— А ты сама? — спросила Ария.
— Я? — Тевос развернулась к собеседнице всем телом. — Да я не знаю, как ещё удерживать ситуацию в более-менее безопасных рамках. Нашу с тобой расу, Ари, считают расой дипломатов, уверены, а бывает — и убеждены, что мы, синекожие красотки, способны разрулить любую сложную ситуацию, сделав так, чтобы всем... ну или большинству было хорошо или, по меньшей мере, не больно и не горько. А я вот... не знаю. И боюсь, что такой комплект разумных, которые приближаются к нам на борту небезызвестного теперь, к счастью или — к сожалению, фрегата 'Нормандия', устроит нам локальный настоящий многоуровневый кошмар. И уж конечно, постарается... Не попытается, а постарается пройтись по 'верхам'. А учитывая то, что корабль — разведывательный, Ари, и то, что они уже несколько часов как врубили все свои спецсистемы в боевой режим и собирают информацию не горстями, а ковшами... Ковшами, Ари! Я не говорю о том, что там, на борту фрегата, вдруг нашлись матриарх азари Бенезия и Спектр турианец Сарен Артериус. Это — мелочи, потому что оба относятся, во-первых, к хорошо знакомым нам всем расам, а во-вторых, являются хорошо знакомыми нам всем личностями. А вот протеанин... Знаешь, я совершенно искренне и открыто могу заявить, что я его не просто опасаюсь уже сейчас. Я его — боюсь. Одного его — боюсь. Потому что чувствую, Ари, что он один способен поставить по стойке 'смирно' всё многомиллионное население Цитадели. Сколько там у нас на Цитадели по последней статистической сводке населения?
— Тринадцать с чем-то миллионов, Тева, — ответила властительница 'Омеги'. — Знаешь, ты права. Я как подумаю, что способен сотворить или совершить один этот протеанин... Сначала — на Цитадели, а потом... Потом — на 'Омеге'. Мне... мне тоже страшно становится, Тева. Вот перед тобой... могу это сказать, а другому кому на Станции — побоюсь, поопасаюсь. Даже столу в своём вроде бы собственном кабинете — не смогу сказать. Вслух — не смогу. Потому что знаю, что слушают, а может быть и записывают... видео. Как подумаю, что смотрят и слушают... Тошно становится. Чувствуешь себя на сцене... А я уже давно не была на такой сцене... Чтобы спокойно относиться к тому, чтобы тебя во всех ракурсах снимали... Отвыкла я от этого, — с горечью заявила Ария. — Знаю, что после Цитадели фрегат-прототип, скорее всего, пойдёт к 'Омеге'. Ну... пусть не прямо к 'Омеге', а боязно уже сейчас так... Редко, когда мне так боязно было. Надеюсь только на то, что фрегат не сразу пойдёт от Цитадели к 'Омеге'. Потому... прости, но я тебя уже сейчас понимаю... Как могу, Тева, конечно.
— И что, считаешь, как я должна действовать? — спросила Советница. — Вот... Я хочу знать твоё мнение. Потому что рассчитывать на саларианца с турианцем... Мне сейчас очень трудно.
— А сама как мыслишь? — ответно спросила Ария.
— Я уже и не знаю, — честно призналась Тевос. — Сама ведь помнишь о том, что фактической властью Совет над расовыми правительствами не имеет, а тут... Тут придётся вспомнить, что мы — Советники. А власть... Да какая тут власть-то особая нужна?! Так, небольшая координация. А основную работу возьмут на себя расовые правительства. Хотя... наверное, я чересчур оптимистична. Сама ведь понимаю, что... выдаю желаемое за действительное, но... умирать вот так просто по чужой воле... не хочется.
Тевос замолчала и Ария не стала её торопить с продолжением. У неё самой душа была... не на месте. Долгая жизнь... оказывается очень короткой, едва только перешагнёшь во вторую половину своего личного тысячелетия... А тут ещё... сильный и беспощадный враг, по сравнению с которыми даже рахни — куда уж там кроганам — кажутся сущими младенцами.
— Ты так и... — вдруг сказала Тевос.
— Вот так и осталась... одна, — ответила Ария. — После того, как погибла Лизелль... я охладела к близким взаимоотношениям со всеми и любыми разумными органиками. И ещё, чувствую, это время охлаждения, к концу не подошло.
— А... как ты насчёт... — продолжила Тевос.
— Шепарда? Хоть у меня и нет таких возможностей, какие есть у тебя, Тева, но вот чувствую я, что... Не я его главная любовь, Тева. Не я... Да и... посмотреть на него поближе, не буду скрывать, мне — хочется. Почувствовать. Не на удалении, а вблизи. Потому... подожду, пока фрегат прибудет на 'Омегу'. Рано или поздно он... прилетит.
— Будешь ждать? — без улыбки спросила Советница.
— Буду, — ответила Ария. — Потому что... хоть с увеличением числа прожитых лет... считается, что чувства и эмоции охладевают, вот чувствую, ощущаю, что не будет рядом с нами Шепарда — отправимся мы следом за...
— Протеанин — выжил, — сказала Тевос. — И дело даже не в том, один ли он выжил или не один...
— За протеанами. За большинством протеан, — закончила властительница 'Омеги'.
— Не думаю, Ари, — негромко сказала Советница. — Не думаю. Не отправимся мы следом за протеанами. Не отправимся. Потому что верить надо, Ари. Без веры... ничего хорошего не будет. Плохого — будет много. Прости, говорю много, хоть я и политик, привыкла языком молотить, но сейчас... говорю от сердца. Не сказала бы я этих слов с трибуны какой-нибудь. А тебе — скажу. Верить — надо. Потому что это — наша жизнь. Наша, Ари. Другой жизни не будет. У нас — во всяком случае. И потому... понимаю теперь, что мне меняться надо. И менять отношение к землянам. Менять, — рука Тевос поднялась, замерла, покачалась из стороны в сторону, словно примериваясь к удару по ближайшей поверхности, затем опустилась. — Вот видишь, хочу снова со всей силы ударить по чему-нибудь твёрдому. Хоть так разрядить раздражение и... страх. Да, Ари. Страх. Не только перед протеанином. Не перед этими гигантскими полумашинами. Перед собой... Вот летела к тебе на Иллиум... думала о многом. Да, сидела вроде ровно, прямо, молчала, но... душа-то не на месте, а сознание... даже и не знаю, как сказать. Вроде и не должна так... в разнос выходить, а... Вот уже сейчас... не знаю, как вернусь на Цитадель. Время-то идёт, срок прибытия фрегата-прототипа приближается. А Станция... не готова.
— Считаешь, что нормандовцы... — осторожно заметила Ария.
— Могут пойти на то, чтобы провести свою работу, к которой они, безусловно, готовятся, не в один заход, а в несколько, — вздохнула Тевос. — Потому верю, что... собрались они чистить Станцию... капитально. По-страшному чистить, Ари. До блеска чистить! Я вот покопалась в новонайденных материалах, которых сейчас в Экстранете — полным-полно. И поняла, что нормандовцы в их нынешнем составе вполне способны сотворить со Станцией что-то такое, что они уже сделали с Иден-Праймом.
— Ты намекаешь, — осторожно поинтересовалась королева 'Омеги', — что снова применят многовекторность влияния?
— Вот ты правильно сказала, Ари. Многовекторность, — произнесла Советница. — Я сижу на Цитадели, а работаю... если это вообще можно назвать работой, не с расовыми правительствами, а с их представителями. А что чаще всего решает представитель?! Да ничего он не решает! Вовне это я могу сказать-то лишь тебе, а так... маска, которая того и гляди, прилипнет к моему лицу уже не на время, а навсегда. Применят нормандовцы многовекторность. Из Иден-Прайма, совсем недавно колонизированного землянами, они уже создали не только одну из лучших житниц, но и самую передовую академию, готовящую кадры для организации Сопротивления.
— Кстати, Тева, а если... если представить себе, что нормандовцы нацелились сделать из Цитадели свою базу? — поинтересовалась Ария.
— Если они собираются чистить Цитадель, то для чего-то они должны это делать? — ответила Тевос. — Если они хотят создать на Цитадели свою базу, штаб-квартиру или что-то подобное, то почему это нужно запрещать и почему этому надо препятствовать в изменившихся условиях?
— Да уж. После того, что нормандовцы провернули на Иден-Прайме... — сказала Ария. — Вряд ли их какая-то ма-а-а-ленькая Станция впечатлит. Всего-то десяток с небольшим миллионов разумных на борту. А то — планета. Пусть и меньше десятка миллионов разумных живут там, но зато, подумай, Тева, пла-не-та.
— Впечатлит — не впечатлит, Ари, но... Сама ведь разумеешь, что раз за разом именно Цитадель становилась центром всей разумной органической жизни? — сказала Тевос.
— Разумею, — подтвердила властительница 'Омеги'. — И? Что из этого следует?
— Из этого следует, Ари, что надо ломать практику, когда Цитадель раз за разом становилась центром не только разумной жизни в Галактики, но и...
— Смерти? — резко сказала Тевос.
— Именно, — подтвердила Ария. — Если верить протеанину, а оснований не верить ему хотя бы в этом у меня лично нет, Тева, то... Цитадель — гигантский ретранслятор, через который за несколько минут можно перебросить в нашу галактику столько этих 'креветок', сколько через обычный ретранслятор их пройдёт добро, если за несколько суток. Только подумай, Тева! Суток! Это не близкая к моей 'Омеге' 'Омега-четвёртая', из которой с регулярными, пусть и несколько изменяющимися интервалами, вываливаются и в которую заходят крейсера Коллекционеров. Вот и подумай, Тева, о том, на что смогут обратить внимание нормандовцы в первую очередь, — подытожила Ария. — На саму Станцию, на её конструкцию и на её функционал. А её населением, Тева, они займутся в свой следующий прилёт к Станции. В следующий, подчеркну это. Потому что уж в этом я уверена. Так что... У тебя ещё будет время и возможность повлиять на ситуацию, как сумеешь только ты сама.
— Не уверена, что смогу повлиять на ситуацию должным образом, Ари, — произнесла Советница. — Я ведь... не одна. И понимаю, что не смогу всё сделать в одиночку так, как надо.
— Хорошо, что понимаешь, Тева, — негромко ответила королева 'Омеги'. В другой раз ты мне бы по-иному ответила. Другими словами и с другим выражением.
— Сказала бы, — признала Советник. — Это ты верно уточнила, — она помолчала, затем продолжила. — То ли я старею слишком быстро в последние несколько десятков лет, то ли просто...
— Заткнись, Тева, — остановила её Ария. — Это ты матронам будешь рассказывать о своём почтенном возрасте. Если захочешь рассказать, конечно. Мне — можешь не уточнять. А относительно того, что ты стареешь... Так мы все стареем.
— Особенно — сейчас, — сказала Тевос. — До тебя 'Нормандия', думаю, вот нутром своим чувствую, Ари, не скоро ещё доберётся, а до меня, до Цитадели — меньше суток хода. Диспетчеры доложили, что Андерсон — командир фрегата, специально выбрал дальний, самый длинный маршрут. В другом случае, Ари, 'Нормандия' оказалась бы у Станции спустя сутки с половиной. Сутки с половиной, Ари! — воскликнула Советник. — За это время я бы вообще ничего не успела.
— А так, когда фрегат летел по длинному маршруту — успела? — поинтересовалась властительница 'Омеги'.
— Не знаю. Когда улетала с Цитадели — считала, что успела хоть что-нибудь, — честно ответила Советник. — Когда корабль подлетал к Иллиуму — полагала, что теперь знаю позиции других Советников по этой проблеме. Ну, той, связанной с фрегатом и его экипажем, — уточнила Тевос. — А сейчас... Не знаю. Понимаю, что подобное незнание для меня — так очень плохой признак, но сделать... ничего не могу. Вот чувствую, что не могу. — Советница встала, подошла к двери, взялась за ручку. Подождала, замерев на несколько минут, затем отпустила ручку, отшагнула. Взглянула, чуть повернув голову, на табло часов — времени до возвращения на Станцию осталось мало, а там... Там предстоит хоть что-нибудь успеть до прихода к внешнему рейду этого фрегата-прототипа.
Подняв глаза, Тевос увидела, как Ария подходит к окну, останавливается в шаге от окна. Хотя лицо властительницы 'Омеги' Тевос не видела, она могла с уверенностью сказать, что Ария... задумалась и опустила взгляд. То ли на подоконник, то ли ниже.
— Считаешь, что... — Ария не обернулась, не стала менять позу. — Знаю, тебе надо возвращаться на Станцию. Там у тебя график будет ещё тот...
— Будет, — не стала отрицать Тевос. — Хотела, чтобы мы... с тобой побыли... наедине, а вот... не получается, — она помолчала. — Не стойкие мы с тобой стали, не стойкие...
— А может быть, наша стойкость уже не постоянная, а... импульсная? — сказала Ария.
— Может быть. — Тевос смотрела на головные отростки властительницы 'Омеги'. — Прости, подруга. Мне надо возвращаться в порт, — она открыла дверь, переступила порог.
Выводя флайер на курс к космопорту, Тевос обдумывала ход встречи с Арией. Не всё получилось так, как хотелось. Не удалось побыть с подругой наедине. А ведь думалось и об объятиях разумов и о многом другом, без сомнения, приятном. Не получилось.
Да, они — давние подруги, плотно общаются. И продолжали общаться. Только... эта ситуация на Иден-Прайме... плюс экипаж фрегата, плюс протеанин, плюс оказавшаяся на Жнеце азари-матриарх Т'Сони, плюс оказавшийся там широко известный своей жестокостью Сарен Артериус, Спектр. Коктейль из личностей получается — не дай Богиня.
Пересев на фрегат, и дождавшись выхода корабля за пределы внешнего рейда Иллиума, Тевос включила наручный инструментрон, развернула средний экран и просмотрела заголовки пришедших сообщений. На некоторые ответила сразу, на некоторые — тогда, когда фрегат уже подошёл к местному ретранслятора, а некоторые — только просмотрела, когда фрегат подходил к Кольцу Цитадели.
Проходя по коридорам Кольца, ведущим к Президиуму, Тевос почувствовала, что немного успокоилась. Повидалась она с Арией? Повидалась. Поговорила? Поговорила. Остальное... Надо выстраивать ситуацию, чтобы лучше спрогнозировать варианты развития событий.
Ария вернулась на 'Омегу', сразу прошла к себе в кабинет в 'Загробной Жизни', уселась за стол. Многое в прошедшей встрече ей не нравилось, но за столетия она сумела приучить себя к тому, что не всё происходит так, как хочется. Станция требовала внимания.
'Нормандия'. Шепард и Андерсон. Разговор о завещаниях
— Джон, зайдите ко мне. — Андерсон привычно, без предисловий, обратился к своему старшему помощнику по аудиоканалу спикера. — Надо обсудить один вопрос.
— Хорошо, командир, сейчас буду, — ответил Шепард, откладывая в сторону ридер с недописанным текстом и поднимаясь на ноги — он проверял исправность одной из трюмных систем фрегата и сейчас находился в техническом колодце-тоннеле, рядом с малыми 'крыльями' корабля.
Выбравшись из люка и закрыв крышку, Шепард начал догадываться, какой вопрос хочет обсудить с ним Андерсон. Конечно же, завещания, которые по мере приближения к Цитадели всё чаще стали писать нормандовцы. Не раз и не два за последние часы Шепард видел сокомандников, склонившихся над ридерами и клавиатурами инструментронов. Это не была рабочая озабоченность, столь обычная при решении служебных проблем и вопросов. Это было напряжение, ясно относимое к тем, которые принято относить к личной сфере каждого разумного органика.
Увидев, насколько эффективен, страшен и умел враг, которого пришлось останавливать экстраординарными мерами, нормандовцы не могли не озаботиться, в общем-то, обычным вопросом — а что будет после того, как им, воинам, не удастся выйти живыми из очередного боестолкновения с таким противником? И дело даже не в страхе и в боязни, которые, конечно, тоже присутствовали, а в том, что нормандовцы очень остро осознали — этот враг направит усилия на ликвидацию всех без исключения разумных органиков. Он не станет ограничиваться только теми оппонентами, у которых на плечах погоны, а в руках — разнообразное оружие.
