Ах, а какие про него пошли слухи — любо-дорого послушать. Одни говорили, что он живодер, что родную дочь отправил в обитель старых дев, хотя она даже не юродивая и не старая, другие твердили, что он чуть ли не святой великомученик — и пели ему такие хвалебные рулады! Мол, он с болью в сердце оторвал от груди свою любимую кровиночку, которую лишь недавно спас от злого и мерзкого колдуна и сейчас, познав, что она могла подхватить скверну, отправил ее на очищение и замаливать свои грехи у Пресветлой.
Но это было только началом. Долго мусолить тему о короле народу надоело и им захотелось романтики. А что понравится народу? Правильно. Романтично-трагичная история любви и ненависти между злобным и старым колдуном и ангелом во плоти, сиречь Ирен. Слушая ее из разных уголков госпиталя, хотелось плакать от безысходности и жалобно простонать: "Все было совершенно не так!", но охочий до сплетен народ было не остановить. Азель посмеивался тайком от всех, Фил — разводил руками и сочувственно хлопал по плечу, говоря, что мне нужно крепиться, но я-то знал, что этот гад за моей спиной хохотал! Я даже это слышал! Правда!
Один полоумный бард даже сочинил балладу про меня и Ирен! Она мигом завоевала популярность и ее играли везде! Даже в госпитале нельзя было скрыться, ибо пациенты от скуки безбожно фальшивя и перевирая слова, пели ее в палатах!
Но хуже всего была новость о том, что этот бард уже писал книгу по этой истории, где грозился описать эмоциональную и душераздирающую историю про злобного мага, которого пыталась вернуть к свету принцесса и весьма преуспела в этом деле. Раздираемый противоречиями, сгораемый от любви к девушке и ненависти к свету, он предпочел умереть в бою, не в силах больше бороться со своей душой. Милсестры шептались о степени откровенности описанных сцен, а я тайно содрогался от мысли, что эти сцены они будут зачитывать вслух. Хотелось найти этого "кудесника" и показать всю степень моей любви к народному творчеству.
Но вот только, несмотря на обычные будни среднестатистического целителя, с каждым прожитым днем беспокойство за Ирен возрастало. И сейчас, наблюдая за просыпающейся столицей, я решился на один очень глупый и откровенно безумный поступок. Может на это повлияло то, что я не выспался и был физически и морально измучен бессонницей, но я решился съездить и убедиться самому, что с Ирен все хорошо — я ведь не собирался ее украсть! — ну и попутно забрать слезы Элисень. Вполне невинная выходка, которая никак не принесла бы ущерба королевству, Филу и его договору с принцем. Осталось лишь убедить в этом безумном плане брата и попросить его о помощи.
К сожалению, похоже, так думал лишь я. Друг, к которому я заявился примерно в семь часов утра, пылая от энтузиазма и жажды деятельности, встретил меня не так радушно, как я ожидал.
— Ты шутишь? — заявил он, когда я озвучил ему свой гениальный план. — Или же... — он странно на меня глянул. — Микио, это уже не смешно. Хватит будить меня по утрам, и притворяться Ником. Если первые пять раз это было забавно, то на тридцатый...
Что? Этот сумасшедший в моей личине каждое утро приходил к Филу?!
Видно на моем лице отразился такой спектр эмоций, что Филгус, заразительно зевнув, как-то обреченно вздохнул:
— Значит, это и вправду ты, Ники, — и, не дав мне возмутиться, сразу перешел в нападение. — И как тебе в голову пришла эта гениальная идея? "Пройти и проверить Ирен". Просто блестяще! — он внезапно наклонился ко мне и принюхался. — Ты что, пил? Или же опять объелся шоколада?
— Издеваешься? — немного оскорбился я. Я ему тут со всей душой, а он думает, что я выпил! — Я уже как две недели нормально не могу поспать, все думаю, думаю об этой девчонке, волнуюсь. Вдруг там монахини-сектантки? Завели ее в храм и принесли в жертву Настерревилю? Или еще хуже — заставляют заучивать постулаты и проповеди! Представь, как она потом, начитавшись этой религиозной чепухи, будет играть на моих нервах?!
— Ник... — устало протянул брат. — Давай я тебе дам сонного зелья, и ты просто поспишь? И выкинешь из головы эту чепуху, а? Какие монахини-сектанки? Ты бредишь?
Я сощурился:
— Я не доверяю женщинам, которые добровольно заперли себя в холодных кельях, навесили аскез и постоянно измываются над своим телом. Мало ли чем они занимаются, пока их никто не видит? Может, устраивают соревнования, кто кого лучше запорет хворостиной во имя служения Великой? Или же объявят всеобщую голодовку, обозвав ее постом? А ты видел Ирен? Она такая худенькая, маленькая... Да она ее не выдержит! И вообще, я пробовал пить снотворное, но оно не помогает. Совершенно. От него только голова утром болит, и ходишь потом целый день, словно в тумане. Я потом все дежурство прятался от Азеля, чтоб он не увидел моего состояния, а это, поверь, было весьма не просто...
— Я был не прав — ты не бредишь, а издеваешься!
— Немного, — не стал скрывать я правды, а после глубокомысленно заметил. — Но мы-то не знаем, чем там тайком занимаются монахини...
Никогда не доверял деятельным женщинам, особенно, если они помешаны на религии, ибо никогда их увлечения ею не заканчивались ни чем хорошим. Взять хотя бы Шион...
— Они служат Великой, Ник, — уверенно произнес брат. — Проводят обряды, шьют одеяния для жрецов, пишут святые образы и уж никак не занимаются тем, что ты описал.
Он, видно, уже начал жалеть, что открыл мне дверь, а не притворился крепко спящим. Я бы на его месте послал раннего посетителя по всем известному маршруту, но я-то любил сладко поспать, а вот Фил был ранней пташкой.
— Мало ли, — пожал плечами я, совсем не настаивая на своей версии. Честно, мне было все равно, как проводили свои будни эти женщины, меня волновала лишь судьба принцессы. И я уж точно знал, что ей среди них не место. — Я говорю лишь о том, что хочу увидеть Ирен. Убедиться, что с ней все хорошо, что ее не обижают и... — я вздохнул, посмотрев на брата. — Я хочу нормально спать, Фил, жить новой жизнью, но вот выкинуть из головы Ирен не могу. Я тревожусь о ее судьбе, все же она была мне не чужой и я чувствую за нее ответственность. Да и слезы Элисень... нужно их забрать. Мало ли как они будут действовать в таком месте?
Филгус нахмурился, видно он не думал о божественном артефакте с такой точки зрения. Я вот тоже как-то не задумывался, все больше радовался, что реликвия ушла из надзора нового советника.
— Думаешь, она будет активно взаимодействовать с энергетикой места?
Я, пожав плечами, спокойно отметил:
— Ну раз за все время мы не слышали об внезапно образовавшихся смерчах и проповедей жрецов о грядущем конце света и кары за все грехи перед Великой, то, думаю, все хорошо.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — с брата слетела вся сонливость, а лицо приняло такое выражение лица, словно я ему объявил, что перехожу на сторону зла, с этого дня больше не ем шоколад и становлюсь вечным рабом Настерревиля.
Я пожал плечами, что должно было произойти — давно бы произошло. А слезы пока их не теребили, вели себя вполне мирно даже в таких намоленных местах — все же сколько лет они хранились в Силенвиле и ничего, город по сей день стоит и здравствует.
— Меня больше волнует состояние Ирен, — заметил я. — Слезы — дело третье. Обычно они находятся в пассивном состоянии и активация их функций — череда незакономерных случайностей, на которые ни я, ни ты влиять все равно не сможем. Да и это происходит так редко, что вероятность их сбоя и образования энергетических потоков, что будут разрушать все на своем пути — минимальна.
Брат немного успокоился, но не до конца.
— Ты уверен? — обеспокоенно переспросил он.
Я кивнул:
— Абсолютно.
Несколько минут прошли в тягостном молчании. Филгус обдумывал все, что я ему рассказал, а я же — наблюдал за настенными часами, мерный стук которых постепенно меня усыплял.
Я уже начал спать с открытыми глазами, как друг внезапно произнес:
— Если я попрошу узнать принца, как поживает Ирен, тебя это успокоит?
Я отрицательно качнул головой:
— Нет, я хочу убедиться в этом сам.
Ариану я не доверял, ибо он вполне мог меня обмануть, прикрывшись интересами семьи. Я бы на его месте не раскрыл такую информацию посторонним магам, хоть и имевшим с ним некие деловые договоренности — мало ли что.
— И как ты себе это представляешь? — усмехнулся Фил. — Ворвешься в монастырь, распугав бедных женщин, и пройдешься с инспекцией по всем кельям, оценивая их уровень жизни и здоровья?
— А что, отличная идея!
Он аж чуть не подскочил в кресле, опасливо на меня глянув:
— Ты же понимаешь, что я пошутил?
— Конечно, но это не отменяет того, что твою идею я оценил и признал годной для будущего плана.
Тем более, она явно переплеталась с моим планом — переодеться в жреца или странствующего менестреля и попроситься к ним на ночлег. И тем и другим старались не отказывать: первый — слуга Великой, а второй может и песней, историей развлечь за сытный ужин. А монахини женщины одинокие, свежими сплетнями и историями не обремененные и испытывающие информационный голод. Хоть они и ушли от мирских дел, но в душе-то остались теми же кумушками, которые любили собраться возле колодца, да и поделиться о своем житейском.
Филгус обреченно пробормотав: "И во что я ввязался", встал со своего насиженного места, запахнул покрепче махровый халат, в котором он любил расхаживать по дому, и прошлепал босыми ногами до двери. Резко ее открыл и, молниеносно кого-то схватив за шкварник, втащил в комнату. Это оказался Риэл.
За прошедшее время этот наглый вандал ничуть не изменился: то же издевательское выражение лица, нагловатая улыбка, оценивающий взгляд, словно он уже примеривался что-то украсть. Стоило отметить лишь то, что одежда на нем была чистая, аккуратная, да и он как-то одомашнился. За внешним лоском он немного утратил свою дикость, превратившись из бездомного помойного кота, в зверюгу домашнюю, но до сих пор опасную и непредсказуемую.
Петре удалось его немного приручить, Филу — не угробить женишка дочери, а Лире — принять в свою семью. Честно признаться, я даже был немного рад его вновь видеть, но все равно выбор своей племянницы не одобрял, хотя в свете последних событий он был лучшим вариантом.
Но, видно, одомашнился он не до конца, раз решил подслушать приватный разговор двух отнюдь не добрых и не всепрощающих магов. А я-то по-глупости сперва подумал, что у него появился зачаток разума.
— Опять подслушивал? — грозно осведомился Филгус, таща за воротник своего будущего родственника к креслам.
— Да я случайно! — бывший вор умудрился вырваться из железной хватки отца своей невесты и, потирая отбитый затылок, с заметным удивлением на меня уставился.
Видно я произвел своей сменой внешности такое неизгладимое впечатление, что у этого словоохотливого вандала отнялся язык. Он бы так и стоял истуканом, если бы Филгус не подтолкнул его за спину, выведя из ступора.
— Ну здравствуй, Риэл, — решил я первым нарушить молчание, а то чую, вор так ослеплен моим великолепием, что не скоро сможет прийти в себя. — Давно не виделись.
— Давно, — кивнул мне он, все еще изумленно на меня взирая. — А говорили, что умер, только я не верил в эти бредни. А что это за... — он неопределенно показал на свои волосы, явно имея в виду мою изменившуюся внешность.
— Женщины обожают брюнетов, — развел руками я.
— А вы, я смотрю, хорошо знакомы, — усмехнулся Филгус, со стороны наблюдая за нашим разговором.
— А как же! — хмыкнул я. — Столько счастливых воспоминаний...
— Угу, — согласился со мной вор. — И два раздолбанных в хлам арбалета.
О да, а также чуть не уничтоженный храм со всеми жрецами, похищенный апостол, и бандитские разборки в одной жалкой лачуге пламенными проповедями.
Внезапно в мою голову пришла мысль — а, может, привлечь его в моем гениальном плане? А что, он сторона нейтральная — к Совету не принадлежит, да и опыт работы у меня с ним уже есть, причем хороший, все же мы тогда славно разобрались с бандитами, поймавшими Петру. Мне все равно в этом деле нужен напарник — кто будет отвлекать монахинь, когда я пойду искать Ирен? А Риэл парень видный (для монашек сойдет), женским вниманием с ног до головы обласканный и явно знающий, чем завлечь женщин.
Сделать из него менестреля будет легко, все же в эту категорию людей может попасть любой, у кого есть лютня, а рот мог издавать членораздельные звуки, в народе именуемые песней. И не важно, есть ли у того слух, голос и прямые пальцы, нет, главное — образ. Плохенького менестреля из него можно будет сотворить — на жреца он не тянул даже с натяжкой, — и отправить покорять сердца невинных монашек. Я же представлюсь его учеником и буду скромно стоять в тени его славы, а потом, узнав, где обитает Ирен, тихонечко пойду проверять кельи. Хороший план. И главное, простой! И чем он так не понравился Филгусу?
Видимо я слишком пристально оценивал Риэла для своей задумки, что это не осталось без внимания женишка Петры. Он, поежившись, подозрительно на меня сощурился:
— Ты чего так смотришь?
Язвить, что я мол, налюбоваться на него не могу, не хотелось. Вместо этого я решил начать приводить в исполнение свой план.
Я начал издалека:
-Ты знаешь какие-нибудь песни?
— Матерные частушки сойдут? — огрызнулся он, почуяв некий подвох. Все же чуйка у заядлого вора работала как надо — он за милю ощущал неприятности.
— Какой скудный репертуар, — тяжко вздохнул я. — Не петь тебе на званых ужинах и завлекать графинь чарующими звуками лютни к себе в постель.
— О нет, — вмешался в наш разговор Филгус, видно поняв, к чему я клоню, и с укоризной на меня посмотрев. — Ники, неужели ты решил привлечь его в своем безумном плане?
Брат сел обратно в свое кресло, подтянув к себе поднос с завтраком, да так и замер, с неким недоумением на меня взирая — в одной руке нож, в другой же булочка с только что намазанным маслом.
— А что, — усмехнулся я, с наигранным сомнением вновь окинув взглядом Риэла. — Думаешь, монашки им побрезгуют?
— Я думаю, что тебе просто нужно отказаться от этой безумной авантюры. Ты подумал, что будет, если тебя все же поймают?
Хотя в голосе брата явно чувствовалось, что он хотел сказать не "если", а "когда" поймают. Мне вмиг представился ритуальный костер: полуголые женщины, плясавшие вокруг столба, к которому был привязан я, а милая невинная Ирен, с фанатичным блеском в глазах, несла через весь двор горящий факел, который должен был поджечь хворост вокруг моих ног. Что-то резко расхотелось идти в это логово верных служительниц Пресветлой, но я был бы не я, если бы не наплевал на опасности и не сунулся в самое пекло ради своей цели.
— Эй, я правильно понял, — возник вор, — что ты, колдун, решил меня использовать? В этом своем плане?
Про какой план он решил не уточнять, видно, Риэл хорошо смог подслушать наш разговор и был в курсе моей предстоящей поездки.
— Да ты догадливый, браво, — хлопнул в ладоши я, да только мои овации столкнулись об стену недовольства со стороны вандала.
