Эпоха холода

— Вернется он, я в этом уверен. Тем более, что его с тем миром связывает? Да ничего, по большей части. А тут у него родители, родственники... Девушка, в конце концов, тоже тут...

— Кто такая? Наш человек?

— Нет. Не наш, — отрицательно кивнул майор Карякин. — Саратовская, местная. Они там случайно встретились еще тогда, когда ни о каких пришельцах и речи не было еще.

— Ну посмотрим... Диссидентов вон тоже с Западом не связывало ничего, а тут и семьи, и родные. И все равно бегали...

— Бегали, — согласился майор. — Хотя потом, как Катастрофа грянула, сильно о том пожалели поди... Порой интересно даже, многие ли из них после всего случившегося выжили? Вот только они уже тут ведь антисоветчиками были...

— Бытие определяет сознание, — задумчиво произнес хозяин кабинета. — Погляди вон хоть на того же двойника этого Митяшева. Буржуй же недобитый! Как есть буржуй! Я уж про бабу его молчу...

Да, с такой характеристикой от начальства не согласиться Карякин не мог. Он-то уж тоже вдоволь с обоими общался. И сколько б двойник Митяшева не жалел о развале страны, о том бардаке, что творился на постсоветском пространстве, но... Чувствовалось, что 'не наш' он человек. По духу 'не наш'. Не советский...

— Кстати, — вдруг усмехнулся хозяин кабинета, — твой-то двойник в том мире аж полковник целый в своем мире... Несправедливо оно как-то получается. Придется исправить...

* * *

Посадка на поезд прошла без проблем. Проводница проверила на входе вагон паспорт и билет и пропустила в вагон. К удивлению Владимира, несмотря на предупреждения от местных 'чекистов' и прочитанный в интернете рекомендации Минздрава, люди одевали маски лишь перед входом в вагон — и вскоре сразу же снимали их или опускали на шею. Найдя свое купе, Владимир принялся устраиваться на месте... Несмотря на нахождение где-то в параллельном мире, поезд был практически таким же, как и в СССР. Такие же вагончики — два тамбура, длинный коридор, купе... Только непривычно много пластмасс в отделке, а не привычные текстолит и малогорючая фанера. Но к этому обилию пластмасс Владимир уже начал привыкать...

Попутчиками по купе оказалась уже пожилая пара и рыжая девица лет двадцати пяти. А, может, и всех тридцати. Или, наоборот, двадцати. С первого взгляда определить возраст женщин в этом мире оказалось неожиданно трудно... И на этом сказывалось минимум два фактора. Во-первых, явно куда сильнее, чем в их мире, проявившаяся акселерация. А, во-вторых, обилие — зачастую, на взгляд Владимира, избыточное — косметики... Слишком броской, даже вызывающей. Так что ошибиться лет на пять он мог спокойно. В любую сторону...

Попутчица его, по советским меркам, накрашена была на грани приличия. По меркам же этого мира, судя по всему, и вовсе очень умеренно. Так что Владимир был уверен, что определил возраст достаточно точно. Но как знать? Одежда — изумрудно-зеленая футболка и невероятно популярная в этом мире 'джинса'. Что хорошего ходить в рабочем костюме американских скотоводов — Владимир не понимал. Но тут оно было, видимо, обычным явлением. Впрочем, еще больше было непонятно — зачем делать штаны рваными? Ведь явно ж специально сделано — видно, что девушка не нищенка какая, в обносках ходящая. Значит, мода... Странная, дикая, непонятная, но мода...

Поздоровавшись с попутчиками и положив на полку свои немногочисленные вещи, Владимир достал из сумки переносную ЭВМ, достал оттуда же необычно маленькие наушники и, поскольку делать пока нечего, решил продолжить слушать загруженный вчера из сети сборник советских песен. Вчера перед тем, как ложиться спать, он уже начал прослушивать его — и уже тогда удивился тому, как много хороших песен так никогда и не было написано в его мире... И под музыку зачастую совершенно незнакомых ему исполнителей Владимир погрузился в раздумья о судьбах параллельных миров...

С детства зачитываясь фантастикой, Владимир был уверен, что не будь тогда Катастрофы — и жизнь была бы совсем иной. Лучше, счастливее... Пусть даже не коммунизм, но что-то очень близкое к нему — точно. И вот мир, где Катастрофы не было. И что? А ничего... Не то, что коммунизма... Нет даже социализма.

— Что слушаете? — вдруг окликнула Владимира попутчица.

— Советские песни, — машинально ответил он.

— Нифига себе! Их еще кто-то слушает? — удивилась попутчица. — Я думала, их сейчас только пенсионеры и слушают...

— Ну, как видите, не только...

Однако так просто отвязаться от девицы не удалось, как бы оно не хотелось. Впрочем, Владимир скоро понял, что ей-то, по сути, вообще без разницы, с кем говорить. Просто натура такая, что сидеть в тишине и ни с кем не общаться для нее — мучение. А с кем еще поговоришь? Попутчики — пенсионеры, да и разговорчивостью они явно не отличались... А тут вдруг кто-то поближе по возрасту появился.

Так что очень скоро Владимир знал, что зовут попутчицу Кристиной, что ездила она в турпоездку на Байкал, что, по советским меркам, немало удивляло. Обычно все ехали или поближе к Черному морю, или в Иран, но не в ледяную Сибирь, где даже летом было не жарко. А уж осенью... Впрочем, интерес к этому общению появился лишь после того, как Владимир узнал, что живет она в Саратове. Его родном городе, куда он сейчас направлялся... После этого он постарался перевести разговор именно на эту тему, что удалось без проблем. После чего попутчица вывалила ему на голову целый вал информации о родном городе — отчасти совершенно бесполезной, а отчасти очень даже любопытной. Так, например, Владимир с удивлением узнал, что Саратовский авиазавод развалился больше десяти лет назад, что завод 'Контакт', на котором он работал одно время, находится практически в том же состоянии. А вот на вопрос о судьбе завода зуборезных станков ответить она ничего не смогла.

— Да, наверное, все как везде...

— В каком смысле? — удивился такому ответу Владимир.

— Да в прямом... Один-два цеха работает, а остальное в аренде.

От услышанного Владимир был буквально в шоке... Чтобы от заводов оставалось рабочими по одному-два цеха, а многие и вовсе развалились? Да такого не бывало даже в самые тяжелые годы Долгой зимы! Лишь очень немногие заводы были навечно остановлены — просто потому, что не смогли вывезти их оборудование при эвакуации... И то, потом пришлось создавать вместо них новое производство — строить новые цеха, делать новое оборудование. Но ведь здесь и Долгой зимы не было? Как же так может быть, чтобы промышленность вдруг стала не нужна?

Впрочем, собеседница в каком-то смысле Владимиру досталась самая подходящая... Осторожно задавая вопросы о происходящем вокруг, Владимир вскоре узнал много чего интересного из жизни как страны и мира в целом, так и родного города в частности. Девушка явно вполне привычно ругала городские власти, 'мэра-бордюрщика', дорожников и коммунальщиков, торгашей и транспортников, 'душегубки-маршрутки' и вечные пробки...

— В городе работы с каждым годом все меньше, заводы останавливаются, люди бегут из области, а они только о тротуарах с бордюрами, — ворчала попутчица.

Сама она, как оказалось, работала 'менеджером по маркетингу и сбыту' на каком-то небольшом заводике по производству сельхозтехники в соседнем с Саратовом Энгельсе. Который в мире Владимира был фактически пригородом резко разросшегося в результате эвакуации Саратова. А вот завода такого Владимир не знал — по всей видимости, в его мире его не было. За то был Саратовский завод сельскохозяйственного машиностроения — один из гигантов советской промышленности, построенный в начале 80-х годов на окраине Сталинского района, за Комсомольским поселком... Дублер новосибирского 'Сибсельмаша', быстро переросший его по объемам производства — что и не удивительно. В практически обезлюдевшей Сибири работать было попросту некому, наращивать объемы производства можно было практически только за счет внедрения на производстве новых технологий — ЧПУ станков, автоматизированных сборочных линий... Да и с точки зрения логистики Саратов был буквально центром одного из главных сельскохозяйственных районов страны, а не далеким малолюдным уголком.

Владимир, в свою очередь, представился в соответствии с легендой. Едет, дескать, в командировку по служебной необходимости. Что за организация, чем занимается? Так электроника. Сейчас, дескать, требуют импортозамещения — в частности, в электронной промышленности... Вот и собираемся на российские комплектующие переходить. Тем более, импортные под санкции попали.

— На 'Алмаз' едете или СЭПО? — поинтересовалась девушка.

— А почему так считаете? — изобразил удивление Владимир.

— А это у нас два завода, которые более-менее на плаву, — усмехнулась Кристина. — Радиоприборный — он лишь за счет военных живет... И то пару лет назад его грозились обанкротить. 'Контакт' и завод Орджоникидзе... Жалкие останки прошлого. 'Тантал' вон недавно закрыли... 'Корпус' еще разве что...

— Ну на этот вопрос я отвечать не буду, — усмехнулся Владимир. — Я же вас не спрашиваю, с кем ваш завод работает...

— А у нас и нет никаких секретов, — хмыкнула девушка. — Кто захочет — и так все узнает... Оно на поверхности все. Но, кстати, на 'Алмазе' есть у меня знакомые... Надо будет — обращайтесь.

— А что взамен?

— А ничего, — усмехнулась девушка. — Мне не жалко. Считайте благодарностью за то, что не пришлось скучать в дороге...

Ну да, за разговором Владимир тоже несколько потерял счет времени. А, самое главное, хоть предварительно разузнал, чем живет его родной город в параллельном мире. И как-то это его мало радовало... Стоящие или едва сводящие концы с концами разваленные заводы, вечно текущие трубы, дороги, которые ремонтируют так, что асфальт сходит вместе со снегом, вечные проблемы с транспортом... Все это казалось диким, немыслимым. Еще со времен Долгой зимы в их мире повелось, что все коммуникации и транспорт должны содержаться в максимально близком к идеальному состоянию. Ремонт должен проводиться заранее, а не когда протекут трубы, сгорят подстанции, а трамваи начнут сходить с рельс. А уж случись какая авария — она должна быть устранена в самые короткие сроки. Как ни крути, но в условиях Долгой зимы, в пургу или пятидесятиградусный мороз, от этого могли зависеть сотни, если не тысячи, жизней. Ну да, здесь же Долгой зимы не было. Потому и столько безответственности к этим важнейшим для любого советского человека вопросам...

К Саратову поезд подъехал ближе к вечеру следующего дня — и родной город показался Владимиру совершенно чужим... В отличие от Миасса, Саратов параллельного мира оказался гораздо меньше и беднее... Не было ни целых полей тепличных и гидропонных комплексов на подъезде к городу, ни целого Северного, или, в народе, Новоуральского, района в районе станции Расловка — построенного буквально в чистом поле огромного массива типовых пятиэтажек-'пономаренок' для расселения эвакуированных, которые лишь недавно начали заменять двенадцатиэтажки-'нестеровки'. Не было и расположенной к северу от города Саратовской АСТ — атомной ТЭЦ постройки конца 80-х. Здесь вдоль дороги были только немногочисленные дачи...

А дальше, как и в их мире, вдоль дороги потянулись производственные здания различных заводов. Только многие из них были в откровенно безрадостном состоянии — выбитые окна, проломы в стенах, обвалившиеся заборы... И явно пустующие цеха. 'Постапокалипсис'. Так, помнится, назвал их мир его двойник... Что ж, он бы еще поспорил, у кого больший постапокалипсис...

Здание вокзала со стороны путей было все тем же самым — но, как оказалось, это был лишь один фасад... Со стороны привокзальной площади это было какое-то странное стеклянно-бетонное недоразумение, которое больше походило не на железнодорожный вокзал, а на какой-нибудь гидропонный комплекс. Вот только даже в таком качестве оно бы плохо годилось — уж слишком часто пришлось бы в условиях Долгой зимы чистить от снега плоскую крышу...

Не было здесь, разумеется и памятника-снегоочистителя. Вместо него здесь был памятник Дзержинскому. Впрочем, оно и не с чего тут было бы снегоочиститель ставить — да и модели такой, наверное, никогда и не было. СРШ-10 — детище Долгой зимы. Спешно созданное для решения вполне конкретного узкого спектра задач и практически ушедшее в прошлое вместе с ней самой. Очень мало их осталось в эксплуатации. Большинство давно уж стоит на специальных базах хранения снегоочистительной техники в законсервированном состоянии. И даже самый последний пьяница и бездельник не посмеет скрутить с них и утащить домой или продать ни единой детальки. Вся страна помнит, что именно благодаря этой технике они смогли не только выжить в Долгую зиму, но и не деградировать, не скатиться в феодализм...

Оглядывая непривычного вида, с обилием ярких рекламных плакатов и вывесок, привокзальную площадь, Владимир привычно двинулся в сторону кольца трамвая, но вскоре уткнулся в здания торгового комплекса с ожидаемым названием 'Привокзальный'. Еще на что-то надеясь, Владимир двинулся в обход, через привокзальную площадь и улицу Аткарскую, однако кольца и впрямь не было... Как не было и всей линии по улице Кутякова. Лишь из-под здания торгового комплекса выглядывало из асфальта два огрызка рельс... И, глядя на это зрелище, Владимир не выдержал и рассмеялся... Думал, что в этом мире будет хоть что-то привычное? На, получай! Привычными тут были разве что дома-сталинки...

Глава 9.

Из гостиницы Владимир съехал уже на второй день после приезда в Саратов — нашел по объявлению в интернете квартирку в 'своем' районе. Добираться туда, правда, оказалось куда сложнее, чем в его реальности. Сначала на пятнадцатом троллейбусе, заменившем в этом мире трамвай с тем же номером, медленно пробивавшемся через пробку по Московской и Чапаева. Такого потока машин Владимир не видал никогда даже в Москве, не говоря о Саратове, а улицы явно не были рассчитаны на такое движение.

Но куда больше удивил троллейбус. Явно новенький, всюду стекло и пластик, низкий уровень пола без ступенек на входе, светодиодные табло с указанием времени и следующей остановки. Но при этом мерзкий давящий на ушли писк во время движения, особенно при разгоне и торможении, от которого к концу дороги у Владимира разболелась голова. Да в их мире троллейбусы были хоть и более старого вида, но такой гадости точно не было!

Выйдя на конечной, Владимир решил дойти до авиазавода. Зрелище было печальное... Большинство цехов уже снесены, кое-где территория завода уже застроена многоэтажками. Кое-где еще стояли заброшенные, пустые и полуразрушенные, заводские постройки. А в одном из цехов разместился громадный торговый комплекс с названием 'Оранжевый'. Грустное зрелище представлял из себя Саратовский авиазавод в этом... Развернувшись, Владимир двинулся в сторону кольца трамвая — но и тут оказалось все иначе. Само кольцо было куда меньше, часть территории застроена все теми же многоэтажками. Не было, естественно, и второго кольца — только тупик со смотровой канавой на месте бывшей соединительной ветки.

Трамвай пришлось ждать на удивление долго. Сначала, правда, проехала 'восьмерка', еще одна стояла на запасном пути, но вот ни 'двоек', ни 'семерок' было не видать. Минут через пятнадцать ожидания из диспетчерской, расположенной в этом мире прямо на первом этаже многоэтажки, вышел водитель стоявшей на запасном пути 'восьмерки' — и вскоре вагон отправился в путь. Долгожданная 'двойка', старенький обшарпанный КТМ-5, которых ив их мире в Саратове остались считанные единицы на окраинных маршрутах, с маршрутоуказателем 10 маршрута и табличкой 'новое направление' с цифрой 2 внизу перед стеклом, подъехал к остановке лишь спустя еще минут десять. Впрочем, фанерные сиденья и покоробленная обшивка из ДВП оказались еще сущей мелочью... Когда водитель вернулся из диспетчерской, и вагон тронулся, Владимир понял, что слова его новой знакомой о саратовском транспорте полностью соответствуют истине... Дикий грохот и тряска сопровождали его всю поездку — несмотря на низкую скорость двигавшегося практически без остановок вагона. За все время пути до нужной остановки вошло лишь несколько бабок, что тоже немало удивило Владимира. Да, в их мире в рабочее время трамваи тоже ходили полупустыми. Но точно не настолько... Неужели тут все пересели на личные автомашины?