Все в сад!

— А почему мы идём, идём, а людей не видно? — обернувшись, поинтересовалась девушка у Элдуисара. Через голову Вити, с которым она решила не общаться до того, как его статус не прояснится.

— А зачем тебе, мил-девица, люди? — опередил Нар уже было начавшего открывать рот эльфа, — прЫнца на белом коне ждёшь, али просто хоть перед кем-то красоту свою неземную явить желаешь? — гном язвительно улыбнулся и добавил, очевидно, решив совсем 'добить' девушку: — Я тебя огорчу, наверное, но здесь народ любит бабёнок немного не таких, как ты. Главный...— Нар замялся, очевидно, припоминая мудрёное слово, — критерий... Да. Главный критерий — размеры. Вот здесь и вот здесь: — гном показал на себе те места, которые у женщин обычно называются 'первые девяносто' и 'вторые девяносто', хотя реально там бывают значительные отклонения в ту или иную сторону. Судя по изображённым Наром объёмам, у местных 'королев красоты' 'там' должно было быть как минимум по сто восемьдесят. — И повыше, чем ты, — вот тут жест гнома вошёл в противоречие с его словами. Женщина, высотой по кончики пальцев вытянутой вверх руки коротышки должна была быть ростом чуть ниже девушки с Земли.

Маша поморщила нос. Что-то сегодня коротышка встал не с той ноги. Или это он намекает, что кроме него тут ценителей на её красоту не найдётся? Сам-то постоянно смотрит на 'мил-девицу', как кот на сметану.

Демонстративно не замечая теперь уже и гнома, Маша снова обратилась к успевшему закрыть рот эльфу:

— А... Эльфийки... Они какие?

Гном снова раскрыл было рот — судя по выражению его лица, об эльфийках он был невысокого мнения, что и собирался довести до своих спутников. Но, взглянув на ушастого, передумал.

— Эльфийки... Эльфийки — прекрасны... — при этом он смотрел словно сквозь Машу. Девушка даже оглянулась на предмет, а не стоит ли у неё эта самая эльфийка за спиной?

Но нет — за спиной никого не наблюдалось, кроме пытающегося сдержать ухмылку гнома, и показавшегося из-за поросшего густым кустарником и невысокими деревцами холма Шарика. Очевидно, не дождавшись остальных, бежавший впереди пёс решил вернуться, и выяснить причины задержки.

Подойдя поближе, Белый Оборотень обвёл всех присутствующих недоумённым взглядом, и вопросительно тявкнул.

Элдуисар, сфокусировав взгляд на псе, приподнял левую бровь. Тот тявкнул ещё раз, но уже с другой интонацией. Эльф, обойдя Машу, словно неживой предмет, подошёл к Проводнику поближе, и, наклонившись, заглянул ему в глаза. Игра в гляделки продолжалась секунд десять, после чего длинноухий распрямился и, повернувшись к гному, громко заявил:

— Думаю, пора сделать привал. А то наши молодые друзья совсем как сонные мухи, — при этом он презрительно кивнул в сторону землян. — Мы с Наром сходим на охоту. Думаю, свежая дичь к обеду не помешает, а вы — обратился он уже к Маше и Вите, — пройдите чуть вперёд, найдите место для привала, и организуйте костёр. Хоть какая-та польза от вас будет.

Маше показалось, что взгляд гнома, которым тот одарил ушастого после этой речи, был несколько удивлённым. Однако Нар, на удивление, не то что не стал возмущаться, но даже не фыркнул презрительно, что им командует какой-то эльфишко. Наоборот, подбоченившись, он подтвердил указание Элдуисара.

— Пойдёшь с нами? — на этот раз вопрос эльфа был обращён уже к Шарику. Тот обрадовано завилял хвостом.

'Предатель! А я его ещё кормила!...' — обиделась на Оборотня Маша, и обернулась к Вите.

— Ну, некромант недоделанный, чего встал, как вкопанный? Пойдём искать место для привала.

Нельзя сказать, что Витю обрадовало столь 'вежливое' обращение, но он, ничего не говоря и даже не глядя на девушку, с безучастным видом зашагал вперёд по тропинке. Из всего сказанного он понял только одно: какое-то время можно будет расслабиться и не опасаться эльфийской стрелы в спину. Это радовало.

Маша постояла немного на месте, наблюдая, как эльф, гном и пёс бесшумно растворились в придорожных зарослях. Действительно бесшумно, между прочим. Причём даже бородатый коротышка, от которого девушка ожидала, что он будет шуметь, как продирающийся сквозь лес танк, казалось, стелился над травой, словно призрак.

Удивлённо икнув, Маша поспешила вслед за успевшим уже удалиться на приличное расстояние парнем.

Тот топал, не оборачиваясь. 'Обиделся', — подумала девушка. 'Ну и ладно!'. Витя не только не оборачивался, но и вообще не смотрел по сторонам. Выбор места для привала сейчас интересовал его меньше всего. Уйти бы подальше... Нелюдь в лице эльфа и гнома дольше догонять будет...

Маша же о задании ушастого красавчика не забывала. Шагая позади Вити, она постоянно оценивала окрестности на предмет выбора места для привала. Однако вокруг тянулся всё тот же густой лес, поросший ещё более густым кустарником. Если и можно где-то было расположиться, то только на узкой тропинке. 'Наверное, так и сделаем', решила она, когда через почти километр пройденного пути подходящего для привала места так и не обнаружилось.

Девушка уже собралась окликнуть Витю, чтобы он остановился, как тот вдруг резко затормозил сам, из за чего девушка чуть с разгону не въехала носом в его мешок. Не успела она возмутиться такой резкой остановкой, как впереди кто-то поинтересовался:

— И куда это мы так торопимся, мил-человек?

Голос был явно не Витин, разве что у того с пробуждением некромантских способностей что-то произошло с голосовыми связками. Маша, приподнявшись на цыпочки, осторожно выглянула через плечо парня.

Впереди, шагах в десяти, тропинку почти полностью перегородил своей тушей здоровенный бородатый детина классического разбойничьего вида, картинно опирающийся на увесистую дубинку, которой мог бы позавидовать сам Геракл.

— Ты хотела встретить людей? — не оборачиваясь, тихо спросил Витя. — Твои мечты сбылись. Довольна? — и после короткой паузы добавил: — Я его задержу, а ты беги назад, скажи нашим... Послышался скрежет вынимаемого из ножен меча.

Машу будто хватил столбняк. Нет, она понимала, что надо делать, как сказал Витя, но ноги словно приросли к земле. Происходящее казалось почти таким же невероятным, как тогда — в день, когда её выбросило с Земли в этот (или уже не этот, они вроде сменили в походе уже несколько миров?...) мир.

— Ой! Что это у тебя такое страшное? — растянул губы в насмешливой улыбке неожиданный встречный.

— А это он, наверное, хочет в зубах поковыряться. На что ещё эта зубочистка годится? — послышался хриплый голос за спиной.

Маша подскочила на месте. Но обернуться не смогла, так как была крепко схвачена сзади за руки. Зато Витя начал оборачиваться, — как показалось девушке — ме-е-едленно...

Наверное, действительно медленно. Потому что, пока он оборачивался, тот разбойник, что стоял впереди, успел в несколько прыжков приблизиться на расстояние удара, и огреть парня дубинкой по голове.

Витя беззвучно рухнул на дорогу, а вот Маша, наоборот, громко завизжала.

— Да это, никак, девка!... — удивился детина.

Руки державшего Машу разбойника моментально разжались, и сжались уже на других участках её тела. Из-за спины пахнуло перегаром, державший Машу бандит удовлетворённо прохрипел:

— Ух ты! Действительно, девка! Ну, развлечёмся!

Маша снова пронзительно взвизгнула. Детина ещё раз довольно ухмыльнулся, и почти без замаха отвесил ей оплеуху. Голова девушки мотнулась из стороны в сторону, словно у тряпичной куклы, и мир вокруг неё провалился во тьму...

Первым пришёл в сознание Витя. С одной стороны, это и не удивительно — ведь он это самое сознание первым и потерял, но с другой стороны — девушку ударили всего лишь рукой, а его — здоровенной дубиной. Так что такое 'раннее' пробуждение могло свидетельствовать либо о необычайной прочности черепной коробки парня (как говорится — лобная кость достаёт до затылка — для мозгов места не остаётся), либо о том, что ударили его 'ласково', дабы не повредить 'ценный продукт'.

Выяснить, какая версия верна, пока не представлялось возможным. Ибо пока единственным чувством, вернувшимся к Вите после отключки, был слух. Правда, вернуться-то он вернулся, но толку... В ушах звенело, шумело и что-то глухо бумкало. Сначала Витя даже подумал, что находится на каком-то заводе, вроде того, что был у Сарумана во 'Властелине колец'. Там ещё вроде людей скрещивали с орками, чтобы вывести каких-то суперсолдат, что-ли...

Скрещиваться с орками не хотелось. Надо было что-то делать. Для начала хотя бы раскрыть глаза.

Но глаза, по ощущениям, вроде были уже открыты, однако кроме ярких искорок, весело кружащихся в беспросветной тьме, в поле зрения ничего не появлялось.

Между тем шум в ушах как-то изменился. Витя напрягся, пытаясь понять в чём дело... Зашумело ещё сильнее. Нет, не так. Надо расслабиться... Вот! Голоса? Нет, непохоже... Да! Определённо, голоса! Причём знакомые.

Шум потихоньку начал стихать, а голоса становились всё чётче. Причём они были смутно знакомыми...

— И у этого в мешке ничего ценного. Тьфу... — Витя почувствовал лёгкий толчок в бок.

— Эй-эй! Поаккуратней! Испортишь товар, тебе Боров башку открутит! — а это уже другой голос... Стоп! — это тот, второй, что про зубочистку шутил... А первый, стало быть — тот самый громила с дубиной... Мешки проверяли... Ну так бандитам положено...

— Да обидно... — с досадой в голосе отозвался предполагаемый громила. Сидим тут уже столько... Скоро мхом порастём. И ни добычи нормальной, ни развлечений...

— Как это, развлечений нет? Вон оно лежит, готовое к употреблению... — голос стал глуше, словно говоривший отвернулся в сторону.

— Так это ж... Того... Боров говорил, товар не портить... — в голосе громилы послышалось сомнение.

— Дык кто ж портить-то собирается? Мы аккуратно употребим, следов не останется!

— Угу, не останется... А как она ещё того? Не того?...

— Пока не попробуешь — не узнаешь, — философски отозвался подельник громилы. — Ну-кась, помоги мне с неё плащик-то снять... Для начала...

Пока Витя слушал неспешную беседу бандитов, тьма перед его глазами светлела, яркие искры расплывались и бледнели, превращаясь во всё медленнее движущиеся цветные пятна. Наконец, пятна замерли, сложившись в какую-то мутную картину, которая, в свою очередь, начала приобретать резкость...

Зелёные кроны деревьев. Над ними — голубое небо. 'Это что, я лежу на спине?' — подумал Витя. 'Надо попытаться повернуть голову в сторону голосов'.

Получилось. 'Ага, вот и эти два урода. И Маша...'

Девушка всё ещё была без чувств. Чем бандиты и пользовались, раздевая её, словно безвольную куклу. Плащ уже сняли, теперь один из бандюков, тот что пониже, возился со змейкой джинсов. Невиданный ранее механизм привёл его в замешательство.

— Ну, и где ж тут пуговицы? — озадаченно почесал он в своём почти таком же рыжем, как у Нара, затылке.

— Да странная какая-то одёжа у них обох... — закивал лохматой башкой громила. Иноземная, наверно. Щас много придурков развелось, которые в иноземные шмотки рядятся... И штаны у них из каких-то старых тряпок сделаны, и обувка дрянная... Вон, смотри, разлазится уже...

— Да што мне их обувка... — раздражённо прошипел рыжий. — Нож дай!

— Ты чё, совсем свихнулся? Какой нож? Девка нам ещё пригодится!

— Вот прямо щас и пригодится, только штаны ей разрежу! Давай нож!

— Ага, щас! У тебя свой есть!

— Своим я мясо режу, а у ней, вон, штаны-то все в грязи да в пыли. Прокаливай потом ножик на огне, чтобы какую заразу не подхватить, и до ветру по сто раз на дню не шастать...

— Ага! Так ты хочешь, чтобы я шастал?! — вскипел бугай.

— Тебе полезно. Вон какое пузо наел... Спокойно! Спокойно! Не даёшь свой ножик — не надо. Принеси ковырялку... Этого вон... Героя...

— Громила обернулся в сторону Вити. Тот моментально закрыл глаза, но было уже поздно.

— Слышь, рыжий, а шибздик то уже очухался, — осклабился бородач. — Может его того... Ещё раз дубинкой приласкать?...

— Зачем? — отмахнулся рыжий. — Ручонки шаловливые у него связаны, а глазёнки... Пусть смотрит. Раньше этот сопляк, наверное, такое только во сне видел. — С этими словами рыжий потискал Машу за груди. Девушка, наверное уже начала приходить в себя, потому что чуть слышно застонала. — О! Вишь! Нравится! — обрадовался рыжий... Погоди, девонька, щас тебе будет хорошо...

Парень понял, что дальше притворяться потерявшим сознание бессмысленно, и снова открыл глаза. Чтобы увидеть, как подошедший бугай выдёргивает из земли его недомеч, до того торчавший недалеко от Витиной головы. Уловив на себе взгляд своей жертвы, бородач довольно оскалился, и провёл кончиком клинка по шее парня. Витя, как мог, вжался в землю. Навалилось ощущение полной беспомощности. Руки были связаны, да, как выяснилось, он и со свободными-то руками мало что может... От обиды потекли слёзы... Громила наклонился и потрепал парня по щеке.

— Не плачь, щенок... Всё будет хорошо! Гы... Для нас с рыжим. А щас смотри и учись, пока жив! — с этими словами бугай направился к рыжему, который, решив не терять времени даром, пока его подельник ходил за ножом, начал расстёгивать на девушке рубашку.

— Слышь, рыжий, а Боров ничего не скажет за испорченные штаны?... — с сомнением обратился к мелкому бандюку громила.

— Да разве ж это штаны?! Это ж — тьфу! Тряпка драная! — отвлёкся тот от своего грязного дела. И вообще — девка в штанах, это... Это... — рыжий наморщил лоб, — как тот дюже вумный старикашка говорил, которого мы тут упокоили в прошлом году?... Во! Это нонсенс!

— Хто? — недоумённо наморщил лоб бородач.

— Неважно, — отмахнулся рыжий, расстёгивая последнюю пуговицу на машиной рубашке, и распахивая её.

— Ух ты! — удивился громила.

— Ты что, женской груди ни разу не видел? — удивился удивлению громилы рыжий.

— Груди то я видел, и получше, чем эти пупырышки... — пробасил бугай. Но что это на них такое натянуто? — недоумённо уставился он на лифчик.

— Ну, может, ей стыдно, что не отросло ещё, и она того.. её прячет? — недоумённо отозвался рыжий. — Ты мне лучше скажи, что у ней вот это такое?... — склонился над Машиной грудью.

— Где? — громила тоже заинтересованно нагнулся, причём приятели чуть не треснулись лбами... — Дракончик нарисован... Помню, Боров что-то такое говорил... А! Это знак этого... Как его там... Ордена! Боров говорил, что людей с таким знаком убивать нельзя! Орден обязательно отомстит!

— А мы убивать и не будем... — успокоил подельника рыжий... Так, попользуемся только чуть-чуть... Раз она сама к нам пришла.

В это время Маша открыла глаза и, увидав над собой две довольно гнусные рожи, испуганно ойкнула.

— Во! Очухалась! — обрадовался рыжий. Бесчувственную-то неинтересно... А если ещё сопротивляться начнёт... — бандит мечтательно закатил глазки. — Страсть люблю, когда сопротивляются!

— Да как же она сопротивляться-то будет? — резонно возразил бородач, — Мы ж ей руки-то связали...

— А мы развяжем!... — осклабился рыжий, небрежно переворачивая девушку на живот.