В результате Клед отобрал Филина, Ясеня и Гарзу. В самообладании остальных уверенности не было, но и терять по глупому он их не хотел. Изложил задачу в том примерном виде, который обрисовал ему Скимитар. Велел Стремглаву отдать ахсартагское обмундирование Ясеню, ну а Филин и так был третьим носителем "перистой" брони. Так уж вышло, что остальным чернявым от природы, кроме командира, добытые экземпляры оказались либо велики, либо малы, а эти двое в своё время согласились покрасить волосы, в отличие от Кестра. Но сейчас, похоже, тщательность и не требовалась — достаточно голову покрыть, благо нартские шлемы в Пестердоме нашлись для всех.
С ними набился ещё и Колтунок. Сказал, что раздобыл того самого яда, о котором говорил ранее, и показал небольшую духовую трубку с маленькими дротиками. Божился, что в свалку лезть не станет, а займётся вплотную попыткой парализовать ахсару. Убедил, что все чувства для него — лишь средство достижения цели, и, если так надо, он их отключит; мол Стилетов этому дополнительно обучали, и он именно поэтому никак не отреагировал на вопрос о Кодексе.
Клед на всякий случай сказал им, что меч в руках ахсары способен помочь сопротивляться её зову. Хотя лично ему почему-то казалось, что пригодится это разве что Ясеню. Не всякий ведь отзывается на Свет радостью. Судя по прошлому, из всего Кулака Ворон готов был поставить лишь на Дона и Кестра, но в пекло с ним полезет только последний.
Постепенно возле них начали собираться другие Воины. Сказали, что им велено явиться к Кинжалу Корсуну за указаниями. И поскольку Клед понятия не имел, что именно задумал Раскин, напрашивался вывод, что указания требовались именно по части самообладания. Поэтому Ворон терпеливо всем повторял про важность помянутого постулата Кодекса, в двух словах описывая, чего следует ожидать. Знать он этих ребят, конечно, не знал, но "шестое чувство" ни в ком не нащупало слабины. Какой бы критерий ни выдал Скимитар командирам для отбора бойцов в особый Кулак, похоже, он срабатывал правильно.
Вскоре явился сам Раскин в сопровождении одного из своих Ятаганов, Друна. Оба старших чина были облачены в нартские стёганки и шлемы, а также вооружены чёрными скимитарами. Значит, Армат вовсе не так уж жадничал. Хотя не вполне ясно, почему этот запас вскрылся только сейчас. Ну да ладно. В данный момент Кледа больше беспокоил тот факт, что главнокомандующий действительно собрался лично вступить в бой.
— А... кто же будет командовать войском? — осмелился спросить Ворон.
— Флип, — ответил тот с таким взглядом, что дальше расспрашивать расхотелось.
Даже стыдно немного стало — уж наверное, Скимитар не бросил дела на самотёк, а Флип, как его основной помощник, вполне владел ситуацией. То же самое читалось во взгляде Друна.
Этот Ятаган ещё в Селвидоме присутствовал на всех военных советах, но был самым молчаливым и неприметным из всех. До такой степени, что Клед, машинально прощупавший его так же, как остальных членов собирающегося Кулака, только сейчас ощутил, насколько Друн присутствует в моменте и всё подмечает. Так, взглянув на Ворона, Филина и Ясеня, он сразу же поправил посадку нартского шлема на голове. Похоже, расслабленное лицо и "бледность" его намерений для "шестого чувства" объяснялись тем, что этот человек крайне мало думал и чувствовал, пуская всё внимание на слежение за обстановкой, как змея. Что, безусловно, делало его отличным кандидатом на участие в вылазке.
За ними подошла ещё пара Солдат с ворохом нартских стёганок, которые разобрали Воины из собравшегося отряда. Правда, их было человек в тридцать, а стёганок всего около дюжины, но они и не всем подошли по размеру. Кстати, оказалось, что кости со старой брони кочевники не выбросили, а зашили в ячейки новой.
Переодевшимся Раскин велел занимать позиции по краям и увлёк свой новоявленный Кулак к середине поля. В сражении снова наступил спад, однако в тылу Дружины зашевелились практически все резервы. Бегали гонцы, орали командиры, люди перемещались, строились, седлали коней.
На полпути их ждал Лепс со своим отрядом — человек двадцать Стилетов, которые присоединились к ним. Ребята были, в основном, просто в чёрной одежде поверх непробиваек, а вот их командир тоже где-то раздобыл ахсартагский перистый доспех. Впрочем, у цели, которой, очевидно, являлось большое скопление воинов, подопечные отделились и направились на передний край. Лепс же остался в Кулаке Раскина, свернувшем в сторону тыла.
Построение, в которое они вписались, начиналось сразу за линией столкновения и оказалось довольно мудрёным, как слоёный пирог. Впереди находились последние свежие резервы конницы. За ними, наверное, все оставшиеся Солдаты Смерти. Где-то на уровне пятого-шестого ряда орденской пехоты — редкая цепочка конных лучников, к которым как раз направились Стилеты. А остальная масса — пешие Воины Смерти.
Не Таран, а целая Катапульта Смерти, которая описывалась в учебниках, но ещё никогда не использовалась по причине отсутствия столь масштабных сражений. Скимитар просто гений, что вспомнил об этом. Однако место для ключевого Кулака оказалось совсем неожиданным — где-то на стыке Солдат и Воинов.
Расположив своих избранных бойцов и бросив: "Сейчас вернусь", — Раскин протолкался в сторону передовой. Сборному отряду оставалось только ждать. Многие озирались в поиске знакомых лиц, с кем-то здоровались.
— Ты что здесь делаешь, недоучка? — беззлобно подколол Лепс Брада.
— Видимо, то же, что и вы, — дерзко ответил тот, демонстрируя свою трубку для метания дротиков.
— А, так вот зачем тебе был нужен тот яд, — усмехнулся командир Стилетов. — Ну что ж, два духомёта надёжней одного. Постарайся не отставать.
Колтунок лишь самодовольно ухмыльнулся в ответ.
* * *
— Внимание! — гаркнул откуда-то спереди Раскин.
Оказалось, что он взобрался на лошадь кого-то из лучников, встал на седло и вещал, придерживаясь лишь за верхушку воткнутого в землю копья:
— Расклад следующий. Первой в атаку идёт конница. Когда она потеснит крестьян, тем на помощь должен прийти летучий отряд ахсары, который является нашей целью. О его выступлении сообщит красный дым. Для пехоты это сигнал готовности. Задача атакующей конницы — охватить летучий отряд с флангов. Конные лучники начинают стрелять в нартский отряд, когда между ними не останется наших всадников. Для пехоты это сигнал к атаке. Стилеты под прикрытием стрел проскользнут под пики противника и зарежут нескольких лошадей, образуя брешь. Задача пехоты — не дать кольцу нартов сомкнуться. Отжимайте их в стороны! Старайтесь растянуть в линию, разделить и завалить по одному! В середину не лезть, если есть другая возможность! Если нет, сосредоточиться на тех же копейщиках, разжимая кольцо изнутри! Помните Кодекс! Не давать волю гневу, ярости, страху! Вблизи от ахсары эта заповедь работает буквально. Не отступать! Резервы придут на помощь, как только мы свяжем боем летучий отряд. Это решающая атака! Победа или Смерть!
Мощный хор тренированных глоток так дружно повторил клич, что звук приятно отозвался в груди. Скимитар соскользнул с коня и вскоре вернулся к своему Кулаку, где продолжил наставления уже чуть потише, не надсаживаясь:
— Наш Кулак заходит с общим потоком по центру, прямо на ахсару. Стилеты стреляют в неё отравленными дротиками. Мы втроём блокируем чёрными скимитарами Морену и её помощниц. Остальные должны расчистить нам поле действий и не подпускать прочих врагов. Никому не отвлекаться от своей задачи. Всё ясно?
— Так точно! — хором ответили избранные.
Тем временем на передовую накатили дикие вопли Орды — видимо, последняя порция одурманенных крестьян вступила в сражение. Копейная конница тут же выдвинулась им навстречу.
Зелёный дым дал сигнал следующей линии Дружины подпереть ту, что держала оборону. И, судя по всему, вместе они выстояли, не подались назад под напором безумцев.
А вот с пригорка потянулся и красный дым. Значит, Кулаку Раскина тоже скоро в атаку.
Однако мгновения, полные отчаянных схваток и быстрых смертей где-то там, впереди, тянулись медленно. Чтобы не напрягаться заранее, от одного ожидания, Клед принялся медленно дышать, изничтожая в зародыше переживания по поводу того, что под ударом Катапульты окажется айланна. Вообще все мысли долой — один чёрт, в бою придётся действовать по обстоятельствам.
Вскоре на Ворона снизошёл некий странный покой. Странность заключалась в том, что сознание продолжало активно воспринимать окружение, даже отчётливей, чем обычно. Ба, да это же пресловутая бдительная отрешённость! Образцовая, как по учебнику состояний, из описаний Ожидания Смерти. Так вот оно значит, какое. А то, что казалось им в состязательных поединках — лишь плод юношеского самомнения. И правда, какое может быть Ожидание Смерти, когда настоящая смерть не грозит?
Голова сама собой повернулась, откликаясь на неясный раздражитель, и глаза тут же обнаружили причину — пристальный взор Друна. Каким-то образом Клед прочёл на его расслабленном лице тень одобрения, и понял, что этот Ятаган постоянно пребывает в подобном состоянии. Да, Раскин точно не ошибся в выборе.
Обмен взглядами продлился всего пару мгновений, потом Друн отвернулся. Клед тоже. К чему застревать на медлительных мыслях, когда факты становятся так быстро ясны?
А ещё оказалось, что шестое чувство включилось само и теперь сообщало Ворону примерный расклад ближайшего боя. Безумные волны Орды по бокам вгрызались в не слишком крепкие духом, но всё же упорные волей скалы Дружины. Совсем иначе ощущалась собранная и в то же время немного лихая лавина нартских копейщиков прямо перед ними. Часть её разбивалась об утёс решительной, но всё же местами искрящейся гневом конницы Ордена, а часть успешно крошила его на мелкие булыжники, которые падали оземь и катились в озеро беспросветной тьмы, поглощающей их один за другим. Над этим озером, пышущим отрадой безудержной ярости и жутью беспредельного сладострастия, реял, порхая, как птица, одинокий луч абсолютного света. Хотя нет — вот рядом с ним, на кромке тьмы, ещё один бледный огонёк. Знакомый. Родной. Живительный. Но такой крошечный на фоне остальных разрушений...
Все эти ощущения оставались снаружи, словно сам Клед находился в оке урагана, и бушующие вокруг стихии не могли коснуться его. Они не баламутили внутренний взор и не застилали внешний. Хотя поверх голов товарищей видно было немного. Строй спокойно и терпеливо ждал своей очереди.
Вот спустили первые стрелы конные лучники. Вторые. Третьи. Вот забились в агонии сразу несколько животных — очевидно, Стилеты выполнили свою задачу. Кто-то заорал: "Вперёд!" Но прошло ещё немало мгновений, прежде чем ряды на уровне Кледа смогли выполнить эту команду, устремляясь в атаку.
Маскировка части отряда сбила с толку лишь нескольких кочевников и не более, чем на миг, но, с реакцией Воинов Смерти, тот оказался для них роковым. Кони лучников оказались позади очень скоро. Края строя не так чтобы очень успешно разжимали клещи нартских пикинёров, но, по крайней мере, не давали им сомкнуться.
Довольно много Братьев вливались внутрь и атаковали внешнее кольцо оттуда. Но часть из них всё равно бросалась на ахсару в центре. А та слишком быстро уничтожала противников не знающим преград Мечом Кернуна, периодически перешагивая горы трупов, чтобы в них не увязнуть. На лице её при этом цвела с наводящая жуть улыбка.
Воины в орденской рыжей броне не давали окружить свою предводительницу, топча и коля тех, кто пытался проскользнуть между ней и пикинёрами. А хедивеги добивали всех, кто оставался в живых за спиной Морены, как два чёрных крыла Птицы Смерти.
— Назад! Смыкаемся! — донёсся чей-то гулкий приказ.
Но оглянуться, убеждаясь, что это нарты сообразили — пора сокращать потери, уже некогда. Перед троицей носителей чёрных скимитаров остался всего ряд Братьев, которого хватило лишь на пару взмахов божественного Меча.
И вот из-за спины уже летят в ахсару отравленные дротики. Но она играючи отбивает их мечом. Оба.
Раскин останавливается, чтобы дать Стилетам новую возможность. Колтунок и Лепс пускают следующие вразнобой. Что не мешает ахсаре снова отбить их изящной петлёй. Её движения производят противоречивое впечатление: то медлительные и не особо ловкие, то молниеносно точные. Она тоже вынуждена остановиться, потому что дальше Стилеты ставят на скорость, но увы, все отравленные снаряды пропадают втуне.
Забрызганное кровью лицо смертоносной противницы кажется одновременно прекрасным — совершенством черт — и ужасным — порочной улыбкой абсолютного зла, наслаждающегося чужими страданиями. И этим Морена, при отсутствии внешнего сходства, безошибочно напоминает Тёмную Мать в Арке. Она приковывает взгляд, манит какую-то первобытную, дикую, хищную часть существа — Зверя, побуждающего сделать шаг к ней прежде, чем осознаешь его. И поэтому родное лицо Клед замечает лишь тогда, когда Алрина отбивает обломок дротика, отлетевший в её сторону. Айланна тоже выглядит жутко из-за покрывающей её крови, но при этом лицо её одухотворено, а в глазах при виде любимого зажигается такой свет, что наваждение спадает.
Время, замедлившееся на мгновения остановки, снова набирает свой бег, когда Раскин бросается на ахсару. И уже неважно, поддался ли он зову или трезво решил использовать попытку до конца. Чёрный и белый клинки сталкиваются. Морена расцветает ещё более жуткой улыбкой — словно невеста, чей жених из барона внезапно стал князем у алтаря, за которым его ждёт эшафот. Друн кидается на подмогу Скимитару, но его блокирует Альвейд. Кледу же ничего не остаётся, кроме как схлестнуться с Алриной, радуясь, что, становясь в строй, он безошибочно выбрал нужную сторону.
Клед делает бессмысленный замах сверху, как при тренировочных поединках в Селвидоме, надеясь, что айланна вспомнит. И она не подводит — они старательно разыгрывают учебный комплекс из начального курса Когтей. К счастью, некому заметить подвох, потому что остальные заняты тем, чем должны — держат конницу на расстоянии. Кто-то даже успешно — то схватив пику и выдернув кочевника из седла, то сломав древко и подрезав коня.
Ворон может себе позволить подмечать обстановку, зная, что айланна не причинит ему вреда, ну а сами движения парного комплекса давно доведены до автоматизма.
Друн и Альвейд мечутся, как две змеи — равные противники, боем которых можно было бы залюбоваться, не имейся дел понасущней. Морена, судя по ухмылке, играет с Раскиным, нанося ему лишь мелкие раны кончиком волшебного клинка, но Скимитар, похоже, этого не замечает, распаляясь гневом всё больше... Хотя нет, в нём тоже мелькает непонятное сладострастие. Видимо, "стремление полностью проявить свой воинский потенциал в бою с достойным противником" из того же учебника состояний — Жажда Свадьбы...
— Кольцо смыкается! — внезапно звучит голос Лепса откуда-то сзади. — Надо отступать!
Клед позволяет себе оглянуться и видит, что остатки нартских всадников пятятся, смыкая поредевший строй за счёт сужения окружности — они уже буквально в десятке шагов, и своих в кольце осталось непростительно мало.
