Максим насупился. Он не знал, как поступит Мышка: побежит его искать или бросит на произвол судьбы? Сумка-то ей нужна, но, может, запрещены контакты с местными силовыми структурами? Верно лейтенант говорит: кто зя язык тянул? Подумал бы, да и промолчал... Язык — враг наш, воистину...
Однако, прошло еще четверть часа, — никто за Чумой не являлся, и лейтенант, под натиском своего "знатного" практиканта, вынужден был вытащить ветхий пожелтевший листок бумаги из ящика старого письменного стола, — и начать составлять протокол. Только делать он это не торопился, и подчинённым не доверил: привык все сам...Некоторая заминка возникла, когда лейтенант у Чумы о дате рождения спросил: тот число и месяц моментально пропалил, — и задумался. На краткий миг у Кошкина впрямь возникло сомнение в адекватности задержанного: речи умные "толкает", а про год рождения — молчит... Чума пошевелил для чего-то губами, глазами поводил по сторонам, словно что-то просчитывая, — лишь потом ответил: 1970. И вздохнул с легким присвистом. Всё-таки не без странностей парнишка...
— Служил? — вопрошал грустно Кошкин. — Где, когда, в каком роду войск?
— В мотострелковых частях, в разных местах дислокации, — ответил Чума и замялся. Что же ответить? Компьютеров-то нет, не пробьют, что ни скажи. Во всяком случае, сразу не пробьют... А если задержат надолго, что же ему, придётся несколько недель вместе с "четырнадцать-суточными" полы драить? Может, закосить по-настоящему?... Чума закатил глаза под потолок, обратив только сейчас внимание на потолок в потёках, обвисающие обои на стенах и унылую одинокую лампочку вместо плафона. — В каких же частях я служил?... номера сейчас вспомнить постараюсь... Знаете, я столько частей поменял на своем веку, гражданин начальник, — закачаетесь!
Кошкин недоверчиво всмотрелся в парня: на сумасшедшего не похож нисколько, но, бог их знает, этих чокнутых, может, они вот такие и есть, как этот чудак?... Если парень будет "косить" под идиота, придётся скорую вызвать, а вовсе не наряд из РОВД. И то ладно, — хлопот меньше...
Внезапно в помещение, — без стука, — ворвалась энергичная длинноволосая девица в сером платье, с крупноватой сумкой через плечо. Все милиционеры немедля уставились на ноги вошедшей: начало июня, а у неё — ноги черные, словно только что с советской базы на Кубе вернулась...Про таких говорят: "техник восьмой категории", то есть манекенщица дома быта... Но стучаться-то в опорный пункт все-таки надо!
Мышка обвела быстрым взглядом присутствующих, обрадовалась, что Макс пока, во всяком случае, здесь, — и обратилась именно к лейтенанту, безошибочно распознав, кто тут старший:
— Здравствуйте! — девица вела себя несколько даже агрессивно: обычно просители униженно просят, а эта... — Максим, миленький, вот ты где! Товарищ лейтенант, что же моего "мальчика" забрали? А при нём моя сумка, — моя, заметьте! Если бы мне люди добрые не подсказали, куда Максимку повели, пришлось бы мне самой в милицию обращаться, по поводу кражи сумки с неимоверно ценными вещами! Надеюсь, сумку мою не досматривали? Все вещи на месте, или мне проверить? Если хоть что-нибудь пропало, — я немедленно обращусь к вашему вышестоящему начальству! Да знаете ли Вы, кто мой папочка? Наверняка, Максим вам сказал, что он — не один на вокзале! Кто посмел его задержать без реальных оснований? Ты, что ли, рыжий? — Она вперила острые серо-голубые глазищи на Сырцова, тот даже испугался такого неожиданного натиска. — Мне на вокзале люди сказали, что именно рыжий поволок моего "мальчика" в кутузку местную...
— Это вам цыганка многодетная подсказала? — ехидно спросил Сырцов.
— И не только она! Несколько человек наблюдали за развернувшимся спектаклем... Сказали, парень едва успел мою поклажу подхватить... Что за безалаберность?! Максим автоматами Калашникова не торгует, чтобы его задерживать! Почему он должен днем паспорт носить при себе, если он — честный гражданин, не привлекался... Вам лишь бы на слабых наезжать! А нужно — работать, выискивать тех, кто преступления реальные готовит! Вас здесь государство посадило, чтобы граждан охранять, а не мальчишек после армии задерживать... И нечего ухмыляться! Когда будешь лейтенантом, тогда и будешь иронизировать! А теперь, товарищи старшина и курсант, вышли отсюда оба! Мне нужно с вашим начальником побеседовать! Я что, непонятно выражаюсь? Немедленно подняли свои... со стульев и вышли в предбанник!
— Больная, что ли? — спросил Сырцов, оставаясь на своём месте. Скобеев сидел молча, недоумённо поглядывая на начальство, не зная, как реагировать.
— Товарищ лейтенант! Пожалуйста, попросите своих служащих удалиться на пару минут, — шипящим тоном велела Мышка так, словно она — генерал.
Кошкин от такого поведения скромной с виду девушки чуть дар речи не потерял: замер, рот приоткрыв. Глаза Кошкина стали похожи на чайные блюдца. Впрочем, в не меньшем удивлении пребывали и Скобеев, и Сырцов. Даже Чума, знакомый с Мышкой с самой полночи, и тот не мог в себя прийти от неожиданности: оказывается, не всё он узнал о своей загадочной попутчице! Чему-то ее все-таки научили те, кто послал девушку в Москву... Уверенности в себе ей не занимать!
— Товарищ лейтенант! Я жду! — произнесла Мышка безапелляционным тоном. — Нам с вами лучше побеседовать без свидетелей! — И она ослепительно улыбнулась Кошкину, покручивая пальцами свои жемчужные бусы, стараясь поймать взгляд лейтенанта. Когда ей это удалось, Мышка пристально уставилась на Петра, как очаровательный удав на бедного кролика.
Чума решил, что Мышка с ума сошла: кто так себя ведет с сотрудниками органов? Сейчас менты её саму за чокнутую примут, и ничем она ему не поможет... Однако, к полному удивлению Чумы и всех присутствующих, лейтенант судорожно глотнул, закашлялся и произнес, запинаясь:
— Ну-ка, вышли все вон отсюда! В коридорчике постойте! И задержанного с собой прихватите... Мы с девушкой побеседуем...
Чем руководствовался лейтенант в принятии решения? Один Скобеев понимал: либо начальник хочет что-то от неё взять, либо девица — непростая: чья-то дочь, или подруга высокопоставленного лица, или... Словом, Кошкин понапрасну не станет время тратить на бесполезные разговоры... А Сырцов, не понимая мотивов начальника, снова попытался выступить:
— Товарищ лейтенант! Да она, может быть, сумасшедшая? Возьмёт и бросится на вас с кулаками?!... Никакого уважения к милиции...
— Выйди отсюда, внебрачный сын господа бога! И не вставляй ума начальству! — Мышка ехидно усмехнулась. — Товарищ лейтенант, и долго вам с таким практикантом мучиться? Ему бы ноотропил попить, для просветления...
— Это еще что такое? — возмутился Сырцов. — Она меня оскорбляет, товарищ лейтенант! Арестуйте её для выяснения!
— Ноотропил — препарат для повышения умственной активности и лучшей социальной адаптации в коллективе, — вполне ваш случай, курсант, — Мышка на Сырцова не смотрела. — Так я жду, товарищ лейтенант!...
— Быстро вышли все! — рявкнул Кошкин. Чувствовал нутром: хлопот с этой девицей не оберёшься! А тут еще Сырцов-дуралей: непременно отцу вечером расскажет, что его персону тут оскорбляли сторонние люди, а лейтенант позволял оскорблять своего практиканта... Вот как с утра день не заладился, так оно и пошло всё наперекосяк...
Когда за вышедшими захлопнулась дверь, Мышка вскочила и одним движением заклеила замочную скважину с внутренней стороны двери, использовав для этой цели жвачку, извлечённую изо рта. Лейтенант с восторгом наблюдал за её действиями: странная посетительница мигом проникла в тайные замыслы Скобеева и Сырцова, которые, в противном случае, непременно бы приложились оком к крошечному отверстию в замочной скважине.
Оставшись наконец в кабинете с Кошкиным наедине, Мышка не стала тянуть быка за рога, сразу приступив к делу:
— Товарищ лейтенант! Вот, взгляните, мое удостоверение аспирантки МГИМО... Думаю, вы понимаете: случайные люди в этом ВУЗе не учатся... — Кошкин перегнулся через стол, внимательно изучил документ, сверив лицо на фотографии с разъярённым личиком Мышки. Однако, в руки лейтенанту девушка "корочку" так и не дала, еще и пальцем погрозила: не балуй, типа... — Допустим, из моей сумки пропали некоторые ценности. Уверяю вас: в моей поклаже — немало ценных импортных вещей! Сумку мою ваши мальчики захватили по беззаконию, безосновательно потребовав среди бела дня документы у юноши, преспокойно дремавшего на скамейке в ожидании своей девушки... Как вы думаете: все ли ценности на месте? Опись не составлена?
Допустим, сейчас я иду к вашему непосредственному начальнику и пишу "телегу" на работу вашего опорного пункта. Вы полагаете, мое заявление спустят в мусорный ящик? Но, уверяю вас, я напишу два экземпляра заявления и одно сразу отправлю по почте ценным письмом, но уже начальнику вашего начальства... Думаю, там будут рады наехать на подчинённых, как полагаете? И тогда повышения вам придётся ждать долго-долго...
Кошкин смотрел на Мышку грустно: и откуда только взялась такая умная? С виду, — нормальная девушка, скромная, симпатичная даже, — и такая пакостная! Вот не было печали: раз проспал, — и подчинённые занялись самодеятельностью... Вдруг у этой нахалки имеются высокопоставленные покровители? Иначе она бы себя не вела так уверенно...
— И что вы предлагаете? — спросил лейтенант бесцветным голосом. — Вы хотите, чтобы я просто отпустил вашего "мальчика" и уничтожил протокол, верно?
— Совершенно верно, товарищ лейтенант! — обрадовалась Мышка. — Видите, как вы хорошо меня понимаете! Без вашего курсанта мы сразу нашли общий язык! Итак, вы рвёте ту бумагу, что успели написать, я не иду к вашему начальству с жалобой на превышение служебных полномочий вашими ретивыми подчинёнными, — и расходимся тихо и мирно, довольные друг другом. Идёт?
— Если бы всё было так просто! — Кошкин понурил голову. — Вы думаете, этот курсант — он оказался здесь и вообще в следственной школе — без "мохнатой руки"? Да если я поступлю так, как вы меня... просите, — мне завтра же придётся отвечать перед начальством. Как я понимаю, паспорта вашего молодого человека при вас нет? Но личность его вы удостоверить можете, и ваш паспорт — при вас? — Мышка кивнула. — Однако, имело место оскорбление сотрудника при исполнении, — во всяком случае, именно так ситуацию понимает Сырцов. А папа Сырцова — немалый человек в служебной иерархии. И что же мне теперь делать?... Нашла коса на камень...
— Товарищ лейтенант! — Мышка заулыбалась совершенно обольстительно, сменив интонацию на противоположную. — Я вижу: вы — человек с понятиями, и рады бы пойти мне навстречу. И сама эта история совсем не нраву как вам самому, так и вашему сержанту. Что же получается: некий курсант-недоучка правит бал в вашем опорном пункте? Его "обидели"... Но о каком оскорблении сотрудника при "исполнении" может идти речь, если юноша не является сотрудником органов? Он же только учится! Его дело — ходить, куда велят, выполнять ваши поручения, — и помалкивать, получая первичные навыки в работе милиционера. Верно я говорю?
А он выступает, словно местный божок... Так не годится: вы, опытный профессионал, должны на цырлах ходить перед этаким ничтожеством, лишь потому, что он — сын своего папаши! И это — будущее нашей милиции, где всё будет решаться по звонку свыше и по знакомству! До чего же мы доведём страну с этим "телефонным правом"?
Вот я более чем уверена: вы — честный человек, сами поступили учиться, своими мозгами сдавали экзаменами, — и вам непросто приходится карабкаться в жизни, потому что нет у вас волосаторукого папаши! И работаете вы на износ, я уверена по вашему уставшему лицу. И левая почка у вас барахлит после малейшего напряжения: вон, под левым глазом отёк образовался...
И в отпуске вы давно не были, потому что вечно денег не хватает, чтобы вдвоём с женой поехать отдохнуть, — да не в деревню к родителям, а на воды целебные или к благословенному Чёрному морю! Я уже не говорю о том, чтобы отправиться в круиз на лайнере: разве простой человек у нас может себе позволить заграничный отдых, как в "Бриллиантовой руке" показывают? Помните, про Семёна Семёновича...
Нет! Только бонзы от партии или от производства, разграбившие народное достояние! А теперь из них многие торопятся откреститься от вскормившей их партии, словно это она, голубушка, виновата в их персональном прохиндействе и хапужничестве... А теперь, как разрешили легализовывать наворованное, так эти же начальнички открывают кооперативы, или организовывают непонятные ИП на имена своих жен, матерей или бабушек... И тупым сынкам своим подыскивают тепленькие местечки... И нередко даже сбрасывают с насиженных мест простых, не "блатных" подчинённых, таких, как вы, потому что вас защитить некому...
И вот сейчас вы рискуете попасть под наковальню с двух сторон: либо вы пойдёте против детской обиды вашего практиканта, — и на вас наедет папаша этого дурачка; либо вы вступаете в конфликт со мной, — и на вас наедет ваше руководство... Мне бы совсем не хотелось, товарищ лейтенант, чтобы у вас из-за меня неприятности были: уверяю, ничего более нет для меня ненавистного, чем людям пакостить! Жалобы, кляузы — это такая мерзость, фу! Разок мне пришлось обратиться в наши доблестные органы, когда еще возможности не те были, — насмотрелась и наслушалась вдосталь....
Но здесь и сейчас, поверьте, я — в силе немалой! В моих силах сделать так, что вы вовсе лишитесь вашего насиженного местечка...
Но я этого не сделаю, ни за что! Поверьте, это так! И в моих возможностях сделать так, чтобы ваш курсантик с легкостью вылетел из этой самой следственной школы, — не верите? Его папаша, уверена, не министр и не генерал, а так, мелкая сошка... Ничем, кроме мелких "наездов", он не сможет помешать вашей карьере...
Так помогите же мне, товарищ лейтенант! Мне срочно нужно своими делами заняться, а я тут в вашем опорном пункте драгоценное время теряю... Давайте мы с вами просто разорвём этот желтый протокол и порвём на сто шестьдесят четыре части... А объяснение в вашим Сырцовым я беру на себя! Идёт? И он ни слова не скажет своему удачливому папаше, клянусь папой!
— С чего вы взяли, что у меня левая почка барахлит? — пробормотал Кошкин, вспоминая, как одна из задержанных недавно вокзальных "гадалок" сказала ему то же самое. Значит, верно сказала... Девка-то на цыганку не похожа...
— Вы про Джуну Давиташвили слышали? — Мышка пронзительно уставилась на лейтенанта. — Она — экстрасенс, и я — тоже... Захочу: пойдёте на повышение, захочу — и ваша почка мигом "заиграет", в больнице окажетесь... попробуем?
Кошкин смотрел на визитёршу с недоумением и некоторым испугом: может, правда ненормальная? Но у психов подобная уверенность в себе редко встречается... может, прав был Сырцов?
И тут Мышка прибегла к последнему аргументу: отвернулась в сторону, распахнула свой увесистый ридикюль, покопалась в нём, а когда повернулась к Кошкину, лейтенант в её руках увидел значительную, по его понятиям, сумму денег. Превосходившую все его ожидания, — за такой незначительный поступок, каковым Кошкин полагал нарушения, приписываемые этому Максиму. И мысль нехорошая закралась в голову: может, тут что посерьёзнее? Или эта королевна просто не знает счета деньгам? Живут же люди...
