Пройдя по отсекам и коридорам корабля не в рамках обычного старпомовского обхода, а перед встречей с командиром, Шепард отметил, что число коллег, так или иначе спешивших составить хотя бы черновик завещания, растёт. Наверное, нормандовцы торопились сделать это до Цитадели, а точнее — до момента входа 'Нормандии' на её рейд. Не хотели, чтобы кто-либо из обитателей Станции почувствовал их... Да что там скрывать-то особо, ведь они пришли с войны. Да, да, именно с войны. Со страшным, новым врагом, как оказалось, раз за разом укладывавшим в ткань небытия десятки цивилизаций разумных органиков.
В исследованной части нынешней галактики хорошо, если сейчас реально наберётся полтора-два десятка рас разумных органиков, а ведь в эпоху, когда был молод Явик, численность рас разумных органиков исчислялась не десятками — сотнями. Разнообразие было — потрясающим любое воображение.
И вот теперь на Цитадель, где, как и в эпоху Протеанской Империи, обитают 'сливки общества', приходит корабль, участвовавший в реальном боестолкновении с древним и сильным врагом. Поймут ли цитадельцы тех, кто на борту фрегата-прототипа. Или постараются... изолироваться. Могут ведь начать и стрелять — Станция далеко не безоружна. Отдадут приказ ближайшим нескольким фрегатам или крейсерам... И начнётся бойня.
Потом, конечно, измыслят кучу мелкотравчатых оснований для такого действа. Как всегда. Не следует забывать, что нынешняя Цитадель — средоточие политиков, а ещё — гнездо не самых беспомощных политиканов, для которых выдать желаемое за действительное — основа выживания.
Конечно, нормандовцы выполняют свои служебные обязанности. Нет признаков паники, оцепенения, растерянности, неуверенности. Во всяком случае, массовых признаков всего этого — нет. Но напряжение — чувствуется.
— Прошу разрешения, командир. — Шепард привычно останавливается на пороге каюты 'первого после бога'.
— Проходите, Джон, присаживайтесь. — Андерсон откладывает в сторону ридер, на экранчике которого что-то несколько секунд назад чёркал. — Знаю, что догадываетесь и о теме и о предмете нашего разговора.
— Вы правы, командир. — Шепард уселся в кресло, пододвинулся к рабочему столу Андерсона. — Многие, очень многие пишут завещания. И отмечается напряжение. Не массовое, но... Очень заметное. Люди — и не только люди — спешат завершить составление хотя бы черновых текстов до того момента, как...
— Мы приблизимся к Цитадели, — закончил Андерсон. Шепард кивнул — командир прав, возражать не требуется. — Я приказал Джефу придержать бег 'птички'. Понимаю, что кое-кто из высших тамошних сидельцев хочет поточить об нас и об наш корабль свои коготочки. Мы не доставим им такого удовольствия, — твёрдо сказал старший офицер корабля. — Во всяком случае — сделаем всё, чтобы не доставить. — Андерсон помолчал, взглянул на плотно закрытую каютную дверь. — Вот... Сидел несколько минут назад, думал. О своей жене, о сыне... Каково им будет знать, что я тоже написал завещание. Далеко не у всех людей принято вот так, сразу, в относительно молодом возрасте писать такую, с позволения сказать, бумагу, от которой веет могильным холодом. Двусторонним могильным холодом, — негромко уточнил хозяин каюты. — Сидел, чёркал экран ридера и думал, как бы поточнее и посуше сформулировать. Жена... Всё же не получился у нас с ней союз. Не получился. — Андерсон взглянул на настенные экраны, перевёл взгляд на погашенный экран настольного инструментрона, затем — на ридер, лежавший на столешнице. — Несколько минут назад заставил себя вернуться к служебным вопросам. Знаю и без докладов ВИ, что эффективность работы наших коллег... мягко сказать, упала до достаточно низких отметок. Надеюсь, что это — временное явление, потому что... потому что на Цитадели нам потребуется завязаться несколько раз в три узла, чтобы хотя бы попытаться выполнить всё запланированное.
— Многие впервые подумали о том, командир, что их родные и близкие, находящиеся сейчас в слабозащищённых колониях за пределами Земли... окажутся очень уязвимы, — сказал Шепард.
— Правильно подумали, — ответил Андерсон. — Правильно, — повторил он. — Потому что мы не заботились должным образом. Годами, десятилетиями не заботились должным образом о том, чтобы защитить свои человеческие колонии. От большинства возможных сценариев нападения, атаки, вторжения. И вот теперь... Это — не межрасовый конфликт. Это нечто такое, что далеко не всегда способно правильно и полно улечься в сознании большинства разумных органиков, к какой бы расе они ни принадлежали. Внешний враг, загалактический. Поневоле, если руководствоваться земными, человеческими аналогиями, подумаешь об Апокалипсисе, последних временах...
— Для очень многих разумных эти времена, к сожалению, уже наступили, — отметил Шепард.
— Да, — подтвердил Андерсон. — И вот теперь мы, а потом — и многие другие наши современники окажутся в трудной ситуации выбора. Здесь уже не будет нейтральной или ничейной полосы — как угодно. Здесь будет только 'или — или'. А вот выбрать между этим 'или-или' будет ой как сложно. Потому... сказать честно, я ждал такого всплеска, такого обращения к завещаниям. Сложный документ, очень сложный.
— Жить хочется всегда. И нас, если быть честным, почти никто не учит привыкать к мысли о смерти и тем более — заранее готовиться к ней, — негромко сказал старпом.
— А потом возникают теории и целые учения, сердцевиной которых является тезис, что жизнь и смерть предельно несовместимы, хотя чаще всего это всего лишь две стороны одной и той же медали, — продолжил Андерсон. — Я вот тут сидел, чёркал черновик завещания, а думал... даже не знаю, как сразу это сформулировать-то... Думал, что жена от меня что-то скрыла. Важное, конечно. На неважное я сейчас стараюсь много внимания... не обращать что-ли. Чёркаю я завещание... как ни крути, а она — моя законная супруга. И думаю о том, что и как написать, как сформулировать, как передать суть... Имущества у меня — мало, в этой части мне особо напрягаться не пришлось. А вот... с местом захоронения... пришлось подумать... Не хочется напрягать никого и в то же время... хочется обрести покой на Земле, а не где-нибудь... Хотя... — Андерсон сжал правую руку в кулак, потом разжал, уложил ладонью вниз на столешницу. — Понимаю, что при моей службе и работе... это довольно маловыполнимое дело.
— Выполнимое, Дэвид. Это — главное. Пусть ритуально, пусть символически, — тихо сказал Шепард, понимая, что в такой момент командир не будет призывать его, своего старшего помощника, вернуться в рамки протокольного уставного общения. — Так или иначе, мне хочется верить в то, что и меня, случись что, похоронят на Земле. Так или иначе, — старпом помолчал несколько секунд. — И я верю, что так и будет.
— Честер на Ривер Ди? — негромко спросил Андерсон.
— Да... — не стал отрицать Шепард. — Именно там. На старом кладбище. Возникшем после окончания третьей мировой войны. И уже не очень удалённом от границ нынешнего Честера.
— А как же...
— Помню, Дэвид, помню, но... — помедлив, ответил на невысказанный вслух вопрос коллеги и друга. — Этот город — дорог для меня. Там я часто бывал с Дэйной... наедине. Мы подолгу молчали и меня это взаимное молчание... не напрягало, не раздражало. Оно было для меня естественным, даже необходимым. Я знаю, что Дэйна любит этот город, он для неё не чужой. И ей будет легче, если я буду там же... По меньшей мере, у неё будет место, куда она сможет придти и помолчать. Побыть наедине со своей сутью. Если захочет, конечно.
— Захочет, Джон, — тихо сказал Андерсон. — Уверен и даже убеждён, что захочет. Она будет рада тому, что ты... вернулся именно туда.
— Не знаю. Боюсь, Дэвид, выдать здесь желаемое мной за действительное, за то, что хочет сама Дэйна. Сложно всё это, — не скрывая нерешительности, произнёс Шепард. — Она любила в этом городе отдыхать, расслабляться, оттаивать после жестокой дисциплины сборов и соревнований, а зная, что там... похоронен я... Это может отпугнуть её от этого города. И нанести ей травму. Душевную.
— Нет, Джон. Зная, что ты вернулся в этот город, что так сделали твои коллеги, руководствуясь тем, что ты записал в своём завещании, она не будет в обиде на тебя. В конечном итоге это — твоё право, — сказал Андерсон. — Быть похороненным там, где ты пожелаешь — твоё право, — повторил он. — А с этим правом, уверен, Дэйна будет согласна. Хочешь знать, что решил я?
— Да, Дэвид, — кивнул Шепард.
— Думаешь, вернусь на родину, в Лондон? — спросил хозяин каюты. Шепард молча коротко взглянул в глаза Дэвида, тот чуть напрягся. — Почему-то мне кажется, вот сейчас кажется, хотя я понимаю, что, может быть, изрядно забегаю вперёд, что в Лондон я и так попаду раньше, чем погибну. Просто потому, что нам, многим нормандовцам, придётся повоевать и на Земле. Да, возможно, и в пехоте, а не только в ВКС. Как сложится, так и сложится, — помолчав несколько секунд, добавил Андерсон. — Уверен в одном — Жнецы будут атаковать Землю — материнскую планету людей. Если уж они распылили планеты, на которых зародилась цивилизация протеан, то — что же говорить о прародине людей. И дело ведь не в том, что многие до сих пор считают, что люди не рождены на Земле, что они — пришельцы с другой планеты. Какая разница-то! — чуть повысил голос командир фрегата-прототипа. — Это — наша планета! Наша. И — точка! Я более чем уверен, что, будучи в Лондоне, я буду сражаться со Жнецами и их пособниками ещё более активно и открыто, чем на борту 'Нормандии', — он помолчал несколько секунд. — Не знаю. Вот этот пункт в завещании у меня тоже вызывает... нешуточные сомнения. Да, я родился в Лондоне, хотя и говорю без выраженного английского акцента. Не знаю, с чем это может быть связано и чем вызвано. Наверное, правду говорят, что солдат умирает там, где умирает за родину, за своих родных. А что будет дальше с его телом? Хотелось бы, конечно, чтобы меня похоронили на каком-нибудь не очень большом лондонском кладбище. Хотя... увидев мыслеобразы Явика, да, да, Джон, те самые, Иден-Праймовские. Я понял, что от Лондона может остаться или очень ровная поверхность, в чём я сомневаюсь. Или... несколько сотен кратеров разной глубины и диаметра. Нас, людей, с детства стращали роликами о ядерных и атомных бомбардировках. Впечатляло не по-детски, согласен. А после атаки Жнецов на Лондон, особенно, если 'креветки' получат возможность ходить по полуразрушенному городу как по проспекту... Будет намного хуже, чем после ядерной бомбардировки... — он помолчал несколько секунд, снова сжав пальцы правой руки в кулак и заставив себя разжать пальцы. — Наверное, нам нельзя будет сравнивать. Потому что на сравнение просто времени не останется. Наверное, правду говорят о том, что мы, воины, должны выполнять свою задачу до последней возможности, до последнего момента. И, наверное, выжившим после атаки Жнецов на Лондон. Им очень не захочется... в который раз, но в этот — по-особому не захочется говорить вслух о пережитом тогда. Я вот сидел, чёркал черновик и думал о том, что могу погибнуть и на Цитадели. Сам не знаю, почему вот так подумал, а не как-то иначе. Подумал о том, что и моего тела могут... не найти. И хоронить потому будут весьма условно. Соблюсти протокол, ритуал... Как угодно, может, просто соблюсти традицию. Понимаю, что звучит странно, но мне тогда будет... всё равно. Мне — сейчас не всё равно. Я помню о том, что смерть — это что-то вроде лезвия. Сквозь него проходишь — и всё, больше она тебе не страшна. И ты уже не здесь, а там... И вернуться... вряд ли сможешь. Во всяком случае — не изменившимся в чём-то очень существенном. Знаю и помню...
— Дэвид, может, это...
— Нет, Джон. Не жестоко, — возразил Андерсон. — Я понимаю, ты хочешь спросить относительно Кали Сандерс. Не буду скрывать, в данном случае это — глупо, да и просто не нужно. Я хотел бы продолжить отношения с ней. Карин... Я не могу давить на неё, потому что понимаю... Это — только её решение. Моё право — предложить. Её — выбрать. А Кали... Сложно это так однозначно сформулировать, но она... теперь устроилась вроде бы на работу в Академию Гриссома, закрепилась, адаптировалась... а там... Эти передовые технологии, эти биотики-дети... Столько всего нового и крайне-сложного. Я задаю себе вопрос о том, нужен ли я ей сейчас и, возможно ты, Джон, не поверишь, я не получаю утвердительного ответа. А раз так... Значит...
— Утвердительный ответ? Дэвид...
— То, что она, может быть, любит меня, Джон... Я об этом знаю. Но взваливать на неё сейчас то, что мы знаем с тобой, что даже на четверть, а думаю — и на треть не смогут правильно понять больше половины живущих в пространстве Млечного пути разумных органиков... Нет, я не считаю возможным. Достаточно того... что у них уже сейчас полно проблем. И уж моя проблема с завещанием, его содержанием...
— Дэвид, ты прекрасно понимаешь...
— Да, Джон, я прекрасно понимаю, о чём ты хочешь сказать. О том, что можно сдать экземпляр завещания какому-нибудь нотариусу или даже не одному... Не знаю. Сложно всё это. Нас с тобой вроде бы чему-то и учили, только вот такому, вот этому... учили явно недостаточно полно и плотно. Вопросов, Джон, больше чем ответов. Если уж нас с тобой, эн-семёрок, потряхивает, то, что же говорить об остальных коллегах и о тех, кто остался на Идене?
— Они постараются, Дэвид. И мы — тоже постараемся, — ответил Шепард.
— Вот это я от тебя и хотел услышать, Джон. Правильно, — сказал Андерсон. — Мы действительно постараемся. Как говорили мудрые — делай, что должно и будь что будет... Мы все живём в ситуации постоянного выбора. Чем старше становимся, тем сложнее этот выбор, а особенно он сложен в такие вот моменты. Я сейчас не говорю о сценаристах, писателях и режиссёрах, чьи произведения исследовали, да, да, в какой-то мере и исследовали подобные ситуации. Я сейчас говорю о том, что нам было свойственно пугать друг друга именно такими пограничными ситуациями.
— Но мы больше всего боялись, что такая ситуация возникнет в реальности, Дэвид, — в тон собеседнику сказал Шепард. — И всё же я повторю: мы — постараемся, — старпом встал. — Ты прав, Дэвид. Мне надо серьёзно подумать над тем, что писать в завещании. И у меня есть пока что время для этих раздумий.
— Спасибо, что зашёл, Джон. Иди, думай. И я тоже буду думать. — Андерсон пододвинул к себе ридер, взял из углубления в столешнице стилус. — Буду думать и решать...
Шепард открыл створку, переступил порог, механически закрыл за собой дверь. Несколько минут — и он входит в свою каюту.
'Клинок Ярости'. Шифрованный файл в забытом каталоге на кристалле памяти. Новая надежда для протеан
Корабль в очередной раз лёг в дрейф.
Таэла и Тангрис, вполголоса переговариваясь, уточняли 'веер направлений', по которому предстояло лететь несколько следующих часов. Да, фрегат способен месяцами держать глубокую маскировку, может легко обгонять — и намного — любой современный корабль, каким бы быстрым он ни был, системы 'Клинка...' уловят почти любой сигнал. Возможности — ограничены, но... хочется верить, что они расширятся по мере того, как будут укрепляться силы и способности разумных органиков. Независимо от расы.
