— А что по другим спланированным вами сценариям развития событий?
— Об остальных говорить уже нет смысла — реализовался не самый бескровный, зато один из самых благоприятных для нас сценариев. Однако он заставил нас действовать быстро, жёстко, даже жестоко. Решительно, почти на уровне наглости, но достаточно корректно, чтобы нас не обвинили в оскорблении противной стороны. Да, мы где-то и в чём-то блефовали, показывая, что мы сильнее, чем есть на самом деле...
— Зачем? Правда всё равно рано или поздно выплывает наружу.
— Скорее, поздно, чем рано — Лерой приняли все меры для обеспечения необходимого уровня секретности. А через несколько сол нам уже и доказывать ничего не придётся — к тому времени мы планируем окрепнуть достаточно, чтобы не бояться подобных ситуаций. Милитари-направление клана Лерой развивается стремительными темпами, и я не без оснований рассчитываю, что вскоре клан сможет отбить любые попытки потрепать нам нервы. В прошедшей встрече от нас требовалось лишь продемонстрировать силу и убедить Ойхо, что, во-первых, мы пришли к ним не оправдываться, а отстаивать свою правду и право на бизнес, а во-вторых — что конфликт с нами обернётся для них большими потерями, и в защите своих законных прав мы пойдём до конца. Что мы весьма убедительно показали — пришлось пустить кровь, доказав тем самым Ойхо, что мы готовы умереть сами и не остановимся перед убийством своего противника...
— Тогда ответьте мне на ещё один крайне интересующий меня вопрос... — матриарх сделала небольшую паузу, изящно отхлебнув из полупустой чашечки небольшой глоток остывшего чая, и в который раз неожиданно сменила тему беседы. — Вы не обучаете в своей школе женщин. Вы бережёте женщин и считаете их жизнь большой ценностью — так, по крайней мере, утверждает ваше досье и подготовленная аналитиками Камэни ваша психологическая карта. Почему же вы так безжалостно убили на дуэли вышедших против вас женщин, некоторые из которых даже не оказали вам ни малейшего сопротивления?
— А тот факт, что по условиям договора с матриархом Ойхо все дуэли должны были вестись до гибели одного из участников, вы не учитываете?
— Нет, не учитываю — у вас была возможность пощадить как минимум часть своих противников. Результат дуэли от этого не изменился бы — счёт всё равно был в нашу пользу. Вы же фактически казнили всех, пусть и формально смерти на дуэлях убийствами не считаются.
— Вы считаете, что я поступил неправильно? — Андрей, задав вопрос, подобрался, и на его уставшем лице прорезались морщины, неожиданно сделавшие его лицо жёстким и волевым, а самого мужчину значительно старше.
— Напротив, я считаю, что вы поступили абсолютно верно, — ответила, улыбнувшись, женщина. — В той ситуации, когда жизни всех членов нашей делегации висели буквально на волоске, нельзя было проявлять ни малейшей слабости, а великодушие в солдатской среде однозначно расценили бы как слабость. Меня интересуют не ваши решения, а мотивы, по которым вы поступили именно так, а не иначе. Повторюсь — согласно составленной на вас психологической карте, подобная демонстративная жестокость вам несвойственна, вы просто не должны были так поступить. И мне интересно — где же ошиблись мои аналитики?
— Ваши аналитики не ошиблись... Мне действительно претит убийство женщин. Более того — мне претит вообще любое насилие по отношению к женщинам. По моему мнению, женщинам вообще не место ни в армии, ни тем более на войне. Впрочем, в этом я не одинок — в любом обществе, в котором рождаемость падает до критического минимума, ценность жизни женщины резко возрастает, равно как и ценность жизни ребёнка. Однако, признав высокую ценность для общества жизней женщин и детей, общество обязано сделать следующий шаг и поместить их в такие условия, где отсутствуют риски для их драгоценных жизней. И это логично — то, что представляет для общества ценность, это самое общество должно беречь. Профессия воина не относится к подобной категории — солдат не только обязан по первому приказу своего начальства уничтожать живую силу противника, но и должен быть готов в любой момент погибнуть сам. Опасное заблуждение — видеть в своём противнике не бойца, а женщину. Мои люди, кстати, вначале чуть было не поддались этой непозволительной для настоящего воина слабости, упустив из виду, что женщины между тем тоже отлично умеют убивать. А моих людей, как вы помните, наравне с мужчинами окружали тысячи вооружённых солдат Ойхо женской половой принадлежности. Прояви мы тогда хотя бы каплю жалости, противник мог расценить наше поведение как слабость, и тогда я не дал бы за наши жизни и одного лу. Вам, скорее всего, никогда не приходилось видеть женщину-снайпера, убившую больше солдат противника, чем самый отъявленный головорез из мужчин, или ребёнка, взявшего в руки автомат и, невзирая на свой ангельский вид, уже ведущего личный список уничтоженных врагов. Да и без оружия человек, поверьте профессионалу, может убить своего противника, даже если этот человек является женщиной или ребёнком. История знает тому массу примеров — простая шпилька в женских волосах порой более смертоносна, чем штурмовое ружьё, особенно если эта шпилька вонзается в ухо бойца, опрометчиво проявившего на поле боя жалость к поверженной женщине и повернувшегося к ней спиной. Тот боец, который начинает делить солдат противника на мужчин и женщин, как правило, долго не живёт, погибая от руки той, кого считал безобидным ангельским существом. Так что в этом конфликте с Ойхо с нами сражались не мужчины и женщины, а солдаты противника, и они были убиты вне зависимости от их половой принадлежности.
— То есть и вы сами, и ваши бойцы убивали не женщин, а солдат? Вы не обращали внимания на их пол?
— Да, вы правильно меня поняли. Мы смотрели на стоящих перед нами женщин, а видели противника, который собирается нас убить. Запомните — у противника, желающего вас убить, нет, и не может быть пола. Что же касается женщин... Женщины у меня дома сидят, детей рожают, оружие в руки не берут и ни в какие вооружённые конфликты не лезут. Матриарху Ойхо, кстати, никто не запрещал выставлять на поединки исключительно мужчин, однако она на это не пошла. Она сама перевела своих женщин в категорию солдат, а солдат, как я только что вам сказал, должен быть готов не только убивать, чему его, кстати, и учили, но и сам умереть в любой момент. Поверьте, ни мне, ни моим людям эти убийства не доставили ни капли удовольствия, однако каждый поединок должен был закончиться смертью одного из участников. Мы были вынуждены идти до конца, демонстрируя, что не только способны убивать, но и готовы умереть сами. В конце концов, и я, и мои люди отлично понимаем, что, несмотря всё наше искусство, непобедимых людей не существует — любой, даже самый опытный и прославленный боец, рано или поздно может погибнуть, нарвавшись на противника, оказавшегося сильнее и опытнее его, да и случайности тоже существуют. Ойхо нас поняли и отступили. Жертвы, к сожалению, были неизбежны, и хорошо, что жертвы оказались минимальны и не с нашей стороны.
— Интересная философия... Кстати, перед тем, как уничтожить двух оставшихся противников, вы, как мне показалось, немного задержались.
— Вашей наблюдательности можно только позавидовать, — улыбнулся Андрей, уже догадываясь, каким станет следующий вопрос.
— Почему? Не были до конца уверены в правильности своих действий? Или мне это только показалось?
— Вы удивительно тонко подмечаете все нюансы, госпожа, — Андрей не ошибся, последовал именно тот вопрос, какой он и ожидал. — Нет, вам не показалось — я действительно несколько замешкался. Впрочем, эта небольшая задержка никак не отразилась на результате дуэли.
— И что же могло смутить столь великого бойца? Неужели вид пролитой крови?
— Хм... К виду крови я давно привычен, а что касается задержки с последними противниками... Вы, госпожа, как я только что признался, чрезвычайно наблюдательны, а проведённая вашими аналитиками работа достойна всяких похвал. Как ни странно, именно в том, что я только что вам рассказывал, я пытался в те мгновения собственной нерешительности убедить самого себя. Наверное, я всё же не слишком хороший воин — в двух оставшихся противниках я в какой-то момент увидел не врагов, которых необходимо уничтожить, а двух испуганных и страстно желающих просто выжить женщин. Непростительная для воина слабость, которой, к сожалению, поддался не только я, но и некоторые мои люди. Тем не менее, как вы помните, по условиям поединка в живых должен был остаться только один. Пойти на поводу у чувств и оставить врага в живых — значило проявить непозволительную мягкость, которую противник расценил бы как слабость. Мне пришлось вспомнить, зачем я вошёл в дуэльный круг, и очистить своё сознание от опасных мыслей. В своё оправдание могу лишь признаться, что в до этого все противники в моей жизни оказывались исключительно мужчинами.
— И всё же со стороны убийство голыми руками выглядит слишком кроваво. Зрелище, признаться, не для слабонервных.
— Полагаете, что готовящееся кланом Ойхо убийство меня и моих людей со стороны выглядело бы менее кровавым? Отчасти вы правы — подсознательно человек легче воспринимает совершённое убийство, если оно сделано дистанционно, желательно вообще дальнобойным оружием. В отличие от оружия ближнего боя, например, холодного, психологически человеку легче убить, если он просто нажимает спусковой механизм оружия, направленного в сторону противника, воспринимая его как обычную мишень. Однако смерть есть смерть, и неважно, от чего или от кого она пришла. Или вы вдруг поменяли своё мнение о прошедших событиях? Тогда спешу напомнить, что империя — далеко не мирное сообщество. Я уже успел ознакомиться с реальным положением дел в Окании — смертность от причин, которые не могут считаться естественными, в империи достаточно высока. Поэтому не мучайтесь угрызениями совести, считая, что мы проявили излишнюю жестокость и убили многих бойцов Ойхо, среди которых были и женщины. И именно поэтому среди моих людей есть только воины-мужчины. Впрочем, всё это лирика. Главное — мы добились того, чего хотели. Первый раунд противостояния нами выигран, теперь готовьтесь ко второму. Кстати, считайте, что нам повезло — в одном из сценариев, пусть и маловероятных, мы все должны были погибнуть, а от анклава Ойхо на Окане должна была остаться только выжженная радиоактивная пустыня. А так даже дополнительные силы не понадобились — тридцать шесть моих бойцов так и просидели спокойно в брюхе челнока, не дождавшись команды.
— Вы считаете, что это был первый раунд? Будут ещё?
— Такая вероятность есть и мною учитывается. Я вместе с клановыми аналитиками её прорабатываю, но дальнейшее развитие вашего клана зависит только от вас.
— И что бы вы сделали на моём месте?
— На вашем месте я бы сейчас плюнул на работу и хоть один вечер спокойно провёл бы в кругу семьи.
— Хороший совет... Жаль, что неосуществимый.
— Но если вы имели ввиду не то, что нужно сделать сейчас, а как повести себя на предстоящих переговорах с Ойхо — то я бы посоветовал сдать назад, предложив сделать вид, как будто ничего не случилось. Договориться, что видео от нас никуда не уйдёт, отказавшись, впрочем, и от его уничтожения. Разумеется, под очень благовидным предлогом. Самой встрече, равно как и её результатам, присвоить в клане гриф максимальной секретности — даже вашим заместителям, особенно тем, кто непосредственно не был привлечён к проведённой операции, желательно или ничего не знать, или знать лишь необходимый минимум. В качестве компенсации клан Ойхо поспособствует нашему незначительному — особо подчеркну — незначительному вхождению на рынок милитари. Исключительно для обкатки и набора опыта клановыми бойцами. Подчеркнув, что других целей у клана нет, хороших бойцов нам самим не хватает.
— Вы говорите "нам", подразумевая вас?
— Я говорю "нам", подразумевая, что я говорю от имени матриарха Камэни — вы же сами об этом попросили.
— А вы интересный человек, Рур. Не догадываетесь, почему я попросила вас провести переговоры самому, от моего имени?
— Мысли матриарха неисповедимы, но вы правы, догадываюсь. Скорее всего, у вас хорошая память и вы вспомнили эпизод нашего знакомства.
— Верно... Особо меня изумил, помнится, поступок с занятием моего кресла.
— Другого варианта тогда не было, госпожа. Лерой в той ситуации или прогибались бы под Камэни, забыв о собственной гордости и только зарождающихся планах по развитию клана, или изначально налаживали диалог на равных. Поверьте, госпожа, я крайне не люблю насилия и, если есть возможность, тщательно его избегаю.
— Ваша выходка стояла на грани наглости и оскорбления.
— Но до оскорбления, согласитесь, всё же не дотягивала. Для того, чтобы вы посчитали мою выходку оскорблением, я официально должен был признать, что занимаю в иерархии значительно более низкую ступень, чем вы. Без точного знания этой информации выдавать мой поступок за оскорбление вы не имели права. Я прав?
— В общем, именно так всё и было. Сказать по правде, я рассчитывала, что с Ойхо вы проделаете примерно то же самое. Пусть и не совсем так, но мои ожидания оправдались — результаты нашего знакомства оказались не случайны. Вы, Рур, опасный, я бы даже сказала — смертельно опасный противник. Умный, осторожный, безжалостный, хладнокровный. На ваших руках кровь десятков, если не сотен людей...
— Не надо меня демонизировать, госпожа — я такой же человек, как и вы. Со своими достоинствами и недостатками. Принимайте меня таким, каков я есть, и если вы не прячете за спиной кинжала, который намереваетесь воткнуть мне в спину, то мы останемся хорошими знакомыми. Возможно, даже друзьями... — Андрей сделал небольшую паузу, показывая, что не хотел бы видеть свою собеседницу в числе своих противников.
Женщина оценила протянутую руку дружбы, ответив:
— И я рада, что в своё время не оказалась в стане ваших врагов. Вот только как вы с таким характером уживаетесь со своей семьёй?
— Прекрасно уживаюсь. И дело вовсе не в моём характере — просто я никогда не смешиваю дом и работу.
— Работу? Вы разве считаете работой убийства? — видно, составленный аналитиками Камэни психологический портрет Андрея оказался явно неполон, и женщина решила его заполнить. Иначе как можно было расценить явную провокацию в вопросе матриарха?
Андрей отлично понял подоплёку вопроса, поэтому, на мгновение задумавшись, ответил:
— Как ни странно это будет звучать, но в определённой ситуации так оно и есть. Я сейчас говорю не об убийствах как работе — это занятие палача. Я говорю о профессии воина и ситуации, когда воин попадает на войну. На моей родине с древних времён война являлась не только профессией, но и работой для многих мужчин — они не просто воевали, они жили войной. Римляне, викинги, монголо-татары, японские самураи... Поверьте, в отличие от меня мои далёкие предки не замешкались бы, добивая врага, даже если этот враг — женщина или ребёнок. Быть воином — значит убивать. Убийство для воина — не самоцель, а всего лишь одна из неотъемлемых граней его работы. И это не мешает воину иметь семью и детей, любить и оберегать их. Тому, кто не воевал, сложно понять психологию воина, но поверье — в моих словах нет ни капли противоречия. Да, я воевал, и мне приходилось убивать, но я люблю свою семью, своих детей и готов покарать любого, кто попытается их обидеть.
