Зверь лютый Книга 39 Валькирия

— Там! Я вижу! Тёмное. И там (она ткнула пальцем в соседнюю точку южного горизонта).

Она удивлённо посмотрела на меня сверху:

— А между — пусто.

Коллеги, я понимаю круг ваших ассоциаций к фразе "а между — пусто", но мне было не до того. Понятно, что в конце всех нас накроет. Именно этим. Но сам процесс... может быть занимателен.

В голове копошилась какая-то мысль. Копошилась-копошилась и выкопошилась:

— А ты чего? В темноте видишь?

Я держал Марийку на руках и она, рассматривая меня сверху, удивлённо спросила:

— А ты чего? Не видишь?

Мысль о том, что твои собственные таланты не являются общераспространёнными — кажется странным. Это ж так нормально видеть в темноте, обладать абсолютным слухом, чертить без линейки, стрелять на звук...

Есть у меня здешний знакомец — бывший запойный гридень Ивашко. Ноктоскопун. Или — ноктоскопец? Как правильно — мы так и не выяснили. Но память о таланте осталась.

Как-то он нынче? Отправился в Саксонию с Герцогиней. Там, в Саксонии, много тёмных мест. Замки феодальные, души человеческие... ноктоскопирует, поди.

Восторг от разнообразия человеческих талантов пришлось временно отставить.

— Ткни пальцем в между. Понял. Левый борт! Суши вёсла!

Ураган слабел, а орать я могу с детства. Гребцы вздрогнули и выдернули вёсла из воды. Нас развернуло. Теперь уже и я различал два тёмных пятна потемнее и тёмное пятно чуть светлее между ними. В последний момент успел приказать поднять вёсла и правому борту.

Нас приподняло и... да коллеги, вы правы: и опустило. Но не вниз, а вперёд. Очередная, особо грозная волна уже нависала чёрно-белым гребнем над дубовой головой "козла залива", но её подошва приподняла нас и заелдырила... я бы даже сказал — зашпындорила, хотя правильнее — запиндюрила... куда-то в просветление. Нет, не моё, а горизонта.

Скрип, треск, удар. Драккар попал во что-то твёрдое. Твёрже морской волны, но не гранит. Все полетели вперёд. Который у нас сейчас зад. В полёте я успел вывернуться и упасть на спину.

Факеншит! Эти скамейки...

Тут мне на грудь приземлилась Марийка.

Факеншит два раза.

Это-то ничего — ребёнок же. Но едва она откатилась в сторону, как раздался новый треск. Следующая волна приподняла кораблик, протащила чуть вперёд, а мне на грудь упала дубовая голова змея.

— Ы-ых, — сказал я. Ибо более сказать было нечего.

Много я чего понаделал в этих двух жизнях, но ни драться с драконами, ни обниматься с ними прежде не приходилось. Даже с деревянными. Следует ли объятия с драконом считать зоофилией? А с его деревянным изваянием — дендроманией?

Лежу я с ним нос к носу, разглядываю зубки трёхдюймовые... Талант! Какой талант резчика! Какое внимание к натуре! На левом клыке даже кариес выгравирован.

— Вуйк! Вуйк! Ты живой?

— Отстань, ребёнок, я в печали.

Однако, надо вставать. Интересно, какой сегодня день? Судя по силе нежелания переходить в вертикальное положение — понедельник.

Мне стало страшно ещё в начале, едва небо потемнело. Я старательно скрывал страх, ерничал и излучал оптимизм. Теперь мне стало ещё и больно. Везде. И это снова придётся скрывать.

Всё-таки, коллеги, повторюсь: панцирь надо носить не снимая. Не от ножа, так от скамейки.

Охая и ахая шёпотом — полной грудью не вдохнуть — я выдал ряд команд. Как оказалось — относительно разумных. Чисто случайно: несколько последующих волн были небольшого размера. Мы успели срезать остатки снастей и привязать их к заднице дракона и её окрестностям.

Ой, к ахтерштевню.

И, по колено в воде, чувствуя, как откатывающаяся волна вырывает песок из-под ног и пытается утащить в море, смогли продёрнуть кораблик ещё на десяток метров.

Ну и куда это мы попали? Спопадировали... Тьфу-тьфу-тьфу... не дай бог.

Какие-то песчаные холмы, мы в ложбинке между ними, всё мокрое.

Похоже на клипер "Ястреб" у Станюковича в Дуэ. Только нам уголь не нужен, а винта с самого начала не было. А так сходно: ветер, берег, ложбина.

Вытащили из корабля всякое барахло. Главное — ту здоровущую палатку. Понятно, что поставить её на таком ветру не получится. Но чуть дальше и выше нашли узкую лощинку, накрыли пологом, прикопали края, подняли центральные стойки и, отрыв посредине яму, запалили костёр. Сухого — ничего. Но зиппы мои... работают. А дальше, отплёвываясь и плача от дыма, можно запалить мелкие щепки от недавнего "хряка волн".

Ой, от "вепря", конечно.

Народ отогревается, начинает шутить и веселиться. Возле-смертная эйфория. "Вот пуля пролетела и ага!". Смешно.

Недолго — выдохлись.

Факеншит! А этот...! А ему хоть бы что! Всю бурю проспал в кожаном мешке. Сухой, блин!

Я про Казика. У нас три человека погибли, десяток с травмами, корабль сломался, вляпались неизвестно куда, а ему хоть бы хны! Интересно: для чего ж его судьба так бережёт? Чтобы я его лично прирезал? Ну почему так не справедливо! Шипуля — нормальный, добрый, честный парень. Погиб. А это... средоточие мерзостей — живое.

Буря постепенно слабела, волны ещё доставали до драккара, но уже не пытались утащить его обратно в море.

Пришёл, чуть не плача, завхоз:

— Хлеб. Вымок. Весь.

— Пить солёную воду нельзя. А вот хлеб... Поджарь на костре, будут солёные сухарики. А бочонки с водой где?

— У-уплыли.

Мда... Закономерно: "положительная плавучесть".

— Собери дождевую воду. Видишь, как полог палатки провис. Каждому по котелку. Пусть пьют и писают.

Морской водицы наглотались все. Теперь бы промыть почки. Солёность Балтики невелика, близка к человеческой, а уж здесь, в заливе, возле устья реки... Авось не помрём.

Мда. "Авось" — последнее слово, которое я слышал от нашего кормщика. Ныне покойного. Как бы не повторить.

В углу, в густом едучем дыму от сырых дров, тихо ругались пулемётчики:

— Куда ты стакан дел? Всё есть, а стакана нет. Если потеряли — Воевода шкуру спустит.

"Стакан" — это не то, про что вы подумали — стальной запирающийся цилиндр. В нём хранят прокладки.

Снова — нет. Коллеги, ну что вы всё про одно? Пневмопулемётам тоже нужны прокладки. Кожаные.

— Всем отдыхать. Утро вечера мудренее.

* * *

"Нас тупило утро".

Сильно тупило. Что, после такой ночки, естественно.

* * *

Утро после бури должно быть ясным и солнечным. Не у нас.

Ветер продолжал нести клочья туч, из которых периодически срывался дождик. К вчерашним травмам добавились насморк и кашель. Отчего розовый посапывающий Казик вызывал всё большее раздражение.

Пара бойцов, посланная на рекогносцировку, вернулась с неприятным известием: впереди вода. Что там дальше — не видать.

Медбрат, который Казика "поддерживает в надлежащим состоянии", виновато сообщил:

— Три всего осталось. Дозы. Успокоительного. Вторая упаковка... всё в море... сегодня вечером и завтра утро-вечер. И всё.

"И всё". Продолжительность жизни Великого Князя Краковского Казимира II Справедливого ограничивается завтрашним днём. После чего придётся от успокоительного перейти к упокоительному.

"Но для чего тащить во мрак

Нам эту жертву смерти?

Покойник был такой дурак,

Что засмеют нас черти!".

А уж тащить подобное на Русь — и вовсе ни к чему.

Постепенно небо поднималось, дела исполнялись. Что дальше? У нас троих надо на носилках нести. Носилки сделать — не забота. Кораблик восстановлению не подлежит — палок много. А вот куда идти — непонятно.

За полосой дюн начинается болото. Не мангровые заросли как в тропиках, но тоже... гадко. Песок, вода, тростник. На высоких местах пятна мхов, кое-где кустарник.

Болота в дельте Вислы имеет имеют имя собственное — Жулавы. Не путать с Жулянами под Киевом. Позже здесь построят 17 тыс. км. каналов, дамбы, отожмут у моря кусок дна. Пока похоже на днепровские или донские плавни, но в более мерзком климате.

Лезть в эти болота... над которыми комарьё стеной... не зная точного курса...

Глава 793

Столб дыма от сырых дров из драккаровских скамеек был виден издалека: ближе к полудню в море появилась небольшая лодочка. На наши помахивания чем ни попадя, лодочники рискнули подойти к берегу.

Именно "рискнули". Я уже объяснял, что встреча с незнакомцем в родо-племенном обществе вызывает напряжение: или ты его, или он тебя. Убьёт, ограбит, похолопит... На побережье идёт непрерывная война любых местных против любых пришлых. Что и выражается в "береговом праве".

Направляя корабль к незнакомым берегам мореплаватель отнюдь не уверен в дружелюбном приёме. Даже и к знакомым — могли ж передумать.

Лодочники, подойдя к берегу, увидели толпу народа с немалым количеством воинов. Такие могут запросто зарезать, чтобы отобрать лодку. С другой стороны, и мы вовсе не были уверены, что эти оборванные мужички не являются членами какого-то берегового братства или слугами местного сеньора, надумавшего срубить бабла по-быстрому.

По счастью, лодочники были из Гданьска и знали новость от Сигурда:

— Встречайте! Воеводу Всеволжского!

Они не стали вылуплять глаза:

— Эт что за невидаль?! — а, после недолгих переговоров и обещания наград или наказаний — судя по поведению, отправились в город за подмогой.

До Гданьска по прямой вёрст семь. По воде — десять, туда-обратно — двадцать. Четыре часа. Плюс неизбежный бардак — восемь. Обедать будем здесь.

Лучники уток настреляли. Старые почему-то попадаются. Жилистые и рыбой пахнут. Варим. Как раз к приходу спасателей сготовятся, будет чем угостить.

Я ошибся, считая, что наш драккар нынче годен только на дрова. Приплывший мастер из норвежцев Сигурда, походил вокруг, поцокал языком.

Парус — самое дорогое на драккаре — мы потеряли. Но есть киль. Норманны стараются делают киль из одного ствола. Какой дуб вырос, такой длины и будет корабль. Уцелевшие части обшивки можно поставить на другого "оленя заливов", я про такое — уже... Только дырки пробками забить — шаг шпангоутов у разных кораблей не совпадает, заклёпки придётся в новые отверстия вставлять.

Подтянулись несколько местных лодок, и мы отправились в город.

Хорошо, что местные везут: пройти несколько вёрст от моря до Градовой Горы Гданьска без лоцманов невозможно. Заросшие камышом острова и протоки Мёртвой Вислы, мели, повороты, тупики...

На самом взморье, вблизи того места, где через семь с половиной веков раздадутся первые выстрелы Второй Мировой войны, несколько домиков. Рыбацкая деревушка, жители подрабатывают лоцманами по камышово-болотному краю.

Для средневековья такое безобразие хорошо: естественные препятствия против непрерывно ожидаемых (и случающихся) вторжений разных шаек. А мирные торговцы? — Пусть терпят, немного их.

С приходом "шилохвостов" на Балтику и это надо менять. Сюда, на оконечность берега возле Мёртвой Вислы, надо посадить крепостицу. И назвать Вестерплятте. С маяком для моряков и сигнальной вышкой для связи с Гданьском. На основном фарватере установить всплывающие "акульи зубы". Но прежде пройтись землечерпалками: здесь не мои речные каналы, где расшивам-плоскодонкам глубин не надо. Сигурд прав: надо копать. Глубоко и быстро.

Затемно добрались до города. Встреча по высшему разряду: факела, колокола, стяги. Сама Самборина со свитой, в украшениях, со сводными братьями и вельможами.

Шубу соболью одела. Ту самую. На который мы с ней в последнюю ночь во Всеволжске кувыркались. Когда я её задницей стол сломал. А потом пришёл Курт и долго смотрел ей в глаза в ходе процесса.

Дразнится княгиня: шубка — намёк. При полном понимании, что я нынче с ней играться не буду: слишком много глаз вокруг. Подставлять Сигурда не хочу, а без звона не обойдётся. Она понимает и, уверенная в своей безнаказанности, дразнится. Типа: вот, я предложилась. А ты, мил дружок Ванечка, не схотел, не осилил, не обогрел женщинку одинокую... Ишь, ухмыляется красавица.

Тут вперёд вылез Курт. И в её улыбке осталась только настороженная вежливость. Всякие намёки и экивоки отпали.

Моя эскадра на месте, Дик во главе почётного наряда, оркестр военно-морской марш сыграл. Мда... а из ребят-музыкантов, которых я в Полоцке с собой забрал, которые со мной Польшу прошли, прошлой ночью один умер. Множественные переломы, потеря крови, переохлаждение. Четвёртая потеря за два дня плавания.

Большой княжеский пир, как намеревалась Самборина, пришлось быстренько свернуть. Но необходимое я сделал: показал местным живых Казика и Болека. У первого текут слюни, у второго — сопли. Оба живы, что подтверждает легитимность княгини-регента Елены.

Чуток напряг Кадлубека. Зря, что ли, за собой таскаю?

— Винцент, у тебя есть добрые друзья в Польше, Германии, Италии?

— Конечно, синьоре. Кто именно вас интересует?

— Все, обладающие доступом к светским и церковным лидерам. Напиши им письмецо. Кратенько, оптимистично. Что у тебя всё хорошо, что я отношусь к тебе с вниманием, миролюбив и доброжелателен ко всем ветвям веры христианской, и ты надеешься вскоре узнать много нового. Что Великий Князь Польский и наследник его — живы и направляются в Святую Землю через Русь. Опиши наше чудесное спасение в ужасную бурю. Одним лишь попущением божьим. Про процветание Гданьска под властью нового князя Сигурда. Напиши. И принеси мне посмотреть.

Пиар-ход. Один из многих. Малозначимый, труднооцениваемый, но полезный. Поддержка легитимности Елены в Польше и Сигурда в Гданьске.

Типа: у нас всё хорошо, католиков не режем, мятежников не имеем — не испытывайте иллюзий об уместности вашей враждебности.

Для него — возможность проявить свою полезность:

— Ежели меня "можно стричь и доить", то не будет же "Зверь Лютый" меня в море выкидывать?

Перед выходом почитаю. Латынь, факеншит... Справлюсь. Самборина отправит по адресам. А сами адресаты... станут темой для моего Точильщика.

"С людьми надо жить". И знать. Поименно.

Местного радиста по имени Липок — наградить. За проявленную сообразительность и ответственность.

Не его одного: оборона местного "Русского двора" показала собственных героев.

Обсудить пожелания местного фактора. И сами по себе, и в связи с грядущим выходом на Балтику по Двине.

Тема не очевидна: три точки — Руян, Гданьск, Кауп — необходимо согласовать по номенклатуре и объёмам товаро-потоков. Минимизировать период оборачиваемости и сократить накладные расходы. Учесть скорую замену "Новгородского" пути — "Полоцким" и вытекающие из этого через год-три следствия.

Впрямую фактории не конкурируют. А вот их контрагенты... Координация пойдёт через меня, через центр. Дальняя связь позволяет. С общей, а не с локальной оптимизацией.

Местный поп порадовал: не орёт тупо, с людьми разговаривает. Со здешним ксендзом — взаимно уважительно. Ксёндз этот с момента прихода сюда Сигурда уже четвёртый. Предыдущие были... неуважительны.

Дик, "шилохвосты"... взахлёб. Мне всё про них интересно. Вплоть до ржаных сухарей и парусиновых тапочек. А морякам интересно рассказывать: первые на Балтике. Другие воды, погоды, берега...