Лейтенант курил и смотрел на море. Намозолившие глаза серые силуэты русских броненосцев на горизонте, смазанные дымком "кепстена", казались уже не столь утюгоподобными и давящими. Ствол старинной пушки, покрытый мелкими капельками росы, медленно отдавал накопленный за ночь холод.

— You are not the hungry? You should eat. Otherwise you will not have forces to battle.

— Xie xie, bu shi — лейтенант, не поворачиваясь, махнул рукой. Глядеть на своё несчастье ему не хотелось.

— I had a good food. It must be to eat you. Will be a bad day today, — медленно, спотыкаясь, но старательно продолжая...

— Bu hao? — лейтенант повернулся и напряженно уставился на девчонку. — Или hai hao?

— Very bad. The big fight today will be. All in city know it, — торжественно подтвердило его несчастье. И несколько раз энергично кивнуло растрепанной головой. — It is a lot of blood.

Лейтенант смачно выругался и соскочил с лафета. Подхватил прислоненную к нему винтовку — содержимое тяжело болтавшейся на бедре колодки маузеровской кобуры позволяло сделать десять выстрелов за пять-шесть секунд, после чего можно было вставить магазин на 25 патронов... Но тяжелой пуле .303 Ли-Энфильд на дистанции с полутора сот ярдов пистолетный патрон проигрывал безоговорочно.

— You have not taken, — заявила девчонка. — Take. It is required to you.

Уже собравшийся бежать на свой участок обвода лейтенант обернулся — и с изумлением увидел в руках у Мин палаш от парадной униформы. Давным-давно и прочно забытый за полной ненадобностью — обычно он хранился где-то в углу шкафа, прочно заваленный ветхой рухлядью. Случаев, по которым опальный офицер, бывший 1-й лейтенант, приписанный к флагману Флота Метрополии, мог бы надеть парадный мундир, старательно избегал как сам Килгор, так и его командование.

— Take!

— Bu shi, — качнул головой лейтенант, пытаясь сдержать то ли смех, то ли слезы умиления. Она ведь серьезно! Он махнул рукой и быстро зашагал, почти побежал на позицию. Он не очень верил в способности Мин — совершенно фантастические истории, которые она о себе рассказывала, тому не способствовали. Была бы она такоё великой наследственной ведьмой, так вряд ли ее родный папенька продал бы за пол-фунта опия. И вряд ли бы та родовитая сволочь могла с ней сделать то... То, что сделала. Однако у нее были уши. А в симпатичной головке под невероятной растрепанности прической скрывались неплохие мозги. Которые умели делать выводы.

Прищурив глаза, Мин смотрела в спину уходящему в бой человеку, снова наполнившему её жизнь смыслом. И расплатившийся за это по высокой для варваров с Запада цене. Он не верил в её магию... Чтож! Магии это было без разницы! И она благословила его. Всеми силами своей души и всей кровью своего сердца. Затем подобрала корзинку с завтраком, вновь завернула в одеяло тяжелый странной формы меч, который варвары предпочитали простоте и изяществу цзяня и увесистой надежности дао, и пристроила сверток за спину. Надела шляпу. И засеменила вслед за своим господином. Точно зная — сегодня она ему понадобится... Очень понадобится.

Быстрый "волчий" полушаг-полубег не мешал лейтенанту Килгору раздумывать над тем, что на сей раз придумали "боксеры". Или их русские командиры. Что не является принципиальным. За истекшие с начала восстания месяцы лейтенант, не стесненный дипломатическими условностями и нездоровым консерватизмом, исстари свойственным британскому образу мысли, сумел построить достаточно непротиворечивую теорию, описывающую действия России в Китае. И их причину.

Русским не нужен был под боком дряхлый маньчжурский монстр, способный развалится неожиданно и непредсказуемо — от любого случайного движения. Поэтому они решили взорвать его сами. Заодно и отвлечь самим взрывом и копанием под развалинами в поисках всякого интересного всех заинтересованных лиц в округе. И при этом рассчитывали, что их собственные интересы как минимум не пострадают.

Не без оснований рассчитывали.

Бывшие охранные части КВЖД, жестко выдрессированные и подпертые мощной идеологией, действительно показали очень высокую эффективность. Структура того, что именовалось здесь Китайской Коммунистической Партией, а по факту являлось просто-напросто сектой, где марксизм и русский ленинский коммунизм были довольно-таки извращенным образом скрещены с учением Конфуция и принципами Сунь-Цзы, была ориентирована на экспансию и тотальное доминирование. И дальнейшее распространение "Трех Принципов и Восьми Основ Всеобщего Блага" доктора Сунь Ят-Сена, помимо чудовищных убытков от национализации всего подряд, приводило — автоматически — к росту влияния России.

Лейтенант всё же успел. Мин не подвели ее способности. Способности слышать то, что говорят китайцы китайцам. И никогда не скажут ни одному европейцу. Дальние холмы уже покрывались...

— Сколько ж их там? — оторопев от потрясения, пробормотал вслух мальчишка-новобранец, переведенный в расчет орудия с корабля, прибывшего из Европы за день до того, как русские минзаги начали вываливать свой страшный груз на фарватерах базы. С тех пор он расположения не покидал, и привыкнуть к тому, что людей в Китае МНОГО, как-то не успел. Лейтенант и сам бы ошалел на его месте — если бы не участие в злосчасстной экспедиции, пытавшейся выручить осажденных в Пекине дипломатов. И не воспоминания о безумных толпах, лезущих прямиком на штыки и совершенно не боящихся пуль. Да, пары залпов хватало, чтобы рассеять уцелевших — убедившихся, что их магия бессильна против европейской стали и свинца. Вот только к тому времени за ближайшими холмами скапливалась еще одна толпа! И всё начиналось сначала.

— Мдаааа... Где ж мы их всех хоронить-то будем? — протянул бывалый сержант, залихватски подмигивая. Дружный хохот поддержал немудреную шутку, кто-то из молодых пошутил тоже... И только лейтенант Килгор видел стылую, глухую тоску в глазах ветерана. Толпы туземцев походили на море, на прилив. Людская масса покрывала все пространство, от самого горизонта. И приближалась. Всё ближе и ближе. Неотступная. Неостановимая.

— Ладно, хватит шуточек. К бою!

Громыхнувший где-то сзади мощный взрыв дернул за нервы всех. Огромное облако дыма вставало приблизительно там, где стояло одно из трех предназначенных для обороны сухопутного фронта тяжелых орудий. Остальные два рявкнули залпом. Огромные столбы дыма, перевитые лентами огня, встали, раскидывая вокруг себя землю, на пристрелянных заранее холмах. Там, где всякий вменяемый офицер расположил бы свои осадные орудия. У прущей, подобно муравьям или леммингам, человечьей массы не было ни вменяемых командиров, ни тяжелой артиллерии. Они им были попросту не нужны. Глядя в прицел, лейтенант Килгор видел редкие пятна ярких халатов и еще каких-то одежд, бросающиеся в глаза на фоне невообразимого тряпья, которое носили обыкновенно туземцы. Шедшие в первых рядах размахивали ружьями, мечами, копьями и палицами, луками и чем-то, похожим на обычный сельхозинвентарь вроде кос и мотыг. В бинокль были видны распяленные в неслышных воплях рты и то и дело вскидываемые к небу кулаки и оружие.

Почти сразу вступили и орудия среднего калибра. Старые шестидюймовки Армстронга, снятые с древних станционеров, и новейшие скорострелки били так часто, как это только возможно. Густой частокол разрывов мелким гребнем прошелся по полю боя — оставив за собой на удивление немного трупов. Снаряды, рассчитанные на пробитие корабельной брони, людей убивали неохотно, давая слишком мало осколков.

Те несколько минут, которые оставались до входа первых рядов жуткого толпища в сектор обстрела его орудия, лейтенант Килгор потратил на воспоминания о двух вещах. Об умершей от горя после смерти младшего брата матери. И о неописуемом удивлении на морде этой родовитой скотины, выпускника Сандхерста и внука члена палаты лордов, появившемся в тот момент, когда пуля из дуэльного пистолета пробила его тощую грудь.

Слово "бойня" не подходило к воцарившемуся на поле кошмару. Туземцы не думали разбегаться, залегать и как-то укрываться. Они оставались на ногах, сливаясь в единую массу, огромную мишень, по которой невозможно было промахнуться.

Два тяжелых орудия, полторы дюжины шестидюймовок и не меньше полусотни более мелких пушек били непрерывно. Удачное попадание снаряда разрывало в клочья сразу по нескольку человек, ватное облачко шрапнели могло унести в небытие и несколько десятков, шквальный огонь немногочисленных, но удачно расположенных пулеметов косил людей, как траву. Но толпа, тут же затягивая прореху, продолжала яростно и упорно переть вперёд. Сквозь огонь, сталь и смерть. Вскоре, лейтенант, позабывший о времени, не заметил когда — в непрерывный рев орудий, грохот выстрелов и разрывов вплелась еще одна мелодия, выводимая голосами, уже совершенно непохожими на человеческие. Рев, вой, крик, стон — все это смешалось в доносящихся с поля звуках. Туземцы продолжали атаку, с неестественной, нечеловеческой упорной ненавистью швыряя себя вперед, вверх по склону — прямо в смертоносный огненный ливень.

На взгляд того мальчишки, творилось невероятное. Боксеры лезли такой массой, что оружие их не останавливало. Любой разумный противник давно ударился бы в панику и побежал, но эти... Они, похоже, не ведали ничего, кроме жажды убийства. Они бежали по мертвым и умирающим, потрясая мечами, палицами и пиками, пуская стрелы из луков, взлетали вверх клубочки дыма от выстрелов из кремневых ружей, пару раз лейтенант, которого уже начало помаленьку затягивать боевое безумие, мельком заметил даже и фитильные мушкеты... Впрочем, были у них и винтовки, и пули из них уже начали находить цели среди обороняющихся англичан.

А потом по позициям пехоты, расположенным прямо перед огневыми их батареи, прокатился огненный вал артиллерийских разрывов! Это было так неожиданно, что лейтенант Килгор даже вначале не понял, в чем дело. И только соображение о том, что свои не могли ошибиться с таким количеством снарядов и орудий, вынудило его впервые за последние... пол-часа?.. час?.. схватится за бинокль. Густой, непонятно откуда взявшийся дым, плотно застилающий поле боя, не давал возможности видеть... Но вот в прорехе, взметенной порывом ветра, мелькнул всполох пламени. Это било орудие! Легкое, небольшого калибра, еще больше похожее на раскоряченную жабу благодаря покрытому маскировочной окраской броневому щиту. Русская батальонная гаубица. И наверняка она здесь не одна...

Такие орудия не в состоянии были дуэлировать даже с обычной дивизионной пушкой. Зато сейчас, когда вся артиллерия англичан сосредоточена била по штурмующей полосы колючей проволоки толпе, они, незаметно подтащенные на дистанцию эффективного огня, беглым огнем лупили по выявленным пулеметным точкам, блиндажам и окопам. Разрывные снаряды их, разлетающиеся сотнями убийственных осколков, были ужаснее стокилограммовых чемоданов — и замолкали, один за другим, страшные для пехоты британские "Максимы".

Пушка, которой командовал лейтенант Килгор, успела еще выстрелить три раза, третьим выстрелом поразив боксерскую батальонную гаубицу. А потом что-то похожее на искрящийся молниями боевой молот одним разом вышибло из него сознание.

— Адмирал, сухопутные сумели удержать последний рубеж обороны. Но следующей атаки им уже не выдержать. Если бы не орудия эскадры, китайцы уже устанавливали бы на пирсах свои пушки! — капитан 2-го ранга Худ отчасти иронизировал. Но лишь отчасти.

— Траление практически закончено, — самый молодой каперанг Королевского Флота невольно передернул плечами, вспоминая, как джонки, соединенные глубоко утопленным канатом, ползли по фарватеру... Как вставали из воды высоченные столбы огня и дыма — иной раз и на месте невезучей бамбуковой посудины! Как уходили в глубокую темную воду навербованные из китайцев ныряльщики — за работу им посулили по пятьдесят килограммов опиума каждому, и за такие деньги они старались на совесть. Даже слишком старались — не меньше десятка подрывов стали единственными памятниками для старательных и невезучих. — А значит — эскадра может выйти в море!

— Где ее ждут русские броненосцы, — контр-адмирал Джеллико побарабанил пальцами по массивной столешнице, бессознательно воспроизведя мелодию "Правь, Британия!".

— Но если эскадра в море не выйдет, то русские просто подвезут десяток мортир и расстреляют корабли в гавани! — подскочил со своего места командир "Викторъёза".

— А если выйдет — то русские броненосцы на выходе из минных полей устроят нам "Т-образный крест". У них тактически выгодная позиция и преимущество два к одному, — пожал плечами контр-адмирал Джеллико, вынужденный отвечать за адмирала Сеймура, две недели назад раненного китайским фанатиком. Ранение было не тяжелым, но в возрасте адмирала... Однако командование тот передавать отказался, продолжая руководить эскадрой сначала из госпиталя, а после вчерашнего штурма — из своей каюты на флагманском броненосце "Магнифицент". Контр-адмирал поспорил бы с Сеймуром относительно его возможностей руководства. Адмирал даже с постели с трудом вставал! О чем Джеллико и доложил в Адмиралтейство. Однако там продолжали считать, что лучше уж командовать эскадрой будет старый конь, не портящий борозды. Пусть даже и больной. К "мальчишке" Джеллико у лордов особого доверия не было. — Так или иначе, решать все равно не нам. Я передам адмиралу ваши слова.

При переименовании уже действующих соединений исходили из принципов Высшей Справедливости. Поэтому новые номера дивизий вытягивали методом жеребьевки. Вращался барабан, внутри которого пересыпались капсулы с новыми номерами и присоединенными к ним именами.

Естественно, четырнадцать дивизий мирного времени, сформированные еще при старом режиме в Сербии и Болгарии, и еще пять, сведенные из полков этих дивизий при переводе их на "троичный" штат, и соединения, сформированные из резервистов и четников, тянули номера из разных барабанов.

Вот так измолоченная на приступах Адрианпольской Линии 5-я Дунайская дивизия болгарской армии стала "ВС ФРТ 1-м легионом тяжелой инфантерии ГАЙ ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ". Пополненная и переформированная, она вошла в состав формируемой в Добрудже 12-й армии. Вместе с 21-м и 23-м легионами (первый формировался из румынов, второй из македонцев) и двумя также переформируемыми после понесенных при очередной попытке штурма Адрианополя "ветеранскими" дивизиями — сербской, бывшей Тимокской, ставшей 11-м легионом ВЕЛИЗАРИЙ, и еще одной болгарской, бывшей Плевненской, ныне — 18-й легион ФАБИЙ КУНКТАТОР.

После некоторых споров, вызванных как техническими моментами, так и проблемами с чересчур раздутым самомнением некоторых коронованных особ, решивших, что раз они УЖЕ на троне, то Республика может катится к чорту, проблема послевоенного комплектования была решена в пользу варианта "Legio Patria Nostra" и традиционного для большинства империй принципа смешанного комплектования.