Несмотря на загруженность в октябре "метеорологическим" вопросом, я, по возможности, старался не упускать и основную работу, для чего пришлось, вопреки установившемуся ранее порядку, перенести все совещания и планёрки на вечернее время, продлив сверх всякой нормы рабочий день и себе, и подчинённым. Ворчала Полина, но в меру, поскольку официально оформилась ко мне вольнонаёмным сотрудником и фактически стала моим "заместителем по химии", перетащив с собой из под крыла Исидора Любимова лабораторию искусственного волокна, уже начавшую раздражать дядюшку отсутствием конкретных результатов по воспроизведению "моих" образцов. Шагнув из лаборантов в начальники, супруга, вопреки моим законным опасениям, умудрилась не растерять кадровый состав, а это уже не малого стоило, в том числе, и времени. Дошло до того, что с женой я встречался перед сном, а с утра, по пути на Центральный аэродром, только завозил её на работу. Дети почти всё время проводили у Миловых и даже пару раз оставались там ночевать.

Но были в этой круговерти и приятные известия. Узнавал я их, прежде всего, по линии наркомата ВМФ, поддерживая с Кожановым постоянный контакт. Во-первых, мне вернули "Тур", в котором, вопреки моим опасениям, бериевских "закладок" не оказалось. Зато теперь я уж точно не мог поручиться, что побывав в руках "акустиков" Кожанова, машина была чиста. С Ивана Кузьмича станется. Зато уже к концу первой недели октября стало понятно, что мои усилия по испанской теме, не пропали впустую. СССР действительно готовился выйти из пакта о нейтралитете и подписать с республиканцами межгосударственный договор о военном сотрудничестве. Впрочем, это никак не мешало уже сейчас отправлять на Пиренеи партии оружия иностранного производства, в основном, наследие Гражданской и Мировой войн, винтовки Мосина, выпуска до 30-го года, да миномёты без маркировки, которые нельзя было напрямую связать с СССР. Удержаться и не влезть в этот процесс со своими инициативами я просто не мог. Как следствие, через Францию (для того, чтобы не было сомнений в мирном назначении аэропланов) в Испанию уже в середине октября была поставлена партия гражданских учебных самолётов У-2 последнего выпуска, отличавшаяся форсированными 175-сильными движками и некоторыми деталями, которые были тайно отправлены напрямую. Вместе с самолётами, легально, туда же выехала и группа инструкторов, которые должны были обучать республиканских лётчиков. Идея "наверху" понравилась, нарком ВМФ заработал плюсик к своей репутации, что, правда, никак не отразилось на его уступчивости в отношении кораблей. Любой флотоводец всегда нервно относится к сокращению, пусть временному, состава своего флота, а я хотел лишить черноморцев разом всех трёх наличных крейсеров!

Действительно, после того, как "Красный Крым" и "Червона Украина" прошли малую модернизацию, связанную с усилением зенитного вооружения, у них остались в бортовом залпе всего шесть стотридцаток, что скорее соответствовало лидеру эсминцев, а не более солидному кораблю, при явно недостаточном, в современных условиях, ходе. Правда, при этом, крейсера обзавелись четырьмя двухблочными 37-мм автоматами Таубина с технической скорострельностью 1200 выстрелов в минуту каждый, размещёнными на местах старых палубных установок на шкафуте и шестёркой двухблочных лёгких 25-миллиметровок, что делало их на текущий момент чемпионами мира в своём классе по мощи огня МЗА. Зимой на них планировалось заменить и главный калибр на Б-7 последней модификации в комплекте с позаимствованным у строящихся эсминцев СУО, что дало бы пять крупнокалиберных зенитных стволов. Но ничто не могло поднять их боевую ценность до уровня крейсеров любой европейской державы. О "Красном Кавказе", довооружённом только четырьмя шестиствольными 25-миллиметровками, можно было с чистым сердцем сказать то же самое. Опоздав на одну мировую войну, "Светланы" безнадёжно устарели для другой и хоть как-то с толком, по прямому назначению, применить их было можно только сейчас, в испанской гражданской войне. Иначе расходы на их постройку и содержание становились бессмысленными при минимальном эффекте в будущих боях. Я приводил всё новые и новые аргументы, упирал на то, что скоро, через несколько лет, уже будут построены новые, современные крейсера, для которых потребуются грамотные экипажи, что "Явуз" вполне уравновешивается "Парижанкой", что СССР будет избавлен от бремени содержания плавучего антиквариата и средства можно будет направить на строительство новых кораблей и в конце концов уговорил главного советского флотоводца выйти в ЦК с предложением. Правда, для пробы, сдать крейсера в аренду Кожанов согласился только на год. А там — как пойдёт. И пошло, и поехало. Аппетит, как говорят, приходит во время еды, а задачу обеспечения поставок в Испанию с РККФ никто не снимал. Поэтому, после торгов с республиканцами, отбрыкивавшимися от ненужных им подарков, но вынужденных подписывать или не подписывать соглашение о военном сотрудничестве одним пакетом, без каких-либо инициатив с моей стороны (мне об этом и знать-то было не положено по рангу) флаг республики должны были поднять, кроме планировавшихся ранее торпедных катеров и их плавбаз, лидер проекта 1 и два эсминца проекта 7. В целях испытания техники в реальных боевых условиях. Экипажи, во всех случаях, оставались советскими, лишь пополнялись республиканскими офицерами связи. Точно так же, взаимно, на кораблях республики направлялись советские моряки в ранге советников. Но всё равно, несмотря на объединение под командованием Кузнецова, получившего после стажировки в должности замкомфлота на Балтике звание флагмана второго ранга, по сути флотов осталось два. Советский "испанский" флот и Испанский республиканский флот становились союзниками, а не частями единого целого.

Флот не может действовать без баз. Поэтому, по иронии судьбы, как раз Кожанов настоял на отправке на войну советских регулярных подразделений. В начале сентября на Менорку, единственный из архипелага Балеарских островов, оставшийся верным Республике, стали приходить старые болиндеры и новые десантные баржи, сгружая прямо на пляжи строительную технику из состава подчинённых РККФ предприятий мелиорации Днепровского бассейна. Всё равно уже сезон подходил к концу и цель оправдывала невыполнение годового плана. Мощные двадцатитонные бульдозеры ЧТЗ приступили к строительству аэродромов. Неделю спустя тем же способом туда прибыли подразделения аэродромного обслуживания из Евпатории и, из состава Потийской бригады морской пехоты, самоходный зенитный дивизион, рота МП и разведрота. Зенитчики были вооружены новейшими ЗСУ, представлявшими собой водружённые на корпус САУ СУ-5, обрезанный по высоте до надгусеничных крыльев так, что в корме получалась удобная площадка во всю ширину самоходки, 25-миллиметровые шестистволки Таубина. Пространство между полом и крышей корпуса в корме позволило разместить дополнительные запасы топлива для привода пушки и боекомплект в две с половиной тысячи выстрелов, погруженный на выдвижные в сторону кормы стеллажи. Патроны хранились в магазинах, но их подающие пружины, во избежание усадки, были ослаблены. Перед подачей к орудию, индивидуальным для каждой ячейки хранения рычажным механизмом, крышки быстро ставились на место и фиксировались. Ещё три 50-патронных магазина, в полностью готовом к стрельбе виде, можно было держать на платформе автомата. Техника, хоть и несла республиканские опознавательные знаки, но продолжала оставаться собственностью СССР, равно как и бойцы, называя себя добровольцами, числились в РККФ.

Националисты, конечно, имели на Менорке свою агентуру и происходящее не могло им понравиться, но они совершили роковую ошибку, опознав зачехлённые зенитки как самоходные гаубицы. Из-за этого, попытка с базы на Майорке нанести карающий авиаудар по новым республиканским аэродромам превратилась в резню самолётов мятежников, на деле оказавшихся итальянцами. Посты разведчиков, развёрнутые на побережье, прежде всего на угрожаемых направлениях, не спали и когда бомбардировщики появились в районах аэродромов, там уже всё было готово к самому горячему приёму. Так как сопротивления на земле не ожидалось, самолёты шли плотными группами, по прямой, на высотах около километра, что давало очень мало шансов на успех при выявившемся раскладе сил. Из тридцати задействованных SM.81 вырваться из зенитной засады, с повреждениями, удалось троим. Да и те, не факт, что добрались и приземлились благополучно у себя дома. Это событие произошло двадцать второго октября.

В этот же день окончательное соглашение о военном сотрудничестве между СССР и Испанской республикой было подписано и уже вечером из портов Чёрного и Балтийского морей вышли два конвоя, загруженные советским оружием в рамках "испанского ленд-лиза", добровольцами и Потийской бригадой МП. А двадцать третьего числа советский представитель в комитете по невмешательству официально заявил о выходе СССР из пакта в связи с его нарушениями со стороны Италии, представив в качестве доказательства сведения о пленных итальянских летунах.

Портом назначения "балтийцев" был Бильбао. Четыре транспорта с оружием и техникой, самолётами и боеприпасами, два танкера, пару плавбаз, сопровождал отряд из линкора "Фрунзе", авианосца "Ворошилов", лидера "Ленинград", эсминцев "Гневный", "Грозный" и "Яков Свердлов", четырёх больших и восьми малых торпедных катеров. Этот поход, начавшийся трагически, едва не стоил поста наркому ВМФ. 26-го числа, уже в Северном море, отряд попал в жесточайший шторм. Спасло Кожанова только то, что катаклизм был поистине небывалой силы, да успехи на южном направлении. По показаниям следовавшего с теплопароходом "А.Андреев" представителя Особого отдела КБФ капитан-лейтенанта Малеева: "Имея данные о погоде, что штормовых ветров в Северном море не предвидится, мы полагали, что Северное море проскочим благополучно. Но к 20 часам 26 октября ветер стал усиливаться, а к утру 27-го разыгрался огромной силы шторм. Ветер достиг 12 баллов. Я лично служу в военном флоте 21 год, неоднократно бывал в походах, видел волны, но таких волн я никогда не видел. Капитан мне заявил, что он плавает на торговых судах 30 лет, но таких волн никогда не видел. Волны представляли из себя, по своей высоте, буквально горы, страшно было на них смотреть...

Радиосвязь с СССР была прервана, так как радисты, а равно и все пассажиры лежали, как трупы. Особенно плохо качку перенесли комдив и комбриг. Один из летчиков, по фамилии Правда, обращался ко мне несколько раз и просил выбросить его за ноги за борт, на мой вопрос почему — отвечал, что он все равно умрет от качки. Комбриг Туржанский вообще боялся выходить на палубу (его пугали волны). Большинство пассажиров считали, что все равно погибнем, это мнение еще укрепило у них то обстоятельство, что недалеко от нас погибали три парохода (финский, норвежский и датский)."

Отряд, на самом малом ходу держался против ветра, но утром 28-го оказалось, что "Гневный" пропал бесследно, а носовая часть "Грозного" выглядит неестественно задранной. На глазах у советских моряков её оторвало волной и она затонула. Лидер "Ленинград" попытался оказать помощь, но "семёрку" при попытке развернуться кормой против ветра, накрыло очередной волной и больше она уже не появлялась. Скандал поднялся страшный. Нарком ВМФ вынужден был отвечать на вопросы, как новейшие советские эсминцы, которые только в Бискайском заливе должны были поднять республиканский флаг, не сумели пережить шторм. В то время как остальные корабли отряда, включая малые торпедные катера, сумели справиться со стихией. В дополнение ко всему оказалось, что корабли, заложенные в начале ноября 35-го, строившиеся ударными темпами и сданные флоту в начале августа 36-го, несущие в себе дорогие, импортные итальянские механизмы, не прошли полный курс боевой подготовки. Виновные должны неминуемо были быть наказаны и начался поиск крайних. Косов отправил в Ленинград, на 190-й завод комиссию, которая выяснила, что корпусные конструкции других кораблей того же проекта собираются согласно чертежу, технологическим картам и из предписанных материалов. Оставались только конструктора и после скорого суда, через месяц после трагедии, ЦКБС-1 во главе с Никитиным, проектировавшее "семёрки", оказалось у меня в прямом подчинении.

Несмотря на потери, поход был продолжен. Так как скрыть его факт не представлялось возможным, то командующий отрядом, выйдя в Бискайский залив, в условиях плохой погоды, шторма с дождём, сперва сделал вид, что направляется в Сантандер, чтобы обмануть навязчивого шпиона в лице немецкого крейсера "Кёльн". Вечером 31 октября отряд разделился, дизельные "Фрунзе", "Ворошилов", которому погода весь поход не давала шанса задействовать свои самолёты, и "Яков Свердлов" остались в море, повернув на немца, чтобы отогнать его подальше. А "Ленинград" с катерами, подняв республиканский флаг, взял курс на Бильбао, сопровождая транспорты непосредственно в гавань. Встречать советские корабли вышел сам командующий Басконским флотом Хоакин де Эгиа на вооружённом рыболовном траулере "Домайо".

Тем временем, националисты, зная о приближении конвоя и не имея сил справиться с "Фрунзе" в открытом бою, направили минный заградитель "Юпитер" в сопровождении эсминца "Веласко", чтобы блокировать порт. Первый нёс 264, а второй 60 мин. Эти маневры и привели к бою в ночь на первое ноября.

Около половины первого, думая, что русские, судя по пеленгации радиограмм "Фрунзе", остались далеко в море, националисты приступили к минной постановке, но почти сразу же наткнулись на флагман Басконского флота. Шансы траулера против эсминца и новейшего минзага были ничтожными и скоро всё было кончено. Но на советских кораблях не только услышали канонаду, но и увидели вспышки орудий, причём совсем вблизи. К бою корабли и без того были готовы, поэтому заминка вышла совсем небольшой. По иронии судьбы, единственным носителем торпед в тот момент был "Ленинград", поскольку катера шли через два моря и залив, славный своими штормами, налегке. Его командир, рассудив, что республиканцы крупных кораблей в районе не имеют, дал полный залп по вспышкам торпедами 53-27 и пошёл на сближение. "Веласко" поначалу повезло, подводная смерть его миновала, а вот "Юпитер" схватил сразу два попадания изделиями воспитанниц Артюхиной и мгновенно затонул. Капитан испанского эсминца, неверно оценив источник угрозы, отвернул мористее, прямо навстречу русским и внезапно для себя увидел по правому борту большой торпедный катер, который тут же буквально взорвался очередями двумя 25-миллиметровых автоматов и выстрелами 76-миллиметровки Лендера. Мгновение спустя, будто прямо с поверхности моря, по целеуказанию первого, начали вести огонь остальные катера дивизиона, а вынырнувший слева, в два с половиной раза превышающий несчастного по водоизмещению, лидер, влепил залп из своих десяти 100-миллиметровых стволов, разразился очередями 37 и 25 миллиметровых снарядов.

Всё решилось уже в первую четверть минуты. Испанцы успели сделать всего пару выстрелов из носовых орудий, не достигнув ни единого попадания, как их расчёты буквально смёл стальной ливень, вычистивший не только палубу и мостики, но и превративший корпус в дуршлаг, поскольку из-за дороговизны и дефицита взрывателей боекомплекты малокалиберных шестистволок на три четверти состояли из бронебойно-трассирующих болванок. В довершение всего на палубе взорвались мины заграждения и истерзанный остов скрылся в волнах.