— Командир... — сказал один из протеан. — Значит... — он посмотрел на Таэлу, замершую у своего кресла.
— Это означает, что у нас появился конечный пункт нашего путешествия, — негромко ответила Таэла. — Путь к Илосу... будет очень трудным, а главное — долгим. Да, он будет пролегать по неизвестным для нынешних разумных органиков звёздным системам, но... часть нашего пути проляжет по системам, которые были в деталях не известны даже нам, протеанам. Потому... уверена, что нам... надо собрать побольше информации о том, что находится в этих системах. И уточнить и дополнить многие данные по уже известным нам системам. У нас появляется новое, сложное и очень важное направление работы, коллеги. В остальном... каждый из нас, думаю, волен осознать и понять происшедшее. Все данные — у вас. Полёт — продолжается. Курс будет скорректирован, но в остальном... Прошу всех вернуться к работе, — она подождала, пока из кают-компании выйдут все, отшагнула от кресла, повернулась, отметила, как погас последний настенный экран.
Спешить возвращаться в Центральный Пост или идти к себе в каюту... не хотелось. Начало речи — хорошо, середина — приемлема, а вот конец... Не слишком оптимален. Точнее — совсем не оптимален. Соплеменники и коллеги ждали от неё другого.
Впереди — долгий полёт. Менее долгий, возможно, чем полёт, предстоящий 'Нормандии', но... у каждого корабля и у каждого экипажа — свои полёты, свои задачи. Протеанам предстоит скрываться, таиться, а нормандовцам — организовывать Сопротивление. Организовывать, не возглавляя. Оставаясь на вторых, третьих, пятых ролях. Руководителей устраняют в первую очередь. Закон обезглавливания действует хоть для протеан, хоть для людей, хоть для любых других разумных органиков.
Не хотелось покидать кают-компанию. Таэла вернулась к креслу, села, пододвинулась к столу, опёрлась о столешницу. Свет в помещении стал меркнуть — сработала автоматика, настроенная на экономию энергии. Протеанам свет не нужен: они привыкли таиться во тьме, привыкли прятаться, если в этом была необходимость. Может быть, и глупо прятаться сейчас, но... сотня протеан вряд ли сможет сейчас коренным образом повлиять на баланс сил в Противостоянии. Тем более, когда три десятка протеанок — в 'положении'. Фактически в строю осталось меньше семи десятков протеан. Это меньше, чем было на борту, когда фрегат 'Клинок Ярости' покидал Иден-Прайм.
Таэла чувствовала, что известие об обнаружении протеанской базы на Илосе... не только взволновало, оно... потрясло соплеменников. Это потрясение может повлиять на многое. На состояние — физическое и психическое, а на поведение, на планы. Конец обращения оказался скомкан. Должно пройти время до того момента, как члены экипажа и команды успокоятся, обдумают ситуацию, осознают детали, примут их. Ожидание... далеко не всегда приятно. Надо не ждать, надо работать, надо действовать.
Оглядевшись по сторонам, Таэла встала, пододвинула пустое кресло к столу, направилась к выходу из кают-компании. У неё тоже есть работа, которую кроме неё, кстати, никто из обитателей фрегата выполнить не сможет. А значит, нельзя становиться слабым звеном. Надо поработать.
Немногочисленные протеане, выходившие из своих отсеков, видели Таэлу, неспешно идущую к Центральному Посту. Если командир вернулась к работе, значит... надежда на лучшее ещё не погибла. И сколько бы ни длился этот полёт к легендарному Илосу... Может быть, там действительно удастся основать колонию, где родятся новые поколения протеан. Может быть, там удастся пока остаться в полной безвестности для многих нынешних обитателей Галактики.
Дэйна. Воспоминания о встрече с Джоном в госпитале Альянса после Акузы
Взглянув на настенные часы гостиничного номера, Дэйна поставила сумку на стул, щёлкнула задвижкой двери и устало привалилась к дверному косяку. Сегодня она сделала всё, что смогла, приняла участие в соревнованиях и в ближайшие два-три дня сможет отдохнуть. Да, надо будет продолжить тренировки, надо поприсутствовать на выступлениях своих коллег, поддержать сокомандников, но в остальном она свободна. В рамках спортивного режима и кодекса, конечно, но это обычно понимается без словесных уточнений.
Возвращаясь в гостиницу, она перечитывала на экране наручного инструментрона письма, пришедшие от Джона. И сейчас... Ей захотелось вспомнить, как она увидела Джона впервые после Акузы.
Что она знала об этой планете? В общих чертах — не слишком многое. Обычно люди следуют принципу 'знать всё о немногом и понемногу обо всём'. Так вот, Акуза относилась для Дэйны именно к категории 'понемногу обо всём'. И, если уж совсем честно, Дэйна не знала, что Джон в очередную свою командировку отправился именно на Акузу.
Сейчас для Дэйны 'тактико-технические' характеристики планеты были не важны. Эта планета находилась, по официальным заявлениям, на ранней стадии колонизации людьми. Туда в основном летали только учёные. Колонисты? Возможно, что и они, но... чаще всё же учёные. Большими отрядами, коллективами, группами. Как угодно можно определить. Это сейчас, по прошествии месяцев, Дэйна знала, что тогда была в очередной раз потеряна связь с командой учёных в одном из отдалённых от обжитых мест районов планеты. И Джона с ещё полусотней бойцов-спецназовцев послали разбираться с этой ситуацией.
Послали. Джон, конечно же, ничего не сказал своей Дэйне конкретного: секретность, военная тайна, безопасность. Кучу обоснований и оправданий можно было измыслить. Сейчас Дэйна знала: Джон немногое ей рассказал, поэтому пришлось добывать дополнительную информацию 'из других источников'. Выяснилось, пусть и далеко не сразу, что на отряд Джона группой молотильщиков было совершено нападение. Группой!
Дэйна помнила: эти сведения уже приобрели академически — энциклопедический характер — что молотильщики — большие любители одиночества. Они не селятся близко друг от друга и уж тем более, учитывая их мощь и скорость, редко когда объединяются для атаки на врагов. Даже одиночный молотильщик — опасный противник для профессиональных воинов-землян, а если таких змеечервей в одном месте оказывается несколько... Такую ситуацию знатоки — и практики и теоретики — считали слишком маловероятной. Потому и не готовились.
Легко даже неспециалисту рассуждать о происшедшем потом, когда всё осталось позади, всё закончилось. Так или иначе — закончилось. А для Дэйны... тогда многое только начиналось. Точнее — началось.
В пять часов вечера в дверь гостиничного номера постучали. Дэйна на экранчике домофона увидела трёх офицеров-спецназовцев. Она их видела рядом с Джоном, они служили в том же подразделении, что и он. Коллеги. Знала Дэйна и их имена. Потому открыла дверь — и сразу поняла: что-то плохое случилось с Джоном. Не очень плохое, нет, но...
Старший группы, капитан Ливс козырнул и, переступив порог номера, сразу попросил Дэйну собраться в дорогу. На её вполне обычный и предсказуемый вопрос: 'Куда?' он ответил коротко: 'Капитан Джон Шепард доставлен в земной военный госпиталь. Его состояние — тяжёлое, но стабильное. Мы прибыли, чтобы отвезти вас к нему'. Он сказал это так, что Дэйна ни на секунду не усомнилась в правдивости рассказа и в том, что дело обстоит именно так. Говорят, что женщины обращают внимание на многие детали и из этих деталей складывают свою собственную картину реальности. Что-ж, такое мнение часто бывает верным.
Дэйна собралась — да чего там собирать-то особо, она привыкла не тратить много времени на сборы, потому уже через несколько минут трое офицеров-спецназовцев сопровождали её по коридору гостиницы к лифту.
У подъезда отеля ждал военный флайер — один из тех, какие Дэйна уже видела и знала — они были приписаны к подразделению, в котором служил Джон.
Оказавшись в салоне, Дэйна села в кресло, пристегнулась. Напарники капитана Ливса уселись на третьем ряду, там были уже не кресла — простые лавки. Флайер был грузопассажирским, у военных всегда так — разумная универсальность.
Капитан Ливс принял по наушному спикеру короткое кодированное сообщение, кивнул, коротким резким жестом разрешил сержанту-водителю стартовать и, пока машина взлетала и занимала предписанную городской диспетчерской службой высоту, полуобернулся к Дэйне и сказал:
— Состояние капитана Шепарда не изменилось. Через полчаса с небольшим мы будем на месте.
Дэйна кивнула и, опустив взгляд, постаралась удержаться от того, чтобы начать перебирать пальцами обеих рук ремешок сумочки. Она волновалась. Понимала, что если бы с Джоном было более-менее всё в порядке, её бы не попросили так быстро прибыть в военный госпиталь. И вот сейчас... несколько десятков минут — и она увидит своего Джона... Увидит — и многое, очень многое поймёт.
Если его состояние стабильно тяжёлое, то... не от него она поначалу многое узнает. Что-ж, главное — понимать, а узнать — это уже техника и технология, умения и способности.
В салоне флайера царила тишина. Ни капитан Ливс, ни его коллеги не говорили между собой. Водитель тоже молчал. Шелест двигателей не раздражал и не напрягал. Машина вышла за пределы города, внизу разостлались поля... Небольшие, но очень ухоженные. Земля пахотная — дорогая и её стремятся использовать бережно. Вечерело.
Глядя на огни машин, идущих по дорогам, ниточками вившимся в нескольких сотнях метров внизу, Дэйна отметила, что сейчас ей не хочется ни о чём думать, ни о чём вспоминать. Главное — увидеть Джона. Тогда она сможет многое узнать и понять. Главное — увидеть его. Да, она предполагала, что сразу её могут не пропустить в палату, где будет он, но тогда... Тогда зачем этот полёт? Зачем эта спешка? Если состояние стабильно тяжёлое, то... это же не значит, что оно непременно должно быстро улучшиться! Оно... оно может и ухудшиться! И потому... хорошо, если коллеги и друзья Джона позаботились о том, чтобы сейчас она, подруга Джона, была рядом с ним. Может быть... ему станет легче, а потом... потом — лучше. И состояние из стабильно тяжёлого станет стабильно средней тяжести, а потом... потом можно и о выздоровлении подумать. Обязательно подумать! Нельзя сейчас допускать плохих мыслей в голову. Нельзя. Это повредит не ей, точнее — не только ей. Это повредит Джону, в которого она, его Дэйна, верит, которого она любит и будет любить всегда.
Полёт... Был ли он коротким или длительным — сейчас это уже не важно. Важно то, что определив по экрану своего наручного инструментрона то, что отметка военного госпиталя уверенно приближается к отметке флайера, Дэйна... может быть, неожиданно для самой себя, попросила капитана Ливса посадить флайер за периметром госпиталя. Сказала, что хочет пройтись до палаты сама.
Ливс кивнул и переслал на инструментрон Дэйны точные координаты и номера спикеров для связи. И свои и госпитальные официальные. Склонился к водителю, что-то проговорил — коротко и тихо. Водитель кивнул и за несколько десятков метров до дороги, уходившей от автострады к госпиталю, посадил машину.
Капитан взглянул на Дэйну. Вопрошающе и в то же время — ободряюще. Дэйна вышла из машины, закрыла за собой дверь и, миновав поворот на боковую дорогу, пошла к входной арке госпиталя. Точнее — ко входу в периметр ограды.
Дорога шла на подъём, но обычных сложностей тогда Дэйна не ощущала. Она уже чувствовала, что Джон... именно там, за оградой госпиталя. Она шла к нему... И понимала, что он действительно жив. Пока — жив. И сейчас ей нужно будет сделать всё, чтобы Джон выжил. Выжил и восстановился.
Ливс... Сейчас Дэйна остро и чётко вспомнила, как услышала позади себя лёгкий свист двигателей флайера. Машина взлетела и ушла вверх, вероятнее всего — в расположение одной из ближайших воинских частей. Вряд ли сейчас, зная, что к Шепарду придёт его невеста, Ливс и его коллеги захотят тоже увидеться с Джоном. Они, конечно же, придут к нему, может быть, даже завтра утром, в обычные часы для посещений, но сейчас... Они дадут возможность Дэйне увидеться с Джоном наедине.
Медики, конечно, тоже будут приходить в палату — и врачи, и медсёстры, ведь лечение должно продолжаться. Но никаких других посетителей до утра.
Госпиталь располагался в стенах старинной древнесредневековой крепости. Предки строили большие по размерам фортификационные сооружения. Война... Вечная спутница человечества. Можно счесть символичным, что в стенах крепости теперь расположен госпиталь, но... почему бы и нет? Да, с военной точки зрения средневековая крепость уже давным-давно не преграда для современных войск и их вооружения, но... Это не только фортификационное сооружение, это место, где укрывалось и гражданское население, где бывали и жили — временами достаточно долго — купцы, ремесленники, эскулапы, духовенство.
Дэйна не спеша поднималась по дороге. Ей тогда казалось — почему, она и сама не знала — что торопиться — не нужно. Джон дождётся её, и она ещё очень долго будет рядом с ним. Сейчас, когда он болен и нуждается в помощи и в поддержке, в её присутствии рядом и потом, когда он вернётся к своей службе и работе. Он не может без дела, как и большинство мужчин. Не любит бездельничать, не любит долго отдыхать.
Военнослужащие с шевронами подразделения по обеспечению и охране госпиталя откозыряли Дэйне и пропустили на территорию. Сейчас, вспоминая многие детали, Дэйна была уверена — и здесь капитан Ливс помог Дэйне побыстрее миновать периметр. Избавил от похода в расположенное в аккуратном одноэтажном домике бюро пропусков, передал все необходимые данные о Дэйне по своим воинским каналам.
Мимо неспешно идущей девушки пролетел медицинский флайер с притушенными проблесковыми огнями, свернул к приёмному покою, размещённому, как отметила Дэйна, в новом шестиэтажном корпусе. На экранчике наручного инструментрона значок Джона был дальше, в одном из старых, малоэтажных корпусов.
Вечер вступал в свои права. Время посещений ещё не закончилось — здесь оно было ограничено девятью часами вечера, потому на тротуарах было немало выздоравливающих, окружённых родственниками и знакомыми. Дети — а куда же без них — понимали, чувствовали, что здесь, в стенах древней крепости нельзя бегать, нельзя шуметь. Слышались разговоры, отдельные реплики.
Поглядывая по сторонам, Дэйна ступила на тротуар, уходивший к тому корпусу, где по данным экранной карты, был Джон. Уточнённые информационным 'баллоном' координаты гласили, что палата — на втором этаже. Не на первом, а на втором. Можно это счесть добрым знаком — сложных пациентов, неходячих, обычно размещали на первых этажах, а вот ходячих старались поднять повыше. При эвакуации они и сами смогут сойти вниз, а медики и обслуживающий персонал уделят максимум внимания неходячим. Значит, медики уверены, что Джон... выздоровеет.
Подъезд корпуса приближался. Взгляд Дэйны нащупал табличку... Нет, это не хирургический корпус. Хотя... могли и перевести Джона. Неизвестно, сколько суток и даже — сколько часов он уже на Земле. Другая специализация у этого корпуса. Другая. Сейчас даже не хочется вспоминать, какая, но — другая. Хорошо, что не хирургическая.
Дорожка, ведущая к корпусу, гасила звук шагов почти полностью. Обычное дело для медицинских учреждений, где тишина — когда полная, а когда — почти полная — поистине целительна. Если сейчас Джон в стабильно тяжёлом состоянии, значит, вероятнее всего, он — без сознания. Может быть, и дышит не сам, а с помощью аппаратов. Но главное — он жив, главное, что он остался собой.
