Вперед вышел рангатира — вождь племени. То был высокий дородный мужчина с первой сединой в густых черных волосах и морщинками вокруг глаз, говорившими о его веселом нраве... но сейчас на лице вождя не было и тени улыбки. Его великолепный плащ был сделан из перьев моа и оторочен белыми и зелеными перьями туи[5]. Вождь медленно приблизился к Вири и произнес что-то мягким спокойным голосом, а затем указал на седовласого старика с гордой осанкой и горящими глазами. Они заговорили вдвоем, обращаясь к Вири. Мэт смотрел на них во все глаза в поисках хоть какой-то подсказки о том, что происходит, и заметил, что оба называли Вири "Тоа". Мэту показалось, что это не предвещает ничего хорошего. Вири дважды кивнул, затем сказал что-то, коротко и согласно. Старейшины отступили назад, и толпа заволновалась. Ни хонги, ни каких-либо других дружественных жестов не последовало. Мэт огляделся и отметил, что, хотя никто больше не выказывал им враждебности, она не исчезла.

Огромная толпа — Мэту показалось, что там было не меньше пары сотен человек — окружила странников и последовала с ними вверх по холму к маленькому строению. Там их затолкали внутрь, закрыли дверь, и друзья остались в полной темноте. Снаружи бурлили голоса.

— Кто-то говорил, что нас накормят, — заметила Келли.

— Они вас накормят, — равнодушно отозвался Вири. В его голосе послышалась усталость.

— А где Фитци? — спросила Келли. И действительно, пса среди них не было. Келли позвала его, но лабрадор не отзывался. — Надеюсь, он успел убежать, — прибавила она. — Они же не съедят его, правда?

— Попробовали бы они, — усмехнулся Вири.

— В смысле? — переспросил Мэт. — Ты о чем?

— Я потом объясню, — пообещал воин.

Вскоре действительно принесли еду: горячую кумару и ямс[6], немного рыбы и тыквенную бутыль с водой. Снаружи выставили охрану, как минимум двоих воинов, как показалось Мэту. Келли попыталась расспросить Вири о том, что происходит, но он то ли слишком устал, то ли упал духом, в общем, разговор не задался.

— Завтра будет суд, — коротко объяснил Вири. — Они хотят заставить меня ответить за смерть моего брата. Мне надо поспать. — он отвернулся к стене и замолчал.

— Но ты же обещал что-то рассказать о Фитци, — напомнил Мэт. Вири молчал. Мэт попытался искать поддержки у Келли, но она легла к другой стене и тоже отвернулась. Мэту ничего не оставалось, кроме как лечь между ними и смотреть в темноту, размышляя обо всех новых загадках, пока сон не сморил его.

Примечания:

1. Водопады Хука — каскад водопадов на реке Ваикато, невысоких, но очень мощных, поскольку, протекая через узкий каньон Ваикато сужается со ста метров до пятнадцати. В переводе с языка маори "хука" означает "пена".

2. Манука — "чайное дерево", новозеландский кустарник с мелкими белыми цветками, медонос, один из основных компонентов буша.

3. Роторуа — город в центральной части Северного острова, недалеко от Таупо, центр маорийской культуры.

4. Пауа — новозеландское название абалона, крупного морского моллюска с разноцветной перламутровой раковиной.

5. Туи — новозеландская певчая птица размером приблизительно с горлицу. Ее тело покрыто черными перьями, отливающими на свету синим и зеленым, а на шее — два шарика из белых перьев, напоминающие бубенчики.

6. Кумара — маорийское название сладкого картофеля. Ямсом в Новой Зеландии называют оку (кислицу) — другой корнеплод.

Глава 11

Правосудие Раты

Друзей разбудили птичьи трели и запах готовящейся пищи. Солнечные лучи пробивались в щели в стенах, освещая резные украшения. Задумчиво водя пальцем по завиткам узора, Мэт рассматривал одно из них. Резьба была волшебная, хотя и немного пугающая: она изображала каких-то фантастических существ, одних звероподобных, других — похожих на людей. Их глаза были инкрустированы раковинами пауа, которые, отражая солнечный свет, рассыпали вокруг разноцветные всполохи, и Мэту казалось, блестящие глаза пристально смотрят на него.

Наконец дверь отворилась, и принесли еду: рыбу, жареную кумару и немного воды. После того, как пленники поели, их отвели на площадку перед домом собраний. Воины окружили их, в толпе слышался возбужденный гомон, но Мэт мог распознать только многократно повторяемое слово "Тоа". Эх, если бы он только понимал, о чем они говорят! И почему я не выучил маори раньше? Ведь это и мой язык!

Фитци так и не появился. Мэт подумал, что с собакой связано слишком много загадок. Вири сказал, Фитци предупредил танифу о том, что Мэт тонет. Как пес это сделал? Откуда он появился, и как ему удается находить их, куда бы они ни направились? Вири очевидно что-то знал, но сейчас было совершенно неподходящее время для подобного разговора.

Земля еще не нагрелась, и даже утренний туман не вполне развеялся. К дому собраний сбежалась вся деревня. Окружившие пленников воины смотрели враждебно, в стороне рангатира совещался со старейшинами.

Мэт заметил в толпе мальчишек своего возраста, разглядывавших его, подталкивая друг друга локтями. Большинство из них смотрели задиристо и вызывающе, но двое-трое не скрывали любопытства. Девочки и женщины рассматривали Келли, хихикая и перешептываясь. Заметив это, Келли задрала нос и окинула их свирепым взглядом, чем только сильнее рассмешила их. Но больше всего внимания, конечно, досталось Вири. Казалось, с печалью и самобичеванием было покончено: он стоял, расправив плечи, с гордо поднятой головой. Затем он положил на землю тайаху и пату, и кто-то из воинов тут же поднял их и унес прочь. Тогда Вири уселся на землю, скрестив ноги, прямо напротив вождя, к которому присоединился вчерашний старик (тохунга — догадался Мэт).

Все присутствующие тоже опустились на землю. Воцарилось молчание.

— Что происходит? — шепотом спросила Келли.

— Я согласился предстать перед судом иви, — объяснил Вири. И, взглянув на вождя, добавил: — Перед судом моего отца.

Вождь Рата был мрачен. Его сходство с сыном было поразительным, Вири казался полной копией отца, только более молодой и стройной. Но в глазах вождя не было и тени отцовской любви, и его сурово сжатые губы напомнили Мэту его собственного отца, такое свойственное ему выражение неприязни и разочарования. "В чем же я ошибся?" — словно спрашивал его взгляд и тут же отвечал: "Ни в чем. Эта вина — полностью на моем сыне."

Тохунга, энергичный старик с живыми и умными глазами, напоминавший большую птицу, что-то быстро зашептал вождю. Должно быть, это и был Хакавау, о котором говорила Паниа. Нужно попросить о помощи Хакавау. Мэт надеялся, что у него будет шанс.

Процесс был для Мэта в диковинку: из-за юного возраста отец еще ни разу не брал его с собой на дебаты совета племени. Сначала Рата и Хакавау задали Вири вопросы, и тот отвечал, много раз упомянув имена Мэта и Келли. Затем слово предоставили другим членам племени. У Мэта было очень туманное представление о правилах подобных собраний, он только слышал, что у разных племен они могут отличаться. Где-то слово дают исключительно в порядке старшинства, а где-то — всем желающим. У одних племен только мужчины имеют право принимать участие в собрании, в других женщины могут присутствовать, но обязаны хранить молчание, а кое-где и женщинам дают слово. В племени Вири, похоже, право высказаться имели все, и у всех было, что сказать. Не успевал один оратор закончить, как уже трое новых просили слова. Рата выбирал следующего, а остальные ждали своей очереди.

Даже не понимая практически ни слова, Мэт догадывался, что дела у них плохи. Люди кипели гневом, и в их взглядах, когда они указывали на Вири, читались осуждение и страх. Пара человек даже плюнули в его сторону, однако Рата тут же строго отчитал их. А когда пришел черед воина, который накануне первым встретил путников у ворот, он бросил на Келли и Мэта взгляд, исполненный такой ярости, что она казалась осязаемой, будто наэлектризованной.

Люди в толпе волновались и хлопали себя по бедрам в знак согласия всякий раз, как очередной пламенный оратор высказывал свою точку зрения. Однако вскоре Мэт заметил, что Рата с подсказки Хакавау чаще давал слово тем, у кого были припасены разумные доводы помимо праведного гнева. Прошло больше часа, Мэт был на взводе и здорово напуган. Да что с ними со всеми не так? Это же очевидно, что Вири невиновен, почему никто этого не понимает?

Наконец Рата сделал знак прерваться и потребовал воды. Вири обернулся к друзьям, он был напряжен, но при этом спокоен. Внезапно к ним подсел худощавый молодой человек, довольно неопрятного вида, одетый в невероятную смесь традиционной одежды маори и старинной английской военной формы. Он приветливо кивнул Вири, и тот неожиданно обратился к нему по-английски:

— А, это ты, Ману. Ты как будто только проснулся!

— А так и есть, — ухмыльнулся его странный собеседник и поскреб щетину на подбородке. — Зачем ты вернулся? Ты же знаешь, что Рата никогда тебя не простит.

— Знаю, — согласился Вири. — Но пришло время всё прояснить. — Он указал на друзей: — Это Мэтиу и Келли. Не мог бы ты побыть с ними и рассказать, что происходит? Они не говорят на те рео[1].

— Для тебя — что угодно, — пожал плечами Ману, — Рата все равно меня терпеть не может, так что хуже уже не будет. — Он пересел поближе к Келли и одарил ее улыбкой, в которой не хватало нескольких зубов: — Киа Ора, Келли. Киа Ора, Мэтиу.

На нем была грязная, пропахшая дымом солдатская куртка времен колониальных войн, надетая прямо на голое тело, за поясом торчал большой старинный пистолет с ореховой рукоятью, а вокруг шеи был обмотан цветастый шарф, в рисунке которого Мэт с изумлением узнал эмблему регбийного клуба Ваикато. Заметив его удивление, Ману расхохотался:

— Да, я люблю сгонять в Гамильтон[2] посмотреть матч. Вы, пакеха, принесли много зла в эти края, но вот за пиво и регби вам спасибо!

Келли и Мэт обменялись красноречивыми взглядами. Интересно, подумал Мэт, часто ли обитатели Аотеароа посещают наш мир, просто так, ради забавы, или для каких-то более серьезных целей?

— А ты не слишком привлекаешь внимание в таком виде? — поинтересовался Мэт.

— Ты когда-нибудь бывал в Регби Парке в Гамильтоне? — спросил Ману. И, получив отрицательный ответ, пояснил: — Поверь мне, по сравнению с некоторыми из ребят, что там собираются, я — просто студент колледжа.

Тем временем дебаты возобновились, и теперь с помощью Ману Мэт и Келли получили представление о ходе разбирательства. Ничего обнадеживающего они не услышали. Выступала молодая женщина, она говорила о макуту — темных силах — и требовала немедленно предать Вири смерти. Выслушав ее речь, Вири побледнел и опустил глаза.

— Это Иру, — прошептал Ману, — его младшая жена.

Келли с шумом втянула воздух сквозь зубы. Мэт тихонько вытащил из-за пазухи тики и стал обдумывать путь к отступлению. Он мог бы вернуть Вири в тики, но тогда они с Келли окажутся абсолютно беспомощными в окружении недружелюбной толпы. Таким образом, спрятать Вири — не выход. Что же делать?

Солнце поднялось высоко, стало жарко, и многие уже начали требовать скорее вынести решение. Мэт в задумчивости покрутил тики в руках и острой гранью фигурки почесал заживающую царапину. Внезапная боль заставила его поморщиться: край амулета сорвал корочку, и на ладони снова выступила кровь. Тики потеплел и запульсировал. Мэт прикрыл глаза, сосредоточившись на своих ощущениях и тики в саднящей ладони.

Перед его внутренним взором появилось спокойное лицо Пуараты, освещенное пламенем свечи. Словно почувствовав присутствие Мэта, черный тохунга поднял голову, и его глаза блеснули.

— Ш-ш-ш... — зашептал Мэт, и, когда видение испарилось, добавил: — Тоа! — в его руках зародилось бледное сияние, свет, не дающий тени, ничего не освещающий, он наполнил ладони Мэта и, перелившись через край, устремился к Вири, окутав его тело призрачным свечением. Мэт поднял глаза: никто из окружавших его людей, казалось, ничего не замечал. "Выходит, я один могу это видеть," — решил Мэт. Вири обернулся к нему, и в то же мгновение глаза мальчишки встретились с проницательными глазами Хакавау.

Мэт бросил вопросительный взгляд на Вири, и воин согласно кивнул. Тогда Мэт набрал в грудь побольше воздуха и поднялся на ноги.

— Я прошу слова!

Десятки лиц обратились к нему. Рата нахмурился, но Хакавау подал упреждающий знак, и вождь промолчал.

— Я прошу слова! — громко повторил Мэт, и его голос зазвенел в наступившей тишине. — Я могу доказать, что Вири — тот, кого вы называете Тоа — невиновен! — Я сейчас выгляжу испуганным маленьким мальчиком. Стук сердца отдавался в ушах.

Толпа снова загалдела. Ману перевел его слова на язык маори, и они привели людей в бешенство. Крики возмущения и протеста повисли в воздухе, и потребовалось вмешательство Раты, чтобы призвать всех к порядку. Затем Хакавау поднялся со своего места.

— Пусть говорит этот мальчик, — сказал он на превосходном английском. — У него есть, что нам рассказать. — Тохунга поднял вверх резной посох и сверкнул своими острыми глазами старого ястреба.

Мэт покосился на Келли, которая встала рядом с ним, сжав кулаки. Ману положил ладонь на рукоять своего древнего пистолета, однако по-прежнему улыбался, будто всё происходящее было веселым спектаклем. Вири так и сидел на земле, скрестив ноги, в ожидании решения суда племени, всё еще подернутый слабым свечением. Тохунга кивнул. Рата подался вперед Мэт с трудом сглотнул, собрал в кулак всю свою решимость и злость и произнес:

— Вы все ошибаетесь.

Ману перевел. Все вокруг заволновались.

— Вири — он же Тоа — не убивал своего брата. Это сделал Пуарата.

— Но мы все видели, как Тоа сам собственноручно убил своего брата по приказу своего господина, — ровным голосом возразил Хакавау. — Пуарата также виновен, но смертельный удар нанесла рука Тоа. Мы все видели это. И Тоа сам это подтверждает.

— Пуарата заставил его это сделать! — взволнованно ответил Мэт. — Он... он управлял Тоа с помощью этого! — Мэт поднял тики над головой. Некоторые из присутствующих отшатнулись и сделали защитные жесты. Прочие уставились на Мэта, словно ничего не увидев.

— Этот тики сделан из кости Тоа. Он управляет им!

— Постой-постой, — перебил Хакавау, — ты говоришь, он из кости Тоа. Тогда как же сам Тоа сидит сейчас перед нами, живой и невредимый?

— Вы что, ничего не знаете? — воскликнул Мэт. — Вири мертв! Его убил Тупу!

Как только Ману перевел эти слова, снова поднялся шум. Кто был напуган неожиданным известием, кто разозлился на белого мальчика и требовал от вождя немедленно покончить с этими шутками, кто-то просто не поверил ни единому слову. Мэт не сводил глаз с Хакавау, умоляя его поверить.

В конце концов Рата велел всем замолчать и заговорил сам:

— Тоа уже рассказывал нам всё это, но так и не предоставил нам никаких доказательств своих слов. Да, мы видели, как Тупу ранил его, но Пуарата вылечил Тоа своим искусством, и Тоа сделался его преданным другом и учеником. Он последовал за Пуаратой, чтобы учиться искусству макута, а когда вернулся, в ссоре убил Махуту, своего брата. Его слова были отравлены злом, которому Тоа научился у Пуараты. Только вмешательство Хакавау помогло изгнать Пуарату, и Тоа вместе с ним. Мы видели всё это собственными глазами. Мы видели, как этот человек, который был моим сыном, убил своего собственного брата! Какие же у тебя есть доказательства, маленький пакеха? Или ты просто водишь нас за нос?