Spice and Wolf 2

Как только они выехали за деревянные ворота и очутились на маленькой, мощенной булыжником улочке, Лоуренс глубоко вздохнул, пытаясь тем самым подавить стремление завопить в голос.

Злость, нежелание смотреть в глаза правде, сожаление... все эти чувства вырвались из него вместе с этим вздохом.

Воздух, что он выпустил, был наполнен черными эмоциями до предела; если бы этот воздух вдохнул кролик, возможно, он бы умер на месте.

Однако гордость торговца с этим вздохом его не покинула.

Времени для пессимизма не было. В голове Лоуренса теперь царила лишь холодная ярость, и с этим чувством он немедленно принялся подсчитывать свои шансы собрать необходимую сумму.

— ...Эй, эй... ты.

Неуверенный голос Хоро прервал его мысленные подсчеты.

— Э?

— Что-то случилось?

Истинным обликом Хоро была волчица, способная с легкостью проглотить Лоуренса целиком, но сейчас она неестественно улыбалась, глядя на него; улыбка эта была исполнена тревоги. Хоро наверняка слышала разговор Лоуренса с Ремарио. То, что она нарочно задала этот вопрос, объяснялось какими-то другими причинами.

Глядя на Хоро, Лоуренс мог лишь вообразить, насколько страшным было сейчас его собственное лицо.

Для торговца выражение лица было важнее, чем что бы то ни было еще. Отпустив поводья, Лоуренс попытался расслабить натянутые мышцы лица.

— Если тебя интересует, что случилось, то груз за нашей спиной превратился в груду мусора, — ответил он.

— Мм... значит, я расслышала правильно.

— Я тебе еще одну вещь скажу, раз уж мы об этом заговорили. Если все пойдет своим чередом, я разорен.

Скорее всего, Хоро знала, что судьба разоренного торговца подобна судьбе несчастного ягненка, ожидающего заклания. После слов Лоуренса лицо ее исказилось, как от боли. Но тут же выражение ее лица изменилось.

Холодный, всепроникающий взор мудрой волчицы был устремлен на Лоуренса.

— Хочешь сбежать?

— Один раз убежав, я буду в бегах до конца своих дней. Сеть агентов крупной гильдии подобна глазу Господа. Где бы ты ни был, как только ты займешься торговлей, тебя тут же обнаружат. Я не смогу снова стать торговцем.

— Но раненый зверь, как правило, очень быстро становится мертвым зверем. Не слишком ли ты оптимистичен?

— Вовсе нет, — твердо ответил Лоуренс. Хоро отвернулась и погрузилась в размышления.

Лоуренс тем временем продолжил.

— Если только я смогу выплатить сорок семь румионов, никаких проблем не будет. В конце концов, у меня по-прежнему есть на руках товар. Когда я рассчитаюсь с долгом, я смогу отвезти и продать его где-нибудь еще и выручить почти столько же. Для меня еще не все потеряно.

Хотя Лоуренс изложил все так, словно это был пустяк, по правде, убедительность его слов была не больше, чем его шансы сделать то, о чем он сказал.

Но ничего другого он сказать не мог. Если бы его спросили, почему — не из-за гордости ли торговца? — ответ был бы, наверное, "да". Как бы там ни было, даже если он сейчас сбежит, он не сможет более быть торговцем. А раз так, выбора у него не было: только бороться до конца.

Хоро, до этого момента не смотревшая на Лоуренса, наконец вновь повернулась к нему.

На лице ее было написано: "Ох, не знаю, что с тобой делать". Слабо улыбнувшись, она сказала:

— Я все-таки волчица Хоро Мудрая. Я наверняка смогу чем-то помочь.

— Уж конечно; если бы ты просто сохранила все, что потратила на еду, уже было бы намного легче.

Как только Лоуренс замолчал, Хоро своим кулачком ткнула его в левый бок.

— Разве я не говорила уже давно, что смогу заработать денег, чтобы расплатиться за свою еду?

— Знаю, — ответил Лоуренс, поглаживая бок. Хоро, подняв бровь, фыркнула и, похоже, перестала сердиться.

Затем лицо ее стало бесстрастным, и она молча уставилась на круп лошади. Когда она вновь раскрыла рот, голос ее был таким, каким обычно дают обеты.

— Клянусь своей честью, что, когда положение станет безнадежным, я помогу тебе сбежать, даже если для этого потребуется сила пшеницы.

В мешочке, что висел на шее у Хоро, была пшеница, в которой она сама обитала. С помощью этой пшеницы она могла с легкостью принимать свое истинное обличье.

Однако люди всегда смотрели на истинное обличье Хоро с ужасом, и Хоро эти взгляды ненавидела и боялась. Эти полные ужаса взгляды были словно клеткой, которая отрезала Хоро от остальных и оставляла в одиночестве. Конечно, Хоро приняла волчье обличье в подземелье Паттио, но она сделала это, скорее всего, потому, что тогда и ее собственная жизнь была в опасности.

На этот раз все было по-другому. Опасность угрожала лишь Лоуренсу.

Поэтому, услышав, что ради него Хоро готова была принять свой истинный облик, если положение станет отчаянным, Лоуренс в душе возрадовался.

— Ты обещал, что отвезешь меня в северные леса. Если тебя поймают здесь, мне будет трудно туда добраться, — пояснила Хоро.

— Да, я непременно сдержу слово. И... — Лоуренс закрыл глаза и сделал глубокий вдох, после чего вновь взглянул на Хоро. — ...если случится худшее, мне в самом деле может понадобиться твоя помощь.

Прежде Лоуренс бы подумал: "Если я ошибусь, это будет конец", — но сейчас все было по-другому. Даже в худшем случае останется кто-то, на кого он сможет рассчитывать. Хоро обещала ему это.

Улыбнувшись, Хоро повторила эти самые слова:

— Можешь на меня рассчитывать.

* * *

Когда ничего другого не останется, он попросит Хоро прийти ему на выручку.

Такой вариант действительно был возможен.

Впрочем, решая насущную проблему, думать об этом едва ли стоило. Если ситуация станет настолько плохой, это будет означать, что места для Лоуренса в мире больше нет.

Именно это имеется в виду, когда говорится, что у человека нет родины, нет дома; проиграв, он теряет все.

— Итак, что нам делать теперь?

Этот вопрос Хоро задала, стоя перед постоялым двором, после того как они оставили там повозку.

Больше всего Лоуренсу хотелось ответить: "Именно об этом я у тебя хотел спросить", — но времени для жалоб не было.

К счастью, за постой они уплатили вперед, так что им не нужно было беспокоиться, где переночевать и где оставить повозку. Кроме того, на руках у Лоуренса оставалось немного денег. То, что им не приходилось есть лишь воздух и спать под открытым небом, можно было считать островком удачи в море неудачи.

Однако время и возможности были слишком ограничены.

— В любом случае, сперва давай заглянем в иностранное отделение. Сейчас это для нас единственный вариант.

— Твои друзья здесь наверняка захотят тебе помочь, ведь так?

Возможно, Хоро сказала это, чтобы приободрить Лоуренса, но сам он отлично понимал, что не все в мире так просто, как казалось из ее слов. За свои десять лет в мире торговли ему слишком часто доводилось видеть, как люди попадали в отчаянное положение, а потом исчезали без следа.

— Да, пойду в иностранное отделение. Ты пока подожди на постоя-...

Лоуренс оборвал фразу на полуслове, когда Хоро наступила ему на ногу.

— Я что, похожа на неблагодарную волчицу, которая способна сидеть и спокойно расчесывать хвост, когда мой спутник в беде?

— Э, но...

— Похожа или нет?

Хоро подняла голову, не убирая ноги с ноги Лоуренса.

— ...Не похожа, но проблема не в этом.

— А в чем?

Хоро убрала ногу, но глаза ее говорили: "Если не дашь хорошего ответа, я на тебя снова наступлю".

— Для нас, бродячих торговцев, иностранное отделение — родной дом. Ты ведь знаешь, что значит привести в дом женщину, верно?

— Я не настолько глупа, чтобы не понимать, что означает такая ситуация.

— Подробно все объяснить будет совершенно невозможно. И как я смогу объяснить наши с тобой отношения?

Если Хоро будет обнаружена Церковью, ее немедленно сожгут на костре как демона. Конечно, Якоб, владелец здешнего отделения Гильдии Ровена, был разумным человеком, но если он по какой-либо причине сообщит Церкви о Хоро, это будет катастрофа. Кроме того, сюда частенько заходили другие торговцы, рожденные в землях Ровена, и не все они были столь разумны. Идти на такой риск было нельзя ни в коем случае.

Если пытаться объяснить взаимоотношения Лоуренса и Хоро, придется так или иначе лгать. Но удастся ли всех обмануть? В иностранном отделении тоже сидят опытные торговцы, которым доводилось иметь дело с бессчетными обманами.

— Если так, почему бы просто не сказать, что мы любовники? Это все равно лучше, чем оставаться дома.

Лоуренс понимал, что Хоро тревожится о нем.

Если бы они поменялись местами и Хоро попыталась решить свою проблему в одиночку, скорее всего, Лоуренс бы тоже сердился. Если бы она попросила его остаться и подождать на постоялом дворе, он наверняка почувствовал бы себя преданным.

Хоро смотрела прямо на него.

Лоуренс мог лишь сдаться.

— Хорошо, пойдем вместе. В конце концов, твоя голова быстрее работает, — наконец произнес он.

— Мм, не волнуйся и предоставь все мне.

— Однако... — Лоуренс подвинулся, чтобы не мешать торговцам, намеревающимся войти в постоялый двор, — ...я скажу, что мы деловые партнеры. В любом случае, ничего не говори необдуманно. Эти парни очень невоспитанные, когда здороваются с другими людьми.

Это действительно было так. То, как здешние друзья Лоуренса приветствовали других, было не просто невежливо, но на грани неприличия. Если бы Лоуренс не предупредил Хоро заранее, возможно, потом она бы его за это заклевала.

Но сейчас, судя по всему, Хоро готова была смириться со всем, лишь бы Лоуренс взял ее с собой. Она смиренно кивнула.

— Ну, тогда идем, — сказал Лоуренс.

— Мм.

И они оба быстро зашагали туда, где клубилась толпа.

* * *

Придя к иностранному отделению, Лоуренс уже собрался было постучать в дверь, как она открылась сама, и кто-то вышел наружу.

Судя по одеянию, это был городской торговец. Едва завидев Лоуренса, он смущенно отвернулся. Из его поведения Лоуренс сделал вывод, что этот человек — посланец Гильдии Ремарио. Скорее всего, он пришел сообщить о ситуации с Лоуренсом и передать, что в случае надобности иностранному отделению придется взвалить долг Лоуренса себе на плечи.

Лоуренс, однако, поступил так, как поступил бы каждый человек, навстречу которому кто-то выходит: посторонился, не сказав ни слова.

Этот человек делал то, что делал, лишь потому, что гильдия, к которой он принадлежал, попала в отчаянное положение. Едва ли ему хотелось оказаться в этой роли. Гильдия Ремарио была заимодавцем Лоуренса и имела полное право требовать его долг, и все же этот человек удалился поспешно, словно сбежал.

Несмотря на то, что в мире торговцев нанести удар первым, чтобы получить преимущество, было в порядке вещей, никому не нравилось навлекать позор и разорение на другого человека. Ударить первым, чтобы получить преимущество, и разорить другого человека — это две совершенно разные вещи.

— Я была уверена, что он тебе нагрубит.

Хоро, похоже, тоже поняла, что этот человек из Гильдии Ремарио. Лоуренс в ответ на ее шутку мог лишь смущено улыбнуться.

— Вообще-то мне становилось неуютно от мысли, что придется объяснять, в какую ситуацию я угодил, так что я должен сказать ему спасибо, что он избавил меня от этой неприятности.

— Да, у любой монеты есть две стороны, — согласилась Хоро.

Лоуренс наконец-то улыбнулся и вошел в иностранное отделение.

Полдень миновал, и большинство торговцев, занимающихся свежей рыбой, овощами и другими скоропортящимися продуктами, уже закончили торговлю. В отличие от утреннего визита Лоуренса, сейчас часть столиков была занята людьми — те спокойно пили и беседовали. Все эти лица и имена были Лоуренсу хорошо знакомы. Некоторые из сидящих в зале заметили, как он вошел, и подняли руку в знак приветствия.

Однако, едва заметив входящую следом Хоро, они все застыли на месте; послышалось несколько изумленных возгласов. Впрочем, эти возгласы вполне можно было бы принять за вздохи. Взгляды, которыми они теперь одаряли Лоуренса и Хоро, были полны одновременно благожелательности, зависти и ревности. Хоро это явно нисколько не волновало, а вот Лоуренса от этих взглядов коробило.

— О... вот это провидение Господне.

Все лица улыбались; исключение составлял Якоб, который заговорил первым и в глазах которого ни намека на радость не было.

— Как тебе удалось подцепить такую красотку, Лоуренс?

Не обращая внимания на взгляды, Лоуренс ухватил Хоро за руку и направился прямиком к Якобу.

Якоб обратился к нему не "Крафт", а "Лоуренс", отчего у Лоуренса кольнуло сердце.

Фактически Якоб объявил, что относится теперь к Лоуренсу не как к одному из своей семьи, но как к торговцу.

— Это не я ее подцепил. Это она меня подцепила, господин Тарантиано.

На лице Якоба расплылась преувеличенная улыбка, из-за чего все лицо исказилось. С трудом поднявшись на ноги, он похлопал Лоуренса по плечу и указал куда-то в глубину здания.

— Пойдем туда, поговорим.

Наблюдательные торговцы, похоже, тотчас заметили, что происходит что-то странное, и разом притихли.

Если пройти в глубь здания иностранного отделения, можно увидеть внутренний дворик. Сейчас, осенью, дворик этот выглядел пустым и заброшенным. Пока Лоуренс, проходя мимо дворика, смотрел на него, толстяк Якоб, идущий впереди, произнес:

— Ты здесь не наткнулся на человека из Гильдии Ремарио?

— Наткнулся, прямо перед входом.

— Вот как? А я думал, вам повезло, и вы разминулись.

— ...Это почему?

Лоуренс не понимал, что Якоб имеет в виду. После вопроса Лоуренса плечи Якоба затряслись; Лоуренс понял, что тот беззвучно смеется.

— Потому что я не слышал звуков драки.

Хоро улыбнулась, Лоуренс пожал плечами.

Якоб открыл дверь по правую руку от себя и жестом пригласил Лоуренса и Хоро пройти в комнату.

— Это моя комната. За этими стенами нас не подслушают. Уж в этом вы можете быть уверены, — сказал он.

Комнату нельзя было назвать просторной, но почему-то у посетителя создавалось впечатление, что в ней сокрыт источник бесконечного знания.

В стене прямо напротив двери находилось окно в деревянной раме; все прочие стены были заставлены деревянными шкафами, на которых сверху были навалены горы перевязанных веревками бумаг.

Посреди комнаты стоял стол, по обе стороны от стола — простые деревянные скамьи, обитые кожей.

И, наконец, прямо перед дверью стоял письменный стол, заваленный различными бумагами. Ценность бумаги снижается со временем; но та, что лежала на столе, была высшего качества. Человек, без колебаний тратящий деньги на приобретение знаний, был воистину велик. Даже знаменитым церковникам непросто было бы собрать такое количество документов.

— Итак, с чего начнем?

Якоб уселся на скамью у стола; та жалобно заскрипела, протестуя против веса, который ей приходилось выдерживать. В обычное время это послужило бы поводом для хорошей шутки, но сейчас звук обрушился на Лоуренса, как тяжелый молот.

Хорошо, что рядом с ним была Хоро.