— А? — Парень сразу сник. — Ну да.
Аркулов оглядел помещение вокзала и указал на свободную лавку неподалёку:
— Присядем?
— Здесь? — удивился Павел, поправляя висевшую на плече сумку. — Но... может, мы лучше к тебе поедем?
— Ко мне, к сожалению, не получится, — мягко сказал Аркулов, легонько подтолкнув парня в нужном направлении. — Я там ремонт затеял, и сегодня там дизайнер работает.
Они присели на лавку. Парень снял с плеча сумку и поставил себе на колени.
— Ну? Как ты тут, Паша? Как твои дела? — Константин так натурально изобразил теплоту и заинтересованность, что лицо парня снова озарила улыбка. — Как ты добрался? Без приключений?
— Без приключений, — кивнул Павел. — А ты?
— Тоже нормально... А ты когда сюда ехал, слежки за собой не заметил?
— Да нет вроде. Хотя... я и не смотрел особо — не думал, что надо!
— Ну не то чтобы сильно надо, однако не помешало бы... так, на всякий случай. — Аркулов улыбнулся Павлу:
— Ты принёс?
— Здесь, — парень передал ему сумку. — В целости и сохранности.
— Молодец!
Аркулов облегчённо выдохнул и, украдкой осмотревшись вокруг, открыл сумку и заглянул внутрь.
Тот самый контейнер, запечатанный им самим ещё на Дзетте.
— Ты его не вскрывал? — Аркулов запустил руки в сумку, осторожно ощупывая пластик.
— Нет, конечно! — возмутился парень. — Что ж я, по-твоему, идиот? Я, между прочим, почти уже дипломированный ксенобиолог, ты не забыл?
— Ну, мало ли... — Аркулов проверил затворы и аккуратно повернул контейнер, чтобы увидеть дисплей. — В дороге всякое может случиться. Ты его не ронял, не бил?
Павел не ответил, наблюдая, как пальцы Константина бегают по дисплею, проверяя температуру, влажность и другие параметры среды внутри контейнера.
— Ты не ударял по нему? — Аркулов оторвался от своего занятия и обеспокоенно посмотрел на парня.
Тот отвернулся, продолжая безмолвствовать.
— Почему ты молчишь? — Аркулов схватил Павла за плечо и развернул к себе. — Что было с контейнером? Ты уронил его, да?! Уронил? — Лицо его исказилось от ярости, на лбу вздулась жила.
— Нет! — Павел отвернулся.
— Повернись! — потребовал Аркулов. — В глаза мне смотри!
— Да не ронял я! — выкрикнул парень. — Не ронял! Ничего с твоим грёбаным контейнером не случилось, можешь не трястись!
— Точно? — голос Константина смягчился, лицо разгладилось.
— Точно, — мрачно подтвердил Павел.
— А чего ж ты сразу так и не сказал, зачем молчал?
— Да потому что этот проклятый контейнер тебе дороже меня! — Парень развернулся на лавке и уставился Аркулову в глаза. — Я... я рисковал ради тебя, а тебе наплевать! Я вёз это, — он, не глядя, пренебрежительно ткнул пальцем в сумку, продолжая смотреть в лицо собеседника, — потому что ты попросил. Ты знаешь, что со мной было бы, если б меня задержали или отец вдруг узнал?! Но я был готов... сделать это для тебя! Потому что мечтал, как всё будет, когда мы встретимся, а ты... — голос парнишки дрогнул и он замолчал, сжав губы так, что они побелели.
— Ну что ты, Паша, успокойся! Я очень ценю то, что ты сделал, честное слово! Но то, что в контейнере, это действительно важно, пойми, крайне важно!.. вот я и не сдержался. Прости, если обидел, я не хотел. Ты — молодец, ты просто умница! — Константин заставил себя взять парня за руку. — И мне на тебя вовсе не наплевать!
— Тогда поехали куда-нибудь, Костя! — Парень сжал пальцы Аркулова. — Поехали в гостиницу, в час-отель!
— Видишь ли, Павлик... — Константин мягко высвободил руку. — Ты хороший парень, правда, и ты мне очень симпатичен... но...
— Но что? Что?!
— Но совсем не в том... — Аркулову очень хотелось отвернуться, но он продолжал смотреть Павлу в глаза, — смысле. Мне нравятся женщины.
— Би? — ухватившись за последнюю ускользающую надежду, спросил Павел. Он уже всё понял, но не хотел пускать правду в сознание и продолжал говорить, закрываясь словами от неизбежного. — Ты бисексуал? Ну и что! Я нормально к этому отношусь, у меня был друг — би, это ерунда, подумаешь, это же...
— Я не бисексуал! — решительно прервал его Аркулов, понимая, что первоначальный план сбежать, оставив у парня иллюзию, будто их чувства взаимны, но сейчас не подходящее время и надо подождать, не прокатит. Павел отнёсся к нему слишком серьёзно и так просто не отстанет! Что ж, придётся ставить точку. Жирную. Прямо сейчас. — Я обычный гетеросексуал, Паша, — только женщины, без вариантов. Извини.
— Но... — Щеки парня покраснели, он задохнулся. — ...Как же так?! Ведь на Дзетте...
— И на Дзетте у меня была девушка.
— Чушь!
— Нет, это так. Я расстался с ней вскоре после того, как вы прилетели.
— Так значит... значит, ты всё врал?! — Павел потёр лоб и скривился, словно от сильной головной боли.
— Почему врал? Ты мне действительно симпатичен, ты — хороший друг и умный парень, но я никогда не говорил тебе, Паша, что я гей и готов вступить с тобой в интимную связь.
— Но это же... — Парень вскочил, сжав кулаки, Аркулов тоже поднялся, не забыв прихватить сумку. — ...Ты врал мне! Тварь! Узнал, что я сын генерала, и врал, чтобы просто использовать! — выкрикнул Павел, брызгая слюной в лицо собеседнику.
— Успокойся! Ты ещё очень молод...
— Да пошёл ты!! — приблизив своё лицо вплотную к Аркуловскому, прошипел Павел.
Аркулов сильнее вцепился в сумку, прижимая её к телу. Парень отступил и плюнул ему под ноги, потом развернулся и зашагал прочь, размахивая руками, словно солдат на марше.
* * *
Аркулов думал, что забыл Павлика Самсонова, навсегда выкинув тот неприятный эпизод из головы, но, оказалось, беспамятство было лишь иллюзией сознания, в то время как подсознание продолжало хранить предательство, наказывая за него кошмарами.
Когда на Дзетту прибыла комиссия во главе с генералом Самсоновым, это означало одно: исследовательская станция скоро перейдёт в руки военных, все результаты исследований будут засекречены, планета станет закрытой зоной. После этого Аркулову, как и всем остальным гражданским лицам, вряд ли позволят свободно изучать природу планеты и действовать по своему разумению. Их могут и вовсе отстранить от исследований, заменив военными специалистами, и тогда Аркулову ни за что не позволят провести эксперимент, который он задумал сразу, как столкнулся с уникальными свойствами местной фауны. Получить официальные санкции на эксперимент не представлялось возможным из-за этической стороны дела, но Аркулову было плевать на какую-то там сопливую этику. Он составил план и действовал втихаря, разработав ряд прикрытий, и всё шло неплохо, пока не явились эти чёртовы военные. С их приходом и последующим введением секретности всё грозило усложниться настолько, что эксперимент мог вообще пойти прахом! Допустить такое оказалось выше сил Аркулова: то, что он хотел сделать, поражало широтой возможностей и сулило грандиозные открытия! Он должен был найти способ осуществить то, к чему напряжённо готовился уже несколько месяцев.
В поисках выхода Аркулов тогда много чего передумал, приходила и дикая мысль положить яйцо дзеттоида в пакет и спрятать в собственном желудке, как делают порой наркокурьеры, вывозя дурь. Яйцо было хоть и большим, но мягким, что давало возможность его проглотить, однако температура человеческого тела... она плохо подходила для перевозки. Яйцо бы не погибло, конечно, но такое хранение неизбежно повлияло бы на дальнейшее развитие, навредив ходу эксперимента. То есть требовался спецконтейнер, который уже не проглотишь.
Вывезти его в вещах тоже было невозможно, с секретного объекта — точно, и даже если бы Аркулов успел разорвать контракт раньше, чем станцию закроют, всё равно, после приезда комиссии должны были ввести такой тщательный досмотр, что шансов не оставалось...
Если только ты не председатель комиссии. Или его сын, будущий ксенобиолог, упросивший отца взять тебя с собой на такой интереснейший объект, как Дзетта. На планету, где, помимо фантастической фауны, трудилась настоящая звезда ксенобиологии — профессор Константин Григорьевич Аркулов — твой герой и образец для подражания, познакомиться с которым ты мечтал с самого детства...
Константин сразу понял, что Павлик Самсонов от него без ума. То, как он смотрел на своего кумира, не оставило сомнений, что внимание парня не исчерпывается одними только научными интересами и он будет готов на всё ради Аркулова, если тот сумеет его не разочаровать. И Аркулов сумел. Это было нелегко — пришлось притворяться и даже порвать с Миа, которая очень ему нравилась, — но он справился.
Ни генерала Самсонова, ни его сына во время отбытия с Дзетты не досматривали, и Аркулов использовал подаренную судьбой возможность, чтобы получить то, что хотел.
Он считал, что заслужил это, заработал своим талантом и беззаветной преданностью делу, и даже тогда, на вокзале, когда Павлик уходил марширующим солдатом, Аркулов смотрел ему вслед, беспокоясь не столько из-за причинённой парню боли, сколько о том, как бы тот не наделал глупостей и не рассказал кому-нибудь о яйце дзеттоида.
Константин утешал себя тем, что проболтаться — опасно и для самого Паши, ведь это означало конец его ещё даже не начавшейся карьере, опалу отца-генерала и скандальную отставку самого генерала, но обида и гнев могли пересилить все доводы разума! Поэтому Аркулов боялся, особенно в первые дни после того, как открыл Павлу правду о своей сексуальной ориентации.
Когда прошла неделя, Константин, решив, что состояние аффекта не может длиться так долго, успокоился: теперь уж парень точно не станет никому ничего рассказывать.
Не предаст предателя.
* * *
Воскресенье выдалось пасмурным, ветреным и холодным. Дождя не было, но резкие порывы ветра так яростно колотились в окна, будто хотели пробить стекло и влепить ледяным кулаком под дых. Выбираться на улицу жуть как не хотелось, особенно с утра — Денис никак не мог раскачаться после вчерашней попойки: не помогали ни контрастный душ, ни антипохмельные капсулы. Да и ночью приснился дурацкий кошмар, где Аркулов представал в виде полутрупа с распухшей от глиом головой. В руке он держал поводок, пристёгнутый к поясу девочки лет восьми с однородно чёрными глазами на белом лице. Девочка строила дикие рожи, а Аркулов с демонической ухмылкой передавал поводок Денису, приговаривая: "Бери-бери! Это твоя сестрёнка с того света".
В результате по нарытым Валентой адресам Денис стал ходить уже после обеда. Здесь, в городе, жили только три исследователя Дзетты: планетолог Бурцевич, геолог Казырковский и химик Микамото. Её Денис оставил напоследок — у него пока не было ни плана, ни настроения последовать дружескому совету и "правильно подкатить", но, возможно, к вечеру туман в голове прояснится и что-нибудь придумается.
Первым делом Денис посетил планетолога. Бурцевич оказался маленьким, юрким человечком с изрезанным морщинами напряжённым лицом и застарелым страхом в глазах, словно с давних времён хранил какую-то ужасную тайну, раскрыть которую было равносильно смерти. Прежде чем отпереть дверь, Бурцевич попросил гостя представиться и предъявить идентиф-код, потом надолго затих, видимо, рассматривая его через камеру, и лишь спустя минут пять щёлкнул замок. Глядя на планетолога, Денис сразу понял, что от человека, так привыкшего всего бояться, бессмысленно ждать откровенности, но попытаться что-то узнать стоило, раз уж Бурцевич всё-таки открыл и даже пригласил в квартиру, хотя, возможно, сделал он это только из опасений "как бы чего не вышло".
"Я вся горю, милый, где ты?" — раздался из комнаты нежный женский голос.
"Извините, я сейчас!" — Планетолог указал Денису на пуфик прямо в прихожей, а сам метнулся в комнату, где, не меняя слов и интонации, дама спрашивала снова и снова: "Я вся горю, милый, где ты? Я вся го..." — голос оборвался, видимо, Бурцевич выключил программу.
Это явно была "тузда" — примитивный лавмод, абсолютно лишённый связи с какой-либо реальной женщиной, в юности Денис пробовал такой пару раз, и это оказалось настолько уныло, что только бушующие гормоны подростка кое-как спасли ситуацию. Представить себе взрослого мужчину, который запускает тузду вместо лавмода с реальной женщиной, было сложно. Ведь даже если у тебя нет любовницы, всегда можно обратиться к девочкам в лавагентстве: секс с ними и при самом дешёвом варианте всё равно будет лучше дурацких упражнений с тупой и скучной тёткой-роботом, которая, даже если поставить её на паузу, продолжает долдонить всякую шаблонную чушь.
Вернувшийся в прихожую Бурцевич выглядел смущённым, видно, он ничего не знал о стандартных фразах тузды на паузе, наверное, запускал её впервые...
Несколько успокоившись по поводу неадекватности планетолога, Денис стал расспрашивать его о недавней командировке, но нормального разговора не получилось: Бурцевич сразу же бодрым голосом выдал версию о полной бесперспективности планеты. Версия явно была заготовлена и выучена заранее на случай любых расспросов ??— планетолог шпарил как по писанному, объясняя про недостаточную стабильность звезды Око, про слишком высокую сейсмическую активность Дзетты, частые ураганы, перепады температуры и прочие недостатки планеты. На вопрос, почему же при таких характеристиках, легко определимых заранее, на Дзетту вообще отправили исследовательскую группу, Бурцевич только пожал плечами, ответив, что его не интересуют мотивы работодателей, лишь бы платили в полном объёме и вовремя. Про Аркулова планетолог тоже ничего не сказал, сославшись на то, что знал биолога плохо и почти с ним не общался.
— Но было же что-то, заставившее Аркулова уехать раньше всех? Контракт был на три года, а он покинул Дзетту уже через год!
— Ну и что? Мы все улетели раньше! Вся группа улетела, когда прошло ещё только полсрока!
— Почему?
— Да потому что Дзетта оказалась абсолютно бесперспективной планетой, поскольку её сейсмическая активность... — И так далее, по кругу, не уставая повторять те же самые слова и всем своим видом показывать, что назойливому страховому следователю давно пора оставить честного и порядочного гражданина Бурцевича в покое.
Спустя десять минут Денис сдался и покинул квартиру. Про Дзетту он так ничего и не узнал, зато кое-что понял про самого планетолога и теперь был совершенно уверен, что туздой Бурцевич пользовался частенько, просто никогда не ставил её на паузу.
* * *
Отправляясь к Казырковскому, Денис, хоть на многое и не рассчитывал, но всё же надеялся, что геолог более адекватен, и беседа с ним не будет напоминать попытку истолочь воду. Вряд ли этот Казырковский может оказаться дурнее Бурцевича, думал Денис, но как же он ошибался!
Геолог был не только дурнее, но ещё и агрессивнее. Сначала долго не открывал, потом не пустил в квартиру и, обдавая гостя алкогольными парами, орал на лестнице всякую околесицу, отвечая на свои собственные вопросы вместо заданных. Выяснить хоть что-то про исследование Дзетты или про Аркулова не удавалось, и кончилось всё тем, что Казырковский стал открыто оскорблять собеседника, хватать за грудки и вообще распускать руки. Денис не сдержался и врезал оппоненту в челюсть. Пьяный геолог влетел спиной в открытую квартиру и упал на пол, изрыгая проклятья и угрозы натравить на страхового следователя службу госбезопасности.
