— Ты отдыхай, — сказал он, — набирайся сил. Может поесть немного хочешь? Надеюсь, от этого не станет хуже.
— Поцелуй, — одетый в чистую рубашку, закутанный в одеяло. — Один поцелуй... Кристиан, тебе больно? Тебе надо к лекарю, — герцог переживал за Легрэ даже больше, чем за себя, а когда вновь увидел короля, то потянулся к нему тонкой рукой... — Была кровь...
— Кровь? — непонимающе улыбнулся Фернандо, прижимая к щеке ладошку мальчика. Взгляд опять упал на рукав рубашки. — Не волнуйся, милый, сейчас я приведу себя в порядок. — Короткий взгляд в сторону. — Легрэ, ты бы лег уже, что ли? Тебе сейчас лучше лежать. Луис, не волнуйся, лекарь у меня хороший, Кристиана уже осмотрели и все, что нужно сделали.
Кристиан кивнул, потом склонился над Луисом.
— Почему только один поцелуй? — спросил он. — Если он прощальный, то мне больно... Очень больно. Лучше еще раз испанский сапог, чем твое отчуждение, любовь моя. Конечно, я заслужил, но я уже был наказан твоей смертью сверх меры. За твое прощение, я готов отдать сотню, тысячу поцелуев... все, что у меня есть. Крови больше не будет, Луис. Эта последняя.
— Ты сказал... что... ты... — как хотелось герцогу выразить словами чувства, но он лишь поймал руку Легрэ и потянул к лицу, чтобы коснуться еще бледными губами. — Тебе надо спать... я тоже... позже... — Луис грустно улыбнулся. — Я люблю... вас... обоих.
Королю казалось, что он в каком-то странном, изменчивом сне. Все произошедшее за последние несколько часов утрачивало реальность, уносилось куда-то вдаль, за горизонт, растворялось в мире. И боль, и страх, и ненависть, и бессилие — все становилось неважным от всепрощающей улыбки мальчика. Как у святых на иконах. Да. Надо спать.
Укрыв мгновенно, как только лег, заснувшего Кристиана и Луиса одеялом, Фернандо склонился над котлом с водой. Он почти не узнавал себя в этом странном человеке, отразившемся в воде. Такой безумной маски у него еще не было. Да, в этот раз в своем сумасшествии он натворил столько, что придется расхлебывать очень долго. Первый шажок по дороге расплаты за ненужную никому, кроме него самого, и такую странную любовь. Фернандо усмехнулся — а ведь не жалко, дьявол всех побери!
Через полчаса он уже спал рядом с Луисом и Кристианом, с которыми его так непостижимо связала жизнь.
... Окрасилось алым закатное небо. И солнце коснулось деревьев. пели свои любовные песни птицы, что носились высоко в небе, крича о радости. Над виноградниками разливалось тепло.
Луис заворочался во сне и нежно прижался к спящему Кристиану, повернувшись набок и чутко, сквозь дрему, улавливая его аромат, потому что носом уткнулся в грудь бывшего стражника. Талию герцога обвивала держащая рука короля, который даже в забытье не отпускал юношу ни на минуту.
А когда окончательно прийдя в себя, сознание возвратилось в юною головку и Луис отомкнул глаза, то он первым делом потянулся проверить раны Кристиана: крепко перетянутое плечо, пальцы на руке, невесомо откинул одеяло, чтобы глянуть на ногу. Краснота была темной, но ткани повреждены не настолько, чтобы нога пропала. Мужчина во сне улыбался, и был таким беззащитным, что захотелось аккуратно провести по волосам, поцеловать нежно, но герцог не решился. Он также тихо обернулся к Фернандо — ран нет. Чистая рубашка, никаких повязок. Луис выдохнул. Прислушался легкому недомоганию, оставшемуся от яда, вспомнил слова Легрэ — кажется, говорил что-то про Микаэля... и про... Ксанте! Юноша резко сел. Где Ксанте? Что произошло в подвале?
Кристиан мгновенно распахнул глаза — словно и не спал вовсе, и увидел спину юноши.
— Все хорошо, — сказал Легрэ, успокаивающе проведя пальцами вдоль позвоночника сверху вниз. — Успокойся.
Луис обернулся. Синь глаз давно свела его с ума, но теперь... Теперь они казались еще ярче, как васильки на лугах...
— Ксанте... Ты что-то сказал про Ксанте... И про Микаэля, — зашептал Луис. — Что произошло?
— Они больше не сделают тебе ничего. — Фернандо пошевелился во сне и Кристиан бросил на него нежный взгляд, стал говорить тише: — Как только ты умер, все как с ума посходили... такая резня началась. Ксанте мертв. А Микаэль... — Кристиан едва заметно, но как-то гадко усмехнулся. — Фернандо сравнял весь монастырь с землей... Тебе больше нечего и некого бояться, Луис.
Юноша некоторое время молчал, просто смотрел вокруг, словно только что родился в этом мире, ощущая странную и приводящую в невесомость легкость. Умер? И Ксанте... умер? ладонь ласково провела по груди короля.
А смысл произошедшего вдруг испугал... Много-много огня... Криков... что?
— Что вы наделали? Господи! — Луис замотал головой, не веря... — Кристиан, вы всех убили?
— Ну, не всех, — задумчиво ответил Легрэ, беря юношу за руку и привлекая к себе. — Если тебе станет повеселее, то Ваоло жив. Про остальных я ничего не знаю. — Легрэ провел пальцами по губам Луиса, любуясь им. Жив. Он живой, теплый и настоящий, он рядом — и большего от жизни Легрэ не нужно. — И почему ты всегда умудряешься испортить торжественный момент?
Брови герцога скользнули вверх, когда оказался в объятиях Кристиана, на щеках появился румянец. Белая кожа так ярко отражала все эмоции, что скрыть их не было никакой возможности.
— Осторожно, твои пальцы... — предупредил Луис, когда одна рука обвила его. — Ты разбудишь Фернандо. — еще большее смущение и быстро застучавшее сердце. — Ваоло? Ваоло жив?
Кристиан утвердительно кивнул.
— Да, и именно он принес противоядие вчера и спас тебе жизнь... Хочешь, я пошлю за ним?
— Фернандо должен выспаться... Я сам... — под пристальным взглядом герцог терялся. Он был еще слаб, а пальцы Легрэ, его тело... — Мы еще отдохнем, а ты должен лежать. Твоя нога — ей нужен покой. Поцелуй меня.
Кристиан нежно положил ладонь на затылок юноши и запустил пальцы в его волосы, слегка коснулся губами губ и серьезно взглянул в глаза.
— Я чуть с ума не сошел без тебя, Луис.
Закрыть и открыть глаза, не отводя от завораживающей сини. Ты ведь знаешь, Кристиан, что и я без тебя не смог бы ни секунды... Рядом ты, и все кажется светлым. Скажи, почему так получилось?.. Я люблю ... разве можно любить сразу двух людей? И ты, — ладонь легла на то место на груди легрэ, где билось сердце, — ты в нем, как молитва. Я за тебя буду молиться всем богам, что существовали... Или будут существовать.
— А я — за тебя!
— Спасибо, — это была не благодарность, и не пустое слово, а выражение всего, что сейчас билось в сердце Кристиана и оживало в его душе — радость от того, что он прощен. Поцелуй был слишком нежным, долгим, дразнящим, и Легрэ не мог оторваться. Впервые он не брал Луиса, не подчинял, не завоевывал и не умолял — он просто открывал в себе что-то совершенно новое, похожее на тягучий ароматный мед, на лепестки персиковых роз, на белые перья ангелов. Ласка без похоти. Чистая помыслами любовь.
Очнулся Кристиан того, что почувствовал на затылке чью-то ласкающую руку, но явно не руку Луиса.
— Что ж вы так рано просыпаетесь, — Фернандо с улыбкой поцеловал в щеку Луиса, которого он тоже гладил по волосам, потом Легрэ.
Вчерашний день и ночь помнились ясно и очень отчетливо, воспоминания никаких отрицательных эмоций не приносили — была лишь только задача, которую нужно решить.
Луис плавился под пальцами короля. Чувствовал, как его поднимает течение.
— Я проснулся. — юноша чуть откинул голову назад, позволяя Фернандо зарываться в своих волосах и открываясь Кристиану. И происходящее за пределами шатра становилось пустым и не нужным.
Легрэ заскользил поцелуями по скуле юноши, потом оторвался, чтобы провести пальцами по губам Фернандо в своеобразном утреннем приветствии.
— Нам вас не хватало, ваше величество, но мы не решились побеспокоить ваш сон, а потому просто поговорили немного и... — Легрэ улыбнулся, — кажется, все выяснили друг с другом... Теперь остались дела.
— Какие? Вам отдыхать и восстанавливаться нужно, — продолжал странно-радостно улыбаться монарх, глядя сверху вниз на своих любовников. Разум упорно выталкивал наружу именно это слово, хотя изнутри билось совершенно другое. И даже дьявол не противился, утомленный слишком богатой поживой, полученной ночью.
— У меня должок остался, Фернандо, — упрямо заявил Легрэ, надеясь, что король правильно поймет его желание лично переговорить с Микаэлем. — Я просто в необъятном долгу, перед братом Северного Ярла.
— Нет, — несвойственная королю улыбка пропала с его лица как по мановению волшебной палочки. — Пока я не пойму в чем дело.
Луис непонимающе взглянул на обоих, а потом и сам не осознал, как стал их целовать, словно потерял навеки и внезапно они вернулись назад. эти поцелуи были полны яркой любви, чистой и выразительной, как восход солнца, как роса на траве.
— Я в любом случае не останусь в стороне, — мягко ответил Легрэ, нежа рукой шею юноши и всматриваясь в голубые глаза. — Я тоже хочу разобраться, в чем дело. Надеюсь, наш принц посидит под стражей. Он отправил Луиса на тот свет, и наше счастье, что Ваоло принес противоядие вовремя. Может быть стоит поговорить с падре, Фернандо? Он помогал Луису как мог, и хотя с некоторых пор я больше не верю людям, думаю он не заслуживает виселицы.
— Теперь подробнее, что вчера было, — все еще держа Луиса за руку, король начал оглядываться в поисках своей серебряной палки. Привычка — великая вещь, а ему думалось лучше всего именно когда в руках было знакомое серебро.
Встав с кровати, он откинул полог и велел проверить, где находится Микаэль, привести падре Ваоло, уточнить количество и имена выживших инквизиторов и подать, разумеется, еды, воды и вина. Сырая земля приятно холодила ступни. Зрелище полуразрушенного монастыря, запах гари, почти заглушавший тонкий аромат весенних цветов, вид лагеря с перемещающимися по нему воинами, будили в Фернандо хищника, каковым он и являлся.
Вернувшись, он еще раз огляделся.
— После того, как я подписал признание для Ксанте, меня увели в подземелья. Потом принесли Луиса. Я видел, что ему плохо, но принял его состояние за нервное, — продолжая говорить, Легрэ погладил юношу по волосам, будто успокаивая. — Когда Ваоло сказал, что Луиса казнят, а меня отпустят, я просто потерял контроль. Я не знал, что с тобой: мертв ты, жив, или в лапах Ксанте. Сам я уже не мог ничего сделать и я вспомнил о Микаэле. Он всегда хорошо относился к Луису, и я просил его помочь... дать пока успокоительного, а если дойдет дело до казни, то отравить до того, как она начнется. Микаэль влил снотворное Луису в рот и позвал Ксанте. Он показал Ксанте какие-то бумаги, сказал, что заберет Луиса, и Ксанте не имеет права и полномочий мешать ему в этом. В подземелье ворвались люди Ярла и началась драка. — Кристиан замолчал, хмуро вспоминая, что было дальше. — Потом я не помню ничего... Только как ты пришел... и Луис на моих руках. Мертвый.
— Мало данных, — равнодушно отозвался король, прикрыв глаза. Он сидел рядом с кострищем, в котором опять горел яркий огонь. В руках он крутил кинжал за неимением лучшего. — То, что Микаэль хорошо относится к Луису, ты понял во время встречи в лесу? Это не могло быть обманом?
— Могло. Все могло быть, Фернандо. — Кристиан приподнялся и взглянул на короля. — Я тысячу раз пожалел, что спас его тогда... Давай поговорим с Ваоло. Кто знает, что он расскажет.
Ваоло привели довольно скоро. Со связанными за спиной руками, взлохмаченный, он казался не выспавшимся и уставшим, но при виде живого, завернутого в одеяла Луиса, заулыбался так широко и искренне, что не оставалось сомнений, старый палач рад тому, что судьба не была жестока к этому доброму и совершенно невинному созданию.
Мужчина поклонился королю безо всякого изящества. А потом его просто заставили опуститься на колени.
— Оставьте нас, — Фернандо даже не бросил взгляда на гвардейцев, зная, что они и так выполнят приказ. — Падре Ваоло. — Король встал и демонстративно обошел вокруг палача. — Я думаю, вы уже поняли, кто я, и знаете, о чем я хочу спросить.
Кинжал тонкой струей свистнул в воздухе, разрезая веревки. Монарх прислушался к себе — дьявол опять просыпался, как и всегда, когда начинались игры разума. Хорошо. Он задумчиво уставился на лезвие кинжала.
— Да, ваше величество, я понял, — Ваоло был спокоен, ибо это было одной из самых сильных черт его характера. Он умело сносил боль сам и видел ее почти каждый день, с годами его понимание человеческой сути дошло до изощренности. И теперь превратилось в своеобразную мудрость, что жизнь конечна, и нада принимать ее подарки и наказания с достоинством. — Вы хотите спросить о Луисе. — короткий взгляд на юношу, который находился в объятиях Легрэ. — Здравствуйте, мой маленький господин.
— Здравствуй, Ваоло, — голубые глаза дрогнули, но падре ваоло улыбнулся, успокаивая Луиса своей теплой радостью от встречи. пусть и под лезвием ножа, но все же...
— но я не знаю, что именно, вы желаете спросить, — продолжил палач, вновь опуская глаза в пол.
— Вы говорили, что Луис вырос у вас на глазах, — неожиданно встрял Легрэ, чуть сильнее сжав пальцы на плече мальчика. — Вы знаете, кто его родители и откуда он родом?
— Знаю, — отозвался спокойно Ваоло. — Конечно. Я и Луис... — палач замолчал, не уверенный, что можно продолжать, но Луис сам вдруг вышел из окончательного ступора и полез из покрывала.
— Не обижайте Ваоло, — попросил он. — Он мне как отец.
— Ты ничего не понимаешь, мальчик, — палач опять заулыбался. Этот мальчишка так много времени проводил рядом с палачом, который вырезал глупышке маленькие деревянные игрушки, учил делать всякие полезные штуки — маленькие мельницы, колодки для хождения по болотам, мини-водостоки, рассказывал. как обустроены замки тайными ходами...
Но герцог упрямо продолжал говорить:
— Ваоло мой друг. Он...
— Я палач, — остановил мужчина. — Я честно делал свою работу. И я знал, кто Луис. Он герцог Сильвурсонни. Есть все бумаги. Но я, к сожалению, не знаю, где они теперь.
Легрэ нахмурился и задумчиво взглянул на юношу.
— Никто его не обидит, — сказал он, огладив юношу по плечу, взглянул на Ваоло. Если палач не лгал, то все становилось более или менее ясно. Себастьян водил их за нос Сеем, чтобы отвлечь внимание от настоящего герцога, который влюбился в короля и этим мог все испортить. Ситуация для Легрэ осложнялась тем, что его баронский титул оставался при нем, а ему не хотелось, чтобы Луис по-прежнему думал, что Кристиан ищет выгоду. — Ваоло, постарайтесь вспомнить все, что знаете об этом деле. От этого зависит судьба мальчика. Думаю, если документы, подтверждающие его происхождение не сгорели в монастыре, они безусловно найдутся.
— Вряд ли, — спокойно проронил король, смотря вверх невидящими ничего затопленными тьмой глазами. Более-менее стройная картина, наконец, стала вырисовываться. Лезвие порхало бабочкой в руках Фернандо. — Падре Ваоло, почему Ксанте не убил Луиса? Ну и если Вам есть что сказать в ответ на вопрос барона, я тоже с удовольствием послушаю.
