— Так вот почему инквизиция преследовала старых жрецов! Конечно! — Тобиас вскочил и начал слоняться по комнате взад-вперёд. — Патриархи утверждали первородность альфы, и сам факт, что омега является хранителем божественного света, перечёркивал их заявления об изначальной неполноценности и греховности омег. Вероятно, когда грянул Великий Холод, кто-то из жрецов Адама, а, может, и сам Октус Данелий, решив воспользоваться случаем, собрал вокруг себя самых отчаявшихся, исковеркал изначальную легенду и начал захватывать власть. Поскольку альфы были самыми сильными и стали главным орудием выживания, они и встали во главе нового общества, а омежьи культы были объявлены еретическими и опасными, поскольку проповедовали, что омега должен сам выбирать отца для своих детей. Тогда вымирали целые города и деревни, требовалось срочное восполнение людских ресурсов, и старые порядки были отменены, поскольку мешали воплощению замыслов новой власти. Но не всем это понравилось, ведь за один день старые устои не сломаешь. И была учреждена первая инквизиция. Я только одного не понимаю. Почему Архонты и их адепты, видя угрозу вымирания, продолжали настаивать на сохранении старых порядков? Чрезмерная разборчивость могла нас ослабить, и тогда соседи истребили бы нас полностью, предварительно согнав со своих земель.
— Я так понимаю, что они заботились о сохранении чистой крови. — Салли задумчиво погладил своё кольцо, любуясь его затейливым узором.
— Чистой... крови? — Тобиас остановился.
— Да. Папа как-то говорил, что чистая кровь начинает исчезать, из-за чего альфы и беты стали отвратительно пахнуть. Когда я был маленьким, он рассказывал мне сказку о красном ручье.
— Красный ручей?
— Да. Когда-то давным-давно по воле богов в диком лесу забил родник с алой водой. И побежали его воды вперёд, сливаясь со множеством других ручьёв, и вода его была чиста и прозрачна. Ручей превратился в полноводную реку. Но Тьма остановила её бег и заперла в низине. Вода начала застаиваться и гнить. И превратились чистые воды в вонючее болото.
Тобиас нахмурился.
— Чистая кровь... Значит, её можно определить по запаху?
— Да. Папа говорил, что нам, омегам, дан острый нюх, чтобы потом на свет появлялись здоровые дети, и когда я чуял откровенную вонь, то было особенно тяжело. Особенно с возрастом. Но приходилось терпеть. Мой отец пахнет просто отвратительно, и это чудо, что у моих братьев было не настолько плохо. — Салли передёрнуло от одного только воспоминания о несостоявшемся насилии. — Лишь с возрастом что-то начало ухудшаться. Папа рассказывал, что мой старший брат Дориан в детстве часто болел, и папа поил его настоями из целебных трав. Симон, мой второй брат, плохо усваивал грамоту, и папа сам с ним занимался, после чего Симон стал хорошо учиться в школе. Я болел мало, папа всегда меня хвалил за успехи... Если бы меня отпустили учиться в настоящую школу, то я бы, наверно, смог пойти учиться дальше.
— Выходит, что дурная кровь делает нас слабыми и глупыми? — Тобиас сел рядом с ним и приобнял.
— Да, именно это папа и говорил. Он говорил, что дурная кровь убивает божественный свет, и поэтому дети рождаются больными, а то и вовсе рано умирают. Или омега не может родить от такого альфы или беты. Говорил каждый раз, как узнавал о беде в семье кого-то из наших соседей. Правда, говорил только мне...
Тобиас помрачнел.
— Теперь всё ясно. Архонты знали об этой опасности и пытались нас уберечь! Ведь во времена Великого Холода для восполнения людских потерь были сняты все запреты. Даже зачинать детей от собственных детей и родителей перестало считаться зазорным! Пока омега способен рожать, он должен рожать. Отсюда и установка, что омега, неспособный родить ребёнка, никому не нужен. За века такой политики кровь замутилась, смешиваясь с такой же мутной... и это не говоря уже о браках по расчёту между богатыми семьями внутри узкого круга. Знаешь, мой друг Донован как-то заметил, что наши предки были выше ростом, крупнее и гораздо выносливее. Он как-то попал на вскрытие старых захоронений — маленькое кладбище переносили из городской черты за город, чтобы построить новый квартал — и обратил внимание на сохранившиеся кости. Даже прихватил кое-что тайком. Я и сам как-то видел, как пара наших работников ради шутки попыталась примерить старые доспехи, и те оказались им велики! Да и ходить в них долго они не могли — слишком тяжело. И старые мечи и булавы они едва поднимали. А ведь когда-то наши воины довольно легко с ними управлялись! Мы действительно начали слабеть.
— Так кто был прав? — Салли поёжился. Рослин и Рафаэль, сколько же ещё папа успел рассказать?!! И почему сразу всё это не понял?..
— Трудно судить, — вздохнул бета. — Времена были тяжёлые, люди выживали, как могли. С одной стороны — отход от старых традиций помог нам сохранить свои владения, но уже сейчас начинают аукаться последствия. Да, мы могли погибнуть полностью и утратить свои земли, но если бы мы сохранили чистоту крови, то новые поколения — здоровые, сильные и умные — могли бы потом легко это всё вернуть, когда Великий Холод закончился. Мы бы снова размножились и, возможно, под нашей властью сейчас находился бы весь континент!.. Получается, что Спенсеры не просто так допускали в семью "кого попало". Наоборот, они избегали смешения с заражёнными грязной кровью родами. Они заботились о сохранении чистоты крови в своих потомках. Я много читал о них, и в хрониках говорилось, что альфы вашего рода были особенно сильны, умны и отважны, беты внесли весомый вклад в науку и дипломатию, а омеги отличались плодовитостью и красотой, производя на свет здоровых детей даже на излёте соответствующего возраста. — Тобиас многозначительно коснулся лица Салли, который заметно покраснел. — Так вот почему ты такой особенный! В твоих жилах течёт чистейшая кровь.
— Уже не такая чистая. Мой отец...
— Но ведь предыдущие поколения Спенсеров были чисты. Я не думаю, что одна порция дурной крови могла отразиться так ужасно. Может, твоим братьям повезло меньше, но тебя боги уберегли.
— И тебя тоже, — шепнул Салли, прильнув к нему и поглаживая грудь. — Ты так чудесно пахнешь! Значит, твоя кровь тоже чиста. И наши дети будут чисты и здоровы...
По усилившемуся запаху омеги Тобиас понял, что Салли снова сейчас будет требовать внимания, да и после всего услышанного бета тоже был изрядно взбудоражен. Само собой, что придётся снова сдерживаться, но зато потом... Новое знание сделает их совместную жизнь ещё краше и приятнее.
Салли начал теребить пуговицы на его жилете всё настойчивее, и Тобиас с тихим смехом повалил его на спину.
— Вот что мне с тобой делать, а? Ведь рано ещё!
— Зато осталось всего ничего. Скоро мой день рождения, мне будет восемнадцать...
— Скоро? Вообще-то уже послезавтра. Или ты забыл?
— Я не забыл. — Сердце омеги сладко сжалось от предвкушения, и Салли потянулся за поцелуем. — Так что, будешь просто смотреть, как меня терзает демон, или спасёшь грешную душу и подвергнешь её очищению?
— Адам, дай мне сил! — загробным голосом взвыл бета, и Салли рассмеялся, опрокидывая его на спину.
Отходя после оргазма, Салли вспомнил папу и чуть не расплакался. Каково же ему было все эти годы?!
— Папу вспомнил? — догадался Тобиас.
— Да. Как подумаю, как ему было тяжело, зная всё это!..
Тобиас смахнул с лица жениха слёзы и обнял крепче.
— А почему его всё-таки выдали замуж за Арчибальда Кристо? Ведь Спенсеры были на редкость принципиальными. Не думаю, что бедность могла вынудить их на столь трудный шаг. Да и папа твой нашёл себе пару.
— Я сам удивляюсь теперь, — дёрнул обнажённым плечом Салли. — И мне начинает казаться, что он о чём-то умолчал, когда про Сета рассказывал.
— Не дай боги, потом окажется, что и пожар в усадьбе был неспроста, — буркнул историк. — Если это так, то вырисовывается совсем другая картинка. А как ты всё-таки выбрался из дома? Ведь там наверняка была такая охрана...
Салли вздрогнул, вспомнив последний взгляд Орри. Почему папа вдруг помог ему? По какой причине покорный супруг взбунтовался?
— Папа. Он достал мою метрику, когда у меня не получилось, отпер конюшню и ворота. И привратники почему-то меня не остановили. Он просто отпустил меня к тебе.
— Тогда почему он запретил нам встречаться раньше?
— Из-за памяти о Сете. Папа сказал, что если мы продолжим общаться, то разлука будет очень болезненной. Он не хотел для меня такого. А когда я уходил... сказал, что, может, мне повезёт больше.
— Получается, что он подарил нам шанс быть вместе. — Тобиас пригладил растрёпанные волосы жениха, с благодарностью вспомнив сурового омегу-родителя. — Вот бы встретиться с ним ещё раз! Я хочу поблагодарить его за всё.
— Мой отец рано или поздно нас найдёт. Вдруг папа будет вместе с ним?
— Надеюсь.
— А как он может нас найти? Кто, кроме твоих друзей, знает, где ты живёшь?
— В университете есть адрес. Наверно, первым делом твой отец туда сунется. К тому времени, как он к нам заявится, мы уже должны пожениться и официально оформить наш брак в мэрии. Только тогда он ничего не сможет сделать, чтобы разлучить нас — закон будет на нашей стороне.
Салли поёжился, с болью глядя на кольцо, которое так и не снял с пальца.
— Папа говорил, что отец способен на всё, даже на самое ужасное. Кристо разлучили папу с Сетом.
— Как?
— Я не знаю, а папа не сказал. И мне страшно даже представить, что тогда могло случиться. Тобиас?
— Что?
— А твои родители... они какие? Как думаешь, они примут меня?
— Папа точно примет. Он моих друзей всегда привечает и будет только рад за нас. А вот отец... Он довольно известный в столице адвокат, знаток законов, но как он воспримет тот факт, что я тебя фактически из-под венца украл? Он, конечно, хороший человек, но всё-таки бета. Очень осторожный, предпочитает лишний раз перестраховаться. Я, конечно, буду надеяться, что он меня поймёт и поддержит, но мало ли... В любом случае, разводиться с тобой я не собираюсь.
— Я тоже. Ты первый человек в моей жизни, с кем мне захотелось создать семью.
— И я тоже так подумал, когда мы встретились в первый раз. Когда тебе исполнится восемнадцать, то по закону ты будешь считаться вполне взрослым, а значит — имеющим право решать за себя сам.
— А если отец подговорит каноника солгать, что он нас не венчал, а бумагу объявят подложной? — Салли даже привстал, так его эта мысль напугала. О подобном он прочитал в одном из отцовских романов.
— Ты это в книге прочёл? — Салли кивнул. — Да, подобное возможно, но трудно потом будет объяснить, каким именно образом свершился подлог.
— Почему?
— Во-первых, каждое венчание фиксируется в церковной книге, и вырывать из этой книги страницы категорически запрещено. Особенно если речь идёт об особенной обители. Во-вторых, каждая бумага заверяется не только подписями новобрачных, но и двумя печатями — печатью обители и личной печатью старшего священнослужителя, которые хранятся под замком и выкрасть их достаточно трудно. Даже если твой отец и попытается настаивать на своём, то мы сможем доказать обоснованность своих заявлений. Нужно только твёрдо стоять на своём и добиться тщательной проверки всех фактов. А репутация Церкви — вещь серьёзная. Вряд ли Патриархия захочет сейчас марать свою репутацию подобными скандалами. Тем более, что в восемнадцатом веке было несколько достаточно крупных, которые вызвали народное недовольство.
Салли в очередной раз подивился уму своего будущего мужа. Восхищение вновь захлестнуло его. Придётся быть очень внимательным и старательным, чтобы быть достойным такого человека.
— Тобиас, я обещаю, что буду тебе достойным мужем. Если будет нужно, то я буду учиться всему, что ты скажешь, чтобы помогать тебе.
— Посмотрим, как всё сложится потом. Может, ты и так будешь справляться. В конце концов, я неприхотлив и не собираюсь требовать от тебя чего-то особенного.
Проснулся Салли от восхитительного аромата свежесваренного кофе. Приоткрыв глаза, омега сладко потянулся, вдыхая оставшийся в постели аромат своего беты. Спустя несколько мгновений этот дивный запах усилился, и лица Салли коснулось тёплое дыхание.
— С днём рождения, любовь моя, — шепнул Тобиас, и Салли охотно ответил на поцелуй.
— Тобиас... А откуда так пахнет кофе?
— Я достал. Будешь?
Омега резко сел и увидел, что в руках Тобиаса исходит тем самым ароматным дымком чашка расписного фарфора, а на таком же блюдце аппетитно красуется воздушное белое пирожное с засахаренной вишенкой.
— Откуда это?
— Из кофейни напротив. Тебе нравится?
— Боги милостивые... Но ведь это так дорого!
— Это что-то вроде благодарности за работу. Я встал пораньше и помог им разобраться с бухгалтерской книгой.
— Для... меня?
— Именно. Ведь у тебя сегодня праздник.
Салли слегка покраснел, вспомнив о своём решении. Значит, пора настраиваться.
Завтрак получился весёлым, а пирожное они поделили пополам — Салли отказался есть его один. В тот же день они отбывали к Саларской пустыни. По пути будет крошечная почтовая станция, где и пройдёт предвенчальная ночь.
Салли внутренне обмирал, отсчитывая часы и минуты, молчал всю дорогу, раз за разом пытался себе представить, как оно будет. Последний решительный шаг, который окончательно отрежет путь назад. Это шло вразрез семейной традиции Спенсеров — как правило, все их омеги всходили на брачное ложе непорочными. Бывали и исключения, но... Впрочем, незыблемые правила уже перестали казаться такими уж незыблемыми. Да и Салли давно принял решение и отступать не собирался. Пусть будет как будет.
— Салли, с тобой всё в порядке? — встревоженно спросил Тобиас, когда они сошли возле станционного домика, над входом в который тускло горела масляная лампа. — Ты весь день какой-то тихий.
— Всё хорошо. Просто волнуюсь. Мы же завтра женимся.
Свободная комната нашлась, только была очень тесной — в ней еле-еле помещались узкая кровать, небольшой стол, стул, старый деревянный сундук и печка. Салли воспринял это как ещё один знак свыше — он всё делает правильно. Именно сегодня. Бросив взгляд за окно, Салли загадал — если пойдёт снег... И снег пошёл. Он неторопливо сыпался с неба крупными хлопьями, и омега улыбнулся своим мыслям.
Электричества на станции почти не было — только небольшая динамо-машина для телеграфного аппарата. Комнаты освещались свечками, и Салли старательно расставил их так, чтобы создать уютный полумрак. Он долго застилал постель, расправляя каждую складочку. Взбил подушку. Тобиас, разумеется, заметил эти приготовления и насторожился, почуяв, как взволнован его омега.
— Салли... ты точно в порядке?
— Да, всё хорошо. А что?
— Ты снова странно себя ведёшь. Это действительно из-за нашей свадьбы?
— Да. — Салли в последний раз обозрел результат своих трудов и остался доволен. Он запер входную дверь на полный оборот и на засов.
— Салли... — окончательно растерялся бета, — что ты делаешь?..
Омега решительно повернулся к жениху и начал расстёгиваться и развязывать шейный платок.
