Зараза (общий файл)

Косые взгляды на шамана, заставили того предпринять все возможные усилия, чтобы достучаться до духа, для чего он несколько отошёл от остальных, ссылаясь на то, что вызывать духа надо не на виду у всех, и принялся за церемонию вызова.

Ответ пришёл далеко не сразу, Шаману пришлось долго взывать и просить прощения, что он и его спутники столь неразумны, что не смогли пройти предложенное им испытание и вынуждены беспокоить Его, но шаман оказался существом упорным, а когда Дух, наконец, ответил и узнал причину злоключений, то очень огорчился и ИЗВИНИЛСЯ за то, что не предусмотрел удобство для обитателей планеты и пообещал к утру всё исправить.

Утром небольшое племя вновь отправилось на противоположную сторону странной горы. Склон в этом месте сильно изменился. Песок вокруг был явно потревожен неведомой силой и отдельные песчинки внедрились в поверхность склона, по которому все дву— и четвероногие смогли спокойно подняться. Однако наверху опять стало скользко и пришлось двигаться очень осторожно. Животные остались у самого склона, привязанные к одной из башен за, вероятно для этого предназначенные, скобы.

В центре каменного круга, покрытого чем-то очень скольким, напоминающим материал вторых глаз пришельцев из-за границ моря, стояли какие-то каменные колонны и четыре башни по углам колонной площадки. На ощупь всё это было таким же скользким и издали блестящим, как и каменная поверхность.

Мужчины догадались, что когда-то здесь была крыша. Или должна была быть, если Дух сотворил это всё за время их путешествия сюда. Но шкуры, почему-то отсутствовали. В самом центре колоннады в полу было четыре углубления. В два из них стекала вода, а в два ссыпалась какая-то пыль, при взгляде на которую в голове появилась мысль о еде. Некоторое время члены племени переглядывались, не решаясь попробовать это, и не решаясь рискнуть единственной, дарованной Духом, женщиной. Но выбор был невелик. Рисковать воинами никто не хотел, а шаман был вообще единственным. Дочери Хорька пришлось первой попробовать пыль, оказавшуюся совершенно бесвкусной, но не ядовитой и питательной. Только когда стало ясно, что ничего плохого от поедания этого выделения камней не произошло, насыщаться стали и мужчины.

Как объяснил Дух, снова вступив в контакт одновременно со всеми мужчинами, пока это выделение и вода из импровизированного колодца будут их повседневным питанием, пока он не создаст здесь полноценный оазис, для чего Имбе должно отправиться на охоту, но добывать не только животных для текущего пропитания, но и растения, желательно целиком.

Исполняя волю Духа, Имба отправился за добычей, но к вечеру следующего дня вернулся ни с чем. Никакой дичи в окрестностях стоянки не было и впомине. Даже панцирных многоножек на самый скромный обед нужно было собирать по полдня, потому даже они сейчас могли быть лишь праздничным блюдом. Да и их одних, по словам Духа, было недостаточно. Требовались, в первую очередь, растения. На закономерный вопрос, "почему Дух не может создать растения", он ответил, что растения из его мира не приживутся в пустыне, а местных растений он ещё не знает, а изменять этот мир он не в праве. Такой ответ вызвал удивление аборигенов, впервые встретившихся с Духом, который не творит то, что ему вздумается.

Имба ещё не один раз ходил по окрестностям, прежде чем с небольшим племенем вновь связался Дух и сообщил, в каком именно направлении и на какое расстояние Имбе предстоит сходить для того, чтобы набрать образцов растительности.

Поход ожидался длительным, поэтому некоторое время понадобилось запасать провизию. Поскольку никакой иной возобновляемой пищи в достаточных объёмах не было, пришлось ограничиться тем, что давал Дух.

Когда охотник покинул стоянку племени, шаман смог вздохнуть чуть свободнее. Теперь он был один на один с вождём и был вынужден отвечать на его вопросы. А мыслей для обсуждения у них обоих накопилось изрядно. Вождь тоже волновался. Дух поставил их в большую зависимость от своей воли, чем это делали прежние Духи. Тех можно было умилостивить жертвами, пусть иногда и соплеменников, а этот жертв не просит, а даёт некий минимум необходимых благ, но не более. И старается постояно разделить их. Прежде всего Птицу и Имбу.

Ведь животные шли сами, — рассуждал шаман, — почему они не заехали в какой-нибудь оазис и не пополнили там припасы, за одно взяв и так необходимые и им, и Духу растения и их семена? С другой стороны, прежние Духи вообще умели познавать всё, что им хотелось, мгновенно.

Но Вождю, что бы он не думал, такие крамольные мысли высказывать не стоило. Сам шаман не мог позаботиться о себе, а женщину содержать тем более. Охотник, или вождь в роли охотника, был ему жизненно необходим.

Лишённое привычного мясного питания малюсенькое племя продержалось пару дней после ухода Имбы и забило одного горня силами Вождя, хотя животные, фактически, служили единственным источником тепла для всего немногочисленного племени, поскольку топливо, найденное среди останков каравана погибшего в песчаной буре, старались экономить, потихоньку обустраиваясь и обрастая хозяйством, вынужденно переходя от кочевого образа жизни к оседлому.

Дух никак себя не проявлял, не связывалмся ни с шаманом, ни с Вождём, давая тем лишний повод волноваться за свои жизни, ибо они привыкли, что если духи себя не проявляют, то и не следят за происходящим.

Тем временем Имба, пребывавший в походе, к счастью для него не пешем, держал путь в обозначененом стрелкой, горевшей перед взором охотника, направлении.

Поиски затянулись. Места были незнакомые, да и далеко от путей, по которым кочевали племена. Часто приходилось отклоняться от маршрута, чтобы обойти те или иные препятствия или избежать встречи с врагами. Несколько раз даже Дух разговаривал с Имбой и давал указания, куда именно стоит сейчас идти.

Нужный оазис удалось достичь только через три с лишним недели странствий.

Лучший охотник своего племени умел ждать и прошедший за этим делом месяц не убавил его решимости, лишь лишив транспорта, ибо наличие последнего не представлялось возможным скрыть, а одинокого скитальца племя могло и выгнать из оазиса, что в планы Имбы никак не входило. Зверь же мог выдать его присутствие. Не оставив же следов своего присутствия, он мог рассчитывать на хорошую добычу, помимо женщины для себя и образцов для Духа, в виде животных, а если получится, то и племенного имущества.

Пока же, в ожидании прихода в оазис какого-нибудь племени, Имба, под чутким руководством духа, собирал образцы.

Как только он увидел приближение разведчиков, говорившее о подошедшем караване, воин сразу затаился, а когда они ушли, пронаблюдал, в каком именно направлении удалились разведчики, и занял выгодную позицию, чтобы сразу посчитать и воинов племени, и возможную добычу. И, конечно, подобрать главную цель своего рейда, ибо задерживаться в оазисе, кишащем потенциальными врагами, не собирался.

Искусство охотника помогло Имбе пережить остаток дня и первую треть ночи, хотя не раз представители остановившегося племени проходили буквально в пяти или семи шагах от него, а затем заняться реализацией своего плана.

Шаг... Ещё шаг... Тихий шелест листвы... Блеск стали и... В чистое, полное звёзд, небо, смотрят остекленевшие глаза...

Спи спокойно. Ты был хорошим воином. Просто сегодня Духи на моей стороне.

Повторив подобные заходы к противнику, оставаясь вне поля его зрения, Имба обезвредил охрану стада, перерезал верёвки, которыми были привязаны животные, оставив лишь вожака, чтобы они не разбрелись раньше времени.

Подготовив всё для отступления, храбрый воин осторожно пробрался в шатёр, где спала после длительного перехода приглянувшаяся ему женщина.

Рассчитанный удар останавливает дыхание ещё одного воина даже не дав тому проснуться. Верёвка и тряпка охватывают голову спящей заставляя её проснуться, но рот уже завязан и кричать не может. Через несколько секунд к нему присоединяются руки за спиной и ноги.

Обездвиженную добычу воин вытаскивает из шатра и, взвалив на плечо, относит к подготовленному к краже стаду. Погрузив свою добычу на спину горня и забравшись на неё сам, Имба тихонько тронулся в путь, уводя за собой три десятка животных и оставляя племя с имуществом, которое оно уже успело снять, но прикованным к оазису.

Проснувшиеся на утро разумные обнаружили пропажу своих верховых животных и гибель полудюжины своих воинов. Имба к этому времени уже скрылся за барханами вместе со всей своей добычей. Посланные по следам воины ещё успели увидеть, взобравшись на ближайшие барханы, как среди песков скрывается хвост каравана угнанных животных. Преследовать тех, кто это совершил, воины не решились. Пешком по пустыне они явно проигрывали в скорости, а фора у обидчиков была слишком большой для успешного возвращения стада. Побеждённые без боя, воины вернулись в оазис оплакивать своих товарищей и как-то осваиваться на месте, ибо большая часть имущества племени и семьи воинов уцелели.

Имба же, спустя ещё полторы недели, снова руководствуясь дарованным Духом указателем, вернулся к месту стоянки своего племени и был радостно встречен как шаманом, так и вождём с его женой, у которой теперь появилась подружка, к тому же одного с ней возраста, способная скрасить её довольно скучную жизнь единственной женщины в племени.

— 27 —

Внизу расстилалось желтоватое пятно с вкраплениями точек-оазисов. Ветром меня несло с большой скоростью в западном направлении. Только благодаря огромному горизонту и тому, что пока я находился на небольшой высоте, меня воздушными течениями местной тропосферы отнесло к востоку, я сумел найти не слишком удалённый от стоянки моих образцов оазис, в котором можно было достать растения. Попутно же я составлял какую-никакую карту этого мира. К сожалению, лишь в дневное время. Ночью видно ничего не было, да и энергию я старался экономить, впадая летучим телом в спячку.

Опираясь на размеры оазисов видимые с поверхности, я попытался как-то определить расстояние до них и свою скорость с радиусом видимого горизонта. Но лишь достигнув земель орошаемых ветром с океана, я получил более или менее точные данные, сравнивая расстояние от поверхности до облаков и от облаков до меня. Да, облака были существенно ниже меня. Лишь немногие, преимущественно грозовые, тучи поднимали свой верхний край выше. Но совсем не на много.

Из всего этого следовало, что мне удалось забраться на высоту более десяти километров.

Качество моей оптики не позволяло рассмотреть города на поверхности в дневное время, но на побережье я сбросил дюжину сантиметровых шариков, сформированных из материала ранее бывшего опорными конструкциями, удерживавшими тело на поверхности планеты во время роста. Задачей этих шариков было вырасти до десятка — двух сантиметров и обследовать прибрежную полосу на предмет поселений, а так же, если им повезёт, осуществить захват новых образцов разумных.

По мере полёта скорость медленно возрастала. Это можно было определить по перемещению видимой поверхности. Но определить эту скорость не представлялось возможным, ибо радиус горизонта на предполагаемых высотах полёта я просто категорически не помнил. Когда же я окончательно перелетел в океан и, пусть и очень далёкий, берег, наконец, скрылся из виду, скрытый выступом поверхности планеты, цепляться стало вовсе не к чему. Хорошим пунктом было то, что скорость, кажется, стала постоянной. Опять же, на глазок.

Прошло несколько дней, прежде чем я снова увидел сушу, снова преимущественно пустынную.

Из этого следовало, что я всё ещё на той же широте. Примерно.

Вниз снова полетела дюжина шариков. И пометить район, и, вполне возможно, основать новые свои колонии.

Преимущественная пустынность оказалась из-за малой протяжённости участка суши по долготе. На следующее утро я снова был над водой. И несло меня всё так же на запад с постоянной, как мне казалось, скоростью. По тому, что до новой встречи с сушей и третьего десанта маркеров на побережье прошло примерно то же время, что и до открытия небольшого участка пустынной земли в океане, а так же по близости моих стационарных тел, я понял, что совершил кругосветное путешествие и сейчас вернулся на первоначальный материк.

Перспектива постоянного кружения в воздушном потоке, похоже, опоясывавшем всю планету, меня не устраивала. Несмотря на то, что на одном материке я поставил две метки и теперь имел представление о его протяжённости с востока на запад, некоторое, во всяком случае, мне хотелось увидеть и другую часть поверхности планеты. Возлагать эту задачу исключительно на "мячики" я считал не правильным, поскольку это затягивало процесс исследования на неприлично долгое время. Значит нужно поменять свою плавучесть, чтобы вырваться из захватившего меня воздушного потока.

Самым простым способом поменять высоту для меня было изменение плавучести. Но встал вопрос, вверх или вниз менять эту плавучесть. Поскольку понятия о том, как высоко простирается тот атмосферный поток, что сейчас носил меня, логичнее было бы опуститься вниз. На высотах менее пяти — шести километров ветра разнонаправнены. Во всяком случае на земле.

Способ изменения плавучести я уже опробовал, случайно конечно, ещё при взлёте, поэтому дождавшись когда в очередной раз начну пересекать первый континент в утренние часы, стал уменьшать объём своего шара, увеличивая толщину его стенок и довольно быстро начав снижаться. Даже пришлось замедлить процесс ссжатия, чтобы не разрушиться от неприлично возросшей скорости... Я бы сказал "падения". Ничего страшного в том, что я бы упал в пески, я не видел, но собираться заново желания не было.

Так же, и по той же причине, не возникло желания пробовать раздуться ещё больше и вырваться из захватившей меня воздушной реки вверх. Прочность моего шара и так оставляла желать лучшего, а как высоко забирается этот циркумпланетарный поток, я не знал. И не знал, хватит ли мне вещества, чтобы уменьшить плотность до нужного значения. Кроме того, очень не хотелось истратить всю "гондолу" и вертеться в воздушных потоках по нескольким осям разом. Неприятные эффекты от такого способа передвижения на поверхности, пусть и психологические больше из-за отсутсвия головы и человеческих органов равновесия, никуда не делись.

В течение нескольких часов я полностью вышел из потока, циркулирующего над пустыней и полетел на Юг на неизвестной высоте.

Смотреть было особенно не на что, скорость всё так же определить было невозможно, таблицу умножения я повторил уже раз -дцать и, изнывая от безделия, большей частью сосредоточился на больших, занятых текущими мелкими вычислениями, телах.

На утро я проверил, как поживает моё летающее тело и обнаружил, что ландшафт уже начал меняться. А значит, нужно быть внимательнее и смотреть как на поверхность, так и в воздух. Не может же граница совсем не охранятся. Тем более, если есть чем её охранять.

Однако за весь день полёта менялся только вид внизу. Лишь к вечеру далеко-далеко на горизонте появились признаки облаков, решившихся заглянуть в эти края.