Королевский шпион. Победив, заточи нож

— Так зачем вы сюда пришли, милейший? У меня забрали кинжал. Зачем? Или вы думаете, что я собираюсь закончить жизнь самоубийством? Какая глупость! Боюсь, дорогой мой, вам скоро придется передо мной извиняться!

"Голос и волосы. Неопределенного цвета, белесые. Я видел его, а лица не помню. Хотя, нет. Вспомнил! В притоне мужеложцев! Это он тогда вышел в коридор. Увидел Ангелочка, стал приставать, а я дал ему в морду".

Моя невольная усмешка и насмешливый взгляд неожиданно дали ему понять, что я знаю нечто большее. Иначе по-другому не объяснить, откуда в его голубых глазах появились растерянность и страх.

— Я все увидел, что мне надо, — отчеканил я. — Мы уходим.

После моих слов он окончательно растерялся. Выйдя из кабинета, я решил, что тайну этого извращенца я пока оставлю себе. Еще одним козырем в моей колоде стало больше.

Мы сели с солдатом на лошадей и вернулись на постоялый двор, где де Парэ устроил себе штаб-квартиру. Я отдал ему деньги, которые забрал у казначея, объяснив это тем, что изъял их как свидетельство подкупа часового, но бумаги оставил при себе, так как тоже хотел получить свой, пусть небольшой, кусочек сладкого пирога или, в крайнем случае, прикрыть ими свой зад, если запахнет горячим. После того, как я подробно рассказал ему о своих посещениях наших предполагаемых преступниках, он сообщил, что отправил ко двору короля курьера со срочным донесением, который уже прямо сейчас скакал в сторону столицы Франции.

— Наведайся в тюрьму, Ватель. Пришло сообщение, что там кого-то из разбойников сумели разговорить. И еще. Мне тут сказали, что местные власти начали следствие об убийстве Оливье де Мони.

В его голосе был весьма многозначительный намек на то, что он знает, кто убийца.

"Доказательств на меня нет, ни у властей, ни у тебя, дорогой Антоша. А если все закончится хорошо, мне будет наплевать на все и всех, потому что все мои грехи будут списаны под слова "он действовал по велению короля".

Мне страшно хотелось спать, но я мужественно отправился в тюрьму и выслушал признания Жюля, затем сравнил их с тем, что мне сказал покойный Оливье де Мони. Кое в чем у них были расхождения, но при этом довольно несущественные. Показания разбойника были записаны и стали частью официальных показаний по злодеяниям шайки бывшего лейтенанта арбалетчиков, вот только они не указывали на связь бандитов с казначеями, но при этом он упомянул хозяина "Дома изысканных удовольствий" и молодого, красивого и всегда элегантно одетого шевалье по имени Флоран де Сансер. По словам бывшего солдата, это именно он поставлял гостям опиум, девушек и юношей для удовольствия гостей. Всего этого было мало для виселицы, но его имя было упомянуто в связи с тем, что он давал имена должников бандитам, которые из тех вытрясали деньги. Выйдя из тюрьмы, я снова отправился к шевалье де Парэ. После доклада, я, наконец, отправился спать к Бретонцу. Бандиты, которые остались на свободе, меня уже не волновали. Тех, кого не успели взять сразу, уже давно сбежали из города.

Рухнув на кровать, я заснул мертвым сном. Проснулся уже только под утро. Только-только начало светать. Я сел на кровати. Хотя я выспался, но ощущения свежести сон, полный кошмаров, мне не принес. Да и радоваться пока было нечему, так как у нас на руках пока было раскрытие только преступлений банды де Мони. То, что мне рассказал арбалетчик не имело подтверждение в документах, а в те бумаги, что я изъял у казначея, представляли для меня "филькину грамоту". Пока я сидел и думал, ударили колокола, затем заскрипела кровать в соседней комнате. Это встал хозяин дома. Пьер Бретонец в отличие от Пьера-палача по утрам не ел дома, а завтракал в таверне, поэтому разговор у нас сейчас состоялся за пустым столом. Я опять рассказал ему не все, а только то, что ему можно знать. При этом в разговоре с ним у меня мелькнула мысль, как правильно подать комиссии мою работу, после чего мы привели себя в порядок и вышли на улицу. Зайдя в таверну, стоило мне увидеть жарившуюся на вертеле выпотрошенную тушу молодой свиньи и почувствовать аппетитный запах жареного мяса, как во мне вдруг проснулся зверский аппетит. Фурне только удивленно косил на меня взглядом, глядя, как после большой миски горячей похлебки, которую съел в рекордный срок, я буквально сметал с деревянной доски-подноса ломти жареной свинины. Запив еду двумя стаканами вина, я окончательно почувствовал, что, наконец, пришел в себя. После чего мы с Бретонцем расстались. Он отправился на свою службу, а я пошел на постоялый двор, к Антуану де Парэ, где застал его в одной из комнат. На столе стоял кувшин с вином и серебряный кубок. У шевалье был довольно осунувшийся вид. Судя по всему, он плохо и мало спал этой ночью. Разговор состоялся короткий и сухой, так как новостей не было, поэтому нам оставалось только ожидать появления королевского курьера или приезда комиссии. Я попрощался, оставив название своей гостиницы, так как решил вернуться на свое прежнее место жительства, а заодно навестить своего приятеля шевалье Луи, с которым мы расстались неделю назад.

Придя на постоялый двор, где тогда остановился Луи де Жуанвиль, я спросил о нем у хозяина и вдруг наткнулся на его внимательный и оценивающий взгляд.

— Вы хороший друг господина? — вдруг он задал неожиданный и наглый вопрос.

Мне вдруг захотелось набить ему физиономию, так как мне тоже требовалась разрядка.

— Ты к чему клонишь, морда?

— Прошу простить меня, господин, — видно он уловил мой злобный взгляд, поэтому заискивающе улыбнулся и жестом примирения прижал обе руки к груди. — Не надо гневаться, господин, просто выслушайте меня и попробуйте понять.

Все было хорошо до позавчерашнего дня, когда Луи пришел, вечером навеселе, с какой-то подругой, а наутро начал кричать, что его ограбили, здесь, в гостинице. Хозяин попробовал поговорить с ним, но когда кроме ругани ничего от него не услышал, то попросил постояльца съехать, после чего шевалье выхватил меч и заявил, что пока ему не вернут деньги, он будет здесь жить.

— И живет?

— Живет, — тяжело вздохнул хозяин гостиницы.

Я залез в кошелек и кинул на стойку несколько серебряных монет: — Этого хватит?

Тот быстро сгреб монеты, после чего снова тяжело вздохнул и попросил: — Я вам буду очень благодарен, господин, если вы его заберете.

— Попробую.

Луи, узнав, что это я, выказал такую радость, что только что не танцевал вокруг меня. Спектакль с ограблением в гостинице он устроил, чтобы не вылететь на улицу, так как чертовка, которую он подцепил в таверне, ограбила его под чистую. Кошелек с деньгами и весь его багаж, вплоть до пояса с кинжалом, исчезли, но почему-то при этом воровка не тронула его меч. По итогу у него остались только те вещи, в которых он рухнул на кровать и заснул. Еще осталась лошадь в конюшне. Перед самым моим приходом он уже обдумывал ее продажу, так как он не ел уже два дня, а хозяин отказался кормить его в долг.

На деньги, что у меня находились в кошельке, мы слегка приодели Луи, потом хорошо посидели в трактире, где он ел, как не в себя, после чего сняли ему комнату уже в другой гостинице. Остаток денег я ссыпал ему в кошелек, под его горячее обещание все мне вернуть, до последнего обола, как только мы вернемся в Тур. Перед тем как расстаться, договорились встретиться в таверне "Золотая форель", когда колокола будут бить к вечерне. Как сказал мне Луи, у них отличная кухня и замечательное бургундское вино, причем именно там, по его словам, он и подцепил ту очаровательную воровку, которая раздела его почти до трусов. Впрочем, как истинный дворянин, он относился к своей оплошности, как к неудачной шутке. Неловко получилось, господа!

По утрам и во второй половине дня я являлся в "Голову сарацина" за новостями. Напряжение все возрастало. На Антуане лица не было, а на меня он теперь смотрел с плохо скрытой злобой, похоже, проклиная тот день, когда судьба свела его со мной.

За это время, с помощью Пьера, я подготовил рапорт о своей работе, который сейчас представлял собой подробный и аккуратный документ, с полным и подробным перечнем всех моих подвигов. К нему я собирался приложить записку нотариуса и конфискованные мною бумаги, которые, после внимательного рассмотрения, оказались весьма ценными уликами, а также кое-какие сведения, которые собирался передать лично.

Впрочем, не у одного Антошки было поганое настроение, но и у меня тоже. Идя в очередной раз к "Голове сарацина", я подумал о том, что завтра с утра наступит день святого Германа, а о комиссии до сих пор ничего не слышно, но стоило мне завернуть за угол, как я увидел суету на конюшне и взмыленного конюха с его помощником. Они устраивали в стойла не менее трех десятков лошадей, а на очереди были еще два возка, с которых сейчас сгружали багаж. Во дворе стояло несколько королевских солдат и жандармов. Сердце радостно екнуло при виде этой картины. Теперь все разрешится, в плохую или хорошую сторону, остается только гадать, но непонятной и напряженной ситуации все же придет конец.

"Приехали и слава богу! Пусть будет, что будет!".

Я быстро зашагал к постоялому двору, надеясь перехватить Антошу. Солдаты и жандармы только проводили меня взглядами, но ничего не сказали. Войдя в зал таверны, я увидел, сидящих за столами, множество незнакомых мне людей, но шевалье среди них не было. На меня если и обратили внимание, но только мельком. К хозяину я подходить не стал, так как видел, что ему не до меня сейчас, как и двум девушкам-подавальщицам, которые носились по залу, разнося вино, пиво и еду. Помощник повара, молодой парень, не отрываясь, нарезал ветчину, колбасу и хлеб, которые тут же ложились на деревянные подносы и разносились по столам. Королевские слуги, наслаждаясь отдыхом, сейчас жадно ели после дальней дороги. Мне трудно было определить кто есть кто, так все они были в дорожной одежде, за исключением военных. Два офицера сидели отдельно от солдат, которые заняли два стола в глубине зала. Присмотревшись, я еще выделил стол, за которым сидели слуги, писцы и пажи. Остальные чиновники сливались для меня в однородную массу, но я знал, что большая часть этих людей из Счетной палаты, а остальные — дознаватели и их помощники.

Стоять в ожидании шевалье было глупо, поэтому я решил взять вина с закуской, затем присесть где-нибудь в уголке и спокойно дождаться появления Антуана де Парэ. Не успел я сесть за стол, как дверь снова открылась и на пороге появилась делегация от городских властей. Местные чиновники хотя и старались выглядеть независимо, но у них это плохо получалось. Даже невооруженным взглядом можно было видеть их напряженные лица и бегающие глаза. Они прекрасно понимали, что королевский эмиссар прибыл сюда не пряники раздавать, а королевскую немилость, теперь им очень хотелось знать: на кого будет направлен королевский гнев? Узнать, уточнить, а главное понять, насколько королевскому эмиссару известно про их прегрешения. Нет, если ты, богат и знатен, то сможешь откупиться от тюрьмы или от петли, но оказавшись под следствием, ты автоматически теряешь место, которое тебя кормит, теряешь власть, а за ней и связи, потому что люди, после таких подозрений, начинают шарахаться от тебя словно от прокаженного. Кто ты после этого? Пустое место.

Пока они топтались на пороге, не зная куда идти и к кому обращаться, от одного из столов поднялся человек и быстро направился к ним. Быстрый и тихий разговор закончился тем, что от группы представителей городских властей отделился один, богато одетый человек и пошел следом за чиновником, вверх по лестнице.

Найдя место у стены, я сел за стол. В этот момент хозяин постоялого двора, окидывая взглядом зал, наконец, заметил меня, кивнул, после чего подозвал одну из своих девушек и направил ко мне. Спустя несколько минут передо мной стояла кружка с вином, нарезанный сыр и маринованные оливки. Прислушавшись к разговору королевских чиновников, сидевших за соседним столом, я понял, что это дознаватели. Они быстро и жадно ели, но при этом успевали спорить о каком-то постулате из римского права. Внутри меня снова начало расти напряжение. Выпив половину стакана, я кинул в рот кусок сыра и стал медленно жевать, бросая взгляды то в зал, то на лестницу, по которой должен спуститься Антоша, который прямо сейчас, в этом у меня уже не оставалось сомнений, давал отчет о своих действиях.

"Интересно, что он мне скажет? — думал я, глядя на людей, спускающихся или поднимающихся по лестнице, но при этом чувствовал, что ожидание все больше натягивает мои нервы. Сделал еще пару глотков, после чего заел вино оливкой.

"Чего он так долго? Пытают его там, что ли? — спустя полчаса, уже раздраженно, подумал я.

Услышав в очередной раз чьи-то шаги на лестнице, рывком поднял голову... и, вдруг неожиданно для себя, увидел знакомое лицо. Это был седой, щуплый мужчина со впалыми щеками.

"Ба, так это Жан Дюваль, собственной персоной".

Мой временный учитель и один из помощников генерального советника по делам косвенных сборов неожиданно оказался здесь, в составе комиссии. Остановившись посредине лестницы, он быстро оглядел зал таверны. Я видел, как под его взглядом смолкали разговоры и люди замирали в ожидании, что он скажет. Впрочем, это касалось только законников и чиновников, военные продолжали есть, не обращая на него никакого внимания. Стоило нам встретиться взглядами, как он мне коротко кивнул. Я быстро вскочил и вежливо поклонился. Ничего необычного в этом не было: помощник генерального советника заметил меня, я поздоровался с ним, затем сел на свое место. В моем понимании он являлся бухгалтером-ревизором, который получит исходные данные и начнет разбираться в хитросплетениях местных мошенников, а мои сведения изначально были предназначены для главы королевской комиссии. Я так думал, вот только мои предположения снова оказались не верны. Неожиданно для меня, он вдруг сделал рукой жест, подзывающий к себе, чем обратил на меня внимание чуть ли не всего зала. Даже офицеры с любопытством на меня посмотрели.

"Он что тут большой начальник? — задался я этим вопросом, поднимаясь со своего места и направляясь к Дювалю.

Проходя мимо столов, я слышал за своей спиной шепотки, и ни на секунду не усомнился, что все эти люди сейчас судачат обо мне. Взбежав по лестнице, я остановился и еще раз поклонился.

— Рад вас видеть, сударь.

— Зато я не знаю, радоваться мне нашей встрече или нет, — суховато ответил мне старичок. — Мне тут уже довелось слушать доклад одного молодого выскочки, который возомнил себя важной персоной, королевским эмиссаром. Причем он неоднократно ссылался на тебя, Клод Ватель.

"Похоже, плохо дело. Вот только у меня есть то, что Антоша не знает".

— Ну, чего молчишь? Тебе есть что сказать?

— Есть, сударь, но я готовился рассказать все главе...

— Есть? — в голосе Дюваля послышалось удивление. — Хм. Знаешь, ты с этим пока не торопись. Граф сейчас явно не в духе, поэтому тебе, Клод, лучше выждать какое-то время. Ты меня понял?

— Да, сударь.

— Впрочем, я тебя искал не для того, чтобы предупредить. Когда шевалье упомянул твое имя, он сказал, что ты можешь намного полнее осветить вопросы, связанные с воровством из королевской казны. Это действительно так?