Рядом с кроватью, между ней и окном, стоял еще один человек — дряхлый старик с седыми до серебристой белизны волосами и бледно-голубыми глазами, утонувшими в сетке глубоких морщин. Его лоб был повязан полоской ткани с вышитым на ней лиственным узором — знак лекаря. Человек лишь едва оглянулся на вошедших, его руки, покрытые старческими темными пятнами, но действовавшие на удивление легко и уверенно, продолжали перетирать в тяжелой медной ступке какую-то травяную смесь, остро пахнущую летним лугом. Заниле немедленно захотелось чихнуть, и она прикусила губу, сдерживаясь, а еще почти нестерпимым оказалось желание скрыться от взгляда старика — слишком проницательного, чтобы можно было усомниться: лекарю хватило доли мгновения, чтобы понять, кого именно князь привел к постели своего умирающего сына!
Умирающего... Это слово, это понимание также ясно читалось в глазах старика, и с силой сжимающие тяжелый пестик пальцы вряд ли кого-то могли обмануть. Травник знал, что княжеский сын умирает, как знал и то, что ни один человеческий лекарь не в состоянии ему помочь, потому что в человеческом теле молодого парня никакой раны, ничего, что можно было бы лечить, просто не существовало! Умный старик...
Кай'я Лэ шагнула вперед, оттесняя лекаря от постели княжеского сына, и бросила, не оборачиваясь, обращаясь то ли к своим оборотням, то ли к Михаилу:
— Пусть он уйдет.
Мерный стук пестика стих. Бесцветные глаза старика, устремленные на Хозяйку оборотней, полыхнули гневом и... все тем же пониманием. Определенно, он не только знал, кого князь привел, но и понимал, зачем Михаил это сделал. Не вынуждая никого выпроваживать себя силой, старик поставил ступку с никому уже не нужным лекарством на подоконник и вышел, в последний момент перед тем, как дверь закрылась за его спиной, еще раз оглянувшись на Кай'я Лэ. И в этот момент Занила готова была поспорить: если бы старый лекарь видел хотя бы один шанс самому помочь княжескому сыну, он бы никому не позволил прогнать себя! И еще одно она прочитала в глазах старика: будь на месте Горислава его собственный сын, он в любом случае лучше бы дал ему умереть.
Очевидно, она слишком долго смотрела на захлопнувшуюся за стариком дверь, потому что Ледь начал действовать вместо нее. Он подошел к кровати с другой стороны, присел на корточки и, вытянув правую руку, медленно провел ей над грудью парня, спускаясь от шеи к животу. Наблюдая за его действиями, Занила подумала, что Ледь умеет переводить зрение на уровень энергетических потоков, но дается ему это несколько трудней, чем ей самой. Зато оборотень прекрасно, чуть ли не лучше нее (сказывался приобретенный за десятилетия практики опыт), умеет ощущать колебания в уровне силы. И сейчас этой его способности было вполне достаточно, чтобы хотя бы примерно оценить состояние парня.
Ледь нахмурился, прорезая гладкий лоб тонкой вертикальной морщинкой, и поднялся на ноги, машинально вытерев ладони о бедра, будто стряхивая с них налипшую грязь.
— Стало хуже, — лаконично констатировал он, не поднимая взгляда ни на Занилу, ни на отца Горислава. Кай'я Лэ вздохнула, понимая, что дальше тянуть нельзя, и также шагнула к кровати. Настала ее очередь посмотреть, что же конкретно не так с кружевом княжеского сына. В конце концов, это она обещала сделать!
Мир привычно изменился, поблекнув и одновременно расцветая новыми красками, когда Занила плавно скользнула на другой уровень зрения. Яркими сгустками силы справа и слева чуть позади нее пылали тела оборотней ее стаи. Князь Михаил виделся как блеклое и размытое светло-желтое пятно. Так на энергетическом уровне реальности выглядели все люди — не обладающие собственной внутренней энергией, а лишь отражающие ту, которой делился с ними мир, как отражает и преломляет свет камень, брошенный в воду. Занила все же потратила пару минут, вглядываясь в тело князя. Магические способности, как она успела выяснить, обычно передавались по наследству в пределах одной родовой линии. Именно их — признаки спящего дара, она и пыталась увидеть, но ничего, даже самого примитивного подобия энергетического каркаса у Михаила не было. Что ж, возможно даром обладал его отец или дед... Или, например, мать Горислава. Последняя, как Заниле когда-то рассказывал Ледь, была рабыней, взятой князем в свою постель, понесшей от него ребенка, но так и не сумевшей пережить родов. Вряд ли Михаил так уж сильно убивался из-за ее смерти, потому что меньше, чем через пару месяцев, в его доме появилась новая жена, на этот раз законная и из знатного боярского рода. Но и она на этом свете долго не задержалась, сгорев в случившуюся той же весной эпидемию болотной лихорадки. Больше князь жениться не стал, а сын рабыни так и остался его единственным наследником. Впрочем, в Махейне, как и в Салеве, никого особо не волновало, рожден ребенок в освященном Богами браке или нет — лишь бы отцом был признан...
Занила поймала себя на мысли, что готова размышлять о чем угодно, лишь бы не делать того, за чем сюда пришла. Мгновенно вспыхнувшая злость, направленная на этот раз против нее же самой, заставила Кай'я Лэ решительно повернуться к постели. А еще на миг ее пронзило острое любопытство, кого она увидит на ней: человека или все же мага?..
Все-таки мага.
Бывшего мага. Того, кто уже никогда не станет настоящим. Умирающего. Заниле потребовалась пара мгновений, чтобы понять, что черное паукообразное пятно, уродливой кляксой расползшееся по груди парня, и есть остатки его энергетического кружева! И есть то, что сотворил с ним Талгат!.. Нет, Горислав полноценным магом не был. Не развитый энергетический каркас — лишь зародыш дара, спящий в его теле — ключевой узел, расположенный в районе солнечного сплетения, и несколько тонких нитей, тянущихся к наиболее важным органам: сердцу, печени, селезенке... Но кружево все же существовало, и — Занила готова была поспорить на что угодно — когда-то по нему текла энергия, а сейчас ее не было! Вместо нее тонкие, даже на вид казавшиеся хрупкими нити, заполняла лишь темнота. Заниле показалось вдруг, что она на корне языка ощущает горький привкус пепла. Так вот откуда взялось это слово, произнесенное Ледем, — кружево сожжено! Настоящего огня Талгат, разумеется, не использовал. То, что он сделал, было куда более простым и гораздо более жестоким. Он раскрыл кружево парня и, воспользовавшись собственной силой, каплю за каплей вытянул из него всю накопленную энергию. Занила знала, как это выглядело на физическом уровне реальности — она при этом присутствовала, а теперь могла не менее отчетливо представить, что же в тот момент происходило с энергетическими потоками. Лишившись постоянной подпитки силой, стенки кружева (ключевого узла и нитей) практически мгновенно начали разрушаться. Уже сейчас, всего пару часов спустя энергетический каркас практически утратил свою первоначальную форму, и очень скоро разрушение доберется и до физического тела парня! Его сердце еще билось, но медленно, словно нехотя, будто каждый новый толчок давался с огромным трудом...
Занила провела руками по лицу, притворившись, будто это требовалось ей, чтобы вернуться на первый уровень зрения.
— Он умирает, — проговорила Кай'я Лэ, поворачиваясь к мужчинам, стоящим за ее спиной. — Не могу точно сказать, сколько ему осталось. Может быть, час или что-то около того. Вряд ли больше.
Лицо князя не просто побелело, оно покрылось серо-зеленой мертвенной бледностью. Занила ждала, что он начнет расспрашивать ее, но человек просто стоял и смотрел мимо нее — на своего сына. И Кай'я Лэ не знала, о чем он думает в этот момент. Корит себя за ошибку, обошедшуюся им так дорого? Или проклинает мага Талгата и Хозяйку оборотней за то, что втянули их в эту войну — чужую войну, как для Горислава, так и для самого князя?!
— Ты поведешь инициацию? — спросил Ледь, в очередной раз разрывая повисшую тишину. Занила по-прежнему ощущала щиты на его сознании, но, возможно, они никак не мешали оборотню считывать ее эмоции. Иначе как еще Ледю удалось спросить ее именно в тот момент, когда она просто не могла дать никакого иного ответа?!..
— Да, проведу, — Занила могла бы начать объяснять, почему она вдруг приняла это решение. Напомнить о том, что стае действительно нужны новые оборотни. А еще им нужен прочный союз с Махейном, раз уж княжество больше не может оставаться просто нейтральной территорией... Все это она могла бы сказать, но не стала. Просто кое-что она знала совершенно точно: больше одного объяснения начинаешь искать, когда даже самой себе не можешь признаться в том единственном, что по-настоящему имеет смысл!
Она вновь повернулась к парню, лежащему на постели, перебирая в уме все, что она знала об обряде инициации, все, что ей удалось разыскать в древних книгах оборотней, все, что понадобится ей прямо сейчас.
— Нам не довести его до храма, — наконец проговорила Кай'я Лэ. — Он просто не выдержит дороги. Даже порталом не получится.
— Тогда проведем обряд здесь, — пожал плечами Намо. Занила посмотрела на него. Оборотень, как минимум, несколько раз уже совершавший инициацию, явно чувствовал себя гораздо увереннее, чем она. Хозяйка стаи кивнула:
— Хорошо, — действительно, если вспомнить обряд, когда-то проведенный Ледем над ней самой, там по сути не было ничего кроме крови оборотня, смешивающейся с ее кровью. Силу Леса она, как истинная Кай'я Лэ, сможет призвать в любой точке мира, а никаких клятв Горислав сейчас все равно произнести не в состоянии. Так что, вероятно, эта комната действительно ничем не хуже специальной обрядовой залы, существующей, например, в догатском доме стаи. — Хорошо, — повторила Занила и обернулась к князю Михаилу. — Тебе пора уйти, человек.
Мужчина вздрогнул так, будто она его ударила. Очевидно, он искренне не ожидал подобного развития событий. Князь бросил взгляд на Горислава, потом вновь повернулся к ней:
— Разве я не могу остаться? Он же мой сын...
Занила и сама не могла бы объяснить, почему вдруг вновь почувствовала такую злость, почему совершенно нестерпимым стало желание ударить, если не клинком и когтями, то хотя бы словом!
— Он больше им не будет, — будто огромная разъяренная кошка, прошипела она, делая шаг к мужчине. — Разве ты не этого добиваешься, князь?! Не того, чтобы он перестал быть и твоим сыном, и человеком? Или ты уже забыл все то, что тебе рассказывал о нас Талгат: о чудовищах, мечтающих лишь о горячей вкусной крови и готовых убивать по одному слову своего Хозяина? Или ты до сих пор не веришь, что все это правда?..
— Занила! — Ледь попытался остановить ее, но Кай'я Лэ вскинула руку, приказывая оборотню замолчать: она уже не раз слышала все его доводы, а здесь и сейчас ей нужен был ответ человека. Занила стояла и смотрела, как вновь до побелевших костяшек сжались его пальцы, как заходили желваки на скулах. На мгновение ей показалось, что он сейчас со всей силы толкнет ее, отшвыривая прочь, прикажет убираться как можно дальше от его сына... но человек вместо этого шагнул назад.
— Я верю, что тебе известно не все, Хозяйка Леса, — поговорил он. Занила вздрогнула оттого, каким титулом он впервые за весь разговор назвал ее, а еще от самого тона голоса человека. Так мог бы говорить древний старик. Причем, древний не по количеству прожитых лет, а по тому грузу, каким они лежат на его плечах. — Я верю, что тебе известно больше, чем мне; что ты видишь об этом мире такое, чего никогда не увидеть мне; что сила внутри тебя шепчет тебе о вечности... Но даже тебе не дано знать, куда приведет нас путь, и что станет с тем, кто пройдет по нему до конца. Я верю... — Михаил хотел еще что-то добавить, но вместо этого лишь тряхнул головой, будто отбрасывая прочь последние сомнения. Он резко развернулся и, не добавив больше ни слова, стремительно вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
— Занила?.. — вновь окликнул ее Ледь, и на этот раз в голосе оборотня не было ни упрека, ни просьбы — только осторожная вопросительная интонация. Все ли с ней в порядке? Справится ли она? Или уже передумала проводить инициацию?..
Занила судорожно вздохнула. Не знаю. Да. Нет. Ни один из этих ответов она не произнесла вслух, но решительно направилась к кровати, которой этим утром суждено было заменить собой ритуальный алтарь.
— Эта, я думаю, подойдет, — Намо протянул ей широкую плоскую миску из обожженной глины — одну из тех, что забыл лекарь. — А кинжал лучше возьми свой — он тоньше.
Занила приняла плошку из рук оборотня и опустилась на колени перед кроватью. Вытащила из ножен на поясе клинок и положила его на пол подле себя. Ледь и Намо стояли по обе стороны от постели, будто в карауле, хотя такого ни в одном описании ритуала Занила точно не встречала. Оба они смотрели на нее, и Кай'я Лэ не нужно было отвечать на эти их взгляды, чтобы чувствовать: то, что сейчас происходит — ритуал обращения нового оборотня, для них был едва ли не важнее, чем для махейнского князя и его сына!
Оборотни часто говорили, и ей, и между собой, что вернув стае Силу Леса, новая Кай'я Лэ принесла ей могущество. Но верным было также и то, что пока Занила отказывалась инициировать новых оборотней, она являлась и причиной слабости своей стаи! Если Вилисе удастся с ее помощью родить здорового сильного ребенка — первого у оборотней за последние десять с лишним лет — это станет огромным счастьем. Но даже оно не принесет стае новой силы — не раньше, чем через полтора-два десятилетия. А в условиях непрекращающейся войны эти годы еще нужно как-то прожить. Стае необходимы были новые оборотни прямо сейчас, и — Намо как никогда оказался прав в этом — больше Занила не могла откладывать свое решение.
Она знала: и Намо, и Ледь считали, что им известна причина ее колебаний — жажда крови, ни на минуту, не оставляющая Кай'я Лэ. Но правда заключалась в том, что известна им была лишь половина. Другая часть была куда проще. И сейчас, в шаге от начала инициации, Занила как никогда ясно помнила ее — помнила собственное обращение.
Она стала оборотнем не потому, что хотела этого. Наверное, ни одно решение в жизни не давалось ей с таким трудом. Если бы клятва отомстить убийце своих родных не сдерживала ее, она бы предпочла смерть! Но клятва была... Был путь, стоящий любой возможной цены. И была единственная возможность стать достаточно сильной, чтобы уничтожить своего врага. Но никогда Занила не могла бы представить ситуации, в которой стала бы оборотнем по собственному желанию! Никогда, как делали это люди и маги, приходившие к ней или приходившие в стаю до нее. Никогда ради бессмертия! Никогда ради силы или могущества! Никогда ради власти! Никогда...
Кто-то коснулся ее щеки. Занила обернулась, резко вскидывая голову. Намо. Он подошел так тихо, что она не заметила его приближения, а теперь стоял совсем близко, чуть касаясь бедром ее плеча, и тепло, коконом заворачивающееся вокруг высшего оборотня — вокруг них двоих теперь — прогнало дрожь. Занила медленно разжала руки, стиснутые на коленях, только теперь осознавая, что мгновение назад они дрожали. Ледь присел на корточки с противоположной стороны кровати, протянул руку над ней и едва заметно кончиками пальцев коснулся другой щеки Занилы. Она повернулась, позволяя себе упасть в непроглядную темноту взгляда, как падают в ласку рук. Этот взгляд когда-то вытянул ее с самого дна безумия, заставив поверить: если на тебя так смотрят, значит, твоя жизнь стоит хотя бы обломка медной монеты... Занила опустила руку, на ощупь отыскивая кинжал, лежащий на полу. Никогда?.. Кажется, сегодня впервые она ответит: может быть.
