— Миссис Баг ушла, так? — спросил он.
— Да. Если они не поймали ее снаружи дома, — я сощурила глаза против сверкающего полуденного солнца и поискала невысокую широкую фигуру в юбке среди группы возле каштановых деревьев, но увидела только мужчин.
Джейми снова кивнул, тихонько свистя через зубы, медленно поворачивая дуло дробовика, обводя весь двор по большой дуге.
— Что ж, тогда посмотрим, — было все, что он сказал. — Подойди-ка чуточку ближе, приятель, — проворчал он, когда один из мужчин начал осторожно пробираться через двор в сторону дома. — Один выстрел: это все, что я прошу. Держи-ка, Сассенах, возьми это, — он швырнул дробовик мне в руки и выбрал любимый из своих пистолей, большой с длинным дулом пистоль горцев с завитковой рукояткой.
Человек — это, как я увидела, был Ричард Браун — остановился на некотором расстоянии, вытянул носовой платок из-за пояса своих брюк и медленно помахал им над головой. Джейми коротко хмыкнул, но дал ему подойти.
— Фрейзер! — позвал Браун, остановившись примерно за сорок ярдов. — Фрейзер! Ты меня слышишь?
Джейми аккуратно прицелился и выстрелил. Пуля ударилась о землю в нескольких футах перед Брауном, поднимая внезапные клубы пыли с тропинки, и Браун подпрыгнул в воздух, как будто ужаленный пчелой.
— Ты что творишь? — возопил он возмущенно. — Ты что, никогда не слышал о белом флаге, ты, шотландский конокрад?
— Если бы я хотел тебя убить, Браун, ты бы уже остывал в эту минуту! — прокричал ему Джейми. — Говори, зачем пришел, — было ясно, чего Джейми хочет: он хотел, чтобы они держались подальше от дома, потому что было невозможно достать кого-нибудь с расстояния в сорок ярдов из пистоля, и не так легко сделать это, стреляя из мушкета.
— Ты знаешь, чего я хочу! — крикнул Браун. Он снял свою шляпу, вытирая пот и грязь с лица. — Мне нужна та твоя чертова ведьма-убийца.
Ответом на это была другая, с аккуратным прицелом, выпущенная из пистоля пуля. Браун снова подпрыгнул, но уже не так высоко.
— Слушай, ты, — попытался он снова с примирительной ноткой в голосе. — Мы не собираемся причинить ей вред. Мы хотим отвезти ее в Хиллсборо для суда. Честного суда. Это — все.
Джейми передал мне второй пистоль, чтобы перезарядить, взял третий и выстрелил.
"Нужно отдать Брауну должное за его настойчивость", — подумала я. Конечно, он, возможно, догадался, что Джейми не мог, да и не стал бы по-настоящему стрелять в него, и поэтому тот просто стоял при двух последующих выстрелах. Кричал, что они собираются отвезти меня в Хиллсборо, и, конечно же, если я невиновна, то Джейми, как Бог свят, сам должен хотеть суда, не так ли.
Наверху было жарко, и пот ручьями стекал между моих грудей. Я прижала ткань своей рубашки к груди.
Не получив никакого ответа, кроме свиста пуль, Браун поднял вверх руки в подчеркнуто преувеличенной пантомиме, в какой обладающий разумом человек попытался сделать все и устал сверх переносимого. Он потопал обратно к своим людям под каштанами. Ничего не изменилось, но, когда я увидела его узкую спину, дышать стало немного легче.
Джейми, все еще скорчившись, сидел на окне, держа пистоль наготове, но увидев, что Браун уходит, расслабился и, вздыхая, снова сел на пятки.
— Есть вода, Сассенах?
— Да, — кувшин в спальне был полным, я налила ему чашку, и он с жадностью выпил. У нас была еда, вода и большой запас дроби и пороха. Однако я не предвидела долгой осады.
— Что ты думаешь, они собираются делать? — я не подходила близко к окну, но стоя возле одной его створки, я ясно могла их видеть, собравшихся под деревьями на совещание. Воздух был неподвижным и тяжелым, и листья над ними висели, как сырые лоскуты.
Джейми подошел и встал за мной, промакивая свои влажные губы полой рубашки.
— Поджечь дом, как только станет темно, я думаю, — сказал он почти буднично. — Я бы так и сделал. Хотя думаю, что они могут попытаться вытащить Гидеона из конюшни и, приставив пистоль к его голове, угрожать пустить ему пулю в висок, если я не отдам им тебя.
Джейми думал, что последнее будет похожим на шутку, но я не смогла разглядеть в этом юмора.
Он увидел мое лицо и положил руку мне на спину, прижимая меня к себе на мгновение. Воздух был жарким и липким, и мы оба взмокли, но его близость была такой утешающей, несмотря ни на что.
— Тогда, — сказала я, глубоко вздохнув, — все зависит от того, удалось ли миссис Баг выскочить незамеченной, и от того, кому она скажет.
— Она, конечно, первым делом пойдет к Арчи, — Джейми нежно похлопал меня по спине и сел на кровать. — Если он дома, он побежит к Кенни Линдсею: он живет ближе всех. После этого... — он пожал плечами и закрыл глаза, и я увидела, что его лицо было бледным под загаром и пятнами грязи и крови.
— Джейми, ты ранен?
Он открыл глаза и слегка улыбнулся одной стороной рта, пытаясь не растревожить своей разбитой губы.
— Нет, но я снова сломал свой чертов палец, только и всего, — возражая, он поднял плечо, но позволил мне взять его правую руку, чтобы осмотреть.
Это был чистый перелом, вот и все, что можно было сказать об этом. Четвертый палец был неподвижным: суставы неправильно срослись от того, что были чудовищно раздроблены много лет назад, в Уэнтвортской тюрьме. Он не мог согнуть этот палец, и поэтому тот всегда неловко торчал: он ломал его далеко не первый раз.
Джейми сглотнул, когда я нежно ощупывала его палец, чтобы почувствовать перелом, и снова закрыл глаза, покрываясь потом.
— В хирургической есть лауданум, — сказала я. — Или виски.
Я, конечно, знала, что он откажется, и он так и сделал.
— Мне понадобится ясная голова, — сказал он, — что бы ни случилось, — он открыл глаза и на его лице появился призрак улыбки. В комнате было жарко и душно, несмотря на открытые ставни. Солнце было на полпути вниз по небу, и первые тени собирались в углах комнаты.
Я спустилась вниз в хирургическую, чтобы принести щепку и повязку: это, конечно, не слишком поможет, но это было хоть что-то, что можно сделать.
С закрытыми ставнями в хирургической было темно, но, поскольку окна были разбиты, сквозь них проходил воздух, делая комнату странно обнаженной и уязвимой. Я тихо, как мышка, вошла в нее, внезапно останавливаясь, прислушиваясь к опасностям и двигая усиками. Однако все было тихо.
— Слишком тихо, — сказала я вслух, и рассмеялась. Целенаправленно двигаясь и игнорируя шум, я твердо ставила ноги на пол и с треском открыла дверцу шкафа, шумя инструментами и звякая склянками, пока искала то, что мне было нужно.
Перед тем, как вернуться наверх, я остановилась в кухне. Частью, чтобы удостовериться в том, что задняя дверь была накрепко запертой, а частью, чтобы посмотреть, что миссис Баг оставила из еды. Джейми ничего не сказал, но я знала, что боль от сломанного пальца заставляла его ощущать легкую тошноту. А пища, как правило, устраняла этот вид беспокойства и делала Джейми более спокойным и уравновешенным.
Котелок был все еще на огне, и брошенный без внимания огонь практически прогорел, поэтому к счастью, суп не выкипел полностью. Я помешала угли и добавила в огонь три смолистых полена. Как из-за того, чтобы показать кукиш осаждающим наш дом снаружи, так и из-за напрочь укоренившейся привычки никогда не давать огню угаснуть совсем. "Пусть они увидят искры огня, поднимающиеся из трубы", — подумала я, — "и представят себе, как мы тихо и мирно сидим возле очага и кушаем. А еще лучше, как мы расположились возле сияющего огня, расплавляем свинец и делаем пули".
В этом воинственном состоянии сознания, я пошла наверх, вооруженная медицинскими принадлежностями, сухим пайком и большой бутылкой черного эля. Все же я не могла не заметить эхо моих шагов на лестнице и тишину, что быстренько устанавливалась позади меня, как вода, возвращающаяся после того, как кто-то из нее выйдет.
Я услышала выстрел, когда приблизилась к верхней площадке лестницы, и последние шаги прошла так быстро, что споткнулась и упала бы головой вперед, если бы не качнулась к стене.
Джейми появился из комнаты мистера Вемисса, держа дробовик в руке, он выглядел озадаченным.
— Ты в порядке, Сассенах?
— Да, — сказала я сердито, вытирая фартуком пролитый суп с моей руки. — В кого ты стрелял, ради Бога?
— Ни в кого. Я только хотел, чтобы они поняли, что задняя сторона дома нисколько не безопаснее, чем передняя, если они собирались ею воспользоваться. Просто, чтобы быть уверенным, что они и правда дожидаются темноты.
Я перевязала его палец, что, кажется, немного помогло. Пища, как я и надеялась, помогла значительно больше. Он ел, как волк, и к моему удивлению, я тоже.
— Приговоренные вкушают обильную еду, — заметила я, подбирая крошки сыра и хлеба. — Я всегда думала, что близость смерти, может заставить человека слишком нервничать, чтобы хотеть есть, но, очевидно, нет.
Он покачал головой, глотнул эля и передал мне бутылку.
— Однажды друг сказал мне: "У тела нет совести". Я не скажу, что это абсолютная истина, но, ведь, это правда, что тело обычно не признает возможности того, что не будет существовать. Поэтому, если ты существуешь — тебе нужна пища, — он улыбнулся мне одной стороной рта, и, разделив последний сладкий рулетик, дал одну половинку мне.
Я взяла его, но не стала есть сразу. Снаружи было тихо, только цикады стрекотали, но воздух был довольно густым, каким обычно бывает перед дождем. Было еще слишком раннее лето для гроз, но это можно было только предполагать.
— Ты тоже думал об этом, ведь так? — сказала я тихо.
Он не стал притворяться, будто не понимает, о чем я говорю.
— Ну, сегодня двадцать первое число месяца, — ответил он.
— Ради Бога, сейчас июнь! И год неправильный. В той газете было сказано, что все произойдет 21 января 1776 года! — я была абсурдно возмущенной, как будто меня обманули.
Он нашел это забавным.
— Я сам был печатником, Сассенах, — сказал он, смеясь с полным ртом сладкого рулета. — Ты же не собираешься верить всему, что читаешь в газетах, да?
Когда я снова выглянула наружу, то увидела только нескольких мужчин под каштанами. Один из них, заметив меня, медленно помахал мне рукой над головой, а потом провел ладонью поперек горла.
Солнце было как раз над вершинами деревьев: пара часов, наверное, до наступления полной темноты. Двух часов должно было хватить для миссис Баг, чтобы позвать на помощь, при условии, что она сможет найти тех, кто захочет прийти на помощь. Арчи мог уехать в Кросс-Крик, он ездил туда раз в месяц, Кенни мог уйти на охоту. Что же до новых арендаторов... без Роджера, чтобы призвать их к порядку, их подозрительность и неприятие меня стали совершенно очевидными. У меня было чувство, что они придут, если их позвать, но только чтобы порадоваться, когда меня выволокут наружу за волосы.
Если кто-нибудь все же придет, что тогда будет? Я не хотела быть выволоченной наружу. Еще меньше — быть застреленной, или сожженной заживо в золе и пепле моего дома. Но я так же не хотела, чтобы кто-нибудь был ранен или убит, защищая меня и предотвращая это все.
— Отойди от окна, Сассенах, — сказал Джейми. Он протянул руку, и, взяв ее, я отошла и села рядом с ним на кровать. В тот же миг я почувствовала себя изможденной, адреналин от опасной ситуации сгорел, оставив мои мускулы в состоянии расплавившейся на жаре резины.
— Приляг, a Sorcha, — тихо сказал он, — положи свою голову мне на колени.
Несмотря на жару, я так и сделала, найдя это утешающим, просто вытянуться, и еще больше — слушать, как его сердце медленно и сильно стучит над моим ухом, и чувствовать его руку, легкую на моей голове.
Все наше оружие лежало здесь, расположенное на полу возле окна, все было заряжено, взведено и готово к использованию. Джейми вытащил свой меч из оружейной: он стоял возле двери, как последняя надежда.
— Мы ничего не можем сейчас поделать, так? — сказала я чуть погодя. — Только ждать.
Его пальцы бесцельно прошлись по моим влажным кудрям: они теперь отросли почти до плеч, и были едва-едва достаточной длины, чтобы завязать их сзади или заколоть наверху.
— Ну, мы могли бы произнести Покаянную Молитву, — сказал он. — Мы так всегда делали в ночь перед битвой. На всякий случай, — добавил он, улыбаясь и глядя на меня вниз.
— Хорошо, — сказала я, чуть помолчав. — На всякий случай.
Я подняла свою руку, и его здоровая рука сомкнулась вокруг моей.
— Mon Dieu, je regrette... — начал он, и я вспомнила, что он всегда произносил эту молитву по-французски, возвращаясь в те дни, когда он был наемным солдатом во Франции. Как часто он говорил эти слова тогда, в те дни — необходимая предосторожность очистить свою душу в ночь, проведенную в ожидании возможной смерти утром?
Я произнесла ее тоже, по-английски, и мы замолчали. Цикады прекратили стрекотать. Далеко-далеко, мне показалось, что я услышала звук, похожий на гром.
— Знаешь, — сказала я после долгого молчания, — я сожалею об очень многих вещах и людях. Руперт, Мурта, Дугал... Фрэнк, Мальва, — добавила я тихо, почувствовав, как перехватило горло. — Но, если говорить обо мне... — я прочистила горло. — Я ни о чем не жалею, — сказала я, смотря, как ползут тени из угла комнаты. — Ни об одной проклятой мелочи.
— Я тоже, mo nighan donn, — сказал он, и его пальцы сжались, теплые на моей коже. — Я тоже.
* * *
Я ПРОБУДИЛАСЬ ОТ ДРЕМОТЫ, почувствовав запах дыма. Быть верующим — все это очень хорошо, но, я думаю, что даже Жанна д`Арк забеспокоилась, когда они зажгли под ней первое полено. Я села прямо, сердце колотилось, и увидела, что Джейми стоит у окна.
Еще не совсем стемнело. Полосы оранжевого, золотого и розового освещали небо на западе и касались лица Джейми огненным светом. Он выглядел длинноносым и яростным, линии усталости были глубоко прочерчены на его лице.
— Народ собирается, — сказал он. Голос был обычным, но его здоровая рука сильно сжимала ставень, как будто он хотел захлопнуть и запереть его.
Я подошла и встала рядом с ним, поспешно расчесывая волосы пальцами. Мне все еще были видны фигуры под каштановыми деревьями, но теперь они были не более чем силуэты. Там, на дальнем конце двора, они разожгли костер, его-то дым я и почуяла. Однако, во двор входило все больше людей: я была уверена, что увидела приземистую фигуру миссис Баг среди них. Звук голосов долетал, но они не были достаточно громкими, чтобы понять слова.
— Не заплетешь мои волосы, Сассенах? Я не могу справиться с этим, — он бросил взгляд на свой сломанный палец.
Я зажгла свечу, а он придвинул стул к окну, чтобы можно было видеть двор, пока я расчесывала и заплетала его волосы в крепкую толстую косу, которую я собрала на затылке и крепко связала черной лентой.
Я знала, что у него было две причины для этого: он хотел не только выглядеть ухоженным джентльменом, но и быть готовым сражаться, если понадобится. Меня гораздо меньше волновало, что кто-нибудь схватит меня за волосы, если я попробую разрубить их на половинки мечом, но я подумала, что, если это будет моим последним появлением на публике в качестве Леди Фрейзерс Ридж, я не должна появляться неопрятной.
