...Снова появилось опасение, что он не послушает её приказа и останется во дворе. Но Олег нерешительно оглянулся на ворота, а потом кивнул Лиле и вышел.

Пока он закрывал створ, она, стоя боком и дожидаясь, когда ворота закроются, ненужно размышляла о том, как легко он переходит от уважительного "вы" (чаще при посторонних) к почти панибратскому "ты" в разговоре с ней.

Воротный створ скрипнул, втискиваясь в косяк, и Лиля подошла к мертвяку. Не боялась: он топтался с другой стороны заборчика — броситься на неё, если что, не мог. Прикинув, как надет на его голову, закрывая и плечи, небольшой мешок, она одним движением сорвала его с мертвяка.

Под ним оказался широкоплечий, черноволосый мужичок. От неожиданного света в глаза он заморгал, чем ведьма и воспользовалась: быстро оттянула ему нижнюю челюсть и в рот, на пару секунд разинутый, ложкой сунула ему ту адскую смесь, что заливала на овражном дне в кувшины.

Далее — одно из условий ритуала, которому пентаграмма нужна только "для красоты". Ибо весь ритуал только и заключался, что в кормлении мертвяка сгнившей плотью демонов.

Когда мертвенно белёсые глаза мертвяка будто зашевелились изнутри (в них постепенно образовывались кольца будущих зрачков), Лиля повелительно крикнула:

— Олег!

Вместе с личником во двор, естественно, ввалились поселяне, кроме тех, кто оставался на улице сторожить собранных мертвяков. Им, вошедшим и с тревогой глазевшим на мертвяка у коновязи, ведьма строго напомнила:

— К вечеру этот придёт в себя. Крест на лбу не давайте ему стирать три дня. Поняли?

— Поняли, госпожа ведьма! — взволнованно загудели крестьяне, окружая односельчанина и с надеждой заглядывая ему в лицо.

— Отведите его домой и заприте так, чтобы с завтрашнего дня его можно было кормить. Но не давайте ему выходить на солнце в течение трёх дней. Запомнили?

— Запомнили, госпожа ведьма!

— И не забудьте, что сейчас, после ритуала, он не опасен. И пусть личник приведёт следующего! А вы отведите возвращённого в его дом и снова осмотрите деревню. Обыщите не только дома, но и подполы, и чердаки, и сараи.

Лиля знала, что потом ей всё равно придётся пройти по обеим деревенским улицам и "просканировать" все строения, а затем ещё и обойти саму деревню по её границам в поисках заплутавших, безмозглых от законсервированности мертвяков. Но ведь и времени на обход она потратит меньше, если в домах останутся те редкие, кого не сразу нашли.

Поэтому, когда Олег ввёл следующего мертвяка, она сказала личнику:

— Скажи горожанам, чтобы шли домой до захода солнца.

— Почему — до захода? — удивился личник. — Они же дорогу знают — сами сказали. И по вечерней дороге легко дойдут. Или тебе ту девчонку жалко?

— Олег, — сквозь зубы проговорила Лиля, стараясь не рявкнуть на слишком болтливого личника. — На этих возвращенцах дело не закончено. В лесу бродят уже настоящие мертвяки. Те, кого не оживить. И освободить земли от них — это тоже наша прямая обязанность.

— О... Извини, — опять растерялся Олег. — Я сейчас же передам им уходить.

Только начал поворачиваться к воротам, как, дёрнув головой, вскинул было глаза на Лилю. Ещё один вопрос?

Но Олег удержался, не стал спрашивать. Наверное, сообразил, что город в лес не пойдёт, пока ведьма-некромантка не разрешит. Лавочник-то градоначальника успокоит, что основное дело сделано. А вот из уст самой ведьмы тот же градоначальник должен услышать подтверждение, что окрестности от мертвяков очищены.

Вообще-то, Олег мог с полным основанием возразить ей, что не знал о последствиях в завершённом деле. Она ведь ему объяснила их дело весьма туманно. Но и тогда, и сейчас Лиле не хотелось говорить с ним слишком много. Из-за чего сейчас и расплачивалась, вынужденно рассказывая ту информацию, которую могла бы дать и ранее.

Даже сейчас, объясняя ему, говоря с ним деловито, она всё больше ощущала невероятное: с каждым словом, обращённым к нему, с каждым взглядом на него она едва удерживается от слёз, к личному ужасу, всё жёстче становясь той Лилей, которая только что узнала, что её выкидывают из коттеджа, в котором она преданно ждала его.

Не только Олега тяготил временной дискомфорт. Лиля тоже чувствовала его. Правда, Олег постепенно уходил от него. Зато Лилю, чем дальше она с ним общалась, тем больше будто несло через неожиданные пространство в то время, когда она сидела за столом в коттедже, а мать Олега швыряла пачку денег перед ней.

И ещё. Если Олег, кажется, убеждён в аксиоме, что они оба здесь, в этом мире, останутся, то Лиля всё ещё пребывала в сомнениях. Слишком всё легко случилось. Слишком легко она оказалась в ученицах старой ведьмы. Слишком легко поняла этот мир. И слишком легко встретила в нём Олега. Вот это и было подозрительно.

Спустя минуту она словно в каком-то гипнотическом трансе встречала следующих мертвяков, ждала, пока их привяжут у коновязи; ждала, пока уйдут лишние, а потом сдирала мешок с головы мертвяка, лепила ему в рот ложку со смрадной жидкостью и рисовала на лбу косой крест. Лишь раз позволила себе расклеиться — когда последними пошли перед ней дети. Плакала, благо свидетелей нет: она сама говорила, когда можно войти. И успевала вытирать свои слёзы досуха, так что и Олег, и поселяне думали, что впавшие глаза у молодой ведьмы от усталости.

Под конец ритуала выяснила, что привели ещё троих. Накормила и их гадской смесью и выпроводила отвести по домам. Потом пошла по улицам, посматривая на небо: если учесть, что солнце наливалось густым жёлтым светом и висело довольно-таки низко, скоро и впрямь ожидался вечер.

Не сразу заметила, что в толпе, которая шла следом: проверять дома, на которые ведьма укажет, — нет горожан. Но заметила и почувствовала облегчение. И за горожан страшновато, и за девочку, которая связанной лежала в козьем загончике. Голодная, небось... Зашуганная... Ждёт отца и брата — небось, на каждый шорох или треск прислушивается с надеждой...

После обхода деревенских улиц их обоих накормили.

— До захода совсем мало времени, — прошептал Олег, когда сидели за столом. — Ты устала, Лиля. Может, завтра проверим?

— А до завтра деревенские будут прятаться в своих домах? — напомнила она, с трудом глотая кашу с ложки. — Да и мало ли что они могут натворить на воле. Мы-то знаем, что досталось только одной деревне. А если мертвяки пойдут в другие две? Они ведь недалеко. И тамошние вряд ли знают о здешней беде: обе деревни находятся далеко отсюда.

И выяснилось, что права. Проверку начали со стороны дороги, уводящей в луга. А здесь холмы. Не разглядишь издалека в темнеющих к вечеру лугах, есть ли кто на них. Обманкой — тени... Лиле пришлось сесть прямо в травы и устроить сканирование местности, по окончании которого две группы крестьян по три человека были посланы в разные стороны. Именно туда не спеша двигались два мертвяка.

Когда их привели в деревню, когда Лиля, тараща глаза, внезапно отяжелевшие, провела с ними ритуал возвращения, Олег категорически сказал:

— Ты придумала, как узнать о мертвяках там, в лугах. Придумай что-нибудь, чтобы запереть мертвяков в лесу до завтра. Лиля, так нельзя! Вдруг сделаешь какую-нибудь ошибку? Только хуже будет — и не только для тебя, но и для людей.

— А чего придумывать, — хрипло от напряжения сказала она, — есть один способ. Другое дело, что одна я его не потяну. Силёнок маловато.

— А ты... — осторожно сказал личник, — можешь взять мои? У меня магические силы есть, и я их не трачу, потому что не умею.

— Мне много нужно, — насторожённо ответила Лиля и сощурилась на него. — Потом не пожалеешь, что я твои силы взяла?

— Чего не вижу — о чём жалеть? — шутливо пожал плечами Олег.

— Тогда дойдём сначала до дома лесничего, а оттуда проведу небольшой ритуальчик, — внешне легкомысленно сказала она.

Он согласился.

Ещё раз поговорила с крестьянами, приказала повторить то, о чём уже говорила Убедившись, что её инструкции по мертвякам все поняли правильно, попрощалась с ними до завтра, вскинула на плечо котомку с опустевшими кувшинами (Олег тут же отобрал ношу) и неторопливо пошла по тропе из деревни по полю — к лесу.

Шли на этот раз без огненной бабочки. Олег и в самом деле теперь мог выполнять простейшие магические приёмы — в том числе создать себе и магическое зрение. Пока дошагали до калитки "своего" дома, на лес опустились такие ночные тени, что без магического зрения — совсем никак.

Пока Олег открывал калитку, Лиля прислушалась. Стало тепло, хотя даже улыбнуться было трудно: со двора доносились такие мирные звуки дремотного чириканья и сумрачного карканья, а также еле слышный шорох махоньких лапок лесного зверья, что поселилось у дома лесничего, что захотелось немедленно сесть прямо в травы у забора и закрыть уставшие глаза.

— Лиля... — услышала она зов Олега и переступила невидимый порожек от лесной тропы во двор.

Кажется, он не понял, что она откровенно выдохлась. Иначе бы не обратился к ней с деловитым вопросом:

— Ну, что? Сумеешь что-то сделать такое, чтобы не выпускать мертвяков из леса?

— А ты? — будто в полусне спросила она. — Не передумал поделиться силами?

— Нет, конечно.

— Тогда... иди сюда.

Она стояла у калитки, и он, ни о чём не подозревая, подошёл и встал очень близко.

Она слишком хорошо его чувствовала.

Он стоял рядом такой высокий — здесь, в этом мире, такой сильный, каким вряд ли стал бы в своём. Пусть слегка высохший, но не тощий, а худощавый... Она чувствовала его физическую и магическую силу. Последняя — пока что стихийная, неупорядоченная. Она бродила в нём и вокруг него, постепенно наполняясь крепостью, как недавно поставленное для брожения вино...

Лиля сглотнула, когда мягкие волны стихийной магической силы коснулись её ладони, выставленной в его сторону, — чего Олег не заметил в темноте.

— Начинай, — предложил он, глядя в темноту, в которой уже плохо виделись очертания деревьев — всего лишь на той стороне лесной тропы.

— Начинаю, — прошелестела она набрякшими усталостью губами и зашептала заклинание, буквально видя, как схема читаемого заклинания паутиной начинает опускаться на лес, а потом её края начинают стягиваться, заставляя мертвяков (а их немного) неуклюже переставлять ноги, чтобы скучиться в одном месте. Там они и подождут до утра...

— Закончила... — уже не прошелестела Лиля, а продвигала губами, глядя вниз.

Там, у её ног, лежал Олег.

Ему повезло, что он потерял сознание, когда она стащила (хотелось сдёрнуть — так чувствовалась собственная магическая слабость!) с него силы. Был бы в сознании — мучился бы от болезненной беспомощности.

И теперь она смотрела на него свысока. А потом склонилась к нему и взялась за шкирку, чтобы потащить к крыльцу. Оставив его там, вернулась к калитке, проверила, как работает заклинание, и вернулась к личнику. Так же, за шкиряк, втащила его в дом и оставила на мостках при его "кровати". Постояла над ним и кивнула своим мыслям.

Присела на корточки перед лежащим и положила ладонь на его голову.

Негромко сказала:

— Урок первый. Никогда не делись силой. Ни с кем. Особенно со мной.

Встала и ушла к себе за рогожку, где, не раздеваясь, свалилась — в чём была, на постель и закрыла глаза. И нисколько не чувствовала себя виноватой, что Олег не знал об известном в этом мире среди магов правиле. Нет, даже о законе. Пусть не знал. Зато теперь усвоит его на всю жизнь.

Одиннадцатая глава

Перед рассветом сон перешёл в стадию призрачного и прозрачного, когда плаваешь в чудных видениях, одновременно слыша всё, что происходит рядом.

Во сне она палкой отбивалась от трёх мертвяков. Въяве — слушала, как застонал Олег, очнувшись от собственного сна и обнаружив, что наполовину лежит на студёном земляном полу. А застонал, оттого что тело застыло — и повернуться, да и просто пошевелиться больно. В том полусне Лиля даже сумела оценить своё деяние: "Может, зря я так с ним? Заболеет — лечи его потом..."

Что-то внезапно грохнуло так, что Лиля полностью проснулась. Грохнуло — и снова тишина. Догадалась: Олег попытался встать и резко сдвинул с места плохо закреплённые мостки возле своей кровати. А потом испугался шума и затаился: сообразил по опущенной рогожке, что ведьма всё ещё спит... Догадалась — и успокоилась, а потому её вновь увело в диковинные дремотные миры, откуда она издалека слушала, как кряхтит Олег, как поднимается-таки, шёпотом чертыхаясь.

Шаги по утоптанному полу. Скрип входной двери и её негромкий стук, когда Олег вышел на крыльцо.

Зевнула и потянулась. Тут же поморщилась: не самое свободное платье с узким рукавом напомнило о вчерашнем.

Снова задумалась и снова мысленно пожала плечами. Никакого раскаяния не ощутила. А в чём раскаиваться? Не считая времени в казарме, Олег уверен, что здешний мир ему благоволит.

Но на деле это благоволение — пока он с ней.

Так пусть знает, что мир здесь отнюдь не добрый. И что в следующий раз кто-то, ничтоже сумняшеся, снимет с него не только магические силы, но и саму жизнь.

Вздохнула.

Натянувшееся на груди платье напомнило, что пора вставать и приводить себя в порядок.

И вдруг усмехнулась, вспомнив учебные, вводящие в этот мир сны.

Перед тем как очутиться за воротами здешнего города, она две ночи прожила на постоялом дворе, где прислуга слегка обалдевала от её требований утром и вечером доставлять в её комнату тёплую воду. А Лиля по-другому не привыкла вести себя и не собиралась отвыкать. Тем более за ванные процедуры платила звонкой монетой.

Может, сегодня всё же не умываться? Девушка снова криво усмехнулась. Так она быстро превратится в одну из здешних дам, которые брезгуют обычными умываниями и считают такое отношение к себе и своему здоровью нормальным. Что потом? Что станет следующим отказом от чистоплотности? Нечёсаные, всклокоченные волосы? Хм, а что? Образ злобной ведьмы-некромантки будет завершён по полной.

Она села на кровати, расправила подол платья, закрутившийся вокруг ног во время беспокойного сна. И... зарыдала, уткнувшись в ладони. Двойственность положения буквально взорвалась изнутри.

Сумбурные мысли хлынули вместе со слезами.

"За что я его так?! Что он мне сделал?! Только из-за того, что мне хочется подойти к нему и обнять его изо всех сил? Закричать, чтобы он никуда не уходил?! Я устала изображать из себя идиотку, которой на него плевать! Я устала придумывать ему гадости и пытаться их воплотить!.. Я люблю его! Почему же так больно, почти невозможно подойти к нему и сказать, что — да, я хочу быть с ним в этом мире, в этой новой для нас жизни! Ведь нам здесь никто не помешает быть вместе! Он сам того хочет... — Она вытерла слёзы и с трудом заставила себя успокоиться, чтобы искажённое плачем лицо расслабилось. А когда оно расслабилось, Лиля угрюмо додумала: — А потом появится такая же настырная, как дочка лавочника, и он сам уйдёт от меня... Я не знаю, что делать! Я не знаю, как вести себя с ним! Что мне делать?! Как мне жить рядом с ним и не сметь!.."