Омегаверс Цвет сирени ч.5 (начало)

— А если он в бордель попрётся?

— Тебе того случая было мало? — сурово свёл брови адвокат. — Даже не думай!

— Так это Кассиус пытался тебя купить? — ахнул Оскар.

— Он самый. — Рейган скривился. — На редкость смердящий сукин сын. И озабоченный сверх всякой меры. У Расмусена частый гость, и каждый раз, как он заявляется, все омеги, пусть и дружат, заранее трясутся и молятся, чтобы он выбрал кого угодно, только не его.

— А как же тогда его обслуживают? — удивился Салли.

— Да очень просто. Вина бахнут, кальяна вдуют и вперёд. А если и это не помогает, то есть пилюли, после которых даже сцепка бывает.

— Глотал? — прищурился Дуглас.

— Ещё чего! — возмутился Рейган. — Эта дрянь ничем не лучше порошка, от которого загнулся Дарин Коллинз. Сначала помогает, потом надо глотать больше, а потом никакого эффекта, только пилюль хочется. А потом и вовсе загибаешься. Когда мне выпало к нему идти, я кальяном догонялся и представлял себе наших парней, насколько хватало фантазии. Ну, и сам себе помогал, естественно.

— В любом случае, в бордель соваться не смей. — Эркюль дважды ткнул пальцем в стол. — Не забывай — ты мне слово дал.

Двуликий насупился, но спорить не стал.

— Кассиус настолько озабоченный? — тихо спросил Елеазар.

— Ещё бы! Кое-кто из моих знакомых, что были с ним, на полном серьёзе заявляли, что он больной на обе головы. А однажды один парень рассказывал про альфу, похожего на Дарина, которого Кассиус выкупил на всю ночь на аукционе. Говорил, что у бедняги зад был практически в клочья порван — ухаживал за ним, после чего этот бедолага просто исчез.

Оскар в ужасе прикрыл рот обеими руками.

— Но ведь если Салли придётся драться... и если Салли проиграет...

— Намёк на перевоспитание... — Елеазар схватился за голову.

— Тогда надо приложить все усилия, чтобы этого не произошло. — Эркюль ободряюще приобнял их обоих. — Может, Салли и не похож на бойца внешне, но у него сердце бойца. Осталось только помочь ему. И, кажется, я знаю, как. Нужно только дождаться реакции, а там... — И адвокат загадочно подмигнул. — И наши друзья-близнецы нам очень хорошо помогут. Ждите их в гости, и мы всё обсудим.

Когда все разошлись — Елеазар чуть не плакал, обнимая Салли на пороге — Салли надолго замолчал. Омега снова был подавлен. Он молча согрел воду и начал мыть посуду после посиделок. Слова тестя и Дугласа его совершенно не подбодрили.

Схватка омеги против альфы! Это надо же! Да Кассиус его одной левой сделает!..

— Помочь? — Тобиас осторожно коснулся его плеча, и от этого прикосновения Салли вздрогнул, как от удара, едва не выронив чашку. — Тише-тише, это я. Испугался? Прости.

— Просто задумался. — Салли выдохнул.

— Понимаю. — Тобиас встал рядом с ним и взялся за кухонное полотенце. — Ничего, прорвёмся. Отец уже что-то придумал. В любом случае, ты вернёшься ко мне. А если... вдруг... — начал запинаться бета, — то я обещаю тебе, что ничего не изменится. Ведь наш малыш тебе всё ещё снится, верно?

Салли замер с чашкой в руках. Ладони у омеги крупно тряслись. Тобиас мягко отобрал у него чашку, отставил в сторону и привлёк мужа к себе. Салли всхлипнул... и заплакал.

— Милый... мне страшно... Я не хочу, чтобы меня лапал этот вонючка!

— Мы всё сделаем, чтобы этого не произошло. В крайнем случае — надёжно спрячем тебя...

— От них? От них не спрячешься.

— Так ведь Аргун и Сигурд смогли спрятать сына...

— И как найти этого парня? Он, наверно, уже покинул город... и мы его в глаза не видели...

— То, что Аргун и Сигурд смогли скрыть отъезд сына с тетрадью, означает, что они знают не всё. Мы спасём тебя, любовь моя.

Салли хлюпнул носом.

— Тобиас... можно я завтра навещу Бри? Я хочу провести день среди... нормальных людей. И взять с собой Артура.

— Хорошо. С вами поедет Урри. Всё будет хорошо.

Салли крепко стиснул мужа руками, вдыхая его умиротворяющий аромат, который тут же разбудил омежьего демона. Салли решительно потянул мужа к постели, и спустя пару часов крепко заснул.

Симон вернулся домой глубокой ночью в глубочайшей задумчивости. Альфа рассеянно расстегнул своё шикарное пальто и сбросил его на руки встретившему его у двери горничному Тео, даже не глядя на слугу.

— Хозяин... — неуверенно подал голос омега.

Симон недоумённо повернулся к нему... и впервые за тот год, что Тео у него работал, подумал, что этот мальчишка, которому едва исполнилось восемнадцать лет, чем-то похож на Салли. Того Салли, которого Симон иногда видел, приезжая в отчий дом. И он выглядел гораздо привлекательнее Дэзире и прочих омег высшего света. Юный, свежий, совсем без косметики. Да и пахнет не в пример лучше Дэзире, который, казалось, купается в дорогих духах. Симон всегда это чуял, но только теперь понял, насколько выгодно Тео отличается от его жениха. В тёмно-синей форме с кружевными воротничком и манжетами и белом переднике, отделанном простыми рюшами, русые волосы заплетены в скромную косу и свёрнуты "короной" на затылке, как было у Салли на вечере в университете. Простое лицо, но с неуловимой изюминкой, зеленоватые глаза смотрят в сторону, а ведь буквально минуту назад взирали на него снизу верх так... преданно... Симпатичный настолько, что на него хотелось смотреть и смотреть. Глаз буквально отдыхал на нём!

— Что?

— Вы... хорошо себя чувствуете? — Тео словно испугался собственной храбрости.

— Почему ты спрашиваешь? — нахмурился Симон.

— Вы... бледны... Устали, наверно, ведь вы всегда так много работаете... и спать ложитесь очень поздно...

Особенно после того, как отымею тебя на сон грядущий, мысленно добавил альфа, инстинктивно принюхиваясь к слуге. Тео что, чуть сильнее пахнуть стал? Но ведь до его течки ещё полторы луны...

Прислугу начали нанимать сразу после переворота. Поскольку прежде омег для дома обычно покупали, теперь требовалось демонстрировать всеми доступными способами, что времена меняются. Как только Симон начал присматривать для себя в столице достойные апартаменты, ему было ясно сказано, чтобы он прислугу именно нанимал. Нужен был официальный документ о приёме на работу, трудовой договор. Постоянно в роскошной двухэтажной квартире Симона жил именно Тео — ему выделили небольшую каморку рядом с кухней. Все остальные омеги — повар Гизмо, прачка Дороти и парикмахер Аслан жили в городе и приходили на работу каждое утро. Платил им Симон не слишком много, но достаточно, чтобы тем хватало на жизнь и помощь семье. Сам факт, что омега нанят на работу, менял его статус в современном обществе. Омеги теперь вообще получили больше возможностей, и только их природа становилась серьёзной препоной на пути к успеху — из-за ранних беременностей они не успевали получить приличное образование, которое стало куда доступнее, чем раньше, и искали любую работу, чтобы прокормить детей. Само собой, что на работе их постоянно зажимали по углам, но они терпели, кто сколько мог. В богатых домах было труднее всего, ибо кроме домогательств хозяева могли придираться к любой мелочи, а особо изобретательные вычитали из и без того достаточно скромного жалования штрафы за случайно испорченные вещи. За время жизни в столице Симон дважды сменил штат полностью — его персональный водитель и секретарь никогда не отказывали себе в удовольствии позабавиться с прислугой, и омеги, дотянув до последнего, приходили просить расчёт. Тео тоже приходилось нелегко, но этот омега до сих пор не заикался об увольнении. Он был воспитанником приюта и на работу устроился через посредничество директора этого учреждения, который имел с каждого пристроенного неплохую премию. Тео никогда не жаловался и старательно выполнял свои обязанности.

Уже в первый вечер, принеся хозяину в кабинет чашку кофе с капелькой коньяка, Тео был завален на стол и жёстко поимет на нём. Омега ни разу не пискнул, пока Симон, урча от удовольствия, вбивался в податливое тело. Чистый аромат омеги раззадоривал так, что альфа отпустил его не сразу, после чего просто махнул рукой на работу и завалился спать. И это повторялось раз за разом. Симон имел его очень часто и везде, где заставал — на кухне, в ванной, в собственной спальне, в той самой каморке... Тео не жаловался даже тогда, когда ему было больно, а от пальцев хозяина оставались синяки. Он просто приводил себя в порядок и тихо спрашивал, не нужно ли хозяину что-нибудь ещё. Такая безропотность иногда даже удивляла... И после случек с ним спалось как никогда хорошо. Как и после посещения очередного борделя, в которых собирали самых ароматных омег, каких могли найти. Не то, что после приёмов, на котором иные омеги высшего света чуть ли не сами к нему в штаны залезали.

Глядя на Тео, Симон вдруг подумал, что не хочет жениться на Дэзире. Этот откровенно жеманный омега с изрядным слоем косметики на лице и весьма посредственным запахом, практически забитым духами, с каждым новым вечером, проведённым в его обществе, всё больше раздражал. Может, он и глупый презренный омега, но после свадьбы перед ним будут определённые обязательства, прописанные брачным контрактом. Поселится в его квартире и будет регулярно нарушать ставший привычным покой, время от времени разбавляемый музыкой. А настоящего покоя в последнее время так не хватает...

Встреча с младшим братом и разговор в оранжерее Гамильтонов всколыхнули душу альфы. С тех пор, как Симон занял место отца в Совете Теней и частично проник в закулисье настоящей власти в стране, он впервые подумал, что зря ввязался во всё это. С одной стороны, членство в этом тайном обществе давало обширные возможности для развития бизнеса и приумножения семейных капиталов — Совет Теней обладал самой актуальной информацией обо всём, что творилось в стране и за рубежом. Арчибальда сняли после смерти мужа — альфа показал себя ни на что не годным, упустив младшего сына и провалив какие-то планы Совета. Да и сам Орри после визита к Салли резко изменился, став больше похожим на того омегу, которого Симон помнил из собственного детства и видел рядом с младшим братом. В его глазах вспыхнул какой-то особенный огонёк, Орри словно помолодел, хотя и так превосходно выглядел при самом минимуме косметики, его походка стала более лёгкой и упругой. Омега будто сдерживал неописуемую радость. Он откровенно дерзил мужу и так смотрел на среднего сына, что Симон едва удерживал себя от того, чтобы сесть рядом с ним и положить на колени голову, как делал, когда был мальчишкой и учился грамоте перед частной школой — только Орри верил в него, когда все попытки нанятого учителя обучить мальчика простейшей грамоте потерпели крах. Симон просто не мог складывать отдельные буквы в слова. Они будто дразнили его, выпрыгивая из головы. Отец, отказываясь верить, что его средний сын родился слабоумным, несколько раз присутствовал на занятиях, а потом ругался так, что один раз Симон едва не обмочился, а потом убежал к папе, который, выслушав, не ругался, а просто обнял, приласкал и сказал, что он обязательно научится. И занялся этим сам. Было непросто, но Орри был терпелив. И всё действительно стало получаться! Когда Симон впервые прочитал, а потом своей рукой написал своё первое длинное предложение без единой ошибки, Орри радовался вместе с ним... Почерк у Симона до сих пор был не ахти, но зато он всё же мог писать и читать. А читать книги он тоже любил, хоть и не так, как музыку. Отец никогда не радовался даже самому маленькому успеху. Чтобы заслужить его одобрение, нужно было более солидное достижение. Например, победа над решившим стать военным Дорианом в честной схватке. Когда Арчибальд и Орри уезжали обратно в Руднев, Орри особенно ласково обнял сына, поцеловал в лоб и шепнул "Я очень люблю тебя, малыш. Будь умницей.". Точно так же он провожал его в школу... пока подросший "волчонок" не начал убегать, стыдясь родительской ласки, проявляемой при всех. Они уехали, а после Нового Года пришла телеграмма о смерти Орри. Прочитав её, Симон надолго впал в ступор, не веря прочитанному. Как когда-то в детстве, буквы то и дело дразнили его, запутывая и мешая перечитать телеграмму, глаза резко заболели, в горле сжалось... Приехав на похороны и увидев папу в роскошном гробу, Симон надолго потерял дар речи. Орри лежал и будто спал — такое умиротворённое лицо у него было. Красивый, заботливый... и он уже никогда не подойдёт и не скажет: "Умница мой! Ты такой молодец!" Пытаясь понять, как мог так быстро умереть папа, Симон склонился над телом... и кое-как разглядел под слоем пудры несколько следов на лице и шее. Орри перед самой смертью явно кто-то избил. Скорее всего, это был отец, взбешённый очередной дерзостью. Да и шея казалась не совсем естественной... Салли был так похож на Орри. Особенно это было заметно на приёме у Гамильтонов. Младшенький повзрослел. Он как-то пережил смерть родителя и продолжил жить. И как же он смотрел на своего полунищего аспиранта!!! Как на святого, честное слово!!! Во взглядах других омег, обращённых на него, Симон никогда подобного не видел. Даже в глазах Дэзире при знакомстве. А Тео...

— Хозяин... хозяин, вам нехорошо?

Симон очнулся и понял, что слуга осторожно тянет его за рукав и встревоженно пытается заглянуть в глаза.

— Нет... просто устал.

— Тогда вам будет лучше лечь спать. Вам опять надо будет рано вставать...

— Я не хочу сейчас спать. Лучше принеси в салон чашку чая с ромашкой, — перебил его Симон. — Ромашка ещё есть? Ты же с ней чай пьёшь?

Когда Симон заставал Тео за чаепитием или просто вызывал к себе, то всегда чуял запах любимого чая Орри. Омега пил чай с ромашкой очень часто и превосходно готовил его сам. Будучи ребёнком, Симон то и дело украдкой отпивал из папиной чашки, пока не понял, что Орри это видит каждый раз. И никогда не сердился, а только улыбался.

— Есть... — заметно удивился омега. — Добавить немного коньяка или виски?

— Нет, не надо.

— Будет исполнено, хозяин. — И Тео низко поклонился.

Привычное слово как-то странно резануло слух альфы, и Симон снова задумался. Отчего-то досадно было видеть, как Тео уходит на кухню. Как будто с его уходом ушло что-то важное... Симон тряхнул головой. Да что такое?! Надо поиграть немного, а потом... Может, вызвать Тео в спальню и отъездить его хорошенько, чтобы лучше спалось?

Салон с роскошным дорогим роялем располагался на втором этаже квартиры. Симон, когда только-только въехал сюда, почти сразу заказал этот инструмент в самой лучшей мастерской, а потом собрал богатую коллекцию нот с самыми известными пьесами. После того, как Орри обучил его грамоте, ноты поддавались на редкость легко — за каждым значком стоял свой особый звук, облечённый в некий образ, и юный тогда альфа буквально хватал на лету то, чему его учил наставник, а потом тот только ахал, слушая его исполнение. Тогда ещё несколько посредственное, но, учитывая, что с начала обучения прошло самое малое время, это уже было прекрасным достижением. Иногда, приезжая домой, Симон замечал, как за его игрой наблюдает младший брат и улыбается... совсем как папа. А сегодня они играли вместе, и это было... восхитительно. То, как быстро они поймали общий настрой и ритм, как журчание флейты сливалось с то мощными то нежными звуками рояля... Хотелось повторить, но это уже будет невозможно. Если Симон начнёт общаться с Салли, то Совет Теней может счесть, что и он ненадёжен.