Их план был не так уж и плох, если бы не дальнейшие задумки. Оказывается, какой-то дальний предок охотницы участвовал в строительстве монастыря и в семье из поколения в поколение передавались байки о несметных сокровищах, которые запасливые хомяки-жрецы попрятали в древних катакомбах под монастырем. Сокровищ заговорщиц не интересовали, они были свято уверены, что эти ходы выведут их наружу.
После этого красочного и эмоционального рассказа мне сильно захотелось ударить себя по лбу, чтобы одним жестом выразить всю степень их "гениальности".
— Через катакомбы, — страдальчески вздохнул я, смотря на счастливую донельзя Ирен, которая явно гордилась планом. — Без оружия. И даже элементарных умений владения магии.
— Это же святая земля! — всплеснула руками главный мозговой центр этого тандема. И как вы понимаете, это я не об Ирен. — Что может произойти на святой земле?!
— Святая наивность, — с некой обреченностью вздохнул я. — Даже демоны могут появиться в храме, ведь единственное действенное оружие против них — это святые арте...
Я замолчал на полуслове. Меня вмиг осенило. Я обернулся к Ирен, словно пытаясь удостовериться, что слезы Элисень все еще при ней, даже открыл рот, чтоб задать этот вопрос, но резко одернул себя сам. Нет, нельзя.
— Ты что-то хотел сказать? — не дождавшись от меня продолжения, недовольно поинтересовалась Мадлена.
Я покачал головой. Рассказывать о реликвии при посторонней я не горел желанием.
Знала бы Ирен, что у нее в руках ключ к ее спасению. Вещь, которая не только озарит своим сиянием даже самые потаенные уголки катакомб и распугает всю нечисть и нежить, но и благословит все живое вокруг одним своим прикосновением. В ее руках сгусток святой благодати, да такой мощный, что его так легко превратить в орудие. То орудие, которое так стремился заполучить Стефан.
Знала бы она, что в своих нежных и маленьких ладошках, возможно, держит судьбу всего королевства...
А если бы знала, то, как бы поступила?
* * *
Пока я искал Ирен, а после, разговаривал с девушками, Риэл устроил для провинциальных монахинь настоящих столичный концерт. Его баритон с хрипотцой придавал совсем не мелодичному и прекрасному голосу толику очарования, а репертуар — лишь закреплял результат. Честно сказать, когда вор заявил, что знает пару романтических баллад, от которых даже самая ярая мужененавистница растает, словно первый снег по весне, я сомневался. Не думал, что он может передать особый настрой, который бывает только в проникновенных песнях о любви. Нет, Риэл был совершенно не похож на человека, который был бы готов ночами петь серенады под окнами возлюбленной, дарить милые подарки, говорить комплименты...
Или же тем? А его грубость, невоспитанность и всяческое нежелание соблюдать общепринятые правила, всего лишь маска?
Все эти мысли промелькнули у меня за долю секунд, когда я нашел Риэла с лютней в руках в окружении млеющих монахинь. Эти женщины были похожи на кошек, надышавшихся кошачьей мяты, ибо они так смотрели на вора, что я, честно, забеспокоился за его честь. Разорвут мужика на лоскуты, а мне потом попадет от Петры, за то, что я не уберег ее суженого и оставил на поруганье этим страшным женщинам. Хотя нет, пускай разрывают — меня защитит Филгус, да еще похвалит за гениально продуманный план по устранению женишка дочери.
Со мной на "дело" пошла Мадлена. Ей не терпелось увидеть моего соучастника, а мне — поговорить на счет Ирен. Саму же девушку мы оставили собираться в дорогу, назвав условным местом встречи около статуи какого-то святого, ибо там, как заверила Мадлена, и скрывался потайной ход, который вел в катакомбы. Мне не хотелось оставлять принцессу одну, но еще более, тащить ее в место, где собрался весь монастырь, мало ли что...
Разговора с Мадленой особо не получилось — я погрозил ей пальчиком, она покивала, особо не задумываясь, с чем соглашается, — а вот охотница увидела вора, так сказать, во всей красе.
Вор ее очаровал: ухоженные медные волосы, сияющие особым золотым блеском в свете свечей, одухотворенный лик, который не портили даже шрамы, а даже наоборот, придавали образу особый шарм, приятный баритон, небрежно расстегнутый кафтан, приоткрывающий ключицы. Пальцы, которыми вор в обычное время натягивал тетиву арбалета, с ювелирной точностью вскрывал замки и тащил кошельки, ловко перебирали струны, заставляя литься весьма неплохую мелодию. Я видел, как женщина раскраснелась, полной грудью вздохнув витающее в воздухе вожделение, как томно посмотрела на фальшивого менестреля, прикусив губу, словно оценивая, стоит ли сей экземпляр ее внимания, как забилась жилка на ее лебединой шее, а руки пригладили идеально сидящее платье, будто она хотела удостовериться, что предстанет перед мужчиной во всей красе.
— А ваш друг, вон тот красавчик, — она показала пальцем на Риэла и с весьма не двусмысленным интересом закончила. — Тоже маг?
— Конечно, — нагло соврал я ей в лицо. Извини, Петра, но его я не люблю больше.
— А сильный?
— Великий, — я притворно вздохнул будто бы огорченный своим ничтожеством по сравнению с Риэлом. — Если бы не он, то я бы никогда не попал в этот монастырь. Маэстро все придумал. Я... мне далеко от него. Смотрите, как он мастерски играет недалекого менестреля! Я бы не смог столь восхитительно войти в эту роль.
Заинтересованность Мадлены переросла в уверенность, что ей необходимо познакомится с этим очаровательным и сильным магом. Я мысленно потирал руки в предвкушении представления и составлял отчет брату на тему: "Как быстро и безболезненно лишить племянницу жениха и заставить радоваться ее отца". Последнее особо грело мою душу, ибо вор за наше короткое сотрудничество уже сидел у меня в печенках.
Протиснуться к импровизированной сцене, коей послужил обеденный стол, было весьма сложно, ибо эти кумушки, аки нарвавшиеся на мешок с зерном, крайне желали заклевать наглую девицу, которая покусилась на святое. Святое между тем, затянуло особенно заунывный и оттого проникновенный куплет о признании благородного Сэра Арчибальда под сенью священного дуба в любви к его даме сердца. Дама сердца еще колебалась, но уже чувствовалось, что еще немного и она благосклонно разрешит своему поклоннику поцеловать ей ручку и... кхм... все остальное. Следующего куплета о страстной ночи любви под мерцание светлячков и стрекот сверчков, монахини ждали с нетерпением.
Вытащить вора мне представлялось задачей просто невыполнимой. Я даже подумал, а не бросить ли его на растерзании этим женщинам? Но как бы я не относился к Риэлу, бросать своих я был не намерен, а вор именно своим — неотесанным болваном, который почти бескорыстно решил мне помочь в моем сумасшедшем плане.
Активно работая локтями, мне все же удалось протиснуться к сцене под возмущенный ропот монахинь и дернуть Риэла за штанину. Риэл отвлекся и глянул на меня, видно поняв, что концерт окончен и пора сматывать удочки. Но удочки сматываться не хотели. Как только вор замолчал, монахини стали недовольно шептаться. Все ждали продолжения той интересной баллады.
— Великодушно прошу прощения, дамы, — галантно поклонился своим зрительницам мужчина. — Но я вынужден откланяться.
Кто-то дернул меня за намертво приклеенный парик и ущипнул за локоть, оттискивая назад. Я зашипел от боли и вцепился мертвой хваткой за стол, чувствуя, что еще немного и меня сметут волной, а то и вдавят, ибо эти девицы, стали наперебой проталкиваться к вожделенному менестрелю, устроив настоящую давку. Они орали, как девки в базарный день, царапались, щипались, таскали друг друга за волосы и явно не походили на достопочтенных монахинь.
Риэл взирал на устроенное им безобразие с цветущей улыбкой на устах, ловко увворачиваясь от загребущих рук этих женщин и бренча на своем инструменте какую-то незатейливую мелодию.
Не знаю как, но, видно, чудом, мне удалось залезть на стол, на ходу отпинываясь от поклонниц Риэла. Я встал во весь рост, одернул платье, поправил волосы и крикнул, что есть мочи:
— А ну тихо!
В меня полетела чья-то туфля, от которой я еле увернулся. Женщины явно жаждали внимать моим речам. Я даже слегка опешил: "Какого Настерревиля они вытворяют?! И где эта паршивка, что кинула в меня свою обувку?!" Но так как сцена предполагала, что стоящий на ней, не должен молчать, я, окинув все присутствующих повелительным взглядом, решил продолжить ... да так и замер, не в силах поверить в увиденное.
На пороге обеденного зала, где и происходило все действо, стояла какая-то женщина лет за пятьдесят и Алинор Гриворд, которые с тихим ужасом взирали на стихийное безумие, превратившее некогда смиренных монахинь в базарных девок. Я побледнел и резко захотел стать незаметным, и судя по вытянувшемуся лицу Риэля, не я один.
— С хрена ли здесь Гриворд! — прошипел вор, озвучив мои мысли. — Я думал, ты о нем позаботился!
— Позаботился, — озадаченно прошептал я. — Навесил на дверь магический замок и вырубил его заклятьем. Как он вылез!
— Это я у тебя спросить хочу! — возмутился мой подельник.
А я бы как это хотел узнать...
Я заговорил косяк с дверью и теоретически дверь можно было выбить, но вот практически для этого бы потребовалась недюжинная сила. Еще дверь можно было открыть, если бы кто-то посторонний нарушил снаружи мою накарябанную печать то есть, например, добавив черточку в чертеж, но мало кто знает о таких нюансах...
Пока мы шептались, женщина и Гриворд пришли в себя от представшей перед их взором красочной картины, а монахини, заметив новые действующие лица, что-то разом спали с лица и умолкли. Даже как-то сжались под грозным взором неприветливой дамы и стыдливо склонили головы.
Над залом повисла угнетающая тишина.
— Что здесь происходит! — поскрежетала эта женщина, а ее голос в тишине прозвучал громче и грознее рева дракона. Я вмиг подумал, что стоять на столе не сама хорошая идея и надо поскорее с него слезть пока меня не заметили, а то я скромный, тихий и вообще, меня здесь нет. Это морок.
— Я вас спросила, — продолжила дама, обведя всех суровым взглядом дознавателя. — Что. Здесь. Происходит.
— Нас-стоятельница, — бледнея и заикаясь, проблеяла самая смелая монахиня. — Прос-ст... Тут... М-менес-стрель п-п-приехал... и м-мы...
— Как вы посмели! — просипела от еле сдерживаемого гнева настоятельница монастыря. — В храме божьем! Да гнев Великой на ваши голо... — внезапно она замолчала и другим голосом, грудным и низким, от которого мурашки побежали по спине, прошептала. — Кто это сотворил! Кто!
Я и Риэл как раз в этом момент слезли со столь компрометирующего нас стола и старались как можно незаметнее прошмыгнуть к выходу. Не получилось. Монахини повернули головы в нашу сторону и расступились, образовав между нами и настоятельницей полукруг, чтобы, эдак, ей было точно видно виновников, а нам — чтобы не сбежали от кары.
Прожигающий взор главы монашеской общины обратился на нас. На Алинора я старался не смотреть, но и так было видно, как он поражен до глубины души моим "предательством".
— Здрасьте, — проявил невиданную вежливость Риэл, кивнув грозной даме и натянув на губы улыбку поприветливее.
Я же в это время попытался придумать план побега, успешно притворяясь ветошью. В голове бродили мысли о высших заклинаниях, которые выпили бы мой магический резерв на этой устойчивой к магии земле почти до дна. Остро хотелось навести на себя невидимость, или применить масштабную иллюзию столь любимого мне дракончика. А как все отвлекутся — сбежать.
— Отвратительно! — изрекла настоятельница, выбрав, видно, самое цензурное из всех слов, что бродили в ее голове.
— А им понравилось, — нахально улыбнулся вор. — Могу и для вас сыграть.
Он извлек из музыкального инструмента незатейливый аккорд.
Доселе бледная старушка покраснела, а ее руки заметно затрясло от гнева.
Я остро ощутил, как кое-кто роет для себя уютную могилку, а меня заколотят в гроб вместе с ним за компанию..
— Он шутит, — мрачно произнес я. — Плохо шутит. Ужасно. Не слушайте его. У него с головой проблемы. С детства.
Рядом обиженно засопел Риэл, а лютня, как-то особо жалобно бренькнув, замолкла.
— А ты кто?! — уперла руки в бока она, обратив свой испепеляющий взор на меня.
— Будущая послушница? — наивно предположил я, чем чуть не довел бедную старушку до инфаркта. Она так резко спала с лица, что я забеспокоился о ее самочувствии — так резко менять цвет лица никому не прибавит здоровья.
— Нет! — резко вскрикнул Алинор Гриворд, чем привлек к себе все внимание. Он с таким негодованием и горечью на меня смотрел, что мне стало не по себе. — Милена не послушница и я ей не позволю так поступить! Она моя невеста!
Над трапезной повисла тишина еще более гнетущая, чем после прихода настоятельницы.
Я оторопело уставился на рыцаря, не веря своим ушам. Рядом мерзко захихикал в кулак Риэл. Мне сейчас завуалировано сделали предложение руки и сердца?
— Что? — шокировано выдохнул я. Проблема разоблачение настоятельницей и почти сорвавшийся побег стали меня волновать намного меньше. Бывают же в жизни потрясения, когда думаешь, что хуже быть не может, а судьба тебе доказывает обратное и тихо глумится в сторонке.
— После того, что между нами было, — проникновенно и, прижав руку к груди, произнес Гриворд, словно стыдясь того, что совершил, — я обязан, как благородный рыцарь на вас жениться! Моим грехам нет прощения и я прошу лишь об одном, чтобы не навлечь на вас позор... стать моей женой!
Он преклонил свое колено перед настоятельницей, словно не у меня, а у нее решил просить руку и сердце. Та, не ожидая на старости таких подарков судьбы, смущенно потупилась, как невинная девица на выданье.
От стыда мои уши загорели почище костров Преисподней.
— Молчи, — тихо прошипел я Риэлу.
— Счастья в браке? — но все же этот гад решил вставить свое слово, а сиял аки новенький золотой.
— Спокойной жизни на погосте, — огрызнулся я, намекая ему его будущее, если он не замолчит.
Не известно, чем бы закончилась эта душещипательная сцена с моим неожиданным сватовством, если бы не Мадлена. Она появилась как привидение за спинами неподозревающей настоятельницы и Гриворда, бледная, растрепанная, и тяжело дышащая, словно только что пробежала несколько миль, спасаясь от недружелюбного дракона.
Обведя мутным взглядом всех присутствующих, она, что есть мочи закричала:
— Скорее! Миледи Ирен на крыше северной колокольни! Она хочет кинуться вниз!
Ее слова прозвучали так правдоподобно, что внутри меня, словно все обмерло, а спина похолодела от ужаса. Я замер соляным столбом, пораженно взирая на запыхавшуюся девушку и не веря своим ушам. Если бы я не чувствовал, что она врет, то тот час кинулся к этой колокольне, даже не подумав о последствиях, а так, пытаясь унять быстро клочащееся сердце, ради интереса стал выискивать в облике охотницы обман. И нашел. Может, она и пробежала для достоверности по коридору, но капли пота не стекали по ее лицу из под жаркого платка, глаза были вызывающе сухи, хоть и расширенны от умело разыгранного страха, ее голос дрожал, но был без хрипотцы, который появляется после долгого бега.
