— Иргаф ... о боги, мой Иргаф, он же сейчас на охоте. — Чумазая баба с длинными немытыми прядями, прижимавшая к груди двух спящих детей, беспомощно заозиралась.
Мгновенно началась цепная реакция. Женщины заголосили и начали умолять отправить кого-нибудь к стаям добытчиков, что покинули лагерь. Мужчины же напротив, хранили угрюмое молчание. Одни, потому что были уже слишком стары, чтобы пускаться в столь опасное путешествие. Другие, же, как и тот наглец Грум, по-видимому оказались банальными трусами, не желавшими рисковать своей шкурой.
Измаил вновь вернулся в центр шатра и камень под ним засиял чуть ярче, будто почувствовав возвращение проводника божественной силы. Он оглянулся на других жрецов и Викар увидел, как один из них, ничем не отличимый от своих собратьев кивнул, будто соглашаясь. Тогда Измаил вновь обратился к уже ударившимся слезы женщинам и поспешил успокоить тех:
— Мы все дети Кеплера и пусть он с нами так же ласков, как мачеха с ненавистной падчерицей, но это не значит, что мы последуем его примеру и бросим наших братьев в час нужды. Даниэль завтра же отправится на поиски ушедших стай и я клянусь вам, он донесет весть об опасности до каждого, кого сможет найти.
— Я пойду с ним, в конце концов, именно из-за меня эта тварь оказалась здесь, — Викар все ещё стоял, но до этих слов о нем будто забыли. И в который раз за этот вечер, он снова стал центром внимания. Одни, все так же смотрели со смесью страха и недружелюбия, в глазах же других, особенно самых пожилых, парень внезапно увидел тень уважения и одобрения. Его решение было вызвано простой логикой: один человек вряд ли в силах успеть найти всех покинувших лагерь охотников. С каждым часом опасность все возрастала и именно он привел сюда это существо. Поэтому, было бы честным отправиться на поиски вместе со жрецом. К тому же, ему все равно нужно было раздобыть подношений для Бога Вечной Переправы.
Измаил вновь обернулся к тому, кто уже единожды кивнул, по-видимому тому самому Даниэлу и тот вновь склонил голову, в знак согласия.
— Что ж, да будет так. Завтра на рассвете наш брат и этот пришлый парень, что назвался Викаром, отправятся на поиски ушедших. — Слова давались Измаилу нелегко, он явно был не в восторге от подобного решения, но ничего лучше предложить не мог. — Теперь же, когда сей вопрос решен, пора вернутся к проповеди. Викариан, ты поделился с нами своими знаниями, что позволят нам спасти жизни наших братьев, но ведь и ты сам пришел сюда в поисках знания, ведь так?
Все это время хоровод магических символов в воздухе описывал неспешные круги, а порой, будто шаловливый ветер, подхватывал устилавшие каменное возвышение руны, вновь возвращая их в звездный водоворот внутри шатра. Пара мягко сияющих осколков эфира проплыла совсем близко к руке Вика, на которой находился спрятанный под рукавом плаща золотистый артефакт и парень едва ли не кожей почувствовал, как чудесное творение отзывается на близость этой непонятной, божественной магии. Он владел артефактом не так долго, но уже успел столкнуться с проявлениями колдовства и иногда ближе чем хотелось, но еще никогда он не чувствовал, чтобы наполненные жемчужным песком соты, хоть как-то откликались на окружавшую их силу. Скорее даже наоборот, необычная пластина на левой руке Вика слегка холодела, будто пытаясь притвориться простым камнем, каждый раз, как тот приближался к чему-то, излучавшему эфир.
Вопросы, что терзали Викара, как-то сами собой вылетели из головы, оставив лишь желание понять, отчего это его золотистый друг, вдруг, с такой тягой откликнулся на магию бога Вечной Переправы. Вряд ли подобное было простым совпадением. В конце концов, об окружающем мире он всегда мог узнать из Атласа Крига, но вряд ли в этой книге сказано хоть слово о чем-то, подобном артефакту, что он нашел несколько дней назад. Собравшись с мыслями Викар спросил:
— Кто такой Бог Вечной Переправы? Как вообще появились ваши храмы и ... магия, — Вик протянул левую руку к пролетавшему неподалеку слову, которое к сожалению не мог понять, но зато явственно почувствовал как артефакт потеплел. Руна казалось тоже слегка замедлила свой бег, будто человек, внезапно встретивший старого знакомого. — Почему вы помогаете людям?
Если вопрос и удивил Измаила, то тот не подал виду и даже слегка улыбнулся:
— Отрадно видеть, что все новые люди ищут не просто ответов, но понимания нашей великой цели и нашего бога, кой, к слову сказать, никогда не считал себя великим, — улыбка жреца стала ещё шире и погрузившись в свои собственные мысли, тот продолжил. — В отличии от большинства небожителей, Бог Вечной Переправы не любит скрываться за туманом из высокопарных слов и неясных пророчеств. Более того, перво-апостол, которому были дарованы первые из видений, называл его не богом, а Стражем Пределов Вечности, именно поэтому, мы приняли сан Стражей Вечной Переправы, что соединяет мир живых и обитель мертвых. Как и наш повелитель, мы избрали путь хранителей, как живых от мертвых, так и мертвых от живых.
Вик опустился обратно на землю и молча внимал рассказу, однако услышав последнюю фразу, все же не сдержался и спросил:
— Что значит мертвых от живых? — Он пару раз встречал зомби, алчущих плоти живущих и даже умертвие, когда ему не повезло свалится в полу-заваленную штольню у южных топей. Было понятно, зачем стоит защищать живых от этих чудовищ, но как-то с трудом верилось, будто находились умалишенные среди живых, что решат вторгнуться в мир этих монстров, дабы охотится на них там. — Что может понадобиться в мире ушедших? Какой дурак поставит на кон свою жизнь рискуя быть, в лучшем случае, растерзанным в клочья и ради чего?
— Некроманты, — коротко ответил Измаил. — Те из живущих, что попрали законы равновесия и рвут ткань между реальностями, дабы вторгаться в обитель упокоенных, а вырвав тех из вечного сна, сделать своими рабами. Эти адепты смерти и зла, оставляют после себя гноящиеся рубцы разрывов, из которых в наш мир и попадают обитатели Пределов Вечности. Дабы пойманная душа не смогла вырваться, некроманту надо постоянно истязать её и мучить, тем самым, делая ту слабее. Однако, чтобы самому в один прекрасный момент не пасть в изнеможении, он подпитывается из открытых им источников.
— Разрывов? — Вик уже начал понимать к чему ведет Измаил и ему стало не по себе: сколько же зла может причинить всего лишь один человек, избравший для себя путь тьмы.
— Совершенно верно, именно поэтому, чем больше таких открытых ран в ткани нашего мира создает некромант, тем сильнее он становится. Тем могущественней он и тем больше мертвых он может подчинить своей злой воли. Сквозь эти разрывы в мир затягивает души и сущности, которые вообще-то и небыли захваченные магом, но все равно более не могут вернуться в юдоль вечного покоя. В итоге, они начинают сначала голодать, потом сходить с ума, если так можно сказать о созданиях загробного мира, а потом ... приспосабливаться, начинают охотиться и убивать. Всего лишь один человек может обречь на страдания сотни, а то и тысячи живых, что пострадают от терзаемых отчаянием и голодом созданий вырванных из покоя посмертия.
Это было отвратительно и ужасно. Викару было трудно понять: неужели кому-то не хватает напастей окружающего мира, что он стремится привнести в него ещё больше зла и жестокости. Впрочем, постепенно до него начинало доходить, почему мать с отцом избрали судьбу отшельников, попытавшись скрыться в глухих местах, подальше от людей.
— То есть Бог Вечной Переправы борется с мертвыми и теми кто их призывает в наш мир?
— Нет, друг мой, — мягко поправил жрец, — это мы боремся с порождениями смерти и её слугами, наш же повелитель, стал щитом что оберегает границу двух миров от взаимного вторжения. Его роль много важнее.
— Постой, то есть получается вы воины? Вы солдаты вашего бога? — Казалось, вопрос заставил Измаила на секунду задуматься.
— Не буду скрывать, среди тех, кто принял нашу веру есть, скажем так, боевое крыло. Охотники за бездной, истребители темных магов и прочие борцы с нежитью и демонами. Однако, все они не являются жрецами храма, ибо мы призваны спасать людей, а не нести возмездие злодеям.
— Но почему? Ведь если истребить источник заразы, разве это не решит проблему в корне? — Вику казалось логичным, что уничтожение причины проблемы, повлечет за собой её разрешение.
— Все просто, Викариан, если мы защитим людей, сохранив им жизни, они сами рано или поздно встанут против тьмы вокруг них, даже в их собственных сердцах. Если же мы позволим нашим эмоциям и жажде мести возыметь верх над разумом, то да, мы двинемся войной на силы зла. То будет красивый, но последний наш бой, ибо мощь этого врага ныне велика как никогда и лютая с косой соберет знатный урожай. Сейчас на место убитых адептов мрака тут же встают новые, а замки низвергнутых некромантов занимают сумасшедшие инферналы, дикие бесы и другие существа. Это вечная битва мой друг и если все мы решим взять в руки оружие, оставив наше неусыпное бдение у границ Вечной Переправы, то больше некому будет защищать живых, и человечество угаснет, как гаснет огонек свечи на жестоком ветру.
Викар понимал, что Измаил прав, но все же не отказался от мысли, что с заразой стоит бороться в корне и уже хотел об этом сказать, но жрец будто прочитав его мысли продолжил:
— Именно по этой причине, когда появились первые из тех, что разделяют твою точку зрения о противодействии злу его же методами, сиречь силой, мы испросили совета у нашего владыки и получив ответ, не стали возражать против создания ратей мстителей, однако и не примкнули.
— Что же сказал вам бог?
— Он поведал нам свою историю. Именно тогда мы поняли, почему он так отличается от большинства из пантеона. Бог Вечной Переправы, был рожден смертным, многие сотни, а может и тысячи лет назад.
Измаил остановился, переводя дух, но его лик буквально сиял изнутри. Он гордился тем, кому ныне служил и по-настоящему верил в тот путь, что избрал. Викар же, напротив, стоял как громом пораженный. Бог что некогда был смертным. В голове молодого человека бушевал ураган вопросов. Кто этот смертный, как он стал небожителем и почему его артефакт так явно тянется к силе этого могучего существа? Может тонкая золотая пластинка это дар Хранителя смертным, по воле судьбы попавшая к нему в руки и теперь это налагает на него какие-то особые обязательства?
Жрец, видя эффект, произведенный его словами на слушателя, слегка развел руки, позволив буранчикам рунических строк закружиться вокруг его запястий, локтей и предплечья. Парящий перед Измаилом могучий фолиант зашелестел страницами, перелистывая их почти в самое начало, являя тому историю их религии:
— Повелитель был рожден в годы великой беды. Когда плоть Кеплера исполосовали раны разломов, извергающие сонмы монстров, небеса наполнились чудовищным жаром, горя нестерпимым адским огнем, а моря и океаны испарились, будто бы их никогда и не было. Он пришел в этот мир, дабы стать одним из рыцарей ордена, что встали на пути армий разрушения, и в день великой сечи, ему было предрешено пасть на ратном поле. Но, в отличии от своих братьев по оружию, нашему повелителю не был дарован вечный покой, о нет.
Викару было нелегко представить, что когда-то существовали времена худшие чем сейчас. Возможно хранитель приукрашивал, в конце концов, именно силой слова, подобные ему, укрепляют свою паству в вере. Парень решил не прерывать рассказ вопросами, оставив их на потом и продолжил слушать.
— Бог не открыл нам своего имени, ибо в момент, когда дух человеческий покидает смертную юдоль, забывая кем он был и погружаясь в вечный покой, он был схвачен безжалостной волей тех, с кем сражался при жизни. Он забыл свое имя, своих родных и близких, но не то кем он был. Именно этого и добивались пленители. Его душа была заточена в иную реальность, где порождения тьмы и зла практиковались в изощренных пытках. Однако, в тех казематах он был не один. Подобные ему, что при жизни знали, как великих героев так же были доставлены туда, где их либо должны были сломать, либо превратить в вечно-агонизирующую, безумную сущность, что более не знает ничего кроме боли, и желает лишь одной смерти. Причем и себе, и окружающим.
Измаил остановился, перевел дыхание и сурово взглянул на сидящих вокруг людей. Те явно уже слышали эту историю, но то, с каким жаром и гордостью в голосе жрец проповедовал, притягивало их, словно потерявшихся в ночном лесу, влечет огонь, случайно замеченного костра.
— То было испытание. Такое, что пройти под силу лишь сильнейшим, не просто телом, но душой. Ибо все светлое из прежней жизни забыто и остается лишь ненависть к своим палачам, и нежелание склонить голову под бичом судьбы. Далеко не каждому из живущих и уже ушедших, хватит такой мотивации для сопротивления. Многие помешались разумом, ещё больше пали волей и преклонили колени пред своими мучителями, лишь бы прекратить пытки. Многие, но не наш повелитель. Рассказ, как он бежал, занял бы не одну неделю, ибо столько Бог Вечной Переправы говорил со своим первым апостолом, но сейчас у нас, к сожалению, нету столько времени, посему скажу так. Пусть физическое тело владыки было мертво, а дух изранен, он смог перехитрить тюремщиков, якобы покорившись их воле. Его ослабевшая, израненная душа была извлечена из Пучины Агонии. Но, как только его вновь облекли плотью, пусть и эфирной, он тут же бросился на своих мучителей. Разумеется, он был не первым кто поступил так и палачи уже держали в руках ловчие трезубы и сети. Вот с чем они не ожидали столкнуться, так это с тем, что вслед за взбунтовавшимся пленником, из пропасти за его спиной, поднимутся тысячи таких же как и он непокоренных.
Поймав непонимающий взгляд Вика, Измаил решил пояснить:
— Пучина Агонии, особое место куда тогдашние порождение зла, — жрец произнес последнее с небольшим нажимом, — стаскивали попавшие в полон души и даже сознания. Любой более ли менее грамотный мастер эфира, маг или колдун знает, что разум это не монолитная субстанция. Как в общем-то и душа человека и одно сознание, если оно достаточно сильно, легко может вместить в себе, и даже контролировать несколько сущностей. Наш повелитель не стремился поработить иные души, но его воля была настолько сильна, что в самом себе он смог укрыть тысячи мучеников и когда его облекли в эфирную плоть, те так же приняли этот дар, переставая быть бесплотными огоньками метущегося разума.
— Ты сказал, тогдашние порождения зла, а разве их сейчас нет? — не выдержал Вик. Он не был специалистом в демонологии, но все равно не мог не услышать, столь явное указание, что раньше оказывается даже зло было каким-то иным.
— Есть, но они потерпели поражение в великой войне. Вернее сказать, они не добились победы и теперь обречены доживать среди нас отведенную им вечность, в ужасе перед перспективой вернуться с поражением к своим темным владыкам. Ибо даже пленённых врагов ожидает участь не столь страшная, как слуг что подвели прародителей зла, вернувшись ни с чем. — Убедившись, что слушатель понял смысл сказанного, жрец продолжил повествование, — на самом краю Пучины Агонии началась битва, где ни одна из сторон не допускала даже мысли о сдаче или отступлении. То была резня, где обнаженные, едва обретшие нетвердую и незащищенную ничем плоть тела схлестнулись с прекрасно экипированной стражей адских загонов. Демоны явно были сильнее и лучше вооружены, но та первозданная, чистая, необузданная ярость и ненависть с какой обрушились на них бывшие рабы, на долю мгновений пошатнули ряды проклятых, и часть душ сумела таки вырваться на раскаленные пустоши, окружавшие обитель палачей. Среди бежавших был и будущий Бог Вечной Переправы. Освободившиеся оказались в месте, где причудливо сплетались разные миры и реальности, где ни один смертный не смог бы выжить, но демоны, облекая их в эфирную, слабую физически плоть, сделали им неожиданный подарок. Дарованные тела теперь не нуждались ни в воде, ни в пище, ни в воздухе, им не нужен был отдых, а жар и холод больше не причиняли неудобств. Долгие годы беглецы скрывались от преследователей, что были брошены в погоню за ними, безуспешно ища путь в родные миры. Бесчисленное количество сражений, ловушек в которые они заманивали своих преследователей, убивая и забирая их силу, сократило число выживших после побега до единиц, но каждый из них, теперь стал много могущественнее, чем был даже при жизни. И вот настал день, когда наш повелитель, наконец отыскал дорогу домой. То, что он увидел, глубоко опечалило его.
