И потому Кай, с детства умеющий плавать и нырять, в том числе с вышки, поплыл, а Вольфганг остался на берегу и теперь, несмотря на все доводы разума, чувствует себя препогано. Попади Кай в беду — он даже помочь ему ничем не сможет. Дерьмово.

Минуты тянулись очень медленно. Пока Кай доплыл до самолета, прошел чуть ли не год, хотя хронометр уверял, что только тридцать пять минут. Несколько раз, когда он нырял на минуту с лишком, Вольфгангу начинало казаться, что друг утонул. Но вот Кай направился обратно, слава Госпоже.

Все это время Вольфганг внимательно следил за кораблями, пикетом и побережьем. Заметь кто Кая, он вряд ли сможет что-то сделать, разве только попытаться отвлечь на себя. Или, если это будет пикет или группа контрабандистов, тогда Вольф точно заставит их отвлечься, атаковав с двумя револьверами. И у Кая будет немного больше времени, чтобы выбраться на берег и дать бой. Итог, конечно, во всех раскладах так и так один и тот же, но Вольфганг не собирается сдаваться, и уж тем более — сдавать друга.

Однако все прошло гладко, и еще сорок минут спустя Кай, буквально шатаясь от усталости, выбрался на камни у самого берега, борясь с мешком, который пытался утянуть его обратно в воду. Вольфганг, пригибаясь и прячась между валунами, поспешил к нему на помощь, выудил из воды мешок с оружием, а затем почти поволок и Кая, и добычу в укрытие.

— Вольфи, сколько времени прошло?

— Почти полтора часа.

— Значит, уже скоро.

От него не укрылось, что Кай настолько изможден этим заплывом, что у него трясутся конечности. Пока друг отдыхал, Вольфганг принялся разбирать и сушить оружие, вначале винтовку, потом пулемет, затем вылил воду из магазинов.

Кай, немного восстановив силы, напился из фляги и сказал:

— Давай собирай все назад. Или нет, пулемет я соберу и сам попозже, а пока давай разберемся с этими корытами.

— Ты еще не оправился как следует, рано бой начинать!

— Не рано. Когда припрется поисковая бригада, нам будет уже не до судов, а их надо в первую очередь сжечь. Мы все равно не отобьемся, но их выпустить нельзя. Это хоть и не яматианские войска, но как по мне, то еще хуже, те хотя бы честные солдаты, а это.... Мразям, которые возят в Аркадию наркоту, сама Госпожа велела дать укорот здесь и сейчас.

— Угу, согласен, — отозвался Вольфганг, собирая винтовку, — хотя, с учетом того, что точно такой же тип у нас за командира, как-то оно странно получается...

Кай только фыркнул:

— Крэйн против них никто вообще. Если уж на то пошло, он наркоторговец только формально, но не по факту, потому что коч — афродизиак, но не наркотик... А эти вот ублюдки возят морфий и опиум, причем совсем не для медицинских целей.

— Афро... чего?

— Афродизиак. Эротический возбудитель, по-простому — чтобы стоял хорошо и долго. Коч, конечно, вызывает незначительное привыкание, если долго злоупотреблять, но всего три дня под замком — и оно полностью проходит.

— Если так, отчего ж он под запретом?

Кай хохотнул:

— А ты сам подумай. Коча мало, растет долго. Если его добывать и использовать начнет каждый желающий — дворянам ничего не останется. Аристократы используют препараты из коча, как аспирин и микстуру от кашля. Это только простолюдинам он запрещен. На деле же в нем нет ничего сильно плохого, если применять как лекарство, по уму. А морфий... Вот он многих в могилу свел, много жизней поломал. Тут уж если на иглу сел, словно камбала на острогу — все, не слезешь. Продашь землю, дом, коня, оставишь на паперти семью — и все отдашь этим ублюдкам за дозу. Опиум — та же беда. В Хоннеамисе он частично разрешен, и наказания не так строги — потому к нам его завозят оттуда. Я так думаю, куплю-продажу они уже совершили, и все это дерьмо сейчас на почтовике, а потому его надо сжечь в первую очередь. Хоннеамисский авизо на закуску.

Вольфганг закончил собирать винтовку, кое-как высушенную и почищенную, вогнал в паз шестизарядный магазин с бронебойно-зажигательными и передернул затвор:

— Ну что ж, командир, я готов. Только вот без понятия, куда стрелять, это ж не самолеты.

— Смотри, видишь где задняя часть надстройки? Там была труба до переделки, а под ней машинное отделение. Я на таком катался, только паровом. Мысленно подели корпус от рубки до кормы на три части. Раньше паровая машина и котел были под рубкой, а топка и топливо — в корме. Я не знаю, как его перепланировали при установке дензеля, но двигатель они перенести не могли без сильных переделок, потому что валы винтов идут в то место. Не знаю, как они использовали место под топку и топливо — но баки где-то там же. Давай так, бронебойный ему в двигатель, а потом бронебойно-зажигательными от середины до кормы чуть выше ватерлинии.

— Есть, — ответил Вольфганг, оттянул затвор и вставил вместо выброшенного бронебойно-зажигательного бронебойный.

Позицию они выбрали между двумя валунами так, чтобы с кораблей их нельзя было достать пулеметами, в то время как оба контрабандиста были, можно сказать, на ладони, только авизо наполовину скрыт за почтовиком. Но не страшно: цель именно почтовик.

Вольфганг нажал защелку и снял с вертикальной прицельной панорамы горизонтальную: при стрельбе по целям со скоростями от околонулевой до ста она не нужна. Затем установил ползунок на тысячу метров, взял немного выше, чтобы компенсировать несколько большее расстояние, прицелился под рубку и потянул за спуск.

Винтовка лягнула в плечо, посылая вперед двенадцатимиллиметровую пулю, Вольфганг передернул затвор, досылая бронебойно-зажигательную, прицелился чуть правее и выстрелил снова.

Поначалу ничего не происходило, и оценить результаты стрельбы он не мог из-за большого расстояния, однако после пятого выстрела над почтовиком показалась первая струйка черного дыма, идущая примерно из третьей четверти корпуса.

— Ха! Вольф, так держать! Гаси его, пока не будет пылать от носа до кормы!

Вольфганг выстрелил еще раз и сменил пустой магазин на полный. У него полных, стараниями Кая, еще восемь — десятый Кай либо не нашел, либо потерял в процессе, либо просто не стал нырять лишний раз за одним магазином — и Вольфганг найдет им всем правильное применение.

На третьем выстреле второго магазина почтовик буквально вспыхнул, от рубки до кормы — сплошная стена огня. Контрабандисты, которые поначалу не показывались, наконец-то засуетились, осознав, что стреляют по ним отнюдь не из пехотной винтовки, и принялись спасать свой груз. Кто-то из них стал к пулемету, но Вольфганг уже прицелился в него бронебойным.

Человек как мишень не так удобен, как учебный мини-аэростат, он вдвое уже, хоть и выше. Однако стрелять по 'шарикам', буксируемым за самолетом-тягачом мишеней, приходится из движущегося с большой скоростью самолета. И для стрелка, приноровившегося к таким непростым целям, бегущий человек — все равно что неподвижная мишень. Бронебойная пуля прошла сквозь пулеметную установку насквозь, и Вольфганг видел, как пулеметчик упал, взмахнув руками.

— Не дай им вынести из трюма наркоту! — крикнул Кай.

Еще один выстрел все же ушел за молоком, но шестая пуля нашла свою цель. Человеческая фигурка с каким-то белым ящиком в руках, бредущая от горящего корабля к берегу, упала лицом м воду и осталась лежать на поверхности воды.

Других попыток вынести наркотики не было.

— Теперь авизо! — приказал Кай.

Однако экипаж второго судна не дремал. Вольфганг успел выстрелить дважды и поджег его, но к тому времени кораблик успел скрыться за пылающим почтовиком. Густой черный дым скрыл цель от стрелка.

— Проклятье, ушел гад... Но ты просто мастер, Вольфи. Ублюдка четко поджег, отличная работа. Будем надеяться, что весь его груз накроется.

— Вряд ли... Носовая часть не горит особо, а трюм, видимо, там.

В этот момент почтовик взорвался, не сильно, но горящие обломки надстройки полетели в разные стороны. Взрыв явно повредил корпус, потому что судно моментально ушло под воду и легло на грунт, оставив над водой только задранный нос и верхнюю часть борта. Черный дым начал разбавляться белым паром.

— Ай, хорошо как, прям душа радуется! В общем, пора ждать гостей, пикет уже побежал в нашу сторону, — подытожил утренние стрельбы Кай и принялся собирать пулемет.

Вольфганг прикинул, удобно ли ему будет отстреливаться от наступающих по косе контрабандистов. Позиция, насколько он может судить как полнейший профан наземного боя, неплоха, камни есть, можно стрелять, не высовываясь, а противника ждут аж два открытых участка, один на берегу, где от ближайших кустов до начала косы метров четыреста голого пляжа, второй посреди косы, где она частично залита во всю ширину водой.

А вон и первые гости. Вольфганг сглотнул, наводя винтовку. Они, конечно, продержатся сколько смогут, но финал боя уже практически предрешен. Да уж, недолгой оказалась их с Каем служба, но жаловаться грех, Мишелю не досталось и столько. Радует лишь, что и им Госпожа тоже дает возможность уйти достойно. Конечно, контрабандисты не яматианцы, не достойные противники, но если вдуматься — так даже лучше. Летчики Империи Ямато — все же солдаты, как и Кай с Вольфгангом, сражающиеся во славу собственной родины и собственного императора. Да, это враг — но честный враг, воюющий борт в борт, лицо в лицо, глаза в глаза, снарядами и пулями, во имя того, что считает достойным гибели за него.

А это... мразь, другого слова не найти. Сволочи, исподтишка наводняющие улицы аркадианских городов сладкой отравой, и они делают это не ради какой-либо высшей цели, а просто чтобы набить свой карман деньгами, отнятыми несчастным наркоманом у собственных детей. Именно они, эти мрази, и были одним из возможных объектов поиска, когда Кай и Вольфганг уходили в полет. Что ж, самолета больше нет, но они все равно готовы дать бой и сражаться до последнего, даже играя не на своем поле.

А что, неплохой будет заголовок для газет, мелькнула отрешенная мысль. Потерпевшие крушение летчики принимают последний бой с контрабандистами, уничтожив их судно вместе с грузом... Это ведь тянет даже не на медаль 'За гибель на боевом посту', а на орден посмертно. А орден — это прибавка к пенсии для родителей, особенно если дадут не 'За мужество', а 'За доблесть, проявленную в безнадежном положении'.

Остается самая малость — выдержать этот бой и закончить достойно. Чтоб было, за что орден давать.

Вольфганг поймал в панораму бегущую фигурку, учел поправку на время полета и нажал на спуск. Контрабандист, который думал, что в тысяче трехстах он в безопасности, кувыркнулся в траву, остальные залегли.

Тут Кай закончил возиться с пулеметом и занял место рядом, положив у камня свой боезапас — четыре диска.

— Надо было взять больше, — посетовал он, — если б я только не устал так, что руки до сих пор дрожат... Что делать будем, Вольфи?

— Отстреливаться, что ж нам еще остается...

Он скосил глаза на друга и убедился, что Каю тоже страшно, а он-то не робкого десятка. Что ж, не боятся только дураки, а герои — это не те, которым не страшно, а те, кому было страшно, но они все равно пошли. Пусть их двоих хотя бы запомнят как героев, разу ж выкарабкаться не судьба.

— Ты прав...

Над головой засвистели первые вражеские пули. Пуляют издали, убедившись, что Вольфганг стреляет далеко и метко. Боятся.

— Скоро появится основной отряд, — заметил Кай, — как думаешь, что они предпримут?

— Да без понятия. Но выбор у них не ахти, если не смогут убить нас издали — пойдут в атаку, мне кажется, потому что вариантов других я что-то не вижу. Мы контролируем выход из бухты, и даже если они решатся оставить живых свидетелей и удрать — они не смогут сделать это, пока мы тут. Уж во всяком случае, днем точно не уйдут.

Снова жужжание над головой, щелчок пули по камню в тридцати метрах. С большого расстояния враги если и попадут, то только случайно, их обычные винтовки, военные или охотничьи, не идут ни в какой сравнение с Рози.

За следующие полчаса Вольфганг выстрелил только дважды по высунувшимся из-за валунов контрабандистам, один раз промахнулся, второй — попал. Точнее, он не видел, попал или нет, просто в том месте, где была голова противника, на камне появилось большое бурое пятно.

А потом прибыл поисковый отряд и контрабандисты, быстро посовещавшись, начали осторожное наступление.

Двоих он снял на голой полосе, но около двадцати врагов добрались до косы и попрятались между валунами.

Их тактику Вольфганг оценил быстро: пока один привлекал внимание к своей позиции, в других местах несколько человек перебегали от камня к камню. Цели появлялись в простреле всего на несколько секунд, целиться настолько быстро воздушных снайперов не учили.

В воздушном снайпинге важнейшие вещи — это глазомер и чувство полета. Свой самолет и цель двигаются с определенными скоростями по определенным траекториям, и секрет успеха довольно прост: оценить значения скоростей и траекторий, затем интуитивно высчитать время полета пули до врага, предугадать, в какой точке пространства он окажется в следующий момент — и выстрелить туда. При этом самолеты — штуки большие и массивные, и очень резко менять направление и скорость полета они не могут. Пока враги бежали по прямой с одинаковой скоростью — попасть в них было детской забавой. Но тактика перебежек от камня к камню оказалась тем, к чему Вольфганг был не готов. Он попал всего один раз, да и то случайно, просто неудачливый контрабандист показался из-за камня именно в том месте, куда по чистому совпадению целился стрелок.

Неприятным сюрпризом для нападающих оказался пулемет Кая. После очередного выстрела Вольфганга контрабандисты разом рванулись вперед, чтобы воспользоваться короткой паузой на передергивание затвора, и оказались уже достаточно близко для ручного пулемета. По ним хлестнула свинцовая струя, раздались вопли и ругательства.

— Попал? — спросил у друга Вольфганг.

— Повезло... Один лежит, остальные попрятались... Я стрелять-то из пулемета не умею, между прочим, меня только из револьвера учили!

— Дай-ка сюда... — он забрал у Кая пулемет и отдал взамен свой револьвер: — а я не умею из револьвера...

Бой сменился позиционной перестрелкой: до летчиков оставалось пятьсот метров, но прямо перед наступающими — залитый участок без укрытий, который придется форсировать по колено в воде.

На этой дистанции пулемет показал себя не хуже винтовки, даром что короткоствольный для удобства обращения в тесной кабине штурмана. Вольфгангу удалось зацепить особо рьяного стрелка и тот свалился обратно за камень, из-за которого выглянул. Правда, убит он не был и потому еще минуты две действовал на нервы своим и чужим криками боли. Потом из-за камня донесся сухой пистолетный выстрел: кто-то из контрабандистов прервал мучения товарища.

— Знаешь, у нас есть шанс выбраться из этой передряги, — сказал, облизнув пересохшие губы, Кай. — При условии, что тебе удастся каким-то образом поджечь и второе судно, или двигло ему пробить так, чтоб починке не подлежал.

— И что?

— Сейчас у них одна надежда — прикончить нас и сбежать на целом судне. Но если им не на чем будет выйти в океан — встреча с десантом патруля неизбежна. Наркоторговля — двадцать лет каторги. Убийство военнослужащих — петля. Все просто, если не принимать во внимание человеческие злобу и ненависть... Если нам удастся подбить второе судно — мы короли положения, а им придется сдаться.