Мой резерв, кстати, уже на треть восстановился. Так что на магемы сна и забвения энергия была. А ведь ещё час назад у меня практически ничего не оставалось. Значит, действительно, чем меньше в резервуаре энергии, тем быстрее она восстанавливается.
Из денег мне достались три толстых пачки разномастных червонцев примерно по 400-500 штук в каждой, перевязанных верёвочками. Распотрошив одну из интереса, обнаружил в ней банкноты номиналом в 1, 2, 3, 5, 10 и даже 25 червонцев. Правда, последних банкнот было мало. В каждой пачке банкноты имели одинаковые размеры. То есть банкноты были собраны в пачки по годам их выпуска, а не по номиналу. Точную сумму выяснять не стал, отложив это приятное занятие на потом.
Заглянул в ящики письменного стола и в одном из них обнаружил пачку новеньких, только что отпечатанных банкнот номиналом в 3 рубля в банковской упаковке.
Я встал посередине комнаты, и медленно поворачиваясь вокруг своей оси, внимательно осмотрел её, думая, где бы я сам решил припрятать ценности. Подоконник одного окошка мне показался чуть толще других. Я подошёл и присмотрелся. Отдёрнул занавески, на подоконнике стоял горшок с геранью. Убрал его на стол. Подоконник был чистый. Заглянул снизу, ощупал пальцами.
— Ученик, — услышал я в голове голос своего виртуального учителя, — в разделе бытовой магии есть плетение поиска скрытых полостей, запоров и замков. Изучи и примени его, оно не очень сложное.
Потратив несколько минут реального времени, я научился выполнять это плетение и вскоре применил его. В голове возникла схема тайника и место запора. Прямо под подоконником на полу, нужно было отвёрткой отвернуть пару шурупов, снять небольшой кусок плинтуса, под которым в щели было спрятано небольшое колечко, с прикреплённой к нему проволочкой.
Я потянул за колечко. Что-то где-то щёлкнуло, и верхняя часть ближнего ко мне края подоконника немного отошла от прежнего положения. Нужно было чуть потянуть её на себя, а затем приподнять. После этого крышка этого тайника снималась. Моему взору открылась неглубокая, но почти на две трети подоконника выемка, под завязку заполненная ювелирными изделиями. Что там только не было — золотые кольца и брошки, перстни и кулоны с бриллиантами и другими драгоценными каменьями, золотые цепочки, ожерелья из жемчуга, упаковки золотых монет ещё царского времени, женские серьги и медальоны, золотые часы и браслеты.
Я прошёл в комнату кухарки и позаимствовал у неё головной платок из плотной ткани. Расстелил на столе и перенёс на него все обнаруженное богатство. Затем аккуратно закрыл тайник и поставил обратно горшок с геранью. Платок завязал узлом и сунул в брезентовую хозяйственную сумку с длинными ручками.
* * *
Можно было уходить, если бы не одно обстоятельство. То, что Зинаида связана с чекистами и является их штатным (или внештатным) сотрудником многое меняло. Теперь мне никак нельзя было открываться перед ней. Единственный человек, кто меня здесь видел, была кухарка Ульяна. Но, ей я память о сегодняшнем вечере подотру.
А вылечив следы избиения и истязаний у Зинаиды, я здорово подставился. Или нет? Я подошёл к Зинаиде и ещё раз провёл диагностику её состояния. Организм потихоньку приходил в норму. Внешне на её теле уже не осталось никаких следов повреждений. Ребра срослись, сломанная рука тоже была уже в порядке. Было видно, что она способна передвигаться самостоятельно. Завтра к утру, она будет как огурчик. И как она будет объяснять наличие 9-ти трупов в теперь уже своём доме? Получается, что хотел, как лучше, а в результате подставил Зинаиду.
Я сел на свободный стул напротив кресла, в котором сидел мёртвый Граф и задумался. Несколько минут прокручивал в своей голове различные варианты развития событий. Сейчас уже поздно жалеть о содеянном.
— Будет тебе впредь наука, — сказал я себе, — будешь сначала думать, а потом действовать, а не наоборот.
— Ну, что ты убиваешься, смотреть на тебя жалко, — раздался в моей голове голос Яна, — давай вернём Зинаиде все её синяки и переломы и пошлём Ульяну за милицией. Тут все и образуется. Останется только кухарке немного мозги вправить и все будет чики-пуки.
— Ян, а ты оказывается скрытый садист!
— Ученик! Я все сделаю безболезненно для Зинаиды. И понижу ей болевой порог до ее полного выздоровления, так что даже все последующие действия местных врачей не принесут ей страданий, больно будет, но терпимо. Совершенно обезболивать нельзя, это может вызвать подозрения.
Прежде, чем приступать к исполнению этого плана, предварительно требовалось подчистить все следы моего пребывания в этом доме и в этом месте. Я напоследок, прошёлся ещё раз по всем местам, где был хотя бы один раз и что-то трогал. Благодаря своей идеальной памяти, провёл зачистку всех поверхностей, которых касался. Не хотелось мне оставлять отпечатков своих пальчиков ни милиции, ни чекистам.
После зачистки мы с Яном взялись за кухарку, с которой пришлось поработать более тонко. Ян подчистил ей память до того момента, когда она, будучи в своей комнате, услышала выстрелы и полезла под кровать. Начиная с этого места, я внушил ей, что сначала она долго лежала под кроватью, боясь высунуть нос, и прислушивалась. В доме сначала кто-то расхаживал, а потом все стихло, и она вылезала на свет божий и ужаснулась. Зинаиду Яковлевну она обнаружила в постели Графа ещё живой и побежала вызывать милицию и карету скорой помощи.
Кухарка пока спала, и будить её я пока не стал. Разбужу в последний момент, на расстоянии, когда меня здесь уже не будет. Проснувшись, она выполнит всё то, что я ей внушил.
Закончив с кухаркой, взялись за Зинаиду. Мне было её жалко, но то, что мы сделали, будет для неё лучше. Ей могут даже дом Графа оставить. Завещание он на неё записал.
А меня здесь не было, и никто меня даже не заподозрит. Может быть мне об алиби побеспокоиться? Например, я весь вечер провёл с Полиной? Нет, не годится, она несовершеннолетняя. Мне бы вдовушку какую где найти, да и внушить ей, что я у неё весь сегодняшний вечер провёл, да и ночь в придачу. И Ульяну уже не спросишь, испорчу всё.
Можно было уходить. Уходить я решил тем же путём, что и пришёл. Выйдя из дома, включил у себя ночное зрение, иначе ни зги не видно. Время уже подходило к десяти вечера. Уличного освещения практически не было. Проходя мимо бани, заглянул туда. Баня была пуста. Пора было будить кухарку, и я, настроив на неё инфоканал, послал сигнал побудки. Когда я завернул на улицу, то увидел, как открылась дверца сторожевой избушки, из которой выбежала Ульяна и, припустив вдоль по улице, скоро скрылась из виду. Вслед за ней и я покинул этот дом, уже успевший пропахнуть запахом смерти.
До общежития мне удалось добраться незамеченным. Пару раз набрасывал на себя чары невидимости.
Дверь в общежитии была открыта. Время как раз было 23-00. Пора закрываться. Но сегодня воскресение и можно было ожидать, что будут задержавшиеся. Я подключился к своей, сегодня созданной системе слежения и выяснил, что задержавшиеся действительно есть и они оба находятся в одной четырёхместной комнате за номером 29.
Сегодня дежурил Макар Петрович. Пройдя в общежитии под куполом невидимости, я прошёл в свою комнату, снял верхнюю одежду и сменил обувь. Потом вернулся на вахту, чтобы вахтёр смог кому угодно подтвердить, что я вышел к нему из своей комнаты в 23-00, чтобы проследить за закрытием входной двери, которую запер самолично, после чего вернулся обратно.
Затем я пошёл к Людмиле Ковалёвой в 22-ю комнату. Людмила, увидев меня, расцвела и обрадовалась. Ушёл я от неё только в 6 часов утра, довольный, как нагулявшийся мартовский кот. Пролистав свой журнал посещений за воскресенье, я выяснил, что, уйдя рано по утру, Люда вернулась к обеду и больше из общежития не выходила. Куда она ходила с утра я допытываться у неё не стал. Выбрав удобный момент, я её усыпил и внедрил ей ложные воспоминания о том, что сегодняшний вечер мы провели вместе в её комнате. Вместе ужинали, долго занимались любовью, спали. А к себе я вернулся уже рано утром, когда Люде нужно было собираться на работу.
* * *
Интерлюдия
Кабинет следователя, товарища Лопатина Алексея Ивановича, в отделении милиции железнодорожного вокзала города Новосибирска. Кроме следователя присутствует милиционер Еременко из этого же отделения и гражданин Сидоров Пётр Игнатьевич.
Следователь протянул Сидорову лист бумаги и карандаш.
— Прочтите и распишитесь, вот здесь внизу видите написано: "С моих слов записано верно". Вот здесь и распишитесь, и дату поставьте, сегодня среда, 10 октября 1934 года.
— Так гражданин следователь, неграмотный я, ни читать, ни писать не умею.
— Хорошо, вот товарищ Еременко прочитает, заодно и проверит, правильно я записал или нет.
Сидоров замахал руками:
— Да верю я вам, верю.
— Положено так, товарищ Сидоров. Вы, кстати, можете тоже ко мне обращаться «товарищ», а не «гражданин». Вы по этому делу проходите, как свидетель.
Следователь передал милиционеру листок и попросил:
— Читай, товарищ Еременко. Да, шапку-то не читай, переходи сразу к сути свидетельских показаний.
— Так, сейчас, ага, вот отсюда, — бормотал Еременко, водя по строчкам пальцем…
— Я отодвинул доску и просунул голову в дыру, образовавшуюся в заборе. На тропинке, между забором и железной дорогой друг напротив друга стояли четверо парней. Тот, который стоял спиной ко мне и справа, матерился и размахивал большим гаечным ключом. Он его поднял, размахнулся и со всей силы ударил парня, стоявшего напротив него. Тот сразу упал. Его приятель вытащил наган и выстрелил, но попал почему-то не в того, который был с гаечным ключом, а в его соседа. Тот тоже упал. Парень бросил гаечный ключ и достал из кармана нож. Потом закричал: «Я убью тебя», и кинулся на парня с наганом и всадил ему нож прямо в глаз. И в этот момент наган выстрелил и оба упали. А я убежал.
Еременко замолчал, а следователь спросил свидетеля:
— Товарищ Сидоров, вы подтверждаете свои показания?
— Да, подтверждаю, гражданин э… товарищ следователь.
— Тогда, вот здесь, в присутствии товарища Еременко, карандашом поставьте крестик и можете быть свободным.
— Можно считать дело закрытым, Алексей Иванович? — спросил Еременко, после того, как следователь подписал Сидорову пропуск и тот ушёл.
— Практически да, тут нам со свидетелем подфартило, — ответил следователь, — но, чтобы нас с тобой не обвиняли в верхоглядстве, давай-ка, мы с тобой поспрашиваем работников железной дороги, которые могли что-то видеть. Продавцов магазина ОРСа тоже опросим. Узнаем, кто был в магазине в это время, и опросить их. Нам для полноты картины не хватает свидетельских показаний начала конфликта. Как они появились на этой тропе, откуда пришли, через дыру в заборе или нет, вместе или по отдельности, случайная эта была встреча или они заранее о ней договорились. Причина конфликта и его мотивы нам тоже неизвестны. И, как обычно, кто оказался в выигрыше от случившегося? Пока время на расследование у нас есть, его нужно использовать с толком. Да и опознанием трупов тоже никто другой, кроме нас заниматься не будет.
* * *
Там же, через неделю, 17 октября 1934 года. Присутствует следователь Лопатин и милиционер Еременко.
— Можно подводить итоги, — говорит товарищ Лопатин. — Всех убитых опознали, трое — это чисто уголовный элемент, двое из них были в розыске. А тот, который гаечным ключом и ножом орудовал — это рабочий с нашей станции железной дороги, Миронов Степан. Известно, что у него были знакомые среди уголовников. Однако, никаких серьёзных конфликтов у него с ними не было выявлено. В общежитии, где он жил, о нем отзывались плохо. Часто выпивал, дебоширил, чуть что — угрожал своими знакомыми уголовниками.
— А что на работе о нем говорят? — спросил Лопатин милиционера.
— Да тоже ничего хорошего. С товарищами по работе дружбы не водил, со своими обязанностями справлялся, но не более. Инициативы сам не проявлял, не упускал ни одного случая, чтобы увильнуть от работы. Была у него девушка, Зинаида Саблина. Встретился я с ней, поговорил. Она утверждает, что никогда не считала себя его девушкой, что Степан распространял про неё разные сплетни и рассказывал всякие гадости и в то же время всем говорил про неё, что она его девушка. Тогда я спросил у неё, где она с ним познакомилась.
— И где? — заинтересованно спросил следователь.
— Оказывается, Зинаида Саблина и Степан Миронов родом из одного села. Я нашёл ещё одного их односельчанина, Виктора Фролова, который это подтвердил. Фролов работал вместе со Степаном в депо. Они приехали в Новосибирск вместе после окончания семилетней районной школы, куда каждый день пешком добирались. Пять километров до школы, пять обратно, до дому.
— Показания оформил?
— Конечно, товарищ следователь.
— Ну, не обижайся Иван, что ты как маленький. Рассказывай дальше.
— Ну, значит, за день до убийства у Миронова был конфликт с комендантом общежития, товарищем Берестовым. Официально он помощник коменданта нашего общежития, а фактически — комендант его женской половины.
— Подожди, там же женщина была комендантом?
— Она в декрет ушла, и Берестова поставили временно вместо нее. Две недели никого на это место найти не могли, а Берестов согласился.
— Выяснил почему?
— Почему никого найти не могли или почему согласился?
— Почему согласился.
— Он ещё школьник, учится в 10-м классе, но ему уже 18 лет исполнилось, недавно, на прошлой неделе. А после учёбы исполняет обязанности помощника коменданта на женской половине общежития. Ему это выгодно, тут ему и жилье, и деньги платят и свободный график работы.
— Так, он что, без родителей живёт? — удивился следователь.
— Да, сам он из Озерского района, из какой-то глухой деревни.
— Подожди, подожди, а не тот ли это Берестов, про которого недавно в газете писали, он там помог одному командиру Красной Армии бандитов задерживать?
— Он самый, — ответил милиционер, — я эту статью в библиотеке нашел. Вася Берестов, комсомолец, он тогда проводником работал.
— А почему ушёл?
— В школу поступил учиться.
— В 10-й класс, да ещё в самую лучшую нашу школу? — удивился следователь ещё больше. — Где он 9-й класс окончил?
— У него только семилетка за плечами и ту окончил экстерном, — объяснил Еременко. — Он и за десятилетку хотел экстерном экзамены сдать, да в управлении его притормозили, отправили доучиваться в 10-й класс.
— Понятно, — протянул следователь, — способный юноша. Ну, так что у него со Степаном произошло?
— Приревновал его Степан к своей Зинаиде и ночью, пьяный полез к нему выяснять отношения, а Берестов его за ухо, как мальчишку из общежития вывел, да еще пенделя ему отвесил. Тот орал, что он с ним разберётся, угрожал.
— Так, а на следующий день произошло вот это массовое убийство, — констатировал следователь. — Ты, знаешь, Иван, что меня смущает больше всего.
