Заповедник возможностей

Моим родителям Надежде Константиновне и Юрию Григорьевичу Гусевым с любовью посвящается

Оглавление

Книга первая. Провокации в среде обитания

Часть I. Игры в мегаполисе

Часть II. Бег по пересечённой местности

Часть III. Плавание в сетях

Книга вторая. Гамбиты на чужом поле

Часть I. Танцы в космосе

Часть II. Война в транспорте

Часть III. Фокусы на природе

Книга первая. Провокации в среде обитания

Часть I. Игры в мегаполисе

Глава 1

— Пункт назначения достигнут, — сообщил кибервод, заезжая на открытую парковку возле ксенопарка.

Выходя из мобиля, Денис нахлобучил капюшон и плотно запахнул плащ, выставляя защиту на максимум — пока он был в пути, дождь усилился и теперь лил сплошной стеной. Плащ поменял цвет и заблестел, на лицо опустилась прозрачная вуаль. Нет, это слишком — долой забрало! — Денис коснулся сенсора на рукаве, меняя вуаль на козырёк, и зашагал к будке охраны.

"Хороший чуждарь — мёртвый чуждарь!" — намалёванный на зелёных воротах ксенопарка белым светомаркером призыв ярко горел даже сквозь дождь. Надпись совсем свежая и, судя по идеальной чистоте остального ограждения, жить ей осталось недолго, подумал Денис, и тут же, в подтверждение его мыслей, из будки выскочил невысокий худосочный человек с баллоном "ластика" в руках.

— Доброе утро! — приветствовал охранника Денис.

— Здрасьте, — буркнул тот. — А вы кто?

— Я из страховой компании. Насчёт... — с языка чуть было не сорвалось "хорошего чуждаря", — ...насчёт умершего примата Паривчикова. Денис Кулаков, "МаКстрах", — представился он и протянул тощему руку.

Тот проигнорировал его жест и, бросив на гостя злобно-неодобрительный взгляд, принялся поливать ворота очистителем. Пожав плечами, Денис открыл дверь в будку охраны. За маленьким столиком слева от входа громоздился упитанный краснощёкий детина и, в отличие от своего хмурого коллеги, широко улыбался Денису, как старому доброму знакомому. Ну, прямо единство и борьба противоположностей! Их что, специально так подбирают? Улыбаясь в ответ, Денис подошёл к столику.

— Слышал, слышал, — пробасил детина, стукнув пальцем по юнифону, змеёй обвивавшему его длинную белобрысую косу, — вы из "МаКстраха". Нас с Толиком, — он махнул рукой в сторону ворот, — о вас предупреждали. Сюда присаживайтесь, пожалуйста, — охранник указал на притаившийся в углу куцый диванчик. — Ли сейчас придёт.

— Ли? — удивился Денис, опускаясь на предложенное место.

— Ли, — подтвердил детина и ещё сильнее заулыбался, отчего его красные щёки заблестели, будто их маслом натёрли. — Он здесь давно уже работает, да... и как раз ухаживал за этим... как там его... ну, сдох-то который!

— Примат Паривчикова?

— Во! — обрадовался охранник, показав пальцем на Дениса. — Паривчик! Точно.

— А Леонид Сагонин здесь?

— Сам Лео? — удивился вопросу детина. — Нет конечно! Он в такое время здесь никогда не бывает.

— Как это не бывает? Я вообще-то к нему приехал!

— Да? — детина на минутку стал серьёзным. — Ну, я уточню сейчас.

Он коснулся "змеи" и на секунду замер с блуждающим взглядом, видно, юнифон скринил на контактные линзы. Пару раз моргнув, охранник, опять засияв улыбкой, спросил:

— Марго, привет! Скажи, а чё там у Лео, встреча какая здесь сейчас есть?

— Кулаков из "МаКстраха", — напомнил с диванчика Денис.

Охранник повторил за ним и, выслушав ответ, снова поморгал, затем посмотрел на гостя:

— Нет, уважаемый, Сагонина нет и сегодня не будет. Но он оставил указание свести вас с Ли, мол, Ли вам этого дохляка чуждарского и предъявит. А вот, кстати, и он! — детина радостно хохотнул, показывая на маленького сухопарого азиата, вошедшего в будку со стороны ксенопарка.

— Здласуте, — кивнул Ли, подбегая к столу охранника. — Плашу со мной.

— Доброе утро, — Денис поднялся.

— Минутку! — встрял детина. — А документики-то?

Денис коснулся запястья, открывая свой идентиф-код, охранник на секунду прикрыл глаза и сказал:

— Проходите, уважаемый Кулаков. Ли покажет вам всё что надо.

— Паливчик, паливчик, плашу! — забормотал азиат, пятясь к двери.

— Что ж, спасибо, — ответил Денис, хотя благодарности никакой не испытывал, потому что рассчитывал встретиться с владельцем ксенопарка Леонидом Сагониным, никак не ожидая, что тот вместо себя подсунет какого-то низкооплачиваемого батрака-китайца. То, что зарплата у него мизерная, было ясно по плохому произношению, обычному плёночному дождевику, видавшим виды плариновым ботам и примитивному юнифону — обшарпанному браслету столетней давности.

Зато на самом парке Лео явно не экономил — всё вокруг было безупречно новым и ухоженным: дорогой нестираемый пластен на дорожках, заботливо постриженные, холёные растения и аккуратные постройки, внутри которых располагались камеры, где тщательно воссоздавалась среда обитания инопланетных животных. И всё равно сейчас ксенопарк выглядел уныло: из-за непогоды те обитатели, что могли жить в земных условиях, покинули вольеры, спрятавшись в домиках, а панорамные экраны, демонстрирующие жизнь чуждарей в спецпомещениях, были отключены. Вряд ли из-за дождя, скорее из экономии: его за посетителя тут, ясное дело, не считают, злился Денис, шагая за мелко семенящей низкой фигурой китайца. Этот засранец Лео настолько уверен, что компания возместит ему убытки, что даже не соизволил лично явиться на встречу со страховым следователем. А ведь примат Паривчикова, которого тут зовут просто паривчиком, чрезвычайно живучая тварь! Питается любой растительной пищей, найден на экзопланете, сходной по условиям с Землёй, — вспоминал Денис то, что знал о застрахованном объекте, — похож на земную обезьяну, но, в отличие от последней, может подолгу обходиться без воды и обладает мощной способностью к регенерации. Так что смерть паривчика, господин Сагонин, — злорадно подумал Денис, — это очень, очень странно, и мы будем разбираться, как так получилось!

— Чем вы кормили животное? — спросил он, спускаясь за китайцем в подвал самого большого корпуса на территории ксенопарка.

— Сисяс, сисяс, туда! — забубнил Ли, показывая на дверь в конце коридора.

"Чёрт, да у него не просто плохое произношение, у него вообще котёл под русский язык не прокачан, — с тоской подумал Денис. — Ну, Сагонин и жадина! И главное, даже не соизволил предупредить, чтобы я залил переводчика с китайского!"

В комнате, куда привёл его Ли, было прохладно и идеально чисто, в воздухе витал запах химикатов. Денис скинул капюшон и поставил плащ на автовыбор плотности.

— Тут вы, — китаец показал пальцем в пол. — А я... — он метнулся к небольшой дверке в торце комнаты, открыл её и, крикнув "Сисяс!", исчез в соседнем помещении.

Раздался шум, и секунд через десять Ли выкатил из подсобки стол, на котором лежало мёртвое инопланетное животное. Дениса вдруг словно холодной волной в лицо ударило, так, что кожа на голове покрылась мурашками. Он было подумал, что это морозный воздух вырвался из подсобки, но тут же понял, что нет: Ли оставил дверцу приоткрытой, и было видно, что она самая простая, пластиковая, неспособная герметично закрыть помещение. Да и мурашки теперь чувствовались как-то странно: не на коже, а внутри головы. Горло сжалось, заставив ослабить обруч юнифона так, что теперь он болтался ниже ключиц. "Спазм, наверное, какой-то, сейчас пройдёт", — успокоил себя Денис, хотя в груди уже противно ныло от нехорошего предчувствия.

Активировав камеру юнифона, Денис подошёл к телу, глядя на паривчика через развернувшийся в воздухе виртуальный прицел. Чуждарь как чуждарь вроде, видал Денис их и раньше, а этот, вообще, того же типа, что и земные звери: голова, четыре конечности, туловище, покрытое шерстью русо-золотистого цвета. Шерсть, правда, больше похожа на волосы, что на животном смотрится неприятно, как и розовое, почти человеческое безволосое лицо, но такие мелочи не могли потрясти до озноба внутри головы, думал Денис, осматривая тело и одновременно проводя сразу и фото, и видеосъёмку с разных ракурсов.

— Внешних повреждений нет, — констатировал он, закончив осмотр.

Дурнота не прошла, но он к ней почти притерпелся.

— Холосо, всё делать холосо! Делжать как надо! Есть, спать — всё как надо! — затараторил Ли, тыча пальцем в паривчика и мелко кивая при каждом слове.

— Хотите сказать, что кормили и ухаживали за ним правильно, — подытожил Денис.

— Холосо! Осень холосо! — повторил китаец.

"М-да, с таким набором слов мы далеко не уедем", — подумал Денис, а вслух сказал:

— Ладно, остальное выяснится при вскрытии. Я заберу тело на экспертизу. Но сперва, Ли, покажите мне вольер, где вы его держали.

— Си-то, си-то?

— Место, где он, — Денис показал пальцем на паривчика, — есть и спать как надо.

— А-а, ага, плашу, — заулыбался китаец, пятясь к выходу.

* * *

— Ё-моё, ну, вот будут же теперь привязываться до бесконечности! — пробурчал Аркулов, когда в глаза полезли объявления о сдаче жилья в наём, стоило только активировать юнифон, но тут же улыбнулся от приятного осознания, что все эти "Сдаётся дача...", "Дом в лесу..." и т.п. больше не нужны.

Как хорошо, что он так быстро сумел найти подходящее жильё, и хозяин оказался сговорчивым, согласился ничего официально не оформлять, а просто взял кэш-карту с оплатой за два месяца вперёд, и сразу выдал ключи. Хотя чему тут удивляться? Слева и сзади болото, справа лес с буреломом, а от заброшенной грунтовой дороги дом отделяет заросший бурьяном участок земли — кто ещё за такие деньги снимет эту старую, давным-давно заброшенную ферму! Никто. Зато для них с Майей это то что надо! Завтра же можно переезжать.

Смахнув навязчивую рекламу, Аркулов связался с камерой в комнате Майи. Изображение размывало большое жирное пятно.

— Да ё-моё! — воскликнул Аркулов и полез в карман за салфеткой.

Он не любил линзы и воздушные виртэки, поэтому юнифон скринил на его старомодные очки. Протерев стёкла, Аркулов взглянул на изображение комнаты: дверь заперта, но никого нет, на пустой кровати валяются сбитые в ком простыни. Он увеличил эту часть картинки и глубоко под кроватью увидел Майю, она лежала на полу, свернувшись калачиком, как собака.

— Так, значит, опять, — пробормотал Аркулов, внимательно рассматривая изображение. — Но ничего, не катастрофично...

— Четыре-пять-два-восемь, сколько минут до пункта назначения?

— Десять, если загруженность коридора не изменится, — ответил кибервод.

— А она должна измениться?

— По статистическим данным за последний месяц — нет.

Отлично! Следующий приём эвопрода только через двадцать минут, так что он должен успеть. Аркулов сдвинул изображение комнаты, чтобы заказать на завтрашнее утро грузовое такси, а затем, получив подтверждение, с облегчением откинулся на спинку сидения и продолжил наблюдать за спящей Майей.

* * *

— Как это исчезло?! Дорогой мой, ты что, совсем спятил?!! Ты чего несёшь-то?! Ты, вообще, в своём уме?!! У тебя...

Денис понял, что настала пора золотого молчания, как он про себя называл время, когда Марек Каховски вскакивал из-за стола и вступал в стадию плохо контролируемого ора, бегая по кабинету и размахивая руками, иногда в опасной близости от лица оппонента. Наступала эта стадия, как правило, после слов "дорогой мой", за которыми следовали риторические вопросы, каждый из которых начинался с "ты", и тогда залогом успеха в сохранении хороших отношений с начальством было не произнести ни слова, как бы долго и пронзительно Марек ни вопил.

Хотя, конечно, у Дениса язык так и чесался возразить, что на самом деле виноват не только он, но и дурная привычка самого Каховски экономить абсолютно на всём. Ну, действительно, как можно столько наваливать на одного работника: и с клиентом побеседуй, и место осмотри, и тело забери, и сам сфотографируй, сам погрузи и отвези, причём не на современном мобиле, а на старом служебном драндулете, где всё разболталось, электроника барахлит, замок заднюю дверь не держит: дёрни посильнее — она и откроется! Ну как в таких условиях он один должен за всем уследить? Да и вообще, разве мог он предположить, что кому-то понадобится красть из мобиля дохлого чуждаря! Кто это сделал?! Ведь этот кто-то должен был всё время ехать за Денисом, остановиться неподалёку и потом стащить тело за те пять минут, что экспедитор отлучался в туалет! Уму непостижимо! Да плюс дождь! Мало того, что ни черта не видно было, так ещё и следы, если какие имелись, — смыл без остатка!

Всё это жутко хотелось высказать сейчас Каховски, причём не просто высказать, а прокричать, брызгая слюной, прямо ему в лицо, но Денис знал: если вступить в полемику с начальством, пытаясь оправдаться, то штраф в ползарплаты — это самое меньшее, что он получит сейчас, а потом ещё долго будет в немилости, оказываясь на ковре по каждому ерундовому поводу. Поэтому Денис молчал, глядя на стол Марека, посреди которого стояла тарелка пончиков, один из них был надкушен. Вспомнив, что не успел пообедать, Денис сглотнул слюну и поднял взгляд на пухлое лицо продолжавшего изрыгать проклятия Каховски. Интересно, почему в наш век высоких технологий этот старый любитель закатывать истерики остаётся толстым, вечно потеющим и наполовину лысым? На неонатурала он точно не похож. Денис чуть было не хихикнул. Да уж, Марек и ультрамодные течения — это две вещи несовместные... а учитывая, что у него — жена и четверо детей, ясно, на кого уходят все деньги: с такими генами, наверняка, всех отпрысков надо тюнинговать и корректировать, а лучше даже сразу оптимизировать, так что где уж тут средства на своё личное тело выкроить...

— Короче, — прооравшись, Марек наконец резко сбавил тон и заговорил спокойным голосом, — ищи этого дохляка где хочешь и как хочешь, мне неприятности не нужны. А не найдёшь — будешь платить Сагонину из своего кармана, понятно? — Он плюхнулся за стол и вгрызся в пончик.

Денис снова сглотнул слюну и кивнул. Сидящая на плече Марека металлическая ящерица с жёлтыми горящими глазами (эту жуть ему детки на день рождения подарили) пискнула, Каховски отложил пончик и, приняв вызов, засюсюкал противно сладеньким голоском:

— Да, дорогая, конечно, дорогая, я тебя внимательно слушаю, — он яростно замахал на подчинённого рукой, явно выпроваживая из кабинета.

Денис вышел и закрыл за собой дверь, так и не произнеся ни слова в своё оправдание. Этому он научился ещё в те времена, когда подрабатывал в "МаКстрахе" простым страховым агентом. Временная сдельная работа по свободному графику прекрасно подходила бедному студенту, который и помыслить не мог, что когда-нибудь снова вернётся в "МаКстрах", причём уже на постоянной основе.

Но он вернулся.

* * *

— Тихо, тихо! — завопил Пашка Гореликов, поднимая юнифон высоко над головой. — Смотрите!

Его не сразу услышали, клуб был переполнен, звенела посуда, громко орала музыка, в такт которой громыхала каблуками толпа танцующих, — вчерашние студенты отмечали окончание университета.

— Да заткнитесь же вы!!! — Пашка влез на барную стойку, продолжая размахивать юнифоном. На виртэке что-то говорил диктор, а над его головой бежала строка: "Внимание! Экстренный выпуск! Внимание!.."

Кто-то наконец догадался выключить музыку, люди обернулись к Пашке.

— Это новости! — крикнул он и умолк, давая возможность услышать Валерия Петрова — диктора Первого общероссийского канала.

— ...Объявляет об успешном завершении испытаний! — Всегда спокойный Петров сегодня пучил глаза и захлёбывался от восторга. — Поздравляю вас! Поздравляю всех!! Человечество наконец-то проложило дорогу в дальний космос! Целых три года минуло с момента, когда Тузик осуществил пробный гиперпереход... — бывшие студенты загалдели, заглушая конец фразы. Многие полезли в свои юны, вызывая ОРК-1.

— Да тихо же, подождите, тихо!!! — надрывался Пашка, пока на виртэке мелькали: симпатичная морда героической рыжей дворняги, сияющие лица учёных и панорамы запуска корабля с собакой на борту.

Голоса смолкли и уже не только с Пашкиного, но и с других, активированных многими, юнифонов раздался громкий голос Петрова:

— И вот сегодня, наконец, произошло то, чего мы все так долго ждали: час назад российский космонавт Юрий Караваев успешно совершил первый в мире гиперпространственный перелёт с Земли на Марс и обратно!..

Следующие слова потонули в невообразимом гвалте, поднятом молодыми специалистами по космическим аппаратам и космическим двигателям. Кто-то снова включил музыку, бывшие студенты стали скакать и вопить "Ура!", а Вовка Смирнов и Илюшка Баркин залезли на стойку и принялись так обнимать и тискать Пашку, будто это он, а не Юрий Караваев, совершил первый гипердрайв.

— Ребята! — вырываясь, завопил Пашка. — Выпьем за то, что теперь вся Вселенная — наша! Ура-а-а-а!

— Ура-а-а! — закричал Денис, протягивая к стойке свой стакан.

— Ура! — согласилась стоявшая рядом Верка Говоркова и вдруг полезла к нему целоваться. Это был вовсе не дружеский, а горячий и долгий поцелуй страсти. Верка схватила Дениса за руку и потянула за стойку. Совершенно обалдевший, он не сопротивлялся, молча следуя за ней, как зомби, в лабиринт служебных помещений.

— Эй, куда? — удивился попавшийся по дороге парень, преграждая им дорогу.

— Да ты что, новостей не слышал?! — Верка посмотрела на него таким взглядом, что юноша тут же засуетился, активируя свой юнифон.

Воспользовавшись замешательством парня, девушка проскользнула мимо него, по-прежнему таща за собой Дениса, и вскоре нырнула в темноту какой-то подсобки.

Короткий, бурный секс среди ящиков и какого-то хлама помнился смутно. В маленькой комнатушке было жарко и пахло прокисшим пивом, Верка тоже была горячей и душной...

Вернувшись в зал, они ещё выпили, а потом бывшие студенты всей толпой вывалились на улицу, оглашая окрестности громкими радостными криками. На городских стенах и в небе то и дело возникало лицо Юрия Караваева и звучали поздравления правительства.

* * *

Изобретение гипердрайва открывало такие широкие перспективы в освоении давно уже открытых на кончике пера экзопланет и вообще космоса, что дух захватывало. Радовались все, и Денис, конечно же, тоже, как дурак, радовался.

Он хорошо помнил тот чистый и пронизывающий всё существо восторг, что захлестнул его, когда объявили о запуске первой гиперпространственной трассы. Ещё бы! Ведь теперь звёзды станут ближе!..

И они действительно стали — для России, для человечества в целом, для многих и многих людей, но не для Дениса. Для него они, наоборот, отодвинулись.

Девяносто семь процентов людей отлично переносили гипердрайв — подавляющее большинство, но не все. Не все! Три процента не могли путешествовать по гиперпереходам без ограничений. Всего три процента, но Денису было от этого не легче.

Он мог совершать гиперпереход, но лишь изредка и только пассажиром. Беда пришла, откуда не ждал: уж что-что, а здоровье никогда его раньше не подводило. А теперь вдруг "не годен"... Этот штамп, как позорное клеймо, мгновенно зачеркнул все знания и умения бортинженера, высококлассного молодого специалиста, окончившего Государственный технический университет с красным дипломом. Гипердрайв теперь использовался повсюду, даже в Солнечной системе, на Марс и то добирались через гиперпереход. Что же оставалось такому, как Денис? Ходить на Луну? И при каждом взгляде на звёзды чувствовать себя ущербным?

Ну уж нет! Лучше уж взять и отрубить сразу, чем медленно тянуть, пока само не лопнет, подумал Денис, и решил остаться тут, на Земле.

Это было трудное время. С детства окрылявшая его мечта о дальних странствиях к неизведанным мирам умирала долго и мучительно, истязая рассудок и разъедая душу, но сам мечтатель выжил. Он выдержал этот удар, и Марек сыграл здесь не последнюю роль, принял Дениса, как родного, когда тот, растерянный и не знавший, что делать дальше и какую работу искать, к нему постучался.

Так что вообще-то Каховски — чел очень даже неплохой, думал Денис, заходя к себе. Он прикрыл дверь и стал, оглядывая своё рабочее место: хорошо! Кабинет отдельный, уютно и лишнего нет. Да, Марек здорово ему помог. И на службу обратно взял, и повышал потом, и даже второе высшее образование — юридическое — помог оплатить, чтобы Денис смог работать страховым следователем. А в перспективе... в перспективе даже вполне серьёзно маячило партнёрство в "МаКстрахе", если Денису удастся сохранить доверие начальника — Марек уже намекал, что одному ему тяжко и, скорее всего, он решится переложить часть бизнеса на другого, хорошо знакомого и проверенного человека. Партнёрство, конечно, будет не на равных долях, а зона ответственности Дениса наверняка расширится, да ещё и кредит брать придётся, чтобы внести свой вклад, но он был готов к этому. Переход из разряда наёмного работника в число тех, кто работает на себя, — большой шаг вперёд, сделать который самостоятельно, в условиях отсутствия стартового капитала и жесточайшей конкуренции, Денис вряд ли сможет. Да, Марек, разумеется, далеко не подарок, но людей без недостатков не бывает, к тому же Денис к нему привык и знает, как себя вести, чтобы, перейдя в новое качество, пробить давно уже витавшие в голове идеи по развитию и укреплению "МаКстраха"...

Денис вдруг настороженно замер: за дверью явно кто-то был — топтался, едва слышно поскрипывая пласткетом пола, не то подслушивая, не то просто не решаясь войти. Стараясь не выдать себя каким-нибудь звуком, Денис очень медленно развернулся, осторожно взялся за ручку и потом резко распахнул дверь.

— Кофе будешь? — спросила помощница Марека Катя, протягивая ему стакан с крышкой.

— Спасибо, — Денис взял кофе и направился к своему рабочему столу. Катя последовала за ним, закрыв за собой дверь.

— Каховски так на тебя орал, что в приёмной было слышно...

— А-а. — Денис сел за стол и отхлебнул кофе, который оказался просто замечательным — густым, горячим и в меру сладким.

— Так чего всё-таки случилось-то? — Катя присела на краешек стола.

— Да ничего... — рассказывать подробности о паривчике Денису совсем не хотелось. — Не бери в голову.

— Может, помощь нужна? — девушка склонила голову, заглядывая ему в глаза. — Я...

— Да нет, Кать, всё нормально, правда. Обычный рабочий момент. — Дениса уже стало тяготить её присутствие, Катя, конечно, девушка симпатичная, но слишком уж молодая... Была уже у него такая... юная да модная... хватит пока, наелся. — А у тебя и своих дел наверняка выше крыши, Марек наш штат не раздувает, каждому есть чем заняться...

— Это точно, — улыбнулась Катя.

Денис натянуто улыбнулся в ответ, открыл верхний ящик стола и принялся там рыться.

— Ладно, — девушка встала. — Я пойду.

— Ага, — не поднимая глаз, ответил Денис. — Спасибо за кофе!

— На здоровье. — Катя задержалась у двери: — А ты обедать пойдёшь?

— Нет, я — уже, — соврал Денис.

Дверь за ней закрылась, он достал из глубины ящика открытый пакет с баранками (тоже, кстати, принесённый Катей дня три назад) и, облегчённо откинувшись на спинку кресла, принялся их грызть, допивая кофе. Эргономичное кресло было, хоть и не суперсмарт, но всё равно весьма и весьма удобным. Как и стол, и шкаф, и вообще всё в кабинете. Так что, если подумать (ну так, с обычной, обывательской точки зрения), то разве он плохо устроился? Денис забросил в рот последнюю баранку. Да отлично устроился! Мало кому это удаётся после того, как судьба преподносит сюрприз, неприятней которого вряд ли может что-то в жизни случиться...

Или может? — неожиданно подумалось Денису, и в груди заныло от дурного предчувствия. Он яростно смял пустой стакан и бросил его в воронку утилизатора. Надо работать! Работать, а не хренью заниматься!

Он активировал юнифон и, связавшись с полицией, поинтересовался, нет ли новостей по оставленному им заявлению о краже мёртвого примата Паривчикова. Новостей, не было, чему Денис нисколько не удивился. Ясно же, что никто не станет бегать искать какого-то дохлого чуждаря, когда с разбойными нападениями, грабежами и убийствами полицейские разобраться не успевают.

Единственное, что они сделали, так это запросили запись с камеры на автозаправке, где, скорее всего, и украли тело, пока Денис отлучался в туалет, но толку от запроса не было: оказалось, камера давным-давно не работает. Чёрт, а ведь это тоже из-за дебильной экономии Марека! Из-за того, что он прикрепил служебный мобиль к "ЗЭУ", сети самых дешёвых автозаправок в городе. Нашёл подобного себе "экономиста", у которого, как выяснилось, и половина требований по содержанию станций не выполняется, где уж тут найти деньги на замену вышедших из строя камер? Теперь безалаберный владелец "ЗЭУ" заплатит штраф, да только Денису-то что с этого?..

После того, как реальная возможность быстро обнаружить похитителя накрылась, полицейские вообще, видно, на дохлого чуждаря положили с прибором. И теперь они только вид делают, будто расследуют его дело, заключил Денис, просматривая страховые документы.

Итак, на момент заключения договора страхования, паривчик был абсолютно здоров — вот справка от ксеновета Мыскинского О. Р. А вот заключение о смерти животного — "причина смерти не установлена, необходимо вскрытие" — выдано всё тем же Мыскинским... А это документы, что тело забрал представитель "МаКстраха" Кулаков.

Денис вспомнил, как на него снова навалилась дурнота при погрузке тела чуждаря в мобиль. Кстати, под влиянием этой дурноты, он мог вообще не запереть заднюю дверь, всё как-то мутилось вокруг, да ещё и дождь поливал как из ведра... До этого, пока он исследовал условия содержания паривчика и фотографировал вольер, где его держали, никакого "озноба" в голове вроде не было... Да точно не было, всё прошло, как только Денис вместе с Ли покинули комнату с мёртвым животным. Он тогда не обратил на это должного внимания: дурнота исчезла, и Денис про неё тут же забыл. И вспомнил только при погрузке. Да, именно в тот момент неприятные ощущения вернулись. Выходит, причина дурноты — чуждарское тело? Но это же бред! Как труп может вызывать мурашки в голове?..

А может, из этого мертвяка вещество какое выделяется?.. И кстати, о веществах: если в этих паривчиках содержится что-то ценное, то это могло стать причиной кражи тела! Денис сдвинул документы в сторону и вызвал поисковик.

Полчаса прошло в напряжённом просмотре всей инфы, что он смог найти о приматах Паривчикова: ничего ценного из них не добывали. Перед глазами то и дело мелькали их снимки: то в естественных условиях, то в вольере, и Денис обратил внимание, что все паривчики всегда сидят на деревьях. Он вернулся к описаниям и прочёл, что эти чуждари всю жизнь проводят на деревьях и никогда не спускаются на землю. Денис вызвал фото вольера в Сагонинском ксенопарке. Там, помимо пластановой коряги, имитирующей дерево на родной планете паривчиков, на земле была псевдосоломенная подстилка. Может, паривчик Сагонина спустился и лежал на Земле, потому что заболел? Но тогда его должны были лечить, а никаких упоминаний о том, что чуждарь болел, и его посещал ксеновет, который поставил ему диагноз и прописал какие-то лекарства, в материалах нет. Да и сам Сагонин, когда позвонил в "МаКстрах", заявил, что паривчик умер ни с того ни с сего: вот вчера вечером был здоров, а утром — бац! — и труп. Денис увеличил часть снимка с подстилкой: она явно постоянно использовалась: псевдосолома сильно примята и повсюду русо-золотистые волоски-шерстинки валяются. Кстати, о шерстинках, точнее, об их цвете: на других снимках он кажется темнее и отливает зелёным, но, возможно, это просто свет так падает? Столкнув снимок подстилки на задний план, Денис запустил поверх него два видео: лежащего на столе Сагонинского мертвяка и живого паривчика в вольере Исследовательского центра ксенобиологии. После скрупулёзного сравнительного изучения обоих роликов, Денис откинулся на спинку стула и какое-то время неподвижно сидел, размышляя над увиденным, потом набрал номер юнифона, который дал ему Ли, но тут же сбросил вызов и позвонил Кате.

— Кать, у нас на фирме киберпереводчик есть?

— Есть.

— А с китайского он переводит?

— Ну, должен, раз универсал.

— Ух ты, здорово! И как это наш Марек на универсала раскошелился?

— Да ты не радуйся так, раньше времени! Ты что, думаешь, это японский "ЮСАй-инт", что ли? Ха-ха! Это наш "УКП", причём самый простенький.

— Ну, мне лишь бы суть передал и ладно, на литературные изыски и правильную интонацию не претендую.

— Да уж какие там изыски с интонацией! — засмеялась Катя. — Счастье, если падежи правильно поставит.

— Не важно, мне главное словарный запас.

— Ну, тогда заходи в приёмную, он у меня на табле.

— Спасибо, Катюша, уже иду! — Денис нажал отбой и встал. — Что ж, дорогой Ли, настало время поболтать без "си-то", — бормотал он себе под нос, шагая по коридору.

Глава 2

Таблетка УКП в юнифоне заметно оживила беседу: первым делом выяснилось, что Ли — никакой не простой батрак, как думал Денис, а самый настоящий специалист по инопланетным формам жизни. Узнав, что можно перейти на родной язык, китаец стал болтать без умолку, выдавая самую разнообразную информацию: о себе, своей семье, как любит животных и выучился на ксенобиолога, а когда работы в Китае не нашлось, поехал в Россию, где общался со "сладким сотрудником" миграционной службы, а потом "насладился", когда устроился на работу в ксенопарк к Сагонину — "крепкому молодцу". Денис решил дать Ли хоть чуть-чуть выговориться и несколько минут просто слушал, как УКП, временами путая падежи и употребляя жутковато двусмысленные выражения, переводит его трёп противно высоким женским голосом с интонацией базарной бабки. Мужского варианта голоса УКП не имел.

Когда Ли перешёл на описание своей комнаты, Денис решил, что уже достаточно расположил китайца к себе, и, направив разговор в сугубо деловое русло, в итоге выяснил следующее.

Сагонин предупредил Ли дней за десять до появления паривчика, и всё это время китаец готовил вольер, заказывал овощи, фрукты и другую растительную пищу, подбирал материал для имитации привычной чуждарю окружающей среды, в общем всячески старался всё учесть и ничего не забыть. Однако прибывший паривчик не оценил его усилий и поразил китайца тем, что сразу забился глубоко под корягу, вместо того, чтобы залезть на неё и устроиться в очень удобно расположенной развилке. Это был словно какой-то новый, ранее незнакомый учёному миру подвид, со своими особенностями экстерьера и предпочтениями, одним из которых оказалось желание оставаться на полу, из-за чего и пришлось, в конце концов, постелить ему псевдосолому. С едой тоже обнаружилась странность: чуждарь ел не лёжа, как паривчик, а сидя, как земная обезьяна, и в гораздо больших количествах, чем положено, воды тоже пил слишком много. Такое было впечатление, что он съел бы и мясо, и рыбу, стоит только предложить. Но Ли ничего такого не предлагал, тут же заверил китаец, испугавшись, что Денис подумает нехорошее. Паривчику давалось всё строго по науке, так что заболеть, а уж тем более умереть из-за питания чуждарь не мог! Скорее всего, предположил Ли, паривчик был болен ещё до прибытия в ксенопарк, что и объясняет его неправильное поведение.

Именно поэтому Денис сейчас и сидел в ветеринарной клинике, где в отделении для инопланетных животных работал Олег Рудольфович Мыскинский — ксеновет, давший справку, что паривчик абсолютно здоров. Денис позвонил ему ещё вчера, сразу после беседы с китайцем, но был уже вечер, и дежурная медсестра ответила, что врач придёт только завтра.

Мыскинский отчего-то запаздывал, и Денису пришлось сидеть с полчаса в холле, но ожидание в мягком кресле оказалось приятным. Несмотря на небольшой размер помещения, как, впрочем, и всего отделения ксеноветеринарии, здесь было на что посмотреть. В стенных нишах располагались искусно подсвеченные террариумы и аквариумы с инопланетными сухопутными и водоплавающими животными приятного вида и красивой окраски, между нишами из подвесных кашпо вниз спускались плети земных вьюнов, а в углу притулился крохотный водопадик с прозрачными струйками воды и пёстрой галькой, такой чистой и круглой, что казалась искусственной. Денис встал с кресла, подошёл поближе и взял один камушек — на ощупь и по весу он был как настоящий.

— Здесь всё натуральное! — раздался сзади голос. — Я целую тонну перерыл, подбирая их по размеру и цвету. Красиво, правда?

Денис обернулся и увидел парня лет тридцати пяти, в свитере с нарочито растянутым воротником и узких шерстяных брюках с обвислыми по последней моде коленями.

— Великолепно, — согласился Денис. — Здесь вообще всё оформлено с большим вкусом, мне нравится!

— Я рад! — ответил парень и опустился на соседнее кресло с таким нарочитым изяществом, что Денис сразу заподозрил его в нестандартной сексуальной ориентации, что, в общем-то, не было редкостью среди стилистов и дизайнеров.

А этот модник был ещё и неонатуралом в последней степени: серебрящиеся сединой виски, якобы кариес на передних зубах и бугрящийся грибком ноготь большого пальца левой руки — тюнинг для настоящих фанатов, жутко дорогостоящий и, по мнению Дениса, весьма бестолковый. Ну, в самом деле, зачем тратить деньги на воспроизведение давно побеждённых болезней, если и дураку понятно, что они не настоящие? Где ваша логика-то, господа отчаянные любители всего натурального?

А вот брюки у этого неоната, похоже, действительно чистошерстяные, страшно даже подумать, сколько стоят, видать хорошо дизайнеры зарабатывают, если могут себе позволить такую одежду...

— И раз вам этот интерьер так по душе, — продолжил меж тем парень, удобно расположившись в кресле, — предлагаю прямо здесь и побеседовать. Вы ведь господин Кулаков из страховой компании?

— Верно, — подтвердил Денис. — А вы...

— Мыскинский Олег Рудольфович, — парень снова улыбнулся, сверкнув "кариесом", и, привстав, протянул руку. — Можно просто Олег.

— Денис.

Они пожали друг другу руки.

— Что ж, Денис, очень приятно.

"Изумруды" на стилизованном под деревянную диадему юнифоне Мыскинского то и дело вспыхивали зелёным светом, сигнализируя о вызовах, но хозяин не отвечал, невозмутимо продолжая беседу: — Так о чём вы хотите со мной поговорить?

— О справке, которую вы дали владельцу примата Паривчикова господину Сагонину.

— Справку о чём? — спокойно поинтересовался Мыскинский.

"Специально время тянет, или действительно не помнит?" — подумал Денис, а вслух уточнил:

— О состоянии здоровья примата.

— И что? — рассматривая свой "поражённый грибком" ноготь, спросил ксеновет. — Это моя работа.

— А то, что животное умерло спустя всего неделю после того, как вы дали справку о том, что оно абсолютно здорово.

— Серьёзно? — брови Мыскинского взметнулись вверх. — Примат Паривчикова умер?

— Странно, учитывая их живучесть, правда?

— Ну-у-у, — протянул ксеновет, откидываясь на спинку кресла. — В жизни всякое бывает, знаете ли... Возможно, неправильный уход...

— У Сагонина? Вы же были в его ксенопарке! И дали заключение о смерти этого чуждаря, что вы тут комедию разыгрываете! — разозлился Денис.

Мыскинский резко выпрямился, на секунду застыл, потом округлил глаза и затараторил:

— Ах, Сагонин! Сагонин, ну конечно! О боже, и как это я мог позабыть?! Примат Паривчикова... — Он сдвинул диадему вверх и яростно почесал лоб, оставляя красные полосы. — Вы меня извините, Денис, я просто... вчера я... ну, в общем, у меня такой вечер был сумасшедший... — ксеновет опустил глаза.

"Пить надо меньше и нейрокса жрать, — подумал Денис, с ужасом понимая, что Мыскинский и правда ни черта не помнит. — А то так и лицензию потерять недолго".

— Послушайте, Олег, а можно я спрошу вас напрямую? Обещаю, то, что вы ответите, останется между нами, тем более что и доказательств у меня никаких нет. И вообще, я же не из полиции, не из проверяющей организации и чужую работу выполнять не собираюсь, мне просто надо знать!

С минуту Мыскинский кусал нижнюю губу, разглядывая Дениса, потом сказал:

— Спрашивайте.

— Скажите честно, Олег, вы этого Сагонинского примата осматривали? Вы его видели?

— Лео сказал, что получил паривчика от человека, которому всецело доверяет, — чуть помолчав, ответил ксеновет.

— И очень хорошо заплатил, — продолжил за него Денис.

Мыскинский молча отвёл взгляд в сторону и в углах глаз проступили красные набрякшие сосуды.

— Что ж, спасибо. — Денис поднялся.

— Нет, подождите! — Ксеновет тоже встал. — Потом, когда примат неожиданно умер, Сагонин позвонил мне и срочно вызвал к себе в ксенопарк.

— Значит, животное вы всё-таки осматривали?

— Да мёртвый он был, мёртвый, чего там осматривать! Слушайте, это было в какую-то кошмарную рань — шесть утра, кажется, или даже полшестого, не помню, у меня тогда вообще выходной был!.. Я предложил отвезти его в нашу клинику для вскрытия, но Сагонин сказал, что сначала свяжется со страховой компанией, а потом позвонит мне.

— Но не позвонил.

— Нет, — покачал головой Мыскинский.

— Что ж, понятно. Вопросов больше не имею, всего доброго.

— И вам тоже всего хорошего, — с явным облегчением отозвался ксеновет.

Проигнорировав протянутую Мыскинским руку, Денис повернулся и вышел.

Ну и ну, думал Денис, садясь в мобиль, а дело-то обстоит даже хуже, чем он предполагал. Он-то думал, что Мыскинский, осмотрев паривчика по верхам, просто прошёлся по нему стандартным кибердиагностом, после чего и шлёпнул справку, что чуждарь здоров, а оказалось, этот горе-ксеновет животное вообще не осматривал! Продал Сагонину справку и пошёл на эти деньги в какой-нибудь ночной клуб нейроксом закидываться. Где уж тут потом об этом вспомнить! И заключение о смерти Мыскинский написал, явно ничего не соображая, да он в полшестого утра, в выходной, небось ещё пьяный был...

Ладно, чёрт с ним, этим любителем красивой жизни, всё с ним ясно... однако совершенно не ясно с Сагониным! Почему он-то так поступил? Неужели этот миллионер и серьёзный бизнесмен — владелец заводов, газет, пароходов — решил таким вот, прямо скажем, совсем незатейливым образом надурить страховую компанию, чтобы получить возмещение? Купил справки у дурака Мыскинского, а потом выкрал тело, дабы избежать вскрытия?.. Больно уж глупо... Глупо и шито белыми нитками. И потом, Сагонин любит свой ксенопарк, это видно: там всё сделано по высшему разряду, животные содержатся в прекрасных условиях, денег в эту коллекцию чуждарей вбухано немерено. Ксенопарк — предмет гордости Лео и зависти других толстосумов, и создан он не для того, чтобы зарабатывать, а для души, для престижа. Поэтому примат Паривчикова, наверняка, приобретался как редкий экземпляр, способный украсить коллекцию, а стало быть, нужен был живым, здоровым и красивым, задохликом ведь не похвастаешься... Но тогда почему Сагонин нормально чуждаря не обследовал?

Ответ напрашивается только один: паривчик был куплен незаконно, без таможенных и санитарно-карантинных документов.

* * *

В зале было тепло и приятно сумрачно. Внимательно оглядевшись, Аркулов уселся за свободный столик в углу и в строке поиска на вспыхнувшем перед ним виртэке набрал "Коньяк".

На экране появилась страница меню с такими сумасшедшими ценами, что Аркулов с минуту сидел с открытым ртом, пока до него не дошло, что все перечисленные коньяки настоящие, сделанные из натурального винограда и выдержанные в дубовых бочках.

"Коньяк-синтезир", уточнил Аркулов, и перед ним открылась отдельная страница с крепкими напитками, цена которых хоть и была приличной, но всё же раз в пятнадцать меньше, чем у предыдущих. Он заказал сто грамм, и на столешнице замигал кружок с надписью "18+", требуя открыть и-код, чтобы удостовериться, что заказчику уже исполнилось восемнадцать лет.

— Ё-моё! Да чтоб их испарило, этих выпендрёжников! — прошипел Аркулов, в планы которого сейчас не входило светить свои данные где бы то ни было. Он давно не захаживал в такие дорогие рестораны и привык, что в кабаках попроще и коньяки предлагают только синтезированные, и с подтверждением возраста никто не заморачивается. — Может, здесь ещё и кэшки не принимают?

"Чай-синтезир" — напечатал он в строке поиска и, выбрав "Зелёный жасмин 350 грамм", открыл кэш-карту. Загоревшийся на столешнице кружок с ценой погас. "Принимают", — вспотевший Аркулов с облегчением откинулся на спинку в ожидании чая — сильно хотелось пить. Ждать пришлось на удивление недолго: уже через минуту из центра стола выдвинулся поднос с изящным небольшим чайником и маленькой тонкостенной чашкой. Вместо агрессивной рекламной атаки из динамиков полилась негромкая приятная музыка.

Всё же в дорогих ресторанах есть свои преимущества, подумал Аркулов, пробуя чай — в меру горячий, очень ароматный и на вкус просто восхитительный.

Аркулов уже допивал вторую чашку, когда в зал вошла длинноногая брюнетка с роскошным бюстом и тонкой талией. Остановившись на пороге, она медленно обвела взглядом зал и, увидев Аркулова, улыбнулась. Он кивнул и улыбнулся в ответ. Теперь ему стало понятно, почему тот, с кем он договаривался об этой встрече, сказал: "О, не волнуйтесь, вы её ни за что не пропустите!". Да уж, что правда то правда. Все, кто сидели без силовушек, выворачивали шеи, следя, как Дева (так её сразу же окрестил про себя Аркулов) движется по залу, мягко покачивая округлыми бёдрами, обтянутыми нежно струящейся тканью шикарного платья.

Страшно подумать, сколько денег ушло на одежду и тюнинг этой корри. Идеально гладкая кожа и густые, сияющие волосы, заколотые крупным золотым гребнем, безупречная фигура и абсолютно правильные черты лица — сколько же ей пришлось перенести операций и процедур, чтобы добиться такого эффекта...

Дева подплыла к столику Аркулова:

— Константин?

— Да. Два-девять-три-четыре-восемь.

Корри опустилась в кресло напротив и пару раз коснулась сенсора силовушки, задав шестьдесят минут полной непрозрачности. Аркулов кивнул и оплатил услугу всё той же кэш-картой, после чего вокруг столика замерцало плотное синеватое поле, отсекая все шумы и посторонние взгляды.

— Деньги вперёд, — пропела Дева и коснулась своего воткнутого в волосы золотого гребня. В воздухе развернулся виртэк, на котором высветились жирные цифры.

— Сначала продемонстрируйте мне новый чип, — нахмурился Аркулов, показав, что на его кэш-карте есть нужная сумма.

— Какой ещё новый чип? — Дева схлопнула виртэк.

— С изменённым и-кодом... — Аркулов потёр лоб. — Или как? Вы ведь меняете мой идентиф-код?

— Разумеется. Я прямо здесь и сейчас уничтожу прежние данные и запишу новые.

— А-а... То есть прямо на старом чипе, что ли?

— Ну да! А вы как думали? Что я, получив деньги, располосую вам руку, выдерну старый чип и засуну свой? — Дева подняла соболиную бровь.

— Ну, я... — Аркулов замялся. — Неважно, что я думал, — в его голос вернулась твёрдость. — В любом случае, я бы хотел видеть, что беру.

— Увидите, когда я сделаю своё дело, — корри улыбнулась, сверкнув невероятной белизны зубами, и достала из сумочки помаду. — Но сначала оплата.

— А как я узнаю, то ли вы делаете?

— Придётся поверить мне на слово.

— Нет, так не пойдёт! Мне нужна гарантия, что всё будет работать.

— Тогда обратитесь в Государственный Центр Идентификационного Кодирования, — уже без улыбки произнесла Дева и, приблизив своё лицо к Аркуловскому, посмотрела ему в глаза таким жёстким взглядом, что у него зародилось подозрение: а не была ли раньше эта корри мужиком?

— Так вы будете платить, или мне сообщить об отмене сделки? — Она откинулась назад и, всё с тем же немигающим взглядом змеи, стала поигрывать помадой, перебирая пальцами с удивительной быстротой и ловкостью, как профессиональный фокусник, — от этого зрелища у Аркулова почему-то засосало под ложечкой. — В таком случае вас заставят заплатить приличную неустойку.

— Ладно, — чуть подумав, сдался он и открыл кэш-карту для перевода.

— Давайте руку, — получив деньги, проворковала Дева и нежно улыбнулась. Взгляд её снова стал женственным, а голос до дрожи сексуальным.

Аркулов протянул левую руку, и Дева сняла с золотистого цилиндра пластиковый колпачок.

— Будет неприятно, — предупредила она и активировала замаскированный под помаду прибор.

Это было не просто неприятно, Это было больно, причём чертовски. Врощенный под кожу чип так сильно разогрелся, что Аркулову мерещился дым, поднимавшийся от мигом побагровевшей кожи, и казалось, рука вот-вот вспыхнет синим пламенем. Он заскрежетал зубами, не в силах сдержать стоны, которые, к счастью, поглощались силовым полем вокруг столика.

Наконец, мучения закончились, и Аркулов, часто дыша, откинулся на спинку кресла, утирая льющийся пот. Левая рука мелко тряслась и горела огнём. Дева извлекла из сумочки тюбик реггеля, щедро выдавила на побагровевшую кожу и отдала мазь Аркулову.

— Спасибо, — прохрипел он, чувствуя, как адский жар потихоньку спадает.

— Проверять будете?

— Да, — кивнул Аркулов, открывая свой новый идентификационный код и выводя юнифон из режима ожидания.

— Вы что, скрините на очки? — Дева фыркнула и развернула виртэк своего юнифона.

Аркулов не ответил, изучая свои новые данные. Теперь он — Гутаковский Пётр Александрович пятидесяти четырёх лет, вдовец, имеет дочь восьми лет — Майю Петровну Гутаковскую. Жена, Гутаковская Илона Игоревна, скончалась полгода назад.

— Работает, — сказал Аркулов, включая виртэк своего юнифона, чтобы Дева тоже могла посмотреть.

— Не хотите что-нибудь выпить, Пётр Александрович? Я буду пятьдесят грамм водки. Чистой.

Точно бывший мужик, утвердился в своём мнении Аркулов и заказал Деве натуральную водку, а себе — сто грамм коньяка-синтезира. Кружок "18+" даже не зажёгся: стол автоматически считал уже открытый и-код.

— За удачное сотрудничество. — Дева чокнулась с Аркуловым и опрокинула рюмку в рот. — Отличная водка! Благодарю.

— И вам спасибо.

— На здоровье. — Она поднялась, изящным жестом прихватив сумочку. — До свидания.

— Всего хорошего. — Он выключил виртэк и тоже поднялся.

— Не провожайте, — бросила Дева, выскользнув из кокона силового поля.

Аркулов плюхнулся обратно на кресло и залпом выпил оставшийся в бокале коньяк. По телу прокатилась согревающая волна, расслабляя скованные стрессом мышцы, и новоиспечённый Гутаковский заказал ещё одну стограммовую порцию выпивки.

Смакуя коньяк, Аркулов связался с камерой в комнате Майи. Она мирно спала, к счастью, не под кроватью, как в прошлый раз, а нормально, как люди. Голова, правда, была накрыта одеялом, а голые ноги, наоборот, торчали наружу, но это ничего — температура в комнате двадцать два градуса, так что не замёрзнет. Он пригляделся к ногам и, нахмурившись, увеличил их изображение. Ё-моё, какие длинные пальцы, и большой снова отошёл в сторону. Аркулов недовольно причмокнул и взглянул на часы: до следующего приёма эвопрода ещё куча времени... Может, рановато он перешёл на трёхразовый приём? Хотя, с другой стороны, так оно вернее: при частом приёме эффект сильнее, но что именно закрепится, заранее не угадаешь, да и побочка сильно лезет... Ладно, оставим так пока. Время у нас ещё есть.

Раздался переливчатый сигнал. Аркулов закрыл свой юнифон и увидел на виртэке стола надпись: "До отключения силовой шторы осталось 10 минут. Продлить?"

— Нет, — сказал Аркулов, и надпись исчезла.

"А я в домике!.. — Аркулов усмехнулся, чувствуя, что уже пьян, — ...в домике ещё целых десять минут". Выплеснув в рот последние граммы коньяка, он уставился на приятное мерцание синего поля. Десять минут... Он оторвался от созерцания силовой шторы и, удостоверившись, что на кэш-карте ещё остались деньги, набрал с ресторанного юнифона личный номер, выбрав опцию "только звук".

— Алло?

— Миа, привет.

— ...Костя?

— Он самый... Ну, как ты, Миа, как дела? Как поживаешь?

— Что?! И у тебя...

— Подожди, Миа, не горячись!

— И у тебя хватает наглости спрашивать, как я поживаю? А я вот нормально поживаю, не померла, как видишь!

— Подожди, Миа, не кричи, послушай меня всего одну минуту! Я...

— Что?

— Я... Ты понимаешь, я скоро очень далеко и надолго улечу и хотел... — Аркулов умолк, вдруг обнаружив, что не знает, чего хотел. Чего?! Позвать её с собой? Сказать, что подкорректировал внешность, незаконно сменил имя, обзавёлся ребёнком и теперь сматывается в Тмутаракань, не хочет ли она с ним?!

— ...Я просто хотел услышать твой голос и... и...

— Да пошёл ты, Аркулов! — выкрикнула она, а следом громко тенькнул сигнал отбоя.

— ...извиниться, — продолжил он в пустоту оборванного соединения и, закрыв глаза, увидел её лицо. Вот она совершенно по-особому прищуривается, так, что разрез глаз почти не выглядит азиатским и одновременно морщит лоб, отчего на нём возникает глубокая вертикальная складка, Миа всегда так делает, когда расстроена. — Прости меня, Миа.

Глава 3

"Жаль, что мы пересекались здесь, а не в ксенопарке, — подумал Денис, шагая к стоянке делового центра. Ярко светило солнце, играя бликами на пластене парковочных ячеек, воздух был не по-осеннему теплым и сухим. — Там сейчас наверняка есть на что посмотреть..."

Организовать личную встречу Сагонина с представителем "МаКстраха" Кулаковым оказалось задачей не из лёгких, но Катя с ней справилась. Несмотря на недолгий по молодости опыт работы, у неё, видно, уже имелись собственные приёмы, потому что сам Денис так и не смог пробиться дальше Сагонинского электронного секретаря.

"Завтра в половине десятого", — появившись на виртэке, небрежно бросила Катя, стараясь казаться равнодушно деловой.

"Ах, Катюша, какая ты молодчина, просто супер! — в ответ возопил Денис и забросал её воздушными поцелуями. — С меня обед!"

"Это как минимум!"

"Как же тебе удалось?"

"Ну, как говорится: кто хочет, тот добьётся! — Катя заулыбалась, её напускная крутизна испарилась без следа. — Встречаетесь вы в Тринадцатом деловом центре, вот, смотри, это адрес и карта. У тебя будет максимум пятнадцать минут".

"Ага, понял. Спасибо тебе огромное!"

"Да пожалуйста! Обращайся, если что. — Щеки её порозовели. — И про обед не забудь".

А может, зря он держит её на расстоянии? Долго их роман, конечно, не продлится, но почему бы не позволить ей приблизиться, раз она сама так этого хочет?

"Да завтра и пообедаем", — пообещал Денис, и про себя подумал: "Или даже поужинаем..."

Однако теперь, после встречи с Сагониным, желание сблизиться с Катей как-то само собой растаяло, и приглашать её даже просто на обед уже совсем не хотелось... Может, завтра? Да, правильно, завтра. Потому что сегодня у него много других дел. Катя, конечно, молодец, что сумела договориться о встрече, но и он не зря ест свой хлеб: выбить из Сагонина, откуда у него взялся примат Паривчикова, тоже было весьма непросто!

* * *

Выделенные минуты быстро таяли, разговор всё не клеился, пока Денис не почувствовал, что если хочет от Лео хоть какой-то откровенности, то должен играть в открытую.

— Не понимаю, к чему этот разговор, — раздражённо говорил Сагонин, поглядывая на часы. Когда я получил паривчика, он был абсолютно здоров. Уход за ним тоже был правильным. Вы были в моём ксенопарке, имели возможность осмотреть вольер и убедиться в этом. Или вы что, можете предъявить мне претензии к условиям его содержания?

— Нет, — покачал головой Денис.

— Тогда в чём проблема? Вы экспертизу сделали? Что показало вскрытие?

— Мы не смогли провести вскрытие и установить причину смерти, — сознался Денис. — Тело примата пропало.

— Что значит — пропало? — Впервые за всё время разговора Сагонин посмотрел на собеседника с толикой интереса.

— Я предполагаю, что его украли. Поэтому и прошу вас ответить на мои вопросы.

— А почему я должен на них отвечать?

— Чтобы помочь мне найти тело. Иначе "МаКстрах" не сможет выплатить вам страховку.

— Ещё как сможет! — возразил Сагонин. — Тело пропало у вас. Вы забрали паривчика из ксенопарка, вы расписались в его получении. Так что пропажа тела и невозможность провести вскрытие — это ваша проблема, а не моя. Не хотите платить мирно, я подам в суд и получу с вас всё до копеечки.

— Что ж, в таком случае, "МаКстрах" будет в праве подать встречный иск.

— Не знаю, что вы там придумали, но уверен: мой юрист от ваших претензий камня на камне не оставит.

— Даже если мы докажем, что под видом примата Паривчика вы передали нам другое животное?

— Что???

— На фото и видео мёртвого чуждаря, сделанных мной в ксенопарке, отлично видны различия в строении его тела по сравнению с нормальным приматом Паривчикова. Вы в курсе, например, что у вашего животного на передних конечностях пять пальцев вместо положенных четырёх?

— Это какой-то бред.

— Я могу показать вам фото, и вы сами убедитесь. Там есть и другие отличия: отсутствие обязательной горбинки на носу, шерсть слишком светлая и без характерного зелёного оттенка.

— Возможно, это особенности конкретной особи, — пожал плечами Сагонин. — Я не обязан разбираться в таких тонкостях, да и вообще, разве может это ваше гадание по снимкам рассматриваться как серьёзное доказательство?

— Может, — твёрдым безапелляционном тоном заявил Денис, хотя вовсе не был в этом уверен. — А кроме того, у нас есть свидетели, утверждающие, что ваш чуждарь ещё при жизни вёл себя не как паривчик. Мы докажем суду, что предоставленное вами тело принадлежало не примату Паривчикова, и дело затянется.

— С чего бы это? Разве я должен был при заключении договора страхования доказывать вам, что примат Паривчикова — это примат Паривчикова? Нет. Я только обязан был документально подтвердить факт, что животное здорово, и я подтвердил, передав вам соответствующую справку от ксеноветеринара.

— Мы оба знаем, что Мыскинский за хорошее вознаграждение подмахнёт любую справку не глядя.

— Ничего подобного. Это исключительно ваши домыслы. У Мыскинского есть лицензия, так что для суда он не хуже и не лучше любого другого ксеновета.

— И всё же подача встречного иска со стороны "МаКстраха", наверняка, подвигнет суд провести проверку. И тогда у вас затребуют документы о прохождении приматом таможни и санитарно-карантинного контроля. У вас они есть?

— Суд не примет ваш иск. С какой стати? Я не обязан был при заключении договора страхования предоставлять вашей компании сведения, как и когда животное прошло таможню и санконтроль.

— Не обязаны, однако если чуждарь не проходил санконтроль, то получится, что вы намеренно скрыли факт, имеющий существенное значение при заключении договора, с целью сэкономить на стоимости страховки. Если такое выяснится, то договор будет признан недействительным. К тому же покупка чуждаря без этих документов противозаконна, а значит, будет ещё дополнительное расследование. Вам это нужно? Скандал, проверки, полностью парализующие работу вашего ксенопарка? Вопли ксенофобов, что вы подвергаете людей смертельной опасности, незаконно ввозя заражённых ужасными вирусами чуждарей?

— Послушайте, молодой человек, как вас...

— Денис Кулаков.

— ...Денис, я не желаю больше слушать, как вы тут пытаетесь свалить всё с больной головы на здоровую. Я абсолютно уверен, что приобрёл нормального паривчика, который не был ничем заражён. Но он умер, а вы, тупо профукав его тело, теперь всерьёз собираетесь ни за что не отвечать и ничего мне не заплатить? Нет уж, драгоценный товарищ, со мной этот номер не пройдёт! Полагаю, вы имеете представление, какие у меня есть связи и возможности не допустить этого?

Денис понял, что пора сбавить обороты и сменить тактику:

— Конечно! Вы, Леонид Алексеевич, уважаемый и известный человек, и как клиент нам очень дороги. Мы гордимся, что вы воспользовались услугами "МаКстраха", и вовсе не хотим с вами ссориться! Мы будем рады выплатить страховку и сотрудничать с вами в дальнейшем, но и вы нас... меня тоже поймите! Вот вы сказали — уверены в приобретении, а почему? Откуда у вас паривчик? Где на него документы? Просто ответьте на эти вопросы, тогда я, возможно, найду тело, и мы быстро разберёмся во всём без суда и внимания СМИ. Продавший вам чуждаря человек — пока единственная моя зацепка. Кто он?

Сагонин изучающе посмотрел на Дениса, потом сказал:

— Ваше время вышло, ну да ладно. Аркулов Константин Григорьевич. Это крупный специалист в ксенобиологии и человек, которому я доверяю. Чуждаря я получил от него.

— А вы спрашивали этого Аркулова, почему ваш паривчик умер?

— Хотел бы спросить, да не выходит.

* * *

Назвав киводу адрес, Аркулов откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза, отсекая видеоряд рекламы, занимавшей каждый миллиметр внутреннего пространства такси. Звук, правда, никуда при этом не делся, но в голове слегка шумело от выпитого, и поочерёдный бубнёж клипов сливался с этим шумом в сплошной фоновый гул. Аркулову всё вспоминалась Дева, её высокая грудь и округлые, обтянутые платьем бёдра, как они покачивались в такт ходьбе, когда тонкая ткань обрисовывала каждую выпуклость и каждую впадинку её тела. Аркулов порывисто вздохнул: он хотел эту Деву, хотел секса, не виртуального, а настоящего, с живой женщиной... У него так давно не было женщины... Наверное, поэтому он и позвонил Миа. Ё-моё, и зачем он это сделал? Какой-то совсем нелогичный, глупый и ненужный риск! Ведь даже когда он думал, что умрёт, не стал звонить, а сейчас вдруг на тебе, понесло! Устал он, наверное, вот что. Устал, потому и не справился с эмоциями. Да и Бог с ним, ну, позвонил и позвонил, голос знакомый услышал, приятно. Приятно, что есть на свете хоть один неравнодушный к нему человек... Миа...

После Насти она была первой женщиной, с которой Аркулову было не то чтобы очень хорошо, скорее, просто спокойно, комфортно, ненапряжно. Этого, конечно, не хватило бы для серьёзных отношений, но там, на Дзетте, ему и не нужны были такие отношения. А может быть, не только на Дзетте, может быть, ему вообще, в принципе, не нужны такие отношения, раз за долгие годы он ни с одной женщиной так и не сумел испытать ничего, хотя бы отдалённо похожего на любовь. С Миа было удобней и легче, чем с другими, но это тоже не имело ничего общего с тем, что он когда-то чувствовал к Насте... И потом, разве смогла бы Миа принять то, чем он сейчас занимается, смогла бы понять его глубоко, по-настоящему, так, чтобы стать его второй половинкой?.. Нет... Однозначно нет.

Как, впрочем, и Настя. Ё-моё, Настя, Настя, ну зачем же ты так нелепо!.. Аркулов почувствовал, как под веками вдруг стало горячо. Проклятье! Столько лет прошло, почему же вдруг опять так больно?.. Это всё чёртов коньяк! Совсем раскиснуть заставил. Аркулов крепко зажмурился, тряхнул головой, прогоняя неожиданные слёзы, и они ушли, так и не прорвавшись сквозь сомкнутые веки.

В памяти всплыло помещение с ледяными гладкими стенами, голубовато-белыми и блестящими. Там всё было холодное и голубовато-белое. Аркулова подвели к каталке, накрытой белой простынёй.

"Вы готовы?" — спросил длинный тип в белом халате.

Аркулов не был готов, но всё равно кивнул. Тип откинул простыню, и горячая боль толкнулась под рёбра, ударила по лёгким, выбивая из них воздух. Аркулов задохнулся, ноги стали ватными, но он устоял. Ударившая под рёбра боль переместилась выше, в голову, и Аркулов судорожно то ли вздохнул, то ли всхлипнул.

"Да, — слова выдавливались с трудом, хрипло. — Это она... Это Настя".

Простыня опустилась, скрывая такое знакомое и в то же время неузнаваемое, словно заражённое витавшим в воздухе голубовато-белым холодом, лицо.

— Пункт назначения достигнут, — сообщил кивод.

Аркулов вздрогнул и открыл глаза. Видение рассеялось, но сердце колотилось, и подмышками стало мокро. Он давно уже запретил себе думать о Насте и научился подавлять воспоминания того времени, как вдруг на тебе!.. Давил, давил, а они живы, эти... призраки прошлого... И снова, через столько лет явились к нему как ни в чём не бывало... не к добру это!.. Ох, не к добру — он знал, он чувствовал!..

Ну уж нет! — решительно одёрнул себя Аркулов. Что за сопли он тут развёл?! Ё-моё! Подумаешь, вспомнилось, ничего это не значит! Всё это глупости, просто не надо было столько пить! Он с силой потёр лицо, и тут же скривился от обжигающей боли в левой руке. Достав из кармана подаренный Девой тюбик, выдавил немного реггеля на красное пятно между локтем и запястьем. Мазь тут же сама растёклась, впитываясь в кожу, и боль отступила.

Взглянул на счётчик, Аркулов открыл кэш-карту. Реклама в такси к тому времени изменилась, обрушив на него вопросы и ответы, типа: "Перепутали адрес? Здесь самая полная база данных по всем фамилиям...", "Раздумываете, куда бы поехать? В 5748 метрах далее по шоссе расположен...". Даже после того, как он расплатился за поездку, на открывшейся дверце засветилась стрелка с надписью, указывая, куда можно дойти пешком, чтобы потребить какие-то новые блага цивилизации, — система никак не хотела смириться с желанием пассажира выйти на обочине безлюдного шоссе, окружённого лесом. Но Аркулов специально назвал только определённый километр трассы. Пройдя ещё метров шестьсот вперёд, он углубился в лес, обходя болото. Возможно, это была перестраховка, но в памяти кибервода хранятся все маршруты, по которым ежедневно ездят самые разные граждане. Он специально не свернул раньше, чтобы подъехать к дому по старой грунтовой дороге, и шёл теперь обходным путём, почти с тыла заходя к своему новому жилищу. Аркулов очень надеялся, что никто их с Майей не ищет, но кто знает? Бережёного Бог бережёт.

Таймер запиликал, когда он уже обогнул болото и подходил к узкой полосе сухого перелеска, за которым начиналась брошенная ферма, где они с Майей нашли временное пристанище. Аркулов удивлённо взглянул на часы: кибердиагност дал сигнал на полчаса раньше! Ну ничего, тут ходу осталось минут пять, а там у него уже всё приготовлено, так что он успеет. Надо же, а он думал, восстановление уже идёт максимально быстро, а оказывается, оно способно ещё ускориться! Или это кидиа барахлит? — пронзила Аркулова неожиданная мысль. Да нет, вряд ли... За деревьями мелькнул знакомый пласткасс полуразвалившегося забора, и Аркулов перешёл на бег.

Глава 4

Наверху особенно чувствовался внезапный и удивительный возврат к лету. После недели холодного ветра и осенних ливней, высквозивших и вымочивших весь город до последнего блока, погода вдруг, за одну ночь, резко переменилась. Стало тепло и тихо, небо полностью расчистилось и с раннего утра сияло глубокой, насыщенной синевой. А к обеду солнце уже поливало город такими жаркими лучами, что в мобиле включился кондиционер.

Денис любил этот самый высокий лётный уровень, хоть и выбираться на него удавалось нечасто, вообще в воздух подниматься особой необходимости, как правило, не возникало: доехать до клиента или добраться до работы быстрее получалось обычными наземными дорогами. Но сегодня имело смысл полетать: Аркулов жил в тридцати километрах к югу от города, а офис "МаКстраха" находился в северной части мегаполиса, так что в общей сложности набегало почти полторы сотни километров.

Мобиль миновал обширные районы, где в налепленных с максимальной густотой простых многоэтажных коробках, в микроквартирках ютились те, кто кормил, одевал, развлекал, следил за порядком на улицах, чистил, мыл, убирал и ещё много чего делал в мегаполисе, — простые рабочие и служащие, кровоток города, благодаря которому он двадцать четыре часа в сутки оставался живым и деятельным. Кому-то эти районы показались бы тесными, унылыми и тусклыми, но Денис смотрел на них с симпатией: он сам жил в таком муравейнике, в маленькой, зато отдельной однушке, и это было не просто хорошо, это было чудесно и замечательно! Своё жильё... — после детдома с его спальнями на пятерых, общими учебными и досуговыми комнатами, пропитанными извечным запахом кухни, — слаще слов и не придумаешь! Кроме, разве что своей семьи... но об этом сейчас вспоминать не хотелось.

Не хотелось, да полезло в голову, потому что под мобилем поплыли фешенебельные кварталы с воздушными газонами, садами и недавно вошедшими в моду огородами, на которых каждый выращенный овощ обходился в такую цену, что позволить себе подобное роскошество могли не многие. Где-то здесь живёт Лиза. Пять лет она была его семьёй, а потом взяла и переехала к другому мужчине... поудачливее и побогаче...

На стекло мобиля, прямо в центр, плюхнулась летучая рекламная липучка с предложением посетить брачное агентство. Чёрт! Они что, уже научились мысли читать?! Денис запустил платные дворники, счищая эту, а заодно и другие разнокалиберные липучки, садившиеся всю дорогу, но не так нагло, как эта — полностью закрывшая обзор.

Освежив стекло, Денис продолжил любоваться облитыми ярким солнцем крышами, улицами и скользившим над ними, на более низких лётных уровнях, транспортом, параллельно вспоминая всё, что он смог нарыть в сети на Аркулова. Итак...

Аркулов Константин Григорьевич, пятьдесят пять лет, неженат, детей нет. Доктор наук, в своё время окончил Государственный университет по специальности "Биология", но известность в научных кругах приобрёл в последние девять лет, когда открыли гипердрайв, и в распоряжении учёных оказались инопланетные животные и растения. Судя по всему, Аркулов сразу же увлёкся новой, молодой ветвью биологии с приставкой "ксено-" и одним из первых стал в ней настоящим профи.

Особую популярность ему принесла публикация статьи, в которой он, на основании неполных данных и нескольких фотографий, взятых в сети по едва открытому миру Хафиуса, высказал мнение, что местное растение оссо и животные мелуин и парусник — это три формы одного и того же существа на разных ступенях жизненного цикла. Аркулов догадался об этом раньше учёных, исследующих Хафиус, и в связи с этим предсказал сезонные миграции существа, а также предположил некоторые особенности местного биоценоза, о которых никто не знал, но которые позже полностью подтвердились. С тех пор он стал признанным ксенобиологом, периодически работал на других планетах, получая приглашения на исследовательские станции.

Ну, что ж, неудивительно, что Сагонин доверял ему как специалисту... Только непонятно, как такой суперпрофи не обратил внимания на пять пальцев вместо четырёх и на то, что поведение паривчика не соответствует общеизвестному! Нет. Нет! Быть этого не может. Понятно и ежу, что Аркулов всё видел и понимал. Но почему-то скрыл эти факты. Ли клянётся, что ничего не знал. Что ж тогда получается?! Что Аркулов надул Сагонина? Но зачем? Если это действительно был примат Паривчикова, то почему Аркулов вместо изучения необычной особи сбагрил её в частный ксенопарк? И самое главное: откуда он вообще взялся, этот чудаковатый паривчик без документов? Чем Аркулов занимался последний год? Где он был и что делал? Никакой информации об этом в сети найти не удалось. Ни статей, ни участия в конференциях, ни записей в личных блогах... ни... короче, ничего!

Туннелир принял мобиль, и Денис прикрыл глаза, решив просто посидеть в тишине и покое, пока будет перемещаться на самый нижний, наземный, уровень. Выехав на улицу, он на всякий случай набрал номер Аркуловского юнифона, но тот был по-прежнему не доступен. Наверняка сменил номер, подумал Денис, а значит, и место жительства, скорее всего, тоже. Впрочем, гадать осталось недолго.

И действительно, спустя десять минут, мобиль уже въезжал в коттеджный посёлок, к одному из частных домов, где, как сказал Сагонин, и живёт Аркулов. Здесь, на земле, на тенистой алее, было заметно прохладнее, чем над городом. Дышалось легко и пахло свежестью. Хорошо быть востребованным доктором наук и получать столько, что хватает на отдельный коттедж, подумал Денис, с наслаждением втянув чистый деревенский воздух.

Аркулова дома, конечно, не было, более того, на калитке висело объявление о продаже. Денис позвонил по указанному в объявлении номеру.

На виртэке возникло миловидное женское лицо.

— Риэлтерское агентство "Гаронед", слушаю вас.

— Здравствуйте. Меня зовут Денис Кулаков, я страховой следователь. Меня интересует хозяин коттеджа, — Денис назвал адрес, — который продаётся через ваше агентство. Аркулов Константин Григорьевич. Мне необходимо с ним поговорить.

— Этот коттедж — собственность "Гаронед", — порывшись в своей базе, ответила девушка.

— То есть хозяин продал его агентству?

— Совершенно верно.

— Подскажите, пожалуйста, как мне с ним связаться.

— Извините, но я не располагаю такими данными.

— Тогда, будьте добры, соедините меня с тем, кто располагает. Я провожу расследование страхового события, и по этому делу мне очень нужно разыскать Константина Аркулова. Вот мои документы, — Денис открыл свой и-код.

— Минуточку подождите, — сказала девушка, и исчезла с виртэка, где, под приятную музыку, поплыли, сменяя друг друга, красивые панорамы подводного мира.

Через минуту картинки исчезли, и Дениса соединили с другой сотрудницей "Гаронед", потом с парнем, ещё с одной женщиной и снова с первой сотрудницей... — все они улыбались и смотрели в глаза, с готовностью ответить на любые вопросы, но Денису так и не удалось получить от них хоть какую-то дельную информацию. Этот вежливый "футбол" продолжался минут пятнадцать, пока Денис не взбесился и не потребовал соединить его с генеральным директором, а когда ему отказали, пригрозил, ссылаясь на свои связи, пусть страхового, но всё же следователя, наслать на "Гаронед" многодневные, парализующие работу, проверки. Только тогда ему наконец ответил сотрудник, располагавший информацией о клиентах агентства, и рассказал, что хозяин коттеджа продал его агентству за пару часов и с большой потерей денег, потому что хотел всю сумму получить сразу и кэш-картой.

— Что-то ещё? — парень на виртэке нервно дёрнул плечом.

— Нет, благодарю. Вы мне очень помогли.

— Всего хорошего, — Парень, с видимым облегчением на лице, нажал отбой.

Сомнений, что Аркулов скрывается намеренно, у Дениса больше не было. Интересно, размышлял он, что же заставило известного ксенобиолога так быстро и резко оборвать все ведущие к нему ниточки?

— Покупаете дом? — Из приоткрытой калитки с соседнего участка выглядывал седой коренастый мужчина.

— Нет, я ищу Константина Аркулова, здравствуйте! — Денис быстро зашагал к калитке. — Вы случайно не знаете, где он?

— Не знаю, — пожал плечами мужчина. — Он так быстро съехал!

— Давно?

— Дык вчера утром! Я увидел, как он вещи грузит, вышел, спрашиваю его... А вы, собственно, кто? — вдруг посреди фразы озаботился сосед Аркулова, посмотрев на Дениса с подозрением.

— Я страховой следователь. И-код.

Мужик открыл виртэк своего юнифона, массивной серебряной бляхой болтавшегося на шейной цепочке, и стал долго, внимательно изучать документы.

— Я юрист, — пояснил Денис. — Работаю в страховой компании "МаКстах", мне сосед ваш нужен в связи с одним важным делом... Просто чтобы поговорить, — добавил он спустя минуту, так и не дождавшись ответа. — Как с ксенобиологом. Ищу его, чтобы расспросить его про одного инопланетного зверя.

— Ах вот оно что, — мужик схлопнул виртэк. — По работе, значит... понятно.

— Ну да. Скажите, вы у него никаких инопланетных животных не видели? Примата Паривчикова, например.

— Я, честно говоря, понятия не имею, что это за примат Ривчика такой.

— Паривчикова, но это не важно. Просто скажите, держал он у себя каких-нибудь чуждарей или нет?

— Нет вроде, ну я, во всяком случае, никогда не видел. Да и не стал бы он сейчас никаких чуждарей заводить.

— Почему?

— Потому что он собирался уезжать отсюда. Говорил, что они с дочкой улетают с Земли.

— С дочкой?! — поразился Денис. — А мне сказали, детей у него нет.

— Так и я тоже не знал, но тут как-то вдруг увидел у него в доме девочку лет восьми-девяти, ну и он буркнул тогда, что это его дочка...

— Когда ж это было?

Мужик почесал затылок:

— Да с месяц назад, наверное.

— Откуда же эта дочка вдруг взялась?

— Да почём мне знать? Я не расспрашивал. Да и самой девочки, кстати, больше не видел... Да и вообще...

— Что?

— Да Костик нелюдимый какой-то последнее время стал, совсем разговаривать ни о чём не хотел, порой даже не здоровался...

— А вы?

— А что я? Лезть, что ль, в чужую жизнь буду? Не хочет — не надо... Хотя раньше мы неплохо так общались, в гости друг другу ходили, а теперь... дверь постоянно на замке, в дом не пускает.

— И давно это с ним?

— Что?

— Нелюдимость.

— А... с весны... как с Дзетты вернулся. Весной. Совсем другой стал... словно подменили.

"Аркулов был на Дзетте? Странно, как я об этом ничего не нашёл", — отметил про себя Денис, а вслух спросил:

— А так, вообще, вы Константина давно знаете?

— Да с тех пор, как он здесь поселился. Уж года четыре.

— А на Дзетте он был год примерно, да? — уточнил Денис, прикидывая, что как раз за этот период в сети нет никакой информации об Аркулове.

— Примерно так, может даже чуть меньше. И вот знаете, что странно? Он ведь, когда на Дзетту улетал, говорил, что контракт подписал на три года! Отходную мощную закатил, говорил, целых три года не увидимся! А сам этой весной уже вернулся, когда и двенадцати месяцев ещё не прошло.

— Значит, весну и лето Константин тут жил нелюдимо, а в начале осени, то есть почти месяц назад, — сказал Денис, заглянув в пометки, которые делал по ходу разговора, — заявил, что собирается улетать с Земли... вместе с дочкой.

— Ну да. — Тут бляха мужика чирикнула, он задержал вызов и сказал: — Извините, важный звонок. Мне пора.

— Спасибо, что помогли. Вот моя визитка, — Денис сбросил данные в сетевую обменку, звоните, если вдруг вы что-то ещё про Костю вспомните, и мне ваш номер юнифона оставьте, пожалуйста.

— Ладно, — сосед Аркулова торопливо принял визитку Дениса, скинул в ответ свою и заспешил прочь, отвечая на задержанный вызов.

"Сосед А. слева" — пометил на визитке Денис и, выйдя на дорогу, направился к коттеджу с правой стороны от дома Аркулова. Подходя к входу, Денис заметил, как в окне слева от двери шевельнулась занавеска и мелькнула чья-то тень. Он долго звонил в дверь, но никто ему так и не открыл.

* * *

В конторе было на редкость тихо — все, видно, разъехались по делам, даже Марек куда-то укатил. Проходя мимо Кати, Денис поздоровался и привычно улыбнулся, но та встретила его неприветливым взглядом и надутыми губками.

— Привет, — мрачно буркнула она и уставилась в юнифон.

"Что это с ней?" — мысль мелькнула и ушла, вытесненная крутившимся в голове разговором с соседом Аркулова.

— Дзетта, Дзетта, — бормотал Денис, заходя в свой кабинет. — Я что-то когда-то читал...

Он вывел рабочий юнифон из режима ожидания и запустил поиск информации по этой планете. К его удивлению выплыл только сухой минимум словарных определений, где говорилось, что Дзетта — это одна из открытых экзопланет, обращается вокруг звезды Око, посещение планируется на ближайшие год-два, освоение осложнено крайне нестабильным климатом.

— Что за старьё? — вслух возмутился Денис и отправил запрос на любые упоминания о Дзетте за последние три месяца.

Результат не изменился: ссылки были либо не информативными, либо замыкали его всё на те же статьи двух-, трёхлетней давности.

Устав гонять поисковик, Денис встал и начал расхаживать по кабинету. "Расхаживать", конечно, громко сказано для помещения, где от стола всего два шага до окна и три до двери, но Денис давно уже приноровился к габаритам своего кабинета и чувствовал себя здесь вполне комфортно.

Что ж это получается, думал он, кружа на крохотном пятачке, что на Дзетту ещё не летали?.. Куда же в таком случае уезжал Аркулов? И зачем врал соседу про трёхлетний контракт? Мог бы придумать что-то более правдоподобное: мало, что ли, доступных мест? Очень уж всё это странно. Тем более что Дзетта открыта раньше других, уже исследованных экзопланет, посещение её точно планировалось, и если оно по каким-то причинам сорвалось, то почему об этом нигде нет ни слова? Нет, нет, так не бывает. Дзетту наверняка посещали, но отчего-то это скрывают. На планете что-то произошло, что-то такое, из-за чего правительство засекретило даже сам факт посещения. Возможно, из-за этого и Аркулов вернулся оттуда раньше срока.

Он, по словам соседа, после Дзетты стал другим человеком и вёл себя не вполне адекватно. Полгода почти не вылезал из дома, а месяц назад сосед вдруг увидел там девочку. Вот, кстати, о девочке! Кто она такая и откуда взялась?! И почему после того, как её заметили, Аркулов вдруг срочно продал коттедж и переехал? Это наводит, прямо скажем, на нехорошие мысли... Хотя, конечно, в то, что известный учёный, ксенобиолог, похитил ребёнка, верится с трудом... Но с другой стороны — всё в жизни бывает, и любой человек может оказаться вовсе не таким, каким кажется окружающим. А вдруг ребёнку грозит опасность? Надо обратиться в полицию, пусть они расследуют, что это за девочка, а заодно и Аркулова отыщут!

* * *

День завершился неудачно.

Сначала в полиции Денис только время зря потратил: мало того, что долго ждал, пока его примут, так ещё и без всякого толку.

— Ну чего вы от меня хотите? — басил немолодой белобрысый капитан юстиции, подвешивая на юнифоне вызов за вызовом, так что к концу беседы с Денисом их скопилась целая гроздь. — Чтобы я всё бросил и принялся рассматривать ваши неподтверждённые фантазии?

— Почему фантазии? Я же вам объясняю: сосед Аркулова видел у него в доме девочку...

— Вот пусть сосед этот и приходит, — пробубнил полицейский и уткнулся в документы.

Его юнифон скринил прямо на поверхность стола, отчего казалось, что перед капитаном разложены настоящие бумаги.

— Сосед приходит и пишет заявление, если действительно есть о чём, — продолжал полицейский, передвигая и листая документы. — А с вами мы давайте... — он махнул рукой в сторону двери, — уже закончим.

— Да вы хоть по базам-то пробейте! — повысив голос, сказал Денис, указывая на заполонившие стол виртуальные бумаги. — А вдруг кто-то недавно заявлял о пропаже ребёнка!

Полицейский ненадолго замер, потом медленно поднял глаза на настырного гражданина:

— Вы будете меня учить работать?

Денис откинулся на спинку стула и постарался расслабиться.

— Да ладно вам, капитан, мы же всё-таки коллеги! — Он улыбнулся. — Я тоже юрист, расследую обстоятельства страхового события, ну и... и просто прошу у вас помощи!

Какое-то время полицейский молча смотрел на Дениса, потом опустил глаза и, полистав документы, устало ответил:

— Никто не заявлял о пропавшей недавно девочке, я это первым делом проверил. Аркулов этот ваш женат никогда не был, детей не имеет, никого никогда не удочерял... Это всё, больше я вам ничего сказать не могу. Если хотите, чтобы я принял заявление, пусть приходит тот, кто видел ребёнка.

* * *

Выйдя из полицейского участка, Денис хотел связаться с соседом Аркулова, но тут позвонила Катя и, огорошив длинной тирадой, смысл которой сводился к тому, что отныне Денис не должен больше обращаться к ней с личными просьбами, нажала отбой.

Обескураженный её заявлением, Денис медленно направился к мобилю, размышляя, что бы это значило. Плюхнувшись на сидение, он набрал Катин номер, но она отклонила звонок. Пребывая в полном недоумении, он нажал повтор вызова и тут только наконец вспомнил про обещанный обед. Ну точно! Он же сказал ей "завтра", а прошло уже несколько дней. Забыл, совсем забыл! Денис отменил вызов и потёр руками лицо. Чёрт, вот дался же ей этот обед! Ну да деваться некуда — надо идти и звать девушку в кафе прямо сейчас, иначе отношения с ней будут безнадёжно испорчены. Денис скомандовал киводу ехать в контору, потом набрал номер юнифона Ильи Михайловича (так подписался сосед Аркулова), но тот оказался недоступен.

Был уже вечер, так что Катю пришлось приглашать на ужин. И ужин этот Дениса утомил. Сначала Катя делала вид, что всё ещё слегка злится, вынуждая его улыбаться и говорить комплименты, потом непрерывно щебетала о всякой ерунде, так что он с трудом заставлял себя следить за её мыслью, отвечая иногда невпопад, но Катя к тому времени уже прилично выпила и не обращала на это внимания. Она явно ждала продолжения, и хотя особого настроения у Дениса не было, он понял, что без секса не обойтись, если он хочет сохранить с девушкой хорошие отношения. Катя была не из тех, кто в первый же вечер претендует на натуральный секс, так что они обошлись дежурным лавмодом. На взгляд Дениса, всё получилось как-то слишком сухо и стандартно, но судя по нежному и продолжительному поцелую, которым Катя наградила своего кавалера, перед тем как сесть в такси, она и ужином и продолжением осталась довольна.

Уже перевалило за полночь, звонить соседу Аркулова было поздно, так что, проводив девушку, Денис поплёлся домой, чувствуя себя вялым и опустошённым.

Глава 5

Проснувшись неожиданно рано, Денис решил не звонить Илье Михайловичу, а подъехать переговорить лично — так будет легче убедить его написать заявление в полицию. Солнце только встало, золотя косыми лучами крыши и стены зданий, было тепло и сухо. Внезапно наступившее после затяжных дождей бабье лето продолжалось, располагая к поездке за город.

Илья Михайлович оказался дома, но беседовать настроения не имел, хотя вроде бы никуда не торопился. Несмотря на осень, во дворе разъезжал автокос, и, поздоровавшись, Денис ждал, что его пригласят войти, но вместо этого сосед Аркулова сам вышел на улицу, плотно затворив дверь. Пришлось разговаривать прямо на ступеньках крыльца, при этом Илья Михайлович хмурился, вздыхал и переминался с ноги на ногу, всячески выражая нетерпение.

— Да как бы это... а может, и не было ничего? — вдруг заявил он, выслушав гостя.

— В смысле? — не понял Денис.

— Ну, в смысле, что... да мало ли кто там промелькнул в доме-то...

— То есть как? — опешил Денис. — Вы же говорили, это была девочка лет восьми, и Аркулов сказал, что она его дочь!

— Ну сказал, да может, пошутил?

— Пошутил?! — Денис не верил своим ушам.

— Ну, или я чего-то не так услышал... В общем, не буду я никаких заявлений в полицию на него писать!

— Да почему? — Денис повысил голос, перекрывая жужжание подъехавшего к крыльцу автокоса.

— Да потому что Костик — хороший мужик! Ну что человеку жизнь-то портить? Эту вот косилку, — Илья Михайлович махнул вслед отъезжающему к забору роботу, — он, между прочим, мне подарил, новую, ни разу не пользованную, вот испытываю, пока время есть...

— Косилку?! Речь идёт о возможном похищении ребёнка, вы что, не понимаете?

— Послушайте, ну какое похищение! Говорю же — нормальный он человек!

— Но девочка...

— Ну и что — девочка, девочка! Что вы в чужие личные дела-то лезете? Наверняка, она и правда его дочка. Небось мамаша-дура видеться не даёт, вот и...

— Да нет никакой мамаши! У Аркулова детей нет и женат он никогда не был.

— Ну не был, и что? Дети же не от записи в и-коде случаются. Жил небось с какой-то, потом расстались... короче, это их разборки, а я влезать и устраивать мужику неприятности не собираюсь. Ему после этой Дзетты и так не сладко пришлось, знаете ли!

— Подождите... — Денис вдруг осознал в словах Ильи Михайловича противоречие, на которое, поражённый неожиданным и глупым упрямством собеседника, не сразу обратил внимание. — Вы говорили, Константин после Дзетты стал нелюдимым и с вами не общался, а теперь вдруг: "несладко пришлось", "косилку недавно подарил"?

— И чего? — сосед Аркулова пожал плечами. — Что несладко пришлось, так это и без общения видно было, выглядел он просто ужасно... особенно в последнее время... Тогда же, кстати, и косилку подарил, сказал, что зря купил, не понадобится она ему. И такая тоска в глазах — ну точно помирать собрался!

— И вы что же, взяли косилку, даже не спросив, что с ним случилось? — Денис проследил взглядом, как автокос, обогнув дерево, скрылся за домом.

— Да я ж говорил уже вам: не хотел он с людьми общаться! Даже когда совсем заболел.

Денису вдруг закралась в голову мысль, что он разговаривает с ненормальным, чего в прошлый раз не заметил, потому что тогда у Ильи Михайловича было просветление. Один сумасшедший рассказывает о другом сумасшедшем... может, у них тут весь квартал такой?

— А совсем заболел — это как?

— Ну, когда скорая к нему прилетала.

— Скорая? — Денис уже устал удивляться. — И давно это было?

— Да нет... недавно, дня три... ой, нет, что я говорю! Какие три дня, если он в это время отсюда переезжал... Значит, нет, чуть раньше... — сосед Аркулова принялся чесать затылок, вспоминая. — На той неделе. Да! Скорая забрала его на той неделе, в какой-то из дней, точнее сказать не могу.

— То есть получается, — спокойно произнёс Денис с максимально доброжелательной интонацией, как и положено говорить с психами, — что на той неделе его забрала скорая, потому что он совсем заболел, а на этой, позавчера, он опять был здесь и переезжал?

— Да, — чуть подумав, подтвердил сосед.

— И как он выглядел?

— Да нормально выглядел. Слушайте, — перекрывая жужжание выехавшего из-за дома автокоса, воскликнул Илья Михайлович, удивлённо воззрившись на Дениса, — а ведь он хорошо выглядел, очень хорошо, совсем здоровым!

— Как-то это странно, вы не находите? — тоже громко, но всё с той же вкрадчивой интонацией спросил Денис.

— Ну... — озадаченно ответил сосед Аркулова, — подлечили там его, наверное, не знаю... — он пожал плечами. — Я увидел, как он вещи грузит, вышел, говорю: уезжаешь? А он: переезжаю! Чего это вдруг, спрашиваю, а он: нашёл другое жильё.

— И всё?

Заехав глубоко в кусты, автокос забуксовал на месте, жалобно подвывая.

— Всё, — кивнул Илья Михайлович и направился освобождать запутавшегося в ветках робота.

— Что ж, спасибо! — бросил ему в спину Денис и, развернувшись, пошёл прочь.

Выйдя на дорогу, он увидел, как в коттедже с правой стороны от Аркуловского дома, том самом, где в прошлый раз шевелилась занавеска и куда он так долго, безответно звонил, открывается дверь. Вот удача, обрадовался Денис, торопясь перехватить показавшуюся на крыльце женщину.

— День добрый! — крикнул он через решётку въездных ворот.

Запиравшая дом женщина вздрогнула и обернулась.

— Вы ко мне?

— Да! — Денис дёрнул калитку справа от ворот, но она оказалась заперта. — Можно войти?

Калитка щёлкнула и открылась, женщина спустилась с крыльца и застыла, дожидаясь, пока он подойдёт.

— Здравствуйте, — ещё раз поприветствовал её Денис.

Высокая, худая, с измождённым лицом и усталыми глазами, она выглядела лет на пятьдесят, но Денис почему-то подумал, что на самом деле женщина гораздо моложе.

— Здравствуйте. Что случилось? — Она смотрела на гостя колючим и одновременно затравленным взглядом, словно он был её давним неодолимым врагом.

— Я страховой следователь Денис Кулаков из компании "МаКстрах", — представился он по полной форме. — Ищу вашего соседа, Константина Аркулова.

— Соседа? — переспросила женщина, и Денис уловил в её голосе явное облегчение.

Он заметил, как расслабились её пальцы, до того с силой сжимавшие ключ-пульт. Лицо женщины разгладилось, взгляд перестал быть напряжённым.

— Мария, — представилась она и протянула руку.

— Очень приятно, — Денис пожал сухую и твёрдую, как кусок пласткасса, ладонь.

— Мария, вы вашего соседа Константина Аркулова давно видели?

— Ммм, — женщина задумалась. — Даже не знаю... неделю назад?.. точно не припомню... он вроде как переезжал отсюда... Да, вещи грузил.

— А вы видели, что, примерно за неделю до этого, его забирала скорая?

— Нет, не видела, я на работе целыми днями.

— Ясно, спасибо. Скажите, а вы Аркулова вообще давно знаете?

— Я? — удивилась Мария. — Да что вы, я совсем его не знаю. Здоровалась только и всё. А он иногда даже и не отвечал, какой-то жуткий бука, по-моему... Послушайте... эээ...

— Денис, — напомнил он.

— Послушайте, Денис, вы ради бога извините, но мне надо идти. А про соседа я правда ничего не знаю, мы же сюда всего четыре месяца назад переехали.

— Мы? Значит, с вами ещё кто-то живёт? Можно с ним...

Мария нахмурилась, поза её вновь стала напряжённой.

— Простите, но нет, — покусав губу, ответила она. — Это мой сын, и он не может... он болен... а я на работу опаздываю.

Она повернулась и нервно дёрнула ключ-пультом, открывая гараж.

— Ещё минутку, Мария, пожалуйста! Скажите, вы, кроме Аркулова, никого в том доме, — Денис махнул в сторону соседнего коттеджа, — не видели?

— Нет. Я ж вам говорю, бука он был, и никто к нему не ходил.

— А животных он у себя не держал?

— Животных? Каких ещё животных?! — Мария в неподдельном изумлении уставилась на Дениса.

— Примата Паривчикова, например.

— Это ещё кто?

— Животное такое, чуждарь, на обезьяну похож.

— Чуждарь? Да вы что, шутите?

— Нет, я вполне серьёзно.

— Господи... — Мария потёрла лоб. — Вот только чуждарей мне здесь, в посёлке, и не хватало!

— Так что, не видели?

— Нет... но почему такой странный вопрос? — Женщина смерила Дениса подозрительным взглядом.

— Мне нужно это знать для расследования одного страхового случая... Желаете проверить мои документы? — улыбнулся ей Денис, активируя свой и-код.

— Да некогда мне уже! — Она решительно направилась к стоявшему в гараже мобилю.

— Тогда последний вопрос, — Денис двинулся за ней, краем глаза уловив, как в коттедже снова, на этот раз в другом окне, шевельнулась занавеска. — Девочка лет восьми-девяти у Аркулова в доме или на участке не мелькала?

— Повторяю, — не останавливаясь и не оборачиваясь, сказала Мария, — я ничего про Аркулова не знаю, в доме у него никогда не была и никого, кроме него самого на том участке, — она показала пальцем, — не видела.

* * *

На чердаке тягуче скрипнуло, а потом, словно в ответ, закряхтело где-то справа, за стеной. Константин Аркулов выпрямился, прислушиваясь. Теперь щёлкнуло прямо под ногами. Сверху, сбоку, снизу... — будто круг какой сжимался. Константин нахмурился, пытаясь прогнать неприятную ассоциацию, но она, вместо этого, стала ещё ярче. Круг действительно смыкался. На виду никаких подтверждений этому не было, но Аркулов нутром чувствовал: кто-то их с Майей ищет... кто-то роет... Да, ищет, роет и идёт по следу...

Константин открыл лабораторную камеру, где со вчерашнего дня при температуре в полтора градуса по Цельсию и влажности девяносто процентов держал одну крупную свёклу и вилок капусты.

— Папа! Ну ты где?

Её звонкий и высокий голос разбил гнетущую тишину лаборатории, наполнив её такой жизнью и теплом, что Аркулов словно провалился в другое измерение. Даже оборудование вдруг перестало сиять холодным блеском, чудесным образом превратившись на время в простую мебель.

— Иду, малышка, иду! — Он схватил овощи и захлопнул камеру, как обычный шкаф.

За стеной снова что-то тенькнуло, но совсем не страшно, а мягко так, по-семейному, как всегда бывает в большом деревенском доме. Никакой круг уже не сжимался, просто это жил их с Майей дом, и он постоянно издавал какие-то звуки, как и полагается существу, старому и усталому, такому же, как и сам Константин: с долгой и странной историей.

Прижимая к груди капусту и свёклу, Аркулов заторопился на кухню, где возле кастрюли с кипящим бульоном ждала его Майя. В этот момент он вдруг, всем сердцем, поверил, что всё у них получится, всё срастётся, устроится, склеится, и его и правда странная история завершится хэппи-эндом. "Папа!" Аркулов улыбнулся. Да, он верил. Верил и был счастлив.

— Смотри, Майя, они натуральные! — крикнул он, влетая на кухню. — Настоящие, живые ово... — Он осёкся, капуста и свёкла выпали из рук и покатились к распростёртому на полу детскому телу.

— Майя! — Аркулов бросился к девочке, упал на колени и прижал пальцы к её шее, нащупывая пульс.

Биение оказалось хорошим, наполненным. Константин схватил Майю за руки, проверяя сокращения мышц, — их, к счастью не было. Тогда он уже спокойнее внимательно осмотрел кисти девочки, потом ступни, затем перевернул её на живот и провёл пальцами по спине — позвоночник оказался горячим. Ещё одна внутренняя трансформация? Но ведь всё должно было закончиться, вот уже сутки, как он не даёт ей эвопрод, с чего же в таком случае? Аркулов поднялся и побежал за кибердиагностом. Эх, рано он его снял, рано!

* * *

Из коттеджного посёлка Денис уехал не сразу: сперва позвонил в контору, доложил, где находится и когда приедет, а потом ещё минут десять бродил по дорожкам, греясь на солнышке, дыша свежим воздухом и приводя мысли в порядок.

Эх, и странные же у Аркулова оказались соседи — будто в дурдоме побывал! С одной стороны, Мария, которая ничего не видела и не знает, но при этом каждую секунду ждёт неприятностей и прячет от людей сына, а тот постоянно подглядывает из-за занавески; а с другой — Илья Михайлович, большой мастер обескуражить собеседника и, вообще, тот ещё субъект! Мало того, что он отказался писать заявление, а значит, на помощь полиции в поиске Аркулова рассчитывать теперь не приходится, так ещё и от слов своих пытался отказаться: но не вышло, ясно, что девочку он видел, раз даже историю о дуре-мамаше придумал! Сочинитель... А про болезнь соседа он, интересно, тоже придумал?..

Нет, не похоже. По роду своей деятельности Денису приходилось много общаться с людьми, так что кое-какой опыт в определении врёт человек или нет, он уже наработал. И этот опыт однозначно подсказывал, что про скорую и внезапное возвращение мгновенно выздоровевшего соседа Илья Михайлович говорил то, что сам видел.

С другой стороны, если Аркулов действительно умирал, и его забрала скорая, то никакой девочки дома не было, иначе что же она, спряталась? Не мог же он восьмилетнего ребёнка бросить одного взаперти на неизвестно сколько времени? Или... чёрт! Ну не Мария же её прячет, выдумывая, что это её сын?! Нет, это уж как-то совсем нереально. Зачем малознакомая соседка будет на себя такое навешивать? Они там, в посёлке, конечно, все с большим приветом, но не настолько же! Хотя вообще-то в жизни всякое бывает... Но! Но даже если представить, что Аркулов девочку отдал Марии, то должен был забрать ребёнка, когда вернулся из больницы и переехал. Так что нет, нет, за занавеской прячется кто-то другой, а никак не дочь Аркулова... А сам Аркулов? Почему он из больницы так быстро вернулся, если был при смерти? Что-то не клеится всё одно с другим, ох, не клеится!

Из задумчивости Дениса вывел сигнал юнифона. Звонил друг детства Боря Валента.

— Борька, привет!

— Здорово! А ты чего это, загородом где-то?

— Ага, приехал тут по делу. — Денис медленно повернулся, чтобы камера юна захватила одетые в багрянец и золото деревья на другой стороне дороги. — Здорово, правда?

— Да-а, класс! Сто лет такой красоты не видел, у нас в районе давно уже ни одного дерева нет.

— У нас тоже. Жаль, нельзя передать, какой тут воздух!

— Чистый, как возле реца?

— Ну, это смотря какого. У нас в районе, например, такое старьё стоит, что рециркулятором и называть-то стыдно!

— Не, нам поменяли недавно.

— Везёт вам! Тогда, может, около твоего реца воздух и чище, чем здесь, но он... как бы это сказать-то... мёртвый... а тут он живой! — Денис шумно вдохнул.

— Живой... — эхом откликнулся Валента.

— Ещё какой! С природным духом! Так что дышу тут, пока время есть. Дышу и думаю... Слушай, Борь, а ведь мне тебя сам Бог послал!

— Кто бы сомневался! — хохотнул Валента.

— Нет, правда. Ты можешь помочь?

— А чего надо-то?

— Да в медбазы залезть, посмотреть, когда и куда человека одного скорая забирала... ну если, вообще, забирала, конечно. Очень надо, Борь! Сможешь?

— Попробую. Когда это было?

— На прошлой неделе.

— А поточнее?

— Так вот не знаю, к сожалению. А вызов был сюда, — Денис назвал адрес.

— Ладно. А фамилию этого своего человека ты хоть знаешь?

— Фамилию знаю, — улыбнулся Денис. — И фамилию, и имя, и отчество!

— Диктуй.

— Аркулов Константин Григорьевич.

— Понял, сейчас... — Валента развернул ещё один виртэк и стал с космической скоростью проводить там какие-то манипуляции.

— Борь!

— А?

— А ты чего мне звонил-то?

— Тьфу-ты, баг-задраг, вот ты мне синапсы со своим Аркуловым зачистил! Я ж звонил тебя в субботу к себе позвать! Юлька с Катькой к Галине на выходные уматывают, приходи, посидим!

— Приду, ясен бубен! А как это Юлька тебя отпустила?

— Официальная версия — море работы, а так... ну, Юлька ж не дура, понимает, что чем меньше я с тёщей пересекаюсь, тем лучше, ну, короче, не сильно противилась.

— Что, непереносимость продолжается?

— Я бы сказал несовместимость. — Боря говорил, глядя на Дениса, а его пальцы в это время жили своей жизнью, продолжая месить воздух второго экрана. — Полная. Фатальная. Ну, не можем мы с тёщей нормально... — Валента резко замолчал, и по его лицу Денис понял, что цензурные слова для описания общения с тёщей не годятся, — ...просто не можем.

— Да ну и фиг с ней, не ты один так засыхаешь, вон сколько на эту тему анекдотов.

— Что верно, то... о, нашёл! Забирали твоего Аркулова, забирали... — Валента только теперь повернулся ко второму виртэку, как он до этого видел, что там происходит и куда нажимать, оставалось для Дениса загадкой. — Лови адрес больницы!

— Ага, есть, Борь, спасибо!

— Да кушай на здоровье, это не сложно было.

— Ну с геноптой-то, конечно!

— Ай, застопься! — скривился Валента, как бывало всегда при упоминании о его генной оптимизации.

— А чего это ты так покраснел-то? — хохотнул Денис. — От удовольствия?

— Да иди ты! — Боря рассмеялся.

* * *

"Жизнедеятельность в пределах нормы", — выдал кидиа, и Аркулова охватила паника. Эта стандартная фраза означала, что прибор не регистрирует потерю сознания, а значит, в организме Майи, на фоне активной деятельности центральной нервной системы (что принимается за нормальное бодрствование), происходят изменения, не предусмотренные в настройках. То есть Бог знает, какие изменения, нежданные и неизвестные, сбой!

— Папа? — Майя открыла глаза. — Ты чего?

— А ты? — спросил он, снимая с неё кидиа.

— Я... — Она села, оглядываясь. — Сижу на полу. И ты тоже.

— Да, — согласился Аркулов. — Но почему?

— Н-не знаю... — Она испуганно посмотрела на него. — Мы варим... борщ.

— Да, — кивнул Аркулов, поднимаясь. — Я пошёл за овощами, а когда вернулся, ты лежала на полу. Почему? — Он положил кидиа на стол и протянул ей руку.

— Упала? — Майя ухватилась за его пальцы и встала. — Я упала?

— А это ты мне скажи, — отозвался он, отпуская её руку, — я не видел.

Он подобрал капусту и полез под стол за укатившейся свёклой.

— Я упала? Упала? Упала? Упала? — тем временем вдруг задолдонила Майя. — Уп... Что это? — перебила она сама себя, увидев в руках подскочившего к ней Аркулова овощи.

— Капуста и свёкла. — Он заглянул ей в глаза. — Ты... как себя чувствуешь? Ты меня хорошо видишь?

— Хорошо, — она закивала. — Я просто уп... уп... уп...

— Упала, — закончил за неё Аркулов. — А теперь давай-ка срочно резать свёклу, а то бульон уже почти готов! — Он решил больше не возвращаться к обсуждению произошедшего.

— Давай! — ответила Майя, быстро схватив лежавший на столе нож.

— Подожди! — стараясь сохранять в голосе спокойствие, Аркулов протянул ей свёклу, не отрывая взгляда от сверкающего лезвия и мысленно ругая себя последними словами за столь глупую неосмотрительность. — Сперва её надо помыть и почистить.

— Ладно, — к облегчению Аркулова, Майя положила нож и, взяв свёклу, направилась к раковине, подбрасывая корнеплод на ладони.

— Он такой красивый, правда? — сказал Аркулов, осторожно забирая нож со стола. — Не совсем симметричный, потому что настоящий!

— Настоящий? — Майя открыла воду и подставила под неё корнеплод. Струя воды ударила в тёмно-бордовый бок и во все стороны полетели брызги.

— Ну да! Я купил его вчера в "Зелёной марке". — "За такие деньги, что лучше и не вспоминать!" — добавил он про себя, а вслух сказал: — Он долго рос в земле, вот почему его обязательно надо помыть. Со всех сторон, Майя, со всех сторон. Сделай воду потише и потри его руками.

Девочка точно выполнила указания, и Аркулов расслабился. Причина сбоя оставалась непонятной, но зато он почувствовал, что Майя наконец пришла в норму. Вот теперь ей и нож можно доверить.

— Я покажу тебе, как надо чистить и резать свёклу.

— А это? — девочка показала на лежавшие рядом запаянные пакеты.

— Это морковь, петрушка и лук.

— Они не настоящие?

— Ага, синтродукты — их не резать, не мыть не надо. Зато капуста — натуральная! — Аркулов так нежно погладил кочан, словно это была голова ребёнка.

Майя засмеялась, Константин тоже заулыбался.

— В наше время пищевых синтезаторов и автоматических ресторанов уже никто не умеет готовить, особенно такие сложные старинные блюда, как борщ! — Он окончательно успокоился, погружаясь в чудесный мир кулинарии.

Показав, как почистить и порезать корнеплод, Аркулов достал сковороду.

— На ней мы потушим свёклу с морковкой, петрушкой и луком.

— А капусту?

— А капусту потом, попозже, и прямо в кастрюлю.

Он с ранней юности обожал стряпать и, хотя это требовало и немалых денег, и кухонного оборудования, которое уже мало где выпускали, а главное, времени, чего всегда, особенно в долгосрочных исследовательских командировках не хватало, Аркулов до сих пор сохранил верность своему экзотическому хобби. Теперь он с удовольствием обучал Майю борщовым премудростям: как тушить корнеплоды, шинковать капусту, когда добавлять соль и приправы. Девочка всё схватывала налету.

— Пора загружать поджарку. — Аркулов подошёл к тихо побулькивавшей на плите кастрюле и снял крышку, выпустив наружу облачко пара.

— Пахнет, — констатировала Майя, помешивая в сковороде.

— Да, но... — он глянул на отставленную в сторону прозрачную миску с варёным мясом, уже порезанным на небольшие кусочки.

— Что-то не так, папа?

— Ну... это же клонятина, — с сожалением отметил Аркулов, попробовав варево. — Капуста отличная, но навар с клонированного мяса не тот, конечно... Закладывай!

Майя аккуратно вывалила тушёные овощи из сковороды в кастрюлю.

— О-о, цвет какой пошёл, видишь?

— Ага!

— Правильный цвет, хороший! Теперь должно потомиться немного. — Он закрыл крышку. — Эх, жаль, настоящей мясной косточки у нас не было, ну да ничего! Скоро мы с тобой полетим на Тэтатерру, вот там будут у нас бульоны, так бульоны!

— На Тэтатерре есть натуральное мясо?

— Конечно! Там, знаешь, какая природа замечательная? М-м-м! — Аркулов улыбнулся и прикрыл глаза. — Мы там с тобой целое хозяйство заведём: огород, сад, животных. Кушать будем всё только натуральное, и овощи, и фрукты, и мясо!

— Будем убивать животных?

Аркулов открыл глаза и, посерьёзнев, взглянул на Майю.

— Да, мы будем держать домашних животных и есть их мясо — так человек делал испокон веков, и это — нормально. Потому что люди принадлежат к пищевой цепи, задуманной самой природой, и в этой цепи мы — хищники.

— Откуда ты знаешь? Может, людям положено быть... как это... травоядными, вот!

— Нет, Майя, нет! Человек не травоядное, это видно даже по строению его тела, типичному для хищника, по потребности в белке и ещё по ряду признаков, так зачем обманываться? И потом, мы же входим в природную цепь, а это значит, что, когда мы умрём и нас закопают в землю, мы станем пищей для травы, которую будут есть животные, и круг замкнётся. Так что на Тэтатерре всё будет честно, всё по справедливости!

— На Тэтатерре всё будет по справедливости, — тихим эхом повторила девочка, уставившись в одну точку на столе.

— Именно так, — подтвердил Аркулов. — Жить на природе и подчиняться её законам — вот, что мы будем делать на Тэтатерре, и это правильно!.. — Он вдруг насторожился. Что-то снова становилось не так, выходило из-под контроля. — Нам бы только туда добраться, — осторожно, понизив голос, произнёс он, будто боялся разбудить кого-то.

— Мы полетим туда на корабле? — не отрывая взгляда от стола, спросила Майя.

— На корабле, — ещё тише ответил Аркулов. — На большом красивом лайнере. — Он перешёл на шёпот. — На нём мы совершим прыжок сквозь подпространство — гипердрайв. На Тэтатерру нельзя добраться без гипердрайва.

— Гипер...драйв, гии-ппеер... — её снова заклинило, как сломанную игрушку.

— Гипердрайв! — повысил голос Аркулов, хотя почти не надеялся, что это поможет. Да, порой так удавалось поставить точку и переключить Майю на другие слова, но не сейчас. Сейчас дело было не в речи, она просто теряла с ним связь.

— Др, дрр... др...ррр, рррррррр... — девочку начало трясти, изо рта вырвался полурёв, полувой.

Аркулов попытался схватить её за плечи, но не успел, Майя рухнула на колени, потом повалилась на бок, её стало колотить об пол.

Константин бросился к девочке, навалился сверху, перевернул на спину, обхватив бьющееся тело коленями, и, с трудом удерживая её голову на весу, закричал:

— Смотри на меня! Смотри на меня!

Но она не смотрела. Глаза закатились, нижняя часть лица начала вытягиваться вперёд. На лбу Аркулова выступил холодный пот, он чувствовал, как простреливает холодом позвоночник, заставляя слабеть руки и ноги, но усилием воли продолжал удерживать стремительно меняющееся тело.

— Ты видишь? Ты меня видишь? — Он тряхнул её голову, сжал виски, почувствовав под ладонями биение. Лицо его побледнело и исказилось от напряжения. — Смотри! — взвыл он, вкладывая в этот призыв все оставшиеся силы. — Смотриии!!!

Тело Майи выгнулось дугой и обмякло, распластавшись на полу. Тяжело дыша, Аркулов склонился над девочкой. Глаза её были закрыты, но лицо медленно выправлялось, приобретая нормальные очертания.

— Майя? — тихо позвал он, когда дыхание восстановилось.

Она резко открыла глаза, и Аркулов невольно отшатнулся: налитые кровью белки и зрачки во всю радужку выглядели так жутко, что, если бы не накопленный опыт взаимодействия с Майей, он бы наверняка упустил с таким трудом пойманную и установленную ментальную связь. Девочка открыла рот, и стали видны слишком крупные для ребёнка зубы и длинный, узкий язык. Она попыталась что-то сказать, но звук не пошёл.

— Попробуй ещё раз, — мягко подбодрил Аркулов, сдув повисшую на носу каплю пота.

Зрачки её уменьшились до нормального размера, но белки оставались красными из-за лопнувших сосудов. Майя несколько раз сглотнула и, облизнув губы, произнесла:

— Не бойся, папа, мы перенесём гипперрдррайв!

— Не говори пока это слово! — запоздало предостерёг Аркулов. — Не надо!

— Мы перенесём, папа, перенесём!

— Я надеюсь, — ответил он и попытался улыбнуться, но вышло больше похоже на звериный оскал. — Ох, как же я на это надеюсь, Майя!

Глава 6

Когда утро начинается с неожиданности, то тут как повезёт: сумеешь на этот сюрприз не клюнуть, — может, всё и обойдётся, но если пойдёшь у него на поводу, вдруг в одночасье меняя свои планы, то уж не обессудь — день вытаращенных глаз, падений челюсти и недоверия собственным ушам тебе обеспечен.

Так вдруг подумалось Денису, когда на виртэке возникло Лизино лицо.

Когда он сегодня ни с того, ни с сего внезапно проснулся на рассвете, надо было просто перевернуться на другой бок и доспать положенное время, тогда, возможно, и сосед Аркулова согласился бы написать заявление в полицию, и странности с больницей не подтвердились, и бывшая бы не позвонила. Из всех этих неожиданностей только Борькин звонок был приятным сюрпризом, а от Лизиного вызова Денис ничего хорошего не ждал.

— Привет, Деня! — Её избыточная жизнерадостность и дежурная улыбка сразу напомнили то время, когда они ещё жили вместе, но он уже начал догадываться, что это скоро закончится. — Как дела?

— Чего тебе надо? Говори!

— Ну, зачем ты так? Я ведь правда хочу узнать, как ты!

"Я правда не хотела, чтобы так вышло..." Те же ужимки и то же выражение лица... Да, правильно говорят, что люди не меняются.

— Ты так странно смотришь, День, ты что, мне не веришь?

— Слушай, хватит! — не сдержался Денис. — Ты за три года мне ни разу не позвонила... Узнать она хочет, как я! Давай выкладывай, чего тебе на самом деле от меня надо, а то мне некогда — работа.

— Ну раз ты так... — она вздохнула. — Я... короче, День, а ты мне денег не одолжишь?

— Чего? — поразился Денис. — Денег? А кто без конца орал, что у меня их нет?

— Ну брось, дай по старой дружбе, а я через пару месяцев верну! Пожалуйста!

Денис расхохотался:

— Что, папик сильно жмётся на карманные расходы?

Она сделала вид, что не слышала вопроса, как делала и раньше с неудобными вопросами, даже когда он не издевался, как сейчас, а искренне хотел поговорить по душам.

— Мне нужно пятьдесят тысяч, пожалуйста...

— Пятьдесят тысяч? Ничего себе!

Таких денег у Дениса, конечно, не было. А уж с учётом того, что Марек грозился свалить на него все расходы по Сагонинской страховке, собрать такую сумму, чтобы слить её в бездонную бочку по имени Лиза Беренштайн, нечего было и думать. Она как обычно, витала в облаках, и проблемы тех, кто ходит по этой грешной земле, её мало заботили.

— Знаешь, Лиза, у меня сейчас не лучший период. — Денис понимал, что объяснять свои финансовые затруднения Лизе так же бесполезно, как просить мобиль завестись без топлива, но он всё же попытался. — Свободных денег нет, а остальное, считай под арестом, пока с одним сложным делом не разберусь. Так что — нет.

— Но мне очень надо, ну, Денис, ну пожалуйста! Найди где-нибудь, иначе мне крышка, понимаешь?

— Нет, не понимаю. Во что ты вляпалась, и почему твой богатый муж не может дать тебе денег?

— Мы с Романом разводимся.

— Серьёзно? А мои деньги тут при чём?

— При том, что Роман оставит меня голой, если я не заплачу своему адвокату! — Губы Лизы задрожали, на глазах выступили слезы.

— Твой адвокат требует предоплату в пятьдесят тысяч?

— Ну, я просто в сети поспрашивала, и сказали, что столько, наверное, хватит на хорошего адвоката... ты, кстати, не можешь мне такого посоветовать?

— Господи, Лиза, ну ты в своём репертуаре. Когда же ты повзрослеешь и хоть что-нибудь научишься делать сама?

— Но ты же юрист! У тебя знакомства, опыт...

— Где? В бракоразводных делах?

— Ну, Дени-и-ис! — захныкала она. — Ну, ты ведь не позволишь этому козлу меня ограбить, да?

— Нет, Лиза. С козлом разбирайся сама. Извини.

— Извини?! Ах ты... — она задохнулась. — Только и можешь, что морщить мне мозг, сволочь!! — Лиза нажала отбой.

— Морщи не морщи — извилин не прибавится, — пробормотал Денис, отключая виртэк.

И как он мог на Лизе жениться, ведь не мальчик уже был? И ладно бы только женился, а то ведь ещё и пять лет с ней прожил, умудрился! Причём не сказать, чтобы было плохо, особенно поначалу.

Денису тогда только исполнилось двадцать шесть, и судьба уже успела преподнести ему немало неприятных сюрпризов. С самого детства она посылала ему испытания, а потом вообще злобно влепила жестокий пинок, сбросив с вершины, в которой он видел смысл жизни и куда упорно карабкался много лет. Удар был сильным и подлым, но Денис смог подняться и, оклемавшись, побрёл искать новую мотивацию для существования. И вот тут-то и появилась Лиза. Да нет, не появилась, — влетела! Ворвалась, как свежий ветер, вдруг распахнувший окно в душной комнате, чтобы решительно и необратимо выдуть оттуда тяжёлую пыль рассыпавшейся мечты и обновить застоявшийся воздух.

Беззаботность, молодость и жизнелюбие Лизы были так заразительны, что на какое-то время Денис просто отпустил себя, страстно желая жить мгновением и радоваться без оглядки. Оказалось, что именно это и было ему в тот момент нужно: не искать вдруг ушедшую из-под ног опору, а, напротив, наслаждаться её отсутствием.

Даже когда это несвойственное его натуре поведение себя исчерпало, и к Денису вернулся привычный взгляд на вещи, он не почувствовал разочарования. Лиза была рядом, он любил её, и это всё меняло. Жизнь больше не казалась обесцвеченной, в ней проступили новые краски и пару лет Денис упорно трудился, чувствуя себя почти счастливым, а на третий вдруг стала наваливаться усталость — сначала изредка, потом всё чаще и чаще. Усталость была не столько физическая, сколько моральная. Лиза не работала, однако денег не считала и тратила их, не задумываясь, из-за чего Денису приходилось с утра до ночи носиться по городу, чтобы заключить как можно больше договоров, потому что денег на любимые Лизой натуродукты, тюнинги и развлечения постоянно не хватало. Денис работал и работал, но движения вперёд не получалось, и, несмотря на все старания, он чувствовал, что просто буксует на месте.

Он пытался поговорить с Лизой о распределении бюджета, о необходимости учиться, чтобы двигаться по карьерной лестнице, но подобные разговоры не вызывали у Лизы ничего, кроме зевоты, а когда однажды она заявила, что вынуждена втихаря брать деньги у родителей, потому что муж не может нормально её содержать, у Дениса отпало желание что-то ей объяснять, и он просто принял решение больше не откладывать получение второго высшего образования. Он поговорил с Мареком, и тот перевёл деньги за первый семестр, с условием, что восемьдесят пять процентов этой суммы Денис постепенно, за полгода отработает. Пятнадцать процентов оплаты юридического образования фирма брала на себя в обмен на обязательство молодого специалиста минимум три года после получения диплома прослужить в "МаКстрах". Новоиспечённый студент с головой окунулся в учёбу, стал приходить ещё позже, а денег в семье заметно уменьшилось.

Поступив так, Денис, хоть и не сознавался себе в этом, но в глубине души надеялся, что Лиза всё-таки изменится... перестанет хотеть одних только развлечений и, может быть, даже — чем чёрт не шутит! — устроится на какую-нибудь непыльную работу, чтобы помочь их маленькой семье выжить.

Он надеялся на это ещё целых два года, пока Лиза не заявила, что уходит к другому и хочет развода...

"Теперь Лизу ждёт второй развод, — думал он, — который, как и всё остальное, что происходит в Лизиной жизни, ничему её не научит... а деньги, — он усмехнулся, — деньги пусть у родителей попросит".

Денис вышел из мобиля и направился к синтро. Надышавшись свежим воздухом в посёлке, он нагулял такой аппетит, что пришлось, не доехав до конторы, остановиться для срочного перекуса.

Поесть, однако, удалось не сразу: дурные сюрпризы, которыми изобиловал день, продолжились — доставшийся Денису автомат был не только неисправен, а ещё и ловко свою неисправность скрывал. Когда Денис подошёл, на виртэке висел чей-то набранный обед, как будто предыдущий пользователь просто передумал платить и ушёл, не потрудившись стереть то, что выбрал. Такое часто бывало, и не заподозривший ничего дурного Денис, нажав "сброс", сделал свой заказ. Каково же было его удивление, когда после оплаты вместо свиной отбивной с тушёной капустой, клюквенного морса и ватрушки, из автомата выехал поднос с каким-то супом, горой тушёных овощей и горячим напитком зелёного цвета. По виртэку медленно проплыла надпись: "Приятного аппетита, Валентин Иванович! Спасибо за заказ", после чего там высветился перечень блюд, набранных Денисом. Ругнувшись, он нажал "ОК", на что синтромат предложил активировать и-код или кэш-карту, чтобы оплатить заказ. Написанный на автомате номер техподдержки оказался, как это обычно бывает, занят, поставив его звонок в очередь. Денис посмотрел на поднос: щи вегетарианские и, кажется, овощное рагу... напиток вспомнить не удалось, но Денис был уверен, что когда подошёл к автомату, на виртэке значился именно этот набор блюд. А теперь там висит его оплаченный, но не полученный обед. Чёрт! — Денис в сердцах стукнул по автомату — проклятый ящик тупо отставал на один заказ, выдавая обед предыдущего клиента.

Денис понюхал остывающие блюда: похоже, Валентин Иванович был вегетарианцем. И это неожиданно взбесило: какой, нахрен, смысл в вегетарианстве, если все блюда не натуральные! Если "овощи" никогда не росли в земле, а "мясо" в этом синтро не имеет к животным никакого отношения?! Ну что за бред?! Нет уж, к чёрту! — Денис скинул содержимое подноса в утилизатор — не будет он это чужое и уже холодное барахло есть!

"К сожалению, линия сейчас занята, попробуйте позвонить позднее", — пропел в ухо юнифон, отключаясь от номера службы поддержки синтроматов.

Одновременно с этим в животе Дениса раздалось громкое, протяжное урчание. Грязно выругавшись, он шагнул к другому автомату. Только получившая заказ девушка шарахнулась влево, пытаясь обойти бешеного клиента, но он двинулся в ту же сторону, преградив ей путь.

— Автомат работает? — грозно спросил Денис, ткнув пальцем в поднос девушки.

— Д-да, — выдохнула она, сжимаясь под его взглядом.

— Хорошо, спасибо. — Он так улыбнулся, что девушка попятилась. Денис отступил, пропуская её к столику.

Второй автомат был исправен, и спустя пять минут Денис бодро жевал дважды оплаченную отбивную, запивая её клюквенным морсом. С каждым проглоченным куском на душе теплело, что, видимо, отражалось и на лице, потому что когда, приступив к ватрушке, Денис подмигнул сидевшей через столик девушке, та улыбнулась в ответ.

Глава 7

Появившись в конторе, Денис первым делом решил срочно предстать пред светлыми очами начальства и, коротко кивнув разулыбавшейся ему Кате, отворил дверь кабинета Марека и заглянул внутрь.

Начальство было на месте и, как обычно, пожирая пончики, вытирало потеющую лысину и говорило с женой, при этом глаза ящерицы светились таким хищным жёлтым светом, словно сидящий на плече металлический монстр всецело разделял наезды истинной главы семьи Каховски. Несмотря на ужасный вид подаренного детьми юнифона, Марек с ним никогда не расставался и постоянно надраивал до блеска, что на всех (а в особенности на женщин) в конторе навевало какую-то мистическую жуть.

Почтительно кивнув начальству, Денис аккуратно прикрыл дверь снаружи и напустил на себя крайне озабоченный вид, чтобы Катя сразу поняла: он всецело погружён в деловую активность и совсем не имеет времени заниматься чем-либо другим. Тактика оказалась правильной: всем своим поведением Катя намекала, что вчерашний обед только разжёг её аппетит, и она ждёт продолжения. Денис же продолжения не хотел (ну, во всяком случае, сегодня), но и обижать девушку не стоило, поэтому, ограничившись парой слов и дежурным комплементом, он сослался на неотложные дела и поспешил на выход.

Перебросив в память служебного мобиля присланный Борей адрес больницы, куда забирали Аркулова, Денис откинулся на спинку сидения и зевнул. Очень уж рано он сегодня поднялся, и теперь чувствовал, что хочет спать. Порывшись в юне, он отыскал приложение "Быстрый отдых" и поставил таймер на десять минут — за это время кивод как раз доедет до больницы. "Обеспечьте контакт с кожей головы", — потребовал юнифон, и Денис передвинул свободно висевший на шее обруч вверх, закрепив над ушами так, чтобы он плотно охватил лоб. "Примите удобную позу". Немного повозившись на сидении, Денис замер и прикрыл глаза. Вскоре он погрузился в странную полудрёму, которая убирала мысли и расслабляла, не позволяя при этом провалиться в глубокий сон и поддерживая тончайшую, ненапряжную ниточку связи с реальностью, так что ровно через десять минут он легко очнулся, не чувствуя никакой заспанности. Расслабив и сдвинув на шею обруч, Денис вылез из припарковавшегося на стоянке мобиля и направился к зданию больницы.

* * *

Доктор, лечивший Аркулова, оказался маленьким, сухоньким, чрезвычайно занудным старикашкой, большим любителем гораздо более седой, чем он сам, древности. На столе его стоял стеклянный стакан в настоящем металлическом подстаканнике и круглый, на ножках, механический будильник с двумя колокольчиками и молоточком, а на стенах, заботливо упрятанные в прозрачные герметичные контейнеры, были развешены целых пять настоящих бумажных книг по медицине.

В кабинете старикан распустил белый врачебный комбез, открыв свою одежду — странный набор винтажных вещей разных эпох, но точно не моложе прошлого века. Даже юнифон врача выглядел, как старинный золотой портсигар, который он носил в кармане, пришитом к спортивной футболке бело-красной расцветки, а сейчас выложил на стол, видимо, чтобы посетитель мог им полюбоваться. С крышки портсигара задорно подмигивал сапфирным глазом старинный символ медицины: змея, обвивающая чашу.

— Случай Аркулова уникален, — сказал врач, просматривая медкарту. Его юн скринил на небольшой белый прямоугольник в середине стола, создавая иллюзию одного-единственного бумажного листа. — Он поступил к нам с неоперабельной опухолью мозга.

— Что же в этом уникального? — удивился Денис.

— Молодой человек! — Старик вдруг принялся поправлять украшавшее футболку жабо, и Денис обратил внимание, что любовь к древности не мешает врачу прибегать к возможностям современной коррекции тела: его пальцы были явно удлинены, и на них, равно как и вообще на руках, не было заметно никаких старческих изменений. — Молодой человек, — расправив наконец кружева, веско повторил старик тоном лектора, — надеюсь, вы осведомлены, что то время, когда врачи умели только констатировать появление у пациента тех или иных симптомов уже состоявшегося заболевания, диагностировать его и потом пытаться принять меры для излечения (если это излечение ещё оказывалось возможным), — то время давно миновало?

Денис открыл рот, чтобы ответить, но, видимо, вопрос был риторическим, потому что старик тут же, без перерыва продолжил всё тем же поучающим тоном:

— Современная медицина, молодой человек, занимается не констатацией болезни, а своевременным выявлением её предвестников. — Старик сделал паузу, уставившись на своего слушателя, и тот покорно кивнул. — Тех неполадок в организме пациента, — удовлетворённо улыбнувшись, продолжил врач, которые ещё только могут привести, — он поднял тонкий и длинный указательный палец вверх, — но пока не привели, — описав плавную дугу, палец двинулся вниз и упёрся в поверхность стола, — к нарушению функционирования тех или иных органов...

— Но возможно, Аркулов никогда не обследовался! — успел вставить Денис, вовремя почуяв приближение паузы.

— Молодой человек! — снова затянул волынку доктор. — В наше время никогда не обследоваться попросту невозможно! Я полагаю, вы в курсе, что каждый из нас, ещё в утробе матери...

— Да понял я, понял! — не выдержав, перебил Денис. — Но потом, после утробы матери...

— Вот вы всё торопитесь, молодой человек, а между тем даже не удосужились обратить внимание, что так интересующий вас Аркулов всего полгода, как вернулся с иной планеты, а это значит... что? — врач поднял брови и воззрился на своего слушателя.

— Значит, проходил всестороннее медицинское обследование, — ответил Денис, чувствуя себя нерадивым студентом на экзамене.

— Вот видите! — торжествующе воскликнул старик, взмахнув рукой. — Можете же, когда захотите!

— Могу, — мрачно согласился Денис, опасаясь, что старый маразмат окончательно вошёл в роль профессора на экзамене и теперь не скоро оттуда выйдет.

— Вот! — кивнул врач, очевидно довольный своей воображаемой миссией.

— Так что же, получается, то предполётное медицинское обследование Аркулова ничего не выявило?

— Ни-че-го-шень-ки! — подтвердил старик. — Ни малейшей предрасположенности, никаких признаков, предвестников! — Он вскочил и принялся расхаживать по кабинету, сверкая зелёными резиновыми калошами. — Вообще ничего, и вдруг! — он развёл руки в стороны.

— Неоперабельная опухоль мозга, — подсказал Денис.

— Ещё какая... — врач томно улыбнулся, мечтательно прикрыв глаза, словно восхищался чем-то прекрасным. — Ммм, глиомы повсюду, просто повсюду, и без конца рецидивируют...

— Глиомы — это опухоли? — догадался Денис.

— Это опухоли именно нейроглии — опорной ткани нервной системы, — охотно пояснил доктор.

— И их, глиом этих, было много?

— Да, они возникали снова и снова, мы такого никогда не видели! — Врач причмокнул, словно смаковал что-то вкусное. — Месяц мы пытались его лечить, но это был самый настоящий сизифов труд. Вы знаете, молодой человек, кто такой Сизиф?

"О чёрт, опять начинается!" — подумал Денис, а вслух торопливо сказал:

— Да знаю, знаю, камень в гору таскал. Так подождите, что же это получается, он должен вот-вот умереть?

— Ну что вы! Он уже давно и навечно в Аду, в том-то весь и смысл...

— Да Аркулов, а не Сизиф! — взвыл уже терявший терпение Денис. — Получается, Аркулов должен уже умереть?

— Аркулов должен... — кивнул врач, — ...был. Должен был умереть, без сомнения, но тут, — он опять поднял палец, — тут мы подходим к ещё более интересному повороту, — старикан причмокнул от удовольствия, — можно сказать, ко второй части Марзелонского балета. Вы знаете, молодой человек, что такое Марлезонский балет?

Денис скрипнул зубами. Он понятия не имел, что такое Марлезонский балет, зато чувствовал стремительно нараставшее желание схватить занудного старикашку за грудки и так трясонуть, чтобы его мозг сморщился, навсегда лишая хозяина возможности поучать кого бы то ни было. Врача спас звонок.

Старик коснулся лежавшего на столе юнифона и, никуда не скриня, принял вызов в режиме "звук внутри". Несколько секунд он слушал говорившего, потом вдруг завопил: "Ничего не трогать!!!" и, махнув Денису рукой, что, видимо, означало извинение, с удивительной для его возраста прытью выскочил из кабинета, позабыв свой "золотой портсигар" на столе.

Денис осторожно взял юнифон доктора, не особо надеясь на удачу. Но она оказалась на его стороне: лукаво сверкнув ярко-синим глазом, змея открыла доступ к медкарте Аркулова, так и висевшей всё это время не закрытой.

Когда, минуты через три, старик вернулся в свой кабинет, все данные по Аркулову были уже скопированы на юнифон Дениса, а "портсигар" доктора лежал на том же месте.

— Ну, просто ничего нельзя оставить без присмотра, — посетовал врач, садясь за стол. — Даже на пять минут!

— Да уж, — с философским видом согласился Денис.

— Итак, — старик потёр лоб. — На чём мы с вами остановились?

— На второй части Марлезонского балета, — с широкой улыбкой ответил Денис.

* * *

Пассажирский лайнер "Гордый" отправлялся к Тэтатерре всего через месяц, но места до сих пор имелись в наличии. Аркулов довольно хмыкнул: раз мало желающих сунуться в такую глушь, значит, легче пройти собеседование. Есть надежда, что вербовщики не станут тщательно проверять кандидатов и на многое посмотрят сквозь пальцы, лишь бы набрать побольше народу.

Тэтатерру стали осваивать всего полтора года назад, и, учитывая неблизкий путь и дороговизну доставки людей и грузов, планета пока ещё оставалась диким уголком на окраине освоенного человечеством космоса. И хотя заселение этого уголка входило в государственную программу освоения экзопланет, предусматривающую для колонистов денежные пособия и налоговые льготы, загнать на Тэтатерру добровольцев оказалось не просто. Люди предпочитали другие планеты, с лучшими условиями, — ещё бы! — ведь некоторые из них виделись настоящим раем с приятной температурой и силой тяжести, обилием воды, растительности и свежего воздуха.

Тэтатерра же, в отличие от них, не могла похвастаться ни одним своим параметром, оставаясь дикой и своенравной планетой, не желающей быстро смириться с вторжением человека. Расчёты специалистов-планетологов показывали, что только через три года интенсивного освоения и терраформирования, жизнь на Тэтатерре станет действительно комфортной, а пока, на сегодняшний день, колонистов ждал воздух с семнадцатью процентами кислорода, противно длинные, тридцатичетырёхчасовые, сутки, сырой прохладный климат и постоянный пронизывающий ветер, порождаемый установками коррекции атмосферы. Сила тяжести на Тэтатерре составляла 1,2g, поэтому, чтобы не задыхаться после каждого пройденного по поверхности планеты шага, будущие колонисты должны были в обязательном порядке пройти хоть и бесплатные, но весьма неприятные корректирующие процедуры по увеличению способности лёгких поглощать кислород, укреплению костей и уменьшению избыточного веса, если таковой имелся. Ну и ещё, конечно же, надо было сделать целый ряд прививок, — без этого никогда не обходилось ни одно путешествие на любую из экзопланет.

Условия жизни на Тэтатерре, разумеется, не делали планету популярной, поэтому правительство мотивировало людей тем, что продавало им в полную собственность большие участки земли по крайне низким ценам, обеспечивая граждан бесплатным проездом к месту будущего жительства. На участке стояла времянка с минимумом удобств, зато каждому предоставлялась работа с хорошим окладом и возможность дешёвого строительства, а также полное освобождение от уплаты налогов в течение трёх лет. Контракт с работником заключался тоже минимум на три года: планировалось, что за этот срок количество кислорода в атмосфере дорастёт до привычного человеку двадцати одного процента, дикая природа Тэтатерры будет укрощена, и на планете появятся поселения с хорошо развитой инфраструктурой.

Аркулов активировал свой новый и-код и вошёл в "Личный кабинет кандидата".

Здесь висела анкета, заполненная Гутаковским Петром Александровичем пятидесяти четырёх лет, где, в графе "сопровождающие члены семьи" указана дочь восьми лет — Майя Петровна Гутаковская, а напротив слова "Профессия" написано "разнорабочий", чтобы не предоставлять никаких дипломов и вообще не привлекать излишнего внимания. Поскольку Аркулов был готов работать кем угодно и вербовщикам не надо было подыскивать ему определённое место для жительства, будущему колонисту очень быстро подобрали и предложили участок, который он немедленно оплатил кэш-картой, в ответ сразу же получив текст контракта.

Внимательно изучив документ, Аркулов его подписал и теперь ему пришёл перечень необходимых прививок и процедур, которые надо сделать в течение двух недель, после чего будет назначена дата личного собеседования с кандидатом и сопровождающими его членами семьи.

Стук и шорох где-то за стеной заставил Аркулова мгновенно переключиться на камеру в комнате Майи, но вместо изображения перед глазами развернулся чёрный прямоугольник — там оказалось темно, хоть глаз выколи! Что это? Ночник вдруг перегорел? Аркулов вскочил и бросился вон из лаборатории. Шорох раздался снова, и теперь стало ясно, что он доносится именно из комнаты Майи, но Константин и так уже знал, что там что-то происходит: ментальная связь с девочкой оставалась крепкой. В голове словно лопнул большой пузырь, насыщая мозг дополнительной кровью и вмиг обостряя слух, зрение, обоняние: так Аркулов чувствовал взрывную активность девочки и собственный выплеск адреналина.

Константин распахнул дверь в комнату Майи. Света из коридора хватило, чтобы увидеть пустую кровать и тёмный, сгорбленный силуэт. Девочка стояла в углу, спиной к Аркулову.

— Майя? — тихо позвал он, слушая тяжёлое буханье своего сердца.

Силуэт дёрнулся, раздался то ли всхлип, то ли хлюпанье.

— Майя! — крикнул Аркулов и, включив в комнате верхний свет, шагнул к девочке.

Она обернулась, и время будто замедлилось в десятки раз.

Рот её приоткрылся, с её губ потекли алые капли. Медленно, очень медленно капли сползли вниз, где, слившись в одной точке, оторвались от подбородка, чтобы полететь к пальцам Майи, сжимавшим серо-коричневый, мокрый от крови мех.

— Папа?

Звук детского голоса словно подтолкнул время, и оно снова побежало с нормальной скоростью. Свисавший из правого кулака длинный голый хвост дёрнулся, девочка сильнее сжала пальцы и резко повернула левую руку. Раздался негромкий, тошнотворный хруст, и хвост замер. Майя раскрыла ладони, демонстрируя Аркулову крысу со свёрнутой шеей и разорванным брюхом.

— Я сама выследила её и поймала, — сказала девочка.

— Господи, Майя... — Константин подошёл к ней и протянул руку, чтобы забрать мёртвого грызуна, но девочка отпрянула и, вжавшись в угол, вцепилась в окровавленную тушку зубами.

— Прекрати! — Аркулов судорожно сглотнул, пытаясь прогнать подступившую тошноту. Живот резко прострелило колючим холодом. — Ё-моё!

Уверенный, что из угла ей деваться некуда, Константин дёрнулся, чтобы вырвать крысу, но Майя оказалась проворнее и хитрее. Присев, она с силой толкнула его головой в живот, а затем вдруг прыгнула. Упавшего на колени Аркулова обдало ветром, а затем он услышал, как Майя с мягким стуком приземлилась позади него. Раздался топот босых ног, потом стук и скрип где-то вверху.

Смирив боль в животе, Константин поднялся и увидел девочку на шкафу: она сидела, свесив ноги вниз, и, запрокинув голову, выдавливала из мёртвой тушки кровь, капавшую прямо в открытый рот.

— Проклятье, Майя, да перестань же! — Аркулов подбежал к шкафу.

Он хотел схватить девочку за ноги, но та резко подняла их вверх, забираясь дальше к стене. Поймав пустоту, Аркулов больно стукнулся пальцами о шкаф и замер, тяжело дыша. Обезьяна! Тупая чёртова обезьяна! Он повернулся к шкафу спиной и прислонился к дверце. Нет, нет! Надо успокоиться! Девочка не виновата, это просто ещё один сбой, только сбой и ничего больше...

Сверху послышалось смачное чавканье, к горлу Аркулова снова подступил мерзкий ком тошноты. Он несколько раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул, потом, взяв наконец себя в руки, спокойно сказал:

— То, что ты делаешь, — отвратительно.

Чавканье прекратилось.

— Девочки никогда так себя не ведут, — продолжил он, стараясь не замечать ноющей боли в животе и зашибленных пальцах.

— Почему? — раздалось со шкафа. — Ты же сам говорил, что убивать животных и есть их мясо — это нормально.

— Я говорил про домашних животных, а не про диких крыс, — это во-первых, а во-вторых, мясо сначала готовят, а уж потом только едят. И главное — никто, поверь мне, никто! не пьёт крысиную кровь, понятно?

— Понятно.

На шкафу послышалась возня, и Аркулов, отлепившись от дверцы, отошёл на пару шагов и развернулся.

— Я выпила её кровь, чтобы стать сильнее. — Девочка перебралась на самый край шкафа и снова сидела, свесив ноги. — Видел, как я прыгала?

Константин с трудом подавил порыв попытаться схватить её за лодыжки.

— Спускайся вниз, Майя, а то разговаривать неудобно.

— А ты драться не будешь?

— Не буду, если ты отдашь мне крысу и пообещаешь больше никого не есть живьём.

— А если мне так лучше?

— Нет не лучше, Майя. Не лучше!

— Почему?!

— Да потому что мы — люди, а не дикие звери, Майя! Потому что мы — люди.

Девочка замерла, глядя Аркулову в глаза. Она смотрела и смотрела, так долго, что у Константина заныла шея, но он не опустил головы и не оторвал взгляда. Наконец Майя вздохнула и, бросив крысу вниз, развернулась к Аркулову спиной и приготовилась спускаться — не как обезьяна, а как человек — осторожно, нашаривая ногами опору. Константин распахнул дверцу, чтобы она смогла использовать полки как лестницу. Пока девочка слезала, он поднял растерзанную крысу за хвост и бросил в стенной утилизатор.

Майя подошла к нему и потянула за рукав, разворачивая к себе.

— Я просто хочу быть сильной!

— Зачем? — спросил Аркулов, поправляя её растрепавшиеся волосы.

— Чтобы защитить тебя, папа! — На перепачканном кровью лице бело сверкнули зубы: то ли улыбнулась, то ли оскалилась — непонятно.

Аркулов присел на корточки и обнял девочку, она обвила руками его шею и они ненадолго замерли, прижавшись друг к другу.

— От кого, милая? — Он улыбнулся и, чуть отстранившись, заглянул ей в глаза. — От кого ты хочешь меня защитить?

— Я... я точно не знаю... — Майя потёрла лоб и нахмурилась. — Я просто боюсь.

Часть II. Бег по пересечённой местности

Глава 1

Бабье лето оборвалось внезапно и безвозвратно: снова полил холодный осенний дождь, и температура резко понизилась. В кабинете стало холодно — пока на улице держался хотя бы маленький плюс, Марек не считал нужным платить за отопление. И всё равно оказаться наконец здесь, в помещении, было приятно. Целый день Денис мотался по делам: сначала авария на окраине города, потом увечья выпавшего из окна некоего Баринова, а до и после ещё беседы с другими клиентами, в общем, с раннего утра ездил, крутился, перекусывал на бегу и мок под дождём. Денис снял плащ и повесил его в шкаф, потом упал в кресло и вытянул ноги, наблюдая, как самоочищающийся пласткет пола быстро изничтожает дорожку его грязных и мокрых следов. В ботинках чувствовалась влага — щедро набрызганный утром "Антидождь" к вечеру уже перестал справляться с непрерывно льющимися потоками воды. У Катьки, наверняка, здесь есть баллон, — подумал Денис, но звонить ей не стал, хотелось немного посидеть в тишине и покое, ни о чём не беспокоясь и просто глядя в окно на вымокший город, который, несмотря на все свои разноцветно-яркие огни, выглядел чёрным, замёрзшим и усталым. Денис прикрыл глаза. Эх, сейчас бы горячего чаю! да лень идти к синтромату.

В дверь постучали. Тьфу-ты, баг-задораг, ну вот кого ещё там принесло?

— Войдите. — Денис открыл глаза и выпрямился на кресле, подтянув ноги.

— А это я! — Катя прошла в кабинет, поставила на стол большой, закрытый крышкой, стакан, рядом положила коробку с курабье. — Чай тебе принесла. И печенье.

— Ух ты, спасибо!

Денис обрадовался чаю, как ребёнок, и, откупорив стакан, жадно потянул ароматный напиток.

— Осторожно, горячий! — предостерегла Катя.

— Ага, горячий! — Денис шумно глотал чай, жмурясь от пара и удовольствия.

— Ты похож на Мурлилу, — Катя улыбнулась.

— Это же вроде робот? — Денис плохо помнил старую детскую сказку для совсем маленьких.

— Киберкот, — уточнила Катя. — Глупый, но ужасно добрый и смешной.

— Ну, спасибо тебе!

— Да я же имела в виду — внешне! Внешне похож! — Катя расхохоталась, но тут же вдруг резко оборвала смех: — Тсс, Марек звонит!

Денис захлопнул открытый для ответа рот. Катя приняла вызов в режиме "только звук внутри".

— Да-да, уже иду!.. Кулаков? Нет, — она подмигнула Денису, — пока не видела... а-а... да... да, хорошо.

— Каховски велел, как придёшь, сразу к нему. Меня же немедленно на ресепшн требует, так что я побежала. А ты не спеши: чай допей и печенья поешь, а потом уж приходи.

— И чтобы я без тебя делал!

— Пропал бы! — Она чмокнула Дениса в щёку и мгновенно упорхнула за дверь.

Однако спокойно попить и поесть всё равно не удалось. Едва Катя убежала, как на юнифоне загорелся вызов от самого Марека. Вот же приспичило! Денис чертыхнулся и тоже включил "только звук".

— Ты где шляешься?! — взревел Каховски и тут же, не дожидаясь ответа, гаркнул: — Придёшь — ко мне моментально!

— Я... — начал Денис, но Каховски уже отключился.

Сжевав пару печений, Денис запил их остатками чая, спрятал коробку в ящик и отправился в приёмную.

— Что с Бариновым?! — рявкнул Марек, едва Денис переступил порог его кабинета.

— Не страховой случай.

— А с аварией? — уже спокойнее спросил начальник, пригладив обрамлявшие лысину кудряшки.

— С аварией чисто, надо платить.

— Точно? — нахмурился Каховски.

— Железобетонно.

— Ладно, хрен с ней, — смирился Марек. — Авария — ерунда, я тебя не за этим вызвал. Догадываешься, зачем?

Денис догадывался, но предпочёл промолчать.

— Ты считал, какая сумма маячит по Сагонину? — Марек бросил тоскливый взгляд на осыпанную сахарной пудрой пустую тарелку из-под пончиков.

— Да.

— Стало быть, ты понимаешь, что я, — Каховски оторвался от созерцания тарелки и вперил взгляд Денису в грудь, не хочу, не могу и не буду платить такое сумасшедшее возмещение против столь мизерной премии!

— Я работаю, Марек, над этим, работаю! — заверил его Денис.

— Потому что, — словно не слыша подчинённого, продолжал Каховски, — подобные траты для нашей компании просто невозможны! Исключены! Ты вообще в курсе, зачем мы пошли на такие условия?

Денис молча рассматривал лысину начальника, думая, что вопрос риторический, но когда Марек медленно перевёл налитый злобой взгляд с груди Дениса на лицо, понял, что надо отвечать, причём быстро и чётко.

— Да-да, — торопливо произнёс он, — я в курсе, Марек, конечно! "МаКстрах" пошла на такие условия, потому что Сагонин — чрезвычайно важный клиент, а приматы Паривчикова — необычайно живучие твари...

— Вот! — перебил Каховски, хищно растянув губы в стороны, — Денис и не знал, что начальник способен на такую акулью улыбку. Натёртый до зеркального блеска ящер замигал жёлтыми глазами, но Марек отклонил вызов и продолжил: — Живучие, чёрт бы их всех разодрал, твари!..

— Извините, Марек Львович, — приоткрыв дверь, робко сказала Катя, — но тут звонит ваша жена...

— Я занят! — бросил Каховски, резким жестом выпроваживая подчинённую.

Дверь кабинета закрылась. "Ой-ёй, видать, дело моё — полная европа!" — осознал Денис, мгновенно и остро затосковав о таком привычном и безопасном неконтролируемом оре начальника, когда можно просто тихо постоять и, дождавшись, когда Марек сбросит пар, спокойно пойти работать. Отсутствие неконтролируемого ора означало крайне серьёзную ситуацию, хуже которой просто не бывает.

— Так объясни же мне, Денис, — Марек вдруг перешёл на почти змеиное шипение, — как тогда этот необычайно живучий чуждарь мог вот так сразу сдохнуть, а? Отвечай!

— Я работаю над этим, ра...

— Да хватит! Хватит уже мне тут дундуком долдонить одно и то же!

— Но я правда делаю всё возможное!

Ящер снова замигал глазами, Марек подвесил вызов и сказал Денису:

— Так делай же быстрее, дьявол тебя забери! Сагонин прислал письмо, что если мы не выплатим ему деньги до двадцать первого...

Новый сигнал юнифона заставил Каховски дёрнуться. Он принял вызов и, буркнув "Минутку, дорогая!", быстро договорил:

— ...то он подаёт на "МаКстрах" в суд.

— Мы тоже можем подать на Сагонина встречный иск...

— Сроку тебе — неделя! — проигнорировав последнее замечание подчинённого, продолжил Марек. — Ты понял?

— Понял.

— Свободен! — Каховски махнул рукой и уже совсем другим тоном запел в юнифон: — Слушаю тебя, дорогая...

Денис вышел из кабинета.

— Что это с ним? — показав на закрытую дверь, спросила Катя.

— А! — Денис безнадёжно махнул рукой.

— Да он же жену послал, ты слышал? — Катины глаза округлились.

— Есть суммы, перед которыми пасует даже многолетняя дрессировка, — хмуро пробормотал Денис и побрёл к выходу из приёмной, отгоняя мысли о том, как Марек будет вытрясать из него эти деньги. Какое уж тут партнёрство! О нём после такого точно придётся забыть... навсегда.

— Тебя подождать?

Денис обернулся:

— Зачем?

— Домой идти, — удивилась вопросу Катя. — Время-то уже! — Она показала на часы. — Полвосьмого почти.

— А-а... Да нет, Кать, не стоит. Работы ещё — во! — Он чиркнул ладонью по шее.

— А на завтра нельзя перенести?

— Ну ты ж видела, как он, — Денис оттопырил палец в сторону кабинета Марека, — бесился. Завтра вообще сожрёт меня с потрохами, если дела не доделаю.

— Понятно... — вздохнув, Катя встала и вышла из-за стола, позвякивая набедренными браслетами.

Денис заметил, что, когда браслеты касаются тонких лосин, во все стороны разбегаются серебристые искры. Перехватив его взгляд, Катя сделала вид, что ей что-то понадобилось в шкафу, и медленно прошлась через всю приёмную.

— Ладно, тогда принесу тебе ещё чаю и пойду.

Неторопливо покачивая бёдрами, она вернулась к столу.

— Спасибо, здорово! — оценил Денис разом и Катину заботу, и её модное дефиле. — Я буду у себя.

Войдя в свой кабинет, он плюхнулся в кресло и, откинувшись на спинку, с грохотом водрузил ноги на стол. Марек ненавидел, когда так сидят, но ясно было, что он сюда не заявится, а сам Денис эту позу тоже не любил: она казалась ему чванливой и неудобной, так что непонятно, зачем он так сел: какой-то спонтанный протест, а против чего — неизвестно. Ну не перед Катей же он собирается выпендриваться?

— Над делом надо думать, над делом! — убирая ноги со стола, приказал себе Денис и, активировав юнифон, принялся перебирать сделанные в последние дни записи и заметки, пока не наткнулся на медкарту Аркулова, скопированную у старикана в жабо и зелёных галошах.

— А-а! Мой дорогой почитатель Сизифа! — снова вслух сказал Денис, поражаясь, как это он, ещё с утра вполне нормальный парень, к вечеру умудрился дойти до громких разговоров с самим собой. — Сейчас мы посмотрим, что ты тут написал, как во второй... — Он быстро пробежал глазами последнюю запись о невероятном исчезновении у Аркулова глиом и перешёл на первую страницу медкарты, — так и в первой части "Марлезонского балета". Да, начнём, пожалуй, с начала. Анамнез.

Пару раз стукнув в дверь, в комнату тут же, не дожидаясь разрешения, вошла Катя.

— Чай! — едва слышно произнесла она, поставив стакан на стол.

— Спасибо, а чего шёпотом?

— Думала, ты еще разговариваешь.

Неслабо же он тут сам с собой орал, если Катя в коридоре слышала!

— Да уже всё, поговорил. — Поймав любопытствующий взгляд девушки, Денис свернул медкарту и стал быстро пролистывать записи в юнифоне, словно что-то искал.

— Ну ладно, — чуть подождав, натянуто сказала Катя. — Я пойду.

— Ага, — откликнулся Денис.

Потоптавшись на месте, Катя кашлянула, а потом вдруг сказала серьёзным назидательным тоном:

— Но ты всё же постарайся не слишком засиживаться. Спать-то ведь тоже когда-то надо!

Денис улыбнулся её попытке изобразить заботливую мамашу.

— Мурлиле не надо. — Оторвавшись от юнифона, он посмотрел на Катю. — Он же киберкот! Работает всю ночь, был бы чай горячий. — И Денис снова углубился в просмотр записей.

— Дался тебе этот Мурлила! — Катя фыркнула. — Ну да ладно... Хочешь сидеть — сиди. — Она резко повернулась и быстро пошла к выходу.

— Пока, — бросил ей в след Денис и, дождавшись, когда за Катей закроется дверь, снова открыл анамнез Аркулова.

Не успел он прочитать и пары слов, как за окном громыхнуло, и притихший было дождь вдруг забарабанил с новой, неистовой силой. В кабинете стало ещё более зябко, Денис поёжился. Вспыхнула молния и вновь прогремел гром, теперь гораздо ближе и громче. Гроза в середине осени?! — не к добру! — подумал Денис и сам удивился такой глупой мысли, потому что никогда не был суеверным и над любыми мистическими бреднями всегда только смеялся. Усмехнулся он и сейчас, но потом вдруг... скользивший по строчкам взгляд остановился, челюсть отвисла. Нет, не может быть! Раздался новый раскат грома, но Денис не обратил на это никакого внимания. Он вернулся к началу абзаца и перечитал его снова, затем перевёл фокус юнифона на другой раздел медкарты и замер, уставившись на строку "группа крови". В груди захолонуло, Денис открыл фотографию Аркулова и долго неотрывно смотрел на немолодое лицо с внимательными серо-зелёными глазами, двумя глубокими вертикальными морщинами между бровей и резкими складками от носа к плотно сжатым губам. За окном ярко сверкнула молния, и тут же ударил гром — да так мощно, что всё здание вздрогнуло. Оторвавшись от созерцания фотографии, Денис посмотрел на струи косого дождя, бьющие в стекло, и вместе со следующей молнией вдруг расхохотался. В конторе, к счастью, уже никого из сотрудников не было, а то бы подумали, что Кулаков совсем спятил. Смех вышел до идиотизма гулким и завывающим, как раз идеально подходящим к ситуации, просто-таки поражавшей своей бредовой штампованностью: казалось, Денис провалился в один из дешёвых, наскоро слепленных комтриллов, где свою самую страшную тайну герой узнаёт обязательно под гром и молнии.

Резко оборвав хохот, Денис встал, выключил юнифон и вышел из кабинета, так и не притронувшись к принесённому Катей чаю.

* * *

"...Лидеру движения "За чистую Землю" удалось скрыться, остальные активисты задержаны, двое из них получили ранения. Пострадали так же и охранники ксенопарка, не сумевшие противостоять налёту ксенофобов".

В кадре появилось знакомое лицо того упитанного детины, что встречал Дениса на входе в ксенопарк, всегда красные и блестящие щёки здоровяка сейчас были бледны, голова забинтована, а белобрысая коса испачкана кровью. Он сидел на том самом куцем диванчике в будке охраны и что-то рассказывал полицейскому, а голос диктора продолжал говорить:

"Нападение было хорошо организованным, члены движения действовали быстро, слаженно и очень агрессивно, по крайне мере трое из них были вооружены".

Камера переместилась на улицу и стали видны взломанные зелёные ворота, а за ними — порушенные павильоны и разбитые панорамные экраны, потом кадр сменился, показывая приехавшего Сагонина и его телохранителей, отгонявших назойливых журналистов.

Теперь понятно, почему Лео не хочет больше ждать, подумал Денис, распаковывая колбасную булку, купленную в автомате на въезде в туннелир.

"Владелец ксенопарка Леонид Сагонин заявил, что полицейские прибыли на место с недопустимой задержкой и должны понести за это ответственность, — возбуждённо вещал репортёр. — Несмотря на то, что один из охранников успел нажать тревожную кнопку, к тому времени, как приехала полиция, два спецпомещения ксенопарка уже были вскрыты и разгромлены, а содержащиеся в них инопланетные животные погибли..."

Ну, Марек даёт! — Денис откусил от булки здоровый кусок и принялся яростно жевать. — Даже не сказал ничего! Или он думал, что до предела загруженный работой следователь целый день только и делает, что все подряд новости смотрит?.. Чёртовы ксенофобы! И откуда только эти дикари с запаренными котлами берутся? Ну что им несчастные чуждари в клетках сделали? А может, это просто прикрытие конкурентов, решивших таким способом нагадить или отомстить за что-то Сагонину? Может, конечно, да только какая, нахрен, разница? Ясно, что после таких потерь и убытков взбешённый Сагон с "МаКстраха" живого не слезет, будет деньги свои требовать. Спасибо, что хоть неделю дал... Чёрт.

"...Пострадали также и несколько зверей в вольерах, но все они найдены, осмотрены ксеноветеринаром, и смотритель ксенопарка Ли Дэмин надеется на их выздоровление. От смерти этих животных спасло то, что они приспособлены к жизни в земных условиях, а потому могли убегать и прятаться от нагрянувших в ксенопарк вандалов. Трелонский рюхорт, например, нашёл спасение в стоявшем неподалёку роботе-уборщике и так глубоко пролез внутрь машины, что её пришлось полностью разобрать, чтобы добраться до животного. На коже рюхорта видны множественные ссадины и порезы, которые он получил, когда протискивался в нутро робота. Сильно пострадал так же недавно доставленный байдукский чичинк. Он ещё не успел оправиться от вызванного перевозкой стресса, и новый сильный испуг заставил его крылья прорезаться раньше срока. — В кадре появилась знакомая фигура китайца, склонившаяся над чуждарём. — Ли Дэмин принимает все меры, чтобы недоразвитые перепонки чичинка раскрылись, но шансов, что они обретут нормальную плотность и развернутся, немного..."

Денис закрыл видео и откинулся на сидении, доедая булку. Она оказалась чуть жестковатой, но на удивление вкусной. Эх, жаль не взял две, да кто ж знал! Эти встроенные в кассы автоматы обычно набивают таким дерьмовым отстоем, что он и одну-то не хотел брать, да не удержался — голодный был, а тут ещё этот дух-рек прямо в нос, зараза, ударил! Чуть слюной не захлебнулся, пока подъём на вылет оплачивал, пришлось-таки булку купить, думал — дрянь будет, а она вон какая оказалась, хорошая! Он с удовольствием забросил в рот последний кусок.

Туннелир вынес его наверх, и Денис обрадовался, что с неба больше не капает: болтаться в Аркуловском посёлке под дождём совсем не хотелось... Хотя... какая разница? Всё равно ничего нового он там, скорее всего, не увидит... Зачем его вообще туда несёт, да ещё на ночь глядя? Ответа на этот вопрос у Дениса не было.

Как только он вышел из конторы, "комтриллская" гроза неожиданно быстро кончилась, сменившись очень мелким и частым дождиком. Денис не спеша шёл к мобилю, чувствуя, как на волосы и руки ложится водяная вуаль. Поставленный на автовыбор плотности плащ запищал, на рукаве замигало требование застегнуться и надеть капюшон, но Денис выключил сигнал и остановился, подняв к небу лицо. Он закрыл глаза и в памяти всплыли строки из медкарты Аркулова. Наверняка, это всего лишь совпадение, думал Денис, кожей лица чувствуя каждую каплю оседающей влаги. Простое, глупое совпадение, на которое надо плюнуть и не зацикливаться... Вода постепенно собралась в струйки и потекла по шее внутрь, под рубашку. Денис огляделся вокруг. Было темно, люди двигались короткими перебежками, стремясь поскорее попасть туда, где тепло и сухо, для них зазывно мигали рекламы, а кафе манили лившимся из окон тёплым мягким светом. Денису захотелось побежать вместе с ними на свет и тепло, но отчего-то не получилось. Он медленно подошёл к мобилю, открыл дверцу, но, прежде чем забраться внутрь, обернулся. Висящая в воздухе морось размывала огни и контуры зданий, делая их какими-то абстрактным и ненастоящими, ехать домой совсем не хотелось, в голове продолжали крутиться сведения из анамнеза Аркулова.

Вот так и вышло, что, сев наконец в мобиль, Денис вдруг, неожиданно даже для самого себя, задал киводу адрес коттеджного посёлка.

* * *

В посёлке было тихо и относительно сухо: гроза с ливнем сюда не дошла, небо было чистым и звёздным, прямо над головой спокойно серебрилась полная луна. Что ж, видно, здесь никаких страшных тайн он сегодня не узнает, зря припёрся. Денис усмехнулся, разглядывая тёмные уснувшие дома. Над некоторыми участками постоянно горел свет, но подобное расточительство даже здесь, в небедном квартале, не всем было по карману. И Аркуловский коттедж, и дома рядом с ним прятались в пронизанной лунными лучами черноте.

Спустя несколько минут после того, как мобиль припарковался и его фары погасли, дорожные люмы втрое понизили интенсивность света, отчего дворы погрузились в ещё более густой сумрак. "Что я здесь делаю? — удивился себе Денис, однако, вместо того, чтобы уехать, открыл окно. — А я дышу свежим воздухом, вот что!" Он уселся поудобнее, глядя на дом Аркулова.

Минут через десять на Дениса напала зевота, глаза стали слипаться и он высунул голову в окно, страстно желая увидеть или услышать хоть что-нибудь, что прогонит наступающий сон. И услышал! Звуки были негромкими и раздавались где-то между домом Аркулова и соседним коттеджем, где жила нервная женщина по имени Мария. Щелчки и шорох — похоже, кто-то открывал окно. Денис тихо покинул мобиль и вышел на дорогу — люмы над ним сразу же вспыхнули ярче. Едва слышно чертыхнувшись, он быстро пробежал к окружавшему Аркуловский дом забору и замер, прижавшись к нему спиной. Звуки на время прекратились, но уже спустя минуту снова раздалось шуршание. Денис осторожно переместился влево и, заглянув в пространство между домами, в свете луны и притухших уже дорожных люмов, увидел тёмную фигуру, карабкавшуюся на разделявший участки забор. Кто-то вылез из окна коттеджа Марии и теперь пробирался в соседний двор. Преодолев препятствие, ночной визитёр побежал к дому Аркулова. Очень интересно, что ему там понадобилось? И кто это — сын Марии или она сама? Нет, на женщину не похоже... парень скорее...

Тёмная фигура меж тем остановилась у стены Аркуловского коттеджа, и раздался приглушённый звон разбитого стекла. Ого, дело принимает серьёзный оборот! Денис оглянулся вокруг: никого, только пустая улица и тёмные коттеджи. Перемахнув через Аркуловский забор, он побежал к дому.

Обнаружив распахнутое окно с выбитым стеклом, Денис встал рядом и прислушался: в комнате было тихо; тот, кто сюда проник, прошёл дальше в дом. Денис взобрался на подоконник и, установив на юнифоне режим фонарика, осмотрел помещение. Шкаф, стол, два стула: Аркулов так торопился съехать, что даже мебель с собой не забрал. От окна к двери тянулась цепочка грязных следов, а под подоконником валялось разбитое стекло и полотенце (видимо, взломщик использовал его для защиты от осколков). Не слишком-то ты, дружок, сообразителен! — удивился Денис, мягко спрыгнув с подоконника. — Неужто не догадался, что раз в доме никто не живёт, то питание пласткета отключено?

За стеной раздался топот быстрых шагов. Что за чудеса? Влез в чужой коттедж и бегает по нему, как у себя дома, даже не пытаясь скрыть своё пребывание. Похоже, сообразительность тут не при чём — ему просто наплевать, поглотит пласткет его следы или нет. Тихо пройдя через комнату, Денис приоткрыл дверь и выглянул. Перед ним был холл с лестницей на второй этаж. Над головой раздавались стуки и шорохи. Стараясь ступать беззвучно, Денис устремился по ступенькам вверх.

На втором этаже обнаружился открытый люк в потолке и выдвинутая вниз лесенка. Пока Денис осторожно по ней поднимался, всё стихло. На чердаке уже никого не было. Чёрт, да его понесло на крышу! — поразился Денис, подкрадываясь к открытому круглому окошку.

Человек стоял на краю крыши, спиной к Денису, раскинув руки в стороны. Денис выключил фонарь юнифона и замер, не зная, что делать. Если он сейчас полезет в окошко, этот чокнутый лунатик, наверняка, услышит и испугается, а край крыши — опасное место. Дёрнулся, потерял опору — и привет! Значит, придётся просто ждать... Чего?.. Чёрт знает... Денис с оторопью смотрел на ночного визитёра: живой тёмный крест под полной луной — это выглядело неприятно и как-то надуманно, словно графичный рисунок из комикса... Ну и ночка у него выдалась! Сначала гроза, как из комтрилла, а теперь — словно в комикс провалился. Всё вокруг вдруг показалось Денису неправильным и ненастоящим, словно он жил, жил и в какой-то момент незаметно для себя забрёл в игровую реальность, а сейчас это внезапно обнаружилось, и как теперь попасть обратно в нормальную жизнь — непонятно. Зато понятно вон тому лунатику. Он-то наверняка знает, что делать.

Словно в ответ на его мысли, человек на коньке вдруг опустил руки и медленно развернулся в сторону Дениса, — тот отпрянул в глубину чердака, маскируясь темнотой. На груди визитёра загорелся желтоватый свет, и стало видно, что это совсем молодой парень с длинными, заплетёнными в две косы волосами и во всесезонном комбинезоне с плоским фонариком в большом прозрачном кармане.

— Кто здесь? — негромко спросил парень и мягко повёл головой, словно принюхивался.

Денис молча стоял, раздумывая, стоит ли откликнуться. Парень тем временем ещё раз принюхался, потом нагнулся и вытащил что-то из-за голенища высокого ботинка со старомодной шнуровкой. Нож! — поразился Денис, следуя взглядом за сверкнувшим лезвием.

— Я знаю, здесь кто-то есть! — Выставив вперёд своё оружие, парень решительно двинулся к окошку.

Денис тихо переместился в темноте чердака и застыл, прижавшись спиной к стене слева от окошка. Дождавшись, когда ночной визитёр сунется внутрь, он схватил парня за руку и, резко дёрнув вперёд, повалил на пол. Нож отлетел к противоположной стене, Денис запрыгнул ночному визитёру на спину, прижимая его к земле.

— Пусти! — прохрипел парень. — Ты же свой, зачем?

— Свой? — Денис включил фонарь юнифона.

— Заблудший. Ты тоже заблудший. — Парень повернул голову на бок и скосил глаз, пытаясь взглянуть в лицо Денису. — Я видел. Я такое чувствую, меня не обманешь! Отпусти!

— Как я тебя отпущу, если ты ножом размахивал?

— Я на всякий случай. Вдруг демон?

— А ты здесь что, демонов ловил?

Парень молча засопел, стараясь вырваться, длинные косы елозили по полу, собирая чердачную пыль.

— Тихо, тихо! — прикрикнул Денис, заламывая ему руку. — Отвечай на вопросы, а там посмотрим.

— А-а-ай! Больно же, чёрт!

Денис ослабил хватку.

— Так что ты тут, в доме, делал?

— Выход искал.

— На крыше?

— Порталы всегда бывают в самом труднодоступном месте локации, крыша как раз подходит.

"Это мой сын... он болен..." — вспомнил Денис слова соседки Аркулова.

— Ты сын Марии?

— В игре.

— Какой игре?

— Да в этой, в какой же ещё!

— То есть, ты считаешь, что мы сейчас в игре? — догадался Денис.

— А ты нет, что ли?

Денис чуть было не рассмеялся, но, вспомнив чувство, охватившее его при взгляде на крышу, где стоял ночной визитёр, осёкся.

— Вот то-то и оно, — будто прочитав его мысли, тихо пробурчал парень.

Ничего не ответив, Денис молча активировал юнифон.

— Что ты там делаешь? — тут же насторожился парень. — Юнифон! — Он застонал и стукнул лбом об пол. — Выключи его, прошу, мне от него плохо, голова раскалывается!

— Мне надо позвонить твоей матери, — сказал Денис. Когда он разговаривал с Марией, она так настаивала, что ничего не знает, и торопилась, что он не взял у неё номер, и теперь приходилось разыскивать его по полулегальным адресным базам.

— Нет!! Нет!!! Пожалуйста! — выкрикнул парень и задёргался с таким отчаянием, что Денису пришлось отвлечься от поиска, чтобы удержать его. — Пожалуйста, — простонал парень, устав вырываться. — Если меня снова запрут в клинике, я умру... — он всхлипнул. — Ты же свой, не предавай меня! Послушай! Мы можем вместе уйти, портал в этом доме точно есть, я знаю, я видел!

— Что конкретно ты видел? — заинтересовался Денис.

— Я расскажу, только, пожалуйста, выключи юнифон! Умоляю!

Денис выключил.

— Спасибо, — тут же откликнулся парень, хотя лежал носом в пол и никак не мог видеть манипуляций сидящего сверху мучителя.

— Ты правда чувствуешь, как работает юнифон?

— Только когда он в активном режиме. Я сеть чувствую... Да слезь же ты с меня, чёрт, так разговаривать невозможно! — Он стукнул лбом об пол, потом ещё, и ещё. С каждым разом удары становились заметно сильнее.

— Ладно, хватит! — Денис прервал его занятие, ухватив за косы. — Сейчас отпущу, но вздумаешь дурить — врежу по зубам и сдам матери, понял?

— Понял.

Быстро ощупав пленника — никакого оружия при нём вроде не было, Денис слез с парня и поднял валявшийся неподалёку нож.

— Уф, — выдохнул парень и завозился на полу, садясь и отряхиваясь от пыли.

— Как тебя зовут?

— Илья.

— А меня Денис.

— Здорово же ты меня помял, Денис, — сказал парень, потирая плечо.

— Сам виноват, нечего было ножиком размахивать.

— А ты чего не откликнулся? — с детской обидой в голосе спросил Илья. — Я подумал, тебя демон схватил.

— Какой ещё, нахрен, демон?

— Цифровой. Игра иногда порождает демонов.

— Послушай, Илья! — Денис вздохнул. Он понимал, что спорить с психом бесполезно, но всё равно не мог удержаться. — Мы не в игре. Мы — в реальности. Объективная реальность, понимаешь?

— Чего же ты тогда сюда именно этой ночью, в полнолуние, припёрся?

— Да клал я на твоё полнолуние! Я вообще время не выбирал, просто так получилось.

— Нет, не просто! Можешь придумывать что угодно, но я уверен: никаких объективно-реальных причин тащиться сюда среди ночи у тебя не было.

Парень усмехнулся и посмотрел собеседнику прямо в глаза таким суровым, недетским взглядом, что Денис смешался, не найдя, что ответить. Ведь, честно признаться, он и правда не знал, зачем приехал.

— Что-то позвало тебя сюда среди ночи, — нараспев продолжил парень, и его тёмные глаза жидко блеснули в свете карманного фонарика.

— Так, всё! — Денис решительно стряхнул с себя наваждение. — Хватит мне котёл парить! Хочешь считать, что мы в игре, — считай — мне это далеко мимо фокуса! Говори, что ты видел.

— Я видел много чего, что именно ты хочешь узнать, заблудший?

— Ещё раз так меня назовёшь — косы отрежу!

Блеск ножа перед носом мгновенно превратил вещавшее замогильным голосом потустороннее существо в испуганного подростка, и Денис понял, что попал в точку.

— В них вся твоя сила! — мрачно оскалился он, усугубляя эффект.

— Ты злой! — Илья опустил глаза в пол.

— Ну да, злой, а что поделать? У меня только одна реальность, знаешь ли, так что выживать приходится именно в ней. И в данный момент я должен знать, что... или кого необычного ты видел в этом доме.

С минуту Илья обиженно сопел, глядя в землю, потом сказал:

— Я видел девочку.

Вот оно! Сердце Дениса гулко бухнуло. Всё-таки не зря он сюда припёрся, не зря!

— Лет восьми-девяти?

— Да, наверное... я плохо определяю возраст... тем более... — Илья умолк.

— Что?

— Ну, как сказать... в общем, она... она не отсюда, это точно.

— А откуда?

— Думаю, из портала, больше неоткуда.

— С чего ты это взял?

— Я чувствую людей... их... — он замялся, явно не в силах подобрать нужное слово.

— Запах? — улыбнулся Денис, вспомнив, как принюхивался Илья на крыше.

— Нет, нет... хотя... — он ненадолго задумался, потом закивал. — В принципе... чем-то похоже... как будто пахнет... ладно, пусть.

— Отлично, значит, запах. Ну и?

— Ну и вот! Тут дело такое: чем больше кто-то от меня отличается, тем сильнее... пахнет, понимаешь? Ты вот когда за мной следил, пах слабо, я потому тебя не сразу обнаружил. Наши с тобой эмоции, настрой... они были в одной струе... ты был своим, ты тоже хотел вырваться из игры...

— Тебе показалось.

— Н-е-ет, — Илья покачал головой и улыбнулся. — Такое...

— Давай лучше вернёмся к девочке, — решительно перебил его Денис. — Почему ты решил, что она не отсюда?

— Так она совсем не пахла нашей игрой, запах у неё... такой сильный, чужеродный! Мы-то все тут с рождения колготимся, как стая в одной норе, понимаешь, и все этой норой пропахли. А она — нет, она другая, из чужого муравейника. Я только однажды видел из окна, как она выбежала во двор, а хозяин дома её тут же поймал и утащил внутрь. Он прятал эту девочку!

— Только девочку? А больше ты никого не видел? Животного, например.

— Животного?! — удивился Илья. — Какого животного?

— Чуждаря. Ты запаха чуждаря в этом доме не чувствовал?

— Нет. — Парень помотал головой.

— Ладно, оставь мне номер своего юнифона, — сказал Денис, вставая, — и пора тебя домой возвращать.

— А как же портал? — жалобно спросил Илья.

— Хочешь, чтобы я позвонил Марии?

— Нет! — Он вскочил. — Пожалуйста, только не говорите ей ничего! — внезапно перешёл на "вы" Илья. — Я обещал...

Он тяжело вздохнул и уставился в пол — маленький испуганный мальчуган.

— Номер юнифона перебрось, — напомнил Денис.

— Я лучше продиктую. — Он назвал цифры.

— Пошли, — записав номер, Денис мягко подтолкнул паренька к ведущему с чердака люку.

— А ножик?

— Останется у меня.

— Но...

— Не обсуждается!

Под обиженное сопение Ильи они молча спустились вниз и вылезли через разбитое окно на улицу.

— Мне туда! — парень показал на свой участок.

— Я тебя провожу.

Вместе они перебрались через забор и подошли к коттеджу Марии.

— Мать дома? — спросил Денис, когда Илья влез в окно своей спальни.

— Нет, она сегодня в ночную.

— Тогда доставай свой юнифон, где он там у тебя.

— Вон, на тумбочке.

— Включай и звони матери.

— Зачем?!

— Попроси домой приехать.

— С какого перепуга?

— Я не знаю, сам придумай что-нибудь. Давай!

— Ну для чего вам это? — заканючил парень, скривившись как маленький ребёнок, готовый разразиться слезами. — Почему вы меня мучаете?

— Чтобы тебя снова на крышу не понесло! У меня, знаешь ли, нет никого желания сидеть тут всю ночь — тебя караулить, чтоб не сверзился. Давай, давай, а не то я сам ей сейчас позвоню! — пригрозил Денис, касаясь обруча на шее.

— Не надо. — Илья активировал свой юнифон, выставил "только звук" и включил громкую связь.

— Мама! Мне плохо, голова... — Парень вдруг и в самом деле заплакал.

— Сынок, Илюшенька, что...

— Голова снова распухла! — он всхлипнул. — И сердце жмёт... как тогда...

— О Господи, Илья, а ты лекарство выпил, не забыл?

— Нет, мама...

Вранье — понял Денис, — вместо Ильи лекарство давно уже принимает утилизатор.

— Ложись на кровать, я сейчас приеду! Ложись, как тебе доктор показывал, помнишь? Лицом вниз, ноги выше головы — подушку подложи! И дыши, дыши медленно, я уже бегу! — Мария отключилась.

— Хорошо, — одобрил Денис. — Теперь я за тебя спокоен. Пока.

— До свидания. — Илья шмыгнул носом.

Денис зашагал было прочь, но, не дойдя до забора, вдруг развернулся и побежал назад.

— Илья!

Закрывавший окно парень снова растворил створку.

— Ну чего ещё?

— Слушай, ты говорил, чувствуешь между людьми общее, так?

— Ну, что-то вроде.

— А ты можешь сравнить запах Аркулова, — Денис показал оттопыренным большим пальцем на соседний коттедж у себя за спиной, — с моим? — Он ткнул себе в грудь. — Сравнить и сказать, есть ли между нами что-то... помимо общей игры... связь какая-нибудь... особая?

Илья задумался.

— Ну? — спустя пару минут не выдержал Денис.

— Может, и есть, — пожал плечами Илья. — Может, и есть у вас что-то родственное, но наверняка сказать не могу — я не точно помню запах Аркулова, потому что с ним постоянно что-то происходило.

— В каком смысле?

— Не знаю, что-то в организме.

— А-а, так это болезнь! — понял Денис. — Его же в больницу забирали, ты видел, наверное?

— Это была не болезнь, — уверенно возразил Илья. — Это другое... какой-то процесс! Не разрушение, как при болезни, а переделка, перестройка...

— Перестройка организма?

— Ну... я не могу нормально объяснить, трудно очень слова подобрать... Что-то в нём... что-то в нём... менялось. Не болело, не ухудшалось, а просто менялось, вот!

— Ладно, спасибо. — Денис протянул руку.

Чуть помедлив, парень ответил пожатием.

— Спасибо, Илья, — ещё раз поблагодарил Денис и улыбнулся. — Ты мне очень помог.

— А ты? — вдруг повысил голос парень, лицо его скривилось.

— Что я? — не понял Денис, улыбка сразу погасла.

— Что сделал ты? — Илья нахмурился, губы сжались в тонкую линию. — Ты же меня подставил! Обещал матери не говорить, а сам... Меня теперь снова потащат в клинику, начнут мучить, ё-оооо!.. ни шагу не дадут сделать без присмотра! И всё из-за тебя!

— Хватит истерить, — спокойно сказал Денис. — Никто тебя не подставлял. Я тебе что сказал? Придумай что угодно, лишь бы мать домой приехала. Я разве заставлял говорить, что у тебя голова распухла?

— А я не знал, что ещё сказать! — выкрикнул Илья. — Ты...

— Тихо, не ори! — оборвал его Денис. — Кажется, мобиль едет.

Они оба прислушались.

— Наверняка, это твоя мать уже примчалась, живо дуй в свою комнату и ложись в кровать!

— Это и есть моя комната, — буркнул Илья и захлопнул окно.

Денис метнулся за дом и замер возле дерева, стараясь слиться со стволом на случай, если Мария выглянет в окно. Хотя до того ли ей сейчас, чтобы смотреть в окна да и вообще по сторонам. Его припаркованный мобиль она, скорее всего, даже не заметила.

Из-за дома раздавался шум мотора и скрип въездных ворот. Потом шум стих, и в ночной тишине послышались торопливые шаги, а следом — негромкий стук входной двери.

Сверху раздался шорох, и Денис почувствовал, как по голове что-то движется. Вздрогнув, он резко запустил руку в волосы и схватил что-то ломкое, рассыпающееся. Это оказались сухие скрюченные листья. Природа, баг-задораг, осень! А он и забыл, что существует такая штука, как листопад... Даже мысли такой не возникло — вот что значит жить в городе! Денис задрал голову: дерево уже почти облетело, только несколько листьев ещё висело на самой макушке, а чуть правее насмешливо глядела рассеченная тонкими чёрными ветвями луна. Светит, подлая, лучше люма! Ну да ладно, Мария сейчас в комнате, кудахчет над своим сыночком, на улицу таращиться не станет. Отряхнув волосы, Денис покинул своё укрытие. Прокравшись вдоль разделявшего участки забора, он перебрался через ограду на улицу и быстро побежал к мобилю.

Глава 2

— А наш борщ ещё остался?

— Угу. — Аркулов поставил перед Майей миску и положил рядом ложку.

— А его ещё можно есть? — Девочка отодвинулась от стола и стала интенсивно болтать ногами, наблюдая за мелькающими ступнями.

— Конечно. Борщ едят целую неделю, он с каждым днём всё лучше настаивается и потому становится ещё вкуснее. Но сперва эвопрод. — Аркулов придвинул Майю к столу и вручил ей ложку.

— А я хочу борщ! — Майя стукнула ложкой по столу.

— Получишь, когда съешь это! — Аркулов показал на миску.

— Это сопли, они противные! — заявила Майя и стала стучать ложкой по столу, выкрикивая: — Хочу борщ! Хочу борщ! Хочу борщ!

— Прекрати! — Аркулов поймал её руку. — Ты что, не слышишь меня? Или не видишь? — Он отпустил её руку и взял за плечи, разворачивая к себе. — А ну-ка посмотри!

Она замотала головой и снова стала лупить ложкой по столу.

— Знаешь, что-то с тобой слишком много возни, мне надоело! — как можно резче сказал Аркулов и, отвернувшись, быстро отошёл от стола.

Стук прекратился.

— Да, — уверенным тоном продолжил Аркулов, открывая холодильник. — Я оставлю тебя здесь! — Он достал кастрюлю с борщом и поставил её на плиту. — А сам полечу на Тэтатерру. Один!

Расчёт оказался верным. Майя выскочила из-за стола и подбежала к нему.

— Папа! — Девочка попыталась развернуть его к себе, но он упёрся, стараясь сохранить псевдозлость, чтобы Майя помучилась сомнениями. — Папа, наклонись, я хочу посмотреть!

"Я предлагал тебе смотреть, но ты отказалась! За это останешься здесь, маленькая пожирательница крыс! — накручивал себя Аркулов, стараясь не терять накала. — Останешься здесь, раз не умеешь себя вести! А я улечу один!"

Сзади раздался то ли стон, то ли рык, Аркулова развернуло и ударило о плиту с такой силой, что кастрюля подпрыгнула, расплескав борщ. Он и пикнуть не успел, как оказался прижатым спиной к холодильнику, а Майя уже сидела у него на груди, обхватив ногами за талию, руками за голову, маленькие горячие ладони прижаты к его вискам.

— Ты притворялся! Ты притворялся! — Майя отпустила его виски и обняла за шею, прижимаясь всем телом. — Ты не бросишь меня, я точно разглядела!

— А что ещё ты разглядела? — Аркулов улыбнулся, гладя её по голове.

— Что ты устал меня держать и боишься уронить! — засмеялась Майя.

— Ну, ты далеко не пушинка, это да, — признался Аркулов, помогая ей слезть на пол. — Но я больше боюсь другого.

— Что я могу не долететь до Тэтатерры?

— Да. Поэтому ты должна принимать эвопрод, пока у нас ещё есть время.

— Да зачем мне есть эти сопли? От них я буду не такой сильной. — Девочка села за стол.

— Ну и что? Зачем нам твоя физическая сила, если ты станешь неуправляемой? Мы должны как можно лучше подготовиться до того, как сядем на корабль, чтобы во время полёта ты оставалась максимально стабильной!

— Но я и так стабильна! Вижу тебя прекрасно! — сказала Майя, с тоской глядя в миску.

— Я же объяснял тебе, что во время гипердрайва ты не сможешь меня видеть, потому что шлем не даст.

— Да почему? Я вижу тебя через любые стены.

— Но не через ГД-шлем, он очень специальный, экранирует абсолютно все виды полей и излучений, понимаешь?

Майя взяла ложку и, зачерпнув из миски полужидкую массу розоватого цвета, отправила её в рот.

— Ты боишься не только за меня, — проглотив эвопрод, сказала она, — но и за себя. Ты ведь тоже можешь не долететь, правда?

— Правда, — признал Аркулов.

— Стабилизироваться не хочешь? — Девочка зачерпнула из миски и протянула ложку Аркулову.

Он рассмеялся.

— Не знал, что ты умеешь шутить!

* * *

— Привет, Валет!

— Здорово, Кулак, ты как?

— Да ничо, норм, а ты?

— Готовлюсь к завтрему, надеюсь, ты не забыл, придёшь?

— Да уж самоса!

— Ага, жду.

— Слушай, Борь, ты помнишь, я просил тебя больницу найти, куда одного чела — Аркулов фамилия — забирали?

— Ну?

— А ты можешь его пробить?

— Что именно ты хочешь выяснить?

— Да всё, что есть за кадром официальных сведений... где он в молодые годы обретался... и да! ещё про то, как он на Дзетте был.

— Дзетта?.. Это экзопланета что ли, да? Чё-то я про неё ничего не помню — она под чьей директорией?

— Да под нашей, Борь, под Российской, в том-то и дело! А не помнишь ты, потому что инфу о Дзетте очень быстро засекретили.

— И ты хочешь, чтобы я поколол их тазик?

— Твоя прозорливость меня восхищает! Но способность колоть тазики восхищает ещё сильней! Без неё я в сети статьи только двух-, трёхлетней давности нашёл, да и те — определения из энциклопедий и словарей. Кроме того, что планета находится в системе звезды Око, и что там очень нестабильный климат, выяснить ничего не удалось.

— Ну ладно, попробую.

— Попробуй, Борь, мне очень надо.

— ...Это из-за этого твоего Аркулова, да? Потому что он там был?

— Правильно понимаешь. Мне нужно всё про него узнать... и разыскать его нужно. Аркулов Константин Григорьевич.

— Чё-то он тебе совсем котёл запарил, в чём дело-то? По работе?

— Да сначала было по работе, а теперь это уже личное. Настолько личное, ты не поверишь, что такое вообще бывает, мне самому не верится.

— Ох, какие же мы сегодня загадочные, баг-задораг!

— Только сегодня, Борь, клянусь! — Денис рассмеялся. — Завтра я всё тебе расскажу, а сейчас...

— Ну что, идём? — раздался чуть в отдалении женский голос.

— О, а кто это там? — заинтересовался Валента, пытаясь рассмотреть, что происходит позади Дениса, стоявшего у окна, спиной к двери.

— Это Катя. — Денису страшно захотелось перейти на "только звук внутри", но, не желая обижать девушку, он сдержался и, повернувшись, подмигнул Кате. — Мы сейчас на Луку Паппалардо идём!

— Ого! У тебя что, наконец-то появилась постоянная девушка? — От любопытства длинное веснушчатое лицо Бори вытянулось ещё сильнее.

— Типа того, — согласился Денис: слабая надежда, что Катя закроет дверь и подождёт его снаружи, конечно же, не оправдалась.

— Ну, наконец-то! Не прошло и трёх лет.

— Да почти четырёх, — уточнил Денис.

Валента усмехнулся, подняв рыжую бровь.

— Катя, здравствуйте, — приветствовал он подошедшую к виртэку девушку, пригладив свои рыжие кудри, отчего они только ещё хуже встали дыбом, сделавшись похожими на языки пламени.

— Добрый вечер, — еле сдерживая смех, ответила Катя.

— Это мой друг Боря, — представил Валенту Денис.

— Приятно познакомиться, — кое-как сбив "пламя", ответил Боря.

— Мне тоже, — улыбнулась Катя и украдкой посмотрела на часы.

— Что ж, не смею вас больше задерживать, — заметив её беспокойный взгляд, поспешил откланяться Валента. — Желаю приятного вечера! — Он отключил связь.

— Тактичный парень! — одобрила его исчезновение Катя. — И давно вы знакомы?

— С детства.

— Ух ты! Друг детства, значит. Здорово! Он такой милый.

— Ага, и ещё очень умный! — ответил Денис и, взяв её под руку, вывел из кабинета. — Геноптик.

— Геноптик? Класс... А мои предки побоялись... а может, просто пожмотились... — Катя криво усмехнулась.

— Да брось! Наверняка побоялись, — успокоил её Денис. — И правильно сделали!

Они вышли из здания и направились к стоянке.

— Почему?

— Потому что ты и так прекрасна! — Денис отодвинул дверцу мобиля, приглашая Катю сесть.

— Спасибо! — рассмеялась она, забираясь внутрь и пересылая киводу адрес с концертного билета. — Но мне всё равно отчего-то кажется, что зря они не рискнули... и деньги на это у них точно были... Нереализованная возможность — это всегда обидно. Ведь я могла бы в чём-то стать намного лучше других, добиться чего-то такого, что большинству не под силу. Вот как Лука Паппалардо! Ты слышал его историю?

— Да, читал, что он родился слепым, а мать, вместо того, чтоб заняться его глазами, сделала ребёнку генную оптимизацию. Сознательно упустила шанс вырастить собственные нормальные глаза! Пересадку же можно только после совершеннолетия... Короче, взяла и обрекла его на восемнадцать лет слепоты.

— Иногда приходится чем-то жертвовать, ради будущего.

— Но точно-то ничего неизвестно! — горячо возразил Денис. — У неё не было никакой гарантии, что жертва не будет напрасной! Потому-то мало кто и решается на генную оптимизацию, что она делается фактически на авось!

— Ну, здесь не совсем на авось, — мягко возразила Катя. — Он когда родился, ужасно громко кричал, и врач сказал, ну так, в шутку: "Точно певцом будет!", но мать восприняла серьёзно и всё продала, чтобы поставить именно на эту карту. И, как видишь, не прогадала! Он действительно стал тем, кем стал, — певцом с невероятным голосом...

— А ты? Ты в детстве очень громко кричала? — спросил Денис.

— Не помню, — улыбнулась Катя. — Может быть. Слух, во всяком случае, у меня точно есть. А может, и, вообще, куча скрытых талантов присутствует, кто знает? Проявленного-то нет... — Она помолчала, глядя в окно, а потом вдруг добавила: — И друга детства у меня тоже нет.

— Да ну, — отмахнулся Денис. — Уж тут-то чему завидовать? Это ж просто последствие детдома: там проще вместе, чем по одиночке.

— Боря тоже воспитывался в детдоме?

— Ага, там мы и познакомились.

— А генопта тогда у него откуда? — удивилась Катя.

— От родителей, конечно, откуда ж ещё! Не все же попадают в детдом с младенчества. Боря к нам пришёл, когда я уже в пятом классе учился.

— У него умерли родители?

— Отец умер, а мать... она... ну, в общем, так получилось, что в то время она не могла быть с ним... Короче, пусть Боря сам расскажет, если захочет. — Денис отвернулся, глядя в окно.

Немного помолчав, Катя тихо спросила:

— А ты?

— Что я? — Денис повернулся к ней.

— Ты тоже в детдоме не сразу оказался?

— Вот я-то как раз сразу!

— С младенчества? — глядя на него во все глаза, жалостливо спросила Катя и протянула руку, чтобы погладить Дениса по щеке.

— С младенчества, — подтвердил он, грубовато перехватив её ладонь, чтобы вернуть Кате на колени.

Катя вспыхнула и потупилась.

— Подъезжаем, — посмотрев в окно, сказал Денис.

— Пункт назначения достигнут, — сообщил кибервод, паркуя мобиль на стоянке.

Они вышли и присоединились к потоку вливавшихся в здание людей — желающих услышать вживую Луку Паппалардо было хоть отбавляй, и это несмотря на бешеную дороговизну билетов. Денис вряд ли смог бы сам на них потратиться, ему просто повезло, хотя клиентка, подарившая билеты, так не думала. Она считала, что Денис мог, используя чисто формальный подход, признать её случай не страховым. Так, в общем-то, и было бы, если не брать в расчёт, что формальный подход Денису никогда не давался. Ну не получалось у него отмахнуться от мелочей, не вписывающихся в цельную картину происшествия, и, прежде чем принять решение, он обязательно должен был во всём разобраться. Просто не мог иначе, даже если ему выгодно было, как в случае с этой клиенткой, не тратить время и силы на поиски истины: размер премии Дениса напрямую зависел от количества дел, по итогам которых "МаКстрах" мог ничего не платить. Клиентка, пыталась выразить свою благодарность неплохой суммой из полученного страхового возмещения, но Денис отказался. Деньги ему, конечно, совсем бы не помешали, но крысятничать за спиной всецело доверявшего ему Марека было уж слишком противно. В итоге клиентка прислала ему благодарственное письмо, к которому приложила два билета на концерт Луки Паппалардо.

Места находились в самой дорогой зоне, и Денис надеялся, что Катя по достоинству оценит его щедрый жест. Стоя в очереди на считывание билетов и проверку, нет ли у них запрещённых веществ и оружия, Денис прикидывал, когда попросить Катю снова пробиться к Сагонину и как бы потактичнее это сделать, а то подумает ещё, что он только из-за этого пригласил её на концерт. Хотя её талант убеждать незнакомых людей (и их электронных секретарей — вот что особенно поражает!) в необходимости общения, конечно, сыграл тут далеко не последнюю роль, но, сказать, что только из-за этого? Нет! Пусть даже Денис и не чувствует к ней ничего особенного, но Катя — славная девушка, с которой приятно провести время. Бывает, раздражает она порой, но таковы уж все женщины — тут ничего не поделаешь, в любом случае, достоинств у Кати явно больше, чем недостатков.

На подходе к дверям толпа сгустилась, Денис пропустил Катю вперёд и обнял сзади, оберегая от толкавшихся справа и слева людей. Запах духов и близость её тела будоражили, Денис улыбнулся и нежно подул на тонкие прядки волос, выпущенные из высокой причёски на шею. Катя тихонько засмеялась.

* * *

Размышляя, что бы такое придумать, чтобы убедить Сагонина не подавать иск, Денис шерстил сеть, изучая всё, что мог про него найти, и случайно наткнулся на информацию о школьном классе, где учился Лео, и тут его ждало неожиданное открытие: оказалось, что Аркулов — одноклассник Сагонина. Значит, они знакомы аж со школы — ещё один повод для Лео доверять Константину. С интересом рассмотрев общий снимок класса, Денис стал листать другие фотографии и наткнулся на такую, где Сагонин обнимал Аркулова за плечи, словно тот его лучший друг! Позы естественно расслабленные, оба улыбаются. Невероятно: плюх-ботан дружит с лидером-хулиганом?! — ведь именно такой вид был у этой парочки! За километр видно, что у них нет ничего общего, чем же тогда объясняется столь странная привязанность?.. Может, снимок сделан на спор? Или это вообще монтаж? Но зачем? Что всё это значит, и нет ли связи с тем, что происходит сейчас? Денис разыскал в базах телефоны нескольких человек из этого класса, но дозвонился только одному, судя по виду, нищему и крайне трусливому типу. Плохо одетый, с давно немытыми, жидкими, длинными патлами и вторым подбородком, он постоянно отводил взгляд и не хотел ничего говорить даже страховому следователю. У Дениса возникло подозрение, что Сагонин так лупил этого патлатого типа в детстве, что навсегда отбил охоту про себя вспоминать. Тратить ещё полдня на поиски других одноклассников ни времени, ни желания у Дениса не было, так что пришлось типа слегка простимулировать материально. Жаден он оказался не меньше, чем труслив, и, когда Денис пообещал оплатить инфу, подтвердил, что в выпускных классах школы Сагонин с Аркуловым были прямо-таки не разлей вода. Опасаясь, что патлатый врёт, лишь бы деньги получить, Денис попросил его рассказать, когда началась эта дружба и почему.

— Это было классе, наверное, в седьмом или восьмом?.. нет, в восьмом вроде, — припомнил тип. — У Сагона тогда был пёс. Белый. Венчик... или Генчик?.. чёрт знает, давно это было, точно уже и не скажу... Но пёс славный. Каждое утро провожал Сагона до школы и ждал, когда тот после уроков выйдет. Так что мы все этого пса знали и каждый день видели. Ну и Костик, само собой тоже. А Костик, он же всегда был плюхом, учёбой заполированным, мозг биологией морщил... или зоологией?.. чёрт знает, давно это...

— Биологией, биологией, что дальше-то? — подстегнул его Денис.

— Ну вот смотрел он на этого...

— Генчика! — поспешил вставить Денис.

— ...Генчика, смотрел на него смотрел, да и заявил однажды, что у собаки болезнь. Прокрус... или броксус?.. чёрт зна...

— Прокрус, — приземлил его Денис. — Дальше!

— Говорит: "Лечи его, Лео, от прокруса, давай ему"... — Патлатый вдруг задумался. — Так, а что он собаке давать-то сказал?..

— Да неважно это, дальше, дальше!

— Ну а чего дальше? Сгрёб Сагон воротник его рубашки в кулак, да и рванул к себе так, что тот чуть не задохнулся!

— За что? — не понял Денис. — Он же помочь вроде хотел?

— Ну, так к Сагону всегда так просто не подойти было, он и в то время уже реальными делами рулил, а углублённое изучение биологии в дела эти не входило... как и общение с плюх-ботанами.

— То есть до этого он с Аркуловым не общался?

— Только если деньгами разжиться хотел. На развитие своих проектов, так сказать.

— Аркулов давал ему деньги?

— Давал? О нет, господин страховой следователь, кто же захочет добровольно деньги отдавать? Лео сам их забирал! — Тип мелко и противно захихикал, тряся дряблыми щеками. — Да ещё и вжаривал потом, чтоб не ерепенился. Вот и в тот раз Аркулов с фингалом был, когда Лео про собаку сказал.

— И что, он, вот так, Сагоном избитый, стал его учить, что с собакой делать? — не поверил Денис.

— Ну так а я про что! Подошёл и говорит, лечи собаку от прокруса, не то хуже будет! Дело сразу после уроков было, многие эту картину видели. Лео — хвать его за грудки и говорит: "Ты чего лезешь? Отомстить решил, что я тебя на деньги облегчил, сволочь? Хочешь, чтоб пёс мой сдох?" — "Наоборот, не хочу. Он у тебя прокрусом заразился, я вижу". Тут Лео выругался и, в крепких выражениях, сказал, что, мол, враньё это и что лучший в городе ветеринар сказал совсем другое". — "Дурак твой ветеринар, пусть почитает последние выпуски журнала"... журнала... биологическое какое-то название... — Патлатый так напряг извилины, что всё лицо скрючилось.

— Короче, научный журнал, — поставил точку Денис. — Этого вполне достаточно, что Сагонин ответил?

— Сагонин... он долго так на него смотрел, а потом говорит: "Повтори лекарства". Аркулов повторил... чёрт, а какие же он лекарства-то назвал? — снова озаботился тип, но испугавшись недоброго взгляда Дениса, не стал вспоминать и продолжил: — Ну, в общем, Лео его отпустил и пообещал убить, если препараты не помогут. Но они помогли, собака выздоровела. С тех пор Сагон Аркулова никогда не трогал и всю оставшуюся часть школы они дружили... Можно мне мой гонорар?

Денис перевёл типу обещанные деньги и задумался.

Вот, значит, как! Учёный, готовый на всё ради научного поиска... Аркулов так вёл себя уже с детства. Сообщил свой диагноз Сагонину, хотя промолчать было просто, безопасно и в немалой степени справедливо. Саму собаку он, конечно, тоже жалел, но Денис чувствовал: это — не главный мотив. Для Аркулова гораздо важнее научная истина. Ему непременно надо было убедиться, что он прав, что он сделал верное заключение, даже если это связано с риском. Возможно, нечто подобное он делает и сейчас, поставив на карту всё ради своих изысканий. Каких?.. Чёрт знает!.. Точно известно только, что началось всё после Дзетты, откуда он вернулся раньше времени. Что же там было на этой Дзетте?! Что?..

А может, Сагонин что-то знает? Ведь получается, они не просто знакомые, но и были ещё со школы хорошими друзьями! Наверняка у Лео есть мысли, где можно найти Аркулова... Не может быть, чтобы он не искал друга по своим каналам. Надо снова с ним встретиться и постараться хоть что-то выяснить, сейчас это единственная зацепка...

* * *

— Денис? Денис, ну ты, вообще, где? — Катя схватила его за руку и вытащила из потока.

На самом подходе к проверочным рамкам они вынуждены были разделиться, и потом толпа мгновенно разнесла их в разные стороны.

— Я здесь!

— Фу-у-у, я думала, уже не найду тебя, где сам зал-то?

Денис покрутил головой, потом показал вверх, на висевший в воздухе люм со стрелкой.

— Вон туда!

Они двинулись в указанном направлении. Вскоре помещение расширилось, и идти стало гораздо свободнее.

— О! — сказала Катя. — Смотри, у них тут и напольная навигация работает, я из-за толпы не заметила, думала, просто светящийся пол.

— В зал пойдём или сперва в буфет? — спросил Денис, изучая расходящиеся от подошв стрелки и надписи.

— Да ну этот буфет, ещё опоздаем! Вон синтромат, если ты голодный.

Денис посмотрел на крутившееся в воздухе над автоматом меню. Цены были такие, словно там продавались натуродукты, а не обычная синтрятина.

— Мороженое будешь? — предложил он, боясь даже представить, сколько же тогда стоит поесть в здешнем буфете. — Или, может, попить?

— Нет, спасибо, — взглянув на меню, отказалась Катя. — Пошли лучше сразу в зал, пока места займём, пока то, сё... не хочу пропустить начало!

Она оказалась права: пропускать начало не стоило, оно, как и вообще весь концерт целиком, было ошеломительно великолепным.

Когда они проходили на свои места, Денис чувствовал себя не в своей тарелке, настолько роскошно выглядели те, кто оказался рядом. Здесь, в ВИП-зоне, он был, наверное, единственным в одежде из ненатуральных волокон и без дорогого тюнинга.

— Столько бриллиантов! — прошептала ему в ухо Катя, заняв своё кресло.

— Но самый шикарный всё равно у меня! — улыбнулся Денис.

— У тебя? — Она подняла бровь.

— Да, сидит рядом, — он взял её за руку.

Свет стал меркнуть, постепенно меняя цвет.

— Начинается, — прошептала Катя.

Зал погрузился в фиолетовую тьму, и из этой тьмы стало медленно прорастать концертное действо. Переплетаясь где-то в отдалении, за пределами видимости и слышимости, свет и звуки рождали друг друга, быстро набирали силу, охватывая зрителей радостным предвкушением чего-то невероятного, сказочного, открывая невидимую, потаённую дверь в другой мир. Открыв эту дверь, свет и звуки отошли в стороны, как занавес, и зрители услышали в отдалении чистый мягкий голос. Под его вкрадчивое появление на сцене стали разворачиваться декорации: поднималось высокое голубое небо, прямо на глазах вырастали деревья, покрываясь молодой зеленью, всходили цветы, выползали из земли гибкие лианы... Сад не имел границ, он начинался на сцене и уходил в туманную даль, откуда и слышался голос. С каждой секундой приближаясь, он, не теряя чистоты, насыщался новыми красками, становился всё громче и уверенней.

Денис забыл обо всём на свете, неотрывно следуя за этим голосом, таким невыразимо прекрасным и сильным, что на глаза наворачивались слёзы. Начинаясь в самых низких октавах, голос, не теряя ласкавшей ухо мягкости, забирался на такую невероятную высоту, что у зрителей перехватывало дыхание. Голос креп и усиливался, каждый миг дразня ожиданием новых, немыслимых переливов и переходов...

В завершении вступительной композиции, на сцене вдруг, словно прямо из сгустившегося воздуха, света и звука появился он — невысокий стройный юноша с тонкими руками и космически тёмными глазами на бледном лице. Стихла последняя нота, и зал взорвался бешеными овациями, приветствуя Луку Паппалардо. Денис вызвал кресельный зум и посмотрел сквозь появившуюся перед глазами рамку. Приближение оказалось столь мощным, что всё поле зрения занял один только нос артиста. Максимум! — поразился Денис. — Что за псих тут сидел? Он стал торопливо сбрасывать увеличение до нормального уровня, чтобы видеть всю фигуру Луки целиком. Певец улыбнулся и прервал аплодисменты, грациозно взмахнув белой как снег рукой. Он был альбиносом, но не считал нужным это корректировать. Украшательства он, видно, тоже не любил: ни блуждающих тату, ни недавно вошедшего в моду бести со змеиной (как например, у Лизы) или крокодиловой кожей, вообще никакого скин-тюнинга, только голубые линии настоящих, живых вен.

Началась новая композиция, и Денис, смахнув рамку зума, вновь обратился в слух. Хотя и посмотреть тут было на что: сады расцветали и увядали, взметались ввысь городские здания, расстилались ландшафты иных планет. Декорации менялись, трансформировались, на сцене и в воздухе, прямо над зрителями, появлялись и исчезали танцоры, с потрясающим мастерством сопровождая звук и свет великолепной пластикой движений, бэк-вокалисты искусно оттеняли и окружали голос основной партии дополнительными эмоциональными линиями.

Это был дивный мир красоты и гармонии, и весь концерт Денис страстно желал только одного: чтобы он длился и длился, чтобы никогда не заканчивался, и голос Луки Паппалардо никогда не умолкал...

* * *

Концерт ещё долго не отпускал Дениса, перед глазами снова и снова разворачивались картины, а в ушах продолжала звучать музыка и голос Луки. Катя, видно тоже находилась под впечатлением, и всю дорогу в мобиле они ехали молча.

— Зайдёшь? — спросила Катя, когда они остановились возле её дома.

Денис чуть было не отказался, продолжая витать в облаках высокого искусства, но вовремя спохватился, вспомнив, что так и не попросил её связаться с Сагониным.

— Если ты не устала.

— Шутишь?! Мне кажется, я сегодня вообще не усну! После такого...

— Да, концерт был — просто полный отвал души и мозга! — Денис вышел и открыл дверцу Кате.

— Не то слово! Я много раз слышала записи Луки, но это не идёт ни в какое сравнение с его пением вживую.

— Согласен. Я бы ещё слушал и слушал, жалко было, когда всё закончилось... Это... так... так невозможно прекрасно!

— Вот да, да, точно! — закивала Катя. — Невозможно. Невозможно прекрасно для человека, и он ещё так выглядит... этот Лука... — она замялась, подбирая определение, — словно... словно Ангел!

— Белый Ангел, — согласился Денис. — Да, есть что-то такое в его облике, хотя глаза... ты видела, какие у него глаза?

— Чёрные, да... Белый Ангел с тёмным взглядом... Или так не бывает?

— Не знаю, я в Ангелах плохо разбираюсь, — улыбнулся Денис. — Но взгляд у него — абсолютно космический.

Они подошли к двери квартиры. Катя остановилась и, повернувшись к Денису, с чувством сказала:

— Спасибо, спасибо тебе за этот вечер!

— Пожалуйста, — ответил он и потянулся к её полуоткрытым губам.

Катя ответила на поцелуй со страстью и, не отрываясь от Дениса, буквально втолкнула его в квартиру.

Всё получилось быстро и как-то дёргано, он почувствовал, что девушка не против натурального секса, но всё равно замкнул лавмод, сам толком не поняв почему, а она в ответ сделала вид, что так и правда лучше. В результате у обоих осталось чувство лёгкого неудобства, Денис скоро засобирался домой, и Катя не стала его задерживать. Подходящего момента для просьбы так и не наступило и, уже стоя в дверях, Денис вдруг стал жаловаться на проблемы с Сагониным, почти физически ощущая, насколько это не к месту и не ко времени. К счастью, Катя быстро поняла, чего он от неё хочет, и почти сразу прервав его объяснения, сама предложила помощь.

По дороге домой он снова вспоминал концерт, и одна из сцен, в которой танцоры превращались в пум и леопардов, внезапно навела его на дикую мысль относительно Аркуловской "девочки не отсюда", как назвал её сын Марии, но серьёзно обдумывать такую версию событий Денис не решился, опасаясь попасть в одну палату с Ильёй. Тем не менее мысль не исчезла и, осев где-то в глубинах сознания, осталась тихо ждать своего часа.

Посмотрев в экран заднего вида, Денис вдруг обратил внимание на следовавший за ним тёмно-синий мобиль — возникло ощущение, что он уже видел его до этого то ли припаркованным неподалёку, то ли едущим, как сегодня, сзади, когда мотался по рабочим делам.

Подъезжая к дому, Денис заметил, что преследователь тоже притормаживает. Денис вышел из мобиля и, отправив его на подземную стоянку, быстро зашагал к припарковавшемуся метрах в двадцати дальше по улице незнакомцу. Но тёмно-синий мобиль не стал дожидаться, пока Денис подойдёт и, тут же тронувшись с места, проехал мимо, быстро набирая скорость.

Запомнив номер, Денис озадаченно смотрел ему в след, гадая, действительно ли это была слежка, или у него начинается паранойя, и пассажир а, скорее, пассажирка, просто испугалась бегущего к ней среди ночи незнакомого мужика.

Глава 4

След то и дело терялся, и стоило невероятных усилий обнаруживать его вновь и вновь. Но боль заставляла искать, она обостряла чутьё и гнала вперёд, помогая уловить тонкую нитку связи. Сил было немного, и приходилось часто останавливаться, хоронясь в тёмных подворотнях и тупиках. Кровоток восстанавливался медленно, тело пока оставалось холодным, не давая быстро двигаться. Очень хотелось вернуться обратно к покою, в примитивное бытиё, без мыслей и тревог, когда любое волнение — чисто физиологическое порождение, отклик на инстинкт и телом управляет не самосознание, а простая биология жизни.

Но без отца возвращение к примитиву было невозможно, так же как и восстановление сложной формы, и ей оставалось только застыть в промежуточном состоянии, замедлиться, замереть в бесчувствии, пока обстановка не переменится, пока что-то не случится. И оно случилось. Пришла боль. С силой толкнувшись в позвоночник, отцовская боль волной растеклась по нервам и приказала телу очнуться и бежать.

Она плохо помнила, как оказалась здесь, в тёмном мокром городе, в поисках следов отца. От льющихся сверху потоков холодной воды её бил озноб, мешая прийти в себя, и она оставалась в мало вменяемом состоянии: самосознание пробивалось вспышками, иногда озаряя истинную цель поиска, но большую часть времени она почти не понимала, что делает, просто выживала, чтобы и дальше двигаться по нитке связи. Когда тело окончательно пробудилось и согрелось, она смогла, наконец, побежать. Рассудок не восстановился, но зато проснулся голод. Поиск связи и отцовская боль постоянно отнимали силы, и тогда она научилась охотиться на крыс, действуя чисто инстинктивно, чувствуя, что они — единственные доступные в городе источники жизненной энергии. Крысы помогали, другие обитатели — мешали, и их следовало опасаться, что она и делала, оставаясь быстрым силуэтом во тьме, призрачной тенью, клубком нервных волокон, ловящих позывные отца.

Майя очнулась. Снова тот же сон, снова тоска и ощущение слабости.

Раньше она не умела видеть сны и всё спрашивала отца, что это такое? "Изменённое состояние сознания, — отвечал он. — Человеческий мозг порождает его, когда упорядочивает полученную за день информацию". — "А у меня почему не так? Ничего не укладывается?" — "Всё у тебя укладывается, просто пока по-другому". — "А я смогу когда-нибудь тоже, как все, видеть сны?" — "Сможешь, когда это станет тебе нужно".

И вот стало. Не так давно она впервые увидела сон. Он был о прошлом, о том, что с ней случилось в тот самый сложный в жизни период, когда отец вдруг оставил её, бросил в чужом месте с чужими людьми... Он тогда не понимал, что делал, он умирал, и если бы не Майя, не стремительный бег и поиск связи во мраке, отца бы уже не было...

Воспоминания пробудили голод, и ей снова захотелось поймать крысу, как тогда, в тёмном городе, и как несколько дней назад, когда Майя впервые увидела этот сон.

Отец запретил ей ловить крыс, но сон продолжал сниться, выматывая желанием вновь погрузиться в то ощущение силы и чистого движения. Чувствуя, что её вот-вот захлестнёт желание, которое она не сможет контролировать, Майя нажала кнопку возле кровати.

— Папа!

* * *

Сигнал вырвал Аркулова из раздумий, он взглянул на изображение с камеры в комнате Майи и, схватив инъектор, бросился в комнату дочери.

Она лежала, вцепившись в кровать, руки и ноги тряслись, зрачки расширились, заполнив почти всю радужку, на лбу проступила сетка сосудов.

— Что случилось, милая, что случилось?

— Я... хо...чу вернуться! Пожа-а-алста... — Её затрясло с такой силой, что задвигалась кровать.

— Тише, тише, смотри на меня! — Аркулов навалился сверху и, удерживая бьющееся тело, сделал укол. — Смотри на меня!

Конвульсии начали спадать, тело Майи стало прохладным. Не сводя с Константина глаз, Майя быстро забормотала:

— Зачем мы это делаем? Зачем ты это делаешь? Вернуться! Я хочу вернуться, вернуться... Зачем?..

— С тобой всё будет нормально...

— Больно... — вдруг жалобно всхлипнула она.

— Где, малыш, где больно, покажи? — Он отпустил Майю.

— Везде! — вдруг выкрикнула она и так резво вскочила, что Аркулов не успел её схватить.

Пока он перепрыгивал через кровать, Майя добежала до стены и с размаху врезалась в неё головой. Аркулов поймал девочку, когда она от удара отлетела назад.

— Майя! — Он развернул её к себе: зрачки всё так же расширены, лоб в крови.

Её снова трясло, и Аркулову стоило немалых усилий, удерживая колотящееся тело, нашарить в кармане ампулу, которую с некоторых пор всегда носил с собой. Наконец он сумел вставить ампулу в инъектор и, прижав дуло к шее девочки, нажал на спуск.

Тело Майи мгновенно обмякло. Аркулов осторожно перенёс девочку на кровать и сел рядом на пол, утирая пот. Господи, как же он устал! Может, и правда, зря он всё это затеял? Вернуться она хочет! Как будто это возможно! Вернуться! Куда, б...ь, вернуться? На Дзетту?! Чёрт! Всё же было так хорошо, и вот на тебе, снова фокусы! Ё-моё... Аркулов лёг прямо на пол. Голова пульсировала от боли. Он стукнул затылком о пласткет, потом ещё раз и ещё. Как же он устал! Спокойно! Спокойно. Аркулов закрыл глаза и постарался расслабиться. Ничего страшного, ничего. Майе надо есть больше эвопрода, и тогда всё наладится.

А ему нужно просто немного отдохнуть.

* * *

Денис выключил беговую дорожку и, задыхаясь, вытер пот полотенцем. Вот что значит заниматься спортом всего раз в неделю. Правильно он когда-то купил этот дешёвенький тренажёр — примитив, конечно, но до спортзала дойти уже месяц нет времени, а форму-то надо хоть как-то поддерживать. Ходить к корректологу мышц — это совсем уж для ленивых, да и слишком накладно.

Денис упал в кресло и включил первый общественный канал. Прилизанный корри, с неестественно гладким лицом, натянутым, как кожа на барабане, рассказывал про пользу синтродуктов по сравнению с натуральными, которые могут вызвать диарею, аллергию, отравление и прочие ужасные вещи. Корри сменили кадры, иллюстрирующие последствия неконтролируемого потребления выросших в земле овощей и фруктов. Зачем эта передача? — поразился Денис. Будто у кого-то хватит денег на такое потребление! То есть у некоторых, разумеется, хватит, но их — единицы, и они вряд ли смотрят дурацкие пугалки по бесплатному каналу. Когда отглаженный корри перешёл на откровения о том, что происходит в организме при потреблении натурального мяса, видеоряд стал таким красочным, что к горлу подступила тошнота, и Денис выключил этот бред. Почитав новости, бросил Борьке вопрос: "Во сколько?" "Да хоть сейчас!" — ответ пришёл немедленно, Валента наверняка трудился над каким-то софтом — он всегда старался нахватать как можно больше заказов, чтобы семья ни в чём не нуждалась.

Ну пусть ещё немного поработает, не с утра же за пьянку засаживаться, подумал Денис, пролистывая свои записи. Хотя, конечно, любопытно, что он смог накопать про Аркулова и как это соотнесётся с тем, что нарыл сам Денис. Подтвердится ли вывод, который прямо-таки напрашивался после прочтения анамнеза в Аркуловской медкарте? Или это всё-таки совпадение? Редкое, но всякое же бывает!.. Хотя тот мальчик... Илья... он сказал, что возможно. Подтверждение, само собой, не надёжное, Илья — человек не вполне нормальный, что и говорить...

Денис разыскал в записной книжке номер Ильи и нажал вызов. Юнифон паренька оказался выключен. Что ж, водится за ним такое, водится, — улыбнулся Денис и набрал номер матери.

— Здравствуйте, Мария, это вас Денис Кулаков беспокоит, я расспрашивал вас о соседе вашем, Аркулове, помните?.. Я страховой следователь.

— А-а, да, да... Но я ведь всё, что знала, уже вам рассказала... Денис.

— Вы тогда сказали, с вами сын живёт, можно с ним поговорить?

— Нет. Он болеет.

— Но мне надо задать всего пару вопросов, пожалуйста! Обещаю, что не стану долго его утомлять!

— Вы не понимаете: он в больнице и не может ни с кем разговаривать.

— В больнице? — У Дениса неприятно засосало под ложечкой. — А в какой, не подскажете?

— Это закрытая больница. — Голос Марии дрогнул, и возникшая было надежда, что женщина обманывает его, чтобы не звать Илью к телефону, растаяла. — Извините. — Мария прервала вызов.

С минуту Денис неподвижно сидел, глядя на надпись "Разъединён", потом встал и пошёл в душ.

* * *

Всю дорогу к дому Бори Денис таращился в экран заднего вида, высматривая тёмно-синий мобиль, но так его и не увидел. Облегчённо выдохнув, он вышел у дома Валенты и, оглядевшись по сторонам, позвонил. Вместо музыки раздался почти неслышный щелчок, и дверь подъезда открылась. "Ох, Боря, Боря! Не очень-то ты осторожен..."

— Привет! Лови список исследовательской команды на Дзетте! — гордо заявил Валента, едва Денис переступил порог его квартиры.

— Спасибо, друг! — он принял список. — Но дверь всё-таки надо держать закрытой! Ты почему подъезд отпираешь кому ни попадя?

— Да Юлька уехала, и мои ключи куда-то задевались, ну вот и сделал временно, чтоб подъезд открывался от кнопки, мне ж надо на улицу иногда выходить.

— А квартира? — Денис вынул из внутреннего кармана бутылку водки и поставил её на низкий столик перед диваном, где уже лежала стопка коробок. — Дверь открылась, едва я вышел из лифта, ты в камеру хоть взглянул?

— Слушай, ну чё ты разворчался, как старый дед? Я же знаю, что это ты!

— Ага, генопта тебе ещё и третий глаз разбудила! — Денис улыбнулся, наблюдая, как, разговаривая с ним, Валента параллельно работает сразу на двух виртэках и вдобавок помаргивает то одним глазом, то другим, потому что юнифон скринит ещё и на его контактные линзы.

— О баг-задораг! Снова-здорово! Когда ж ты уже устанешь этой геноптой мне синапсы чистить?

— А это я так завидую! — Денис рассмеялся. — Повезло тебе с предками, что рисковые попались.

— Ага, охренеть просто, как повезло! — Валента свернул виртэки и повесил юнифон в режим ожидания. — С пятого класса в детдоме, и как раз потому, что такие рисковые! — Он встал. — Пошли что ль, за стол?

— Как там мать-то? — спросил Денис, садясь на диван.

— Да так себе... — Боря взял коробку и застыл, уставившись на собственные руки. — Я ездил к ней недавно, выглядит вроде нормально, но... Знаешь, все эти, как их теперь красиво называют "пенитарные нейропроцедуры"... люди от них такими... странными становятся... ну, ты понимаешь?

— Да... — кивнул Денис. — Но, наверное, это же лучше, чем, как раньше, просто сидеть в тюрьме пожизненно? — неуверенно проговорил он. — Или ты считаешь... — Денис умолк.

— Не знаю, Кулак, не знаю! — Валента бросил коробку обратно. — Я когда с ней разговариваю, вижу, что она больше не думает об отце. Никогда не думает, словно его вообще на этом свете не было.

— Да ну! — Денис взял коробку и, сорвав гермошнур, снял крышку. По комнате сразу поплыл запах чернослива и жареных бараньих рёбрышек. — Ты преувеличиваешь. То, что она не говорит об отце, не значит, что она о нём забыла. — Сглотнув слюну, он поставил коробку на стол. — Про тебя, своего сына, она же помнит?

— Помнит... но... у меня такое чувство, что если я вдруг перестану с ней общаться, то она и не заметит. После освобождения она ни разу сама не позвонила, не поинтересовалась, как я. Инициатива всегда только от меня исходила. Звоню, напрашиваюсь в гости, она с радостью соглашается. Я прихожу, она улыбается, чаем поит, про свою работу на заводе рассказывает, как там все её трудолюбием довольны... потом спрашивает, как у меня дела, как внучка, я отвечаю, но, знаешь, не могу отделаться от мысли, что стоит мне уйти, как... — Валента повёл рукой перед лицом. — Всё стирается.

— Но это же... — Денис вскрыл ещё одну коробку, выпустив облачко пара от как будто только что сваренного риса. — Это же можно проверить! Спроси её об отце.

— Меня предупредили, чтобы я лучше не говорил с ней об убийствах, — перебил его Боря, — но я не выдержал, спросил.

— И что она? — Денис вскрыл третью коробку: там оказалась шеренга ровных солёных огурчиков.

— Просто перевела разговор на другую тему! Спокойно так, словно и не заметила, представляешь? — Валента так яростно потёр глаза, будто хотел их внутрь черепа вдавить. Брови спутались, взгляд стал диковатым. — Калека с обрезанным мозгом, у которой как минимум треть котла загашено... конечно, она больше никогда и никого не убьёт, тупица позитивная! Нет, это не моя мать, чёрт, Денис, это уже не она!

— Ну... может быть...

— Нет, Кулак! Не может. Потому что это какой-то бред! Человек должен помнить, что он сделал и для чего. Иначе всё бессмысленно! Когда мать арестовали, я был в шоке, мне было ужасно, но я всё равно её любил! Я знал — убившие моего отца больше не живут на этом свете. Так сделала моя мать, которая одна, без помощи полиции, сумела их выследить и уничтожить. Собственными руками. И это правильно, пусть даже из-за этого нам с мамой приходилось надолго расставаться. Весь детдом знал, что моя мать — самая крутейшая в мире тётка, и это помогало мне выжить. Я понимал её, понимал и любил... пока не внедрили эти чёртовы процедуры!

Денис вспомнил Илью, и в груди неприятно заныло. Вот уже два года, как нейропроцедуры вошли в практику, и теперь их различные вариации применялись не только в тюрьмах, но и в психиатрических лечебницах. Конечно, преступникам их делали, не спрашивая согласия, по решению специальных комиссий, а больным — только с одобрения самого пациента, или, если он признавался неадекватным, с разрешения родственников, но где гарантия, что сам Илья или Мария (если парнишка вдруг потеряет связь с реальностью) не согласятся? Врачи, особенно психиатры, так хорошо умеют убеждать...

— Давай выпьем!

— Давай, — согласился Боря. — У меня там виски... О! — Он наконец-то перестал таращиться в пространство и сфокусировал взгляд на столе. — А это что за водка?

— Это я принёс, — Денис взял бутылку и скрутил крышку. Пальцы сразу начали индеветь. — Должна быть неплохой. Охлад, по крайней мере, отличный. — Он поставил уже ставшую ледяной бутылку обратно на стол. — Тащи рюмки! И тарелки с вилками, — крикнул он уже ушедшему на кухню Боре. — А то одноразовых тут чего-то нет.

— А это я, когда заказывал, черкнул в пожеланиях, чтоб не клали, — вернувшись, объяснил Боря, расставляя стаканы и тарелки. — Жратва у них всегда супер, а вот приборы — говно какое-то: хлипкие и дико воняют пластмассой!

— Да, — улыбнулся Денис, накладывая себе риса и рёбрышек. — Эта еда явно не из синтромата. Что за ресторан? На коробках — только белый шум почему-то.

— Потому что я убил все их ролики — достали гундеть про банкеты и желать приятного аппетита. Ресторан "Золотое небо", у них всё — синтрятина, но качество хорошее.

— Счёт мне скинь, я оплачу половину.

— Брось, угощаю.

— Нет, Борь, так не пойдёт, у тебя ж семья!

— Да ладно, сочтёмся! — Боря взял запотевшую бутылку и налил в рюмки водки.

— Ну, за встречу?

— За встречу!

Выпили, закусили, Валента разлил ещё. Лицо его оставалось мрачнее тучи.

— Да ладно, Борька, не пились! — подбодрил Денис друга. — Всё у тебя образуется. Вон какая у тебя семья славная: жена, дочка... тёща опять-таки! — Он улыбнулся. — Давай за них выпьем? За семью! — Он поднял рюмку.

— За семью! — эхом отозвался Валента, и лицо его немного просветлело.

— Да и вообще,— сочно хрумкнув огурцом, продолжил Денис, — хорошо уже то, что хотя бы полдетства ты всё же с родителями провёл, папу помнишь, а мама... ну, жива хотя бы! Я-то вот свою вообще не помню даже, а отец... Слушай, Валет, я тут такое раскопал!

— Я, кстати, тоже, — закивал Боря, — про Аркулова твоего... — и вдруг перебил сам себя: — А ты почему так хочешь его найти?

— Да тут такая история...

Денис рассказал ему про Сагониского паривчика и почему стал искать Аркулова.

— Помнишь, ты узнавал, в какую больницу его отвезли? — спросил Денис и Боря кивнул. — Я был там и всё выяснил, но самое главное: мне даже удалось скопировать медкарту Аркулова. И прикинь, что я там, в анамнезе, увидел!

— ППГ? — усмехнулся Валента.

— А ты откуда знаешь?

— Так... баг-задораг, а кто меня просил выяснить про Аркулова всё, что есть за кадром официальных сведений?

— А-а, ну да.

— У него ещё и группа крови та же, что у тебя! — добавил Боря.

— Да, это тоже в медкарте есть, прости, что заставил тебя лишнюю работу сделать. Не знал, что мне так с врачебным юнифоном подфартит.

— Брось, эти сведения найти было не слишком трудно, а вот со списком исследовательской группы на Дзетте, о-о-о! Тут да! Пришлось изрядно повозиться.

— Спасибо, Борька, я твой должник. Ещё по одной?

— Наливай.

— Я вот всё думаю, — сказал Денис, разливая водку. — А может, это всё-таки совпадение?

— Группа крови может, конечно, быть простым совпадением, — Боря взял рюмку, — но вот плохая переносимость гипердрайва... Твоё здоровье!

— За тебя!

Они чокнулись и выпили, после чего Валента продолжил:

— Ну, так да, ППГ. Я, знаешь, тоже про совпадение сразу подумал, прочесал сеть, почитал дискуссии в профгруппах насчёт твоей болезни. И убедился: болезнь эта очень редкая и точно наследственная. Исключительно наследственная, других вариантов не бывает.

— Значит, ты считаешь, что Аркулов... он... мой... — Денис сунул в рот чернослив и принялся яростно жевать.

— Подожди, я ещё не сказал тебе самого главного. Даже узнав, что болезнь наследственная, я подумал, что это ещё не доказательство, потому что ППГ могла быть у твоей матери, верно?

— Чёрт! — Денис перестал жевать. — Баг-задораг, Валет, а ведь я об этом не подумал! — Он бросил вилку и уставился на друга. — Нет, ну ты представляешь? Меня так поразило, что у нас с Аркуловым одна группа крови и ППГ, что про мать-то я и не подумал! Точно! Она умерла до изобретения гипердрайва, а значит, у неё могла быть ППГ, просто об этом тогда ещё не знали и никого на эту болезнь не проверяли. Вот чёрт, ну и хреновый же я следователь, чёрт меня раздери!

— Подожди, подожди! — Боря махнул рукой. — Болезнь-то очень редкая, ты не забыл? У всех подряд не встречается, так что вероятность, что она была у твоей матери, очень мала.

— Но...

— Дослушай! Вероятность мала, но есть, поэтому я стал искать всё про твою мать, в надежде по каким-то косвенным признакам определить наличие ППГ.

— Разве такие есть?

— Ну, сейчас много исследований проводится, в профгруппах разное пишут, и я подумал, вдруг что-нибудь найду? Долго морщил и мозги, и сеть, и, ты знаешь, нашёл!

— У матери были признаки?!

— Нет, этого я не нашёл, но зато обнаружил кое-что гораздо более серьёзное. Аркулов знал твою мать! И они были близки.

— Как? Но это же... — Денис шумно выдохнул. — Нихрена себе! Где ж ты это нарыл?

— Хорошо, что ты сидишь, а не стоишь, — отметил Валента, разливая водку. Денис напряжённо следил за процессом. — Короче. — Боря со стуком поставил бутылку на стол. — Я раскопал, что Аркулов опознавал Настасью Кулакову, когда её нашли убитой в парке без документов. В протоколе опознания указано, что он — её гражданский муж.

Денис молча взял свою рюмку и, выпив, откинулся на диван. Валента последовал его примеру. "А где же гроза? — неожиданно вспомнил Денис. — В прошлый раз всё было по законам жанра". Борин металлический браслет громко пискнул, в центре нарочито грубых заклёпок мигнули синие огоньки. "Не, ну это за гром и молнию никак не сойдёт", — усмехнулся Денис и посмотрел в окно: там было тихо и серо — спокойный осенний день.

— Мои звонят, я сейчас, извини! — Валента поднялся и пошёл на кухню.

— Передавай привет.

Денис взял ещё черносливину и закинул её в рот. Рёбрышек и огурцов уже не осталось — они с Борькой, как всегда, сперва быстро сожрали самое вкусное: собачья привычка детдомовцев, которая так бесила Лизу. Интересно, бесит ли это Юлю Валента?.. скорее всего, нет, Юлька — не Лиза, она совсем другая... О чём это я думаю? — вдруг удивился Денис, но мысли уже соскочили на Катю, потом вспомнился вчерашний концерт... и в итоге всё то время, пока Боря разговаривал с женой и дочкой, Денис думал о чём угодно, только не о том, что узнал об Аркулове. Наверное, так легче было привыкнуть к факту, в который, несмотря на все доказательства и подтверждения, Денис всё ещё боялся поверить.

Боря вернулся, и они долго болтали на самые разные темы, словно и вовсе забыв об Аркулове. Валента пытал его про отношения с Катей, что за девушка и серьёзно ли это у него, а Денис отшучивался и делился впечатлениями от концерта Луки Паппалардо, потом Боря рассказывал о новой юнифонной игрушке, над которой работал, оба травили анекдоты, много смеялись и выпивали. Только к концу вечера, когда они уже порядком захмелели, разговор вдруг сам собой вернулся к такой важной для Дениса теме.

— Знаешь, Валет, а я вот всё равно не понимаю, ну, как так могло получиться, что, расследуя на работе очередной страховой случай, я вдруг узнаю, кто мой отец? Не, ну я в курсе, конечно, что мир тесен, но не настолько же!

— А про судьбу ты в курсе? — усмехнулся Боря. — Что есть такое понятие? Судьба! Она, Кулак, может свести кого угодно с кем угодно. Она может всё... И вообще, я чё-т не понял: а ты чего возмущаешься-то? Не рад, что отца нашёл?!

— Нашёл? Ха! Ну и где? Где я его нашёл-то? Папа, ау!.. Не откликается чё-то... Скрывается... Смылся! Точно так же, как тогда, сразу после моего рождения. Чёрт, Борь, а знаешь что?

— Что?

— Я этого Аркулова из-под земли достану, клянусь! Пусть ответит, почему он меня младенцем в дом малютки сдал! Почему выбросил из своей жизни?

— Ну, тебе же тогда всего несколько месяцев было — он, видать, просто не готов оказался... Младенец — это очень сложно, поверь, уж я-то знаю! А без матери — так вообще...

— А потом? Когда уже не младенец? Ведь он знал, что у него есть сын, и ни разу, ты слышишь, ни разу! даже не поинтересовался моей судьбой! Почему?

— Версии могут быть разные, День, но, думаю, лучше всего тебе действительно спросить об этом самого Аркулова.

— Во-от! Вот именно. Я найду его, Борь, железобетонно найду! Начну со списка, что ты мне сбросил: кто-то же должен хоть что-нибудь знать!

— Из всей группы в нашем городе живут только трое, и среди них Миа Микамото (там, в списке, увидишь), так вот мой тебе совет: иди к ней.

— Почему к ней? — заинтересовался Денис.

— Ну, потому что она — женщина, вроде одинокая... полуяпоночка, между прочим! Может, что и расскажет такому парню как ты, если правильно подкатить... Бабы ж на тебя вроде легко западают, ну вот и воспользуйся!

— Интересный подход... — оценил Денис подсказку, с любопытством воззрившись на друга, — оба уже были пьяны.

— Ну, чем могу... — Боря пожал плечами. — Не нравится — пробуй по-другому, но учти: я всю сеть протряхнул, и нифига: никто из этой команды нигде ни словечка про Дзетту не пискнул — с них однозначно подписку взяли. Да даже чтоб просто списочный состав этой группы раздобыть, пришлось нехреново напрячься: вся инфа по этой планетке закрыта. Вообще глухо!

— Да уж догадываюсь, — кивнул Денис. — Если даже ты не сумел пробить, значит, дело серьёзное.

— Угу, — согласился Боря. — Чёртова госбезопасность, наверное, чтоб её! К ним так просто с ходу не вломишься, тут постараться надо... и очень сильно постараться!

— Вот же чёрт! — тряхнул головой Денис. — Видать, они там, на этой Дзетте, что-то такое обнаружили!

— Да видать, обнаружили! — Боря задумчиво почесал нос. — Что же это может быть, интересно?

— Интересно!

Глава 4

— Господин Аркулов, пройдите, пожалуйста, сюда. — Женщина в военной форме указала на дверь.

— Зачем? — Константин почувствовал, как в животе шевельнулось что-то холодное.

— Приказано вас обыскать.

— Меня? Но почему? Я же не отбывающий! Я провожающий! А летит он! — Он обернулся, чтобы показать на Павлика, но тот куда-то исчез. — Павел! — крикнул Аркулов, оглядывая небольшое помещение временного космопорта. — Павел!

Двое мужчин в дальнем конце посмотрели на него с любопытством. Потом один что-то сказал другому, и они засмеялась.

— Наверное, он в туалет вышел. Павел Самсонов, это он улетает. — Аркулов повернулся к женщине в военной форме и вдруг узнал в ней Миа.

Другая причёска, другое выражение лица, но это точно была она.

— Миа?

— Приказано вас обыскать, — повторила она, делая вид, что не узнаёт Аркулова. — Туда!

Миа подтолкнула его в спину, и Константин пошёл к двери, поминутно оглядываясь и получая за это новые тычки. В животе снова шевельнулось что-то ледяное, и Аркулов с ужасом понял, что это вовсе не его внутренности холодеют от страха, что в животе на самом деле что-то двигается — скользкое, стылое, инородное.

Дверь, к которой они подошли, открылась, и Аркулов увидел ту самую голубовато-белую комнату, где когда-то давно на блестящем столе лежала мёртвая Настя. В животе что-то дёрнулось, потом стукнуло и вдруг словно вцепилось в кишки, затягивая их в тугой узел. Аркулов вскрикнул и упал на колени.

— Миа... — прохрипел он и только теперь вспомнил, что проглотил завязанное в пакет яйцо дзеттоида.

Он вскочил и рванулся к выходу из комнаты, но чьи-то сильные руки схватили его и, подняв высоко в воздух, бросили на блестящий Настин стол. Аркулов пытался сопротивляться, но каждое движение давалось невероятно тяжело, словно к рукам и ногам привязали стопудовые гири. Медленно-медленно, с большим трудом он повернул голову и увидел, как в комнату входит Павел.

— Павлик! — хотел крикнуть Аркулов, но вышло только мычание.

Павлик улыбнулся и показал пальцем на его живот. Аркулов обнаружил, что одежда куда-то исчезла и он лежит на столе совершенно голый. Он заелозил, пытаясь соскользнуть на пол, но тело почти не слушалось.

Павлик отошёл в сторону, пропуская к столу генерала Самсонова. Генерал улыбнулся и, показав пленнику огромный нож, медленно поднял руку, занося над столом сияющее лезвие.

— Ннне-е-е-ет! — замычал Аркулов, задыхаясь от ужаса.

Генерал резко опустил руку.

— Не-э-э-т! — вдруг прорвавшимся голосом во всю мощь лёгких заорал Аркулов и проснулся.

Сон! Константин резко сел на кровати и, задрав майку, ощупал живот — мокрый и скользкий от пота, но, конечно же, целый и невредимый. Это был всего лишь кошмарный сон! Аркулов упал обратно на кровать — подушка оказалась противно влажной, кровь шумно билась в висках.

— Тебе страшно, папа?

Он включил лампу. В дверях стояла Майя.

— Малышка? А я и не слышал, как ты подошла, — кое-как усмирив дыхание, произнёс Константин.

— Я проснулась от того, что тебе страшно, и пошла сюда. Я была уже возле двери, когда ты закричал. — Майя пересекла комнату и присела на кровать рядом с ним. Он тоже сел, свесив ноги.

— Это был просто плохой сон. Такое со всеми иногда случается.

— Да, со мной теперь тоже. Два раза уже снилось... плохое. Я кнопку нажала, помнишь?

— Помню, конечно. — Мне пришлось сделать тебе укол... приступ паники... так что же, он случился у тебя из-за плохого сна?

Майя кивнула.

— Ты говоришь, это уже второй раз? А первый когда?

— Когда я поймала крысу.

— Ах, вот оно что! Почему же ты мне раньше не сказала, что тебе стали снится кошмары?

— Я думала, что у меня снова всё неправильно... я думала, сны должны быть другими... не хотела, чтобы ты злился, что со мной опять что-то не так!

— Злился?! Да ты что, милая! — Аркулов обнял девочку. — Я никогда, слышишь, никогда на тебя не злюсь, помни это! И то, что ты можешь рассказать мне абсолютно всё, и мы вместе с этим разберёмся. О чём были те плохие сны?

— О том, как я искала тебя, когда ты умирал... Ты оставил меня тогда у чужих... Мне было так страшно и больно!

— Прости, прости меня, Майя. Мне тоже было очень больно, и я был абсолютно уверен, что не выживу, поэтому пришлось придумывать, кто будет о тебе заботиться. Ты ведь знаешь, что я хотел как лучше?.. для тебя лучше, не для себя.

Майя неуверенно кивнула.

— Я просто не понял процесса, не сообразил, старый дурак, что это только начало, что надо просто подождать, пока мой мозг приспособится... Да, я поступил неправильно, но эти опухоли... из-за них всё в голове помешалось.

— Я понимаю, — чуть подумав, ответила Майя. — Я всегда старалась тебя понимать... и даже когда ты специально разучил меня думать, я всё равно стала искать тебя... знаешь почему?

"Инстинктивное желание завершить процесс, причиняющий боль", — подумал Аркулов, но вслух не сказал и, посмотрев в темноту Майиных глаз, тихо спросил:

— Почему?

— Потому что ты мой отец.

— Конечно. — Он притянул её к себе и поцеловал в голову — волосы у Майи были почти такие же мягкие, как у ребёнка. — Конечно, милая. Я — твой отец.

— И я не хочу, чтобы нам снились плохие сны!

— Это временно, это пройдёт.

— Скорей бы, — Девочка зевнула.

— Ложись, — улыбнулся Аркулов. — Поспи тут немного, а я рядом посижу. Прослежу, чтобы сны были только хорошие.

— Разве так можно? — Она вытянулась на кровати и закрыла глаза.

— Почему бы и нет? — Он накрыл её одеялом.

— А что снилось тебе, папа? — уже засыпая, спросила Майя. — Почему ты кричал?

— Потому что мне тоже бывает больно... — тихо-тихо, чтобы не разбудить мерно сопящую девочку, ответил Аркулов.

"И ещё потому что я сделал больно другим".

* * *

— Костя! — Павлик бросился ему навстречу. — Привет!

Он хотел обнять Аркулова, но тот уклонился и просто пожал ему руку:

— Я тоже рад тебя видеть, Паша, но не стоит так привлекать внимание.

— А? — Парень сразу сник. — Ну да.

Аркулов оглядел помещение вокзала и указал на свободную лавку неподалёку:

— Присядем?

— Здесь? — удивился Павел, поправляя висевшую на плече сумку. — Но... может, мы лучше к тебе поедем?

— Ко мне, к сожалению, не получится, — мягко сказал Аркулов, легонько подтолкнув парня в нужном направлении. — Я там ремонт затеял, и сегодня там дизайнер работает.

Они присели на лавку. Парень снял с плеча сумку и поставил себе на колени.

— Ну? Как ты тут, Паша? Как твои дела? — Константин так натурально изобразил теплоту и заинтересованность, что лицо парня снова озарила улыбка. — Как ты добрался? Без приключений?

— Без приключений, — кивнул Павел. — А ты?

— Тоже нормально... А ты когда сюда ехал, слежки за собой не заметил?

— Да нет вроде. Хотя... я и не смотрел особо — не думал, что надо!

— Ну не то чтобы сильно надо, однако не помешало бы... так, на всякий случай. — Аркулов улыбнулся Павлу:

— Ты принёс?

— Здесь, — парень передал ему сумку. — В целости и сохранности.

— Молодец!

Аркулов облегчённо выдохнул и, украдкой осмотревшись вокруг, открыл сумку и заглянул внутрь.

Тот самый контейнер, запечатанный им самим ещё на Дзетте.

— Ты его не вскрывал? — Аркулов запустил руки в сумку, осторожно ощупывая пластик.

— Нет, конечно! — возмутился парень. — Что ж я, по-твоему, идиот? Я, между прочим, почти уже дипломированный ксенобиолог, ты не забыл?

— Ну, мало ли... — Аркулов проверил затворы и аккуратно повернул контейнер, чтобы увидеть дисплей. — В дороге всякое может случиться. Ты его не ронял, не бил?

Павел не ответил, наблюдая, как пальцы Константина бегают по дисплею, проверяя температуру, влажность и другие параметры среды внутри контейнера.

— Ты не ударял по нему? — Аркулов оторвался от своего занятия и обеспокоенно посмотрел на парня.

Тот отвернулся, продолжая безмолвствовать.

— Почему ты молчишь? — Аркулов схватил Павла за плечо и развернул к себе. — Что было с контейнером? Ты уронил его, да?! Уронил? — Лицо его исказилось от ярости, на лбу вздулась жила.

— Нет! — Павел отвернулся.

— Повернись! — потребовал Аркулов. — В глаза мне смотри!

— Да не ронял я! — выкрикнул парень. — Не ронял! Ничего с твоим грёбаным контейнером не случилось, можешь не трястись!

— Точно? — голос Константина смягчился, лицо разгладилось.

— Точно, — мрачно подтвердил Павел.

— А чего ж ты сразу так и не сказал, зачем молчал?

— Да потому что этот проклятый контейнер тебе дороже меня! — Парень развернулся на лавке и уставился Аркулову в глаза. — Я... я рисковал ради тебя, а тебе наплевать! Я вёз это, — он, не глядя, пренебрежительно ткнул пальцем в сумку, продолжая смотреть в лицо собеседника, — потому что ты попросил. Ты знаешь, что со мной было бы, если б меня задержали или отец вдруг узнал?! Но я был готов... сделать это для тебя! Потому что мечтал, как всё будет, когда мы встретимся, а ты... — голос парнишки дрогнул и он замолчал, сжав губы так, что они побелели.

— Ну что ты, Паша, успокойся! Я очень ценю то, что ты сделал, честное слово! Но то, что в контейнере, это действительно важно, пойми, крайне важно!.. вот я и не сдержался. Прости, если обидел, я не хотел. Ты — молодец, ты просто умница! — Константин заставил себя взять парня за руку. — И мне на тебя вовсе не наплевать!

— Тогда поехали куда-нибудь, Костя! — Парень сжал пальцы Аркулова. — Поехали в гостиницу, в час-отель!

— Видишь ли, Павлик... — Константин мягко высвободил руку. — Ты хороший парень, правда, и ты мне очень симпатичен... но...

— Но что? Что?!

— Но совсем не в том... — Аркулову очень хотелось отвернуться, но он продолжал смотреть Павлу в глаза, — смысле. Мне нравятся женщины.

— Би? — ухватившись за последнюю ускользающую надежду, спросил Павел. Он уже всё понял, но не хотел пускать правду в сознание и продолжал говорить, закрываясь словами от неизбежного. — Ты бисексуал? Ну и что! Я нормально к этому отношусь, у меня был друг — би, это ерунда, подумаешь, это же...

— Я не бисексуал! — решительно прервал его Аркулов, понимая, что первоначальный план сбежать, оставив у парня иллюзию, будто их чувства взаимны, но сейчас не подходящее время и надо подождать, не прокатит. Павел отнёсся к нему слишком серьёзно и так просто не отстанет! Что ж, придётся ставить точку. Жирную. Прямо сейчас. — Я обычный гетеросексуал, Паша, — только женщины, без вариантов. Извини.

— Но... — Щеки парня покраснели, он задохнулся. — ...Как же так?! Ведь на Дзетте...

— И на Дзетте у меня была девушка.

— Чушь!

— Нет, это так. Я расстался с ней вскоре после того, как вы прилетели.

— Так значит... значит, ты всё врал?! — Павел потёр лоб и скривился, словно от сильной головной боли.

— Почему врал? Ты мне действительно симпатичен, ты — хороший друг и умный парень, но я никогда не говорил тебе, Паша, что я гей и готов вступить с тобой в интимную связь.

— Но это же... — Парень вскочил, сжав кулаки, Аркулов тоже поднялся, не забыв прихватить сумку. — ...Ты врал мне! Тварь! Узнал, что я сын генерала, и врал, чтобы просто использовать! — выкрикнул Павел, брызгая слюной в лицо собеседнику.

— Успокойся! Ты ещё очень молод...

— Да пошёл ты!! — приблизив своё лицо вплотную к Аркуловскому, прошипел Павел.

Аркулов сильнее вцепился в сумку, прижимая её к телу. Парень отступил и плюнул ему под ноги, потом развернулся и зашагал прочь, размахивая руками, словно солдат на марше.

* * *

Аркулов думал, что забыл Павлика Самсонова, навсегда выкинув тот неприятный эпизод из головы, но, оказалось, беспамятство было лишь иллюзией сознания, в то время как подсознание продолжало хранить предательство, наказывая за него кошмарами.

Когда на Дзетту прибыла комиссия во главе с генералом Самсоновым, это означало одно: исследовательская станция скоро перейдёт в руки военных, все результаты исследований будут засекречены, планета станет закрытой зоной. После этого Аркулову, как и всем остальным гражданским лицам, вряд ли позволят свободно изучать природу планеты и действовать по своему разумению. Их могут и вовсе отстранить от исследований, заменив военными специалистами, и тогда Аркулову ни за что не позволят провести эксперимент, который он задумал сразу, как столкнулся с уникальными свойствами местной фауны. Получить официальные санкции на эксперимент не представлялось возможным из-за этической стороны дела, но Аркулову было плевать на какую-то там сопливую этику. Он составил план и действовал втихаря, разработав ряд прикрытий, и всё шло неплохо, пока не явились эти чёртовы военные. С их приходом и последующим введением секретности всё грозило усложниться настолько, что эксперимент мог вообще пойти прахом! Допустить такое оказалось выше сил Аркулова: то, что он хотел сделать, поражало широтой возможностей и сулило грандиозные открытия! Он должен был найти способ осуществить то, к чему напряжённо готовился уже несколько месяцев.

В поисках выхода Аркулов тогда много чего передумал, приходила и дикая мысль положить яйцо дзеттоида в пакет и спрятать в собственном желудке, как делают порой наркокурьеры, вывозя дурь. Яйцо было хоть и большим, но мягким, что давало возможность его проглотить, однако температура человеческого тела... она плохо подходила для перевозки. Яйцо бы не погибло, конечно, но такое хранение неизбежно повлияло бы на дальнейшее развитие, навредив ходу эксперимента. То есть требовался спецконтейнер, который уже не проглотишь.

Вывезти его в вещах тоже было невозможно, с секретного объекта — точно, и даже если бы Аркулов успел разорвать контракт раньше, чем станцию закроют, всё равно, после приезда комиссии должны были ввести такой тщательный досмотр, что шансов не оставалось...

Если только ты не председатель комиссии. Или его сын, будущий ксенобиолог, упросивший отца взять тебя с собой на такой интереснейший объект, как Дзетта. На планету, где, помимо фантастической фауны, трудилась настоящая звезда ксенобиологии — профессор Константин Григорьевич Аркулов — твой герой и образец для подражания, познакомиться с которым ты мечтал с самого детства...

Константин сразу понял, что Павлик Самсонов от него без ума. То, как он смотрел на своего кумира, не оставило сомнений, что внимание парня не исчерпывается одними только научными интересами и он будет готов на всё ради Аркулова, если тот сумеет его не разочаровать. И Аркулов сумел. Это было нелегко — пришлось притворяться и даже порвать с Миа, которая очень ему нравилась, — но он справился.

Ни генерала Самсонова, ни его сына во время отбытия с Дзетты не досматривали, и Аркулов использовал подаренную судьбой возможность, чтобы получить то, что хотел.

Он считал, что заслужил это, заработал своим талантом и беззаветной преданностью делу, и даже тогда, на вокзале, когда Павлик уходил марширующим солдатом, Аркулов смотрел ему вслед, беспокоясь не столько из-за причинённой парню боли, сколько о том, как бы тот не наделал глупостей и не рассказал кому-нибудь о яйце дзеттоида.

Константин утешал себя тем, что проболтаться — опасно и для самого Паши, ведь это означало конец его ещё даже не начавшейся карьере, опалу отца-генерала и скандальную отставку самого генерала, но обида и гнев могли пересилить все доводы разума! Поэтому Аркулов боялся, особенно в первые дни после того, как открыл Павлу правду о своей сексуальной ориентации.

Когда прошла неделя, Константин, решив, что состояние аффекта не может длиться так долго, успокоился: теперь уж парень точно не станет никому ничего рассказывать.

Не предаст предателя.

* * *

Воскресенье выдалось пасмурным, ветреным и холодным. Дождя не было, но резкие порывы ветра так яростно колотились в окна, будто хотели пробить стекло и влепить ледяным кулаком под дых. Выбираться на улицу жуть как не хотелось, особенно с утра — Денис никак не мог раскачаться после вчерашней попойки: не помогали ни контрастный душ, ни антипохмельные капсулы. Да и ночью приснился дурацкий кошмар, где Аркулов представал в виде полутрупа с распухшей от глиом головой. В руке он держал поводок, пристёгнутый к поясу девочки лет восьми с однородно чёрными глазами на белом лице. Девочка строила дикие рожи, а Аркулов с демонической ухмылкой передавал поводок Денису, приговаривая: "Бери-бери! Это твоя сестрёнка с того света".

В результате по нарытым Валентой адресам Денис стал ходить уже после обеда. Здесь, в городе, жили только три исследователя Дзетты: планетолог Бурцевич, геолог Казырковский и химик Микамото. Её Денис оставил напоследок — у него пока не было ни плана, ни настроения последовать дружескому совету и "правильно подкатить", но, возможно, к вечеру туман в голове прояснится и что-нибудь придумается.

Первым делом Денис посетил планетолога. Бурцевич оказался маленьким, юрким человечком с изрезанным морщинами напряжённым лицом и застарелым страхом в глазах, словно с давних времён хранил какую-то ужасную тайну, раскрыть которую было равносильно смерти. Прежде чем отпереть дверь, Бурцевич попросил гостя представиться и предъявить идентиф-код, потом надолго затих, видимо, рассматривая его через камеру, и лишь спустя минут пять щёлкнул замок. Глядя на планетолога, Денис сразу понял, что от человека, так привыкшего всего бояться, бессмысленно ждать откровенности, но попытаться что-то узнать стоило, раз уж Бурцевич всё-таки открыл и даже пригласил в квартиру, хотя, возможно, сделал он это только из опасений "как бы чего не вышло".

"Я вся горю, милый, где ты?" — раздался из комнаты нежный женский голос.

"Извините, я сейчас!" — Планетолог указал Денису на пуфик прямо в прихожей, а сам метнулся в комнату, где, не меняя слов и интонации, дама спрашивала снова и снова: "Я вся горю, милый, где ты? Я вся го..." — голос оборвался, видимо, Бурцевич выключил программу.

Это явно была "тузда" — примитивный лавмод, абсолютно лишённый связи с какой-либо реальной женщиной, в юности Денис пробовал такой пару раз, и это оказалось настолько уныло, что только бушующие гормоны подростка кое-как спасли ситуацию. Представить себе взрослого мужчину, который запускает тузду вместо лавмода с реальной женщиной, было сложно. Ведь даже если у тебя нет любовницы, всегда можно обратиться к девочкам в лавагентстве: секс с ними и при самом дешёвом варианте всё равно будет лучше дурацких упражнений с тупой и скучной тёткой-роботом, которая, даже если поставить её на паузу, продолжает долдонить всякую шаблонную чушь.

Вернувшийся в прихожую Бурцевич выглядел смущённым, видно, он ничего не знал о стандартных фразах тузды на паузе, наверное, запускал её впервые...

Несколько успокоившись по поводу неадекватности планетолога, Денис стал расспрашивать его о недавней командировке, но нормального разговора не получилось: Бурцевич сразу же бодрым голосом выдал версию о полной бесперспективности планеты. Версия явно была заготовлена и выучена заранее на случай любых расспросов ??— планетолог шпарил как по писанному, объясняя про недостаточную стабильность звезды Око, про слишком высокую сейсмическую активность Дзетты, частые ураганы, перепады температуры и прочие недостатки планеты. На вопрос, почему же при таких характеристиках, легко определимых заранее, на Дзетту вообще отправили исследовательскую группу, Бурцевич только пожал плечами, ответив, что его не интересуют мотивы работодателей, лишь бы платили в полном объёме и вовремя. Про Аркулова планетолог тоже ничего не сказал, сославшись на то, что знал биолога плохо и почти с ним не общался.

— Но было же что-то, заставившее Аркулова уехать раньше всех? Контракт был на три года, а он покинул Дзетту уже через год!

— Ну и что? Мы все улетели раньше! Вся группа улетела, когда прошло ещё только полсрока!

— Почему?

— Да потому что Дзетта оказалась абсолютно бесперспективной планетой, поскольку её сейсмическая активность... — И так далее, по кругу, не уставая повторять те же самые слова и всем своим видом показывать, что назойливому страховому следователю давно пора оставить честного и порядочного гражданина Бурцевича в покое.

Спустя десять минут Денис сдался и покинул квартиру. Про Дзетту он так ничего и не узнал, зато кое-что понял про самого планетолога и теперь был совершенно уверен, что туздой Бурцевич пользовался частенько, просто никогда не ставил её на паузу.

* * *

Отправляясь к Казырковскому, Денис, хоть на многое и не рассчитывал, но всё же надеялся, что геолог более адекватен, и беседа с ним не будет напоминать попытку истолочь воду. Вряд ли этот Казырковский может оказаться дурнее Бурцевича, думал Денис, но как же он ошибался!

Геолог был не только дурнее, но ещё и агрессивнее. Сначала долго не открывал, потом не пустил в квартиру и, обдавая гостя алкогольными парами, орал на лестнице всякую околесицу, отвечая на свои собственные вопросы вместо заданных. Выяснить хоть что-то про исследование Дзетты или про Аркулова не удавалось, и кончилось всё тем, что Казырковский стал открыто оскорблять собеседника, хватать за грудки и вообще распускать руки. Денис не сдержался и врезал оппоненту в челюсть. Пьяный геолог влетел спиной в открытую квартиру и упал на пол, изрыгая проклятья и угрозы натравить на страхового следователя службу госбезопасности.

Перед тем как начать разговор, Денис, конечно же, представился, причём по полной форме, но проспиртованные мозги Казырковского не могли удержать информацию. "Как твоя, мать твою, фамилия?! — ревел он, пытаясь подняться с пола. — А работаешь? Работаешь ты, сука, где?" "В Караганде!" — ответил Денис и ногой захлопнул дверь прямо перед носом пьяного геолога, к тому времени уже сумевшего встать на четвереньки. За дверью раздался грохот — то ли мебель какая рухнула, то ли это сам Казырковский завалился, гремя костями, — Денис не стал выяснять и, не желая ждать лифта, пошёл к лестнице.

Помимо жилища геолога на площадке располагалось ещё три квартиры, но, несмотря на шум и вопли, никто так и не вышел, посмотреть что происходит, не вызвал полицию, не позвонил Казырковскому по юнифону: многоквартирный дом словно вымер — кругом закрытые наглухо двери и пустая, холодная лестница — прибежище мусора и сквозняков. "Я мог прибить его прямо на площадке, никто бы и не пикнул", — сбегая по ступеням, подумал Денис и поймал себя на том, что мысль эта не только его не расстроила, но наоборот, принесла какое-то чёрно-мрачное удовлетворение.

Ближе к первому этажу Денис неожиданно увидел девушку, тоже идущую вниз. "Добрый вечер", — громко поздоровался он. Девушка обернулась, и лицо её показалось знакомым. "Здравствуйте", — ответила она и посторонилась, пропуская его вперёд. Он попытался рассмотреть её получше, но девушка опустила голову и, остановившись, принялась сосредоточенно рыться в своей сумочке.

"Где-то я её уже видел", — выходя из подъезда, попытался вспомнить Денис, но напрягаться не хотелось: болела голова, да и вообще, настроение после Казырковского было ниже плинтуса.

Ладно, ничего, — успокаивал себя Денис, плюхаясь на сидение мобиля. Не всё ещё потеряно, есть ещё химик Миа Микамото, но, совершенно ясно, что идти к ней так же, как он ходил к планетологу и геологу, будет верхом глупости. Борька прав — они железобетонно давали подписку о неразглашении, после посещения Бурцевича в этом не осталось никаких сомнений, так что к Миа надо использовать совсем другой подход. Денис назвал киводу адрес Микамото и, закрепив обруч юнифона на голове, откинулся на спинку, запуская свое любимое приложение "Быстрый отдых". Пять минут расслабухи не помешают. Действовать он будет по обстоятельствам, а сейчас надо просто справиться с раздражением и немного отдохнуть, тогда и голова пройдёт, и план действий родится сам собой прямо на месте.

Глава 5

Генерал Самсонов не любил виртэки и скрины на разнородные поверхности, поэтому в его кабинете стояла передвижная конструкция с белоснежной пластановой доской, на которой генерал просматривал всю информацию со своего юнифона, выполненного в виде наручных командирских часов с большим циферблатом и мощным металлическим браслетом. Сейчас доска показывала донесение, которое можно было прочитать метров с пятнадцати: Самсонова раздражал мелкий шрифт в сообщениях и документах, ему нравилось всё крупное, весомое и основательное, поэтому и пластановая доска была внушительных размеров, ограниченных только габаритами кабинета.

Прочитав донесение, Самсонов вызвал ответственного за безопасность информации.

— Что там насчёт вчерашнего сигнала о проникновении? Есть подвижки?

— Здравия желаю, генерал. К сожалению, нет. Личность хакера установить не удалось.

— Чёрт возьми, Ремнёв, у вас там целая толпа за это зарплату получает! Почему вы не можете проследить, кто и откуда залез в наши секретные документы? — Самсонов грозно уставился в глаз подчинённого, который, то ли от тоскливой привычности обвинения, то ли просто от большого увеличения, показался генералу пустым и водянистым.

— Хакер — явно не новичок и сумел хорошо замести следы, — пробубнил Ремнёв без всякой интонации, — да и следов-то всего ничего: проникновение совсем неглубокое, поверхностное.

— И тем не менее оно состоялось! Значит, что-то этот хакер скачал? Это-то вы хоть в состоянии установить?

— Да, факт скачивания следящие программы, конечно, обнаружили.

— Ну, и что именно?

— Что? — Ремнёв моргнул.

— Скачали что? — рявкнул генерал. — Какие документы? Конкретно!

— А-а! — подчинённый моргнул ещё раз, в глазах проснулась осмысленность. — Скачан списочный состав группы учёных-исследователей, работавших на Дзетте.

— И всё?

— Так точно.

— Направьте копию скачанного документа полковнику Беркутову и ждите его распоряжений.

— Есть.

Генерал завершил вызов и набрал другой номер:

— Юра, тебе Ремнёв сейчас список пришлёт...

— Исследовательская группа с Дзетты?

— Да.

— Уже есть!

— Проверь их всех: что они там, после Дзетты: где живут, чем занимаются... ну, ты сам знаешь!

— Да, Василич, понял, всё сделаю.

* * *

Денис оказался прав: о плане действий не пришлось даже задумываться, всё вышло само собой. Едва кивод припарковался по заданному адресу, как дверь подъезда открылась и оттуда вышла Миа Микамото собственной персоной. И хотя в сети удалось разыскать её фото только десятилетней давности, Денис узнал Миа сразу, и как только она, пройдя вдоль дома, свернула в переулок, вышел из мобиля и поспешил за ней. Заглянув за угол, Денис увидел, как Миа переходит на другую сторону улицы. Ни такси, ни личным мобилем, если таковой был, она не воспользовалась и явно собиралась идти куда-то пешком, потому что удалялась от ближайшей т-станции.

Леденящий, пронизывавший до костей, штормовой ветер наконец ослаб, и Денис с удовольствием шагал за Миа, вдыхая освежённый холодом воздух. Это было интересно и необычно — ходить так долго на своих двоих, но Денису понравилось: он даже решил ввести это в ежедневную практику, если когда-нибудь представится возможность меньше работать и жить в своё удовольствие, не экономя каждую секунду. Он шёл метрах в пятнадцати позади Миа, но, несмотря на расстояние, не мог избавиться от чувства, что дышит ей прямо в спину. То же ощущение, видимо, преследовало и Миа, потому что она несколько раз оглядывалась, а потом резко ускоряла шаг, так что Денису приходилось почти бежать, чтобы не потерять её из вида. Он старался предугадать каждый её поворот головы и, казалось, успевал спрятаться от её взгляда за редким прохожим или выступающей частью здания.

Спустя минут десять этой странной погони, Миа зашла в кибеон. Денис последовал за ней, и на него тут же обрушилось такое количество рекламы, что пришлось на время остановиться, чтобы разогнать виртуальных зазывал, полностью перекрывших ему обзор. Игры, развлечения и стимулары, где, помимо обычных релаксов или возбуждалок, предлагались даже порции весьма экзотических воздействий, дающих ощущения, подозрительно похожие на приходы от наркоты. Пока Денис закрывал и сбрасывал докучливых ботов, Миа куда-то свернула, исчезнув из поля зрения. Чертыхнувшись, Денис побежал по главному круговому коридору, заглядывая во все ответвления, откуда на него опять стали набрасываться зазывалы, да к тому же юнифон сам собой зашёл в сетевую обменку и стал совать в нос контакты каких-то совсем уж обнаглевших спамеров. Пришлось снова остановиться и вызвать услугу "Чистое поле", чтобы боты раз и навсегда отстали. Стоило это недёшево, но Денис настолько озверел, что сразу оплатил целых полчаса полной блокировки всех существующих видов рекламы.

Воздух впереди мгновенно расчистился, Денис выдохнул с облегчением и продолжил бег по кругу с просмотром радиальных улочек кибеона, временами чуть не наталкиваясь на таких же, как он, окружённых плотным облаком ботов, новичков. Постоянные клиенты, а таких здесь, судя по всему, было большинство, наверняка, имели входящие в пакет услуг антиреки разной степени, потому что шли спокойно, лишь временами сбрасывая отдельные объявления. Обежав весь главный коридор и так и не найдя Микамото, Денис, задыхаясь, бросился к эскалатору на второй этаж и тут вдруг увидел её.

Миа стояла наверху, опираясь на перила, и спокойно улыбалась, глядя прямо на Дениса. У него вдруг перехватило и без того сбившееся дыхание, а в ногах появилась странная слабость. Он замер и уставился на Микамото, открыв рот. Она засмеялась и поманила его рукой, потом медленно развернулась и направилась в один из боковых коридоров. Денис вскочил на эскалатор и взлетел наверх, перепрыгивая через ступеньку.

Миа ждала его неподалёку от красочного павильона под названием "Охота". Он был оформлен виртуальным коллажем, где, на фоне бегущих в панике людей и взрывающихся зданий, нехорошо улыбавшийся, смазливый суперагент держал за горло злобного шпиона с некрасивым лицом и тяжёлым взглядом. Над ними, поперёк мишени, "кровью" было написано "Охота".

Миа стояла метрах в четырёх от павильона, прямо под ярким коридорным люмом, и её чёрные волосы блестели, словно залитые глянцевым лаком. Фарфорово-белая, абсолютно лишённая характерного для азиатов желтоватого оттенка кожа выглядела неправдоподобно чистой и гладкой, как у младенца. Раскосые глаза с чуть припухшими веками насмешливо смотрели в лицо Денису. Он подошёл к ней так близко, что дыханием всколыхнул её упавшую на лоб прядь.

— Сыграем? — Миа подняла левую бровь и качнула головой в сторону "Охоты".

Денис молча кивнул, сердце стучало, словно он пробежал километров десять.

Миа улыбнулась, взяла его за руку и повела к павильону.

— Агент и шпион, или детектив и маньяк? — спросила она. — Есть ещё жертва и киллер.

— Выбирайте вы.

— О нет, давай лучше на "ты", на "вы" — как-то... — она скорчила кислую гримасу.

— Ладно, — согласился Денис, открывая дверь павильона. — Тогда выбирай.

— Агент и шпион.

— Идёт.

Они прошли внутрь.

— Я шпионка, ты агент, — уточнила Миа.

— А по одну сторону нельзя? — Денис прищурился.

— В смысле?

— Ну, чтобы мы оба — агенты и вместе ловим шпиона.

— Зачем это?

— Затем, что не хочу грубо с тобой обращаться, даже виртуально.

— С чего ты взял, что сумеешь поймать меня?

— Может, лучше будем прикрывать друг другу спину, напарница? — Денис широко улыбнулся.

Миа фыркнула и, чуть помолчав, спросила:

— Как тебя зовут?

— Денис, а тебя?

— А меня — Миа, и я смотрю, Денис, ты совершенно уверен, что поймаешь меня до того, как я тебя убью.

— Очень приятно, Миа. — Он продолжал улыбаться, наслаждаясь красотой нежно-розового румянца, неожиданно проступившего на её скулах.

— Нет уж, мы будем по разные стороны! — Она решительно шагнула к закреплённым на стойке шлемам.

— Я заплачу. — Денис активировал свой и-код.

— Не надо, у меня скидка! Так что угощаю. — Она перевела деньги, и на виртэке возле стойки появилось меню "Агент — шпион". — Как насчёт средней сложности? Потянешь?

— Давай максимальную! — азартно потребовал Денис, чувствуя, как вскипает в крови адреналин.

— Ладно, — Миа недобро усмехнулась, быстро выбрала в меню все, что надо, и возле двух шлемов на стойке загорелись указатели. — Лови! — Она сняла шлем для агента и бросила Денису. — Можно прямо на юн, конфликта не будет.

— Да уж знаю, не маленький! — буркнул Денис, поймав шлем.

На полу загорелись круги, очерчивая места, куда игроки должны были встать для поддержания иллюзии бега, прыжков и прочих перемещений в пространстве. Денис и Миа одновременно шагнули в зоны "живого пола" и надели шлемы.

Игра оказалась дико лихой и интересной. Дело происходило в мегаполисе, где агенту надо было разыскать и задержать укравшую коды запуска боевых ракет шпионку, которая собиралась выехать из страны, чтобы передать эти коды врагам. Миа столь отрицательная роль совершенно не смущала: она проворачивала свои дела с душой и страстью настоящей, дьявольски хитрой и проворной, разведчицы, однако и Денис, благодаря своим профессиональным навыкам следователя, тоже был отнюдь не лыком шит. Напряжённая схватка двух разумов продолжалась часа полтора, пока агент не загнал шпионку в тупик.

— Стоять! Ты арестована! — Денис выхватил бластер и высунулся из-за угла, готовый тут же отступить, если Миа откроет огонь.

Но она не выстрелила. Она стояла возле мусорных контейнеров, держа невысокого паренька захватом сзади за шею.

— Опусти оружие, или я прикончу его! — Миа приставила пистолет к виску своего пленника.

Заложник! Чёрт! И откуда только он взялся?!

— Не глупи, ты окружена! — Не опуская бластера, Денис сделал пару шагов по направлению к Миа.

— Стоять! — Её левая рука скользнула глубже под подбородок заложника, сдавливая горло, парень кашлянул. Дуло пистолета с силой ткнулось ему в висок. — Или я выстрелю!

— Спокойно! — Денис поднял руки, развернув их ладонями к Миа.

— Оружие на землю! — скомандовала она. — Медленно.

Чёрт, чёрт, чёрт! Неужели придётся позволить ей уйти?! Денис стал приседать, стараясь не делать резких движений и внимательно наблюдая за Миа, как вдруг его пронзило острое ощущение, что здесь что-то не так. Заложник! Парень, он...

Агент почти положил бластер на пластен тротуара, но в последний момент резко выпрямился, вновь направив оружие на шпионку. Как ни старалась Миа скрыть эмоции, Денис уловил на её лице удивление, и понял, что прав.

Сзади послышался топот напарника, потом приближающийся вой сирен. Парень в руках Миа злобно выругался на чужом языке.

— Всё кончено, — улыбнулся Денис.

Когда Денис и Миа вышли из игры, оказалось, что павильон "Охота" битком набит молодёжью. Все зоны живого пола были заняты, а возле стойки, где уже не осталось ни одного шлема, топталась оставшаяся не у дел парочка: мелкий пацан с грубой металлической пластиной, болтами привинченной к бритому черепу, и длинная, тощая девчонка с ярко-сиреневыми волосами. На щеке её сидел металлический паук, раскинув длинные суставчатые лапы по всей правой половине лица и, стоило девчонке улыбнуться или двинуть бровью, как на коже нитями серебристой паутины проступала новомодная блуждающая тату.

— Ёооо-о, ну наконец-то! — вскричала девочка, нетерпеливо приплясывая в ожидании, пока отыгравшие пройдут к стойке.

Рядом на виртэке висело меню "Гангстеры и полиция", две вакансии пока оставались свободными.

— Давай быстрее, крошка, догоняем! — поторопил девчонку пацан, хватая перепрограммированный после Дениса шлем. Мальчишка так хотел, чтобы его голос звучал круто и низко, что перестарался и в конце фразы пустил петуха.

Миа прыснула — пацан покраснел. Девчонка криво усмехнулась и, вырвав у него из рук шлем Дениса, вошла в игру, бросив кавалера на произвол судьбы. Оборудование Миа отчего-то тормозило, и пацан, чертыхаясь, от нетерпения приседал, с силой проводя руками по пластине на голове, из-за чего казалось, что он исполняет какой-то чудаковатый танец. Миа расхохоталась, а Денис, глядя на пляшущего мальчишку, вдруг вспомнил Илью, и от разительного контраста между ним и этой пришедшей в кибеон молодёжью возникло тяжёлое и неприятное чувство, как от несварения. Денис вдруг почти физически ощутил, как молодые люди, да и вообще все, кто находится здесь, включая и Миа, и его самого, глубоко увязли в едином полотне цифровой среды — растворились в ней, будто микроузелки в ткани. Это, наверное, и имел в виду Илья, когда говорил, что мы все "в игре", только Денис назвал бы это не "игрой", а "системой", связывающей всех людей в единую конструкцию, истинное назначение которой вряд ли может быть понятно её составным частям. Разве нейронам дано понять, какие проблемы решает целый мозг?..

Перепрограммирование тем временем завершилось, и мелкий "гангстер", нахлобучивая шлем, одним скачком преодолел расстояние до живого пола, торопясь догнать свою вероломную подружку.

Неотъемлемые и оттого счастливые узелки-звенья... Илья не был таким — система его не принимала: если парень сидел тихо, то она его просто избегала, как неправильное, но неактивное соединение, а стоило парнишке начать действовать, как система сразу же пыталась его отторгнуть, словно опасно испорченный кластер.

Всё ещё посмеиваясь, Миа повернулась к Денису и, удивлённая его насупленным видом, тоже посерьёзнела.

— Ты чего?

— Я сейчас, подожди. — Денис отошёл в угол павильона и набрал номер.

Юнифон Ильи по-прежнему был выключен. Немного помедлив, Денис вызвал Марию, но она не ответила, просто отклонив вызов.

— Что-то случилось? — Миа подошла к застывшему в задумчивости Денису.

— А? Да... нет...

— Так да или нет?

— Не знаю... — Он посмотрел куда-то сквозь неё, кусая губу. — Ладно... не важно, пойдём.

— Не важно? — Миа подняла бровь. — А что ж тогда у тебя лицо такое?

— Какое?

— Загадочное! — Она развернулась, направляясь к выходу.

— Правда? Ну, так это... — Усилием воли стряхнув наваждение, Денис заставил себя не думать больше об Илье и вселенских проблемах. — Ну, надо же мне как-то перед тобой выпендриться! — Он улыбнулся, открывая Миа дверь.

— Да ты и до этого уже выпендрился — в игре! Как ты...

Её слова потонули в гвалте набросившихся на Дениса зазывал. Оплаченные полчаса "Чистого поля" давно кончились, и стоило покинуть павильон, как боты вновь принялись за дело. Денис активировал антирек, полученный в качестве бонуса за победу в "Охоте" вместе со скидкой на следующую игру. Антирек был всего третьей степени, но и это уже давало большое облегчение, избавляя от рекламы перед лицом, и теперь Денис хотя бы мог видеть, куда идёт. Но что там говорила Миа, он всё равно не слышал, и тогда она просто взяла его за руку. Прикосновение её ладони неожиданно взволновало, и Денис ощутил такое сильное возбуждение, словно был подростком на первом свидании. Он слегка сжал пальцы Миа, и она ответила тем же, увлекая его куда-то в лабиринт кибеона. Немного пройдя по главному коридору, они свернули, потом спустились по лестнице и снова повернули... Мелькавших в узком чистом пространстве перед глазами павильонов, людей, дверей стало заметно меньше, рекламы тоже резко поубавилось. Наконец, они зашли в тихое, полутёмное помещение, где все боты-зазывалы отстали, позволив Денису осмотреться.

Это был кибербар, оформленный в приятных, тёплых тонах, с плюшевыми диванчиками, подушками, скатертями, кружевными салфетками и тяжёлыми бархатными шторами, словно старинная сказочная избушка, а не набитый высокотехнологичным оборудованием кабинет, коим и этот бар, да и вообще все помещения в кибеоне, на самом деле являлись.

Миа и Денис уселись на зелёный диван. Рядом, на вышитых шёлком и окантованных витым золотым шнуром подушках лежало несколько разных головных уборов. Миа взяла ажурную вязанную шапочку, а Денис бандану.

— Что будем? — спросил он, активируя свой и-код.

— А давай общий раст?

— Давай.

Они надели головные уборы, и по волосам словно прохладный ветерок прогулялся. На столике возле дивана возник виртэк в виде двух раскрытых бумажных книг. Денис толкнул "книги" друг к другу, и они слились в одну. На развороте проступило новое меню — ощущения на двоих стоили дешевле, чем индивидуальные.

— Какая степень? — поинтересовался Денис, выбрав "раст".

— Лёгкая.

— Ага. — Денис коснулся соответствующей строки и откинулся на спинку дивана.

Кожу головы чуть кольнуло и будто сморщило, после чего охватило чувство, словно ты только что освободился от тяжёлого груза, или закончил напряжённо работать, или выпил немного — у каждого возникали свои ассоциации, а общим от растормаживания было приятное ощущение свободы и радости. Хотелось разговаривать, улыбаться и вообще отдыхать всей душой.

— Так всё-таки, как ты догадался? — спросила Миа.

Она непринуждённо развалилась на диване, опершись на подушку локтем и закинув ногу на ногу.

— О чём? — улыбнулся Денис и потянулся, раскинув руки в стороны.

— Ну, что тот парень — на самом деле не заложник, а со мной заодно?

— А-а, — Денис рассмеялся, обняв Миа за плечи, — она не отстранилась. — Ты про это! Да парень твой... Он был как-то слишком спокоен. Почему он не дёргался?

— Потому что у него к виску был приставлен пистолет, ты не забыл?

— Пистолет, пистолет... Обычные насмерть перепуганные люди не в состоянии так себя контролировать. Они всё равно дрожат, руками взмахивают нелепо, хнычут, причитают. А тут — ни тебе "Помогите!", ни "Пожалуйста, не надо!". Вообще ни слова! Я уверен: он молчал, чтобы скрыть свой акцент.

— Чёрт! Надо же! — Миа покачала головой. — А ведь я постаралась, чтобы у тебя были данные, что я — одна.

— Ну да, одна, я так и считал. И увидев тебя с парнем, был уверен, что он — заложник. Но потом... — Он умолк и, отвернувшись, пожал плечами.

Миа взяла его за подбородок и мягко развернула к себе.

— Что "потом"?

От её прикосновения по телу пробежала волна возбуждения.

— Потом я... догадался. Мгновенно. — Он сжал плечи Миа, придвигая к себе, она смотрела на него во все глаза, словно удивлённый ребёнок. — Интуиция, наверное... как свет в голове вспыхнул... — Денис умолк и поцеловал её.

* * *

— Гутаковский Пётр Александрович?

Голос был сладким, как мёд, и фальшивым, как у куклы. Это, несомненно, звонил электронный секретарь, а не живой человек. Если бы Аркулов включил экран, то увидел бы лицо среднестатистического типа среднего возраста, главная задача которого — ничем не раздражать собеседника, но звонок застал Константина в лаборатории, за приготовлением эвопрода, так что вызов пришлось принять в режиме "только звук".

— Я слушаю.

— Вас беспокоят из координационного центра, группа Тэтатерры. У нас до сих пор нет данных о том, что вы и ваша дочь прошли медицинский осмотр и сделали соответствующие прививки и процедуры.

— А... Да-да, я... — Аркулов замялся. — Мы... Мы ещё не успели. Но обещаю: мы займёмся этим в самое ближайшее время... просто... закрутился я немного, столько дел навалилось перед отправкой, много чего надо предусмотреть, о чём я раньше был не в курсе...

— А вы в курсе, — мгновенно вклинился голос, воспользовавшись секундной паузой, — что существует государственная программа поддержки колонистов Тэтатерры?

Аркулов усмехнулся, узнав совсем уж незатейливый приём, позволявший роботам, цепляясь за последние слова собеседника, создавать иллюзию свободного общения. Значит, на дорогого эса они пожмотились, установив что попроще — ну логично: финансирование-то государственное.

В голосе меж тем появились вкрадчивые нотки:

— И что эта программа позволяет вам получить направление, по которому все необходимые медицинские процедуры можно осуществить совершенно бесплатно в любой клинике из тех, что получают на это правительственные дотации, а именно: в городских больницах за номерами: 5, 14, 48, а также в больнице имени О. Н. Вазишкина, в клинике Свя...

— Спасибо, список у меня уже есть! — перебил робота Аркулов, не имея никакого желания выслушивать полный перечень соответствующих медучреждений.

— Если список у вас уже есть, то вы можете выбрать клинику и совершенно бесплатно осуществить там все необходимые медицинские процедуры.

"Заклинило", — с тоской подумал Аркулов, но завершать вызов не стал. Робот, наверняка, отметит те записи, где не добился никакого результата, и их будут пристально исследовать уже люди, что привлечёт к ним с Майей лишнее внимание.

— Без медицинского подтверждения, — продолжал тем временем эс бубнить ласковым, но уже не таким сладким, как в начале беседы, голосом, — вы не сможете вылететь на Тэтатерру.

— Да-да, я знаю, но у нас с дочкой есть свой, семейный, доктор, и я уже с ним договорился, что мы пройдём все медицинские процедуры там, где он работает. Мы ведь имеем право так сделать?

— Вы имеете право так сделать, только если в выбранной вами клинике есть необходимое оборудование.

— Там всё есть, не сомневайтесь.

— Не сомневаюсь, однако настоятельно советую вам не тянуть с этим и поторопиться, иначе вы не сможете воспользоваться бесплатным проездом к уже купленному вами участку на Тэтатерре.

— Хорошо-хорошо, я понял. Я представлю все нужные документы в самое ближайшее время. До свидания.

— До свидания, ждём ваши медицинские документы в самое ближайшее время.

Аркулов нажал отбой и набрал другой номер.

Соединение произошло, но теперь уже не только Константин, но и его абонент воспользовался опцией "только звук". На экране Аркулова появилась заставка в виде банального пейзажа с берёзками и голубым небом, но голос ответил приятный.

— Слушаю вас.

Казалось бы, по двум словам трудно определить, эс это или человек, но Константин был уверен: говорит настоящая женщина.

— Здравствуйте, могу я услышать Петра?

— Его сейчас нет. Но я в курсе его договорённостей, так что просто назовите свои фамилию, имя, отчество, и я всё посмотрю.

— Гутаковский Пётр Александрович.

— Та-ак, сейчас... Гутаковский... Да, мы всё для вас подготовили, можете подъезжать.

— Сколько времени это займёт?

— Если доплатите оставшуюся сумму сейчас, то всё можно получить завтра утром меньше чем за три часа: чуть больше часа на каждый сет "Тэтатерра" процедур да плюс документы.

— Подождите, что значит "на каждый сет"? Я заказывал только один.

— Как один? У меня отмечено, что вы заказали два комплекта документов: один взрослый и один детский.

— Документов — да, два комплекта, но сами процедуры — коррекция и прививки — нужны только мне. Я так с Петром договаривался, и он обещал, что всё будет в порядке. Я уже внёс аванс!

— Но зачем ребёнку документы, если он не сделает процедуры? Это же...

— Это же не ваше дело! — хоть и воспользовавшись приёмом робота, но совсем не по-эсовски прошипел Аркулов.

— Не нужно так нервничать, Пётр Александрович, — сохраняя завидное спокойствие, проворковала девица. — Подъезжайте к нам, и мы во всём разберёмся. Я думаю, что и доплату вы можете произвести прямо на месте, — мягко предложила она вариант для самых скандальных клиентов, — после чего мы тут же сделаем вам и вашей дочери процедуры и сразу выдадим справки.

— Послушайте, девушка, как вас там...

— Ило-она, — неожиданно кокетливо и с французским прононсом представилась говорившая.

— Послушайте, Илона! Если бы я хотел просто получить процедуры и справки, то сделал бы это бесплатно по госпрограмме!

— Разумеется, — легко согласилась девица. — Если вы и ваша дочь готовы пройти полное предварительное медобследование, а потом, в течение двух недель приходить на коррекционные процедуры и прививки, то вам, конечно же, лучше обратиться в соответствующие клиники.

— Но я уже обратился к вам! Я внёс аванс и договорился с Петром, да свяжитесь же с ним, наконец!

— Хорошо, ожидайте, пожалуйста, на линии, — пропела Илона.

Под незатейливую музыку на экранной заставке подул ветер, шевеля ветви деревьев, и стали медленно меняться тона, превращая пейзаж из летнего в осенний, затем в зимний, весенний и снова летний. Так прошло "лет" семь, прежде чем голос Илоны вернул берёзки в застывшее состояние.

— Павел Александрович?

— Да!

— Я связалась с Петром и хочу сказать, что мы готовы выдать вам два комплекта документов о прохождении всех медицинских процедур серии "Тэтатерра", а применить только один взрослый сет, если вы заплатите прямо сейчас вот по этому счёту.

Берёзки закрыла таблица с цифрами.

— Но тут опять указано два сета!

— Совершенно верно. Процедуры вашей дочери мы делать не будем, однако вы всё равно должны полностью оплатить детский сет.

— Но это же самая настоящая обдираловка! Мы с Петром так не договаривались!

— Если вы прямо сейчас не оплатите этот счёт, то мы отказываемся с вами работать.

— А как же аванс?!

— Аванс не возвращается.

"Вот же сучья контора! — Аркулов сжал челюсти. — Знают, что я в любом случае не стану никуда жаловаться и пользуются этим, жадные твари!"

— Хорошо. — Он активировал и-код и перевёл деньги. — Когда и во сколько мне лучше подъехать?

Глава 6

— Да, да, я понял! — Генерал резко сменил расслабленную позу и выпрямился на кресле. — Крысоиды в воде, на суше, в барокамере и ещё чёрт знает где, всё это впечатляет, но я это уже видел! И дзетт-обезьян тоже. Зачем вы мне их снова показываете? — Он грозно вперился в маленького худосочного человечка с волосами и кожей восемнадцатилетнего юноши и глазами старого, усталого человека.

Самсонов, конечно, знал, сколько на самом деле лет Кривочуку, и вид его всегда был генералу неприятен: он никогда не думал об этом специально, но подсознательно любой мужчина, кто корректировал морщины и прочие проявления зрелости, автоматически зачислялся им в разряд трусов и слабаков и уже не мог снискать настоящего уважения.

— Чтобы продемонстрировать... — человечек стал одёргивать и расправлять свой белый халат, словно именно его и собирался демонстрировать.

— ЧДФ, Кривочук! — перебил его Самсонов. — Вот что вы должны были мне сегодня представить.

— Они, кхм... ЧДФ пока, кхм, не готовы. — Человечек устремил взгляд налево и вверх, и генерал сразу понял, что он врёт.

— И поэтому вы решили вместо человека с дзетт-фактором просто снова тупо показать мне крысу и обезьяну? Вы в своём уме, Кривочук? Вы что, думаете, гиперсвязь — это как подружке из соседнего дома звякнуть? Вы вообще отдаёте себе отчёт, Кривочук, во сколько обходится один сеанс?

— Доктор Кривочук! — вдруг взъерепенился человечек. — Не могли бы вы, уважаемый генерал, называть меня доктор! — Он резко дёрнул головой, словно хотел клюнуть Самсонова в лоб.

Вопль не произвёл на генерала никакого впечатления, тем более что Кривочук в гневе походил на топающего ножкой подростка.

— Так что же случилось с ЧДФ, доктор? — спокойно спросил Самсонов, сделав ударение на последнем слове. — Скажите правду, а ещё лучше просто покажите — это всем сэкономит время.

Пару раз "клюнув" генерала, человечек вызвал кого-то по внутренней связи и застыл, слушая говорившего.

— Отставить! — рявкнул генерал и поднялся из-за стола с таким видом, что Кривочук, хоть и не был военным, невольно вытянулся по стойке "смирно", уставившись на Самсонова немигающим взглядом. — Показать лабораторию с ростовыми мешками!

Доктор отключил говорившего по внутренней связи.

— Немедленно! — Генерал вышел из-за стола.

— Хорошо, — смирился доктор и переключил кадр. — Смотрите.

— Чёрт, — произнёс Самсонов после минуты просмотра. — Кто это сделал?

— Сами ЧДФ, — ответил вновь появившийся в центре просмотровой доски генерала Кривочук.

— Сами объекты?! — брови генерала поползли вверх. — Как же они смогли?

— Да вот прямо так, — печально ответил Кривочук, — голыми руками. Дзетт-фактор ведь, кроме прочего, даёт ещё и очень большую физическую силу...

— Но подождите, вы же говорили мне, что когда извлечёте их из ростовых мешков, у них будет мозг младенца!

— Совершенно верно, — согласился доктор. — Это ведь просто человеческие эмбрионы с введённым дзетт-фактором...

— Эмбрионы?! Да они разнесли всю лабораторию, какие, к чёрту, эмбрионы?

— Ускоренно выращенные в мешке-матке до состояния взрослого человека. Вид и сила у них, как у взрослых, но мозг чист, как у младенца, потому что взять знания ему было просто неоткуда!

— Так почему же тогда ваши только вылупившиеся, девственно чистые "младенцы" решили разгромить лабораторию?

— Мы... — Кривочук замялся.

— Вы ни хрена не знаете! — сделал вывод генерал.

— Ну мы, кхм, мы исследуем... возможности...

— А что это там на полу? Кровь?

— Один ЧДФ пострадал во время погрома.

— И где же он? Где вообще все объекты?

— Спят под воздействием транквилизаторов.

— Покажите.

— Вот изображение с камер, установленных в отсеках.

— Я вижу только троих, а где остальные?

— Остальных нет, — мрачно сказал доктор, глядя прямо перед собой.

— Что? — Уменьшив изображения ЧДФ, генерал сдвинул их в угол доски, желая снова лицезреть Кривочука. — Что значит нет?!

— Один умер, двое сбежали, — сознался Кривочук с видом преступника, которому только что зачитали приговор.

— Умер?! Да вы в своём уме? Вы понимаете, сколько стоит один объект... — Самсонов вытер мгновенно вспотевшую шею.

— Его убили те двое, что сбежали.

— Чёрт вас раздери, Кривочук! — выплюнул слова генерал, подходя вплотную к доске, словно это могло приблизить его к доктору. — Вам повезло, что вы сейчас на Дзетте, а то бы... — он недобро прищурился. — Какого чёрта вы не доложили сразу? Вы что, всерьёз надеялись скрыть от меня свой провал?

— Нет. Я надеялся, что покалеченный ЧДФ выживет, а пока вы смотрите дзетт-животных, сбежавших отловят...

— Вы по этому поводу говорили по внутренней связи или ещё что-то скрываете? Советую сказать правду.

— Да, я звонил узнать... мне сообщили, что поймать сбежавших не удалось, а раненый скончался.

— А как же хвалёная живучесть ЧДФ? Его что, разорвали на мелкие куски?

— Нет, но кровь выпили... всю почти...

— Так!— взревел снова пришедший в неистовство генерал. — Полный рапорт мне на доску! С подробным описанием всех деталей произошедшего, даю вам два часа на подготовку!

— Но сеанс гиперсвязи...

— Это я беру на себя. — Самсонов взглянул на часы. — В 12:00 у вас будет минута на пересылку инфокета. Будьте готовы передать полный рапорт, иначе платить за этот дополнительный сеанс будете лично вы, доктор Кривочук. Вам ясно?

— Да, генерал.

* * *

Катя выполнила своё обещание и Денис, едва услышав от неё время и место встречи с Сагониным, поспешил на выход, хотя минут десять у него ещё оставалось.

— Подожди, давай хоть чайку попьём! — попыталась задержать его Катя, но куда там: после ночи с Миа у Дениса внутри всё так и кипело, заставляя срочно включиться в любую деятельность, лишь бы не сидеть на месте.

Он совсем мало спал, но энергии всё равно было хоть отбавляй: внутри словно мощный мотор завёлся. Вот, оказывается, что означает "встряхнуться по-настоящему", подумал Денис, сделав Кате ручкой, перед тем как покинуть приёмную. Девушка улыбнулась в ответ, но нарочито вяло и с укоризной в глазах, что, однако нисколько не повлияло на его настроение. После встречи с Миа стало понятно, что теперь между ним и Катей всё кончено, но Денису совсем не было за это совестно, как не может быть совестно за то, что случается по законам природы, настолько связь с Миа представлялась естественной, правильной и неизбежной. Точно так же, как весна не может не перерасти в лето, так и Денис просто не мог не влюбиться в ту, которая предназначалась ему судьбой.

Из кибербара они с Миа вышли в обнимку и сразу отправились к Денису домой, где, даже не вспомнив о лавмодах, сразу занялись не сексом, а настоящей любовью, той самой, что существует между мужчиной и женщиной с наидревнейших времён.

Выйдя на улицу, Денис сел в мобиль и задал киводу адрес делового центра. Машина мягко тронулась с места, Денис откинулся на сидении и набрал номер Миа, но она отклонила вызов, видно, была занята. Сознавая, что ведёт себя глупо, как впервые влюбившийся юнец, Денис всё же не смог удержаться и отправил ей сообщение, что соскучился.

Не успел он закрыть текст, как пришёл сигнал о вызове, который заставил Дениса выпрямиться и сразу ответить:

— Илья?

— А... да. — Голос был слабым, а виртэк оставался пустым — парень предпочёл опцию "только звук". Послышалась какая-то возня, и Илья сказал, уже чуть более бодро: — Привет, Денис.

— Привет! Ну как ты? Как дела?

— Я... плохо. И я звоню, чтобы, чтобы... — парень на секунду замялся, а потом вдруг выпалил: — Помоги! Помоги мне Денис, прошу тебя!

— А что случилось? Где твоя мать?

— При чём тут мать?! — взвизгнул Илья. — Я к тебе обращаюсь! Я юнифон включил, чтобы тебе позвонить!

— Это всё так же тебе неприятно?

— Что? — не понял Илья.

— Юнифон включённый.

— Лекарства ослабляют, но... слушай, — вдруг перебил сам себя парень. — Ты можешь сюда приехать?

— Когда?

— Как можно быстрее, лучше прямо сейчас.

— Прямо сейчас никак, — ответил Денис, взглянув на часы. — Я же на работе.

— Тогда вечером. И купи мне, пожалуйста, какую-нибудь одежду, и ещё кэш-карту на сколько сможешь, а я потом всё верну, честное слово!

— Так, стоп, притормози-ка! Ты что это, сбежать задумал? А мать...

— Да задрал ты уже со своей матерью!

— Не со своей, а с твоей! И вообще, сбавь тон, а не то...

— Ладно, ладно, прости, — поспешил исправиться Илья. — Матери только ничего не говори, пожалуйста! Она с ними заодно, понимаешь?

— С кем? С врачами?

— Да!

— Илья, послушай... — Денис потёр глаза, собираясь с мыслями, как потактичнее отказать парню.

— Да нет, это ты послушай! Процедуры назначены на завтра!

— Какие процедуры? — насторожился Денис.

— Нейро, какие же ещё! Новомодные нейропроцедуры, после которых я стану идиотом.

— Так не соглашайся!

— Думаешь, меня кто-то спрашивает? Я тут у них — типа, невменяемый, так что всё мать решает.

— Я поговорю с ней, обещаю!

— Нет! Нет!! Только не это! Она всё равно не согласится! А если ты расскажешь о нашем разговоре, будет начеку и врачей предупредит, чтоб тебя ко мне не пускали! Я умоляю тебя, Денис, не звони ей! Пожалуйста! Я сто раз пытался ей объяснить, что стану идиотом, — бесполезно! Она, по-моему, именно этого-то как раз и хочет... сын — спокойный дурачок без желаний, чего ещё надо? Забот минимум... — голос Ильи дрогнул.

— Зря ты так! Мать любит тебя, и она, ну, просто не может желать сыну плохого!

— Ну да... — Илья еле сдерживал слёзы. — Она думает, что мне будет хорошо, но ты-то должен понимать! Ты... — он задохнулся. — Поможешь?

Денис молчал, не зная, что сказать. Парня было жалко, но ведь Денис не врач, чтобы решать. Не врач, не родственник и вообще никто — так, знакомый — что он должен понимать? В конце концов, у Ильи есть мать — взрослая адекватная женщина... Хотя... вряд ли она видела, как эти нейропроцедуры меняют людей, а вот Борька Валет знает об этом не понаслышке: "Калека с обрезанным мозгом... она больше никого не убьёт, тупица позитивная... но это не моя мать!"

— Чёрт, Денис, а ведь я здесь из-за тебя, ты помнишь?! — прервал его размышления Илья. — Если бы ты не заставил меня тогда звонить матери...

— Ладно! Где там эта твоя больница находится, далеко?

— Нет, не далеко, в городе! — звенящим от счастья голосом Илья оттарабанил адрес. — Спасибо тебе, Денис, спасибо!

— Да подожди ты, я ещё ничего не сделал. Я заеду к тебе вечером, но вот насчёт...

— Одежда сорок шестого размера и кэшка, умоляю!

— ...насчёт остального пока ничего не обещаю! Подумаю.

— Я буду ждать! Пожалуйста! Ты — моя последняя надежда. — Илья нажал отбой.

* * *

Снаружи, на просторе, было значительно холоднее, чем в комнате, где он сегодня впервые увидел мир.

Какое-то время назад крепкие, но мягкие стенки привычного, безопасного и уютного убежища неожиданно расступились, и окружавшая тёплая густая вода разом ухнула вниз, выплеснув его на что-то твёрдое. Он ударился об это твёрдое плечом и бедром, но почти не заметил боли, мучимый чувством приближающейся смерти и острой резью в глазах от слишком яркого света. Руки метнулись к лицу, царапая глаза, нос, губы, пытаясь нащупать какой-то канал, который откроет путь чему-то, что избавит от смерти. В середине тела что-то сжалось, скрутилось, а потом рванулось наружу, чуть не выворачивая его наизнанку. Колотясь в беззвучном, но мучительном кашле, он сумел перевернуться на живот, подтянуть под себя колени и извергнуть липкий ком, перекрывавший горло. Канал наконец открылся, и он с хрипом втянул воздух, прогоняя нависшую над телом смерть...

Снизу что-то попало под ногу, а сверху хлестнуло по голове, процарапав шею. Он пригнулся, ныряя под что-то колючее и низко нависшее, в стопы впились острые неровности, но он не остановился, продолжая бежать и чувствуя, как ноги постепенно приспосабливаются к тому, что земля перестала быть мягкой. Дрожь гуляла по мокрому телу, и каждый раз, когда прикосновение ветра морщило кожу, что-то горячо распирало её изнутри, стремясь разгладить холодную рябь. Перед глазами мелькали деревья, земля, трава, а в голове пульсировала то ли идея, то ли мысль, но никак не могла прорваться в сознание. Рядом скорее ощущалось, чем слышалось, равномерное сопение близнеца, и его сильное, ловкое тело чувствовалось как своё. Они с братом могли бы двигаться абсолютно синхронно, но делать это в лесу было опасно и ненужно: мешали ветви, кусты, неровности, хотя едва ли близнецы задумывались над этим, они просто бежали, доверяясь инстинктам. Там, откуда они вырвались, остались ещё трое братьев, их присутствие нежно щекотало голову, как дыхание спящих. Братья и в самом деле крепко спали, бежавшие по лесу близнецы чувствовали их, но разбудить не могли, что-то мешало это сделать, удерживая тела оставшихся в помещении максимально расслабленными и неподвижными.

Под ногами послышался плеск. Река! Близнецы остановились, жадно припав к воде губами. Напившись, приблизились друг к другу и улеглись рядом на берегу отдохнуть. Из-под кожи уже начал проглядывать пушок, если шерсть будет расти, то скоро станет гораздо теплее. Близнецы посмотрели друг на друга, потом на подступавший к реке лес. В груди потянуло и захотелось чего-то странного и пока неопределимого, но это непонятное желание быстро отступило под напором голода. Близнецы устали бежать, да и для быстрого роста шерсти тоже требовалось дополнительное питание, а запас сил, полученный от полубрата, уже закончился. Кровь родного, но полностью лишённого связи с близнецами существа оказалась идеальным источником энергии. Близнецы переглянулись: там, где они убили полубрата, были и другие, не столь родственные, но тоже близкие по крови существа без связи, но они умели постоять за себя, и нападение на них грозило смертью... во всяком случае, сейчас — близнецы это чувствовали, как чувствовали и тихое дыхание ещё трёх остававшихся взаперти братьев.

Отдышавшись, близнецы вытянули головы в сторону леса и исследовали носами воздух. Запахов было множество, но они без труда отфильтровали только те, что означали тепло, кровь, энергию. Близнецы встали и направились к высоким гибким деревьям, и пока они шли, чувства, разумения и образы свободно гуляли от одного к другому, создавая единое представление о том, что должно делать дальше, словно они были единым организмом, похожим на Змея Горыныча, у которого три головы спят, а две активно ищут пропитание.

Отбросив все отвлекающие факторы, близнецы сосредоточились на некрупном травоядном животном, ковырявшемся в лесной подстилке почти на самом краю леса возле холма. Осторожно ступая на кончиках пальцев, они неслышно подкрались к будущей жертве и атаковали её с тех сторон, где пути к отступлению не перекрывались холмом или деревьями.

Когда близнецы прыгнули, тела трёх оставшихся взаперти братьев синхронно дёрнулись во сне, а чуть позже из их приоткрытых ртов потянулись тонкие ниточки слюны.

* * *

Сагонин прибыл вовремя. Ресторан, где он назначил встречу, оказался таким дорогим, что Денис, просмотрев меню, не стал заказывать даже чай, ограничившись стаканом простой воды.

— Кофе и круассан, — бросил вошедший в ресторан Лео человеку, дежурившему в зале, — видно, считал ниже своего достоинства пользоваться автоматическим меню стола.

Человек кивнул и сразу же принялся набирать заказ.

— Я так и не понял, почему мой эс вклинил вас в расписание, — сказал Сагонин, садясь за стол, — но если вы собираетесь снова канючить насчёт моего иска "МаКстраху", то я прямо сейчас говорю нет, и на этом мы заканчиваем сотрясать воздух.

— Здравствуйте, Леонид Алексеевич, — Денис отхлебнул воды. — Я понимаю, что после нападения ксенофобов, вы вряд ли в настроении откладывать иск...

— Именно!

— ...но всё же хотел бы отметить: в том, что примат Паривчикова умер, виновата не страховая компания, а то, что на животное, которое вы купили, отсутствовали документы о прохождении таможни и санитарно-карантинного контроля. Стало быть, встречный иск...

— Хватит! Мы это уже обсуждали... спасибо, — поблагодарил он человека, поставившего на стол чашку чёрного кофе и тарелочку с круассаном.

— Сливки? Молоко? — спросил человек.

— Нет.

— Да обсуждали, Леонид Алексеевич, я помню, — сказал Денис, когда человек удалился. — Но дело в том, что теперь мне известна причина, почему вы купили животное без документов. Именно эта причина и побудила меня снова к вам обратиться.

Сагонин молча отхлебнул кофе, изучающее глядя на собеседника.

— Я узнал, что Аркулов, продавший вам паривчика, ваш близкий друг, — продолжал Денис, — причём ещё со школы.

— Ну допустим, — безразлично согласился Сагонин, откусив круассан. — И что?

— А то, что вы, наверняка, знаете, где можно его найти!

— Не мелите ерунды!

— Нет, знаете! Знаете, но скрываете от следствия! — повысил голос Денис. — Аркулов устроил вам пропердон со смертью паривчика, а вы его выгораживаете! Нахрена? — Он заметил, как сидевший за соседним столиком телохранитель Сагонина встал и двинулся к их столу. — Чтобы ваш нарушивший закон дружок сидел себе спокойно, а я вместо него расплачивался? — Денис чувствовал, что его понесло, но уже не мог остановиться. — Вам, конечно, насрать, откуда "МаКстрах" возьмёт деньги... — Плечо больно сжала рука телохранителя. Денис попытался её стряхнуть, но хватка оказалась железной. — ...Но вы хотя бы можете объяснить тому, кто будет гасить ваш чёртов иск из собственного кармана, что... — Отпустив плечо, телохранитель схватил Дениса под мышки и рывком поднял со стула — легко, как ребёнка. — ...что заставило вас купить паривчика без документов?

Денис был уверен, что сейчас его выволокут из-за стола, а потом выкинут из ресторана, но Сагонин, всё это время продолжавший невозмутимо жевать круассан, вдруг махнул рукой сверху вниз, и телохранитель одним резким движением бросил своего подопечного обратно на стул, так что у того заломило ягодицы. Следующий мах хозяйской руки отослал телохранителя на место за соседним столиком. Денис со злостью одёрнул задравшуюся рубашку и поправил обруч юнифона.

— Да не покупал я этого паривчика, Кулаков, успокойся! — Сагонин допил кофе и откинулся на спинку стула. — Это подарок. А дарёному коню, как и чуждарю, в зубы не смотрят. Так что откуда у Кости он взялся — не знаю. И где сам Костя — тоже не имею понятия.

— И что же, вам наплевать? Ваш друг исчез, на звонки не отвечает, а...

— Не отвечает, значит, не хочет, — перебил Сагонин. — Его дело.

— Ну конечно! — усмехнулся Денис.

— А ты, как я погляжу, просто жаждешь его найти. — Лео прищурился, и Денису вдруг показалось, что Сагонин видит его насквозь и знает, почему страховой случай стал для следователя делом личным, но уже следующие слова Лео разрушили эту неприятную иллюзию: — Зачем, страховой следователь? Неужели думаешь, это он у тебя труп украл?

"Труп? Да он у меня семью и детство украл, что мне какой-то труп!" — усмехнулся про себя Денис, а вслух сказал:

— Возможно.

— Да это же бред, Кулаков, подумай! Дарить чуждаря, чтобы потом его выкрасть — зачем?

— Я не знаю, — вздохнув, честно признался Денис. — Но...

— Да засунь ты своё "но" сам знаешь куда! Аркулов никогда меня не подводил, ясно? Никогда. И если теперь ему по какой-то причине понадобилось прервать со мной связь — его право. И закончим на этом! — Сагонин встал.

— Даже если это право на смерть?

— Что? — Сагонин замер.

— А вы что же, Леонид Алексеевич, не знали, что, когда Аркулов отдавал вам паривчика, он был смертельно болен?

— Костя?

На лице Сагонина читалось весьма натуральное удивление, но Денис не очень-то ему верил.

— Костя, — подтвердил он и рассказал Лео о болезни Аркулова, мстительно умолчав о его чудесном выздоровлении, на случай, если Сагонин не прикидывается и действительно был не в курсе опухолей своего друга. Хотелось, чтобы этот ухоженный козёл хоть немного помучился, прежде чем наведёт по своим каналам справки и узнает счастливый конец этой истории.

Глава 7

Прочитав рапорт Кривочука, генерал долго сидел, сосредоточенно барабаня пальцами по столу, потом вывел на доску список исследователей Дзетты и позвонил Беркутову.

— Юра, приветствую!

— Здравия желаю, Алексан Василич!

— Что там у нас про учёных с Дзетты?

— Продолжаем поиск и проверку.

— А вот этого, — Самсонов впился глазами в одну из строчек списка, — ксенобиолога Аркулова пробили? Где он в данное время находится?

— Пока не установлено. Аркулов жил в коттеджном посёлке за городом, но дом свой недавно продал и с тех пор никто не знает, где он. А чем вызван такой твой прицельный интерес, можно узнать?

— Да я тут вспомнил, что когда с комиссией на Дзетту впервые летел, Пашка мой мне всю дорогу синапсы этим Аркуловым чистил, какая он признанная звезда ксенобиологии. Хотелось бы мне теперь эту звезду привлечь к нашему проекту. Кривочук не справляется, допустил полный провал... Скоро на Дзетту будет очередная поставка... может, надо мне тоже туда отправиться, Юр? — Генерал полистал свой, расположившийся в уголке доски, ежедневник, — Посмотрю своими глазами, что на станции происходит.

— Понял, организуем.

— И найди мне Аркулова, я с ним договорюсь, чтобы со мной полетел.

— Даже если найду, — быстро сверившись со своими данными, ответил Беркутов, — лететь на Дзетту он ещё три месяца не сможет.

— Почему?

— У него ППГ, — заметив, что генерал нахмурился, Беркутов поспешил разъяснить: — плохая переносимость гипердрайва, из-за этого нужно выдерживать между полётами буферный срок — не меньше девяти месяцев.

— А что будет, если не выдержать?

— Точно не скажу, это спецов надо спрашивать, но если в общих чертах, то ничего хорошего: так на мозгах отражается, что можно калекой или даже вообще идиотом стать.

— Понял... Слушай, Юра, а почему мы этого Аркулова сразу не использовали? Когда запускали проект?

— Да когда проект запускали, Аркулова на Дзетте уже не было. Он расторг контракт и покинул планету раньше. Улетел, едва истёк его буфер после прибытия.

— И как он это объяснил?

— Ну, вообще-то, он не обязан был ничего объяснять: Дзетта же тогда ещё не была передана под наш контроль, так что у него был стандартный контракт, в котором подобная ситуация предусмотрена.

— И что, желание признанного ксенобиолога свалить с интереснейшей в смысле животного мира планеты никому не показалось подозрительным, и его вот так спокойно выпустили?

— Почему спокойно? — Беркутов снова порылся в своих документах. — Была полная проверка, при вылете тщательный досмотр... И, хотя официального распоряжения о присвоении исследованиям на Дзетте статуса государственной тайны ещё не было, с него всё равно взяли подписку о неразглашении. А... вот тут сказано, кстати: Аркулов заявил, что на Дзетте у него возникли проблемы со здоровьем, поэтому он не может больше там находиться. И хотя станционный врач никаких опасных для него отклонений не нашёл, но подтвердил, что Аркулов с самого первого дня жаловался на плохое самочувствие... Кидиа прописал ему успокоительное.

— Успокоительное? Что за чушь?! Немедленно найди мне этого симулянта!

— Есть! — Беркутов замер, ожидая или слова "Выполнять", или дополнительных распоряжений.

— А что этот Аркулов после прилёта на Землю делал, выяснили? — не спеша отпускать помощника, спросил генерал.

— Жил в коттеджном посёлке, опубликовал несколько научных работ, никак с системой звезды Око и в частности с Дзеттой не связанных, ещё...

— Не грузи ерундой, давай только имеющее отношение.

— Вот насчёт симулянта... тут, Александр Васильевич, история непонятная. У Аркулова, спустя полгода после прилёта с Дзетты, обнаружили множественные опухоли мозга. Месяц пытались лечить, но без толку... — Беркутов запнулся, листая записи. — В сентябре его с приступом забрали в больницу, состояние было крайне тяжёлое, врачи не сомневались, что он умрёт в течение двух суток, однако вместо этого Аркулов внезапно пошёл на поправку, за несколько дней все опухоли вдруг, необъяснимым образом, сами собой рассосались, он выписался домой и больницу больше не посещал.

— И снова никого ничего не смутило! — с сарказмом в голосе сказал генерал. — Врачи просто тупо пожали плечами и пожелали Аркулову счастливого пути, так?

— А что им оставалось, если он наотрез отказался от дополнительного обследования? Не могли же они удерживать его силой?

— Могли, не могли, дьявол бы их всех подрал! — Самсонов хлопнул ладонью по столу. — А сообщить куда следует о необъяснимом феномене — мозгов не хватило?

— Врачам — нет, — ответил помощник. — Зато хватило одному из членов исследовательской группы, Бурцевичу. Он сообщил, что к нему приходил страховой следователь, некий Кулаков, который интересовался Дзеттой и Аркуловым.

— Похвальная сознательность, — одобрил генерал.

— Скорее трусость, — усмехнулся Беркутов.

— Мотивы не важны, — махнул рукой Самсонов, — главное — результат. Что там с этим Кулаковым, пробили?

— Да. Денис Кулаков, страховой следователь, тридцать четыре года, разведён, детей нет, последние девять лет работает в компании "МаКстрах". В данный момент расследует страховой случай: смерть примата Паривчикова в ксенопарке Леонида Сагонина.

— Того самого Сагонина? — поднял брови генерал.

— Да.

— А Дзетта тут при чём?

— Выясняем... а, подожди, Василич, мне тут как раз сообщение прислали, — Беркутов на пару секунд замолк, потом сказал: — оказывается, Аркулов — близкий друг Сагонина ещё со школы и именно он доставал для Лео этого самого сдохшего примата.

— А о Дзетте откуда этот Кулаков узнал?

— Напрашивается мысль, что из скачанного хакером списка. Кто-то ему помогает...

— Уж не Сагон ли? — нахмурился генерал. — У него возможностей много. И у следователя этого страхового рвение что-то уж больно неуёмное — подозрительно.

— Кулакова можно задержать и допросить с пристрастием.

— Можно, но... — Самсонов ненадолго умолк, барабаня пальцами по столу. — ...Пока не нужно. С фигурой такого масштаба, как Сагонин, нам, Юра, надо вести себя с осторожностью: едва он наш пристальный интерес почует, мгновенно зачистит поле так, что мы только самые вершки отхватить успеем. А нам и корешки нужны, если он большую игру, как-то с Дзеттой связанную, затеял... Прощупай, что за дела у него с Аркуловым и этим Кулаковым в действительности.

— Понял.

— Но Аркулова продолжайте искать! — добавил генерал. — Ты говорил, — у него ППГ, значит, далеко эта звезда ксенобиологии скрыться не может и ещё три месяца будет где-то здесь, на Земле, болтаться. Найди родственников, близких, да что я тебя учу, Юра, у тебя наверняка уже есть зацепки.

— Так точно. Бурцевич вспомнил, что у Аркулова на Дзетте была любовница — Миа Микамото, возможно, она что-то знает.

— Отлично, Юра, действуй.

— Есть.

* * *

Миа высушила волосы и застыла перед зеркалом, глядя в лицо отражению. Взгляд у отражения казался виноватым, но в самой глубине раскосых тёмно-карих глаз таилось торжество. Миа опустила глаза, придирчиво рассматривая своё тело. Что ж, для тридцати семи лет она, стоит признать, сохранилась неплохо: грудь, хоть и небольшая, но красивой, округлой формы и всё ещё упругая даже без каких-либо корректирующих проц, живот плоский, а бёдра, если сравнивать с тем временем, когда она была молоденькой девчонкой, конечно, пополнели, но совсем немного, и талия — не по возрасту тонкая. Это у неё от матери, как и белая кожа... как и проблемы с мужчинами — они тоже от матери. Слишком уж безгрешная и прямолинейная, не сумела она научить дочь ни житейской хитрости, ни женским уловкам, и кокетство было ей абсолютно чуждо, как и вообще любое притворство.

Однако, несмотря на патологическую страсть к честности, мать никогда бы не одобрила то, что Миа сделала вчера. Так открыться мужчине в первый вечер знакомства было немыслимо с точки зрения той почти средневековой строгости, в которой мать воспитывала свою дочь...

"К чёрту, мама, хватит! Ты сама всегда была настоящим синим чулком и теперь хочешь, чтобы и дочь твоя погрязла в глупых комплексах! Да понимаешь ли ты, мама, как мне нужно было то, что произошло вчера?! Да, да, да, секс, и не надо морщиться, мама! Не эта, за полгода уже набившая оскомину, изысканно красивая размазня с прекрасными виртуальными партнёрами, а секс! Настоящий, живой, человеческий, грубый и несовершенный, с не всегда ловкими движениями, потом и обменом жидкостями..."

"Чёрт, мама, — отвернувшись от зеркала, Миа стала одеваться — и как только ты, находясь даже за тридевять земель отсюда, продолжаешь вторгаться в мои мысли, чтобы ругать и одёргивать, как в детстве?..

Я люблю тебя, мама, очень люблю, но, наверное, можно же было иногда дочку и похвалить? И знаешь, дорогая, ты всё-таки должна согласиться, что если бы тебе не повезло встретить папу, никогда бы ты замуж не вышла!"

Японец, что с него взять, они все — странноватые ребята. Вот только такой чудак и всегда преданный делу трудоголик не от мира сего, как отец, и мог оценить страсть матери к науке, не испугаться её интеллекта и полюбить эту одетую как попало скромницу в старомодных очках...

Очки, кстати, почти такие же, как были у Кости, — кажется, все чересчур умные питают слабость к этим дурацким линзам в оправе... хотя, может, и не все! Денис вот, хоть и умный, а был без очков! И, хотелось бы надеяться, что и вести себя он будет совсем не так, как Аркулов... чёрт бы подрал этого старого потаскуна! Мужику за пятьдесят, а он всё никак не определится, женщины ему нравятся или молодые сынки генералов... урод!

Миа принялась с силой водить по волосам щёткой. Взгляд упал на часы: вот же ёлки-палки! она должна была выйти из дома уже семь минут назад! Миа схватила сумочку и, бросив тоскливый взгляд на кофесин, — о сладком горячем кофе пока придётся забыть — стала носиться по квартире как угорелая, собирая последние мелочи. Зазвонил браслет юнифона, но Миа отклонила вызов, разговаривать на бегу, с высунутым языком, совсем не хотелось. Чуть позже пришло сообщение, но Миа прочитала его только, когда пришла на работу.

"Дико соскучился! Целую. Позвоню".

Игнорируя недоумённые взгляды сотрудников лаборатории, Миа весело расхохоталась, запрокинув голову. "Ну, мама, ты видишь? Ты это видишь?"

Подмигнув сотрудникам, Миа закрыла отскриненное на ладонь сообщение и сжала руку в кулак.

* * *

"Работает, — с облегчением думал Аркулов, смывая засохшую кровь. — Не так быстро, как болтал этот анимак, но работает!" Раны на отмытой руке уже не было, только виднелась полоса новой, нежно-розовой кожи там, где Аркулов двенадцать часов назад полосонул себя ножом — хорошо так полосонул, глубоко, от локтя до запястья, чтобы проверить, как работает внедрённый три дня назад чёрный тюн ускоренной регенерации. "Врачом" оказался совсем молодой, но уже успевший потерять лицензию, а потому готовый проводить любые незаконные процедуры, парень-анимак — тощий, неопрятный и слюнявый.

Слюни текли из-за недавно врощенного жала: в своём стремлении поразить мир оригинальностью, парень отбросил избитые варианты "змей" и "леопардов", решив стать анимаком-"осой". Спросив парня, что он знает об осах, Аркулов обнаружил, что тот в курсе только жала и жёлто-чёрных полосок. Ни точным строением тела, ни приблизительными размерами, ни тем, что оса — вовсе не животное, а насекомое, парень не интересовался. Просветив его насчёт того, где у настоящей осы жало и что с ней случается, если она пускает это жало в ход, Аркулов думал, что сильно разочарует и опечалит анимака, но тот только рассмеялся, обдав странного дядю слюнями, и, хлопнув пониже спины, подтолкнул его к тюнинг-креслу. В ответ на обеспокоенность Аркулова попавшими на кожу брызгами, анимак просто кинул ему салфетку, заверив, что его тюн-машина лепит столько антибиотиков, что на клиента можно даже высморкаться. "Не надо!" — на всякий случай предостерёг Аркулов и, увидев, как лихо парень заряжает агрегат немаркированными капсулами, закрыл глаза, не желая больше ничего замечать.

Это было три дня назад, а сегодня рано утром, едва только вышел означенный анимаком срок ожидания, Аркулов решил испытать действие тюна и убедиться, что не зря заплатил деньги. К счастью, всё оказалось нормально, и теперь можно было со спокойным сердцем идти на процедуры сета Тэтатерра. Повезло. Риск чёрного тюна был велик, но ускоренная регенерация — это очень полезная коррекция, можно сказать, универсальная помощь при любых обстоятельствах, которая совсем не помешает тому, кто хочет быть готовым к каким угодно неожиданностям и опасным поворотам.

Аркулов вытер руку полотенцем и тихо вышел из ванной — в комнате было темно. Он на цыпочках прошёл к окну и коснулся сенсора на подоконнике, выставляя прозрачность окна на максимум. Комната сразу наполнилась светом реклам и огней мегаполиса. Луна, такая ослепительно белая и полная несколько дней назад, уже потеряла значительную часть круга и теперь не могла соперничать со светом высокоуровневых люмов, ярко вспыхивавших с проходом очередного мобиля. Их лучи периодически заливали гостиничный номер, но Майю они не тревожили: Аркулов чувствовал это, омываемый мягкими, редкими и глубокими волнами её крепкого и спокойного сна, но всё равно обернулся посмотреть. Девочка лежала, свернувшись калачиком, спрятав лицо глубоко в подушку. Большая часть широкой и длинной гостиничной кровати была пуста, маленькая фигурка терялась в складках огромного одеяла.

Аркулов отвернулся к окну, глядя на мегаполис: мигание огней и никогда не стихающая суета города успокаивали, дарили иллюзию незаметности, затерянности среди миллионов человеческих единиц, занятых своими, никому кроме них не нужными, обычными мелкими делишками... Всей этой населяющей город живой массе нет никакого дела ни до него, ни до его грандиозных научных достижений, вообще ни до чего нет дела, если это не мешает вовремя получать пищу и крышу над головой. Каждый отдельный человек — это личность, душа, интеллект, но когда их миллиарды объединяются в одно целое, то становятся совсем другим существом: ленивым, неповоротливым, косным и подслеповатым монстром, с примитивными интересами и запросами, который легко поддаётся дрессировке тех, кто сумел вырваться из биомассы и запрыгнуть ему на спину с вожжами в руках...

Прохладная волна Майиного беспокойства пробежала по затылку, и Аркулов коснулся сенсора, убирая прозрачность окна. В комнате сразу стало темно, но, даже ничего не видя, Константин знал, что девочка перевернулась на другой бок и снова провалилась в глубокий сон. Осторожно, ощупью, Аркулов пробрался к своей кровати и лёг.

Сон никак не шёл, и он долго крутился на скользком гостиничном матрасе, думая о предстоящих завтра процедурах и гипердрайве, о Майе и том, какой долгий путь он прошёл, чтобы сегодня вот так лежать, слушая спокойное сопение дочери, в ожидании новой жизни на Тэтатерре — мире их будущего.

А тем временем в памяти уже всплывала другая планета — родоначальница их с Майей прошлого. Вспомнилось, как он, вместе с остальными специалистами из исследовательской группы, едва покинув приземлившийся на Дзетту челнок, сразу почувствовал это.

Аркулов улыбнулся, вновь ощутив себя на пороге открытий, а следом, с удивительной чёткостью, стало разворачиваться воспоминание о другом дне, тоже на Дзетте, но на три недели позже, дне, когда впервые забрезжил свет идеи, которая в итоге привела к невероятному научному прорыву, полностью перевернувшему всю его жизнь...

* * *

Это был не совсем страх, не то чтобы озноб и уж вряд ли несварение, хотя и мутило. Аркулов затруднялся точно определить свои ощущения и называл их про себя просто "эта хрень". "Хрень" преследовала его с перового дня на Дзетте и была неприятна, поначалу сильно, но теперь уже не слишком — за двадцать дней пребывания на планете он сумел к ней притерпеться, наверное, организм приспособился и уже не так сильно откликался на... на что? Аркулов не знал, но после похода в станционный медотсек, был уверен: "хрень" — реакция на какое-то внешнее воздействие. Причём реакция исключительно его организма, потому что больше никто из исследовательской группы ни на что подобное не жаловался — все чувствовали себя отлично.

Аркулов попытался было объяснить свои ощущения врачу, но тот ничего не понял и просто напустил на пациента кибердиагноста. Кидиа ничего хоть сколько-нибудь тревожного или опасного для организма не выявил, однако порекомендовал успокоительное.

— Возможно, на вас так повлиял гиперпереход, — предположил врач, изучая анамнез пациента.

— Да с чего бы? Я и раньше летал с прыжком, и ничего такого не было. Буферный срок я полностью выдержал: с последнего перехода прошло больше, чем 10 месяцев.

— Ну, ППГ — новая болезнь и ещё плохо изучена... — пожал плечами врач и открыл шкаф, где хранились лекарства.

Он выдал Аркулову коробку ингов и отпустил с миром, пожелав поменьше нервничать. Инги эти от "хрени" не спасали, а только вызывали зевоту, мешая работать. Аркулов забросил их в дальний угол тумбочки и вдыхал только иногда на ночь в качестве снотворного. Медотсек он больше не посещал.

Со временем Аркулов приноровился дистанцироваться от своих не проходящих ни днём ни ночью неприятных ощущений, и тогда заметил, что на станции они не то чтобы спадают, но как-то усредняются, выравниваются наподобие белого шума, от чего их становится проще игнорировать, а вот на природе — "хрень" делается более беспокойной, с сильными флюктуациями и разнообразными проявлениями: то словно холодной волной в лицо ударит, то кожу на затылке сморщит, а то вдруг горло сожмёт так, что трудно вдохнуть... Кто-то менее чуждый мистике мог бы подумать, что это дух самой Дзетты его не любит, всячески пытаясь с планеты выдворить, но Аркулов был учёным, и подобные версии вызывали у него только усмешку. Дзетта, хоть и была климатически буйной, сейсмически активной, и оттого неприятной планетой, но зато фауна здесь оказалась настолько интересной, что никакие "духи" не смогли бы выпроводить отсюда специалиста-ксенобиолога.

Однако понять, в чём причина "хрени", конечно хотелось, и в тот день у Аркулова нежданно-негаданно получилось заняться этим вплотную.

Когда утром он вышел работать "в поле", всё было как обычно: тени, шорохи, дуновения, всё задевало по нервам, накрывало дурнотой, пробегало мурашками и морщило кожу на голове, преследуя повсюду: на равнине, у дальних холмов, в лесу, за пучками тонких, гибких деревьев, которые легко ложились на землю, переживая частые на Дзетте ураганы. Здесь, в овраге возле реки, ему тоже приходилось несладко, но, привычно стараясь отстраниться от "хрени", Аркулов продолжал наблюдения, делал снимки и записи, пока вдруг, буквально за секунды, не собрался мощный ливень. Вода хлынула с неба стеной, заставив всех, кто был вне станции, бежать в укрытие. Те, кто работал в одном с Аркуловым квадрате, бросились к доставившему их "в поле" вездеходу. Активировав максимальную защиту костюма, Константин последовал было за ними, но внезапно сильнейшая флюктуация "хрени" заставила его остановиться. В затылок словно горсть ледяной крупы бросили, а глаза, наоборот, распёрло горячим давлением. Преодолевая внезапно навалившийся страх и яростно моргая, чтобы глаза "встали на место", Аркулов медленно повернулся.

Зверя почти не было видно за растительностью и толстыми струями дождя, но сомневаться в его присутствии не приходилось, потому что как только Константин стал вглядываться в крупный, маячивший метрах в десяти силуэт, "хрень" резко изменилась. У Аркулова было оружие, но он про него даже не вспомнил, настолько сильно его потрясло то, что он почувствовал. Больше всего это походило на неразборчивый, но волнующий до дрожи в коленках шёпот, а потом вдруг возникло ощущение, что зверь мотнул головой, словно приглашая пойти с ним. Аркулов двинулся к тёмному размытому пятну. Неистовый порыв ветра ударил в лицо, бросив в забрало поток воды, над головой сверкнула молния и громыхнуло. Зверь рванулся с места и пропал из виду. "Шёпот", однако, не исчез, и Аркулов, несмотря на бешеный ветер, пошёл вперёд, наклоняясь так сильно, что двигался почти на четвереньках, цепляясь за улёгшиеся на землю растения. Вскоре он почти упёрся головой в стену оврага и остановился, передёрнувшись от озноба, пробежавшего по правой стороне тела. Потемнело, и под ноги налилось столько воды, что ветер поднимал её с земли и, смешивая с той, что лилась сверху, закручивал бешеными вихрями. Видимость упала практически до нуля, но "шёпот" остался. Юнифон требовал откликнуться, но Аркулову было не до того, он снова почувствовал мурашки на правой стороне головы, и внезапно догадался, что это — указание направления. Цепляясь на жёсткие и длинные, как верёвки, грибы, усеявшие склон оврага, Константин двинулся направо и довольно скоро наткнулся на пустоту. Ниша, пещера, проход? — он нырнул внутрь. Через несколько шагов вглубь ветер перестал задувать, и стало сухо. Аркулов включил фонарь и, сквозь шипение помех, ответил вызывавшему его вездеходу, что всё в порядке: он обнаружил естественное укрытие и переждёт грозу здесь. Шипение нарастало, переходя в треск, и Аркулов, прокричав старшему группы, что свяжется с ним, как только уйдёт гроза, завершил вызов и замер, глядя вперёд.

Проход вёл в просторную пещеру, где у дальней стены, ярко блестя глазами, отражавшими свет фонаря, ждал тот самый зверь, чей неразборчивый "шёпот" не умолкал ни на секунду. Убрав забрало, Аркулов и сделал несколько шагов, стараясь лучше рассмотреть животное, и окончательно убедился в том, что зверь чувствует, как человек фокусирует на нём внимание. Животное отправило ему ответный посыл, и Аркулов его принял: от горла к ногам разбежались мурашки, а в голове словно крылышки стрекозы затрепетали, а потом сразу же пришло то, чего раньше он на Дзетте ещё не испытывал: осознание посыла, которое даже можно попытаться передать словами: "Ты, другое, интересен, интересен! Кто интересен?"

И тут же снова — неразборчивый "шёпот": "Ш-шшш-ха-х!"

Зверь припал к земле, вытянув шею. Ловкостью и гибкостью тела он напоминал земных хищников породы кошачьих, но в остальном походил на них весьма отдалённо: шея длинная, как у лошади, морда — вытянутая, как у крысы, уши по форме и месту расположения напоминали человеческие, ног было явно больше четырёх, но сколько именно — не понятно из-за позы зверя и необычайной гибкости конечностей, — казалось, они вообще не имеют суставов. Аркулов присел: хотелось передать зверю посыл, что он тоже человеку очень интересен, но как это сделать? Константин не знал и, глядя животному в глаза, стал просто представлять себе, как обходит его вокруг, внимательно рассматривая со всех сторон. В ответ на это зверь приподнялся и стал покачиваться из стороны в сторону. Ног у него оказалось шесть и они скорее походили на покрытые тонким, блестящим мехом щупальца, чем на лапы.

Аркулов мысленно протянул руку и погладил животное. В ушах сразу же стало щекотно, а желудок словно подпрыгнул к горлу, как бывает, когда прыгаешь вниз с большой высоты, но вместо страха Аркулов вдруг ощутил веселье. "Взял прыжок? Упадём бегом!" — сообщил зверь и прижался к полу, а потом: "Ш-шшш-ха-х!" — вдруг прыгнул прямо на человека.

"А-ахх-у-ухххх!" — скорее почувствовал, чем вскрикнул, Аркулов, неожиданно ловко уходя в сторону, а затем, казалось, ещё до того, как зверь приземлился рядом, оттолкнулся от земли и запрыгнул на него сверху. Всё произошло так быстро — разум словно вообще не контролировал процесс, и тело само решало, что делать. "Шшш-ууу?! Ххах!" — Зверь с человеком на спине упал на бок, но Аркулов снова переместился наверх и "Уу-хххаа!", увернувшись от лап-щупалец, прижал голову животного к полу. Зверь вырвался и, обняв человека "лапами", повалил на землю. Брыкнув животное ногами, Аркулов выскользнул из захвата и схватил зверя за шею, пытаясь снова залезть на него верхом...

Сколько времени продолжалась игра, Константин не знал: он впал в странное состояние полного безмыслия, прыгая и катаясь по пещере с дзеттоидом, будто и сам был сильным животным, львом, а не человеком.

Когда Аркулов пришёл в себя, и в голове его вновь появились мысли, зверя в пещере не было, а юнифон требовал ответить на вызов.

— Вы не вышли на связь, как обещали, не отвечаете на вызовы, что случилось? — спросил старший группы. Слышно было так, словно он находился в трёх сантиметрах от уха: гроза уже кончилась, а с ней исчезли и помехи.

— Ничего, всё в порядке, — медленно ответил Константин, раздумывая, что сказать. — Я просто случайно уснул, извините.

— Под этот грохот?! — удивился старший. — Ого, вот бы мне такие нервы! — Он недоверчиво хохотнул.

— Док прописал мне успокоительное, — объяснил Аркулов, — да я, видать, с дозой переборщил.

— Ладно, ясно. Но впредь будьте поосторожней! А то я уже Бурцевича и Лакова за вами отправил. Сейчас отзову.

— Я буду внимательней с этими ингами.

— Хорошо. Гроза прошла, так что все продолжаем работу.

— Спасибо.

— Не стоит. — Старший отключился.

Завершив вызов, Аркулов вдруг подумал, что ему и правда всё приснилось, и пулей выскочил из пещеры. В ушах шумело, во рту ощущалась сухость, в голове стоял болезненный звон. Промчавшись по проходу, выпрыгнул на залитую водой землю. Зверя нигде не было видно. "Где же ты, где?" Поднимая фонтаны брызг, Аркулов побежал вдоль оврага. Плеск воды под ногами сливался со звоном в голове в единый ритм, и в ушах мерно застучало-зашлёпало: "Гдде-Тты! Гдде-Тты! Гдде-Тты!..".

"Ш-шшш-ха-х!" — вдруг раздалось громко и близко. Константин остановился. "Ш-шшш-ха-х!" — снова услышал он, но теперь уже слабее. Аркулов оглядел овраг: никого. "Где же ты?" "Ш-шш-х.." — уловил он совсем вдалеке и сжал голову руками, стараясь сосредоточиться, отбросить волнение, лишние мысли, забыть про всё вокруг, вычленив только то, что чувствует от этого стремительно теряющегося "шхаха", зацепиться за это чувство, потянуться к зверю, найти... — Где?.."

"Ш-шшш-ха-х! — снова поймал Константин и рванулся сигналу навстречу, будто крутанул ручку настройки приёмника, выходя на нужную частоту. "Ш-шшш-ха-х!" — загремело вдруг прямо возле уха.

А потом случилось невообразимое: к "шхаху" внезапно присоединились другие "возгласы", и Аркулова накрыла такая оглушительная волна "шёпотов" разных вариаций и громкости, что он вскрикнул и упал на землю, обхватив голову. Кто-то тронул его в плечо, толкнул в спину. Страх заставил Аркулова открыть глаза и вскочить — громкость сигналов сразу упала. В шаге от себя Константин увидел того самого зверя из пещеры и не только его! Рядом с ним, за ним и чуть дальше стояли ещё такие же, как зверь, дзеттоиды, и все они смотрели прямо в глаза Аркулову. Он сглотнул, тупо глядя на это сборище шептунов, сердце стучало как бешеное, он задыхался и, вспомнив про оружие, опустил руку, нащупывая кобуру.

Сразу после этого дзеттоиды стали топтаться, отходить и отворачиваться. Аркулов по-прежнему слышал "шёпот", но больше не пытался на нём сосредоточиться. Дзеттоиды уже занимались своими делами, быстро теряя интерес к человеку. Зверь, игравший с Константином в пещере, развернулся и стремительными, паучьими скачками побежал по склону вверх, к лесу, сородичи последовали за ним, остальные дзеттоиды тоже расходились и вскоре скрылись кто где.

Аркулов постепенно успокаивался, приходя в норму, осознавая произошедшее, прислушиваясь к собственному организму, понимая: что-то изменилось. Все преследовавшие его неприятные и непонятные ощущения сплавились в единое целое, совсем другого, чем исходный материал, свойства. Аркулов вспомнил грозу и подумал, что, возможно, это насыщенный водой и электричеством воздух способствовал перерождению, позволившему впервые пообщаться с фауной Дзетты по-настоящему. Так это или нет, Константин уже не узнал, потому что с этого дня "хрень" навсегда ушла в прошлое, родив новое, шестое чувство, которое действовало в любую погоду.

Это чувство Аркулов назвал ментальной связью.

Позже вечером, придя на ужин в станционную столовую, Аркулов сел поближе к Миа Микамото. Эта девушка с нежной фарфоровой кожей и азиатскими чертами лица приглянулась ему ещё на борту доставившего их на орбиту Дзетты корабля, и теперь Константин решил, наконец, попытать счастья. Окрылённый дневными событиями и резко изменившимся в лучшую сторону самочувствием, Аркулов в тот день был раскован, остроумен и галантен, как никогда: Миа много смеялась, с удовольствием слушала его байки, а потом даже поцеловала перед тем, как уйти в свою личную комнату.

* * *

Выезжая с парковки делового центра, Денис вдруг заметил припаркованный на противоположной стороне улицы тёмно-синий мобиль и остановился. Тот или не тот? Он увеличил изображение: номер под таким углом не читался, но интуиция подсказывала: машина та же самая. И вряд ли она тут случайно оказалась, скорее, сопровождала его во время поездки на встречу с Сагониным, а Денис этого даже не заметил! Следователь, мать твою! Выезжая со стоянки "МаКстраха", вообще не смотрел, что происходит вокруг, так поглощён был мыслями о Миа — вот же правильно говорят: влюблённость делает людей дураками!.. А потом ещё Илья — тоже котёл будь здоров запарил, пришлось всю дорогу до центра думать, что с ним делать — так и не придумал, кстати, зато в облаках повитал на славу, идиот!

Только встреча с Сагониным и его амбалом-телохранителем привела Дениса в чувство — хоть глаза разул наконец-то!

Велев киводу медленно двигаться прямо до конца улицы, Денис, поравнявшись с тёмно-синим мобилем, увидел, что номер — тот самый, а вот кто сидит внутри мобиля, рассмотреть не удалось: окна были затемнены. "Странный тип, — думал Денис, продолжая внимательно следить за машиной на экране заднего вида. — Видел же в прошлый раз, что я его засёк, сбежал, а теперь снова продолжает как ни в чём не бывало следить на том же самом мобиле с теми же номерами — то ли он глупый, то ли совсем молодой и неопытный, непонятно... но вряд ли такую примитивную наружку могла организовать серьёзная служба, скорее всего, это чья-то частная инициатива..."

Преследователь, явно что-то почуяв, не торопился покидать парковку. Приказав киводу свернуть на большой проспект, Денис заметил справа небольшой магазин готовой одежды, и решил остановиться. Не то чтобы он уже планировал помочь Илье сбежать из клиники, но всё же решил, пока есть время, зайти: чем, в конце концов, парню помешают лишние штаны в гардеробе? А заодно можно попробовать и преследователя выманить.

Он зашёл в магазин и остановился у ряда вешалок с брюками возле витрины. Отсюда отлично просматривалась улица и его припаркованный мобиль. Послышался тихий шелест подъехавшего робота и, спустя секунд пять сканирования, приятный женский голос предложил клиенту перейти к другому ряду вешалок, где были брюки на его рост и размер. Денис не ответил, продолжая наблюдать за подъездами к магазину. Тёмно-синий "друг" не заставил себя долго ждать и припарковался метрах в десяти позади мобиля Дениса. Преследователь открыл дверцу — и перед лицом Дениса вспыхнул виртэк с перечнем всех брюк его размера и стрелкой, куда надо проследовать, чтобы их просмотреть. Чёртов робот, видно, решил, что клиент глухой, и теперь старательно снабжал его видеоинформацией!

— Убрать виртэк! — приказал Денис, но робот понял его по-своему, просто перебросив инфу на стекло витрины, точно под взгляд клиента.

— Идиот! — ругнулся Денис, быстро перемещаясь вправо, чтобы увидеть, кто же вышел из синего мобиля, но проклятый экран подвинулся вместе с ним, по-прежнему закрывая обзор.

— Пошёл вон! — прикрикнул Денис на робота, и тот отъехал ему за спину, при этом всё так же продолжая скринить на стекло. — Экран убрать! Совсем!

Витрина наконец очистилась, но дверца тёмно-синего мобиля уже была закрыта. Вышел ли кто оттуда и куда пошёл, а может, вообще, передумал и остался сидеть в машине, Денис так и не увидел, зато все посетители магазина теперь таращились на буйного клиента. Он огляделся: среди этих людей мог быть и хозяин тёмно-синего мобиля, но как теперь определишь?

Вынырнув откуда-то из-за вешалок, к Денису поспешил одетый в аккуратный синий комбинезон человек, а за ним, тихо шурша колёсиками, ехал робот. Бейдж и натянутая улыбка говорили о том, человек был дежурным сотрудником магазина, а сопровождал его, судя по характерной царапине на корпусе, тот самый робот, что пять минут назад приставал к Денису. "Вот же чёртова жестянка, настучал уже!"

— Вам помочь?

— А у вас есть недорогой комбинезон для молодого человека?

— Разумеется! — Дежурный с недоумением посмотрел на робота, и тот среагировал единственным возможным для него образом: вывесил перед носом Дениса перечень всех комбинезонов с ценами.

— Вот этот, серый с оливковой отделкой, — он ткнул в виртэк пальцем и активировал и-код. — Заверните. Размер сорок шесть, а рост... рост как у меня.

— Вам сюда принести, или пройдёте со мной посмотреть? — спросил дежурный, удостоверившись, что оплата прошла.

— Несите сюда, — ответил Денис и повернулся к витринному окну: — Вот чёрт! — Он метнулся ближе к стеклу.

— Что-то не так? — насторожился дежурный.

— Да нет, нет! — бросил ему Денис, просматривая улицу вправо и влево, сколько хватало глаз: тёмно-синей машины на ней больше не было. Он повернулся к дежурному: — Комбинезон несите!

Часть III. Плавание в сетях

Глава 1

В ухе пискнуло, и Аркулов открыл глаза. Резкость наводилась медленно, но он понял: это сообщение, что заказанное такси прибыло. Собравшись с силами, Аркулов с трудом поднялся с дивана и замер, ловя равновесие: всё смещалось и кружилось, словно он катался на карусели, а не стоял в холле клиники. От проделанных в течение одного часа всех прививок и процедур сета "Тэтатерра" жутко тошнило и трясло, в животе было холодно, а в груди после коррекции лёгких, наоборот, всё горело огнём.

— Вас проводить? — манипулятор подъехавшего робота мягко подхватил Аркулова под мышки. Стоять сразу стало легче.

— Проводи, — буркнул Аркулов, и робот, мгновенно трансформировавшись в самоходное кресло, быстро, но исключительно аккуратно усадил его на сиденье.

"Это надо же, как он нежно... — оценил действия трансформера Аркулов, — прекрасная машина..." — Он откинулся на спинку, тут же приятно обнявшую тело. — Рвачи рвачами, но хоть на оборудование денег не жалеют...

— Какой кабинет? — спросило кресло, отрегулировав поддерживающую ступни полочку, — сидеть сразу стало ещё удобней.

— Никакой... на улицу вези, к такси.

— У вас нарушение координации движений и частоты дыхания, температура тела тридцать восемь и шесть десятых градуса, пульс сто пятьдесят два удара в минуту, вам следует немедленно обратиться к врачу, и если вы не записаны, то я отвезу вас к...

— Не надо, — перебил его Аркулов. — Я уже был у врача Петра Бычко. — Константин активировал свой и-код.

— Господин Гутаковский, вам разрешено покинуть клинику, — мгновенно наведя справки, заявило кресло, однако с места не тронулось.

— Ну так и вези быстрее на улицу! — преодолевая рвотный позыв, как можно твёрже скомандовал Аркулов.

Прямое указание о разрешённом действии перевесило информацию о неудовлетворительных показателях пациента, и кресло двинулось к выходу. Пока они ехали к такси, Аркулов размышлял, не принять ли выданные Бычко таблетки и даже вытряхнул одну на ладонь, но, подъехав к такси, сунул её не в рот, а обратно в контейнер. Врач предупредил, что таблетки, сняв все неприятные ощущения, одновременно притупят и чувствительность к любым раздражителям, а значит, связь с Майей тоже ослабнет и, возможно, сильно. И хотя девочка сейчас стабильна, и, возможно, от этого временного ослабления ничего страшного не случится, Аркулов всё же не хотел рисковать. "По крайней мере, пока до гостиницы не доберусь", — думал он, когда манипуляторы кресла-трансформера всё так же нежно перемещали его на сиденье мобиля.

— Пожалуйста, соблюдайте все предписания врача, — напутствовал робот, аккуратно заправляя в машину оставшуюся торчать наружу ступню.

— Обязательно... — буркнул Аркулов, максимально опуская спинку сиденья.

— Всего вам доброго.

— Пока, — попрощался Константин. В почти лежачем положении он сразу почувствовал себя намного лучше, а может быть, это уже помогал тюн регенерации. Улыбнувшись, Аркулов сказал с французским прононсом: — Передавай привет Ило-оне.

Робот на секунду замер, озадаченный последней командой, но тут же нашёлся:

— Спасибо, и мы всегда будем рады выслушать любые ваши пожелания или предложения вот по этому номеру.

Он перебросил инфу в сетевую обменку, после чего манипулятор осторожно закрыл дверцу мобиля, и робот покатил обратно к неприметному зданию, в котором располагалась небольшая частная клиника семейного типа.

Аркулов назвал киводу адрес гостиницы, где этим утром снял номер, и рекламная служба, решив, что пассажир — турист, тут же обрушила на него инфу о всевозможных экскурсиях и развлечениях, но у Аркулова на этот раз было чем защититься. Сунув системе "в нос" указание врача о том, что сейчас ему предписан полный покой, Аркулов, счастливо улыбнувшись мгновенно наступившей тишине и стремительному угасанию картинок, позвонил Майе.

— Папа! Привет!

Организм Майи уже вполне соответствовал норме, и пару дней назад Аркулов решил, что пора, используя новые документы, привыкать жить среди людей, поэтому на время, оставшееся до собеседования, он перевёз дочь в гостиницу и купил Майе юнифон. Продержится ли она во время гиперпрыжка — этот вопрос продолжал оставаться открытым, но в остальном, при постоянной поддержке эвопрода и прочной ментальной связи, всё было стабильно.

— Привет, малышка! Ну как ты?

— Ну как, как? Вот сижу тут, — она показала оттопыренным большим пальцем себе за спину, где виднелся неприбранный гостиничный номер, — жду, когда ты позвонишь.

— А тебя там никто не беспокоил? Проблем не было?

— Ещё как беспокоил! Да и сейчас беспокоит...

— Кто? — насторожился Аркулов, коршуном вглядываясь в картинку.

— Кто, кто! Да ты же, кто ж ещё! — с уморительной для такой маленькой девочки сварливостью ответила Майя, приблизив лицо к самому юнифону, словно хотела выглянуть через него наружу, прямо в такси.

— Понятно! — Аркулов засмеялся было, но тут же перестал, скривившись от боли в лёгких.

— Вот видишь? Видишь? Вот что меня беспокоит! — лицо Майи заполнило весь экран. — То, что тебе плохо!

— Ничего, пройдёт. Главное, все процедуры позади, и у нас с тобой есть подтверждающие документы, так что скоро сможем пройти собеседование.

— Но ты всё равно боишься, я вижу.

— Да, есть немного, — сознался Аркулов. — Но мы прорвёмся!

— Прорвёмся! — эхом отозвалась девочка, и Константин, несмотря на ужасное самочувствие, вдруг почувствовал облегчение, как тогда, в больнице, когда Майя нашла его и, скользнув под окна палаты, неслышной тенью замерла во мраке, дрожа в ожидании чего-то хоть ей тогда и не понятного, но очень-очень нужного.

— Всё, хватит разговаривать, а то не будет сил из такси выйти, — неожиданно заявила Майя и нажала отбой.

Аркулов тоже завершил вызов и прикрыл глаза. Ему действительно стало легче — молодец, девочка, питает его через связь, которую держит фактически одна, почти без его помощи, и держит крепко! Это уже не то, что было в самом начале, это — совсем другой уровень!

Что ж, независимо от того, что случится во время гиперпрыжка, уже сейчас можно сказать, что его грандиозный эксперимент удался, вот только... — Аркулов усмехнулся — вот только Майя давно перестала быть экспериментом. Константин понял это в больнице, когда врачи сказали, что жить ему осталось всего месяц.

Он мог бы тогда обнародовать правду о том, что обнаружил на Дзетте, продемонстрировать, чего добился, и обрести поистине мировую славу... Если грамотно выступить с привлечением соответствующих массмедиа, то поднялась бы такая шумиха, что никакие военные уже не смогли бы заткнуть Аркулову рот и помешать оттянуться напоследок по полной, упиваясь собственным успехом и тем, что вошёл в историю. В самом деле, ну что ещё нужно одинокому умирающему учёному, совершившему великое открытие? Чего он может бояться? Только забвения, только того, что никто так и не узнает о его невероятном прорыве!

Аркулов, наверное, так и поступил бы, заяви врачи о невозможности его вылечить всего на неделю раньше, до завершающей стадии эксперимента, которая полностью перевернула его представление о том, что он в действительности сделал.

Всего на неделю раньше он ещё не был отцом, но тогда, глядя на растерянные лица врачей, расписавшихся в собственном бессилии, Аркулов думал, что эти неуничтожаемые опухоли — наказание свыше за то, что он посмел замахнуться на творчество самого Бога. Он даже захотел раскаяться и попросить у Всевышнего прощения, но не смог. Не сумел найти в себе должной искренности, потому что осознал: подвернись ему такая же, как на Дзетте, возможность снова — он поступил бы точно так же. Но зато он просил Бога за Майю, и вот это получалось у него горячо и искренне, от самого сердца, так что Бог слышал, и кивал, и даже ему улыбался...

Возможно, это опухоли вызывали галлюцинации, но Аркулову нравилось думать, что Бог вправду улыбался, потому что и Сам был Отцом. И Бог знал, что ужасные, без конца рецидивирующие глиомы — всего лишь временное явление, сопровождающее перестройку мозга, а вот Аркулов этого не понял: считал, что только он влияет на девочку, заставляя перерождаться на ментальном уровне, и лишь после того, как Майя нашла отца в больнице, ему стало ясно, что процесс двусторонний. Девочка тоже действовала на его мозг, вынуждая приспосабливаться, и нужно было просто подождать, пока это приспособление завершится. А он, глупец, не дождался!.. Целый план разработал, как пристроить Майю, чтобы о ней позаботились, когда он умрёт, чтобы она могла жить дальше... хоть как-то жить!..

Но разлука оказалась ему не по зубам. Спустя неделю тоски по Майе и ожидания собственной кончины, Аркулов не выдержал и напился. Так напился, что угодил со своими опухолями прямиком в реанимацию. Боль, тьма, клиническая смерть и снова боль, а потом вдруг — Майя!

"Даже когда ты специально разучил меня думать, я всё равно стала искать тебя".

Она нашла. Выплеснувшаяся боль отца и обрыв связи из-за клинической смерти заставили дочь действовать. Майя прибежала к больнице и несколько дней просидела на улице, прячась в тёмных уголках двора, под лавками и больничными мобилями, без еды и воды, лишь бы оказаться поближе к палате Аркулова...

Она тогда спасла его, она спасла их обоих, и сейчас их центральные нервные системы взаимодействуют друг с другом, как симметричные части единого целого.

"Мы с ней теперь как две почки или два глаза, или два уха одного организма, когда в случае болезни и слабости одного, второе, симметричное, берёт на себя его функции", — подумал Аркулов, глядя в окно на приближающееся здание гостиницы.

— Пункт назначения достигнут. Пожалуйста, оплатите проезд.

* * *

До вечера всё шло как обычно: Марек жрал пончики, орал на подчинённых и сюсюкался с женой, Катя носила кофе и строила глазки, а страховые дела валились на голову, как из рога изобилия, заставляя мотаться по городу. Тёмно-синий мобиль больше не появлялся.

Обед, из-за нехватки времени, выродился в короткий перекус у ближайшего синтромата, суп из которого выглядел так, будто его кто-то уже ел. Вылив суп в утилизатор, Денис сжевал скрипучий, как пенопласт, бифштекс, заедая похожим на клейстер пюре, запил всё это страшноватым на вид, но неожиданно приятным на вкус морсом и потом позвонил Миа.

Она ответила мгновенно, и Дениса охватила эйфория от того, что она явно ждала его звонка. И вообще, было так радостно услышать голос Миа и увидеть её на экране. Правда, когда Денис нажал отбой, восторга сильно поубавилось, потому что он внезапно вспомнил, для чего затеял поиск и знакомство с этой женщиной. Мысль, что надо, используя чувства Миа, вытягивать из неё инфу о Дзетте и Аркулове, была крайне неприятна, но в то же время Денис понимал, что не может отказаться от попытки выяснить хоть что-то.

Он должен найти Аркулова, и он его найдёт! Так что придётся как-то сочетать приятное с полезным... но это — завтра, а сейчас...

Сейчас он ждал Илью.

Закрутившись на работе, Денис приехал в больницу, когда часы для посещений уже закончились, и пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить персонал пропустить его на свидание к парню. На ресепшене, к счастью, сидел не робот, а живая медсестра, так что в ход пошло не только то, что Денис страховой следователь, но и личное, ещё и сдобренное небольшой суммой, обаяние. Комплимент насчёт внешности и восхищение модным бести из змеиной кожи, изящной линией сбегавшим от уха к центру выреза декольтированной блузы, окончательно растопил лёд, так что порозовевшая от удовольствия медсестричка лично проводила Дениса до палаты Ильи и разрешила подождать внутри, пока паренёк вернётся из кабинета, где его готовят к завтрашним нейропроцедурам. "И постарайтесь лишний раз не попадаться на глаза дежурному врачу", — открыв дверь палаты, напутствовала она припозднившегося посетителя. "Да вы просто чудо!" — с чувством прошептал ей на ушко Денис и, одарив женщину таким взглядом, что у неё участилось дыхание, прошёл внутрь. Сестричка плотоядно улыбнулась и, кокетливо поведя плечиком, прикрыла за ним дверь.

Комната у Ильи была небольшая, но отдельная — повезло пареньку, что мать могла эту привилегию оплачивать, иначе сидел бы он в какой-нибудь восьмиместной палате, полной разных психов, причём с включёнными юнифонами. Да, тяжело, конечно, приходилось Марии: одна, без мужа, да ещё и с неспособным к нормальной трудовой деятельности сыном... "Работает, наверняка, с утра до ночи, но любимого сына навещать успевает, — думал Денис, глядя на тумбочку, где лежали конфеты и кусочки фруктов в вакуумной упаковке. — Может, и сегодня была, жаль я с ней не пересёкся — вдруг да и удалось бы убедить её нейропроци эти не проводить, эх!"

Он поднялся и стал ходить из угла в угол, раздумывая, как поступить.

Комбез и кэшка были у него с собой, а в кармане лежала универсальная ключ-карта, которую он незаметно вытащил из халата сестрички, пока шептал ей на ушко, так что он мог придумать, как вывести Илью из больницы, но что дальше-то? Не может же он просто поселить парнишку в гостинице, бросив на произвол судьбы? А с матерью что делать?! Ведь нельзя же ей просто взять и не сообщить, что с сыном? К тому же она всё равно узнает! Всех здесь на уши поставит и сразу же на Дениса и выйдет. Можно увести Илью из больницы и на пару дней спрятать, но при этом всё равно придётся звонить Марии и убеждать её отказаться от нейропроцедур — вот задачка так задачка! — чтобы мальчишка мог спокойно вернуться домой.

Пройдя в очередной раз от окна до двери палаты, Денис остановился и осторожно выглянул наружу. Надо пока осмотреться. Вот где у них тут "Запасный выход", например? Денис вышел в пустой коридор и двинулся мимо закрытых дверей палат к широким полупрозрачным дверям, ведущим в холл. Услышав тихие голоса, Денис чуть приоткрыл двери и увидел немолодого седоватого мужчину в белом халате — врача, по всей видимости, — говорившего с юной и очень красивой, несмотря на несколько помятый вид, девицей.

— Чёрт, Анжела, ты совсем спятила? Ты зачем сюда заявилась?! — Мужик грубо схватил девицу за руку выше локтя.

Ого! — подумал Денис и, чуть шире приоткрыв двери, включил на юнифоне видеозапись.

— А хренли ты на мои звонки не отвечаешь?

Анжела попыталась вырвать руку, но собеседник с такой силой дёрнул её обратно, что девица стукнулась о стену.

— О! — Анжела ухмыльнулась. — А ты всё так же любишь пожёстче, пупсик? — Она медленно облизнулась.

— Прекрати! — Врач тряхнул её за плечи и затравленно оглянулся по сторонам. — Тебя никто не видел?

— Обижаешь, пупсик!

— Перестань так меня называть! Чего ты хочешь?

— Рецепт!

— Да тише же ты!

— И дозу! — она перешла на свистящий шёпот. — Рецепт и дозу прямо сейчас! Иначе все узнают...

— Да ты что, совсем дура?! — закрыв ей рот ладонью, врач вмял Анжелу в стену. — Где я тебе прямо сейчас-то возьму?

Раздался звук едущего лифта, и мужчина в халате отпустил девицу, резко отпрянув назад.

— А где ты раньше брал, когда по ночам с пациенткой развлекался, пупсик? — отлепившись от стены, прошипела Анжела и хрипло рассмеялась.

Лифт проехал мимо и остановился всего этажом выше. Врач вытер со лба пот и схватил девицу за руку.

— Ладно, идём! — Он поволок её к противоположному выходу из холла.

Денис подождал, пока они выйдут в коридор, быстро пересёк холл и, притаившись у приоткрытых дверей, увидел, как врач втолкнул Анжелу в один из кабинетов. Денис двинулся было туда, но тут вдруг открылась дверь соседней комнаты, и пришлось метнуться назад в холл. Он вызвал лифт и, нырнув внутрь, нажал кнопку первого попавшегося этажа.

Прокатившись наверх, Денис вернулся обратно и, никем не замеченный, подбежал к кабинету, где скрылись врач с девицей. "Главный врач Беклемишев Евгений Кириллович" — прочитал Денис надпись на двери и улыбнулся: "Вот это удача!". Достав из кармана вытащенную у сестрички универсальную ключ-карту, он осторожно открыл кабинет и оказался в приёмной — в столь поздний час она, естественно, пустовала. Денис тихо прошёл к внутренней двери — прикрытой, но не запертой, и заглянул в щёлку: Беклемишева не было, зато там сидела Анжела — качалась на стуле, разглядывая собственные сапоги.

— Привет, Анжела! — тихо сказал Денис, заходя внутрь и прикрывая за собой дверь.

Она вытаращилась на него, брякнув стулом об пол:

— Ты кто?!

— Тот, кому тоже кое-что нужно от твоего пупсика, — ответил Денис. — Где он, кстати? За дозой пошёл?

Анжела вскочила, опрокинув стул, и метнулась было к двери, но Денис преградил ей путь.

— Да не бойся ты, я не из полиции! Веди себя адекватно, и тогда каждый из нас своё получит. Или ты хочешь уйти без рецепта?

Она не ответила, хмуро разглядывая незнакомца. Анжела была красива, но кожа на лице выглядела слишком тонкой и сухой, вокруг внутренних углов глаз тёмнели застарелые синяки, ноздри — в звёздочках лопнувших сосудов, носогубный треугольник покраснел. "Эфастен, — определил её главное пристрастие Денис, — хотя и нейроксом тоже не пренебрегает", а вслух сказал:

— Ну конечно, не хочешь.

Он указал на стул. Девушка подняла его и, поставив на место, плюхнулась на сиденье.

Из приёмной раздался звук открывающейся двери.

— А вот и наш герой, — пробормотал Денис, поправив обруч на шее: всё это время юнифон продолжал видеосъёмку.

Глава 2

— Миа Микамото?

— Да, это я, — ответила Миа, рассматривая изображение двух незнакомых мужчин, стоявших перед дверью её квартиры.

— Откройте! — потребовал один из них, низкий и сухопарый, со светло-серыми глазами и узким лицом. — Дело чрезвычайной важности.

— Кто вы?

Второй мужчина активировал и-код: "Федеральная служба контрразведки..." только и успела она прочитать, прежде чем визитка исчезла — скидывать её в сетевую обменку владелец явно не собирался.

Миа открыла дверь, пропуская в квартиру нежданных гостей. Первым вошёл махнувший визиткой: был он плотен и коренаст, со смуглой кожей и бритой головой. Быстро осмотрев помещение, отступил в сторону пропуская вперёд сухопарого. Тот прошёл в комнату и, не спрашивая разрешения, уселся на диван, а смуглый встал в дверях.

— Чему обязана? — подходя к сухопарому, осведомилась Миа.

— Дзетта, — ответил тот. — Экзопланета в системе звезды Око. Вы были в составе исследовательской группы, изучавшей планету. — Он хозяйским жестом показал на стоявший рядом стул.

— Ну была, — проигнорировав приглашение сесть, подтвердила Миа.

— В связи с этим у нас есть к вам пара вопросов. — Сухопарый откинулся на диван и улыбнулся так неожиданно дружелюбно, что его собеседница растерялась, поражённая искренней теплотой в его взгляде. — Прошу вас, присаживайтесь, а то неудобно разговаривать.

Миа опустилась на стул.

— Скажите, пожалуйста, госпожа Микамото, а что вы думаете о ваших коллегах по Дзетте?

— Я?.. Да ничего... — озадаченная вопросом, Миа нахмурилась. — Обычная команда специалистов.

— Ну да, — закивал сухопарый, его узкое лицо выражало полное понимание, — да, согласен: большинство ничего интересного собой не представляют, хотя был среди них один человек действительно выдающийся, вы не находите?

Она только молча пожала плечами.

— Речь идёт о Константине Аркулове, — продолжал узколицый, доверительно глядя Миа в глаза, — таланты которого нам бы сейчас очень пригодились. Вы знаете, где он?

— Нет! — ответила Миа резче, чем хотела бы.

— Как же так! — искренне огорчился сухопарый. — А мне сказали, что на Дзетте у вас с Константином были интимные отношения...

— Это не ваше дело! — не сдержалась Миа, щёки её вспыхнули.

— Правда? — Выражение дружеского участия покинуло узкое лицо, светло-серые глаза неподвижно уставились в переносицу Миа.

Помолчав секунд пятнадцать, узколицый моргнул и сказал:

— А вы расскажите мне, госпожа Микамото, где сейчас может находиться Аркулов, и я сразу от вас отстану.

— Послушайте...

— Зовите меня майор, — с готовностью подсказал сухопарый.

— ...Майор! Я — человек прямой и потому скажу вам как есть.

Стоило ей на секунду замяться, чтобы набрать воздуха, как сухопарый тут же вклинился:

— Надеюсь, ведь прямота — это у вас семейное!

— Хватит, майор! Давите на меня, а мать оставьте, пожалуйста, в покое.

— Зависит от вас, — узкое лицо оживилось. — Зависит от вас.

— Ну ладно, слушайте: Аркулов меня бросил! Ещё на Дзетте. Потому что закрутил роман с сыном генерала, который прилетал к нам во главе комиссии.

— Генерал прилетал вместе с сыном? — уточнил майор.

— Да, сын у него на ксенобиолога вроде учится, совсем молодой парень. Самсонов, а зовут... Павел, кажется. Да, точно: Павел Самсонов, смотрел на Аркулова с обожанием. Вот Аркулов с ним и...

Стоявший в дверях бритый крепыш вдруг громко захохотал, но под взглядом сухопарого сразу заткнулся.

— И... что? — спокойно спросил майор у Миа.

— Вступил с ним в интимные отношения, вот что! — рубанула она. — А меня бросил! И я с большим удовольствием сдала бы его вам с потрохами, если б могла! Понятно?!

— Возможно, — чуть помедлив, ответил майор.

Миа посмотрела ему в глаза.

— Сдала бы, да проблема в том, что я действительно понятия не имею, где этот козёл, чёрт бы его подрал!

Глаз моргнул, и Миа поняла, что надо срочно привести какое-нибудь доказательство своих благих намерений.

— Вспомнила! Не так давно Аркулов мне вдруг позвонил с неизвестного юнифона и заявил, что скоро очень далеко и надолго улетит. Но куда — не сказал.

— И что же вы?

— Нажала отбой.

— Зачем?

— Затем, что я его ненавижу!

— Вы и Кулакову так сказали? — неожиданно спросил майор.

— ...Что? — опешила Миа.

— Кулаков Денис, — пояснил сухопарый, неотрывно глядя ей в лицо. — Он ведь спрашивал вас об Аркулове?

— Нет... — Миа нахмурилась, силясь понять, что происходит. — А с чего вдруг... почему вы вообще о Денисе заговорили?

— Потому что он усиленно ищет Аркулова. А также Дзеттой очень интересуется.

* * *

— Денис! — Илья вскочил с кровати, бросился ему навстречу и крепко обнял. — Это ты!

Не ожидавший такого всплеска эмоций Денис растеряно замер, не зная, куда деть руки, потом осторожно похлопал Илью по спине:

— Привет.

— А я думал, ты не придёшь! — Мальчишка отстранился и, широко улыбаясь, стал буквально пожирать гостя глазами. — Ведь уже так поздно... как же ты прошёл? — И он затараторил дальше, не дожидаясь ответа: — Вот же крутяга, ты — просто супер! Я так рад!

— Ну, гхм... — смущённо кашлянул Денис и, обойдя парнишку, присел на кровать. — Я тоже рад тебя видеть... А это что? — он показал на обмотанное вокруг головы Ильи полотенце.

Тот сразу помрачнел, улыбка сползла с лица, между бровей обозначилась резкая складка.

— Подготовка к завтрашним процам... Денис! — вдруг возбуждённо перебил он сам себя. — А где одежда и кэшка? — Прокрутившись на месте, Илья бросился к шкафу. — Ты принёс?

— Они тебе не понадобятся, — ответил Денис.

Парнишка замер.

— Не принёс? — плечи его поникли.

— Да там, там, в пакете, — успокоил его Денис.

Отодвинув створку, Илья нырнул внутрь шкафа и, прошуршав пакетом, тут же выскочил назад, победно размахивая комбинезом:

— Есть!

— Можешь считать это просто подарком, — улыбнулся Денис. — Тебе не будут делать никакие нейропроцедуры, я договорился.

— Договорился? — Илья медленно подошёл к Денису, волоча за собой комбез, во взгляде сквозило недоверие. — С кем?

— С Беклемишевым. Это главный врач. Так что сбегать тебе не придётся. Ещё недельку тут прокантуешься, и тебя домой выпишут!

— Недельку?! Да ты... ты просто не понимаешь! Они тут такое творят... Да они наврали тебе, Денис, точно наврали!

— Договор с Беклемишевым железобетонный, верь мне! Никаких процедур не будет! Ещё немного полечат старыми методами...

— Я от этих методов скоро на изнанку вывернусь! — Илья положил комбез на кровать, а сам, не отрывая от него взгляда, примостился напротив, на единственном в палате маленьком, неустойчивом стуле. — Каждый день два пальца в рот — уже и глотка, и живот, вообще всё тело болит! — Он ссутулился и обхватил себя руками, словно замёрз.

Глядя на его тощую, нахохлившуюся фигуру, горестно застывшую на поцарапанном колченогом стуле, на узкую кровать с вытертым казённым одеялом, на противно белёсые стены и дешёвый пласткет пола, Денис вдруг увидел детдом. Воспоминание было таким неожиданным и пронзительным, что он непроизвольно поёжился, как от холодного сквозняка.

— Это ты от таблеток, что ли, так избавляешься? — мягко спросил он.

— Ну да... — парень качнул головой, и из самодельного тюрбана выпростался угол полотенца со штампом больницы. — Они же рот всегда проверяют: проглотил — не проглотил.

— Чёрт, Илья, ну ты... — Денис вздохнул, покачав головой. — Баг-задораг... ну ведь нельзя же совсем-то не лечиться!

— Вот если бы ты хоть раз ихние капсулы выпил, то понял бы! А ведь ещё инги дают, и вот тут уже хрен ты отвертишься, приходится вдыхать.

— Ну раз инги вдыхаешь, значит, и капсулы...

— Нет, нет! Инги можно вынести — они боль от юнифонов неплохо притупляют, но капсулы! От капсул совсем крякнутым дебилом становишься и... забери меня отсюда, Денис! — вдруг выкрикнул Илья и так резко выпрямился, что хромоногий стул не выдержал, парень стал падать головой вперёд и едва удержался, упершись руками в кровать.

Тюрбан размотался, и полотенце съехало вниз.

— Они тебе косы отрезали! — У Дениса неприятно потянуло в груди.

Подняв полотенце, Илья сел на кровать и отвернулся, уставившись в окно. Его гладко выбритый череп казался неправдоподобно маленьким и острым. Денису показалось, что парень плачет, но когда Илья заговорил, голос его звучал твёрдо и сухо.

— Я тут не останусь. — Он расправил полотенце и стал накручивать его на голову.

— Ладно. — Денис решительно двинулся к двери. — Жди здесь, я сейчас приду.

Главврача на месте не оказалось, и внешняя, и внутренняя двери кабинета были заперты. Денис позвонил на ресепшен, и медсестра ответила, что Беклемишев только что ушёл.

— А что случилось? Есть же дежурный врач, вы только из палаты уйдите, а то...

— А дежурный врач может прямо сейчас пациента выписать? — перебил её Денис.

— Чего?! — лицо медсестрички на экране посуровело, губы сжались в тонкую линию. — Ну, знаете что, хватит! А ну-ка быстро возвращайтесь сюда, не то я тревогу подниму!

— Ладно, ладно, спокойно, я просто спросил! — Денис понял, что медсестра испугалась и уже отчаянно жалеет, что вообще с ним связалась. — Сейчас спущусь, пять минут мне только дайте.

— Какие ещё пять минут, что вы там затеваете?! Зря я вас пустила!

— Да ничего я не затеваю. — Денис обезоруживающе улыбнулся. — Попрощаюсь только и приду, честно.

— Пять минут. — Медсестра нажала отбой.

— Беклемишев домой спружинил, — сказал Денис, заходя в палату к Илье.

Мальчишка уже снова накрутил тюрбан и надел подаренный комбез.

— А ботинок-то нет! — он пошевелил ногами в тонких больничных тапочках.

— Да, — согласился Денис. — Про ботинки я что-то не подумал, но... ты вот что... Ты останься здесь до утра...

— Нет! Нет!!

— ...Да подожди ты неткать-то! Я утром к тебе приеду и, как только Беклемишев явится, добьюсь, чтоб тебя выписали, понятно?

— Утром я уже стану идиотом.

— Проци отменят, я тебе уже говорил! На сколько они были запланированы?

— На десять.

— Ну вот! А я приеду в девять и обо всём позабочусь. Нет никакого смысла пороть горячку и сбегать, чтобы они подняли тревогу. Мать твою инфаркт хватит, тебе что, совсем на неё плевать?

— А мы по-тихому...

— Сейчас по-тихому уже не выйдет, дежурная медсестра наверняка будет тебя проверять. Да не бойся ты, всё будет хорошо! Обещаю. — Денис взял паренька за плечи, чуть тряхнул, потом вдруг, неожиданно для себя, коротко обнял и, отпустив, заглянул в глаза: — Ты мне веришь?

Парень молча сел на кровать.

— Мне надо идти. — Денис направился к выходу, но у двери задержался и, не поворачиваясь, спросил: — Так мы договорились?

— Полдевятого.

Денис обернулся:

— Что?

— Приезжай ко мне в полдевятого.

* * *

— Скажи мне правду, Паша, иначе будет только хуже, — с нажимом сказал генерал Самсонов. — Гораздо, — сделал он ударение на этом слове, — хуже!

— Ну не знаю я, где Аркулов, не знаю! Да и не было у нас с ним ничего, не было! Я тебе уже сто раз говорил!

— Врёшь!

— Да почему?! Почему ты так уверен? Ты каким-то чужим людям веришь больше, чем родному сыну?!

На глазах Павла выступили слёзы, и лицо генерала презрительно скривилось.

— Никогда не думал, что когда-нибудь скажу такое, но лучше бы у меня родилась дочь! — Самсонов старший выплёвывал обжигающе обидные слова резко и отрывисто, словно пули в цель посылал. — С баб спросу меньше. Да и позора. — Он отвернулся.

— Во-от! Вот именно! — выкрикнул ему в спину Павел и, уже не сдерживая рыданий, отошёл к окну. Слезы ручьями текли по щекам, и он смахивал их кулаками, глядя на улицу невидящим взглядом. — Ты думал, что хочешь сына, а сам никогда меня не любил, никогда! Всё только "Хватит ныть!", "Ходи ровнее!", "Учись лучше!" "Будь мужиком!", а я тебе не солдат в казарме и не киборг, — вдруг совсем по-детски сказал он, — у меня... есть душа... — Вот если бы мама была... — Он умолк, прижав ладони к лицу, плечи его затряслись.

Лицо генерала на минуту окаменело. В комнате повисла тяжёлая, давящая пауза, потом Самсонов старший развернулся к сыну и сказал неожиданно мягким голосом:

— Я тоже очень по ней скучаю, Паша, но мы не можем её вернуть и должны думать о том, что происходит сейчас.

— Мама любила меня, — тихо произнёс Павел.

Он уже сумел совладать со взрывом эмоций и повернулся спиной к окну, готовый встретиться с отцом взглядом. Павел ожидал увидеть мрачно-суровое выражение лица, перечёркнутого злобной щелью рта, но генерал смотрел на него без всякой укоризны, с печалью в глазах.

— Я тоже люблю тебя, Паша. Ты мой сын, родная кровь, и что бы ни было — я буду тебя защищать. Именно поэтому ты разговариваешь сейчас со мной, а не с профессионалами по части ведения допросов. Я не хочу, чтобы кто-то давил тебе на психику, применял отработанные приёмы и спецподходы, я жду, что ты сам спокойно всё мне расскажешь, потому что кому ж ещё, кроме родного отца, можно довериться? Ты меня понимаешь?

Павел молчал, уголки его губ опустились, как у маленького обиженного ребёнка.

— Может быть, я не умею говорить или показывать тебе это, — не дождавшись ответа, продолжил генерал, — но ведь дела гораздо важнее жестов или слов, верно? И ты не можешь отрицать, что я всегда делаю для тебя всё, что в моих силах. Разве я отказал тебе, когда ты попросил взять тебя на Дзетту? Ты думаешь, это было просто — включить тебя в комиссию? Ты и не представляешь, каких усилий мне это стоило, но тебе нужно было побывать на Дзетте, и ты там побывал... а теперь у нас с тобой из-за этого неприятности, Паша, которые не рассосутся, от того, что ты будешь скрывать от меня правду, а наоборот, станут непреодолимыми. Пока у нас с тобой ещё есть возможность разрулить ситуацию, какой бы она ни была, но если ты будешь продолжать морочить мне голову, я не смогу помочь тебе. Ты должен рассказать мне всё без утайки, и, клянусь, я защищу тебя!

— Я вывез яйцо дзеттоида, — вдруг тихо сказал Павел и прошёл к столу.

Время будто замедлилось, и, замерев на месте, генерал немигающим взглядом смотрел, как медленно-медленно сын отодвигает стул и опускается на сидение.

— Повтори, — усилием воли стряхнув потрясение, глухо произнёс Самсонов старший.

— Нас с тобой не досматривали, поэтому я просто положил контейнер с яйцом дзеттоида в свою сумку и вывез на Землю, — начал Павел, глядя на поверхность стола. — Я сделал это по просьбе Кости, он сказал, что его эксперимент крайне важен, невероятно нужен и обеспечит такой прорыв в генетике и ксенобиологии, который никому и не снился, но добиться на него официального разрешения невозможно...

Павел говорил всё быстрее, захлёбываясь словами, торопясь выговорится, объяснить, освободиться от боли, мучившей его все эти долгие месяцы, вскрыть нарыв предательства, избавиться от подавлявшей свой значимостью информации и снять наконец с себя непосильную ответственность за судьбы мира, переложив её на подставленное плечо отца.

Генерал слушал, не шевелясь, вытянув руки по швам, не отрывая взгляда от низко опущенной головы сына. Когда Павел закончил, лицо Самсонова старшего походило на каменную маску, расчерченную резкими складками заметно углубившихся за последние десять минут морщин.

— Что теперь со мной будет? — Самсонов младший поднял голову и посмотрел в глаза отцу.

— Мне надо сделать ряд звонков, — ответил генерал. — Жди здесь, я скоро вернусь.

Он вышел из комнаты, оставив сына сидеть за столом, растерянно глядя на закрывшуюся дверь.

— Собирайся, ты летишь на Тэтатерру на три года, — спустя полчаса заявил вернувшийся в комнату генерал таким тоном, словно приглашал сына прогуляться по воздушному саду в соседнем квартале.

— Что?! — Павел вскочил. — Какая Тэтатерра, ты что, с ума сошёл, у меня скоро выпускные экза...

— Прямо сейчас ты едешь в клинику делать необходимые прививки и процедуры, — перебил его отец. — Завтра — на собеседование.

— Нет! Я не согласен! — Павел бросился к отцу. — Три года?! Это же настоящая дыра! Я... да что за бред?!

— Хватит причитать! — резко оборвал его генерал. — Натворил дел, а теперь думаешь, с рук сойдёт? Так вот — нет! Не сойдёт! Ни тебе не сойдёт, ни мне — понятно?! Когда возьмут Аркулова, и он даст показания, меня снимут — всё это только вопрос времени. Но пока я ещё тут и командую, ты будешь делать то, что я скажу! Радуйся, что сейчас открыта такая лазейка, как Тэтатерра, где есть реальный шанс избыть все свои грехи, ясно?

— Но...

— Но ты, видно, хочешь остаться здесь и посидеть в тюрьме! Чтобы потом не видать ксенобиологии как своих ушей, да и не только ксенобиологии — вообще любой нормальной работы! Чтобы вся учёба и вообще жизнь твоя пошла к дьяволу в... насмарку! Ты этого хочешь? — генерал грубо схватил сына за плечо и тряхнул. — А ну отвечай!

— Нет! — выкрикнул Павел. — Нет, не хочу! Пусти — больно!

Самсонов отпустил плечо сына и тут же, не обращая внимания на его попытки освободиться, притянул к себе, обнял, неуклюже прижимая к груди.

— Всё будет нормально, Паша, участок в хорошем месте, работа по специальности... ну... почти по специальности. — Он похлопал сына по спине — тот уже перестал вырываться, смирившись с отцовским объятием. — А через три года вернёшься как ни в чём не бывало и делай что хочешь.

Генерал разжал руки, и Павел отстранился. Самсонов старший аккуратно одёрнул на нём одежду, поправил сбившийся на бок медальон юнифона, заглянул в глаза.

— На Тэту страшный недобор, а средств вбухано столько, что теперь правительство идёт на многое, лишь бы вытянуть этот проект и получить в итоге своё. А я у тебя — фигура значимая и тоже могу многое, так что не будь дураком, сын, и воспользуйся, пока не поздно!

Павел опустил глаза и нахмурился, глядя в пол. Генерал отступил назад, давая ему возможность осознать сказанное.

Спустя минуту Павел поднял взгляд и, посмотрев на отца, кивнул.

— Ладно.

— Вот и отлично, контракт пришлют тебе с минуты на минуту.

— Спасибо...

— Пожалуйста. А теперь подписывай контракт, — сказал генерал, увидев, как мигнул узор на Пашином юнифоне, — собирай вещи, через час за тобой приедет мой человек. Он отвезёт тебя в клинику и расскажет, что делать дальше.

Самсонов старший развернулся и стремительной походкой направился к выходу из комнаты.

— Папа! Подожди...

Генерал остановился у отъехавшей в сторону двери.

— Я улечу, а ты? — Павел так и стоял посередине комнаты, там, где оставил его отец. — Как же ты?

— А я буду служить! — улыбнулся ему генерал, глядя назад через плечо. — Служить, пока есть такая возможность, а дальше уж как получится. Наступает трудное время, но, в любом случае, я-то своё уже пожил, Паша, теперь твоя очередь.

Он подмигнул сыну и стремительной походкой вышел из комнаты.

— Пока, папа, — сказал Павел скользнувшей на место двери.

Глава 3

После посещения Ильи Денис решил ехать домой и выспаться, но, проделав большую часть пути, понял, что слишком возбуждён, чтобы прямо сейчас завалиться в кровать, и свернул к знакомому бару. Пока ехал, позвонил Борьке, но тот не ответил.

Неужели так рано спать завалился? — удивился Денис, заходя в бар. Или слишком уж много срочной работы навалилось? Может быть, конечно, только всё равно это как-то странно, — думал Денис, протискиваясь к стойке. Он заказал водки и попытался припомнить хоть один случай, когда Боря не ответил на его вызов, но так и не смог.

Пятьдесят грамм горячей волной прокатились по пищеводу и приятным теплом растеклись в желудке. Денис оплатил ещё одну порцию и потянулся к вазе с бесплатными снеками — здесь, в отличие от других баров той же ценовой категории, они были на удивление хорошего качества: не липли к зубам и по вкусу походили на крекеры с добавлением разных приправ. Взяв несколько шариков, Денис бросил один в рот и удовлетворённо кивнул: снек с хрустом рассыпался и истаял во рту, оставив приятное послевкусие паприки.

Сидевший рядом пьяный покачнулся и, уронив голову на стойку, сбил свой недопитый стакан.

— Чёрт! — Денис отпрянул от стремительно растекавшейся в его направлении лужи.

Самоочищающийся пласткет поглощал жидкость, но не так быстро, как хотелось бы. Увернувшись от потёкших на брюки капель, Денис выпрыгнул из-за стойки и врезался в кого-то спиной.

— Да чтоб тебя! — раздалось сзади.

— Простите! — Он развернулся и увидел девушку со стаканом пива в вытянутой руке, на пальцах таяла расплескавшаяся пена.

— Салфетку дайте! — потребовала девушка, переложив стакан в другую руку.

Бар в это время был полон и мимо то и дело протискивались люди, задевая застрявшую в проходе пару.

— Проходите сюда! — Денис посторонился, уступая девушке своё место. Пласткет уже поглотил крошки от снеков и пролитую лужу, наведя подобие чистоты. В дальнем конце стойки стояла салфетница, но она была пуста. — А салфеток нет.

— Да ладно, высохло уже.

Девушка уселась на стул Дениса, он забрал со стойки свою стопку и встал рядом, аккуратно подвинув пьяного, от чего голова того повернулась, рот открылся и он смачно захрапел, заглушая даже музыку.

Девушка рассмеялась и, сделав несколько больших глотков из стакана, вызвала дежурных бара. Спустя минуту явились два крепких парня и унесли перебравшего клиента. Денис опустился на освободившийся табурет, пытаясь понять, отчего сидящая рядом любительница пива кажется ему знакомой.

— Мы с вами где-то встречались, — опустошив стопку, сказал он, не сводя с девушки глаз.

— О, как оригинально! — съязвила она.

— Да нет, я серьёзно. Ваше лицо мне знакомо, только я никак не могу вспомнить откуда.

Она отпила пива и с подозрением глянула на вазу со снеками.

— Рекомендую, — развеял её сомнения Денис.

Девушка взяла шарик и всё ещё с опаской положила в рот.

— Ммм, неплохо! — оценила она угощение, улыбнулась Денису и, поставив стакан, протянула ему руку: — Лариса.

— Денис, — он сжал её ладонь. — Вспомнил! Синтро. Я видел вас в синтро!

— Правда? — Лариса скептически подняла бровь. — Что-то не припоминаю.

— Правда, правда. У меня хорошая память. Профессия обязывает.

Девушка, фыркнув, допила стакан и заказала ещё пива.

— Синтро, где мне автомат попался дурной, на один заказ отставал. Ну, я ещё спрашивал, работает ли ваш, помните?..

— А-а... ну да! Да, что-то такое было, точно! — воскликнула Лариса, однако её радость показалась Денису фальшивой.

"Почему она не спросила, кто я? — внезапно подумал он. — Я сказал, что профессия обязывает меня иметь хорошую память, и она должна была поинтересоваться, кем я работаю, но не поинтересовалась".

— Выходит, мы уже второй раз сталкиваемся, — улыбнулся Денис. — Вы здесь живёте или работаете?

— Где, в баре? — удивилась Лариса.

— Да нет, в районе. Я вот тут неподалёку живу, например.

— А-а... Ну, я так, бываю здесь по делам... да... приезжаю временами.

"А дела — это следить за мной..." — Денис вспомнил показавшуюся знакомой девушку на лестнице в доме геолога Казырковского, и понял, что это была Лариса. В голове стремительно раскручивалась цепочка кадров, где она, возможно, мелькала на улице и в другие дни, просто он не обращал внимания, ему и в голову не приходило, что такая молоденькая девица может шпионить за ним.

— Ага, на тёмно-синем мобиле... — Денис, криво усмехнувшись, назвал номер.

— Любите фантазировать? — изобразила безразличие Лариса.

— Плохо играешь, — констатировал Денис, резко переходя на "ты". — И слежка вся твоя тоже курам на смех. Зачем ты вообще это затеяла?

— Вы меня с кем-то путаете, — Лариса попыталась встать.

— Сидеть! — Денис резко надавил ей на плечо, приземлив обратно на стул. — Рассказывай, кто ты и зачем за мной шпионила, — до боли сжав плечо девушки, он приблизился к ней и посмотрел в глаза, — а не то хуже будет.

— Отпустите! — Лариса старалась выглядеть крутой и храброй, но по зрачкам и участившемуся дыханию Денис видел: она испугалась. — Вы ничего мне не сделаете.

— Прямо здесь не сделаю, но потом... пробить по номеру машины твой адрес — пара пустяков.

— Что ж не пробили?

Сознаваться, что до этого у него просто не дошли руки, Денис не стал.

— А вот решил дать тебе шанс не усугублять ситуацию, так что пользуйся, пока я добрый. Или ты думаешь, я тут случайно с тобой столкнулся? — отпустив плечо Ларисы, вдохновенно соврал он и улыбнулся звериной улыбкой, которую за девять лет работы в "МаКстрахе" отточил на трудных клиентах до совершенства.

— Хватит! — прошипела Лариса, тоже переходя на "ты". — Я тебе тут не дурочка из переулочка, Денис Кулаков! Я — агент ФСБ и могу тебе такую сладкую жизнь устроить — мало не покажется!

Ноздри её трепетали, губа чуть заметно подёргивалась. Не дурнушка, но кое-что можно было бы и подкорректировать, однако Лариса довольствуется только тем, что дала ей природа, никакого тюнинга нет. Пока они болтали, закусывая снеками, Денис успел хорошо её разглядеть. Одета аккуратно, но недорого. Ни модного бести, ни блуждающего тату, юнифон — простой обруч на шее — не блещет ни ценными материалами, ни оригинальностью. Дешёвые пралиновые сапожки. Молоденькая девочка из бедной семьи с зарплатой явно меньше, чем у сотрудника спецслужбы. Никакой она не агент, хотя судя по реакции на его давление, не трусиха и потенциальный боец, к тому же знает его фамилию, знает, где и кем он работает. Значит, скорее всего, отношение к ФСБ всё же имеет, однако, угрожая ему, явно идёт ва-банк, потому что следила за ним Лариса точно по собственной инициативе. Интересно зачем? Выслужиться? Сделать карьеру? Хочет, чтобы её заметили? Студентка на практике?

— Попробуй. Только и-код свой сперва активируй, чтобы я убедился в твоих полномочиях, агент!

— Я сейчас не на службе и не обязана каждому козлу и-код светить.

— Отмазка детская! Никакой ты не агент, и слежка твоя была не санкционирована. А за козла ответишь!

— Да иди ты! — Лариса опрокинула остатки пива в рот и слезла со стула.

— Пойду, только сперва расскажу тебе, что думаю. — Денис упёрся одной рукой в стойку, другой в стул, перегораживая ей проход. — А думаю я, что ты или практикантка, или стажёр, а раз так, то самостоятельно производить какие-либо оперативно-розыскные мероприятия тебе не разрешено, и стоит мне нажаловаться твоему руководству на несанкционированные действия стажёра, как все твои старания выслужиться будут перечёркнуты.

Он убрал руку, но Лариса не ушла, и Денис понял, что попал в точку.

— Но есть и другой вариант, — продолжил он уже с вкрадчивой интонацией. — Ты рассказываешь мне, почему следила, отвечаешь на мои вопросы, и тогда твоя будущая карьера не пострадает. И никто о нашем разговоре не узнает.

Лариса снова забралась на стул и мрачно уставилась на стойку. Денис молча ждал, давая ей время собраться с мыслями.

— Это из-за Сагонина, — наконец неохотно проговорила Лариса. — Я думала, ты имеешь отношения к одному делу, с ним связанному.

— Да ладно тебе, расслабься! — улыбнулся Денис. — Ещё пивка хочешь?

Не дожидаясь ответа, он заказал и оплатил ещё порцию пива. Лариса молча взяла бокал и сразу отпила почти половину.

— До конца испытательного срока осталось всего три недели, и если будет скандал, меня не возьмут на должность. А я ведь не дура! Я просто хотела себя показать... инициативу проявила...

— Не инициативу, а самодеятельность! Но об этом никто не узнает, если скажешь, что за дело.

— Я не могу! Наставник не имел права посвящать меня в детали, пока я должность не получу.

"О-о-о! Да тут вообще полный букет, — развеселился про себя Денис. — Девочка влюбилась в наставника, а тот и рад воспользоваться..."

— А мне казалось: мы друг друга поняли, — сказал он вслух, придав лицу должную суровость.

Лариса отхлебнула пива и, чуть помолчав, ответила:

— Сагонин подозревается в незаконной торговле оружием, я предположила, что ты к этому можешь быть причастен.

— Я? Почему?

— Ты с ним встречался лично.

— А ты в курсе, что Сагонин — клиент "МаКстраха", где я работаю страховым следователем?

— Отмазка детская! — передразнила Дениса Лариса. — Лео с куда более важными людьми лично не встречается, а тут какой-то страховой следователь с дохлым чуждарём — смешно!

— Совсем не смешно, — хмуро буркнул Денис и заказал себе ещё водки.

Лариса безразлично пожала плечами, допивая пиво.

— Я доложила свои соображения наставнику, у него в тот момент ни времени, ни людей на твою разработку не было, но он намекнул, что, если я найду что-то стоящее, всё станет официально и пойдёт мне в зачёт, вот я и стала под тебя копать...

— И много накопала? — зажевав водку снеком, спросил Денис. В голове уже чувствовался приятный шумок.

— Может и накопала бы, да не дали! — скривив губы, процедила Лариса.

— Не понял, — Денис усилием воли сбросил хмель. — Что значит "не дали"? Ты ж сказала, наставник был не против.

— Да вот ему и не дали!

— Кто?

Лариса опустила голову, глядя в пустой бокал, — она тоже уже набралась.

— Кто? — повторил Денис, встряхивая её за плечи.

— Военные! — Лариса подняла голову и, усмехнувшись, посмотрела ему в глаза. Теперь она уже совсем не казалась пьяной. — Сегодня, когда ты был в магазине одежды, мне позвонил наставник и сказал, что я должна немедленно всё бросить и явиться в контору. Когда я приехала, оказалось, что ты и Сагонин уже под колпаком у военных! И мне опасно путаться у них под ногами.

— А что за военные?

— Уж не знаю, чем ты там, Дениска, занимаешься, — ухмылка Ларисы стала шире, — но вляпался ты мощно...

— Что за военные? — снова спросил Денис, сжав её за предплечье. — Какое ведомство?

— Контрразведка! — взвизгнула Лариса, пытаясь вырваться. — Одно из управлений контрразведки! Сунули наставнику в нос правительственное предписание и забрали дело, на которое он полгода жизни потратил и, возможно, был в одном шаге от цели! Да отпусти ты руку — больно же, б...ь!

— Контрразведка? — Денис разжал пальцы, ошарашенно глядя на Ларису. — А я-то здесь при чём?

— Ну вот только передо мной-то не надо тут невинность разыгрывать! — фыркнула она, растирая предплечье. — Ты и твои дела с Сагоном мне уже мимо фокуса. Скажи спасибо, что я тебя предупредила, и катись к чёртовой матери!

— Зачем же предупредила, если мимо фокуса?

— А чтоб тем большим дядям, — мстительно улыбнулась Лариса, — халява поперёк горла встала!

* * *

Охота принесла близнецам не только пищу, но и новое чувство единения, которое захотелось расширить, продлить и вывести на другой уровень — близнецы осознавали это интуитивно, они пока не умели складно думать, и это было стимулом искать способ наладить мышление.

Холод, ветер, впивавшиеся в ноги камни и корни больше не беспокоили братьев: их тела уже обросли шерстью, стопы ороговели, мышечная масса, а с ней и физическая сила увеличились, быстрота и ловкость возросли в несколько раз. Пора было что-то предпринять, но что именно, оставалось непонятным, в то время как желание чего-то странного с каждым часом одолевало всё сильнее, натягивая нервы и вынуждая искать то, что поможет успокоить поднимавшееся в голове безумие.

Близнецы без отдыха носились по лесу, чутко присматриваясь и прислушиваясь ко всему живому, стараясь уловить хоть какой-то знак, подсказку, указание, что делать дальше, и в какой-то момент их усилия были с лихвой вознаграждены: в овраге возле реки им попалось существо, которое сумело разъяснить непонятное. Существо именовало себя Шхахом — так назвал его Зрячий Чужак.

Некоторое время назад Шхах был обычным местным зверем. Он не раз видел чужаков, которые однажды появились на Дзетте, и все они были слепыми и закостенелыми, как движущиеся камни, поэтому Шхах никогда не обращал на них внимания, пока вдруг не встретил одного — по-настоящему живого и неожиданно интересного. Зрячий чужак отличался от своих собратьев способностью общаться и раскрывать многие вещи, отчего мир делался более понятным и приятным.

Шхах провёл с чужаком много времени, Зрячий научил его думать и выбирать, что делать, благодаря чему жизнь приобрела иной смысл, а привычная еда — странный вкус, и зверь принялся искать другую пищу, замечая, как его тело стало изменяться, приспосабливаясь к новым желаниям. А потом Зрячий исчез, бросив Шхаха на произвол судьбы.

Много раз зверь приходил сюда, в овраг, в надежде увидеться с тем чужаком снова, но тот так больше и не появился. Долгое время Шхах не переставал думать и выбирать, что делать, но без поддержки Зрячего привитые им навыки начали постепенно забываться. К тому времени, как Шхах повстречал близнецов, он уже перешёл на старую пищу, вернув тело в исходное состояние, но ясность мысли и взгляда у него ещё сохранялась, что позволило узнать в близнецах родичей Зрячего. Они выглядели взрослыми, но были растеряны и пусты, как только что вылупившиеся дети... Дети Зрячего Чужака! — осенило Шхаха, когда он ясно ощутил их связь и с родом чужаков, и со своим родом, а ещё тоску по оставленным где-то взаперти братьям.

Обрадовавшись близнецам, как старым друзьям, Шхах бросился навстречу, чтобы подарить свои воспоминания и радость общения. Он был готов поделиться с ними всем, чему научил его их отец, занимаясь и сегодня, и завтра, и неделю и две... но близнецы не разделили его планы. Они вовсе не собирались ждать ни день, ни два, ни уж тем более неделю! Если они чуяли, что где-то есть то, что им надо, то просто хватали это сразу и без разбора, действуя и правда как несмышлёные дети, только это были невероятно жадные и очень злые дети! Эйфория затмила остальные чувства, не дав Шхаху вовремя осознать поглотившее близнецов тёмное безумие. Он слишком открылся, и потому всего час спустя уже лежал, неподвижный и обескровленный, упёршись невидящим взглядом в спины бегущих к реке вампиров.

Но прежде чем свет навсегда потух, Шхах, собрав последние силы, стал звать подругу, которая так же, как и он, занималась со Зрячим. Она долго не откликалась, и Шхах почти отчаялся, когда вдруг почувствовал нить связи. Подруга уже почти позабыла навыки обмена информацией, но всё же откликнулась на призыв, слабо, но зато широко, так широко, что, возможно, услышали все, кто хоть как-то участвовал в общении со Зрячим. И это было Шхаху предсмертным утешением.

"Бойтесь детей Зрячего!!!" — посылая всем образы близнецов, сумел с предельной чёткостью передать Шхах и, облегчённо закрыв глаза, испустил дух.

* * *

"Я ухожу", — сказала Настя.

Аркулов молча кивнул и всё то время, пока она собиралась и одевалась, просидел на стуле не двигаясь и не говоря ни слова, — не потому что хотел показать невозмутимость, а из-за сердца. Оно так сильно колотилось, словно пыталось сломать рёбра и вырваться из грудной клетки наружу, поэтому Аркулов просто не мог ни говорить, ни шевелиться.

Только когда прошелестела, задвигаясь, входная дверь, его отпустило, причём как-то сразу и на удивление глубоко, будто и не было вовсе этого бешеного сердцебиения ещё минуту назад. Константин сразу встал и занялся делами, иногда краем сознания отмечая странное отсутствие эмоций и как-то вскользь, опасливо, радуясь такой своей реакции. Это продолжалось до позднего вечера, а потом боль всё-таки пришла. Шарахнула, как из гранатомёта, внезапно и мощно, ослепила, оглушила и, сжав горло, бросила на кровать, заставив свернуться в позу эмбриона...

— Папа, очнись, папа!

Аркулов вздрогнул, и открыл глаза: лицо Майи плавало, норовя улететь из поля зрения, в груди ныло, волосы прилипли к голове, влажно-стылые простыни неприятно тревожили ставшую слишком чувствительной кожу.

— Я что, кричал?

— Нет, но тебе же плохо! Снова кошмар, да? — Она взяла гостиничное полотенце и стала осторожно промокать пот с лица Аркулова. — Мне показалось, твой сон был о прошлом. Мне тоже снятся такие кошмары... о плохом прошлом... Почему?

— Ну...

Константин забрал у Майи полотенце, быстро вытер им шею и грудь и, бросив на пол, завозился на кровати. Слабость и боль в лёгких пока оставались, но температура явно спала — и сегодня, на второй день после процедур, он чувствовал себя значительно лучше. Девочка подсунула ему под спину подушку и помогла принять полусидячее положение.

— ...потому что, — уняв сбившееся дыхание, продолжил Аркулов, — мы боимся таких ужасно неприятных ситуаций, вот мозг и воспроизводит их снова и снова, чтобы, когда нечто подобное случится в реальности, мы были готовы. Потренировать, типа... заранее.

— Но зачем же тренировать, когда мы слабые?.. когда болеем и нам плохо?..

— Чтоб не увернулись, — улыбнулся Константин.

— Разве можно увернуться от собственного мозга?

— Иногда можно... но только на время, а потом... — Аркулов вздохнул и закрыл глаза.

Майя вскочила, бросилась к минисату и, коснувшись сенсора, выбрала из меню "вода" — единственный напиток, который в гостинице можно было получить бесплатно. Взяв выехавший из стены стаканчик, девочка осторожно поднесла его к губам отца.

— Спасибо, милая, — сказал он и открыл глаза.

— На здоровье, — серьёзно и с нажимом, словно это было заклинание, ответила Майя.

Аркулов осушил стакан и, отдав его девочке, откинулся на подушку.

— Эта женщина из сна, — бросив стакан в утилизатор, Майя присела рядом с отцом, — она сделала тебе очень больно... так больно! Кто она?

— ...Жена... — чуть помолчав, ответил Аркулов, — гражданская... в общем, мы жили вместе.

— А почему перестали?

— Она меня разлюбила... Ушла к другому мужчине.

— Почему?

— Так получилось, — пожал плечами Аркулов. — Бывает.

— Я бы хотела её убить! — заявила девочка.

— Не стоит, — Константин внимательно поглядел на Майю: губы её сжались, на лбу пролегла вертикальная складка, тёмные глаза смотрели совсем не по-детски жёстко и внимательно. — За такое не убивают. Люди расходятся, это случается, дело житейское...

— Но она долго врала тебе и ушла к плохому человеку. — Майя опустила голову, и теперь говорила, глядя на отца исподлобья.

— Послушай, детка, — Аркулов взял её за руку. — Люди часто делают друг другу больно, так устроена жизнь, к тому же это было тридцать пять лет назад.

— Но твоя боль не проходит!

— А ты что, думаешь, если убить, пройдёт? — поднял брови Константин. — Нет, милая, это не поможет, вернее, не помогло, — ведь её и так уже убили.

— А я знаю! — выкрикнула Майя.

— А раз знаешь, то какого чёрта мелешь чушь? — тоже повысил голос Аркулов. — Её зарезали! В парке! Потому что тот, к кому она ушла, был настоящим бандитом! Поэтому он сел в тюрьму, а Настю зарезали! Она и так уже наказана! Наказана, чего ещё тебе надо?!

— Убить её самой! Убить её самой, вот что мне надо!! — вдруг заорала Майя в лицо Аркулову, зрачки её стали стремительно расширяться, заполняя радужку. — Убить!! Надо! Самой!!! — Она попыталась вырвать руку и вскочить, но Аркулов уже был начеку и, невероятным напряжением всех сил удержал её. — Самой!!! Самой!! Са... — Майя замолкла, с удивлением глядя на прижатое к плечу дуло инъектора, потом медленно повалилась прямо на отца.

Аркулов подвинулся, осторожно укладывая Майю рядом с собой. Проступившая у неё на лбу яркая сетка сосудов постепенно бледнела. Отдышавшись, Константин вытер простынёй пот, сунул инъектор обратно под подушку, и, откинувшись назад, закрыл глаза.

Это, конечно, неправильно. Нельзя вот так тупо купировать её срывы с помощью химблокады. Их надо останавливать ментально, тогда организм Майи научится бороться с ними самостоятельно, точно так же, как уже научился контролировать и перерождать целый спектр других реакций. Надо-то, надо, да только не всегда всё получается, как планируешь! Не сделай он укол в прошлый раз, когда Майя вопила, что хочет вернуться, и она разбила бы себе голову о стену. А сегодня у него просто нет физической возможности остановить её ментально — сейчас он слишком слаб. Спасибо ещё, новый тюн действует, а то бы, наверное, даже руки не смог поднять. Аркулов вздохнул. Эти сбои в работе центральной нервной системы Майи, скорее всего, следствие почти полной потери связи и вынужденной инволюции, которую он устроил девочке, когда умирал. И по-хорошему, надо бы вернуться в работе назад и внимательнейшим образом исследовать данные по тому периоду, чтобы найти отправные точки, новые методы ментального воздействия, тщательно скорректировать эвопрод... но — время! Времени-то уже ни на что не остаётся!

Завтра собеседование!

Некогда возвращаться назад, подвергаясь риску потерять хоть что-то из достигнутого. До отлёта осталось всего ничего, и нужна максимальная стабилизация, максимальная во всех смыслах... Майя должна не только продержаться без связи с ним во время прыжка, она должна быть способна оставаться девочкой, даже если он спятит.

В памяти Аркулова всплыли записи случаев невыдержанного буферного срока среди больных ППГ: мелко трясущая головой женщина пытается идти, но не может сделать и шагу, чтобы тут же не завалиться на правый бок, пускающего слюни мужчину везут на каталке, юноша с лицом, залитым кровью из носа, дико кричит, сжимая виски руками... Ужасные кадры, от которых хотелось отвернуться и завыть, но Аркулов на них не зацикливался, всматриваясь в другие, казавшиеся почти нестрашными.

Кто знает, может быть, он окажется в числе тех, кто отделался лёгкой амнезией или временной потерей зрения и слуха, а то и того меньше? Никто не может предсказать, как невыдержанный срок скажется именно на его мозге, точно известно только, что реакция каждого больного ППГ индивидуальна, — так почему бы не верить в лучшее? Особенно, если иного выхода нет...

Стоит только промедлить, и кольцо вокруг них с Майей сожмётся, так, что не вырвешься, — Аркулов это ощущал, предвидел, знал! Возможно, из-за всё той же повышенной чувствительности мозга, но, скорее всего, благодаря обычному логическому мышлению и анализу обстановки.

Константин нежно отвёл упавшую на глаза девочки прядь волос. Кончик её изогнулся вверх, тычась ему в ладонь. Пора Майю постричь, подумал Аркулов, прощупывая чересчур уплотнившиеся волоски, из кончиков которых уже начали выглядывать наружу розовые сердцевинки.

"Ничего, милая, мы справимся..." Константин наклонился и поцеловал девочку в щёку. Ведь даже если он потеряет память, чувства или способность двигаться — ментальная связь с Майей не исчезнет! Она возобновится, как только с него снимут шлем, где бы он или девочка не оказались. Их связь преодолеет любое расстояние — после той переломной ночи, когда она нашла его в больнице, Аркулов в этом не сомневался. Майя поможет ему побороть любые последствия прыжка, став на время его глазами, ушами... вестибулярным аппаратом... даже разумом, если понадобится! Да, она сможет — Аркулов верил в это.

Глава 4

Выйдя из бара, Денис ещё раз вызвал Валенту, но тот снова на звонок не ответил, как и на отправленное чуть раньше сообщение, что обеспокоило уже всёрьёз. Хотелось позвонить Борькиной жене, но Денис не решился: Юлька в такое время могла уже лечь спать — она работала в детском саду, куда малышей начинали приводить с восьми утра, так что вставать ей приходилось рано.

Денис набрал Юлин номер сегодня, едва продрав глаза, но вызов остался непринятым. Чёрт, да что ж это такое? Куда они все провалились? Вдруг вспомнилась Борькина беспечность по части дверей и замков как в подъезде, так и в квартире, и Денис, стряхнув остатки сна, посмотрел на часы: семь ноль четыре — можно успеть. Он вскочил и стал быстро одеваться.

Примерно без четверти восемь он уже подъезжал к Борькиному дому. Дверь подъезда открылась, и оттуда, совершенно спокойные с виду, вышли жена и дочка Валенты.

— Юля! — крикнул Денис, выскакивая из едва успевшей затормозить машины. — Привет! — Он помахал рукой.

Бросив быстрый взгляд в его сторону, Борькина жена что-то сказала дочке и они обе, припустив к ожидавшему их мобилю, чуть ли не с разбега запрыгнули внутрь.

— Юль, подожди! — Денис бросился за ними, но дверцы мобиля закрылись, и машина тронулась с места, набирая скорость.

С минуту он обескуражено смотрел им вслед, пытаясь понять, что это было, потом дверь подъезда снова стала открываться, и Денис рванулся к ней, решив проскочить в дом без звонка. Выходил Борькин сосед, Иван Валерианович.

— Доброе утро! — поздоровался Денис.

— Приветствую, — степенно ответил Иван Валерианович, пропуская гостя в подъезд.

— А Боря дома, не знаете? — спросил Денис.

— Наверное, — вопрос Ивана Валериановича явно озадачил. Он придержал дверь, наблюдая, как проходит к лифту Денис. — А что случилось?

— Да ничего, просто спросил...

— А вы ему позвоните, — посоветовал сосед вслед скрывшемуся в кабине гостю.

— Обязательно, — буркнул Денис и, подойдя к квартире друга, нажал кнопку звонка.

Дверь открылась, и одновременно из комнаты раздался Борькин голос:

— Баг-задораг, Юлька, ну, когда ж ты уже...

Увидев вошедшего Дениса, Валента осёкся.

— Привет.

— Чёрт, Кулак, уходи! — Борька неловко махнул рукой в сторону двери, избегая смотреть на друга.

— Ты чего, Борь? — растерялся Денис.

— Ничего, ничего! Просто уходи!

— Да почему, б...ь, уходить-то, что за хрень? — разозлился Денис. — Ты можешь нормально сказать, в чём дело?!

— Не могу!

Денис окинул друга взглядом: вид у того был пришибленный: напряжённо поднятые плечи, опущенная голова — смотреть было жалко и неприятно. Его явно напугали, и напугали серьёзно.

— Это из-за того, о чём мы с тобой в субботу говорили, да? К тебе приходили? Кто? Контрразведка?

— Кулак, я тебя прошу, — взмолился Боря, всё так же глядя в пол. — Пожалуйста, у меня семья!

— Ладно, уйду, — Денис повернулся и медленно пошёл в сторону двери. — Ты не отвечал на звонки, Юлька тоже, — остановившись в проходе, сказал он, во рту будто горький комок катался. — Я просто хотел проверить, всё ли с тобой в порядке, предупредить хотел...

— Уже предупредили, — негромко процедил Боря, несильно, но настойчиво выталкивая друга из квартиры.

— Да понял я, понял! — Сбросив его руку, Денис шагнул на лестничную клетку и обернулся.

Дверь уже закрылась, сухо щёлкнув замком.

Несколько минут Денис просто стоял, бессмысленным взглядом таращась на номер квартиры, потом медленно двинулся к лифту.

Выйдя на улицу, Денис сел в мобиль и набрал номер Миа. Ответа не последовало. Да что за хрень, вы что, сговорились?! Он набрал ещё раз, затем послал сообщение, но оно не прошло, словно Миа занесла номер Дениса в чёрный список. Чёрт, да что они сегодня — с ума все посходили? Денис громко и грязно выругался. Кивод тут же сообщил, что не понял, куда надо проследовать, и только тогда Денис сообразил, что стоит на месте, вместо того, чтобы ехать к Илье в больницу, а времени-то уже пятнадцать минут девятого! Назвав адрес, Денис откинулся на сидении. Ладно... хорошо... с Миа пока не понятно, но он разберётся. Позже. А когда узнает в чём дело, — это, наверняка, это окажется что-то другое, уж точно совсем не то, что с Борькой!

Денису всё ещё не верилось в то, как Валента его выставил. Без слов и чуть ли не пинками! Как же так? Они ведь дружили с детства!

"Эх, Боря, Боря! Никогда раньше я тебя трусом не считал, но сейчас ты зассал как-то уж очень мощно! В контрразведке — дяди, конечно, серьёзные, а семья, разумеется, важнее старого верного друга, я это понимаю, очень даже хорошо понимаю, но зачем же так-то? Хочешь сотрудничать со спецслужбой — ради Бога, сотрудничай — кто ж тебя осудит?! Но нельзя же вот так сразу друга — в расход, а самому — мордой в дерьмо?"

Денис вспомнил, как Боря прятал глаза, и ему стало противно. Перестраховщик... Словно не было других вариантов! Да сколько хочешь вариантов, целая куча, причём не особо даже и напряжных. Например, Валента мог прислать Денису письмо с советом пересмотреть один старый комтрилл, который они видели, ещё когда вместе проживали в детдоме. Напичкал бы сообщение словами и выражениями, которые они тогда использовали, чтобы закодировать истинный смысл... У Дениса мгновенно и с необыкновенной ясностью всплыло в памяти то детдомовское время и всё, что они тогда придумали для тайного обмена информацией, словно и не было этих долгих лет взрослой жизни.

"Чёрт, Борька, да ведь я всё помню, а ты-то уж и подавно! Что ж ты, баг-задораг... у тебя ж талант! Разве трудно было послать весточку, чтобы я всё понял: и что к тебе приходили, и что заставили выложить всё, что ты знаешь о моём интересе к Дзетте, и что за мной установлена серьёзная слежка, а тебе самому приказано сохранить этот разговор с агентами в строжайшем секрете? И меня бы предупредил, и глаза не пришлось бы прятать..."

— Пункт назначения достигнут.

* * *

Встреча с Шхахом наполнила близнецов новыми идеями. Томившее их желание чего-то странного трансформировалось в конкретную цель, и теперь они точно знали, чего хотят: информации. Она нужна была им как воздух — нет, даже больше воздуха! Информационный вакуум высасывал силы и лишал возможностей сильнее, чем физические неудобства, любые из которых — близнецы чувствовали это — их тела способны преодолеть.

К счастью, Шхах дал им сведения, что такое знания и как можно их получить, и теперь близнецы сидели в засаде, подкарауливая главного человека из лаборатории. Раньше им и в голову не пришло бы вернуться к тем, кто за ними охотился, но разум и кровь Шхаха помогли обуздать примитивные реакции, планируя свои действия на ход вперёд. Кроме того, с появлением мышления связь с запертыми братьями резко улучшилась, и теперь близнецы могли видеть всё, что видели их родичи. Это не только упрощало задачу поимки человека, но и делало близнецов с каждой секундой умнее, потому что оставшихся в лаборатории братьев — голяков, как называли их про себя мохнатые близнецы, — уже начали обучать. Люди нацепили на голяков одежду, усадили на кресла и, с помощью специальных устройств, закачивали им знания, даже не предполагая, что этот поток тут же передаётся их затаившимся снаружи родичам.

Полученные голяками нужные, но простые и строго дозированные знания только разожгли аппетит мохнатых, за несколько дней бесконтрольного развития близнецы уже крепко пристрастились к вампиризму, и их мозги, так же, как и тела, требовали максимально быстрого насыщения. Мохнатые жаждали полного доступа ко всей существующей у людей информации, и вскоре выработали чёткий план, как сделать это возможным.

* * *

К Илье в больницу Денис, к счастью, успел вовремя, как раз к приходу главврача, которому пришлось снова угрожать, заставляя не ограничиваться отменой нейропроцедур, но ещё и немедленно выписать мальчишку.

Беклемишев пытался сопротивляться, но когда Денис запустил ролик с ним и Анжелой в главных ролях, выведя громкость на максимум, чтобы не только в приёмной, но и в коридоре было слышно, главврач сдался. С криком "Я выпишу, выпишу!", он отчаянно замахал руками перед юнифоном Дениса, словно пытался развеять идущие оттуда звуковые волны. Денис выключил запись и набрал номер Марии. "Назначение нейропроцедур оказалось ошибочным, и дальнейшее лечение вашего сына мы считаем нецелесообразным", — с каменным лицом и на одной ноте пробубнил Беклемишев, из-за чего Мария приняла его за робота и стала требовать врача-человека...

Уладив с главврачом все формальности, Денис зашёл в палату Ильи — тот как раз разговаривал с матерью.

— Мама скоро за мной приедет! — завершив вызов, сообщил парнишка, с сияющим видом поднимаясь гостю навстречу.

— Отлично! — Денис протянул ему ладонь.

Илья схватил её обеими руками и с силой потряс, приговаривая:

— Спасибо, спасибо тебе!

— Да не за что! — улыбнулся Денис.

Парнишка отпустил его руку и, вдруг посерьёзнев, спросил:

— А что у тебя с юнифоном?

— В смысле?

— Он работает не как обычно... — Илья ненадолго замолчал и замер, словно прислушиваясь. — Что-то новое... какое-то активное соединение, постоянная связь... к твоему юнифону как будто всё время обращаются... раньше такого не было!

— А-а, я, кажется, понимаю, — невесело усмехнувшись, пробормотал Денис. — Слушай, — он окинул взглядом казённое помещение, рождавшее неприятные ассоциации с интерьерами детдома, — а пойдём-ка лучше на улицу!

— Ага! — с готовностью согласился парнишка, быстро обуваясь и натягивая куртку.

Ему вернули одежду, в которой он прибыл в больницу, но Илья предпочёл подаренный комбинезон. Подхватив давно собранный пакет, уже бывший пациент поспешил за Денисом к двери.

— О, и с мобилем твоим ровно то же самое, что и с юнифоном! — удивился Илья, когда они вышли на стоянку, дожидаясь приезда Марии. — Дёргает кто-то всё время... Что это такое?

— Да слежка это, вот что такое! — негромко сказал Денис ему в ухо. — Колпак спецслужбы.

— Спецслужбы? — прошептал парень, округлив глаза. — Это что, из-за меня?!

Денис рассмеялся.

— Не, ну ты — уникум, конечно, Илюша, но отнюдь не единственный мой интерес, уж прости. Думаю, ты здесь ни при чём, не беспокойся.

— А из-за чего же тогда?

— Как-нибудь потом... — тихо сказал Денис, показав на юнифон.

— А, ну да...

Они немного походили вокруг больницы, потом вернулись к входу, и Денис попробовал связаться с Миа — снова безрезультатно. Потом позвонил Марек с воплем "Где ты опять шляешься?!" и миллионом поручений. Илья в это время топтался неподалёку, устанавливая, с помощью крошек из кармана куртки, как далеко от входа в больницу простирается самоочищающийся кусок тротуарного пластката.

Завершив разговор с начальством, Денис увидел, что парнишка вдруг застыл на месте, потёр лоб и, посмотрев на браслет своего юнифона, скривился.

— Что? Плохо?.. Ты же вроде сказал, что теперь тебе от юнифонов не так больно.

— Да, подлечили... — согласился Илья, продолжая морщиться.

— Может, всё-таки выключишь? — обеспокоился Денис.

— Нет, подожди! — парнишка схватил его за руку. — Там что-то происходит!

Лицо его приняло испуганное выражение, он попятился и, споткнувшись о бордюр, чуть не упал. Денис успел поймать парнишку за локоть.

— Где? Что?

— В сети! В сети что-то происходит!.. — Илья выпучил глаза. — Кто-то лезет, лезет, как ле-е-езет-то! Господи! — Он задрожал, уставившись в пространство невидящим взглядом. — Ааааа!

Денис растерялся, не зная, что делать: парень всё так же держал его за руку, вроде как не давая выключать юнифон, но в то же время явно мучился от боли.

На больничную стоянку въехал мобиль Марии.

— Что вы делаете?! — выкрикнула она, выскакивая из машины. — Отпустите его немедленно! Илюша!

Денис никогда бы не поверил, что обычная женщина способна двигаться такими огромными скачками, пока Мария ему это не продемонстрировала.

— Илюша! — И пяти секунд не прошло, как она оказалась возле сына. — Что вы с ним сделали?

— Да ничего, ничего! Он это... сам...

Денис осторожно отцепил впившиеся ему в руку пальцы Ильи и передал мелко трясущегося парня матери. К счастью, он кое-как держался на ногах и даже мог самостоятельно передвигаться. Мария обняла его за плечи и повела к мобилю. Денис двинулся за ними.

— Почему вы здесь? — спросила Мария, когда он помогал усаживать Илью в машину. — Что вам опять от нас надо?!

— Я... — начал было Денис, но тут же перебил сам себя: — смотрите, он успокоился! Илья? Илья, как ты?

Переставший трястись парень кивнул, потом несколько раз быстро провёл рукой по бритой голове, словно стряхивал с неё что-то.

— Я думаю, это портал открылся... Денис, ты помнишь, я говорил про девочку-не-отсюда, и про порталы?

— Да... — ответил Денис, но больше ничего сказать не успел: Мария его оттолкнула.

— Илюша? — склонилась она над сыном. — Как ты себя чувствуешь?

— Всё кончилось, мама, — сказал он, — перестало...

— Что перестало? — Мария потрогала его голову, потом ощупала шею, плечи.

— Они тянули информацию, а сейчас перестали. Но это пока. Они ещё придут!

— Кто?

— Те, из портала, они придут! Денис!

— Я здесь, — сообщил Денис из-за спины Марии.

— Они переварят инфу и потом заявятся сами, прямо к нам сюда, ты понимаешь?

— Как-то не очень, — честно признался Денис.

— Да что же это у них тут творится? — Мария продолжала проверять каждый сантиметр тела сына. — Почему они тебя вдруг так спешно выписали? Вот так просто взяли и выкинули больного ребёнка на улицу! Сволочи! Сейчас я с ними разберусь, я им устрою!

— Не надо! — прикрикнул на неё Илья. — Не надо, мама, со мной уже всё нормально!

— Да, я вижу, как нормально! Тебе надо долечиться! Ты что, не понимаешь? Тебе надо обратно в больницу.

— Хватит! Оставь меня в покое с этой гадской больницей! — ещё сильнее повысил голос Илья. — Не то я её просто взорву!! — заорал он так, что люди на больничной стоянке повернулись в их сторону.

— Тише, Илюша, успокойся! — мать попыталась улыбнуться, но вышла гримаса, как при нервном тике.

— Успокоюсь, когда мы уедем отсюда! Денис, ну пожалуйста, ну хоть ты ей скажи!

— Послушайте, Мария! — Денис коснулся её руки.

— А вы вообще идите отсюда, не вмешивайтесь! — отрезала Мария, резко разворачиваясь к нему лицом. — Что вы к нам всё время лезете?

— Он — мой друг! — возмутился Илья. — Он меня навещал! Он столько сделал для меня, он — единственный, кому не наплевать!

— Ты ошибаешься, сынок! — Мария снова повернулась к Илье. — Он просто страховой агент, и ты не нужен ему, он общается с тобой, только пока очередное дело ведёт.

— А ничего, что я тут, рядом с вами, стою? — не выдержал Денис обсуждения в третьем лице. — И вообще! Что это вы всё время с сыном разговариваете, словно он пятилетний несмышлёныш? Он, между прочим, поумнее многих будет, и ему правда совсем не место в этой дурацкой больнице для тупых психов, вы б к нему прислушались!

— Ах вы... — Мария задохнулась, медленно разворачиваясь к наглому молодому человеку, вдруг вздумавшему учить её жизни. — Да что вы в этом понимаете?! Страховщик какой-то! Помолчали бы! Советы он мне тут даёт! Да вы знаете, столько лет?.. лет... я вот это... вот всё?.. — голос её задрожал, дыхание стало перехватывать, — а он... явился... без году неделя и...

— Мама, мама! — перебил её Илья. — Оставь его! Не трогай! Послушай меня! — он с силой дёрнул продолжавшую что-то бубнить мать за руку, заставляя на него посмотреть. — Поедем домой! Прошу тебя, умоляю! Давай. Просто. Поедем. Домой!!

Мать умолкла, глядя на лицо сына, по щеке скатилась слеза, а потом Мария вдруг обессиленно прислонилась боком к мобилю и разрыдалась.

— Мама! — Илья выскочил из машины и обнял Марию. — Мамочка, не плачь! Не плачь, пожалуйста!

Она не ответила, крепко прижимая его к себе.

— Я так тебя люблю, мама!

— И я тебя, сынок, — шмыгнула она носом и, чуть отстранившись, улыбнулась. — У нас всё будет хорошо, правда?

— Конечно, — Илья погладил мать по спине. — Конечно.

Мария выпустила сына из объятий и, кулаком, словно маленькая девочка, вытирая слёзы, забралась в мобиль. Илья сел рядом с ней. На время они будто поменялись ролями: мать стала беззащитным ребёнком, а сын — взрослым, точно знающим, что делать.

— Ищи ту девочку, Денис! — сказал Илья, прежде чем закрыть дверцу. — Та девочка — она как они — ну, те, что из портала! Она поможет... А их нельзя пускать, нельзя! Ты понимаешь?

Денис не то чтобы понимал, но всё равно энергично кивнул, отчего-то уверенный, что сказанное парнишкой сейчас, обязательно пригодится. Позже.

Дверца закрылась, и мобиль тронулся. Те несколько человек, что были на стоянке, когда подъехала Мария, ушли, больничный двор опустел: ни пациентов, ни врачей, ни санитаров, вообще никого.

"Что за дурная больница! — подумал Денис, направляясь к своей машине. — Никто, даже замшелый робот, не подошёл справиться, в чём дело, пока мы тут вопили и хватали друг друга за руки. Парнишка совершенно прав: нечего ему в этом тухлом заведении делать, здесь я и правда единственный (ну, кроме затюканной работой и переживаниями матери, разумеется) кому на него не плевать".

Усевшись в свой мобиль, Денис просмотрел пропущенные звонки и сообщения: от Миа ничего не было. Значит... значит... Чёрт, да что же это значит? Так, спокойно. Думай! Просто подумай. Сложи факты воедино.

Начать надо с рассказа Ларисы о внимании контрразведки к его персоне. Что может быть тому причиной? Конечно же, только его интерес к Дзетте, ведь вся информация по этой планете засекречена, даже чтобы получить список исследовательской группы, пришлось немало потрудиться. Из этого списка Денис общался с Бурцевичем, Казырковским и Миа, но Миа он вопросов об Аркулове и Дзетте задать не успел, а вот планетолога с геологом спрашивал, причём одного из них с большим пристрастием... Может, это обиженный Казырковский в контрразведку позвонил?.. Да нет, вряд ли. Геолог, конечно, жуткий раздолбай и пьяница, но — стукач? — не-е-е... а вот Бурцевич! — с его застарелым страхом "как бы чего не вышло" в глазах, заранее заученными ответами и боязнью женщин — прямо-таки классический пример доносчика... Да, чёрт, это он — железобетонно! Позвонил, сволочь, и сказал, что Кулаков, мол, Дзеттой интересуется. Ну а дальше всё просто: агенты узнали, чем единственный и неповторимый закадычный друг этого Кулакова занимается, сложили два и два — и отправились допрашивать Валенту...

А потом они пришли и к Миа! — осенило Дениса. — Потому что Борька сказал, что Денис собирается её посетить, — и вот результат — она не отвечает на вызовы, поскольку думает, что он закрутил с ней роман только для того, чтобы разузнать о Дзетте и Аркулове... И самое смешное, что это — правда, — грустно констатировал Денис. — Как вот теперь убедить Миа, что он на самом деле в неё влюбился?.. Чёрт, чёрт, чёрт! С досады он так саданул кулаком по дверце, что кивод предложил немедленно проехать на станцию техобслуживания.

— Да уж давно пора! — буркнул Денис. — Заодно и замки заменят, чтобы чуждарские трупаки по дороге не пропадали!

— Ремонтные мастерские в радиусе десяти километров, — сказал кивод, высветив адреса. — В которую проследовать?

— А ты спроси об этом Марека, — мрачно посоветовал роботу Денис. — Вот я посмеюсь-то!

— Маршрут не принят. Уточните задание, — пробубнил кивод.

Денис открыл присланный Катей перечень дел на сегодня и сбросил несколько адресов в один лист, который отправил киводу.

— Уточните задание, — всё на той же ноте прогундел робот.

— Давай ближайший адрес из полученного списка, — ответил Денис и сразу же представил, как этот адрес мгновенно высвечивается у спецагентов.

"Ну и ладно! — Мобиль тронулся с места, и Денис откинулся на спинку сидения. — Допросив Валенту, они знают, что я интересуюсь Дзеттой только в связи с Аркуловым, потому что он — скорее всего, мой отец, и я хочу во что бы то ни стало найти его не только из-за страхового случая... Ну и что? — в этом, в принципе, нет ничего предосудительного: детдомовец ищет родителя — что может быть банальнее? Обычная, баг-задораг, история!.. А если Боря потом ещё что-то про Дзетту раскопал, да такое, что службисты ему не только синапсы, но и очко запилили, то мне об этом ни хрена неизвестно, и вытрясти эту инфу из бедненького, вляпавшегося по самое не балуйся, хакера я даже и не попытался. Пришёл к нему, только чтобы убедиться, что он жив-здоров. Убедился и ушёл, всё! С Сагоном я тоже никаких других дел, помимо страхового, не имею. В общем, бояться мне этих службистов нечего: пусть хоть весь город перетряхнут, ничего страшного про меня не найдут: любому ясно, что я не шпион и не замышляю ничего антиправительственного. С Миа вот только хреново вышло..."

Денис вздохнул и углубился в изучение страховых документов, связанных с происшествием, на место которого он сейчас ехал.

Глава 5

Привязанный к шишковиду Кривочук со смешанным чувством ужаса и восхищения смотрел, как критерий истины — практика — наглядно демонстрирует следствия, предсказанные теорией обогащения дзетт-фактором человеческого генома. Два выращенных в лаборатории новых, ранее никогда не существовавших в природе, создания показывали действительно сногсшибательную приспособляемость. За проведённое в лесу время ЧДФ из тощих и голых новорожденных, с телами взрослых и мозгами младенцев, превратились в мускулистых и ловких атлетов с отлично сохраняющей тепло шерстью и многократно возросшей сообразительностью. Идеальные для окружающих условий и выполняемых задач рост, вес, сложение и толщина волосяного покрова делали ЧДФ похожими, как близнецы, да и двигались они так слаженно, будто единое существо.

— О, аа, чч... кккаа, ка... канал... — вдруг произнёс один из них и тряхнул головой, глядя на своего мохнатого сородича.

— Канал... связь, — второй кивнул. — Горр-лло, звук, горло...

Они посмотрели друг на друга, лица исказило напряжение.

— Ты понял? Звук. Ты понял... гоо-воррить?..

— Говоррю. Да... аа, получится.

Когда они только подкараулили Кривочука и, утащив сюда, в лес, отобрали юнифон, ЧДФ не разговаривали, хотя действовали явно сообща, а значит, общались. Только не при помощи слов... но тогда как? Жестов, которые могли бы обозначать передачу информации, доктор тоже не заметил, стало быть, остаётся... прямой обмен образами, сведениями, знаниями?! — от этого вывода Кривочука пробил холодный пот. Если близнецы способны на такое, то как их удержать под полным контролем, когда любая инфа, попавшая к одному из них, мгновенно становится достоянием всех остальных?

Несмотря на жуткий страх, мысли Кривочука галопом неслись по давно проторенным постоянной научной работой мозговым тропам: поиск возможной причины, породившей данное следствие, перебор вариантов, и снова: причина — следствие. Да, конечно, всё сходится! — осознал он — только прямой обмен мыслями позволил мохнатым связаться со своими голыми сородичами, которых люди как раз только начали обучать речи и прочим знаниям. В результате мохнатые ЧДФ без проблем получили те же сведения, а заодно узнали, кто в лаборатории главный и когда он выведет одного из своих подопечных на улицу, чтобы провести ряд исследований в полевых условиях.

— Связь? Гиперпространственный канал. Когда? — подойдя к Кривочуку, вдруг бегло, словно всю жизнь только и делал, что разговаривал, спросил один из мохнатых, потрясая юнифоном пленника.

"Господи, они и про гиперсвязь в курсе! — ужаснулся про себя доктор. — Прошерстили всю станционную сеть и обнаружили, что бывают ГС-сеансы, а теперь, поскольку со мной невозможно общаться ментально, как они это делают с лабораторными сородичами, им потребовалось овладеть голосовым аппаратом, и они сделали это всего минут за десять..."

— Когда канал?

Сильный удар по лицу смёл размышления, заставив доктора ксенобиологии быстро ответить на вопрос.

— Сегодня! — взвизгнул он. — Сегодня в пять!

ЧДФ посмотрел на близнеца. Тот кивнул. Мохнатые отошли на пару шагов и принялись что-то смотреть в юнифоне, повернувшись к пленнику спиной. Их тела заслоняли виртэк, и Кривочук не видел, сколько сейчас времени, но, взглянув на солнце, прикинул, что до пяти осталось часа полтора-два. Что они хотят сделать? Доктора снова накрыла волна ужаса, он конвульсивно сглотнул. Во рту ощущался сильный железистый привкус, щека горела от удара.

— Будешь говорить, что у тебя всё в порядке, что на станции всё хорошо, — повернувшись к Кривочуку, сказал ЧДФ. — Говорить долго, понял?

— Это не поможет! — предупредил доктор и, видя, как ЧДФ замахнулся, быстро затараторил, втянув голову в плечи и зажмурив глаза: — Я только хочу сказать, что длительность сеанса никак от меня не зависит, честное слово! Всё решает Земля!

Когда удара не последовало, Кривочук, немного расслабившись, открыл глаза и тут же вскрикнул, увидев в нескольких сантиметрах от своего лица обросшую короткой шерстью рожу с немигающими жёлто-коричневыми глазами.

— А ты постарайся, — с нажимом сказал ЧДФ и, заметив, как человек сжимается от страха, довольно оскалился. — Постарайся, доктор! — Мохнатая рука легонько шлёпнула пленника по щеке, жёлтый глаз блеснул взглядом острым, как у ястреба.

ЧДФ поднялся одним быстрым движением и отошёл обратно к близнецу, Кривочук порывисто выдохнул, по виску скатилась капля пота, мысли снова понеслись вскачь.

Вывод одного из объектов в поле был самой большой, можно сказать, роковой ошибкой, думал доктор, и тому в немалой степени способствовали лабораторные ЧДФ, которые, выходит, тщательно скрывали свои как телепатические, так и интеллектуальные способности. Они говорили как маленькие дети, вели себя хорошо и послушно — никому и в голову не приходило, что они гораздо умнее, чем кажутся, да ещё держат постоянную ментальную связь друг с другом и с убежавшими в лес "младенцами", которые тоже давно уже обрели настоящий разум! Тот план, что они осуществили, без разума не придумаешь.

"Вода, вода! — сказал выведенный в поле лабораторный ЧДФ, — там!" Он радостно запрыгал, как ребёнок, потом потянул Кривочука за рукав, показывая в сторону реки. "Ты знаешь, что там вода? — заинтересовался доктор. — Откуда?" "Пойдём туда — я покажу тебе как!" — ответил ЧДФ. Ну как тут было не пойти? — вспоминал доктор. ЧДФ улыбался, казалось, искренне готовый к сотрудничеству, такой спокойный и дружелюбный, что Степанов, вместо того, чтобы быть начеку и держать пистолет наготове, расслабился и глазел по сторонам, словно турист в ксенопарке. Военный человек, между прочим! Ну и где он теперь? Жив ли вообще? Доктора внезапно охватило ненормальное и неуместное злорадство, что генерал Самсонов привык во всём обвинять Кривочука и других гражданских учёных, ибо они полные дураки в делах безопасности, а у самого люди — ещё хуже! Когда "дикие" близнецы атаковали Кривочука, Степанов даже не успел вскинуть оружие, как лабораторный ЧДФ его вырубил и уволок к реке.

Воспоминание о нападении прогнало злорадство, ярко высветив всю жуть ситуации, в которой оказался доктор. Что эти твари сделают с ним, когда сеанс закончится? Кривочука охватила дрожь, и он с трудом подавил позыв то ли застонать, то ли заскулить, как собака. Что тот, прикидывавшийся послушным, ЧДФ сделал со Степановым и где сейчас сам находится? Доктор посмотрел на мохнатых: твари были заняты исследованием возможностей юнифона, видимо, готовясь к ГС-сеансу, сидели бок к боку, не произнося ни слова, — им для общения речь не нужна. Возможно, они сейчас разговаривают не только между собой, но и с лабораторным ЧДФ, строят совместные планы... советуются, как поступить с Кривочуком... и точно знают, что со Степановым. Доктор набрал в лёгкие воздуха, открыл рот — и медленно выдохнул, так и не решившись ничего спросить.

Люди в лаборатории вообще и он сам в частности никак не предполагали между выращенными объектами не то что телепатической, но и вообще какой-либо связи, особенно после того, как два сбежавших ЧДФ высосали всю кровь третьего, словно он был просто питательным куском мяса, а не их сородичем. Почему других, уже вышедших на свет, они не тронули, а на последнего набросились? Это ведь потребовало дополнительных усилий: пришлось разрывать плохо раскрывшийся ростовой мешок и вытаскивать оттуда жертву. Зачем, когда точно такие же куски мяса были в прямой доступности?

В рапорте Самсонову Кривочук просто присвоил всем объектам порядковые номера от 1 до 5, словно все они получились равноценными, но в действительности это было не так. Сбежавшие ЧДФ-1 и ЧДФ-2 оказались наиболее удачными экземплярами: они росли быстрее и равномернее остальных, без конвульсий, внезапных скачков и торможений в развитии, без сбоев с сигналами тревоги и требованиями автоматики срочно по той или иной причине скорректировать содержание веществ в растворе ростового мешка. Кроме того, они имели ещё и самый высокий, можно сказать, стопроцентный индекс проникновения дзетт-фактора в человеческий геном. А тот ЧДФ-3, кровь которого они выпили, вырос самым слабым и проблемным экземпляром, с созреванием которого было столько возни, что если бы не бешеная стоимость каждого объекта, Кривочук усыпил бы его ещё в середине цикла... Так может, поэтому он и стал жертвой ЧДФ-1 и ЧДФ-2? Возможно, они сразу почуяли его слабость, плохую жизнеспособность, вот и уничтожили? Борьба за чистоту рядов — приём не новый, в человеческом обществе такое тоже практиковалось...

"О Боже! — Кривочук закрыл глаза, чтобы не видеть "идеальных солдат", так опрометчиво созданных человеком. — Что же мы натворили..."

* * *

— Юра, привет, проходи, — Самсонов показал на стоявший напротив стул.

— Здравия желаю, Алексан Василич! — взглянув на доску генерала, мигавшую огромной красной надписью "разъединён", Беркутов занял указанное место. — А что с гиперсвязью?

— Отключена. Кривочук вышел на сеанс в звуковом режиме без видео, объяснив это техническими неполадками своего юнифона, возникшими внезапно, прямо в поле, где он сейчас проводит испытания ЧДФ. Голос у него был какой-то странный, и это меня сразу насторожило. Я велел ему дать мне поговорить с сопровождающим его сотрудником СБ, он ненадолго замялся, а потом сказал, что Степанов только что неожиданно засёк сбежавших ЧДФ и, вызвав подмогу, погнался за ними, и тут же, без перерыва, Кривочук вдруг стал в совершенно несвойственной ему многословной манере подробнейшим образом докладывать мне о целях и задачах проводимых им полевых испытаний. Звучало всё это крайне подозрительно, но... закрывать уже сформированный канал — сам понимаешь!

— Накладно, — согласился Беркутов.

— И себе дороже, — кивнул генерал, — а всё ж, как видишь, пришлось. Пока Кривочук болтал, я по внутренней связи попросил Ремнёва присмотреться к каналу, и обнаружилось, что параллельно разговору идёт одновременное обращение к огромному множеству информационных ресурсов сети.

— Нашей?

— И нашей, и общемировой, кто-то открывал и изучал всё подряд, словно хотел получить инфу сразу по миллиону направлений.

Генерал убрал скрин, и красная надпись "Разъединён" исчезла, а белый пластан потускнел.

— Интересно, а могло это Кривочуковский юн так заглючить, чтобы он сам стал ко всему подряд обращаться? — задался вопросом Беркутов.

— Я спросил то же самое. Но Ремнёв ответил, что Кривочук никак не мог такого глюка не заметить, и тогда я приказал активировать модуль Зет и закрыть канал. На Дзетте что-то происходит, Юра, что-то очень серьёзное, а Кривочук это скрывает, и какова в этом роль СБ Дзетты тоже не ясно. Стало быть, ГС-канал откроют уже на Зета — нам надо получить независимую и объективную информацию. Я добился, чтоб срочно, но всё равно ждать — ты ж понимаешь...

— Угу, это не меньше полутора часов, в лучшем случае, — кивнул Беркутов.

— Да. И за это время у Зета наверняка уже появятся результаты. А пока расскажи мне, что там нового по фигурантам нашим, есть новости?

— Так точно. Мы выяснили, кто тот хакер, что лез в наши документы по Дзетте. Это детдомовский друг Кулакова, Борис Валента, программист, имеет соответствующую генопту. Майор к нему съездил и жёстко разъяснил, что надо делать, а что нет, и заодно узнал много интересного. Кулаков ищет Аркулова не только из-за страхового случая смерти чуждаря, Кулаков считает, что Аркулов его отец, и поэтому поиск уже стал для него делом личным. С Сагониным, по утверждению Валенты, Кулакова связывает исключительно интерес к Аркулову, ну и страховая контора, где он работает, потому что Сагонин на них давит и судом грозится.

— А что, Аркулов действительно отец этого следователя?

— Вся информация как раз сейчас проверяется.

— Хм... — Генерал ненадолго задумался. — Да, любопытно. А что же там наши поиски Аркулова? Как продвигаются?

— Подвижки пока минимальные. Он явно готовился к бегам и концы грамотно подчистил, так с ходу не вычислишь... если только кто подскажет... — Беркутов замолк.

— Это ты на моего сына намекаешь? — невесело усмехнулся Самсонов.

— Прости, Василич, — Юрий открыто смотрел прямо в глаза генералу. — Но я должен.

— Да, — Самсонов горестно махнул рукой. — Не знает он, где Аркулов. Беседа у нас с ним вышла не из лёгких, но я абсолютно уверен: сын не врёт. Этот чёртов лгун и мистификатор надул Пашу точно так же, как и всех остальных. Это правда — ты меня знаешь!

— Так точно. — Беркутов не отводил прямого взгляда от лица генерала. — А как он, в смысле Павлик, вообще?

— Да нормально, Юр, смирился уже, сегодня на собеседование пошёл.

— Ну, при таком потоке желающих колонизировать Тэтатерру, — с сарказмом в голосе сказал Беркутов, — собеседование — чистая формальность, учитывая, что проводится оно после того, как кандидат уже сделал все Тэтовские медпроци.

— Так госпрограмма же, вот правительство и делает хорошую мину при плохой игре.

— Да, — согласился Беркутов, — но всё равно — удачи Паше!.. Да и тебе, Василич, тоже.

— Спасибо, Юра, спасибо... а вот, кстати и он! Ну, лёгок на помине! Звонит из офиса Тэты...

Беркутов встал, готовый выйти, но генерал махнул рукой сверху вниз, веля сидеть. Помощник опустился обратно на стул и стал просматривать свои записи, скриня прямо на генеральский стол.

— Паша? — приняв вызов в режиме "только звук внутри", спросил Самсонов. — Ну как ты, прошёл? Отлично... Когда? Да, понял тебя... Что?.. — Лицо Самсонова вдруг окаменело. — ...Ты уверен?! — Повисла долгая пауза. — ...Так... — генерал нахмурился, продолжая слушать Павла. — Да... понял... — Он напряжённо выпрямился на стуле. — Хорошо, я разберусь. Да... да... Нет! Для этого есть профессионалы. Поезжай домой, я тебе позвоню... Ни в коем случае. Я тебе сказал! Да... Ничего, есть вещи важнее. Да! Давай, давай... эй, сын, подожди! — вернул Самсонов уже отключённое было соединение. — Паша! Я хочу сказать тебе: ты всё правильно сделал. Да! Не сомневайся. Ты — молодец!

Генерал завершил вызов и посмотрел на Беркутова.

Тот убрал скрин и выпрямился на стуле:

— Что-то случилось?

Самсонов молча встал и принялся ходить по кабинету. Беркутов тоже вскочил и застыл в ожидании. Сделав пару зигзагов, генерал остановился напротив помощника:

— Павел сказал, что видел Аркулова.

— В офисе Тэты? — Юрий подался вперёд. — Но зачем? У него же буфер не вышел!

— Да, но он всё равно пришёл на собеседование. Значит, так прижало, что без буфера лететь собирается.

— Да ну! Паша просто обознался.

— Не думаю, — покачал головой генерал. — Он был совершенно уверен: сказал, что узнал его по глазам и по жестам.

— По глазам?.. — Беркутов даже не пытался скрыть удивления. — Василич, это же... — он замялся, подбирая слова.

— Хочешь сказать — бред? — усмехнулся Самсонов. — Я тоже сначала не поверил, но ты бы слышал, как Паша говорил. Он ни секунды не сомневается. Да, Аркулов скорректировал внешность, но ведь Павлик не просто его знал, он... чёрт! — перебил сам себя генерал. — Юра, я всё ещё не могу поверить, что мой сын из... из этих! Мой сын! — Он сжал челюсти и дёрнул головой.

— Слушай Алексан Василич, ну ты что, вообще? Совсем динозавр, что ли? — поразился его горестному виду помощник.

— Да, Юра, да! — с неожиданным отчаянием закивал Самсонов, вытирая вдруг сильно вспотевшую шею. — Я — динозавр! Старый, усталый динозавр, с которым уже ничего не возможно поделать — только пристрелить.

— Ну, надеюсь, до этого не дойдёт, — улыбнулся Беркутов.

— Ладно, — генерал рубанул рукой воздух. — Давай о деле. Значит так. — Он собрался и заговорил твёрдо и спокойно: — Паша был влюблён в этого Аркулова не на шутку, понимаешь?

Юрий кивнул.

— На Дзетте они много времени провели вместе. Он ловил каждое его слово, каждый жест и каждый взгляд! Поэтому, я думаю, он мог его узнать, даже при изменённой внешности.

— ...Вообще-то, Микамото говорила, что Аркулов звонил ей однажды и обещал далеко и надолго улететь, — чуть помолчав, припомнил Беркутов. — Но чтобы на Тэтатерру? Да ещё и без буфера?!

— Видно, решил рискнуть, — пожал плечами Самсонов. — С него станется. После того, что рассказал про него Паша, я уже ничему не удивлюсь.

— Хорошо, допустим. А как сам Аркулов? Он понял, что Паша его узнал?

— Паша говорит, что мог. Они перед кабинетом столкнулись и немного побеседовали. Паша ему не сознался, конечно, но Аркулов же не дурак, тоже небось по глазам читать умеет.

— Тогда надо брать его немедленно! Пока он не придумал, как снова... — Беркутов осёкся.

— Нет, Юра, не бойся, — успокоил его Самсонов. — Я не поставлю тебя в то положение, о котором ты подумал. Мы с тобой сделаем всё, что должны, и Аркулову сбежать не позволим. Да, он даст показания, которые... ну, ты сам знаешь... Но ведь Пашу-то мы с тобой, считай, уже отмазали, а что насчёт меня — так... есть же вещи поважнее личного благополучия какого-то старого динозавра! На Дзетте творится нечто опасное, явно из ряда вон выходящее. Кривочук или жертва, или предатель — скоро узнаем — но, в любом случае, с ним покончено. Поэтому нам нужен этот Аркулов. И да! — я же не сказал тебе главного, Юра: Аркулов пришёл на собеседование не один! С ним была девочка лет восьми-девяти на вид, якобы его дочь. Но если вспомнить, в чём мне признался Паша, то... ты... — у Самсонова на миг перехватило дыхание, — ты понимаешь, что это может значить?

— Чёрт... — только и смог сказать Беркутов.

— Да, — Самсонов кивнул и включил скрин, собираясь позвонить.

— Погоди, Василич! — вдруг остановил его помощник. — Погоди ты... с официозом. Давай, пока никто, кроме Пашки и нас с тобой, не знает, что Аркулов найден, задержим его своими силами, по-тихому, без спецназа и ордера. Поговорим с ним тут сами — глядишь, и придумается что-то... как разрулить твои проблемы!

— Вряд ли это вообще возможно, Юра, — разрулить мои проблемы, — покачал головой генерал, однако скрин выключил. — Аркулов сменил и-код, так что фамилия его теперь — Гутаковский, — он посмотрел на помощника и тот заметил, как мелькнула в глазах генерала надежда.

— О! Так мы уже и это знаем? Что ж ты сразу-то не сказал! — Беркутов улыбнулся. — Ай да Пашка, ну, молодец!

— Да это он случайно выяснил, — с плохо скрываемой радостью ответил Самсонов. — Пашка с девочкой познакомился ещё до того, как Аркулова увидел. Пришёл на собеседование, а она сидит возле кабинета одна, скучает, папаша в туалет отлучился. Пашка с ней заговорил, спросил, как звать, а девчонка ему по полной форме и представилась: Майя Гутаковская. Поболтали они немножко, пока наш фигурант из туалета не вернулся... И как только он явился, Пашка едва в глаза ему заглянул, как всё! — он это, говорит, сто процентов! А ещё знаешь, что сказал? — Самсонов усмехнулся.

— Что?

— Что это сам Бог помог ему обнаружить Аркулова.

— Вот и отлично! Пусть теперь и мне поможет. Пробью, где этот Гутаковский обретается, и возьмём его вдвоём с майором аккуратно, без шума и пыли! Привезём вместе с девчонкой. А там уж разберёмся, что эта звезда ксенобиологии знает, что может и какие показания даст.

— Майор... это который Бортков?

— Он самый. Человек проверенный, отвечаю.

— Ладно, — генерал кивнул. — Давай попробуем.

— Есть! Разрешите идти?

— Иди, — ответил Самсонов и, когда Беркутов уже нажал сенсор двери, вдруг позвал: — Юра!

Помощник остановился и развернулся, Самсонов быстро пересёк кабинет и протянул Беркутову ладонь:

— Спасибо!

Юрий пожал генералу руку.

— Ты не раз прикрывал мне спину, Саша. Да и Пашку твоего я вот таким, — Беркутов отмерил в воздухе сантиметров пятьдесят, — помню.

* * *

В одном из складских помещений исследовательской станции на Дзетте, на верхней полке стеллажа, мигнул красным огоньком небольшой, сантиметров двенадцать в длину и восемь в ширину, плоский, каплевидной формы серебристый предмет, помеченный чёрной буквой Z. Переданный по ГС каналу импульс с Земли разбудил процессор, и автономный модуль Зет очнулся, запустил сенсоры и осмотрелся, попутно проводя ряд тестов на правильность функционирования всех своих систем, после чего, расправив до того плотно прижатые к телу тонкие паучьи ножки, ловко поднялся на самый верх стеллажа и нырнул в вентиляционную решётку.

Двигался Зет очень быстро, и благодаря своей форме мог пролезть даже в узкую щёлку, так что он без задержки покинул склад и, используя соединявшую все помещения систему вентиляции, приступил к осмотру станции. Мобильность и малые размеры, системы анализа движения и распознавания объектов, а также искусственный интеллект ищейки позволяли роботу действовать самостоятельно и скрытно, проводя разведку в любых условиях.

Осмотр показал, что станция работает в штатном режиме, но не все сотрудники, занесённые в базу данных робота, на месте — начальник лаборатории Кривочук и сотрудник службы безопасности Степанов отсутствовали. Зет подключился к местной сети и нашёл в рабочем журнале запись о проведении испытания ЧДФ в полевых условиях. Запустив реактивные микродвигатели, Зет поджал ножки и по воздуху рванул на место испытаний.

Не найдя людей в указанном квадрате, робот быстро, но тщательно изучил землю и растительность. Из-за частых ураганов, деревья на Дзетте делились на два типа: короткие, толстые и прочные, невысоко торчавшие из земли конические "шишковиды" и длинные, повышенной гибкости тонкоствольные "ивушки", которые чуть что — ложились на землю и долго не поднимались, пережидая катаклизм, что делало заметными ведущие к реке следы нескольких человек. Робот двинулся по ним, записывая всё, что видит и слышит. Неподалёку от воды Зет наткнулся на явные признаки борьбы: похоже было, что на людей кто-то напал. Дальнейшее исследование показало, что топтавшаяся здесь группа существ разделилась на два маленьких отряда, ушедшие в разных направлениях.

Сперва Зет шустро побежал по менее заметному следу (максимум два человека) и вскоре обнаружил труп Степанова. Измерив температуру его тела, робот пришёл к выводу, что человек умер около трёх часов назад. Степанов был не просто сильно избит, его мучили и пытали, но причиной смерти стало не это, а почти полная потеря крови, которую выпустили через вскрытую сонную артерию. Земля вокруг была сухой, значит, кровь куда-то выкачали и забрали — с какой целью, Зету пока оставалось неясным. Юнифона при Степанове не было. Помочь ему уже не представлялось возможным, а след того, кто это сделал, оборвался у реки, поэтому Зет вернулся к тому месту, где следы расходились, и резво поскакал в другую сторону, куда силой, почти волоком, судя по сильно примятым кустам, двое существ тащили ещё одного человека.

Спустя пять минут Зет наткнулся на поляну, где всё указывало на долгое время пребывания нескольких существ. На поляне рос один из шишковидов — отметины на его коре и растревоженная возле корней земля говорили о том, что к нему был кто-то привязан, скорее всего — обычный человек, судя по глубине и расположению потёртостей от верёвок и силе нажима на почву. Кривочук! — успел сделал вывод робот, прежде чем на станции, где, как он отметил всего час назад, всё было спокойно и работа шла в штатном режиме, вдруг началось нечто невообразимое.

Перед тем, как покинуть осмотренные помещения, Зет, подключившись к местной сети, ввел заложенный ещё на Земле спецпароль, дающий право неограниченного доступа к связи внутри любого закрытого объединения работников станции. В результате находившийся в поле робот слушал всё, что передают друг другу сотрудники СБ, группа учёных, инженерно-технический персонал. Всё то время, пока Зет исследовал следы в лесу, обнаруживал и осматривал трупы, он не зафиксировал ничего необычного в проходивших на станции беседах и обмене информацией, как вдруг раздался чей-то хрип, и одновременно другой человек, говоривший по юнифону, прервался на полуслове и закричал. Крик заглушила стрельба, а спустя секунду на станции уже бушевал самый настоящий бой сотрудников СБ с противником, внезапно напавшим сразу на несколько помещений.

Если бы Зет был человеком, то испытал бы шок от стремительности, слаженности и полного безмолвия врага, атака которого сопровождалась только шумом и предсмертными криками людей, но Зет был роботом-ищейкой, поэтому не испытал ничего, кроме потребности немедленно уточнить новые поступающие данные, в связи с чем мгновенно поднялся в воздух и понёсся к станции. В полёте он упорядочивал и анализировал уже имеющиеся у него сведения и готовился к получению новой информации, стремясь максимально точно отразить всё, что он увидел, услышал, снял и понял, сделать выводы и сразу же, едва откроется ГС-канал, отправить полный отчёт на Землю.

Глава 6

— Где прибор, на который Земля только что открывала ГС-канал? — ЧДФ снова ударил Кривочука.

— Я не знаю, не знаю! Спросите военных, они всем здесь командуют...

"Если хотя бы одного вы в живых оставили", — добавил про себя доктор, оглядывая помещение. В этот самый большой, центральный, зал станции ЧДФ согнали научных работников: биологов, киберлогов, инженеров — руки у всех были связаны за спиной, на лицах многих синяки и ссадины: мохнатые и их лабораторные собратья с людьми не особо церемонились. Не то чтобы они специально проявляли жестокость, просто шли к цели, выбирая наиболее эффективный способ устранения препятствий без оглядки на моральные аспекты. Из лабораторных братьев мохнатые убили только одного (видимо, неполноценного, как понял ещё в лесу Кривочук), остальных, воспользовавшись отнятыми у Степанова ключ-картами, они освободили и потом, уже все вместе, с поразительным проворством и слаженностью полностью захватили станцию. Службистов из контрразведки в зале не было: их или держали где-то отдельно, или уничтожили.

Кривочук видел, как твари лупили одного из киберлогов — Лихарева, задавая ему тот же вопрос про ГС, но ответа так и не получили.

Когда ЧДФ вышли, заперев дверь, Лихарев, морщась от боли, поднялся и проковылял к доктору, сидевшему на отшибе, в полном одиночестве: скучковавшиеся возле противоположной стены люди смотрели на него не слишком дружелюбно, считая виноватым в случившемся.

— Ох, и попортили же они вам внешность, доктор! — плюхнувшись рядом, сказал киберлог.

— А вам-то что? — огрызнулся Кривочук. — Можно подумать, сами лучше выглядите!

— Ну, я-то — обычное дело, — Лихарев ощупал языком зубы и сплюнул кровавую слюну на пол. — А вот вы... это как будто ребёнка избили — смотреть жутко.

— Всего лишь внешность, — буркнул доктор. — У вас, вон, зачем уши металлические?

— Так для рекламы! — охотно пояснил Лихарев. — Фирма бесплатно поставила, а я и рад: всё равно свои страшные лопухи менять собирался, а тут уже сразу с юнифоном — двух зайцев убил! Они, кстати, и нормального, естественного цвета делают, но реклама же, вот и пришлось выбирать из ярких.

— Ясно, — доктор откинул голову назад и, стукнувшись затылком о стену, зашипел от боли.

— Надо сказать, тварей ваша внешность не ввела в заблуждение, — констатировал Лихарев.

— Думаю, им это безразлично. — Кривочук осторожно ощупал затылок и посмотрел на ладонь — крови не было. — Их интеллект не отягощён никакими моральными ограничениями.

— Интеллект, — эхом повторил киберлог и, вспомнив, зачем подсел к Кривочуку, резко повернул к нему голову. — Вот об этом я и хотел вас спросить, доктор! Как чёртовы твари сумели так быстро всему выучиться, дьявол их раздери? Что за мозги вы им там, в своих мешках, сварили, доктор?

— Мозги человека, обогащённого дзетт-фактором, — устало ответил Кривочук.

— Вы что же, считаете — у них интеллект обычного человека? — усмехнулся Лихарев.

— Ну а кого ж ещё? От дзеттоидов большого ума не могло прибавиться, они, как вы можете видеть, пока ещё бегают по лесам, не имея ни малейших признаков зарождающейся цивилизации.

— Не могло, да прибавилось!.. — киберлог выругался. — Видно, целое-то, доктор, получилось гораздо больше, чем простая сумма составляющих. Что ж, такое порой случается... старая история, мать твою!

— Целое никак не могло получиться настолько больше, если б не один фактор, который мы не учли, — возразил Кривочук. Почувствовав, что Лихарев не настроен бросаться обвинениями против него лично, доктор расслабился и рассказал свои соображения по поводу телепатической связи между тварями. — Это объясняет их слаженность, и их молчание — они же между собой никогда не разговаривают, вы заметили?

— Не успел обратить внимание, — покачал головой киберлог.

— Мы вот тоже ничего об этом не знали, хотя... — доктор запнулся.

— Хотя должны были понять, — продолжил за него Лихарев.

— И поняли бы! — Кривочук тряхнул головой и сморщился. — Поняли, если б не военные! Пинали нас, как рабов на галерах! Давай быстрее, делай скорее... результат нужен вчера! Ну, вот тебе, генерал, и результат — получи и распишись! — Он очень осторожно прислонился затылком к стене и прикрыл глаза.

— ...Знаете, доктор, — помолчав, задумчиво сказал киберлог. — Я в ксенобиологии и живых мозгах, конечно, не спец, моё дело — программы да роботы, но вот что я вам скажу: просто мысленное сопряжение между дзеттоидами вряд ли способно так увеличить интеллект каждого отдельного объекта... Пусть даже они видят все полученные знания разом и общаются на расстоянии, это не сделает умнее, если не можешь пользоваться ресурсами других так же, как своими собственными...

— Слияние? — Кривочук распахнул глаза и резко повернулся к Лихареву.

— Схватываете на лету! — похвалил тот.

— Да, да! — всё больше утверждаясь в правильности подсказанной киберлогом мысли, закивал себе доктор. — Объединение разумов в один! Конечно! Пятикратно увеличенный мозг, работающий как единое целое! Это полностью объясняет видимый нами эффект.

— То ли ещё будет... — философски заметил Лихарев.

— Вы о чём?

— Да о цели! Какова цель этого... кластера? Что ему нужно?

— Что?

— Так это вы мне ответьте, доктор: вы же спец!

— А-а... ну... ну, что нужно любому живому организму? Конечно, питаться и размножаться.

— И всё?

— С биологической точки зрения — да. Вся остальная деятельность, даже самая сложная, — лишь соответствующий окружению и обстоятельствам способ добиться как можно более полного удовлетворения этих первичных потребностей.

— Ну, с едой тут у них особых проблем нет, а вот второй пункт... — киберлог осмотрел зал.

— Если они хотят получить точно таких же, как они, ЧДФ-ов, то им нужны человеческие эмбрионы, в наших лабораторных записях... что вы там высматриваете? — перебил сам себя доктор.

— Белла из моего отдела...

— Ещё Маша из техников и лаборантка Валентина — их у нас всего три на станции, — подхватил Кривочук. — И здесь, в зале, нет ни одной...

Они с Лихаревым переглянулись.

— Будь я проклят! — доктор снова откинулся к стене и закрыл лицо руками.

В стене над ними мелькнуло маленькое каплевидное тело. Отлепившись от решётки вентиляции, Зет распрямил паучьи лапки и шустро побежал по воздуховоду, размышляя об уже собранных данных, пристыковывая к ним ключевую информацию из разговора доктора и киберлога, и попутно разрабатывая меры, которые позволят скрыть от всей остальной станционной сети признаки открываемого Землёй ГС-канала.

* * *

Нет! Нет! Этого просто не может быть! Аркулов принялся раскачиваться на стуле взад-вперёд. Дьявол! Неужели всё вот так глупо, так ужасающе бездарно закончится?! В шаге от победы... в одном шаге!!! Он в отчаянии обхватил голову руками и почувствовал на скуле жёсткую корку, полностью закрывшую широкую ссадину, — тюн регенерации уже заживлял рану. Опухоль над глазом и под ним уменьшилась и больше не смыкала веки, мешая видеть, рассечённая губа перестала кровоточить, но челюсть ещё болела, причём сильно. Аркулов понимал, что сопротивляться тренированным профессионалам было глупо и бесполезно, но не смог сдержаться.

"Майя!" — мысленно позвал он и замер, всем своим сознанием "вслушиваясь" в пространство. Ничего... Нет связи!.. "Девочка моя, что они с тобой сделали?.. А вдруг убили?!" — от этой мысли у Аркулова перехватило дыхание, а в голове возникла острая, кинжальная боль. Да он их... да он с них кожу сдерёт!.. голыми руками!.. Господи, о чём он думает? Совсем с горя помешался, сам себе в логике отказывает! Аркулов постарался успокоиться и мыслить по возможности объективно. Для начала следует вспомнить, что это не так уж и просто — убить Майю, от одного выстрела она точно не умрёт, куда бы они не попали. А выстрел в девочку был только один — Аркулов отчётливо это помнил: дверь распахнулась, и прежде, чем они с Майей успели что-либо предпринять, раздался негромкий хлопок выстрела и девочка упала. "Стоять! Руки вверх!" — скомандовал один из нападавших, но Аркулов проигнорировал приказ и бросился к девочке. Он был настолько потрясён обрывом ментальной связи с Майей, что даже направленный на него пистолет не остановил. Впрочем, стрелять в него, как вскоре выяснилось, вовсе не собирались. Аркулова сбили с ног простым хуком в челюсть, но вместо того, чтобы утихомириться, он поднялся и снова бросился вперёд, пока парой следующих ударов не был отправлен в нокаут.

Транквилизатор, это же, наверняка, был транквилизатор! — осознал Аркулов, окончательно поборов отуплявший приступ паники. Если бы в Майю попала пуля, она бы или изувечила этих козлов, или сбежала, не успели бы и глазом моргнуть! Только слоновья доза мощного седативного препарата могла вырубить её так мгновенно и глубоко, — она ведь очень быстра и сильна физически, даже несмотря на эвопрод!.. И они знали это! — осенило Константина. — Знали, что за прекрасное, совершенное существо скрывается в облике маленькой девочки, потому и усыпили её сразу, с порога. Нет, убить Майю, они, конечно, не могли, что за бред?! — она слишком ценна, в спецслужбах же не совсем полные дураки сидят! Они понимают, что уничтожить уникальное существо с таким спектром возможностей — верх глупости! Но тогда где же она? Почему нет связи?!

— Где моя дочь?! — заорал он, вскочив со стула. Аркулов подбежал к двери и стал бить в неё кулаками. — Где моя дочь?

"Папа?"

Константин замер.

"Майя! Господи, слава тебе!"

"Папа! Где ты? Тебе плохо?"

Её мысленный позыв был такой кристальной ясности, какой никогда раньше не удавалось достичь, видимо, сильный стресс заставил и мозг отца, и мозг дочери максимально раскрыть способность взаимодействовать.

"Нет, со мной всё в порядке, я заперт в какой-то комнате, — Аркулов оглядел помещение. — А как ты, детка?"

"Моя комната удобней твоей", — передала Майя и Константин чётко увидел бежевые стены, потолок и стол со стулом, в потом мир повернулся — это Майя села на кровати и стали видны её ноги и коврик на полу.

Девочка встала и подошла к окну, за которым была видна река и лес: "Это экран, а сенсор не работает". Аркулов кивнул, в его окне был точно такой же пейзаж. "Заперто", — дойдя до двери, заявила Майя.

"У меня тоже, — ответил Константин. — Ты помнишь, как здесь оказалась?"

"Я помню только, как выбили дверь в номер и меня ударило в грудь... это он выстрелил... сразу темнота, а потом я услышала, как ты кричишь, и очнулась вот на этой, — Майя повернулась, чтобы отец видел, — кровати. А у тебя в комнате есть зеркало?" — спросила она, резко меняя тему.

"Вроде нет, — Аркулов оглянулся. — А чего это ты вдруг?"

"У тебя лицо болит. Хотела посмотреть, что с правым глазом и подбородком".

"Да ерунда, уже заживает".

"Они били тебя?!" — Девочка задрожала, и отец почти физически ощутил, как в его сознание потекла её ненависть.

"Майя, тихо! Успокойся! Мы не должны показывать им твои способности!"

"Они всё равно знают! — возразила она, но в руки взять себя попыталась: возбуждение стало спадать. — Иначе зачем бы стреляли?"

"Сама догадалась или из моего сознания вытащила?"

"Да нет, это я сама подумала... наверное", — как-то неуверенно закончила она.

"Ладно, не важно. Главное, мы можем общаться. И можем попытаться припрятать козырь в рукаве, пусть даже они что-то про нас знают. Поэтому ни к чему лишний раз демонстрировать всё, на что ты способна. Веди себя, как нормальная девочка, поняла?"

"Хорошо, — согласилась Майя, — я буду... папа, к тебе идут! — вдруг перебила она сама себя, — шаги! Шаги!"

"Я ничего не слышу!" — удивился Константин.

"Нет, слышишь!"

За то время, пока они разговаривали, Аркулов успел отойти от выхода, и теперь быстро прошёл обратно. Он хотел приложить ухо к двери, но не успел, она скользнула в паз, явив взгляду того самого узколицего и сухопарого человека, что бил Аркулова в гостинице. За ним стоял и второй, высокий брюнет, стрелявший в Майю.

"Это они!" — безмолвно крикнула она.

"Спокойно".

— Здравствуйте, господин Аркулов, как ваша голова, не болит? — осведомился узколицый.

"Не нервничай, детка, они ничего мне не сделают".

— Не понимаю, почему вы называете меня чужим именем, — ответил Константин. — Меня зовут Гутаковский Пётр Александрович, вот мой и-код!

— Давайте пройдём за стол, — предложил стоявший позади брюнет.

— Да, — лучезарно улыбнулся сухопарый. — Вы нам позволите?

— Пожалуйста, — растерявшись от такой неожиданно тёплой и искренней улыбки, Аркулов отступил вглубь комнаты, пропуская гостей.

— Благодарю.

Узколицый прошёл к столу и сел. Высокий брюнет перешагнул порог, дверь за ним скользнула на место, с характерным щелчком запечатывая комнату.

"Что им надо, папа?!"

"Сейчас узнаем. Но... я хочу попросить тебя, детка: ты сейчас, пожалуйста, постарайся не использовать нашу связь, ладно? Чтобы мне не отвлекаться и быть с ними начеку, иначе трудно сосредоточиться".

"Хорошо", — передала Майя, и Аркулов сразу почувствовал, как она ушла, отступила в тень, оставив его сознание в непривычном, голом и зябком одиночестве.

— Хотите быть Гутаковским? Пожалуйста. Пётр, так Пётр, а хотите Иван или Сидор — да, есть, знаете ли, такое старинное русское имя, но давно, пару веков точно, почему-то не используется. Вам нравится?

— Что?

— Имя Сидор?

— Нет.

— Мне тоже. Я, знаете ли, вообще не люблю имена, потому прошу всех называть меня просто майор.

— Где моя дочь, майор?

— У вас нет дочери, господин Аркулов.

— Я уже говорил...

— Да-да, я помню, просто хотел подчеркнуть, что пережечь ручной и-код можно, а вот изменить собственную ДНК — нет. Вы же спец, Константин, и понимаете, что, раз неоднократно летали на экзопланеты, то ваши генетические данные есть в соответствующих базах.

— Девочка, которая была со мной в гостиничном номере — моя дочь, вне зависимости от ДНК.

— О да! — радостно улыбнулся майор. — Отец не тот, кто зачал, а тот, кто воспитал! Только это ведь людей касается, а ваша так называемая девочка — не человек.

— Вы её совсем не знаете, майор.

— А тут не то, что знать, тут даже анализ ДНК делать не нужно: достаточно несколько волосков отстричь, чтобы увидеть невооружённым глазом...

— Не трогайте её! — не сдержался Аркулов. — Вы ей навредите!

— Зависит от вас, господин Гутаковский, зависит от вас! Заметили, как я уважаю ваше желание зваться этим именем? Вот и вам, Пётр Александрович, я искренне советую уважать наши желания — в ответ, так сказать. Тогда и девочка цела останется, всё в ваших руках. Пока мы взяли только несколько волосков, однако если вы откажетесь с нами сотрудничать, мы разберем её на кусочки... — узкое лицо стало грустным. — Даже на молекулы, если потребуется.

Аркулов посмотрел в светло-серые, почти прозрачные глаза майора и понял, что это не пустая угроза.

— Но зачем? Чего вы добьётесь?

— Ну-у, дорогой мой Пётр Алексеевич, это же проще простого! Чтобы понять, как устроена вещь, надо разобрать её на составные части: люди испокон веков так делают — вам ли, учёному, не знать!

— Майя — не вещь!

— Правда? А что же она такое? Поделитесь, господин Гутаковский, и тогда нам не придётся ничего разбирать.

— Говорите, как вам удалось вырастить такого дзеттоида, — вмешался в разговор пришедший вместе с майором высокий брюнет, до того сохранявший молчание. — Иначе мы начнём принимать меры.

Он открыл виртэк своего юнифона, и в воздухе развернулось изображение комнаты Майи. Девочка сидела на кровати, подтянув колени к подбородку, и что-то чертила пальцем на простыне. Тренинг, улыбнулся про себя Аркулов, она делает специальные упражнения, которые он разработал для занятий во время гиперпрыжка, когда связь между ними будет блокирована ГД-шлемом. И хотя теперь они вряд ли понадобятся — на Тэтатерру им уже не попасть — всё равно девочка — молодец! Тренируется, чтобы легче было выполнить просьбу отца не слушать его разговор со службистами.

— Я не сторонник насилия, — сказал майор, прервав размышления Аркулова, — но раз время поджимает... — Он посмотрел на брюнета, и тот кивнул. — Предлагаю для начала пустить в комнату девочки газ.

— Газ?! — не поверил Аркулов.

— Да, газ. Вот этот. — На виртэке возникла химическая формула газа. — Он действует на высшую нервную деятельность весьма специфическим образом, впрочем, вы и сами знаете...

Да, Аркулов, конечно, знал. ГПР (или газ "Прощай разум", как называли его в народе) подавлял критическое мышление, делая из людей сверхдоверчивых дурачков, а, при соответствующей концентрации и продолжительности воздействия, мог вообще полностью подавить мыслительные способности, фактически превратив человека в животное, действующее инстинктивно. Аркулов не знал, какую дозу они собирались закачать Майе, но, в любом случае, учитывая особенности Майиного рассудка и их ментальную связь, из-за которой произошли глубокие органические изменения в мозгу как отца, так и дочери, этот эксперимент с газом грозил обернуться серьёзной опасностью для обоих.

— Хорошо, — откликнулся высокий брюнет. — Пусть будет газ. Думаю, всем нам будет полезно увидеть истинное лицо этой... якобы девочки. — Он взялся за юнифон.

— Не надо! — резко бросил Аркулов.

* * *

Вчера вечером людей наконец развязали, дали воды, пакеты с сухпайком из станционного синтезатора и даже поставили биотуалет, куда сразу же выстроилась очередь. Спустя час Мохнатые (перестав бегать раздетыми по лесам, они потеряли большую часть шерсти, но на открытых всем ветрам мордах она осталась, хоть и стала короче) пришли и забрали Китаева — программиста и наладчика ЧДФовских учебок.

Никаких удобств для сна ЧДФ людям не предоставили, и ночь они провели, сидя или лёжа прямо на полу. Впрочем, спать всё равно никто не хотел, с лёгкой руки одного из инженеров люди загорелись идеей освобождения и всю ночь разрабатывали план нападения на тварей, когда кто-нибудь из них войдёт в зал. Кривочук обратил внимание инженера на невероятную силу и живучесть ЧДФ и попытался объяснить, что пять тварей — это единый организм-кластер, поэтому то, что видит и чувствует один из них, в тот же миг знают все остальные, а значит, не пройдёт и пяти секунд, как появится вооружённая до зубов подмога и всех тут перестреляет. Говорил, что у ЧДФ общий разум, поэтому пытаться держать одну тварь в качестве заложника так же глупо, как, например, одну руку у человека, но ни инженер, ни остальные не желали слушать "чокнутого Франкенштейна", обзывая его трусом и предателем. Кривочук ссылался на Лихарева, но его вчера поздно вечером забрали Мохнатые, и потому слова о догадке киберлога прозвучали надуманно и неубедительно.

На рассвете открывший комнату ЧДФ был атакован, люди даже сумели отобрать оружие и ранить второго, прежде чем три подоспевших твари подавили бунт, стреляя, к счастью, не боевыми зарядами, а транквилизаторами. То, что люди сейчас нужны им живыми, ещё не значило, что их не уничтожат позже, но Кривочук всё равно испытал невероятное облегчение оттого, что не надо принимать на себя вину за гибель людей, потому что он не смог убедить их отказаться от плана нападения.

Всех: и усыплённых, и бодрствующих куда-то уволокли, Кривочук остался в зале один и следующие пару часов провёл в мучительном ожидании чего-то страшного, так что, когда дверь снова открылась, уже был готов к тому, что его сейчас заберут для пыток и истязаний, но этого не случилось. Мохнатый, наоборот, втащил в зал тело, в котором доктор хоть и не сразу, но узнал Лихарева.

Второй ЧДФ, ещё несколько часов назад раненый, а сейчас уже, по всей видимости, в добром здравии, ожидал в дверях, глядя на Кривочука крупными, жёлтыми, казалось светящимися изнутри, глазами не просто хищника, но хищника невыразимо умного и целеустремлённого, с совершенным телом и качественно иным, чем у человека, разумом.

Всего сутки назад взгляд ЧДФ был на порядок проще и понятнее, а теперь приобрёл такую глубину и многогранность, что потрясённый невероятной быстротой прогресса доктор просто не мог оторваться от этих янтарных кристаллов, читая в них мощный потенциал существ, способных изменить под себя весь мир.

Бросив Лихарева на пол, второй ЧДФ поднял голову, посмотрел на Кривочука, оба Мохнатых синхронно улыбнулись, и тот, что был ближе, похлопал доктора по спине, после чего они вышли, а Кривочук ещё с минуту смотрел на запертую дверь, слушая неровные удары собственного, не на шутку расшалившегося сердца.

Когда стук немного утихомирился, а дыхание перестало перехватывать, доктор поднялся и подошёл к Лихареву — парень был без сознания, лицо опухшее и в синяках, голова выбрита, а в черепе насверлены дырки, вокруг которых запеклась кровь. Кривочук осторожно перевернул киберлога на спину — глаза у того закатились: сквозь приоткрытые веки виднелись белки, а изо рта свисала тонкая ниточка слюны. Пульс едва прощупывался, дыхание было неровным. Станционных врачей теперь рядом не было, так что позвать на помощь и посоветоваться с ними доктор не мог, но и без них напрашивался вывод, что ЧДФы напрямую воздействовали на мозг Лихарева, втыкая туда электроды. Что это было за воздействие и с какой целью оно проводилось, Кривочук боялся даже представить.

Он осторожно взял Лихарева подмышки и оттащил с середины зала к стене, а сам сел рядом. Спустя полчаса киберлог вдруг закричал и забился в конвульсиях, доктор зажал его голову коленями и придерживал сверху руками, пока приступ не закончился. Когда судороги почти стихли, Кривочук повернул Лихарева на бок, и спустя минут десять тот очнулся.

— Привет, — поздоровался доктор, пытаясь улыбнуться.

Киберлог завозился, пытаясь сесть.

— Лучше бы тебе ещё полежать, — сказал Кривочук, обращаться к парню на "вы" почему-то больше не хотелось.

— Н-нее, — промычал Лихарев, — пии-ить.

Доктор помог ему принять сидячее положение, прислонив к стене. Потом принёс воды и придерживал бутылку, пока Лихарев долго и жадно пил, временами проливая воду на грудь. Кривочук дал парню завалявшуюся в кармане салфетку, и тот, морщась и постанывая, обтёр кое-как лицо.

— Спасибо, — задыхаясь, но уже вполне членораздельно поблагодарил киберлог.

— Может, приляжешь?

— Нет. Сидя лучше — голова меньше болит.

— Что они делали? — Кривочук показал на его выбритый, продырявленный череп.

— Мозги высасывали.

— Что?! — У доктора дёрнулась щека.

— В смысле — из мозгов, — поправился Лихарев. — Как обучающая программа, только наоборот.

— То есть не закачивать знания, а выкачивать что ли? — уточнил Кривочук.

— Ну да. Просто пытать людей им теперь скучно, они быстрее хотят... Твари!

— И куда же они это всё... — Кривочук помахал рукой над головой Лихарева, — записывают?

— Да прямо себе в башку, куда же!

— Тоже череп себе дырявят, что ли?

— Ага. Только у них-то, в отличие от нас, — киберлог осторожно ощупал череп, — всё мгновенно заживает.

— Вот, значит, зачем они Китаева забирали — чтобы с программами разобраться!

— Да, наверное.

— Но его не вернули... — Кривочук сглотнул.

— Наверное держат отдельно... Или он умер, — Лихарев опустил голову и уставился в пол. — Они складывают их на тележку, в контейнер.

— Кого "их"?

— Трупы! — Киберлог резко вскинул голову и посмотрел доктору в глаза. — Я видел их, когда меня вели в лабораторию. Китаева там не было, но другие... — Он перечислил несколько фамилий.

— Парни из службы безопасности, — констатировал доктор.

— Да. Твари раздели их догола и сбросили в большой контейнер.

— Зачем?

— Может, мыло варить будут? — предположил Лихарев но, увидев, как посерело лицо Кривочука, поспешил добавить: — Да не знаю я! Не знаю, так просто брякнул... эй-эй, не падать! — Он подставил плечо, поддерживая уже готового грохнуться в обморок доктора.

Оставшись в сидячем положении, Кривочук сумел удержаться в сознании и спустя пару минут полностью пришёл в себя.

— Слушай, не кисни, — утешил его Лихарев. — Помнишь, как они нас вчера пытали: где прибор, на который Земля ГС-канал открывала?

Кривочук молча кивнул.

— Я думаю, это спецробот, разведывательный, используется в нештатных ситуациях. И раз он активирован и связался с Землёй, значит, там знают о нашем положении.

— И что? — мёртвым голосом спросил доктор.

— Да помощь придёт, вот что! Ну, соображай же, доктор, не тупи! Завтра с Земли должна быть очередная поставка, верно?

Кривочук кивнул.

Так вот я думаю, что вместо расходных материалов Земля пришлёт сюда спецгруппу, чтобы рога тварям пообломала. Надо просто продержаться до их прилёта и всё!

— Я бы не был так уверен, — мрачно возразил Кривочук.

— Да ладно!

— ...Нет, не ладно... всё не ладно, — чуть поразмыслив, заговорил доктор. — Ты видел, как быстро они развиваются и обучаются? Они объединили разум и сразу стали в пять раз умнее обычного человека, потом сумели вытащить огромное количество инфы через ГС-канал по моему юнифону и тем получили мощный научный базис, чтобы разрабатывать любые идеи и теории. Ты... ты видел их глаза?.. — у Кривочука снова дёрнулась щека. — Это... нас ждёт настоящий ад! Никакая спецгруппа, никакой робот нас уже не спасут... тем более что раз о нём знаешь ты, то знают и они — не зря же в твоих мозгах ковырялись!

Лихарев молчал, покусывая губу, меж бровей пролегла складка.

— И вообще! — доктор даже подскочил от внезапно пришедшей в голову мысли. — Может, то, что они с тобой делали, это не только и не столько выкачка знаний, сколько... — он задохнулся.

— Что? — киберлог ещё сильнее нахмурился.

— Что если... что если они научатся управлять нашим сознанием?!

— Ну, это уж ты хватил, брат! — возмутился Лихарев, однако крепкой уверенности в его голосе не было.

— Ничего не хватил! Если они разберутся, как действует их собственная ментальная связь, то смогут придумать, как распространить её и на людей — так ведь все открытия-то и делаются! А учитывая скорость их обучения и дальнейшее наращивание интеллекта...

— Какое ещё дальнейшее наращивание? — их же всего пятеро!

— А женщины! — вдруг почти выкрикнул Кривочук. — Наши женщины, помнишь? Ты там, — он оттопырил большой палец в сторону двери, — их видел?

— Нет, — покачал головой Лихарев, он перестал кусать губы, сжав их в тонкую, злую линию.

— Так вот что я тебе скажу, — доктор внезапно перешёл на свистящий шёпот, с сумасшедшим блеском в глазах глядя на киберлога. — Твари с самого начала держат их отдельно, чтобы получать от них эмбрионы и порождать новых ЧДФ! Я думаю, "детишки" уже в ростовых мешках, и очень скоро тварей станет вдвое больше! О Господи...

Кривочук подтянул колени к подбородку и уткнулся в них лицом. Какое-то время Лихарев напряжённо смотрел на его склонённую голову, словно собираясь возразить, но в итоге так ничего и не сказал, а просто откинулся назад и, прислонившись к стене, прикрыл глаза.

Глава 7

— Стало быть, господин Гутаковский, вы решили пойти по другому пути, чем мы с дзетт-фактором, и для этого, используя все предоставленные вам государством ресурсы, но не считая нужным сообщить ему о своих наработках, удалились (или, называя вещи своими именами, попросту смылись) с планеты, присвоив себе право распоряжаться незаконно полученным материалом, как вам заблагорассудится? — то ли спросил, то ли констатировал майор, нажимая на стол указательным пальцем после каждого речевого оборота, будто хотел приклеить слова к серой пластановой поверхности.

— Да зовите меня настоящим именем, чего уж теперь, — пробурчал Аркулов. — А что касается ресурсов, то они были предоставлены мне вовсе не государством, а природой Дзетты и собственной головой, к тому же я заплатил приличную неустойку за досрочное расторжение контракта, так что ничем я вам тут не обязан!

— Серьёзно? — на узком лице майора отразилось искреннее удивление. — Ну и почему же тогда вы, Константин, скрывались и так тщательно заметали следы?

— Слушайте, хватит! Оставьте эту вашу... софистику. Я рассказал вам то, что вы хотели узнать, чего ж ещё? Или вы что, всерьёз хотите, чтобы я усовестился?

— Не сказал бы, что меня сильно волнует ваш моральный облик, хотя проснувшаяся совесть могла бы стать неплохой мотивацией для отработки нанесённого вами ущерба.

— Никакого ущерба я не нанёс, майор, перестаньте!

— Ещё как нанесли, Константин, ещё как нанесли! Из-за вас в лаборатории на Дзетте возникли серьёзные проблемы именно потому, что вы скрыли наличие у дзеттоидов ментальной связи и способности обмениваться мыслями.

— У дзеттоидов нет такой способности!

— Не придуривайтесь, Аркулов! — сказал вошедший в комнату полковник Беркутов.

— Подслушивали под дверью?

— Хамить тоже не советую. У нас ваша так называемая дочь, если вы вдруг забыли.

Допрос проходил ранним утром, Майя ещё спала, и Аркулов подавил желание мысленно позвать девочку. Он намеренно глушил связь, чтобы не будить Майю и оградить её от негативных эмоций этой "дружеской" беседы с майором.

— Сами по себе дзеттоиды не способны обмениваться мыслями, — упрямо повторил Аркулов, правда, уже не таким наглым тоном. — Да, они чувствуют присутствие друг друга, могут уловить чужой страх или возбуждение, но не больше. Передавать телепатически осмысленную информацию они не в состоянии — такому общению их может научить только человек, и это на самом деле не так-то просто.

— То есть, по-вашему, получается, что телепатическая связь ЧДФ — заслуга именно человеческого генома? — поднял брови Беркутов. — Почему же тогда сами люди до сих пор не умеют обмениваться мыслями?

— Возможно, ещё сумеют, — возразил Аркулов. — Или, может, умели когда-то, а потом эта способность атрофировалась.

— А вы точно с нашей планеты, Константин? — лучезарно улыбнулся майор.

— Порой кажется, что нет, — серьёзно ответил Аркулов. — Но я уж точно не дзеттоид!

— Да, мы это проверили, — тоже без улыбки подтвердил полковник. — Вы — человек, хотя и с особенностями.

— Это вы о ППГ?

— Не только, — откликнулся вместо Беркутова майор. — Сканирование вашего мозга показало активность, отличную от той, что характерна для большинства людей. Видимо, поэтому вы и можете поддерживать связь с этой вашей... ммм... дочерью и другими дзеттоидами. Как вы этого добились?

— Да никак, — пожал плечами Аркулов. — Это просто обнаружилось и всё.

— А мне думается, вы лукавите, Константин. Вы нам о ваших множественных опухолях мозга и своём чудесном исцелении не хотите рассказать?

— Да что тут рассказывать? Для меня это такая же загадка, как и для врачей.

— Так, всё! — Беркутов решительно хлопнул рукой по столу. — Ваша беседа с майором мила и интересна, потому что он любит поговорить, любит по-хорошему и без насилия, что само себе, может, и не плохо, но не сейчас! Сейчас я закрываю лавочку! Говорите быстро, Аркулов, как освоить ментальную связь с дзеттоидами, или вас ждут серьёзные неприятности.

— Но я действительно не могу объяснить, как это происходит! — пожал плечами Константин.

Не ответив, полковник надел на Аркулова наручники и пристегнул их к закреплённой в центре стола цепочке, а потом стремительно вышел за дверь.

— Это ещё зачем? — звякнул цепочкой Константин.

Не ответив, майор окинул его задумчивым взглядом, потом встал и принялся медленно прохаживаться взад-вперёд по комнате.

— Лучше вам, Константин, рассказать, — с неподдельным сочувствием в голосе посоветовал он спустя несколько минут. — Полковник настроен весьма решительно. Он...

Что сказал майор дальше, Аркулов не услышал из-за внезапно ворвавшегося в его мозг крика: "Папа!!!"

"Майя!" — мысленно откликнулся Аркулов, и тут же что-то ударило по нервам, и ещё раз, и ещё, со всё возрастающей силой, пронзая от пяток до макушки, пресекая дыхание и отдаваясь дикой зубной болью. Ток! — понял Аркулов, они бьют её электрическим током большой и всё возрастающей силы! "А-а-а-а!" Он резко вытянулся на стуле, словно прошитый раскалённой пикой, внутри полыхал огонь — такой, что человек бы уже умер. Но Майя не умрёт, она даже сознание не потеряет, так и будет мучиться от боли... У Аркулова потемнело в глазах, он стал падать со стула, но майор успел его подхватить. А боль уже стремилась в область запредельного...

— Стойте! — собрав все силы, прохрипел Аркулов, задыхаясь. — Я скажу...

Боль спала, и спустя секунд десять Константин смог расслабить сведённые судорогой мышцы и самостоятельно, без поддержки, сидеть на стуле.

— Я, честное слово, не знаю, как научился контактировать с дзеттоидами, но! — опасаясь возобновления пыток, он судорожно вскинул руки, громыхнув цепочкой, тело горело, Константин чувствовал, где у Майи сожжена кожа. — У меня есть предположение! Воды, пожалуйста, дайте!

Майор взял из встроенного в стену минисата стакан и протянул Аркулову. Тот жадно проглотил воду и, шумно вдохнув, повторил, отдавая пустой стакан:

— Но у меня есть предположение, почему так получилось. Я думаю, причина в моей ППГ.

— ППГ? — узкое лицо вытянулось.

— Да, да! Способность общаться с дзеттоидами — это оборотная сторона моей болезни, понимаете? ППГ — палка о двух концах! Я рассматривал разные версии, и эта представляется мне самой достоверной из всех. Вдумайтесь, что есть ППГ?

— Плохая переносимость гипердрайва, — терпеливо расшифровал майор.

— Да, да! Но отчего она возникает? — вопросил Аркулов и тут же сам себе ответил: — От чувствительности! ППГ возникает у людей с повышенной чувствительностью мозга, и я думаю, это и есть причина, по которой я смог услышать Дзетту. Услышать и наладить связь — вот прямо так, без рецепта, чисто интуитивно, клянусь! Произошло это не сразу, первое время я только мучился от своей повышенной чувствительности, как от несварения, и сам ничего не понимал — даже к станционному врачу обращался, об этом есть соответствующая запись, можете проверить! — обратился он к полковнику.

— Проверили, — кивнул тот.

— Во-от! Так я мучился... — Аркулов умолк и, вдруг резко выпрямившись на стуле, потребовал: — Майя! Покажите мне её! Немедленно!!

— Сначала расскажите...

— Да что рассказывать-то, чёрт!.. Ну, была гроза и Шхах, и тогда, возможно, благодаря перенасыщенной влагой и электричеством атмосфере, рельефу оврага и, быть может, чему-то ещё, Бог знает чему, это моё несварение трансформировалось в способность слышать дзеттоидов... да покажите же Майю, чёрт вас подери!

— С ней полковник, он разберётся. Что ещё за Шхах? Это дзеттоид? Вы воздействовали на его мозг?

— Не разберётся! — завопил Аркулов. — Ни хрена он там не разберётся! У неё сейчас будет срыв и, если не остановим, случатся необратимые изменения, — тогда я ни скажу вам больше не слова, клянусь Богом!

Майор забормотал что-то в юнифон, Аркулов не слушал. "Майя!.. Майя!" — звал он, но чувствовал только тёмную волну горячего напряжения. Майор развернул виртэк, и Аркулов увидел лежащую на кровати девочку. Рядом с кроватью стоял Беркутов.

— Громкую связь, майор! — скомандовал Аркулов. — Громкую связь!

Майю выгнуло на кровати, потом бросило назад, пятки и кулаки неистово стукнули о матрас, поднялись в воздух и снова стукнули, тело опять встало дугой.

— Держите её! Держите! — крикнул Аркулов.

Беркутов попытался ухватить Майю, но тут же отлетел к стене.

— Она сильней, чем кажется! Прижмите её к кровати! Сверху!

Увернувшись от мелькавших в воздухе конечностей, Беркутов запрыгнул на кровать и, сумев коленями зафиксировать девочке ноги, поймал её за локти и навалился на грудь, придавив к матрасу.

"Майя! Майя!!"

— Мне нужно видеть её лицо! — потребовал вслух Аркулов.

Изображение мигнуло и, сменившись на план кровати сверху, укрупнилось: майор переключился на вид с юнифона Беркутова.

Голова девочки тряслась, зрачки расширились, почти заполнив радужку, лоб расчертила сетка сосудов. Срыв уже вошёл в острую стадию, будь они дома, Аркулов вкатил бы ей химблокаду, но сейчас это было невозможно: препарат отобрали при задержании, и даже если согласятся принести — будет уже поздно.

— Майя! Смотри на меня!! Смотри на меня!

"Пожалуйста, детка, смотри на меня!!!"

Собрав весь свой опыт, Аркулов выложился полностью, насыщая мысленный посыл максимально "белой" энергией, жёстко крепя ментальную нить и концентрируясь на точке связи так, что в голове даже раздался звонкий "Понг!", словно какая-то струна лопнула.

"Смотри на меня!!!"

Конвульсии стали спадать: сначала уменьшилась их амплитуда, потом частота, и вскоре девочка замерла на кровати. Беркутов ослабил хватку.

"Майя?"

Веки её закрылись, полковник отпустил девочку и слез с кровати, вытирая пот.

"Майя?.."

"Папа!" — Она открыла глаза. Зрачки заметно сузились, сетка сосудов на лбу посветлела.

"Слава Богу! Ты как, дочка?" — "Больно, папа! Внутри... так горит всё и больно". — "Я знаю, знаю, милая! Это пройдёт, верь мне. Ты... ты просто немножко потерпи".

В груди у Аркулова всё полыхало огнём, но он был рад, так рад, что мог даже обнять полковника, если б тот оказался рядом. Наконец-то! Наконец-то удалось то, что никак не получалось дома: срыв был купирован ментально! Под давлением обстоятельств и из-за отсутствия под рукой химблокады, Константин и Майя сделали гигантский шаг вперёд: в её (и его тоже, но в меньшей степени) мозгу сформировался очаг изменений, и сейчас у девочки с огромной скоростью продолжали возникать новые связи, закрепляя только что открывшийся путь не просто к преодолению срывов, но к полному от них избавлению! Теперь надо ещё больше закрепить достигнутый успех и влить в организм дополнительную энергию.

— Мне нужно дать ей эвопрод! — торопливо произнёс Аркулов, обращаясь к майору.

— Что это?

"Розовые сопли!" — беззвучно подсказала Майя.

Константин улыбнулся и подмигнул ей — мысленно, конечно.

— Эволюционный продукт, — с ничуть не неизменившимся, серьёзным выражением лица пояснил он майору.

"От которого становишься слабой занудой!"

"Стабильной! От которого становишься стабильной занудой!" — внутренне рассмеялся Аркулов, а вслух спокойно продолжил:

— Специальная пища для укрепления человеческого и подавления звериного. Питание заметно влияет на развитие дзеттоидов. Не так, как условия среды обитания, конечно, но тоже даёт свою лепту, особенно в сочетании с ментальным воздействием. Тем более что разработанный мной состав действует значительно сильнее всех встречающихся на Дзетте природных вариаций... Я достаточно подробно ответил?

"Стабильно занудно ты ответил!"

"Майя, уймись! Разговор уже очень серьёзный".

— Пожалуй, — согласился майор.

Майя обиженно фыркнула и затихла.

— Тогда можно мне срочно получить эвопрод? Для реализации подойдёт любой синтезатор класса А, я дам список составляющих.

— Мы предоставим вам такую возможность, — сказал майор, — сразу, как только проясним ещё ряд моментов. До её приступа вы упомянули некоего Шхаха. Кто это?

Аркулов сжал челюсти, но, быстро взяв себя в руки, спокойно ответил:

— Шхах — дикий дзеттоид. Из высших сухопутных.

— Это что, такой вид? — поинтересовался майор.

— Нет, Шхах — это просто придуманное мной имя. Что же касается вида... то... привычная нам таксономия на Дзетте не применима, — ответил Аркулов.

— У дзеттоидов, майор, нет деления на семейства, классы, отряды и так далее, — пояснил Беркутов по громкой связи.

— Правда? — на узком лице отразилось настоящее, прямо-таки детское удивление. — А почему?

— Да потому что все они — это один и тот же вид.

* * *

Утро началось с острого чувства дежавю, когда юнифон вдруг заговорил Лизиным голосом, высветив на виртэке знакомую дежурную улыбку.

— Привет, Деня, как дела?

Всё те же ужимки и повышенная жизнерадостность, всё те же вопросы.

— Привет, Лиза, никак, — ответил Денис. — Денег как не было, так и нет.

— Ну, зачем ты так? Я...

— Ты и правда хочешь узнать как мои дела, — кивнул Денис. — Я помню. Потому и говорю сразу: денег нет.

— Ты стал такой злой, вот как стал один жить, так и обозлился!

Лиза всплеснула руками, мягко сверкнув зеленовато-коричневой змеиной кожей — бести с последнего раза расширилось, захватив запястья и уходя к локтю постепенно сужающейся, витиеватой полосой. На груди, из глубины декольте, вырастал и раскрывался бутон белого тюльпана, разлетаясь по плечам и шее нежными, тающими лепестками — ультрамодная блуждающая тату максимальной подвижности, а соответственно, и цены. Всё как всегда!

— Зато ты совсем не меняешься, — усмехнулся Денис.

— Правда? — Она лукаво улыбнулась, приняв его замечание за комплемент. — Значит, у нас ещё есть шанс!

— "У нас" — это у кого?

— Да у нас же, у нас с тобой, День! Давай помиримся, а? Я серьёзно!

— Помиримся?

— Да... Я... в общем... — Лиза ненадолго умолкла, а потом вдруг выпалила: — А давай снова будем жить вместе, День! Пожалуйста, я хочу вернуться. Очень!

Слова прозвучали так искренне, а потом она, вопреки своей обычной манере, опустила глаза с такой нежной кротостью, что у Дениса в буквальном смысле слова челюсть отвисла. Пока он с открытым ртом смотрел в виртэк, собираясь с мыслями, Лиза так и стояла потупившись, с удивительным терпением ожидая ответа.

— Лиза... — Денис откашлялся, прогоняя откуда-то взявшуюся хрипоту. — Я... я не могу, понимаешь? Прошло столько времени, это уже... совсем другая жизнь...

— Да ничего не другая! Жизнь — она одна! — с напором сказала Лиза, подняв взгляд. — Да, я зря ушла от тебя, я ошиблась, но... ты ведь не совсем меня разлюбил, правда? — Теперь она смотрела ему прямо в глаза. — Ведь мы ещё можем, День!

Денис внезапно вспомнил, что юнифон прослушивается, и ему стало противно. Захотелось быстрее свернуть разговор, и он ответил резче, чем собирался:

— Нет, Лиза, не можем!

— Но хотя бы...

— Нет, извини. Мне надо на работу, пока!

Неужели она из-за денег? — думал Денис, вспомнив этот утренний разговор. — А может, просто к родителям возвращаться не хочет?.. И почему он ей не сказал про Миа? Надо было сразу сказать!

А-а, к чёрту! Он тряхнул головой. Уже всё равно не до этого. Денис вышел из мобиля и принялся медленно бродить вокруг, поглядывая на подъезд дома напротив — здесь жила Миа Микамото. Отчаявшись ей дозвониться, Денис приехал сюда и теперь дожидался, когда она придёт домой.

Сделав все рабочие дела, он даже не стал заезжать в контору, чтобы лишний раз не попадаться на глаза начальству: сегодня это было опасно для здоровья самого Марека. Поняв, что время истекло, дохлый паривчик так и не нашёлся, а Сагонин уже подал иск на "МаКстрах", Каховски визжал и бесился, как сумасшедший. Денис думал, Марека хватит инсульт: таким красным начальника отродясь не видел, и не знал, что он (да и вообще любой человек в принципе) способен так глаза выпучивать без риска, что они вывалятся и повиснут на нитках. Однако хоть Марек и напрасно так гробил свою нервную систему, суть дела он понимал правильно: адвокаты Лео — настоящие акулы и суд "МаКстрах" точно проиграет.

Стало быть, скоро у Дениса начнутся ровно те же проблемы, что и у Лизы — начальник ему все синапсы спалит, и уже следующей зарплаты ему не видать как своих ушей. Можно, конечно, уволиться к чёртовой матери, но ведь Каховски и тогда от него не отстанет: даже если и не удастся из Дениса полную сумму вытрясти, такую волну вони поднимет, что потом ни одна фирма Кулакова на работу не возьмёт... Чёрт!

Он мрачно уставился на залепившую все окна мобиля рекламу: сегодня Марек перестал оплачивать дворники-антиреки, и Денису, весь день мотавшемуся по страховым случаям, приходилось краснеть за такой позорный вид служебной машины. К вечеру он малость попривык и почти не обращал на это внимание, как, впрочем, и на прослушку, которая уже стала частью его повседневной жизни. Днём он звонил Илье, узнать, как у того дела, и парнишка сказал, что колпак спецслужб никуда не делся. Этот факт беспокоил: казалось, в воздухе конденсируется напряжение и скоро произойдёт взрыв. Было ощущение, что времени почти не осталось, и от этого дико хотелось увидеть Миа, объясниться, рассказать ей о своих чувствах, обнять, прижаться, зарыться лицом в волосы... Какая у неё чистая, нежная кожа, гладкая и белая, будто тонкий фарфор...

Денис так глубоко погрузился в воспоминания о Микамото, что, когда она появилась на ведущей к дому дорожке, не сразу среагировал, словно это был образ из его головы, а не настоящая, живая Миа. Увидев Дениса, она замедлила было шаг, но потом, вздрогнув, как от резкого озноба, вновь поспешила к подъезду.

— Миа! — Он бросился к ней. — Подожди!

— Денис Кулаков! — громко крикнул кто-то сзади, заставив обернуться.

Размашистым шагом к нему приближались двое мужчин. Денис отвернулся и побежал к Миа. Она остановилась возле самой двери подъезда и растерянно смотрела на приближающихся людей.

— Стойте! — раздалось за спиной у Дениса.

— Миа! — Он успел схватить её за руку, прежде чем его нагнали. — Миа, я... — он посмотрел ей прямо в глаза: — Я люблю тебя!

— Кулаков! — Один из мужчин, высокий брюнет, взял его за плечо.

Денис выпустил руку Миа.

— Вы должны немедленно проследовать с нами!

Второй мужчина, узколицый и сухопарый, активировал свой и-код, но Денис едва ли взглянул — он продолжал смотреть на Миа, он искал в её глазах ответ.

Книга вторая. Гамбиты на чужом поле

Часть I. Танцы в космосе

Глава 1

— Ну, здравствуйте, генерал! — покрытая очень короткой, светлой, блестящей шерстью морда придвинулась так близко, что Самсонов непроизвольно отшатнулся от своей доски.

— Кто вы и откуда у вас этот юнифон? — грозно спросил генерал, одновременно вызывая Беркутова.

— Вы действительно настолько тупы, что не знаете ответов на эти вопросы, или у вас принято спрашивать об очевидном? — Огромные жёлтые глаза смотрели, не мигая, прямо генералу в лицо.

Генерал, разумеется, знал, но предпочёл гнуть свою линию:

— У нас принято представляться, если собеседник с вами не знаком.

— Представляться — значит называть имя, а у меня его нет. Как нет и у остальных — нам они просто не нужны.

Мохнатый увеличил охват камеры, и генерал увидел один из залов станции на Дзетте, где за круглым столом расположились семеро: рядом с тем, который говорил, сидел его близнец, их окружали ещё пятеро похожих, но без шерсти и не столь крупных существ.

"Их стало больше, — констатировал про себя Самсонов. — Значит, они сумели добыть эмбрионы и задействовать ростовые мешки. Тут, за столом, наверняка, не все. Кто-то должен охранять пленных людей, дежурить в лаборатории, то есть, их, по меньшей мере, восемь, а по максимуму (шесть мешков минус один разорванный) — десять!" Генерал перевёл взгляд на большой контейнер возле дальней стены, и его охватила холодная ярость. Сзади раздались шаги, но Самсонов не обернулся.

— Собираете команду, генерал? — увидев вошедшего в кабинет Беркутова, усмехнулся Мохнатый. — Не поможет! Потому что никуда ваши команды не годятся — сами видите: группа захвата уничтожена, оружие и юнифоны теперь у нас. Замаскироваться под грузовой транспорт, а потом вместо продуктов и материалов запихнуть в челнок солдат — вот уж хитрость так хитрость! Сами придумали, или, может, эта ваша хреновина вам подсказала?

Сидевший рядом с Мохнатым близнец выхватил — генерал даже не успел заметить откуда, видимо, из-под стола, — и с силой шмякнул на белый пластан серебристый каплевидный предмет с нарисованной на нём чёрной краской буквой Z. Тонкие паучьи ножки звонко хлестнули по столу и безжизненно застыли, разметавшись вокруг неподвижного тела.

— Занятная игрушка! — продолжил предводитель ЧДФ. — Такая высокая пронырливость и отлично заточенный на выполнение разведывательных задач интеллект, насилу обнаружили и поймали! — Все семь тварей улыбнулись. — Надо же, как на редкость слабенькие природные данные заставляют вас создавать существ, значительно вас превосходящих, будь то роботы или биологические организмы, какая забавная диалектика! — ЧДФ вдруг все разом расхохотались с внушающей оторопь синхронностью.

— Где люди, работавшие на станции? — прервав поднявшееся за столом веселье, громовым голосом спросил Самсонов. — Они живы?

— Служба безопасности убита и пущена на протеин, как и солдаты, — предводитель махнул рукой в сторону контейнера. — Из остальных большинство пока живы, но! — мохнатый уменьшил охват камеры, так что всё окно теперь занимала его морда. — Если вы ещё раз попытаетесь зачистить от нас станцию, все ваши люди умрут. — Он больше не улыбался, жёлтые глаза жёстко упёрлись в лицо Самсонову.

— Приведите доказательство, что они ещё живы, тогда и поговорим! — сказал Беркутов. — Мы должны сейчас же их увидеть!

— А то что? — переведя взгляд на помощника генерала, спросил Мохнатый. — Накроете нас бомбой?

— Неплохой вариант, — согласился Беркутов.

— Да, если не учитывать, что и челнок, и корабль-матка на орбите уже в нашем подчинении.

Самсонов едва сдерживал бешенство. Если ЧДФ действительно захватили "Русский орёл" — то их активность уже не ограничивается одной только планетой с вышедшей из-под контроля станцией, а представляет угрозу ещё и в космосе.

— Это ничего не меняет, — ровно сказал генерал. — Если люди на Дзетте мертвы, вы все будете уничтожены.

— Да будет вам, генерал! Не надо себя переоценивать. Признайте уже факт, что мы вас умнее и совершеннее. Или вы всерьёз вообразили, что мы тут будем тихо сидеть и ждать, пока вы пришлёте ударный флот?

— Пока всё это — только пустая болтовня, предводитель! Покажите людей, или разговор окончен!

— Хорошо, генерал, пора и правда вернуться в конструктивное русло. Вот ваши живые люди, смотрите.

Предводитель переключил изображение, и на доске генерала появилась выстроенная в одном из залов шеренга из сотрудников станции: усталые, избитые люди мрачно смотрели в пол или перед собой, женщины выглядели не просто измученными и несчастными — они едва стояли на ногах, на лицах застыло выражение отчаяния. Многие мужчины были выбриты, на черепах запеклась кровь.

— Что вы с ними сделали? — спросил генерал, с трудом подавив желание нецензурно обложить Мохнатого.

— Ничего, что угрожало бы их жизни.

— Я хочу поговорить с ними!

— Зачем?

— Чтобы удостовериться, что вы показываете то, что происходит сейчас, а не запись от неизвестно какого числа, — пояснил Беркутов.

— Хорошо, можете выбрать любого и задать ему вопрос о времени. Громкая связь включена.

— Говорит генерал Самсонов! Мы вас скоро освободим!

В зале поднялся гул, люди задвигались.

— Я сказал: один человек и один определённый вопрос! — на доску вернулась морда ЧДФ. — Ещё раз понесёте отсебятину — и больше никого, кроме нас, не увидите, понятно?

— Да.

Жёлтый глаз гневно сверкнул, и морда исчезла с экрана, сменившись изображением людей.

— Доктор Кривочук! Который час? — спросил генерал.

Кривочук выступил вперёд и, нервно взмахнув руками, назвал время и дату.

— Нет никакой необходимости, Кривочук, показывать свои десять пальцев на руках, — усмехнулся ЧДФ. — Генерал не настолько туп, чтобы, зная количество пригодных ростовых мешков, не сообразить, сколько нас.

Доктор молча встал в строй.

— Итак, — ЧДФ вновь переключился на изображение из комнаты с круглым столом. — Доказательство, что ваши люди живы, вы получили. Теперь настало время огласить наши требования. Первое — это расходные материалы, список которых я уже передал вам отдельным инфокетом. Второе — транспорт должен быть гражданским грузовым судном, в противном случае он будет уничтожен, как и все находящиеся здесь люди. На борту никакого десанта, только экипаж. Экипаж без лишних людей, запомните! Замаскировать вам больше ничего не удастся, на границе системы Око вас будет ждать захваченный нами "Русский орёл", который или расстреляет вышедший из гипера борт, или, если он не покажется подозрительным, осуществит стыковку и проверит все внутренние помещения, только тогда транспортник будет допущен на орбиту Дзетты, откуда вы сможете забрать своих людей, после того, как мы закончим с разгрузкой.

Ещё раз повторяю: обмануть нас не получится, но если попытаетесь — пожалеете так сильно, как ещё никогда ни о чём не жалели. За сегодняшний сеанс мы усвоили из вашей сети много знаний, недобранных в прошлый раз, и теперь хорошо разбираемся в вашей технике.

* * *

— Снимите юнифон, — заметив мигнувший огонёк, потребовал сидевший слева высокий брюнет.

— С какой стати? — спокойно спросил Денис. — Я что, арестован?

— Вы задержаны для беседы. Юнифон! — Брюнет протянул руку.

— Предъявите ордер! — Денис увидел полыхнувший на тыльную сторону ладони автоскрин: звонил Илья. — В противном случае я не отдам вам свои личные вещи и вообще могу никуда с вами не ехать.

— Вы уже едете, потому что понимаете, что в конфликт с нами лучше не вступать, — ответил брюнет, однако руку убрал.

— Я еду, потому что как сознательный гражданин хочу помочь органам госбезопасности, а вовсе не из-за того, что обязан.

Сигнал юнифона продолжал мигать: абонент отличался завидным терпением.

— А пусть ответит, не освещая своего местонахождения, разумеется, — неожиданно предложил сидевший справа сухопарый, узколицый мужчина. — Вдруг что-то интересное?

— Только звук, громкая связь, — чуть подумав, согласился брюнет. — Ответьте, но ни слова о нас и поездке.

— Илья, привет!

— Денис! О! А я уж думал, ты не ответишь!

— Прости, было срочное дело. А как ты? С тобой всё в порядке?

— Я... — Илья запнулся. — Я не знаю.

— То есть как это — не знаешь? Ты хорошо себя чувствуешь?

— Всё... как-то... странно... это, наверное, подготовка к процам. Они что-то сделали...

— Кто?

— Да врачи, эти уколы перед процами, может, из-за них?

— Что? Что из-за них? Ты можешь сказать толком, что случилось? — нахмурился Денис.

— Да эти! Из портала! Помнишь, я говорил? Тогда, возле больницы, мы ещё маму ждали?

— А! — Денис вспомнил, как Илья схватил его за руку и затрясся, выкрикивая, что во всемирную сеть "кто-то лезет, лезет, как ле-е-езет-то!"

— Так вот они снова пришли! — прервав разворачивавшуюся перед мысленным взором Дениса картину, воскликнул Илья. — Только на этот раз всё было по-другому! Они стали сильнее, и больше, а я... — у парнишки перехватило дыхание. — Я так ясно их почувствовал! Раньше я боялся сети, потому что голова раскалывалась, но теперь у меня получается с этим справляться, и я бы мог... ё-оооо, Денис, они были открыты, понимаешь? Они портал, как дверь, распахнули, заходи кто хочешь!

— Надеюсь, ты не зашёл?

— Нет, — Илья вздохнул. — Я не вошёл... Я струсил, Денис!

— Да не струсил, а проявил осторожность! И правильно сделал. Никогда не надо очертя голову бросаться куда ни попадя — это удел психов, а ты ж не псих?

— Не знаю.

— Самокритично, — рассмеялся Денис, — но...

Он хотел сказать "Ты совершенно нормальный", однако, взглянув на бесстрастное лицо брюнета, осёкся, не столько увидев, сколько почувствовав интерес сопровождающего к разговору. Денис посмотрел на сухопарого — тот моргал и водил глазами, явно отправлял кому-то сообщение.

— Держись подальше от этих твоих порталов, — велел Денис Илье, стараясь оградить парнишку от излишнего внимания спецслужбы. — И вообще от сети — тебе это вредно! Ты ведь так и не долечился!

— Ты чего, Денис? — растерялся Илья. — Прям как моя мамаша!

— Прости, дружок, но мне срочно надо идти, я потом, попозже тебе позвоню, ладно?

— Ну ладно, — в голосе парнишки слышалось разочарование.

— Пока! — Денис нажал отбой и сказал своим сопровождающим: — Парень болен, только из психушки, — он пожал плечами и улыбнулся.

Ни брюнет, ни сухопарый не ответили — один всё так же спокойно смотрел вперёд, а другой продолжал работать со скрином на контактные линзы и, возможно, это вообще было никак не связано с Ильёй: в самом деле, зачем обращать внимание на фантазии ненормального юноши?

Мобиль тем временем уже парковался возле неприметного здания, и Дениса охватило непонятное волнение, причём не столько психического, сколько чисто физиологического свойства. Он почувствовал, как ускоряется стук сердца, по шее и голове начинают бежать мурашки и в руках появляется дрожь, однако никакой объективной причины для этого не было: он вместе с сопровождающими просто вышел из машины и теперь направлялся к входу без опознавательных знаков.

Высокий брюнет достал ключ-карту и открыл дверь. Из подъезда повеяло прохладой, воздух пах чем-то знакомым, но Денис никак не мог вспомнить, чем именно.

В лифте его вдруг охватил озноб, а когда кабина поехала вниз — в ногах появилась странная слабость, и воздух словно сгустился, затрудняя дыхание. Денис покачнулся и рванул обруч юнифона.

— Что с вами? — сухопарый подхватил подопечного под локоть.

— Не знаю, — прохрипел Денис. — Спазм какой-то...

Двери лифта открылись, и в лицо словно ледяная волна ударила, а в памяти вдруг мгновенно всплыл мёртвый чуждарь Сагонина.

— Паривчик... — прошептал Денис, безуспешно пытаясь сбросить навалившуюся дурноту — сейчас она была гораздо, гораздо сильнее, чем тогда, в ксенопарке.

Кожа головы покрылась мурашками, в ушах зашуршало, будто сухие семена посыпались, и мурашки неожиданно проникли внутрь, разбегаясь острой колющей болью, а шорох превратился в шёпот, странный и страшный, словно заклинание на непонятном языке. Будто кто-то, чужой и тёмный, впившись когтями прямо в мозг, утягивал Дениса в мрачные глубины лабиринта, выхода из которого просто не существует.

— Потерял сознание, — констатировал сухопарый, вытаскивая подопечного из лифта. — Что будем делать?

Они осторожно положили Дениса на пол.

— Ты слышал, что он сказал? — спросил брюнет.

— "Паривчик", — откликнулся сухопарый, прощупывая шею Дениса. — Пульс нормальный вроде. Может, в больницу?

— Нет, — чуть подумав, мотнул головой брюнет. — Давай лучше в пятую. У меня есть идея!

Глава 2

"Ты это видел? Видел?!" — Майя была не просто возбуждена, она ликовала.

"Зачем ты так на него накинулась? Он ничего не понял и отключился", — охладил её пыл Аркулов.

"Я думала, он разговаривает, он же должен разговаривать, иначе я бы его не слышала! А я слышу, и ты слышишь! Мы даже сейчас его чувствуем!"

"Да, но кто он? Откуда тут взялся? Неужели сотрудник спецслужб?"

"Сотрудник или нет, но он — мой брат, папа!"

"Брат?!"

"Да! Да! Маленький брат, который ещё не умеет разговаривать... но мы ведь его научим?.. Мы же научим его, правда, папа?"

"Не знаю, детка, не знаю... как-то странно всё это и подозрительно. Может, они так пытаются выведать наши секреты?"

"Да какие секреты, папа! — Майя расхохоталась. — Ты же им уже и так всё рассказал!"

"Я рассказал только то, что смог облечь в слова, но этим же не исчерпывается то, что мы можем. Их требование научить ментальной связи... я им объяснял, что не могу, а они стали лупить тебя током, чёртовы уроды!"

"Да ладно, подумаешь! Я от этого тока только сильнее стала!"

"Это потому что они так и не дали мне эвопрод синтезировать".

"Ну и чёрт с ним! Не нужны мне уже эти сопли! Я и без них справляюсь! А если что, так ты мне поможешь, как тогда, после тока! Ты ведь тоже стал после него сильнее, папа! неужели ты не заметил?"

"Заметил-заметил, — улыбнулся Аркулов. — Но у дзеттоида сила всё равно растёт быстрее, чем у человека, так что, боюсь, мне за тобой никогда не угнаться".

"Ты раньше никогда не называл меня дзеттоидом. И вообще ничего про них не рассказывал. Почему?"

"Хотел, чтобы ты считала себя человеком", — пожал плечами Аркулов.

"А теперь не хочешь?" — Майя нахмурилась.

"Хочу, но ситуация изменилась. Мы уже не простые люди-колонисты Тэтатерры, нас арестовало управление контрразведки и допрашивает, сама видишь, какими методами, поэтому мы должны чётко осознавать, кто мы и на что способны, чтобы в критический момент не растеряться и объединить усилия".

"...Расскажи мне про нас, — с минуту помолчав, попросила Майя. — Я имею в виду дзеттоидов. Ты сказал майору, что все мы — один и тот же вид".

"Дзеттоиды — существа удивительные. Их приспособляемость и выносливость просто невероятны! Полиморфизм генов..."

"Поли... что?"

"Полиморфизм, то есть способность генов изменяться в зависимости от условий окружающей среды. Поэтому вы и можете жить где угодно: в воде и на суше, в жаре или в холоде".

"А я? Я тоже могу жить где угодно? Под водой, например?"

"Ну, в принципе да, хотя на такую переделку твоего организма потребуется много времени и особый рацион питания. Я так долго лепил из тебя девочку!"

"Как? Как? Расскажи!"

"О, детка, это такая длинная и сложная история, требующая специальных знаний".

"А ты как-нибудь совсем по-простому!"

"Ну, если совсем по-простому, — улыбнулся Аркулов, — то сначала я взял яйцо и создал ему условия, чтобы личинка проклюнулась на нужной мне стадии развития".

"Личинка — это маленькая я?"

"Нет, ещё нет, но с неё всё начинается, потому что личинки у дзеттоидов могут вылупляться на разных ступенях развития и от этого зависит, каким вырастет будущий организм: водоплавающим, амфибией или сухопутным, какая у него будет система кровообращения, какой мозг и т.д. и т.п."

"Ты же говорил, дзеттоиды могут приспособиться к чему угодно!"

"Теоретически — конечно! Но чем меньше организм похож на тот, который ты хочешь получить, тем дольше и труднее его переделывать, поэтому личинки вылупляются уже приспособленными к определённой среде. Способность перестраиваться у них всё равно сохраняется, но те изменения, что происходят в течение жизни, как правило, мелкие и в пределах курса, выбранного на момент рождения".

"А у людей?"

"У людей зародыши тоже последовательно проходят разные стадии развития, когда они неотличимы от зародыша рыбы, или ящерицы, или кролика... но они не могут рождаться и выживать на этих ранних стадиях, только на одной — самой последней".

"Какие-то... закостенелые!"

"В каком-то смысле — да, — рассмеялся Аркулов. — Хотя, если вдуматься, то именно благодаря этой закостенелости мы и достигли такого технического прогресса. Ведь если бы людям всё давалось легко и само собой, зачем бы они стали придумывать, как облегчить себе выживание? У нас просто не было бы стимула развивать науку и цивилизацию. Так и бегали бы голышом по лесам и..."

"Он исчез, папа!" — вдруг выкрикнула Майя, перебив отца.

"Кто?"

"Брат! Наш маленький брат! Он исчез, я его больше не чувствую!"

"...Да, точно, я тоже. Может, увезли?"

"Нет, нет! Если увезли, он бы не пропал! Я бы чувствовала его на любом расстоянии!"

"Но раньше-то не чувствовала!"

"Так то — раньше, а теперь раз зацепилось, так уже не отпустится! А вдруг они убили его, папа?!"

* * *

— Вы меня нормально слышите и видите? — прозвучал в ушах голос узколицего.

— Да, — буркнул Денис, следя за изображением на внутренней стороне забрала.

— Отлично, — улыбнулся узколицый, поправляя тянущийся к шлему провод. — Теперь мы сможем нормально разговаривать. Зовите меня майор.

— Ничего не понимаю, майор! — возмутился Денис. — Почему я должен сидеть в ГД-шлеме?

— Потому что если снимете, то снова грохнетесь в обморок. Больше я сейчас ничего сказать не могу, но когда мы с вами договоримся, я немедленно объясню всё, что здесь происходит.

— Договоримся? О чём?

— Что вы поработаете на наше ведомство.

— Спасибо, но у меня уже есть работа.

— Ваша верность "МаКстраху", конечно, похвальна, — майор улыбнулся так понимающе и сочувственно, словно старый друг. — Но ценят ли там ваши способности настолько же высоко, насколько вы того заслуживаете? Мне думается — вряд ли... Поэтому заверяю вас со всей ответственностью: наше предложение гораздо выгоднее того, что исходит от вашего нынешнего работодателя. К тому же, выполнив наше задание, вы сможете вернуться в "МаКстрах".

— Если меня не уволят.

— Мы позаботимся, чтобы ваше место в "МаКстрахе" осталось за вами, а, кроме того, ещё и хорошо вам заплатим. Вот сколько вы получите.

Майор отскринил цифру Денису прямо на руку. Сумма была внушительной. Настолько внушительной, что и кредит на будущее партнёрство в "МаКстрахе" брать не придётся, если, конечно, удастся вернуть доверие Марека.

— И что конкретно я должен сделать за эти деньги? — Он повернул кисть, перемещая цифру на ладонь.

— Конкретно мы сможем поговорить, когда вы дадите подписку о неразглашении. А пока могу только сказать, что дело это крайней важности, государственной важности!

— Мне надо подумать.

— Нет, вы не поняли. Вы должны согласиться, причём прямо сейчас, в течение пяти минут.

— Что значит должен? А если я откажусь?

— Вы же не ребёнок, Денис! — Майор закрыл скрин с цифрой. — Вы — умный парень и прекрасно понимаете, что у каждого есть болевые точки, — в голосе майора не было ни раздражения, ни угрозы, только искренняя грусть. — Но я очень надеюсь, нам не придётся их использовать.

— ...Хорошо, — поразмыслив, ответил Денис. — Я готов согласиться, но с одним условием.

— Ситуация, в которой вы оказались, не позволяет вам диктовать условия.

— А вы всё же послушайте! — твёрдо сказал Денис. — Вдруг выполнение этого условия отнимет у вас меньше времени и средств, чем разработка моих болевых точек?

— Что ж, резонно, — усмехнувшись, признал майор. — Давайте попробуем. Говорите.

— Пусть Сагонин отзовёт свой иск против "МаКстраха" о страховом возмещении в связи со смертью примата Паривчикова.

* * *

— Здравствуйте! Могу я поговорить с Денисом Кулаковым?

— А его нет, — ответила Катя, с пристрастием разглядывая дорогущий блуждающий тюльпан на груди и миловидное лицо с нежной, бело-розовой, явно тюнингованной, причём не раз и не два, кожей.

— А как мне с ним связаться, не подскажете? — Девица поправила воткнутую в волосы хризантему-юнифон, и на тыльной стороне ладони сверкнуло бести.

— Позвоните на личный номер, — Катя поджала губы, не отрывая взгляда от полосы мягко поблёскивавшей, зелёно-коричневатой змеиной кожи, уходившей аж к самому локтю.

— Я пробовала, он не отвечает! — распахнув светло-голубые глаза, пожаловалась звонившая. — А мне очень нужно с ним поговорить!

— Ну, я могу сказать ему, — смягчившись от такого прямодушия, предложила Катя, — если он позвонит.

— Да, спасибо! Я буду ждать, до свидания...

— Подождите! — Катя улыбнулась: эта дурочка стала её забавлять. — Как вас зовут?

— Ох, простите! — звонившая потёрла лоб и рассмеялась. — Я так перенервничала, что забыла представиться. Я — Лиза! Лиза Беренштайн!

— Хорошо, Лиза Беренштайн. Я скажу, что вы звонили, если Денис вдруг объявится.

— А что, он может сегодня не объявиться?

— Он может только позвонить... до конца недели, потом в командировку уедет.

— В командировку? — встревожилась Лиза. — А это надолго?

— Месяцев на девять, не меньше, — с иезуитской улыбочкой ответствовала Катя, с удовольствием наблюдая, как вытягивается холёное тюнингованное личико, а руки бессильно падают, уводя дорогущее бести в тень.

— Десять месяцев?! Вы что, шутите?!

— Если это и шутка, то не моя, — секретарша игриво подняла бровь.

— А чья? — совершенно серьёзно спросила Лиза.

Катя посмотрела на неё с интересом: не часто встретишь такую наглость высшего пилотажа, искусно замаскированную под простую глупость. Захотелось ответить на том же уровне, но тут дверь в кабинет Марека распахнулась, и Кате стало не до Лизы.

— Простите, но я больше ничем не могу вам помочь, — проворковала она в юнифон, сворачивая виртэк. — Всего доброго!

Катя завершила вызов и, ослепительно улыбнулась возникшему на пороге Марековского кабинета высокому, широкоплечему, подтянутому брюнету в идеально сидящем тёмно-синем костюме и рубашке неправдоподобной белизны.

— Ну как, Юрий, всё в порядке? — Она вышла из-за стойки ресепшена, сверкая серебристыми искрами от набедренных браслетов.

— Конечно, дорогая Катерина, — брюнет подошёл к ней ближе, чем допускали приличия, но девушка не отступила. — Благодарю за участие.

— Не стоит, Юрий. — Катя склонила голову на бок, рассматривая резкие, но правильные черты лица гостя. — Не желаете ли чаю? — она плавно повела рукой в сторону низкого столика, и звулеты на её запястье пропели негромкую, нежную мелодию. — А может быть, кофе? — Она опустила ресницы, сверкнув мерцающим переливом подводки.

— Может быть, но не здесь, — ответил Юрий, скользя взглядом по нежной линии её шеи.

— Тогда где же? — Катя подняла глаза и встретилась с пронзительным, светло-стальным взглядом брюнета, на щеках её выступил румянец.

Этот мужчина заворожил её сразу, как только вошёл в приёмную: он был старше её лет на пятнадцать, но Катя не сомневалась, что он в отличной физической форме — это чувствовалось в каждом его шаге, в каждом движении, даже от его взгляда и голоса веяло такой силой и уверенностью, что хотелось немедленно подчиниться.

— В ближайшем ресторане, если вы любезно согласитесь составить мне компанию. Вы ведь ещё не обедали, верно?

— Да, но... — Катя замялась, щёки её уже полыхали огнём.

— Устранять любые "но" — моя специализация! — заверил Юрий и так хищно улыбнулся, что у Кати ослабели ноги.

— Мне нужно спросить начальника, — пролепетала она.

— А я уже спросил. — Беркутов подхватил Катю под локоток. — Он не против.

Глава 3

— Фу, как противно здесь пахнет! — девочка сморщила нос.

— Это кухня, — объяснил мальчик. — Синтры там огромные, древние и разбитые — по сто лет всё делают, трясутся и воняют, а рецики тоже — старьё, вонь не всасывают, а только гоняют по всему детдому, да ещё и воют по ночам.

— По ночам? — удивилась девочка.

— Не, ну днём они, конечно, тоже воют, просто ночью слышнее.

— А где ты спишь?

— Здесь, — мальчик показал на одну из узких коек в середине комнаты.

— Даже не у стены... — озабоченно протянула девочка, осматривая пространство вокруг кровати.

— Это самое личное место, — пожал плечами мальчик.

Девочка принялась шарить под подушкой и матрасом, потом присела и заглянула под койку.

— Ну что? — мальчик опустился на колени и тоже засунул голову под кровать.

— Пока ничего, — констатировала девочка. — Может, есть другое место, где ты много мечтаешь?

— В классе для занятий... бывает... но больше чем здесь — нет... Точно нет!

— Тогда вылезай и ложись на кровать, — приказала маленькая командирша.

Мальчик, вздохнув, подчинился.

— Засыпай! — раздалось из-под койки.

Мальчик вытянулся и закрыл глаза.

— Я не могу, — сознался он спустя минут пять.

— Ты должен! Раз нет здесь, значит, надо идти глубже!

— ...Ну, не получается! — заявил мальчик, открывая глаза.

Это был уже не детдом, а комната в здании, принадлежащем управлению контрразведки.

— Чёрт! — Денис с досадой тряхнул головой, осознав, что снова взрослый.

— Вот опять тебя, братец, выбросило! — Майя недовольно прицокнула языком.

"Братец! Она и правда считает меня своим братом... На полном серьёзе!" — Денис сел на кровати, разглядывая странное существо, которое так легко входило в его сны, но к которому было трудно привыкнуть наяву. Денис уже знал, что это тот самый "мёртвый паривчик", но старался об этом не думать и заставить себя относиться к существу не то чтобы как к сестре — это, конечно, было невозможно, — но хотя бы как к человеку, а не как к чуждарю. Получалось плохо.

"Ищи ту девочку, Денис!.. Она поможет", — всплыли в памяти слова Ильи, и Денис с удивлением осознал, что ведь и вправду нашёл! Нашёл он эту девочку-не-отсюда. Поможет ли только?..

Если бы не серьёзность задержавшего его ведомства, Денис вряд ли поверил в то, что ему рассказали про Майю и про дзеттоидов, а уж вышедшие из-под контроля садисты-ЧДФ, из-за которых все они теперь срочно летели на экзопланету в системе звезды Око, и вовсе словно из ночного кошмара явились.

О том, что всё это суровая реальность, неустанно напоминало физическое недомогание от большого количества медпроцедур сета "Дзетта". Время поджимало, и большую часть прививок и коррекций Денису сделали за два дня вместо положенных десяти. Аркулову в этом плане повезло больше: ему только "освежили" уже имевшийся дзеттовский сет, так что он был бодр, работоспособен и удивительно спокоен для человека, который собирается уйти в гипердрайв с невыдержанным буфером. С остальными членами команды: полковником Беркутовым, майором Бортковым и старшим лейтенантом Паниным — Денис встречался здесь один раз, ещё до процедур, на общем брифинге, когда Самсонов излагал план операции и распределял обязанности.

План генерала был "прост": действовать согласно требованием ЧДФ и ничего не предпринимать до тех пор, пока твари не выдадут им людей, а потом, когда все сотрудники станции окажутся на борту, взять ЧДФ под ментальный контроль, отбить крейсер "Русский орёл", а затем уже и станцию. Правда, получится ли подчинить ЧДФ ментально, ни Аркулов, ни Майя, ни уж тем более Денис заранее сказать не могли, но генерал всё равно собирался рискнуть.

Осуществить телепатический захват тварей предложил Беркутов, и генерал тут же взял эту идею на вооружение — полковник, как понял Денис, был для Самсонова больше, чем просто подчинённый, они явно знали друг друга давно и крепко дружили.

Хотя, стоило признать, что и с объективной точки зрения Беркутов соображал быстро и в правильном направлении: это он придумал надеть на Дениса ГД-шлем, чтобы изолировать от ментального удара Майи, и он же поставил перед Аркуловым и девочкой задачу научиться уменьшать интенсивность ментального воздействия вплоть до полного отключения. Отключение получилось не сразу, но и простого ослабления хватило, чтобы Денис смог вступить с ними в контакт, не теряя сознания, и начать тренировки. То есть пока всё, что предлагал Беркутов, получалось, и оставалось надеяться, что его идея ментального захвата тоже сработает.

Аркулову эта мысль нравилась, он говорил, что даже наработки уже есть, ведь нечто подобное он всегда предпринимал во время Майиных срывов, причём особенно удачно во время последнего. "Что ж, значит, и с электрошоком я тоже был прав! — довольным тоном заявил Беркутов. — Так что верьте мне, и все твари падут". Он победно посмотрел на Майю, но та только пожала плечами, сказав, что просто должна попробовать.

"Нет, — ответил Самсонов. — Если станем пробовать, лишимся главного нашего козыря — внезапности. Сейчас твари понятия не имеют о том, что у нас... точнее, у вас, — он кивнул в сторону Аркулова и Майи, — есть способность лазить по мозгам так же хорошо, как и они, стало быть, ничего не успеют предпринять".

"Однако без проверки результат непредсказуем!" — философски заметил майор.

"Зато он вполне предсказуем, если твари окажутся готовы к атаке и разработают соответствующие меры! — отрезал Самсонов. — Поэтому никто ничего не пробует, бьём сразу на поражение и всё. Время ещё есть, тренируйтесь!", на чём вопрос о роли ментально-ударной троицы был закрыт.

Потом генерал напомнил своим соратникам, что вся ответственность за эту совершенно секретную операцию лежит целиком на нём, и если ничего не получится, то спасать их никто не кинется, правительство просто сделает вид, что ничего не было, и с Дзетты уже никто не вернётся.

"Поэтому участие в операции — дело сугубо добровольное. — Самсонов обвёл взглядом только военных, потому что Аркулова и Кулакова, не говоря уже о Майе, это не касалось: обстоятельства и контрразведка загнали их в такой угол, выйти из которого можно было исключительно через Дзетту. — Кто хочет отказаться, скажите прямо сейчас и покиньте кабинет. Больше к этому вопросу мы возвращаться не будем".

Никто из военных и бровью не повёл: полковник что-то черкал на ладони, майор с полуулыбкой смотрел куда-то поверх головы командира, а старлей откровенно таращился на Майю — её тогда, чтобы у ЧДФ не возникло ненужных вопросов и подозрений, как раз только начали спешно доращивать до размера взрослого человека, и она выглядела уже не как девочка, а как непропорциональный уродец из древнего бродячего цирка.

"Хорошо, спасибо", — выждав минуту, кивнул генерал и, очертив круг обязанностей каждого, отправил всех, кроме Майи, в срочном порядке проходить медпроцы для Дзетты.

С того момента минуло двое суток, Майя перестала быть такой страшной и сейчас походила на вытянувшуюся за лето девочку-подростка лет четырнадцати: очень худая, с чересчур длинной шеей и тонкими запястьями, но уже вполне развитыми кистями рук и слишком широкой грудной клеткой. Ставшая короткой футболка обтягивала только выпирающие рёбра, никаких признаков женских округлостей не было и в помине.

— Грудь скоро придёт в норму, — успокоил Аркулов.

Осознав, что думает "наружу", Денис поспешил сменить "полярность", чтобы для остальных его мысли стали сродни тихому бормотанию себе под нос. Конечно, и Майя, и Аркулов всё равно могли разобрать, о чём он думает, но они специально не прислушивались — таково было одно из правил телепатического общения: размышление "внутрь" означало нежелание открывать своё личное пространство, считаться с которым обязаны все участники ментальной сети. Этому Дениса научили ещё на самой первой тренировке, но он порой забывался и начинал, по старой привычке, бесконтрольно "выкрикивать" все свои мысли.

— И в систему Око уже прибудет внешне вполне обычная девушка, — меж тем продолжал Аркулов. — Так что за неё не волнуйся.

— А я и не волнуюсь, — пробурчал Денис.

— Правильно, — одобрил Константин, — Мы с Майей тоже. Нас гораздо больше беспокоит, что у тебя до сих пор нет своей "норы".

— Да, это напрягает, — подтвердила Майя. — Причём всерьёз!

"Мы с Майей", "нас"... — вот кто его настоящая дочь... существо с планеты Дзетта, не девочка даже, а чуждарь, дзеттоид, оно... вот кто ему ближе всех на свете. Оно называет его папой, а тот и правда чувствует себя папашей, ну что же это за бред, чёрт возьми?! Ведь он уже знает, кто его настоящий сын, но ни слова об этом не говорит, почему? Тема так ни разу и не всплыла... Денис усмехнулся. Нет, понятно, что они постоянно заняты: ментальную связь тренируют и прививки переваривают, но всё же... прошло уже несколько дней, а Аркулов с Денисом так ни разу и не обсудили свои нежданно обнаружившиеся кровные узы... Может быть, сейчас самое время?

"Отец!" — начал было Денис, но обнаружил, что не поменял полярность, поэтому никто его не услышал. Повторить попытку оказалось непросто.

— Тебе надо расслабиться, Денис! — уловив его напряжение, заявил Аркулов. — Возможно, мы слишком сильно на тебя давим. Надо отвлечься. Я попрошу полковника, чтобы тебя выпустили отсюда хотя бы на полдня.

— Они не согласятся, — возразила Майя. — Они даже юнифоны у нас отобрали.

— А я объясню, что иначе ЧДФ нас сразу же расстреляют, и трындец всей операции.

— Сдаётся мне, что нас в любом случае расстреляют, — мрачно предрёк Денис. — Не ЧДФ, так контрразведка.

— Почему это? — Майя обеспокоенно заёрзала.

— Потому что уж больно много мы будем знать.

— Да уж лучше свои, чем эти твари, — спокойно сказал Аркулов. — Хотя я думаю, мы всё же слишком ценны, чтобы после выполнения задания просто так пристрелить.

— Ага, особенно я! — усмехнулся Денис. — Шутка ли — целый страховой следователь. Ещё и с ППГ к тому же. Даже если операция пройдёт успешно, мне придётся торчать на Дзетте девять месяцев — оно им надо? Посторонний наблюдатель, которого ещё и кормить-поить надо.

— А я, между прочим, тоже с ППГ, однако отнюдь не считаю это недостатком, чего и тебе желаю! — ответил Аркулов. — Потому что лишь благодаря ППГ мы и можем осуществлять связь с дзеттоидами. Да и вообще, у нас всё равно нет других вариантов: мы будем участвовать в операции, хотим того или нет. Это единственный шанс Самсонова остаться на плаву. Тут, как говорится, грудь в крестах или голова в кустах. Сумеем в условленный срок обуздать ЧДФ — всё нам простится, а нет — правительство просто зачистит станцию. Полностью. И вот тогда мы уж точно не выживем. Никто не выживет.

— Ладно. — Денис хлопнул рукой по бедру. — Давайте работать. Я должен найти свою "нору".

* * *

Миа шла уже больше часа. Ходить пешком — всегда было для неё лучшим средством снять напряжение, но сегодня почему-то не получалось: в голове постоянно звучал голос матери, не умолкая с тех пор, как Миа решилась позвонить Денису и услышала, что абонент недоступен: "Внимательнее надо быть, Миа, разборчивее! А ты всё бегаешь, в облаках витаешь, думаешь, он шёл за тобой до кибеона, потому что ты ему понравилась, какая же ты наивная, Миа, так нельзя! Жизнь — это же тебе не кибеон, деточка, тут если что-то совершила, так назад уже не отмотаешь!" — "Господи, мама, ну что у тебя за манера вещать прописные истины, словно какое-то откровение?! И вообще! Кто тебе сказал, что мне хочется что-то отматывать?" — "А разве нет? Посмотри, что ты наделала, Миа: связалась с ищейкой, вынюхивавшей у тебя правительственные тайны! Да у него таких, как ты "объектов"..." — "Ничего он у меня не вынюхивал, отстань!" — "Да он просто не успел! Только приручил тебя, как его и сцапали, хвала контрразведке!" — "Неужели ты серьёзно думаешь, что он шпион?" — "Конечно шпион, самый настоящий! Потому его и арестовали, когда он тебя подкарауливал!" — "А зачем же он тогда мне в любви признался, мама, зачем?!" — "Корчил из себя невинность, чтобы службисты подумали, будто у него к тебе вовсе не шпионский интерес!.. Эй! А куда это ты пришла, дорогая?! Ты же сказала, что просто гуляешь, а сама к нему под окна притащилась? Ты что это делаешь-то, а?" — "Звоню ему в дверь, мама! Звоню в дверь, чёрт возьми!" — "Да он давно уже в тюрьме сидит, дурёха, а про гордость твою я уж и не..."

— Простите, — вдруг перебил мать женский голос, раздавшийся прямо за спиной Миа, так что она даже вздрогнула. — А вы тоже к Денису Кулакову?

Миа повернулась. Прямо позади неё стояла светловолосая девушка с несчастным взглядом, блуждающим тюльпаном на груди и змеиным бести на руках. Возле правой ноги блондинки пристроилась огромная самоходная сумка.

— Ну к Денису, — ответила Миа, оглядывая девушку с головы до пят. — А вы кто?

— А я — Лиза Беренштайн! — сказала блондинка таким тоном, словно это всё объясняло.

"Ещё один его "объект", деточка, ещё один "объект"!"

Уже не пытаясь возражать матери, Миа просто повернулась и пошла прочь.

— Подождите! — блондинка побежала за ней. — А вы? Как вас зовут? Пожалуйста!

В последнем слове прозвучало такое отчаяние, что пришлось остановиться и повернуться к девушке:

— Миа Микамото.

— Очень приятно, Миа. А вы Дениса откуда знаете?

— По страховому делу, — соврала Миа и хоть и не хотела, да всё равно спросила: — А вы?

— А я — его жена.

От такого неожиданного заявления не только мать в голове замолчала, но даже и свои мысли кончились, поэтому Миа смогла только молча уставиться на сумку, вновь подъехавшую к правой ноге блондинки.

— Ну... то есть... мы на некоторое время разошлись, — перехватив её взгляд, пояснила Лиза. — А теперь снова решили жить вместе, — она махнула рукой в сторону сумки.

"И поэтому ты торчишь тут с вещами на улице? — Миа подняла глаза на блондинку: о том, что Дениса задержала служба контрразведки, та, похоже, не имела ни малейшего представления. "Мы решили", значит? Ну-ну!"

Миа улыбнулась:

— Съезжаетесь, выходит? Что ж, удачи! Не буду задерживать! — Она показала на дверь подъезда.

— У меня ещё нет ключа. А Дениса — ни дома, ни на работе! Я тут уже часа два жду, а его номер не отвечает.

— Как же вы с ним съезжаетесь, если он не отвечает? — не удержалась Миа.

— Ну... мы же точную дату не назначали, поговорили просто и всё, а у меня как раз проблема с жильём возникла, вот я и решила поскорее: думала, пока Денис ещё дома, в командировку собирается.

— В командировку? — криво усмехнулась Миа.

— Ага! Я к нему в контору звонила, и мне сказали, что он уезжает в командировку не меньше, чем на девять месяцев. Это так долго, нужно же как следует собраться.

— Ах, вот как... — усмешка сошла с лица Миа.

"Вот видишь! — прорезалась мать. — Его даже под подписку не выпускают, будет сидеть под арестом, пока длится расследование его шпионской деятельности!"

"Если его арестовали, — возразила Миа, — то с чего на работе станут говорить о какой-то командировке? И почему не меньше, чем на девять месяцев? Откуда такая точная... Буфер! — вдруг осенило её. — Девять месяцев — это же буфер, точно! Тогда, после кибеона, между занятиями сексом, когда они много разговаривали, Денис упоминал о своей ППГ, а значит, он действительно улетает, куда-то далеко, с гипердрайвом".

"Ага-ага! — принялась злорадствовать мать. — Один уже от тебя улетел, не попрощавшись, а теперь вот и второй — прямо-таки закономерность вырисовывается..."

"Не попрощавшись! — игнорируя остальные слова матери, подумала Миа. — Денис не сможет со мной попрощаться, ведь я так и не разблокировала его номер, потому что... А почему? Почему я, чёрт меня дери, до сих пор не разблокировала его номер? — Перед глазами встала сцена задержания Дениса, и как он неотрывно смотрел ей в глаза, ожидая ответа. — Миа открыла скрин на ладонь и полезла в настройки.

— Эй, Миа! Миа, вы чего? — вернула её к реальности Лиза, мягко тронув за плечо.

— Ничего, мне надо просто кое-что исправить. Срочно!

— А мне что делать? — с истеричными нотками в голосе спросила блондинка.

— В смысле? — не поняла Миа.

— Ну, мне бы тоже хотелось как-то исправить ситуацию, только вот как?

"Меньше за мужиками бегать!" — неожиданно откликнулась мать в голове Миа.

— А вы маме позвоните. — Миа повернулась и быстро зашагала прочь.

Проводив её задумчивым взглядом, блондинка коснулась воткнутой в волосы хризантемы.

Глава 4

— Ты чего? — Миа нежно, но настойчиво развернула его к себе.

— Ничего, — Денис сгрёб её в охапку. — Ничего, просто... так долго не видеть тебя... это...

— Да не так уж и долго! — храбро ответила Миа. — Три квартала всего — меньше года!

— Ну да, — кисло согласился Денис, а про себя добавил: "Если выживу".

Под нажимом Аркулова, генерал всё-таки выпустил его на половину суток с напутствием "так грамотно провентилировать свой пэпэгованный мозг, чтобы создать, наконец, эту чёртову защиту".

Аркулов долго объяснял Самсонову, что скрыть ментальное воздействие от ЧДФ можно только если "спрятаться в нору", то есть мысленно уйти в безопасное с точки зрения не только сознания, но и подсознания убежище, и что Кулаков никак не может найти для себя такую "нору", потому что слишком перегружен и напряжён.

"Денис не хочет посвящать нас в свои проблемы, и мы с Майей специально не лезем, однако всё равно чувствуем, что он не видит убежища из-за какой-то сугубо личной неурядицы, — втолковывал Аркулов генералу. — Она тяготит, гнетёт его сознание и, как туман, заволакивает подсознание, не давая справиться с поставленной задачей".

"А вы уверены, что если я выпущу его в город, то этот ваш "туман" рассеется?" — с сарказмом в голосе вопрошал Самсонов.

"В части ментальной деятельности, генерал, ни в чём нельзя быть до конца уверенным, — с достоинством ответствовал Аркулов, — однако наши тренировки зашли в глухой тупик, а другого рецепта исправить положение у меня нет".

"А я вот совершенно уверен, что это пойдёт ему на пользу, — вдруг, к немалому удивлению Константина, вступился за Дениса присутствовавший в комнате майор. — Из системы Око мы можем не вернуться, а у него, наверняка, есть близкие, с которыми он не успел попрощаться".

"Знаешь, — говорил Аркулов, пересказывая потом Денису беседу с Самсоновым, — а мне наш майор из всей команды больше всего нравится! Он меньше всех остальных службистов похож на военного — подходы у него не солдафонские, а вполне себе человеческие, да к тому же никогда не боится высказаться. Генерал так недобро на него зыркнул: не лезь, мол, когда не спрашивают, соблюдай субординацию, а майор даже не смутился, спокойненько закончил свою мысль и только потом умолк с таким, знаешь, безмятежно философским видом".

"Ну и?" — нетерпеливо спросил измученный безрезультатными тренировками Денис, не имевший никакого желания обсуждать достоинства майора.

"Ну и собирайся! Поёдёшь в увольнительную".

"А юнифон вернут?"

"Наверное, — пожал плечами Аркулов. — У генерала поинтересуйся".

Но интересоваться не пришлось: спустя полчаса Кулакова вызвал Самсонов и сообщил, что отпускает его до семи утра с условием всё время оставаться на связи, потом подал знак Беркутову, и тот отдал юнифон, напомнив про подписку о неразглашении.

Едва выйдя за порог принадлежащего контрразведке здания, Денис сразу же позвонил Миа, готовясь к тому, что его номер по-прежнему в чёрном списке, но, к счастью, это оказалось не так. Миа ответила, как-то немного натянуто, но не сердито. Денис честно покаялся, что искал её и правда из-за Аркулова, но это всего-навсего обстоятельство, которое столкнуло их вместе, и теперь он безумно рад этому обстоятельству, потому что оно помогло ему найти любовь всей своей жизни. От этих высокопарных слов он покраснел, задохнулся и умолк, глядя с виртэка прямо Миа в глаза. Она потупилась и долго молчала, но вызов не завершала, и тогда, уже осмелев, Денис предложил ей встретиться.

Теперь он лежал рядом с ней и обнимал так крепко, что дух захватывало.

— Боишься, я тебя не дождусь? — Миа лукаво улыбнулась.

— Конечно боюсь! Ещё бы!

— А чего бояться-то? Не дождусь — к жене вернёшься!

— Слушай, Миа, ну сколько можно? Я тебе уже сто раз объяснял, что мы давным-давно развелись, и что Лизин переезд ко мне — чистой воды её фантазия! Это правда, клянусь!

Миа не стала спорить: она знала, что это правда, причём ещё до сегодняшней встречи.

"Звоните, если что-нибудь вспомните", — сказал майор в тот день, когда пришёл к ней с расспросами об Аркулове. "И вообще, по любому вопросу, звоните мне, пожалуйста!" — майор сбросил свою визитку и так ободряюще (Миа сказала бы "по-отцовски", будь он постарше) улыбнулся, что даже скребущие на душе кошки на время отпустили. И потом ещё эта улыбка не раз вспоминалась. Даже после того, как он задержал Дениса... В общем, занятный человек — этот майор Бортков, Миа никогда бы не подумала, что в спецслужбах такие бывают. Вроде же и допрашивал, и всякие вещи неприятные говорил, в том числе и про Дениса, а злости на него не осталось. "Звоните мне, пожалуйста!" Ну, вот она и позвонила, хоть и не была уверена, что сможет спросить то, что задумала. Но когда Бортков ответил, всё как-то само собой получилось. Оказалось, Лиза эта — та ещё штучка! Хорошо бы её теперь тоже допросили, и чтоб это был не майор!

— Что-то есть очень хочется! — Миа села на постели. — Давай закажем перекусить?

— Давай, — Денис взял юнифон. — Вот... смотри, тут рядом есть ресторан — у них доставка в течение пятнадцати минут. — Он открыл виртэк с меню.

— Ага, годится! — одобрила Миа, быстро проставляя галочки напротив понравившихся блюд.

— Отлично, — Денис добавил свой заказ и оплатил доставку.

Пока они одевались, у него замигал юнифон, и Миа испугалась, что свидание сейчас закончится, но всё обошлось — это оказалось не управление контрразведки, а какой-то парень, которому Денис пообещал перезвонить позже.

— Это Илья, — пояснил Денис, завершив вызов. — Хороший парнишка, хоть и с тараканами.

— А кто ж нынче без тараканов-то? — отмахнулась Миа.

— Да не-е, у него очень уж крупные! Он всю сеть чувствует.

Денис рассказал Миа о способностях Ильи, и как отбил его от нейропроцедур.

— Ты правильно сделал, — одобрила Миа, вскрывая салат из только что полученного заказа. Ломтики огурца оказались квадратными и с серединкой бордового цвета — ресторанные синтродукторы всегда любили соригинальничать. — Мозг — такая тонкая штука, что лучше туда не лезть, даже с благими намерениями.

— Слушай, Миа, — Денис ковырялся в контейнере с тушёным мясом, отбрасывая "красный лук", выглядевший как нарезанный колечками бордовый резиновый шланг. — А можно, я тебя попрошу?

— Ну, попробуй.

— Присмотри за парнишкой, пока я не вернусь, ладно?

— За Ильёй? — удивилась Миа. — Ты ж сказал, он с матерью живёт.

— Да, да, но мать — это мать, а друг, настоящий друг, — это совсем другое, понимаешь?

— Даже лучше, чем ты думаешь! — усмехнулась Миа, отчаянно гоня из головы знакомый сварливый голос.

— Ну здорово! — обрадовался Денис. — Тогда я дам ему твой номер, на всякий случай, чтоб он мог к тебе как к доверенному лицу обратиться?

— Ладно, пусть обращается.

— Спасибо, у меня прямо гора с плеч! А то он совсем один — со сверстниками не общается, мать целыми днями, а порой и ночами вкалывает, в общем, сам себе предоставлен — в сети долго болтаться невмоготу, так он по крышам лазает, порталы какие-то ищет.

— Знаешь, а я, между прочим, тоже в детстве порталы искала.

— Серьёзно?

— Ага. Когда мать юнифон отбирала.

— Юнифон отбирала? — удивился Денис. — Зачем?

— За плохие оценки или непослушание. Это наказание было такое, называлось "Сиди и думай о своём поведении". Вот я и сидела взаперти в своей комнате. И думала, правда, совсем не о поведении, а о том, насколько же, оказывается, мы зависимы от юнифона! Когда каждый день с утра до вечера в сети, этого не замечаешь, но стоит на полчаса вывалиться, и ты... ты словно умер! — ни звонков, ни общения, ни новостей, ни игр, ни музыки, ни видео, вообще ничего, даже часов нет! Было не просто скучно, а как-то... ужасно неуютно и страшно. В голову сразу лезли комтриллы про попавших в иное измерение или провалившихся назад во времени, и мне казалось, что и я, по воле злой колдуньи, угодила в иную реальность и теперь мне надо срочно найти портал, чтобы вернуться обратно.

— И как же ты этот портал искала?

— Ну, разные были варианты... замаскированный люк под кроватью, или окно, которое никогда не открывается не потому, что в квартире рецик, а потому что ведёт в другой мир, или, что где-то в платяном шкафу есть потайная дверка... короче, лазила по всей комнате, без толку, естественно. Хотя один раз... знаешь, вот один раз... так странно! У меня шапка была коричневая, и я, когда мать меня заперла, бросила её со злости так, что она за крючок на двери зацепилась и повисла. А я упала на кровать и стала мечтать, что владею телекинезом и одной только силой мысли вышибу эту дверь. Я сосредоточенно уставилась на неё немигающим взглядом и смотрела изо всех сил, пока глаза из орбит не вылезли. — Миа хохотнула. — Дверь, разумеется, не поддалась, зато вместо шапки на крючке я вдруг увидела в двери тёмную дыру. Иллюзия, но такая мощная, что у меня закружилась голова и почудилось, будто я лечу навстречу этому отверстию, а оно расширяется. — Миа умолкла.

— И что потом? — нетерпеливо спросил Денис.

— Потом мать пришла. Но иллюзия мне так понравилась, что я и в другие разы специально вешала какие-нибудь тёмные тряпки и смещала восприятие, получая "отверстия". Они так меня затягивали, что я проваливалась то ли в сон, то ли в транс с видениями.

— А что за видения?

— Да бестолковые какие-то: я уж сейчас и не припомню, сто лет назад было.

— А меня можешь научить?

— Чему? — Миа посмотрела на него с изумлением.

— Да вот этой твоей иллюзии, ну, как нору, то есть дыру в пространстве сделать.

— Сейчас?!

— Да! Пожалуйста.

— Ну ладно... — Миа облизнула губы. — Только зачем тебе эта дыра? От меня сбежать? — Она криво улыбнулась.

— Наоборот, к тебе, Миа. — Денис встал из-за стола, подошёл к ней сзади и, обняв, прошептал на ухо: — Потому что я очень, очень хочу к тебе вернуться!

* * *

— Денис, Денис, я там был! — возбуждённо завопил Илья, едва только прошёл вызов.

— Где там? — без энтузиазма спросил Денис. Он только что распрощался с Миа и теперь, в кислом настроении, возвращался к Самсонову.

— В портале!! Я был в портале, еле жив остался! — в звонком голосе парнишки слышалась гордость.

— Что? — владевшую Денисом меланхолию как ветром сдуло. — Что значит — еле жив? — Он выпрямился на сидении мобиля, словно палку проглотил. — Какого чёрта ты полез туда?!

— Ну, это... Я ж обещал ему... присматривать...

— Кому ему? Чёрт, да ты можешь говорить толком, Илья? За чем присматривать?

— Да не за чем, а за кем! За тобой, Денис. Я обещал майору за тобой присматривать!

— Майору из управления контрразведки? Он к тебе приходил? Когда?

— Ну... я точно не помню... с неделю назад, наверное. Они вдвоём приходили: майор и этот... как его, высокий такой, волосы чёрные.

— Полковник.

— Ага, точно. Я, между прочим, звонил тебе потом рассказать, да только ты был недоступен.

— Чёрт! Значит, зря я тогда подумал, что обошлось. И что же они тебе наговорили?

— Они работу мне предлагали, представляешь?! Мне! Работу! У матери чуть котёл не взорвался! Пусть, говорят, ваш сын поработает на нас, а мы заплатим! У меня аж извилины от счастья распёрло, а мать, блин, ни в какую, упёрлась, как жук панцирем: нет и всё! Да какое вы имеете право, да мой мальчик несовершеннолетний, да мой мальчик нездоров... тьфу! Даже не дала им рассказать, что делать надо, просто выгнала вообще на фиг и ни на что не подписалась, ё-оооо!

— Ну и правильно! Нечего тебе со спецлужбами связываться, опасно это!

— Опасно, не опасно, чёрт, Денис, да ты чего?! Я же здесь, — Илья резко, как в припадке, дёрнул руками в стороны, — как в протухшем бункере! Вечно один, вечно в четырёх стенах! Так уже заморщило, хоть убейся, а тут вдруг приходят серьёзные люди и не к матери, а ко мне... эх, скорей бы уж восемнадцать! — Он нахмурился, в голосе звучала досада и горечь.

— Да ладно, не спеши, успеешь ещё без материного присмотра остаться. Надоест ещё, дурачок!

— Сам ты дурачок! — обиделся Илья. — Тоже, как мать, всё маленьким меня считаешь! А вот майор, он не такой! Он вот ко мне с уважением, сразу просёк, что я чего-то стою, понял, что на меня положиться можно! И я ему обещал!

"Чёртов Бортков — хитрая сволочь!" — выругался про себя Денис, а вслух уточнил:

— Обещал ему за мной присматривать?

— Ага, это уже потом было, перед их уходом. Полковник у двери вдруг к матери привязался и давай ей синапсы чистить, а майор в это время подходит ко мне поближе и спрашивает: "А Денис Кулаков, он тебе — кто?" "Он мой друг! — отвечаю. — А что?" "А то, что он сейчас вместе с нами важное правительственное задание выполняет, вот мы и хотели тебя ему в помощь позвать, мы, мол, давно за тобой наблюдаем". "Я готов!" — говорю, а он только головой покачал и на мать глазами так: раз! — нельзя, мол. Ох, как я в этот момент разозлился, Денис, ты даже не представляешь, мать прямо разорвать хотелось, но майор меня удержал. "Тише, — говорит, — не надо, она не виновата, просто не понимает, насколько всё это важно и серьёзно, но объяснить ей мы ничего не можем, потому что это государственная тайна, понимаешь?" "Понимаю", — говорю. Чего ж не понять, я ж не дурачок! — Илья зыркнул на Дениса.

— Да не дурачок, не дурачок, это я любя, — успокоил его тот. — А майор, чтоб ты знал, всегда так: мягко стелет, да жёстко спать!

— Ага, ну конечно! — перебил Илья со злостью в голосе. — Значит, если кто ко мне нормально, то он сразу плохой. Майор, между прочим, хотел меня к тебе в команду взять, вот!

— Ко мне в команду? — Денис почувствовал, что закипает: "Ну, майор, гад, я тебе устрою!"

— Да. Он так и сказал: "Мы хотели взять тебя в команду, потому что ты особенный — видишь то, чего не видят другие". Рассказал, что команда эта собрана, чтобы тех самых тварей, которые лезут из портала, остановить, что они много бед уже натворили, а теперь вообще напасть собираются. "Как же вы их остановите?" — спрашиваю, а он: "Операция секретная, поэтому я не могу посвящать тебя в детали, скажу только, что Кулаков в ней участвует. Дело это непростое, опасное и жаль, что у Дениса не будет такого талантливого помощника, как ты, хотя..." Уставился на меня и молчит. "Что? — спрашиваю. — Что хотя?" "Ну, даже не знаю, — и снова на мать зырк! — может, у тебя, Илья, всё же получится как-то присмотреть за Денисом, ну, знаешь, так, чисто по-дружески".

— И ты, конечно, сразу же пообещал! Причём втихаря от матери и бесплатно.

— Ну а ты бы не пообещал? — возмущённо воскликнул Илья. — Ты же вон меня в больнице не бросил, выручил? А я что же, хуже?! Я тоже кое-что могу! Я сказал, что послежу за тварями, когда снова почувствую их в сети, попробую понять, что у них на уме, чтобы обезопасить тебя и остальных... Майор мне руку пожал!

— Ещё бы! — Денис вздохнул.

— Он сказал — это очень важно, сказал, это для тебя! — губы Ильи сжались в тонкую линию. — А ты даже не спросишь, что я там, в портале, видел! Лучше б я майору позвонил, он не нудит!

— Да плевать ему на тебя, вот и не нудит, — усмехнулся Денис. — А я спросить просто не успел. Давай расскажи, что ты там видел!

Илья молча засопел, глядя себе под ноги.

— Ну, давай, давай, что мне тебя, как девушку, упрашивать? Должен же я знать, что там было, иначе зачем ты рисковал?

— Там было жутко... — Илья поднял голову. — И больно.

— Больно? Тебя ж вроде в больнице от этого подлечили?

— Ну да, пик спилили, чтоб терпеть можно было, но боль всё равно есть, особенно, если действуешь, а не просто наблюдаешь. А я ж как раз в портал потянулся: вот меня и пробило, а когда зашёл... стало ещё и страшно! Эти твари... они очень опасны, Денис! Они все как будто гневом пропитаны, злоба тяжёлая, тёмная, жирная, клубится вокруг них, как крона вокруг деревьев!

— Деревьев? — удивился Денис. — Они что, похожи на деревья?

— Ну да! Я их так вижу, но это же не физический облик, я просто их настрой чувствую, а мой котёл это вот так переваривает и получается... — Илья растерянно потёр лоб. — Ну, ёооо! Как же это называется-то?

— Образ? — предположил Денис, но парнишка как-то неопределённо качнул головой. — Визуализация?

— Во! Во! — Илья энергично закивал. — Визуализация, точно! Я насчитал их пятнадцать штук: десять крупных и пять совсем маленьких, все они растут, как деревья, и наружу лезут-ветвятся, захватывая всё имеющееся пространство... такой вот, типа, процесс происходит. А земля, почва, откуда деревья соки тянут, — видно, что нормальная, наша, человеческая, а воздух — наоборот чужеродный, не нашим пахнет... Вот помнишь, я тебе про девочку-не-отсюда говорил? Вот она тоже так пахла, я прям сразу её вспомнил! Только она, в отличие от деревьев, к земле не привязана, корней у неё нет, летает где-то там в воздухе, без связи с тварями.

— А ты? Тебя твари заметили?

— Нет, я тоже был вне их связи, но я выяснил, как они между собой общаются! Через общий толстый корень, он из земли наполовину выпирает, поэтому его сразу видно. Я когда до него дотронулся, понял, что внутри огромный поток инфы, так быстро несётся, не прочитать, но там столько агрессии, это как постоянная жажда... жажда войны!

— Войны с кем?

— С нами, с другими, вообще со всеми, кого они встретят! Они хотят захватить и подчинить всё пространство, какое только есть! Я когда это почувствовал, чуть с ума не сошёл от боли, едва не пропустил, что портал уже закрывается. В последнюю секунду очнулся, еле ноги оттуда унёс!

— Вот и не суйся туда больше никогда, понятно?

— Но они же меня не заметили! А я к веткам ещё не успел присмотреться, через ветки у них связь с другими, с теми, кто снаружи, с людьми, например! Ветки — внешняя связь, а корни — внутренняя, понимаешь, и я бы мог тебе и всей группе помочь, вот если попробовать разорвать общий корень...

— Нет! — рявкнул Денис. — Ничего ты пробовать не будешь и в портал больше не пойдёшь!

— Но почему?! — Илья упрямо наклонил голову. — Я майору обещал!

— Хватит уже про майора! Он не имел никакого права к тебе за такой вот помощью обращаться! О матери лучше подумай, кто о ней позаботится, если с тобой что случится? А про портал забудь, ты понял?

Парнишка неохотно кивнул.

— И вот ещё что, — смягчив тон, сказал Денис. — Мы теперь с тобой долго не увидимся и созвониться тоже не сможем, но у меня есть... подруга, Миа её зовут. Вот тебе её юнифон, обращайся к ней за любой помощью или просто так, пообщаться, пока меня не будет, в общем, можешь ей доверять, она хороший человек, не подведёт.

Глава 5

— Эй, зависимые! Готовьтесь — до точки осталось всего тридцать минут ходу, — весело сообщил по внутрикорабельной связи старший лейтенант Панин и расхохотался.

Бортков, кожей почувствовав, как это внезапное, неуместное веселье покоробило заглянувшего в рубку Беркутова, только пожал плечами. На Земле майор постоянно работал с Паниным бок о бок и знал, что этот бритый наголо здоровяк просто любит посмеяться: не со зла, а от своей неуёмной жизнерадостности — однако объяснить это другим было затруднительно.

Здесь, на транспортном "Зубре", майор исполнял обязанности пилота и астронавигатора, а старлей — штурмана и, при необходимости, второго пилота, и хотя они имели высшее инженерное образование и мощную киберподдержку корабля, лётный опыт обоих был минимален и приобретался в основном на тренажёрах и за счёт максимально прокачанных перед стартом синапсов. Доверять таким ускоренно подготовленным новичкам судно, конечно, было рискованно, но ради возможности спасти людей и станцию на Дзетте (а заодно и свою карьеру), Самсонову приходилось на это идти, чтобы выполнить условие ЧДФ о транспортном корабле с грузом и одним только экипажем на борту. Сам генерал значился как капитан "Зубра", полковник Беркутов — помощник капитана, Кулаков — в прямом соответствии со своим первым образованием — бортинженер, Аркулов — врач, а Майя — энергетик.

— Вас понял, — спокойно ответил Аркулов, однако спустя пару минут после разговора с рубкой, вдруг возмутился: — Почему зависимые?

Почувствовав его желание перейти в режим простого разговора, Майя и Денис одновременно резко приглушили телепатический обмен.

— Я так понимаю, тренировка закончена? — спросил Денис и встал, прихватив свой сет.

"Зубр" сейчас тормозил, выходя к узлу гиперперехода, отчего на борту сохранялась гравитация.

— Это же просто повышенная чувствительность мозга — при чём тут зависимость? — не ответив, продолжил свою мысль Аркулов, тоже вскакивая с койки, на которой они сидели, отрабатывая быстрый выход из "нор", ментальный захват и сопротивление, если ЧДФ вдруг ответят контратакой.

Едва освоивший ментальную связь Денис был очень рад этой внеплановой тренировке, предложенной Аркуловым, когда все трое собрались в медотсеке, чтобы взять ГД-сеты для пэпэгованных.

— Ну, по большому счёту, вы тут все зависимые, — с видом этакого друга человечества изрекла Майя. — Без спецоборудования, — она указала на ячейку врача, — никуда.

— А ты, значит, у нас неуязвимая? — усмехнулся Денис. — Своей ячейкой пользоваться не собираешься?

— Собираюсь, но только чтоб энергию зря не тратить! Меня, в отличие от вас, не так-то просто убить. Восстановлюсь, братец, что б там ни было!

— Не стоит быть такой самоуверенной, детка! — сказал Аркулов, по привычке называя так уже совсем взрослую на вид девушку.

— Ну, а шлем-то, сестрица, ты собираешься надевать или, может, так обойдёшься? — вкрадчиво поинтересовался Денис. — Чего ты вообще за сетом явилась?

— Нет-нет-нет! — не дожидаясь ответа Майи, возопил Аркулов, подняв руки в протестующем жесте. — Шлем надо надеть — здесь без вариантов!

— Это почему же? — продолжал подначивать Денис. — Я помню, как она умеет свой метаболизм тормозить — ни дать, ни взять — мёртвяк! Чего ж опять не воспользоваться?..

— Того, что затормозить метаболизм — не значит переждать бесконечность! — повысил голос Аркулов.

— Бесконечность? Да так говорится только для красного словца, не может же время в гипердрайве на самом деле растягиваться до бесконечности — тогда никто бы так никогда из него и не вышел!

— А ты видел записи экспериментов, когда обезьян отравляли в гипердрайв в сознании и без экранирующих шлемов?

— Ну, умершими от старости эти обезьяны прилетали, и что? — развёл руками Денис. — Разумеется, я видел! Но это говорит только о том, что в организме запускается тысячекратно ускоренный механизм старения, вот и всё! Больше ничего доподлинно неизвестно, остальное — пустые домыслы и выдумки комтрильщиков.

— Мозг — штука тонкая! — возразил Аркулов. — И способен сам запустить процесс старения исходя из растяжения времени в гипердрайве, — в конце концов, математически ведь так и выходит, — тебе ли, инженеру, этого не знать?

— Упрощённая математика для обывателей! — отмахнулся Денис. — А насчёт мозга... я думаю, что если бы обезьяны и правда проживали в гипере долгое время, то уже спустя несколько "дней" без еды и воды умерли от обезвоживания, а вовсе не от старости.

— Какой ты, братец, всё же оголтелый реалист! Ну, никакой загадочности... — вздохнула Майя, до этого молча и внимательно следившая за спором. — Растянувшееся время — это же такая леденящая кровь мистика...

— Не вздумай его послушаться! — Аркулов схватил её за руку. — Шлем наденешь без всяких вариантов, поняла?

— Да поняла, поняла, папа, успокойся! Неужели ты думаешь, я стану рисковать, когда непонятно, в каком ты виде очнёшься? — Она обняла его и погладила по спине. — Нет, дорогой мой, весь лимит риска ты уже выбрал — мне ничего не оставил.

Денис отвернулся и, глядя в один из настенных экранов, на данный момент искусно притворявшийся иллюминатором, мрачно спросил:

— Зачем ты вообще летишь с недобуфом... Аркулов? Какой от тебя будет толк, если ты станешь невменяемым?

— А у меня судьба такая: не Дзетта, так Тэта, всё равно бы полетел, так что я всего лишь следую предначертанному курсу, — попробовал отшутиться Аркулов.

— А если без фатализма? — Денис развернулся к нему лицом.

— Ну... — Аркулов возвёл очи горе. — Генерал меня ненавидит, поэтому ему далеко мимо фокуса, если я сдохну, а может, ещё и рад этому будет, но с другой стороны, он не хочет упустить шанс меня использовать, если не сдохну... — Аркулов нервно дёрнул головой, возвращая взгляд к собеседнику, — даже все грехи обещал списать... хотя я бы и так согласился — не могу же я отпустить дочь одну! Да и как наша с Майей ментальная связь поможет мне потом выкарабкаться, тоже крайне любопытно увидеть.

— Эксперимент, значит, продолжить хочешь, — усмехнулся Денис. — А с чего ты так уверен, что твоя дочь, — не удержался от шипения в конце последнего слова Денис, — отлично переживёт гипер? Разве кто-то уже запускал в переход переделанных под людей дзеттоидов?

— Таких, как Майя, — нет, — спокойно ответил Аркулов, — а просто дзеттоидов — конечно! Или ты думаешь, контрразведка стала бы кроить ЧДФ, не проверив, можно ли будет их потом на другие планеты вывезти? Разумеется, пробовали.

— И как же это было? — заинтересовалась Майя.

— Ну как? Шлем надели и вперёд!

— А без шлема не пробовали? — гнул своё Денис.

— Хватит! — разозлился Аркулов.

— Так пробовали или нет?

— Зачем? Деньги зря потратить? В основе ЧДФ — человек, — без шлема всё равно нельзя, ясно? А у нас с Майей в результате плотного взаимодействия мозги вообще так перестроились, как ещё ни у кого никогда не было, поэтому, — он схватил за руку так и стоявшую всё это время рядом Майю и резко тряхнул, заставляя посмотреть ему в глаза: — Ты не только шлем наденешь, но и примешь весь сет для пэпэгованных!

Она кивнула, Аркулов резко развернулся к Денису и прошипел:

— А ты... ты, мать твою, прекращай мне тут... со своими завиральными идеями!

Получилось так неожиданно злобно, да ещё и с ругательством по матери, — Денису будто ведро ледяной воды в лицо выплеснули, а у Майи аж глаза расширились:

— Не надо так с ним, папа! Он же мой брат!

— Брат?! — Денис рассмеялся. Он почувствовал, что не может больше сдерживаться, и был этому только рад: на душе словно нарыв прорвался, неся облегчение. — Бра-а-ат, ха-ха-ха, ну надо же! Вы только посмотрите! Какому-то чуждарю-дзеттоиду я ближе, чем родному отцу — он-то меня так ни разу сыном и не назвал. Плевать ему на это: как тридцать четыре года назад меня бросил, так больше ни разу и не вспоминал! А Кулакову Настасью Игоревну ты хоть помнишь ещё, папаша? Или опознал тогда, и сразу — с глаз долой, из сердца вон?

При слове "опознал" Аркулов дёрнулся, как от пощёчины.

— Да что ты знаешь! — взвизгнула Майя. — Что ты, чёрт тебя возьми, знаешь про эту его боль? Судья, тоже мне, нашёлся! Да он...

— Не надо дочка, я сам, — оборвал её Аркулов. — Я отвечу сам! Разговор этот давно назрел, и нельзя уходить в гипер, не объяснившись, ведь другого случая может уже не представиться. Скажу всё, как оно есть, а ты уж, Денис, сам решай, как к этому относиться. Твоя мать бросила меня и ушла к другому. — Голос его стал тихим и усталым. — Мы уже семь месяцев не жили вместе, когда мне позвонили и вызвали на опознание. Она погибла в криминальной разборке — ножом зарезали, а её нового мужа посадили в тюрьму, но я никогда не забывал Настю, никогда, я...

— Но ты ведь знал, что у неё остался грудной младенец! — перебил его Денис. — И что же? Ты просто сдал его в детдом и забыл!

— Ну сдал, а что я мог сделать? — повысил голос Аркулов. — Я был абсолютно уверен, что это младенец от другого, мне и в голову не приходило, что ты — мой сын!

— Не хотел, вот и не приходило! Мог бы по сроку посмотреть, ты ж биолог!

— А что срок? Что срок? Настя с этим бандитом встречалась, когда мы ещё жили вместе! Она несколько месяцев спала с нами обоими!

— Не смей! Слышишь?.. — у Дениса перехватило дыхание. — Не смей делать из моей матери проститутку!

— Я обещал рассказать тебе всё, — упрямо набычившись и глядя прямо перед собой, продолжил Аркулов, — вот и рассказываю! Настя мне изменяла, долго изменяла, а я ничего не замечал! Потому что любил её и доверял, пока в один прекрасный день она не заявила, что уходит к другому. Это было... ужасно, но я это пережил и уже начал понемногу привыкать к тому, что меня бросили, как вдруг... случилось страшное, — Аркулов сбавил тон. — Я плохо помню дни после опознания... про младенца я тогда точно не думал, да и потом твоей судьбой никогда не интересовался — это правда. — Он вздохнул. — Но Настю я любил! Так любил, как никого... — Аркулов ненадолго умолк, потом продолжил: — А знаешь... — Он поднял взгляд на Дениса. — Знаешь, эта любовь, наверное, должна была заставить меня по-другому отнестись к её ребёнку, даже если я думал, что он не от меня... должна была, но... — Он нахмурился. — Вот не заставила! Я не знаю почему. Может, слишком молодой был, и наука все мысли занимала, а может, просто такой вот я плохой и бестолковый человек... но... ты, в общем... ты вот что... — Он посмотрел сыну прямо в глаза. — Ты прости меня, Денис! Просто прости, если можешь, больше мне сказать нечего.

Он замолчал, и в медотсеке воцарилась тишина, как в воздухе, так и в ментальном поле. Майя ушла в "нору", ещё когда отец сказал, что ответит сам, а сейчас отгородился и Денис — спасибо Миа, он теперь это тоже умел.

— Семь минут до точки! — раздался по системе оповещения голос Самсонова. — Все по местам!

Денис развернулся и быстро вышел из медотсека, Майя последовала за ним. Её рабочее место было в машинном зале, рядом с инженерным отсеком Дениса, так что они всю дорогу шли вместе, но он едва ли замечал шагавшую за спиной девушку. Тридцать четыре года... и... что? — думал он, минуя последний узкий коридор. Всё? Им овладело чувство сродни панике. Неужели это всё? Вот так просто признал сына, попросил прощения, и тема закрыта? Так долго искать отца, чтобы спросить, и вот... Денис ворвался в инженерный отсек и замер возле своей ячейки.

"А чего, собственно, ты ждал? Что прогремят фанфары? Раздастся туш? Что отец бросится тебе на шею, и вы оба пустите по скупой мужской слезе?.. Или что?!" — Мысли Дениса заметались, перестав попадать в фокус, на душе стало горько, а в груди горячо-горячо, и так остро, мучительно захотелось, чтобы этого разговора вообще не было.

— Пять минут до точки! — Здесь, на рабочем месте Дениса, голос генерала звучал более гулко и невнятно. — Аркулову, Кулакову и Майе — применить ГД-сеты, остальным просто приготовиться.

Денис занял свою ячейку и распаковал ГД-сет, сосредоточившись на простых действиях. Вдохнуть инг, прилепить на шею спецпластырь, "леденец" под язык, главное, думать не надо... Внутренности вдруг словно поднялись к самому горлу — торможение "Зубра" закончилось, и на корабле наступила невесомость.

— Надеть шлемы!

Денис надел шлем, и в затылок словно ткнулся прохладный палец, а потом мир стал быстро меркнуть. В отличие от нормальных людей, которым программы шлема обеспечивали актисон — измененное состояние сознания, подобное сну, в котором можно было читать, смотреть фильмы или играть; пэпэгованные должны были лететь в полном, чёрном и глубоком отрубе, и сейчас Денис был этому только рад.

* * *

Он открыл глаза: вокруг был светящийся зелёный туман. Пришлось долго моргать, прежде чем туман сгустился в крупные буквы, плававшие прямо перед лицом: "Переход завершён". Стянув шлем, Денис откинулся на кресле, пережидая бешеную пляску миллиона "иголочек" во всех частях тела. Несмотря на то, что, по показаниям корабельного хронометра, гипердрайв длился всего пару минут, по ощущениям тех, кто находился в актисне, — пару часов, а пэпэгованные, естественно, совсем ничего не помнили, — тело любого человека за время прыжка затекало и остывало так, словно он целые сутки неподвижно просидел на холоде.

Впереди загорелся яркий белый огонёк, Денис протянул руку, чтобы нажать расположенную под ним клавишу, но промахнулся. Голова кружилась, огонёк мотался по панели управления, и Денис, сколько не моргал, никак не мог заставить его остановиться. Пришлось яростно потрясти головой, от чего мгновенно свело шею, заставив взвыть от боли, зато в ушах, наконец, словно лопнула плёнка, открывая слуховой проход, а зрение приобрело отчётливость. Денис ткнул пальцем клавишу и принялся растирать шею.

— Инженерный отсек! — громовым голосом потребовал Самсонов. — Кулаков, доложитесь!

— На месте, — хрипло выдавил Денис и закашлялся.

Как и все пэпэгованные, он очнулся, когда нормальные люди давно уже пришли в себя и доложили о своей готовности к работе. Как там Аркулов?

— Принято, — ответил Самсонов, после чего включилась система оповещения и генерал провозгласил: — Пять минут на разминку, потом всем явиться в кают-компанию.

Лба коснулся холодный ветер и по голове побежали мурашки.

"Я здесь! — открылся Денис, и его тут же захлестнула мощная, ледяная и колкая волна клёкота, свиста, шипения. — Майя, ты меня слышишь?" — преодолевая сотрясающий тело озноб, он рванулся сквозь чужую, рыхлую и бушующую стихию, нащупывая свою, знакомую по бесчисленным тренировкам, тугую, ровную, плотную.

"Братишка, привет! — прорвалось в ответ. — Они тут лучат, как бешеные, стройся точнее!"

Денис максимально заузился и провалился в уже созданный Майей чистый, прозрачный коридор связи.

"Ну вот, другое дело!" — в её как всегда стремительном, летящем стрелой посыле расплескалось веселье.

"Как там Аркулов?" — спросил Денис, с трудом балансируя в коридоре.

"Аркулов жив и, судя по всему, абсолютно здоров!" — следующий посыл накрыл характерно мягкой, густой волной — это был сам Константин.

"Ты? — от неожиданности Денис провалился в свистящее шипение и вынужден был снова ловить связь. — Но... чёрт возьми... как?!"

"Чудо?" — стараясь придать посылу серьёзность, предположил Аркулов.

"Неужели совсем никаких последствий?" — всё ещё не верил Денис.

"А ты приходи в кают-компанию, и увидишь!" — передала Майя с росчерком, игравшем в их телепатическом общении роль подмигивания.

"До встречи! — Аркулов рассмеялся — словно сухие семена пересыпал. — И всё, давайте уже по "норам", пока нас не засекли. До операции больше не высовываемся!"

Он закрылся, и Денис тоже с облегчением ушёл в "нору" из гомонящего на все лады ментального пространства — уж больно трудно было, сразу после прыжка, сосредоточиться.

* * *

Корабль вновь ускорялся, и возникшая на борту гравитация заметно усложнила восстановительный период: каждое движение давалось Денису с большим трудом, чем было бы при невесомости, поэтому он явился в кают-компанию последним, успев, однако, увидеть бодро прошагавшего к свободному месту Аркулова.

— Думаю, это всё моё влияние! — смеясь над недоумением Дениса, заявила Майя.

Остальные уже расселись, ожидая капитана. Аркулова приветствовали громкими одобрительными возгласами.

— Всё в порядке, спасибо! — улыбался виновник всеобщего удивления, пожимая протянутые руки.

Улыбка его Денису не понравилась: то ли натянутой показалась, то ли слишком широкой.

— Рад видеть всех в полном здравии! — приветствовал экипаж генерал, заходя в кают-компанию. — Кулаков, ты как?

Голос Дениса всё ещё оставался слабым и до ужаса сиплым, поэтому он просто молча поднял большой палец.

— Хорошо. Аркулов?

— Без осложнений, — твёрдым голосом и всё с той же дурацкой улыбкой ответил ксенобиолог.

Скользнув по его фигуре, взгляд Дениса остановился на руках Аркулова.

— Что ж, отлично! — кивнул Самсонов, не ответив на улыбку ксенобиолога, а наоборот, ещё сильнее посуровев лицом.

Майя выпрямилась на стуле, готовясь доложить Самсонову, что тоже в порядке, но генерал её ни о чём не спросил.

— Пока всё идёт даже лучше, чем мы рассчитывали, — подытожил он. — Надеюсь, так будет и дальше. Меньше чем через десять часов мы подойдем к границе системы звезды Око, где на связь с нами выйдет захваченный тварями "Русский орёл", а пока у нас есть время ещё раз пройтись по нашему плану, оговорить обязанности каждого и обсудить любые вопросы, если таковые возникнут.

Денис не отрывал глаз от рук Аркулова. Может, всему виной стресс после гиперперехода, и ему просто кажется, что кисти отца слишком неподвижны? Перед внутренним взором Дениса прошла череда кадров, когда они с Аркуловым были на собраниях команды — ни разу его руки не были в таком абсолютном покое: всегда крутил что-то в пальцах или сплетал и расплетал, временами постукивал друг об друга — это не паранойя, это привычная наблюдательность следователя, чёрт дери! Денис всегда садился напротив Аркулова... потому что... да ладно, чего уж греха таить — потому что хотел неотрывно пялиться на отца, баг-задораг!.. компенсировать в детстве не высмотренное, чёрт! Он и сегодня так же плюхнулся! А Майя всегда садилась слева от отца... раньше! а сегодня — нет, сегодня она тоже заняла место напротив. Почему?.. В чём дело, "сестрица"? Тебе нужен постоянный визуальный контакт с Аркуловым?

Денис покосился на Майю.

— Ничего, братишка, — шепнула она, заметив его взгляд и истолковав по-своему. — Ещё с полгодика со мной пообщаешься, и твою ППГ тоже как рукой снимет.

— Ага, жду не дождусь опухолей, — почти беззвучно буркнул в ответ Денис, вполуха слушая Самсонова, излагавшего давно уже заученный план.

— ...Группа телепатов, вы свою связь после гипердрайва проверяли? — дойдя до ментального захвата, спросил генерал.

— А как же! — ответила Майя. — Первым делом.

Денис и Аркулов кивнули.

— Задачу свою выполнить сможете?

— Да! — сказал Аркулов.

— Тогда советую провести оставшееся до встречи с ЧДФ время в совместных тренировках.

— Это опасно, — возразил ксенобиолог. — Сами же говорили, нельзя раньше времени раскрываться!

— Так не раскрывайтесь! Тренируйтесь между собой и всё.

— Для этого всё равно потребуется держать нашу ментальную сеть развёрнутой, а значит, ЧДФ могут её засечь.

— Что, даже на таком расстоянии? Мы ещё даже не вошли в систему Око.

— И тем не менее мы уже отлично их слышали, когда свою связь проверяли.

— Выходит, — генерал нахмурился, — они вас тоже уже могли засечь?

— Нет, — покачала головой Майя. — Я... то есть мы, — поправилась она, — это почувствовали бы. ЧДФ не могли скрыть свой интерес — у них совсем нет соответствующего опыта. Да и потом там такой шум-гам, тарарам! Это из-за дзеттоидов на планете: лучат неразборчиво, но сильно — хорошая вышла для нас маскировка.

— Да, — согласился Аркулов. — Связь наша была кратковременной, два-три посыла всего, ЧДФ не обратили внимания. Однако если мы станем телепатически общаться часами, то рано или поздно...

— Ладно, понял, — не дал ему договорить Самсонов. — Лезть на рожон не будем, риска у нас и без того хватает. Пусть каждый из вас все необходимые шаги ещё раз у себя голове прокрутит и будет готов выполнить свою часть плана. Кулаков, вы — старший группы, — ткнул он пальцем в Дениса.

— Есть! — просипел тот.

Майя промолчала, но даже без телепатии чувствовалась её обескураженность таким выбором генерала, не говоря уже о самой идее в группе из двух человек и одного дзеттоида вдруг назначить начальника.

Глава 6

— Вот, значит, как, генерал! — усмехнулся ЧДФ. Голос его был низок и на удивление бархатист, ярко-жёлтые глаза, не мигая, смотрели на генерала, короткая светлая шерсть на морде лоснилась. — Снова вы, только теперь капитаном корабля заделались! У вас на Земле что, такая острая нехватка людей?

— В переданном вами инфокете с требованиями говорилось о грузовом транспорте с одним только экипажем на борту. Никаких ограничений на состав этого экипажа наложено не было, — твёрдо ответил Самсонов.

— Не было, не было! — со смехом подтвердил Мохнатый. — Да мы, собственно, ничего против не имеем, так даже проще, ведь вашу столь разносторонне, как выяснилось, одарённую личность мы уже неплохо изучили.

— Слушайте... давайте ближе к делу... не знаю, как вас называть! Вам имена не нужны, но я-то должен к вам как-то обращаться?

— Мы с близнецом — самые первые и сильные, можно считать — альфа и бета всего нашего рода, сойдёт вам за имена?

— Пожалуй, — качнул головой генерал. — Стало быть — Альфа?

— Нет, Альфа остался на станции. Я — Бета.

— Ясно. А остальные?

— Остальных можно просто по номерам: Третий, Четвёртый и так далее, соответственно.

"И это всё, на что способен ваш слитый интеллект? По порядку рассчитайсь?" — подумал генерал и улыбнулся, но только мысленно, а вслух, с серьёзным выражением лица, сказал: — Понял, Бета.

— Вот и отлично, капитан Самсонов. Сейчас мы пришлём вам расчёт курса, следуйте ему точно, — велел Мохнатый. — Конец связи.

Желтоглазая морда исчезла с экрана, а спустя пару секунд пришло подтверждение приёма инфокета для штурмана.

* * *

Спустя двое суток присланный курс привёл их к "Русскому орлу", и Самсонов не сводил глаз с экрана, на котором из едва видимой точки постепенно вырастал крейсер.

Жёлтую звезду системы Око окружало пять планет, из которых, точно так же, как и в Солнечной системе, только третья — Дзетта — обращалась на оптимальном для органики расстоянии и потому была единственной, где существовала жизнь. "Русский орёл" ждал их сразу за четвёртой планетой, отсюда до орбиты Дзетты оставалось примерно тридцать пять часов хода.

Крейсер был красив, как огромный чёрно-серебристый кит, — конечно, если мысленно отбросить спешно налепленные надстройки, маскирующие его под крупный грузовой транспорт. "Зубр" по сравнению с ним казался угловатым уродцем с шишками на боках — дальние космические суда не нуждались в обтекаемой форме, и большинство выглядело кургузыми ящиками. Однако военные корабли лёгкого класса, несмотря на то, что собирались они тоже на орбитальных верфях и не предназначались для вхождения атмосферу, всё равно делали с прекрасными изгибами, будто отдавая дань памяти рассекавшим океанские воды подлодкам — неизжитая за века страсть визуально подчёркнуть мощь и стремительность военной техники.

"Русский орёл" как раз и был кораблём лёгкого класса, достаточно малым, чтобы, изменив его контуры, обмануть установленную на Дзетте систему распознавания и создать видимость грузовика, несущего обычные расходные материалы. Внутри крейсера летела не слишком многочисленная, но опытная штурмовая группа, которая должна была выполнить совершенно секретное задание: зачистить станцию от вышедших из-под контроля ЧДФ. Генерал сам придумал эту комбинацию и предложил правительственному куратору, а тот одобрил.

Тварей на тот момент было всего пятеро, так что никто и не сомневался в успехе операции, а в итоге... Генерал глубоко вдохнул и медленно выдохнул. В итоге штурмовая группа мертва, "Русский орёл" захвачен ЧДФ, сотрудники службы безопасности станции тоже убиты, остались живы только научники и техперсонал, но каково их действительное состояние здоровья и психики — доподлинно неизвестно, поскольку пойманный тварями Зет больше не функционирует.

"Зубр" вышел на параллельный курс с крейсером, и серебристый кит неподвижно застыл на центральном обзорном экране капитанского мостика.

— "Зубр", говорит капитан "Русского орла" — Бета, — на экране связи появилась морда Мохнатого. — Направляю к вам представителей для осмотра транспорта. Обеспечьте стыковку.

"Смотри-ка! — про себя удивился Самсонов. — Слияние слиянием, а всё же вошёл во вкус, уже и в капитаны себя любимого произвёл. Капитан Бета, надо же!"

— Высылайте, стыковку обеспечим, — ответил он вслух.

В брюхе "Русского орла" открылся шлюз, оттуда плавно "выпал" челнок и развернулся носом к "Зубру".

— Пилот, дайте наводку! — приказал генерал, следя за быстро приближавшимся корабликом.

— Наводку принял, — сообщил ЧДФ. — К стыковке готов.

* * *

ЧДФ были крупнее человека, и команда об этом, конечно, знала, но одно дело видеть тварей на экране, и совсем другое — вот здесь, прямо перед собой. На "Зубр" прибыли лабораторные "голяки", которые не сбегали в лес, не обросли шерстью и мускулатуру имели менее развитую, чем мохнатые близнецы, но всё равно, когда внутренняя переборка шлюза открылась и три ЧДФ вплыли на палубу, оказалось, что они выше и шире, чем люди себе представляли. Под кожей перекатывались тугие мышцы, твари двигались легко, стремительно и плавно, не то чтобы синхронно, но настолько слаженно, что сразу вспоминался рыбный косяк и становилось очевидно: это не отдельные особи, а единый кластер.

Вооружённые винтовками и пистолетами убитой штурмовой группы, ЧДФ молча плыли по коридорам, расходясь по ближайшим отсекам, чтобы тут же снова собираться вместе и проследовать дальше: кластер словно вытягивал щупальца и, исследовав помещения, подбирал их назад. Осмотр корабля шёл быстро и методично. Когда один из ЧДФ вошёл в машинный зал, Денис как раз собирался покинуть инженерный отсек и чуть не столкнулся с ним лоб в лоб, но ЧДФ его не сразу заметил, глядя мимо, на Майю. И в этом взгляде Денис вдруг уловил что-то опасное, какое-то узнавание, что ли... Ощущение длилось секунду, не дольше, и вроде бы ни на чём не основывалось, но Денис знал — на самом деле он что-то заметил: возможно, совсем незначительное изменение позы, дрогнувшие неожиданным напряжением руки, мимолётное расширение зрачков, или Бог знает что ещё, воспринятое не разумом, а на уровне инстинктов.

С трудом подавив импульс высунуться из "норы", он бросил быстрый взгляд на Майю, ожидая сигнала, но она, зацепившись ногой за упор на полу, оставалась абсолютно спокойной и безмятежно улыбалась уставившейся на неё твари.

ЧДФ тоже растянул губы в улыбке и то ли спросил, то ли констатировал:

— Женщина на корабле больше не считается плохой приметой.

— Древнее пустое суеверие, — с точно такой же неопределённой интонацией сказал Денис.

Пара жёлтых глаз отпустила Майю и уставилась ему в переносицу, и чуть выше, в середине лба, возник холодок. Денис внутренне дёрнулся, пытаясь глубже уйти в "нору", но это было уже невозможно.

Моргнув, словно птица, ЧДФ вдруг навёл на него штурмовую винтовку:

— Выходи!

Денис плавно повернулся к двери.

— И ты тоже! — раздалось за спиной. — Давай, давай, пошла!

Сзади раздалось шуршание Майиного комбинезона.

— Говорит капитан, — объявил Самсонов по системе оповещения. — Люди, сохраняйте спокойствие и следуйте в кают-компанию.

"Началось!" — Денис шумно выдохнул.

— Вперёд! — под лопатку ткнулось дуло, выталкивая его из машинного зала в коридор. Цепляясь руками за упоры, Денис двинулся вперёд.

В памяти всплыло одно из последних совещаний команды, ещё на Земле, до вылета, в управлении контрразведки. Инициатором сбора был Аркулов — изучив список затребованных ЧДФ материалов, он решил высказать своё мнение по поводу одного из пунктов, где было указано вещество под названием энценор.

"А если это всего лишь ваши фантазии?" — разговаривая с Аркуловым, Самсонов, как всегда, хмурился и предпочитал смотреть не на собеседника, а в сторону, словно даже внешний вид ксенобиолога был ему неприятен.

"Вы, конечно, вольны как угодно называть мои научные выводы, — усмехнулся Аркулов. — Это мне, знаете ли, не впервой. Коллеги с Хафиуса тоже так говорили насчёт оссо, мелуина и парусника, правда, не с таким мрачным выражением лица, как у вас, а, наоборот, со смехом, помню... но я-то всё равно прав оказался, хотя вот тогда-то это действительно были мои фантазии, а не основанные на опыте работы в поле и анализе фактов заключения! М-да..."

"Значит, вы уверены, — терпеливо выслушав тираду ксенобиолога, подытожил Самсонов и перевёл взгляд на Аркулова — тот кивнул. — Хорошо, спросим мнение остальных".

Генерал посмотрел на сидевшего по правую руку помощника.

"Думаю, объяснение биолога звучит разумно, — отозвался Беркутов. — Считаю, надо воспользоваться предложенным вариантом".

"А по-моему, чушь какая-то! — Панин энергично замотал головой. — Я так понял, обычные дзеттоиды не разумнее собак, а собаки, даже этим вашим энценором обработанные, не могут стать армией!"

"Вы просто плохо понимаете, что это за существа и не осознаёте их потенциал, — возразил Аркулов. — Посмотрите на мою дочь!"

"Так вы сколько это выделывали-то?! — махнув рукой в её сторону, возопил Панин. — Да за такое время Земля их сто раз в порошок сотрёт!"

"Я вам не "это"! — возмутилась Майя. — А мой отец — гений и никогда не ошибается! Почему вы с ним спорите? Вы что, специалист-ксенобиолог? Какое у вас образование?"

"Слушайте, милочка..." — начал Панин.

"Стоп! Хватит! — оборвал его генерал. — Мы отвлекаемся от предмета обсуждения, а вы, Майя, к тому же слишком близки с отцом, поэтому ваш голос вообще в расчёт не берётся".

Майя обиженно фыркнула, откинувшись на спинку стула.

"Итак, старший лейтенант Панин с предложением доктора Аркулова не согласен, — продолжил генерал. — Идём дальше. Майор Бортков?"

"Я тоже не согласен, но по другой, чем старлей, причине. Я вполне допускаю, что ЧДФ хотят создать из дзеттоидов пушечное мясо для войны с Землёй, но думаю, они и без энценора могут животных обработать, и уже обрабатывают, скорее всего, а препарат заказали просто для ускорения процесса. Но процесс и так ускорится, когда тварей станет больше, питание для ростовых мешков и сами мешки для них, наверняка, не менее, а то и более важны, как и другие материалы, однако сама идея подстраховаться мне нравится, так что я предлагаю не ограничиваться угрозой потери энценора, а заминировать все контейнеры с грузом..."

"Да давай вообще весь "Зубр", на хрен, заминируем, чего уж там! — расхохотался Панин. — Умрём смертью храбрых".

"Кулаков! — проигнорировав замечание старлея, сказал генерал. — Ваше мнение?"

"Энценор — вещь сильная, его используют при подготовке к нейропроцедурам, — ответил Денис. — Тот парнишка несовершеннолетний, Илья, которого вы тоже хотели к нашей операции привлечь, — Денис недобро зыркнул на Борткова, и тот чуть растянул тонкую нитку губ в стороны, — он ведь как раз после больницы, где ему этот энценор вводили, и стал по порталам бегать, тварей чувствовать... так что препарат этот чистит синапсы будь здоров! Такое вещество, да ещё в концентрированном виде, на всякий случай не заказывают. Нужен он ЧДФам! Наверняка! И раз есть такая возможность — мгновенно привести весь контейнер в негодность, всего лишь впрыснув туда воды, то надо этим воспользоваться. Я — за".

"Стало быть, трое — за, двое — против", — подвёл итог Самсонов.

"Значит, принимается!" — объявил Аркулов, вскакивая с места.

"Генерал как капитан имеет два голоса, — осадил его Беркутов. — Так что сядьте и ждите, когда он примет решение".

* * *

"Значит, прав был отец!" — с неожиданной гордостью подумал Денис, оглядывая помещение кают-компании. Оно было одним из самых просторных (по меркам космического корабля, разумеется) отсеков "Зубра", но когда туда втиснулась вся команда и ЧДФ, места совсем не осталось. За столом, пристегнувшись к стульям, сидели Самсонов, Беркутов и Панин, а напротив громоздилась одна из тварей. Бортков и Аркулов, прицепившись ногами к полу, замерли позади генерала и полковника. Сопровождавший Дениса и Майю ЧДФ ухватился за настенный упор и махнул дулом, указывая, чтобы заняли место рядом с ксенобиологом, а сам остался возле двери, перекрывая выход и продолжая держать людей на мушке. Ещё один член кластера плавал в коридоре.

— Отдайте энценор, старпом, или я сейчас же начну по одному отстреливать команду. Начнём, пожалуй, с врача.

ЧДФ у двери направил винтовку на Аркулова.

— Спустите курок, Третий, и энценору конец, — ответил Беркутов, указав на охватывавший левое запястье браслет.

— Если вы это сделаете, мы перебьём всех людей!

— И что это вам даст? Восстановить прореагировавшее с водой вещество будет уже нельзя, а Земля, узнав, что мы мертвы, просто всё здесь зачистит, ни с кем больше не вступая ни в какие переговоры.

— Вы не пожертвуете чужой жизнью, — злобно прокаркал Третий. — Мы знаем, что для людей это — высшая ценность!

Четвёртый прицелился ксенобиологу в лоб, палец чуть придавил спусковой крючок.

— Рискнёте проверить? — Беркутов коснулся браслета, и на нём тут же замигал красный огонёк.

Денис скосил глаза на стоявшего слева Аркулова — неподвижная поза, виски сухие, на лице не блестит ни одной капли пота. В наступившей на мгновение тишине было слышно его ровное дыхание.

— Не скажете вы, старпом, скажут ваши люди! — сидящий за столом ЧДФ выхватил пистолет и направил его в лицо Беркутову.

— Только я один знаю команду отмены впрыскивания, — ответил полковник. — Убьёте меня — не получите энценор, а любая попытка снять силой управляющий браслет, — он показал на красный огонёк, — повлечёт его немедленное самоуничтожение.

Он тоже выглядел спокойным, но не таким тупо безмятежным, как Аркулов, скорее просто хладнокровным. Спокойствие Беркутова происходило от наработанной собранности человека, чья профессия связана с экстремальными ситуациями, убийствами и опасностью и которому уже не раз и не два угрожали оружием, и это не имело ничего общего со странной расслабленностью ксенобиолога.

Не опуская пистолета, Третий так впился глазами в переносицу Беркутова, словно хотел взглядом вскрыть его черепную коробку. Висевший в дверях ЧДФ, не опуская винтовку, посторонился, пропуская в кают-компанию третьего члена кластера тоже с оружием наизготовку.

— Не горячитесь, Третий, — негромко, но твёрдо произнёс Самсонов. — Что вы в нас, безоружных, сразу всеми стволами тычете? Никто же не пытается вас надуть! Только что вы осмотрели судно, были в грузовом отсеке и убедились, что мы прибыли одни и доставили вам всё, что вы заказали, верно?

ЧДФ за столом молчал, всё так же глядя на Беркутова, но Денис то ли заметил, то ли интуитивно почувствовал, что напряжение кластера понемногу спадает.

— Мы выполнили ваши условия, Третий, а теперь просто хотим подстраховаться, — не дождавшись ответа, продолжил генерал. — И нам гораздо выгоднее договориться об обмене, чем лишать вас энценора, а себя жизни, вы же это понимаете? Так что опустите оружие, и мы спокойно всё обсудим! В конце концов, поубивать нас вы всегда успеете.

Третий перевёл взгляд на генерала и, по-птичьи моргнув, сунул пистолет куда-то под стол, двое других опустили винтовки, оставаясь, однако, готовыми, чуть что, вскинуть их обратно.

— Итак, я предлагаю вам простой и честный обмен, — Самсонов стукнул ладонями по столу, отчего всё тело его рванулось вверх, резко натянув привязные ремни, удержавшие его в кресле. — Вы разгружаете "Зубр", привозите людей со станции, после чего старпом отдаёт команду, правильно открывающую контейнер с энценором.

— Если спустя тридцать секунд после того, как все сотрудники станции окажутся на борту "Зубра", — медленно произнёс Третий, всем телом плавно подавшись к генералу, — у нас не будет энценора, торпеды "Русского орла" разнесут ваше транспортное корыто на куски.

Лицо Самсонова на секунду закаменело, и Денису показалось, что сейчас генерал врежет Третьему в челюсть, но тренированный вояка, натянув улыбку, спокойным голосом произнёс:

— Уверен, что до этого не дойдёт.

Глава 7

Люк стыковочной трубы открылся, и на борт вплыл первый из сотрудников станции "Дзетта". Был он невелик ростом, худощав и на вид очень молод, но Денис сразу понял, что на самом деле лет этому человеку немало — его выдавали глаза: усталые, с опытом потерь и грузом трудных решений, давно уже не ждущие от мира чудес. На скуле и носу вошедшего были видны подживающие ссадины, а на челюсти цвёл жёлто-зелёный застарелый синяк.

— Это Кривочук, — догадался Денис, ещё на Земле изучивший профайлы всех научников и техперсонала станции.

— Определённо, — согласилась Майя.

Оба они неотрывно и напряжённо глядели на экран. Самсонов обеспечил трансляцию с установленной напротив люка камеры в инженерный отсек, чтобы команда телепатов была в курсе процесса и могла вовремя выйти из нор и попытаться взять ЧДФ под ментальный контроль.

После того, как, выслушав мнение каждого члена команды, капитан решил отдать два своих голоса за предложение Аркулова, между Самсоновым и Беркутовым разгорелся спор о том, стоит ли, когда все люди окажутся на борту "Зубра", действительно отдать ЧДФ энценор. Генерал считал, что ни при каких обстоятельствах нельзя предоставлять им такое опасное подспорье.

"А если ментальный захват не получится? — возражал ему полковник. — Или получится, но не сразу, и ЧДФ успеют расстрелять "Зубр"? Зачем рисковать людьми?"

"Затем, что иначе мы рискуем подвергнуть опасности всё население Земли!" — отвечал генерал.

Мнение остальных Самсонов не спрашивал, как, впрочем, и Беркутова, но тот, пользуясь своим особым положением старого друга, всё равно высказывался когда и о чём считал нужным. Денис был на стороне полковника — уж больно помирать не хотелось, даже во имя безопасности всей Земли, тем более что Земля, он был уверен, и без этой лишней жертвы с зачисткой станции справится.

К удивлению и облегчению Дениса, Беркутов проявил недюжинное упорство в этом вопросе и сумел убедить Самсонова "не торопиться делать Павлика круглым сиротой". В итоге, генерал всё-таки согласился отдать энценор, а потом уже атаковать ЧДФ ментально, желательно отойдя на безопасное расстояние.

"А если твари, получив энценор, всё равно расстреляют "Зубр"?" — вдруг вкрадчивым голосом, со своей обычной искренне дружелюбной улыбочкой, спросил Самсонова Бортков, нагло игнорируя тот факт, что слова ему никто не давал.

"В этом нет никакого смысла, майор! — резко одёрнул его Беркутов, упреждая ответ генерала. — Зачем просто так уничтожать транспорт? Разбрасываться кораблями — тупость, а они не идиоты, и, если уж захотят нарушить договорённость, то, наверняка, попытаются "Зубр" захватить, чтобы использовать потом в своих целях".

"А мы будем начеку! — поражаясь собственной наглости, громко заявил Денис, тоже вперёд уже открывшего рот Самсонова. — И если..."

"Всем молчать! Соблюдать субординацию! — рявкнул генерал и в воцарившейся мёртвой тишине, сказал: — Полковник, ты отдаёшь энценор, только после того, как последний человек окажется на "Зубре" и ЧДФ оставят наш борт в покое, а вам, Кулаков, я приказываю следить за процессом перехода людей и при малейшем подозрении, что ЧДФ не отпустят корабль, немедленно атаковать их ментально".

Теперь час икс стремительно приближался, и Денис уже чувствовал в крови адреналин.

За Кривочуком потянулись другие — у люка их встречали Панин и Аркулов. Денис внимательно отслеживал вошедших: знакомые по профайлам лица сильно отличались от юнифонных изображений — люди были измождены, многие избиты, на выбритых головах только начали заново отрастать волосы, женщины вообще еле двигались, глядя прямо перед собой пустыми глазами. У мужчин взгляды тоже показались Денису странно неживыми, у всех, кроме Кривочука, который единственный беспокойно крутил головой, осматривая отсек. Остальные же походили на плывущие по воле волн манекены и не проявляли к окружающему ни малейшего интереса, словно освобождение им было далеко мимо фокуса. Что это? Шок? Но разве шок может длиться так долго — они ведь давно уже в плену, должны были как-то приспособиться! Дениса снова, в который раз за последние несколько часов, охватила подозрительность. Дико захотелось поднять тревогу, выйти из "норы", связаться с Самсоновым, в общем, сделать хоть что-нибудь, пока не стало слишком поздно, но пришлось сдержаться, потому что это снова были только эмоции и ничего осязаемо конкретного: люди переходили на борт, дело двигалось, всё шло по плану.

Вот наконец последний работник станции "Дзетта" поднялся на борт и стыковочный люк закрылся. Панин стал уводить осмотренных Аркуловым людей, чтобы разместить их по каютам, и Денис, по сигналу Самсонова, переключился на камеру, показывавшую капитанский мостик.

Генерал стоял к камере спиной, глядя на экран связи, с которого смотрела, не мигая, мохнатая морда Беты. Слева, на одном из дисплеев, было видно, что "Зубр" запятнан наводящей системой "Русского орла".

— Энценор, капитан! — приказным тоном потребовал Бета. — Или я через десять секунд выпускаю торпеды.

— Старший помощник, открыть контейнер с энценором! — приказал генерал застывшему рядом Беркутову.

— Пять секунд, — продолжал Бета. — Четыре...

— Катюша, — поднеся браслет к губам, произнёс полковник, и следом назвал цифры, в которых Денис с изумлением узнал номер личного юнифона секретарши Марека.

"Катя... с Беркутовым?!" — мысль неприятно кольнула, но тут же ушла — удивляться любовным похождениям полковника было не время. Денис замер, ожидая развязки.

— Благодарю, капитан, — Бета улыбнулся, и лазерный прицел отпустил "Зубра".

Денис подумал, что, наверное, зря волновался. После выхода из гипердрайва ему без конца мерещились обманы, заговоры, притворство, что, с точки зрения стороннего наблюдателя, уже смахивало на нервное расстройство, однако Денис, никогда не страдавший такого рода заболеваниями, честно пытался в личной беседе донести свои ощущения до генерала, но тот, выслушав путаные объяснения, типа: "Аркулов слишком мало двигается" или "ЧДФ не так посмотрел", велел "отставить пустые подозрения, сосредоточиться на своих прямых обязанностях, действовать по плану и не морочить людям голову".

— Головы... Что они делали с их головами? — пробормотал Денис, глядя на испачканный кровью бритый череп Лихарева, вплывшего вместе с Кривочуком на капитанский мостик. У доктора крови не было, но Денис вспомнил, что видел её чуть ли не у всех других работников станции.

— Черепа сверлили, — уверенно сказала Майя.

Самсонов на экране резко повернулся к вошедшим, отчего имевшего мало опыта пребывания в невесомости генерала мотнуло, кинув на переборку, Беркутов вдруг вытянулся навстречу Лихареву, и тут оглушительно взревела сирена — кто-то нажал тревожную кнопку.

Сердце Дениса ухнуло куда-то вниз, он рванулся из "норы", разливаясь потоками посылов, стараясь максимально расшириться, накрыть чужую сеть, всосаться в неё и вперёд, вперёд, вперёд, быстрее, ещё быстрее, чем на тренировках, всё дальше и дальше, во все стороны, расползтись, разлиться, проникнуть во все щели, впитаться, внедриться в чужой клёкот, рассекая ткань телепатического обмена, путая мысли, нарушая старые связи и освобождая ментальное поле для создания новых, подготовленных Майей и использующих саму природу дзеттоидов. Денис уже чувствовал кипение её воли, наводняющей через открытые им шлюзы чужую сеть, воли чистого, сильного обитателя Дзетты, без примеси человеческого. Этой волей Майя растила опорный каркас и одновременно тюрьму для коллективного разума тварей, задавала и пролагала жёсткие рамки-каналы, по которым сейчас же польются мощные человеческие посылы Аркулова и заставят всех ЧДФ "смотреть на него".

Наступал черёд отца в этой стремительной, тройной атаке на разум тварей, и выполнивший свою часть работы Денис освободил дорогу в ожидании могучей волны, сметающей шипение и клёкот тварей и несущей вместо них упорядоченные управляющие команды. Приближалась последняя, "верхняя", как называли они её на тренировках, стадия ментального захвата, и он сосредоточился, чтобы мгновенно бросить все силы на поддержку отца, если вдруг что-то пойдёт не так. Денис так и не смог до конца поверить, что гиперпереход прошёл для Аркулова без последствий, и теперь с напряжением ждал его выхода. Пусть сын не столь велик и талантлив, как отец, но он — плоть от плоти его, и сейчас, больше чем когда-либо Денис это чувствовал и был готов за это чувство сражаться.

"Давай, папа! — Он замер, ощутив, как костенеет Майина паутина каналов, чтобы выдержать цунами посылов Аркулова. — Давай..."

Ударило неожиданно и сильно, так сильно, что Денис задохнулся, в глазах потемнело, голова загудела чугунным колоколом, а может быть, это был рёв всё ещё воющей корабельной сирены. "Отец?" — позвал он сквозь нарастающую дурноту, но Аркулов не ответил, и Денис понял, что его нет, просто вообще нет в ментальном поле, которое почему-то вдруг оказалось уже заполненным, но отнюдь не посылами отца.

"Майя?!"

"Смотри на меня!" — она рассмеялась, и сквозь знакомый человеческий взгляд вдруг проступили жёлтые немигающие глаза.

Мощный ледяной напор Майиной ментальной атаки смял воздух, словно тонкий пластилат, но Денис увернулся и, сбросив наваждение, ударил в ответ.

Резко стих вой тревожной сирены и в неожиданной тишине Денис вдруг словно услышал Аркулова. Не посыл, а обычный шёпот, немыслимым образом просочившийся сквозь корабельные переборки, неразборчивый: то ли "Спасти!", то ли "Прости!" или "Расти!", но живой и близкий — настоящий голос отца.

Часть II. Война в транспорте

Глава 1

Сад был страшным: деревья в нём жили ненормальной — тёмной и животной — жизнью, их кроны колыхались не от ветра, а от того, что стволы двигались, то утолщаясь, то вытягиваясь, ветви непрестанно меняли форму, а вместо листьев клубилось нечто, похожее на плотные жирные тучи. Корни вылезали из земли, бугрясь и пересекаясь, то подтягивая стволы к земле, то, наоборот, ослабляя хватку: сад будто танцевал, тяжело и мрачно, но строго в заданном ритме, который спускался сверху. В воздухе, над кронами, Денис чувствовал присутствие кого-то... птицы?.. чьи... крылья?.. и порождали управляющий ветер — враждебный, нечеловеческий, стремящийся погубить чужака.

Бешеный порыв ударил ледяным кулаком, опрокинув Дениса на спину. Ветер пригнул кроны и сквозь клубящееся марево проступили очертания огромной, мохнатой совы с жёлтым немигающим взглядом.

"Смотри на меня!" — гулко захохотала она и взмахнула крыльями.

Денис хотел крикнуть, но вышло только нечленораздельное мычание.

Его вновь ударило воздушной волной, вбивая в землю, откуда тут же полезли корни — опутывали тело, забираясь в нос, в уши, пытались проткнуть глаза. Денис дёргался, задыхаясь, почва под ним тряслась, всё сильнее и сильнее.

— Мммм-аа-ааа-ай... Майя! — промычал-выкрикнул он, открыл глаза и увидел Борткова, который удерживал его за плечи. Тела не имели веса, так что "Зубр" никуда не шёл и, скорее всего, всё ещё находился на орбите "Дзетты". Места вокруг было так мало, что майор едва помещался рядом.

— Кулаков? — глаза майора сузились. — Ты меня слышишь? — Он отпустил Дениса.

— Да, — ответил тот и, ухватившись за привинченный к переборке кронштейн, огляделся вокруг.

— Одна из кладовок в грузовом отсеке, — подсказал Бортков. — Они нас тут заперли.

— Они? — Голова у Дениса болела и гудела, он ощупал затылок и скривился от боли — под волосами надулась здоровенная шишка.

— Ты что, ничего не помнишь?

— ...Беркутов передал энценор, и... чёрт! — Денис зажмурился. — Чёрт.

— Стало быть, помнишь, — констатировал майор.

— ЧДФ захватили "Зубр"?

— ЧДФ захватили всё.

— А команда, Аркулов? Где Аркулов?

— Ты меня спрашиваешь? — Бортков поднял бровь. — Интересно! И кто же тут у нас командир телепатов?

— Я не смог с ним связаться... там была Майя, и она... — Денис замялся, подбирая слова для описания ментальной атаки.

— Что, — предположил майор, — ручная зверушка взбунтовалась и покусала хозяина? — Он, как обычно, улыбался, но в голосе совсем не было издёвки, а напротив, слышалось искреннее сочувствие.

— Хуже, — мрачно пробурчал Денис. — Хозяин со зверушкой поменялись местами.

— Майя подчинила Аркулова? — спокойно уточнил Бортков.

— Полностью, — подтвердил Денис. — И, судя по всему, давно, сразу после гипердрайва, это всё недобуфер, чтоб его!

— Как же ты не заметил?

— Да заметил! Заметил, в том-то и дело! Только вот... — он потёр руками лицо, — ни хрена не понял, что именно... Но я Самсонову говорил, между прочим, да он — ноль внимания. "Не морочь голову, всё нормально!" Ну, я и не морочил! Чёрт, баг-задораг, сам теперь удивляюсь, как я мог?

— А хотелось очень, вот и мог. Тебе же ППГ всю жизнь испортила, а тут — раз! — и полное излечение. Отец выздоровел — значит, и у тебя есть шанс, — улыбка Борткова из сочувственной превратилась в понимающую.

Денис молча отвернулся, давя тошноту от этого неиссякаемого запаса "искренних" улыбочек.

— Да ладно тебе, не пились! Нам всем котёл выветрило, все облажались... старлей вон, вообще, с ними — нос к носу, встречал и в глаза смотрел, а так и не понял, что они капитану череп проткнуть собираются.

— Что?! — Денис резко повернулся к майору. — Какой череп?

— Генеральский, какой же ещё! Ты ж сказал, помнишь!

— Видать, не всё! Я видел, как на мостик зашли Кривочук и Лихарев, Беркутов дёрнулся, взревела сирена, и я полностью ушёл в ментальный захват, там эта тварь меня и атаковала... я бился с ней, но... — Денис замотал головой, от чего затылок прострелила резкая боль.

— Но ничего не добился, — голос майора прозвучал спокойно и даже ласково.

— Так кто и зачем проткнул череп Самсонова? — не без труда игнорируя издёвку, спросил Денис.

— АРМ-Z, — увидев замешательство собеседника, майор терпеливо пояснил: — Автономный разведывательный модуль Зет, тот, что докладывал обстановку на Дзетте, пока ЧДФ его не отловили, ты запись смотрел, помнишь?

— А, робот, да... предводитель тварей бросил его на стол.

— Вот-вот, тот самый робот. ЧДФ его потом перепрограммировали, чтобы дырявил людям черепа и внедрялся прямо в мозги. Уж не знаю, что конкретно он там проделывал и как, но люди после этого — легко управляемы и послушны, как киберпеты. Неизвестно, кого из команды они успели так обработать до Самсонова, но что касаемо дзеттовцев — они все точно марионетки.

— Вот ...! — нецензурно выругался Денис. — Ну, ведь видел же!

— Кто видел? — не понял майор.

— Да я видел! Видел, что дзеттовцы вялые, словно транками закинулись, что не так что-то с ними, всё видел, чёрт!

— Серьёзно? — и без того узкое лицо Борткова вытянулось ещё сильнее.

Раньше Денис подумал бы, что от настоящего удивления, но сейчас...

— Хватит! — вдруг заорал он, вцепившись двумя руками в кронштейн, словно собирался вырвать его из стены.

— Что хватит?

— Да актёрствовать, мать твою, вот что! — Денис чувствовал, что выходит из себя, но ничего не хотел с этим делать — нервы вибрировали, словно на них играл сам дьявол. — Ужимки эти твои, ухмылочки, да запили ты их себе на х.., майор!

Денис уставился Борткову прямо в глаза, тот встретил его взгляд спокойно и дружелюбно.

— Беситься вредно, кровь портится. Да и особых причин для этого нет.

— Да уж, ясное дело, нет! "Зубр" захвачен ЧДФ, люди с Дзетты, а может, и вся команда — зомби, энценор у тварей, так что скоро ещё и фауна Дзетты на череп опрокинется, ну и фиг с ним, подумаешь, ерунда какая!

— Я не говорил, что произошедшее — ерунда! Однако не всё так плохо, как могло бы быть!

— Ну и что же это? Что могло быть ещё хуже, интересно?

— Да вот мы с тобой, например! Мы с тобой могли бы быть марионетками, но нет! — сидим здесь, в трюме, запертые, но при этом вполне вменяемые — это же хорошо, согласен?

— Ну, согласен, — признал Денис. — Узнать бы ещё почему.

— Не знаю, может, Зет вышел из строя? А может, у них на нас другие планы, чем на генерала?

— А генерал, значит...

— Обработан, да. Зет прыгнул ему на голову, когда полковник стал драться с марионетками, потом я выбежал из рубки, но до мостика не добрался, так много зомбированных... но генерала видел, когда меня мимо волокли. Череп его был продырявлен, как у всех этих... и выглядел он... соответственно.

— А Беркутов?

Бортков покачал головой:

— Беркутова не видел, но думаю, что он жив и не зомбирован.

— Не видел, но думаешь? — поразился прозвучавшей в голосе майора уверенности Денис.

— Ты просто плохо знаешь нашего полковника, — ласково ответил Бортков. — Он спятивших роботов обезвреживал, ещё когда ты в детский сад ходил... а уж драка в замкнутом пространстве при невесомости — это вообще его стихия! И тут опыта у него точно на порядок больше, чем у кого бы то ни было на этом судне.

Денис отвернулся, чтобы скрыть раздражение и скепсис. Приятно, конечно, думать, что супермен Беркутов разделал Зета, как ксенофоб чуждаря, но как-то не верилось... однако и спорить с майором желания не было.

— Кто это так тебя приложил? — спустя несколько минут нарушил общее молчание Бортков, разглядывая шишку на затылке Дениса.

— Не знаю, у меня там глаз нету. Кто-то из марионеток, наверное... Помню, бился в ментальном поле, а потом — темнота.

— Что ж, стало быть, хорошо бился, раз пришлось мозги твои дубиной выключать.

— Она напала на меня уже наверху захвата, я отбивался, хотя вряд ли продержался бы долго: я в ментале новичок, а Майя опытный и сильный монстр, всей сетью ЧДФ завладела, могла прихлопнуть меня, как бота в юнифоне, но почему-то не прихлопнула...

— Ну, значит, не так просто это оказалось, как она рассчитывала, или чего-то другого от тебя хочет... В любом случае, сейчас ей некогда с тобой разбираться — надо к ГС-сеансу с Землёй подготовиться.

— А когда сеанс?

— Через тридцать девять минут, — сверившись со своим хронометром, сказал Бортков.

— Думаешь, она выставит Самсонова?

— Наверняка. Ей надо выиграть время, чтобы собрать армию и продумать дальнейшую стратегию. Выставит генерала, он продемонстрирует освобождённых сотрудников Дзетты, доложит, что всё в порядке, что идёт консервация станции, а это минимум неделя...

— Ну, на Земле не дураки на связь выйдут, возможно, поймут, что Самсонова контролируют, я-то вот сразу заметил, что с людьми что-то не то.

— Возможно, поймут, — кивнул майор, — но ты не забывай: время сеанса ограничено, долго не понаблюдаешь... и вообще, как бы там ни было, если мы будем просто тупо ждать, то нам всем конец: или ЧДФ изуродуют, или свои зачистят, согласен?

— Согласен, — Денис отпустил кронштейн и мягким толчком послал себя к двери.

— Изнутри не открывается, — сказал Бортков. — И панели связи в этом шкафу, естественно, тоже нет.

— И что ты предлагаешь? Стучаться, чтобы услышали?

— Стучаться... да!.. но только не в эту дверь.

* * *

Услышав какие-то звуки, Кривочук прижал ухо к переборке, но так и не разобрал, что это: бормотание голосов в отдалении, работа корабельных механизмов а, может, вообще, показалось, — в его положении котёл у любого расплавится...

В противоположном углу загремела цепь и раздался стон. Доктор оторвался от переборки и напряжённо застыл, вытянув шею, но полковник так и не пришёл в сознание. Цепь с защёлкнутым на его правом запястье наручником вскоре перестала звенеть и мёртвой змеёй замерла в пространстве, а сам Беркутов неподвижно повис между силовыми захватами. Из его рта вывалился толстый блестящий шар кровавой слюны и на удивление быстро поплыл прямо к Кривочуку.

Судорожно отдёрнувшись, Кривочук отлетел к стене но, отскочив, врезался щекой прямо в то, чего так старался избежать. Шар мокро шлёпнулся о кожу, разлетелся на мелкие брызги, попал в нос и на губы. Ухватившись за стенной упор, доктор стал вытирать лицо, изо всех сил стараясь унять накатившую тошноту: страшно представить, что будет в этом тесном отсеке, если его сейчас вырвет!

Почему они заперли его, разве он дал для этого повод? Разве его вина, что Беркутов оказался таким... подготовленным?

Кривочук несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул — тошнота отступила, во рту стало сухо и горько. Мучительно захотелось пить, но воды тут не было. В голове проносились обрывки воспоминаний о потасовке на мостике и, конвульсивно сглотнув, Кривочук уцепился за них, чтобы прогнать мысли о жажде.

Полковник напал на Лихарева, стоило им только войти, потом, вырубив киберлога, стал драться с подоспевшими на помощь парнями. ЧДФ не дали зомби оружия — перестрелки внутри корабля были слишком опасны: тварям надо было сохранить "Зубр" да и тратить человеческие ресурсы попусту они теперь тоже не хотели: считали, что их подопечные и так справятся с командой, хотя бы тупо задавив количеством, но с Беркутовым номер не прошёл. В отсутствии гравитации люди кувыркались в узком помещении, как безумные акробаты, ударяясь о переборки и друг о друга, и только полковник умудрялся оставаться в нужном ему положении, лихо отражая атаки нападавших и выталкивая уже обездвиженных зомби в коридор. Воздух был заполнен отвратительной взвесью из крови и пота...

Распластавшись возле пола, Кривочук послал сигнал тревоги, и тут его зацепило, увлекло в эту безумную круговерть. Во время своего неуправляемого полёта доктор успел заметить, что Зет, выполнив настройку Самсонова, отлепился от головы генерала и прыгнул на полковника, а потом Кривочука перевернуло, и он врезался в появившегося на мостике ЧДФ. Огромная ручища обхватила шею доктора и мир померк.

Дальше Кривочук ничего не помнил вплоть до момента, как очнулся здесь, в одном из грузовых отсеков трюма, запертый вместе с избитым Беркутовым.

Можно было бы как-то сигнализировать ЧДФ, чтобы пришли сюда, и попытаться выяснить, почему его заперли, но камера в отсеке была разбита — наверняка, дело рук полковника — Кривочук не сомневался, что запихать Беркутова в силовичку стоило большого труда.

Хорошо, что доктора туда не закрыли. Хоть и невидимая, а всё равно клетка... словно ты зверь... Интересно, для чего на транспортном корабле установлено такое оборудование? Чуждаря перевозить? Или человека какого-нибудь опасного?.. Вот такого, как Беркутов. Справиться с полковником смогли лишь сами ЧДФ, зомби оказались бессильны, и, кстати сказать, Кривочук это сразу понял, о чём и послал сигнал предводителю. Так за что же тогда они его изолировали? Да ещё вместе с полковником, который, наверняка, сообразит, на чьей Кривочук был стороне... Чёрт... а может, твари считают, что он должен был драться?! Но он ведь доктор, а не солдат, и драться не умеет, тем более в невесомости! Зато как учёный — сделал для них всё что мог!

Пусть ЧДФ сколько угодно кичатся своим объединённым интеллектом, но на самом деле идея управления сознанием принадлежит Кривочуку, хоть они никогда этого и не признают. Но он-то помнит! Помнит, как эта идея посетила его, когда Лихарева принесли с просверленным черепом, и как в отчаянии предложил её ЧДФ, когда его самого поволокли знания выкачивать... от адского страха всё тело так тряслось, что тварям пришлось использовать дополнительные крепления для фиксации его в кресле, а Кривочук в это время говорил, говорил, говорил! Предлагал всё, что приходило в голову, лишь бы выторговать себе право не биться, истекая кровью, в эпилептическом припадке, как брошенный тварями прямо на пол, покалеченный киберлог, лишь бы остаться с целым черепом хотя бы ещё на день, на час, да пусть даже всего на пять минут!

"...Просто перекачивая себе чужие знания, вы упускаете наработанный годами опыт, моторные навыки и память тела, а это весьма важные составляющие, способные заметно ускорить работу, да плюс у вас будут дополнительные рабочие единицы и полное исключение возможности саботажа! Да, подчинить сознание сложно, но можно, я участвовал в подобных разработках и добровольно сообщу вам всё, чего удалось нам достичь, предоставлю все нужные файлы из головы и станционной сети, а вы, с вашим могучим интеллектом, мгновенно разберётесь, что делать! Так получится быстрее, чем полная выкачка и последующий поиск нужного! Я буду вам полезен! хотя бы на первых порах, да и не только! Неподчинённый человек пригодится вам и потом! Как образец! Ведь вам же нужно будет сравнивать! Следить за полученным результатом и сравнивать его с исходным состоянием человеческого сознания, плюс это поможет разработать эффективную маскировку, чтобы военные не догадались, что перед ними люди с подчинённым вам сознанием!.."

Адреналиновая буря в крови разогнала его речь так, что слова вылетали со скоростью игл гаусс-пушки, доктор вспомнил, как тараторил и тараторил, боясь, что они не услышат, не согласятся, проигнорируют...

Но они не проигнорировали, и в какой-то момент Кривочук чуть не задохнулся от счастья, обнаружив, что ЧДФ перестали затягивать ремни на его теле.

Доктор разомкнул застёжку комбинезона, обнажая горло и грудь — от этих воспоминаний его прошиб пот и снова началась тахикардия. Спокойно! — урезонивал себя Кривочук, жадно хватая воздух ртом. Он закрыл глаза и стал массировать левую сторону груди, стараясь усмирить дыхание и побороть вдруг снова накативший страх. Сердцебиение потихоньку приходило в норму. Спокойно. Твари его не убили, только придушили на время, он не покалечен и даже не избит, пусть заперт, но голова цела и даже руки не связаны... хорошо... это очень хорошо, а сейчас надо просто успокоиться и продумать, что он скажет, когда сюда придут ЧДФ. Пока есть время!

— Эй, доктор!

Кривочук вздрогнул и посмотрел на полковника. Беркутов всё так же неподвижно висел в центре силовой клетки, но глаза его были открыты.

* * *

— До сеанса осталось десять минут, — сообщил Бортков.

Денис вздохнул, неохотно выбираясь из воспоминаний о свиданиях с Миа — они поразительно легко и до мельчайших подробностей восстанавливались в памяти, наверное, благодаря уже привившейся привычке дисциплинировать свою ментальную деятельность, а может, просто из-за того, что свиданий этих было так мало!

— Ты придумал, как именно будешь действовать?

— Да, — соврал Денис.

Он мог бы объяснить, что, когда действуешь в ментальном поле, сознание изменяется настолько, что опираться на заранее придуманный в другом состоянии рассудка план попросту невозможно, но разговаривать сейчас так не хотелось! Да и... если по-честному, то Денис пока не решил, будет ли вообще действовать, но об этом сообщать майору не хотелось ещё сильнее. Выйти из "норы" во время сеанса ГС и помешать управлению Самсоновым, чтобы на Земле увидели, что генерал невменяем, — да для этого надо и самому быть невменяемым... просто совсем на черепуху опрокинутым...

— Это шанс, которого больше не представится, — мягко напомнил майор.

"К совести взываешь? — Денис молча уставился в лицо Борткову. — Ага, легко взывать, коли не тебе на танк с кулаками кидаться! Сколько раз я успею ударить, пока меня размажут?"

— Эх, чёрт, как бы я хотел с тобой местами поменяться!

"Вот, баг-задораг, кто из нас телепат?"

— Действовать всегда легче, чем тупо ждать! — продолжал майор. — К тому же если у тебя ничего не выйдет, то... ну, ты же видел марионеток, — ни боли, ни страха, ни смерти ты уже не почувствуешь, ты будешь...

— Я слышал отца, майор! — не дал ему договорить Денис. — Когда Майя атаковала, я его слышал... он прошептал мне что-то, кажется "Спасти!" или... неважно, главное, это точно был его голос, понимаешь?

— Хочешь сказать, я не прав и марионетки всё чувствуют?

— Вероятно, — пожал плечами Денис. — Раз личность отца не исчезла и пыталась прорваться в ментальное поле...

— Ну, так это же прекрасно! — с энтузиазмом воскликнул Бортков. — Если твой отец тут, значит, ты можешь до него достучаться! Достучаться и получить помощь!

— Знаешь, вот этот твой ничем не оправданный долбанный оптимизм...

— Две минуты, — перебил Дениса майор.

* * *

— Эй, доктор! — позвал полковник и растянул окровавленные губы в подобии улыбки. — Как самочувствие?

— Н-ннор-ммально, — заикаясь, промямлил Кривочук. Едва успокоившееся сердце вновь перешло на сумасшедший галоп. — А... вы... вы как?

— Х...во. Но не настолько... — Беркутов громыхнул цепью, после чего раздался мерзкий звук: то ли скрип, то ли хруст, от которого Кривочук передёрнулся, и полковник с натугой проговорил: — Не настолько, насколько ты.

— Ч-чч-то? — прочирикал доктор, с изумлением глядя на цепь с наручником, теперь извивавшуюся отдельно от запястья полковника.

— То, что задыхаешься и сосуды на шее пульсируют: сердце вот-вот откажет! — Беркутов обхватил освобождённую руку другой. — А медпомощи тут не жди... — вновь послышался тошнотворный звук смещающихся костей, полковник сцепил зубы, подавляя стон, потом протяжно выдохнул и продолжил: — Хочешь, шепну на какие точки нажать, чтобы полегчало?

Беркутов поднял правую кисть и, размяв пальцы, указательным поманил Кривочука к себе.

Вцепившись в стенной упор, доктор яростно замотал головой, словно ребёнок, которому пытаются засунуть в рот ложку ненавистной каши.

— Да не бойся ты! — усмехнулся полковник. — Я же в клетке.

Кривочук не ответил, покосившись сперва на пустой наручник, потом на разбитую камеру напротив.

— Эх ты, старый дуралей с лицом и наивностью подростка! — ласково, почти без издёвки, произнёс Беркутов. — Думал, спасёт тебя предательство? Не спасёт... только мозги выжрет... даже если будет казаться, будто ты о нём не думаешь.

— Вы!.. — вдруг взъерепенился Кривочук, с силой вцепившись в упор и тряся головой, как коротнулый киберпет-лошадь. — Н-не тычьте!.. Вы мне не тычьте!

— Оклемался, смотрю? — полковник задумчиво покивал. — Ну, ладно... доктор Кривочук, хотите на "вы", пусть будет на "вы", только сути дела это никак не меняет. Вы, док, теперь отработанный материал и уже никому не нужны: ни людям, ни тварям. Так и будете гов... шлаком болтаться, пока Земля "Зубр" не зачистит.

— С чего вы так уверены?

— С того, что их номер с Самсоновым вряд ли пройдёт, на Земле отличные спецы сидят, догадаются.

— Мозг генерала под полным контролем ЧДФ, память прочитана, а соответственно, вся инфа о том, как и что он должен говорить, у них в наличии.

— Что ж, возможно, и в этом случае ваше положение ещё хуже.

Кривочук недоверчиво хмыкнул.

— Подумайте сами, доктор, почему они бросили вас тут? — вкрадчиво спросил полковник и, не дожидаясь ответа, уверенно, с металлом в голосе, продолжил: — Потому что в качестве человека вы им больше не нужны, и они ещё не заборонили вам мозг только потому, что я Зета прикончил... Но вот оборудование на станции — оно пока цело.

— Думаете, нас повезут на Дзетту?

— Само собой. Они это сделают, как только пройдёт сеанс ГС, и уж тогда, доктор, трепанации черепа вам не избежать.

Кривочук открыл было рот, но так ничего и не возразил и, клацнув челюстью, резко отвернулся к стене. Беркутов довольно улыбнулся, глядя на мелко дрожащие локти и полыхавшие пунцовым цветом уши доктора.

Выждав секунд тридцать, полковник ровно и немного устало произнёс:

— Да ладно... Не стоит так отчаиваться, доктор. Все мы боимся, все ошибаемся... но, знаете, из любого, самого скверного положения, можно найти выход. Я... я, вообще, понимаю, почему вы так поступили: вам было так страшно... жутко страшно, но... но в душе-то вы ж не хотели идти против людей, правда?

Дрогнув от неожиданного тепла в голосе полковника, Кривочук повернулся к Беркутову.

— Мне пришлось, — сдавленно произнёс он.

— Вам просто пришлось, — кивнул Беркутов. — Конечно. Что вы могли сделать? Вы же не разведчик! Вы — учёный, верно?

Кривочук всхлипнул и опустил голову.

— А знаете... всё ещё можно исправить, доктор, — мягко произнёс полковник и тут же, с нажимом, повторил: — Всё ещё можно исправить!

— Что вы имеете в виду? — Кривочук поднял голову, и Беркутов увидел, как в глазах его разгорается надежда.

— Вы знаете, кем и зачем здесь установлена эта силовая клетка? — полковник развёл руки в стороны.

Доктор помотал головой.

— А я вам скажу! Силовичка установлена мной для ЧДФ. Вы, доктор, лучше всех представляете, сколько стоит каждый выращенный вами объект, поэтому вряд ли удивитесь, узнав, что мне отдан приказ: одной из взбесившихся тварей во что бы то ни стало сохранить жизнь и привезти её на Землю.

— Ну, допустим. — Кривочук недоверчиво прищурился. — И что?

— А то, что мне известны тонкости работы этой клетки и я знаю способ, как обмануть силовой замок, но для этого мне нужна помощь ещё одного человека снаружи. Ваша помощь, доктор! Помогите мне выбраться, и я позабочусь, чтобы вы и ваш мозг остались целы.

Кривочук снова потупился и напряжённо засопел.

— Ну же, доктор! — позвал Беркутов, когда, спустя пару минут, сопение поутихло. — Всё в ваших руках, решайтесь!

— Нет, — тихо ответил Кривочук.

— Почему?

— Я вам не верю... Не верю!

— Слушайте, доктор, а чего вы сейчас-то боитесь? Что я вас убью или изувечу? Да бросьте! Перестаньте, наконец, трястись и включите котёл: зачем мне убивать не зомбированного человека, который мне помогает? Напротив, вы нужны мне живым, потому что вы хорошо знаете станцию и разбираетесь в тварях — вы ведь доктор наук, к тому же интеллектуально одарённый, — добавил полковник, уловив, как при словах "доктор наук", Кривочук, сам того не осознавая, выпрямил спину и поднял голову, — вы будете мне крайне полезны, когда мы окажемся на Дзетте.

— На Дзетте? Когда нас повезут обрабатывать?!

— Будете меня слушаться — не повезут! Вместо этого мы сами туда прилетим, причём гораздо раньше.

— Как прилетим? На чём?

— Угоним челнок.

— Вы спятили?! "Зубр" набит ЧДФ и марионетками, как мы в ангар проберёмся?

— Проберёмся, доктор, проберёмся! Положитесь на меня — вы же видели меня в деле, так что вряд ли сомневаетесь в моих способностях. Только нам надо поторапливаться! Приближается время сеанса с Землёй — лучшее время для побега — мозги тварей будут сильно заняты.

— А зачем нам на Дзетту?

— На станции есть система самоликвидации, я знаю пароль её запуска. Оставшиеся там ЧДФ, эмбрионы, ростовые мешки, энценор, всё, нахрен, взлетит на воздух! Подумайте: о вашем предательстве пока не знает никто кроме меня, и, даю слово офицера, что никому о нём не скажу, если вы мне поможете. Вы станете настоящим героем, когда мы уничтожим само логово тварей!

— А вдруг нас убьют?

— У нас есть шансы этого избежать, ну а нет, — так хотя бы умрём настоящими людьми! А будем здесь и дальше тупо сидеть — станем зомби, вы этого хотите?

— А "Русский орёл"? А "Зубр"? Даже если ликвидировать станцию, останутся твари на кораблях! Как с ними справиться?

— Чёрт, доктор, будем действовать по обстановке, хватит вам уже! Хватит глупых "а вдруг"! Решитесь, наконец: будете мне помогать и становиться героем?.. Ну же, доктор, мать вашу за ногу, отвечайте! Да или нет?

— Да!

Глава 2

— Тридцать секунд! — до странности металлическим, неживым голосом изрёк Бортков.

Кровь ударила в голову, и горячий поток запульсировал в висках, мешая сосредоточиться, Денис с хрустом сжал челюсти, пытаясь усилием воли подавить внезапный приступ паники.

— Расслабься! — приказал майор и ухватил его за плечо, удерживая на месте. — Расслабь мышцы и дыши: вдох — раз, а выдох — раз, два, три!

Денис отцепился от упора, закрыл глаза и с силой втянул воздух.

— Вот так! — одобрил Бортков. — Вдох-выыыдох! Раз — раз-два-три! Вдох-выыыдох...

Дыхание с трудом, но вошло в заданный майором ритм, и Денис почувствовал приближение холодного ветра — он уже вылезал из "норы"! Так до конца и не решившись на это, он всё-таки выходил!

Кожа пошла мурашками, словно кто-то огромный и ледяной подкрался сзади и дохнул морозом прямо в затылок, потом мурашки проникли внутрь и...

И Денис понял, почему минуту назад так боялся оказаться в ментальном поле. Обычное сознание не помнило, что произошло тогда, во время Майиной атаки, но подсознание! — ничего не забывавшее подсознание — знало всё и подавало ясный сигнал: опасность! Сигнал, который он проигнорировал, и теперь горько пожалел об этом, но было уже поздно.

Сейчас его изменённое сознание разом вспомнило всё, что случилось в прошлый раз.

"Смотри на меня!" — рассмеялась тогда Майя, и её подчиняющий посыл смял воздух, словно тонкий пластилат, но Денис увернулся и вместо того, чтобы быстро скрыться в "норе", ударил в ответ. Глупо ударил, по-дилетантски неумело и неосторожно, как если бы муха сама бросилась в паутину, думая разорвать её крыльями, или птица влетела бы в осиный рой, чтобы клюнуть королеву.

До "королевы" он, конечно, не добрался, угодив в ментальную паутину разъярённых слуг. Майя объединила и подчинила их всех: и ЧДФ, и людей-марионеток — по правилам улья, и теперь тоже была вынуждена действовать по этим правилам. Атака чужака вызвала инстинктивную цепную реакцию, иммунитет, остановить который в тот момент не могла даже сама королева. Единственное, что она успела, это отключить Дениса прежде, чем рой разорвал бы его рассудок.

И отключила она его руками Аркулова, — неожиданно понял Денис.

Майя призвала отца сразу, как только закончился осмотр последнего вошедшего на борт человека. Денис в тот момент переключился на мостик и уже не следил за Аркуловым, который вполне мог отправиться в инженерный отсек, чтобы потом, прошептав "Прости!", врезать Денису по затылку. Шёпот не просачивался немыслимым образом сквозь корабельные переборки, отец был рядом, а его удар вовсе не был защитой Майи — напротив, это был удар милосердия, спасший Дениса от невменяемости.

А теперь он вновь вышел в ментальное поле, и это было всё равно что проснуться и обнаружить себя падающим с небоскрёба или тонущим в зыбучих песках.

Ментальные когти роя с новой силой впились прямо в мозг, утягивая Дениса в мрачные глубины лабиринта, выхода из которого не было.

* * *

Только собравшийся рой действовал как единое целое и пока плохо поддавался приказам, направленным на его отдельные части. Частей этих было не так уж и много, но их связи, особенно у ЧДФ, отличались большой сложностью и многообразием, создавая самую настоящую ментальную паутину, которая поглощала все тонкости управления, проводя только самые общие и простые команды королевы. Такой вариант подчинения был для Майи внове, она ещё не успела к нему приспособиться, научиться смотреть во все стороны, чувствовать и контролировать каждую связь, обращаться к каждой единице, будь то ЧДФ или подчинённый ему человек-марионетка.

Поэтому, приказывая ЧДФ обработать команду "Зубра", о Денисе Майя должна была позаботиться лично, ибо он требовал отдельного, тонкого подхода.

Первым делом, она позвала в машинный зал Аркулова, потому что чувствовала, что с Денисом не всё будет так предсказуемо, как с другими людьми и даже с ЧДФ. Конечно, обработать его не столь трудно, как отца, подчинить которого Майе удалось исключительно из-за последствий недобуфера, но всё же не просто. И главное: она не хотела его калечить!

Обрабатывая людей со станции, ЧДФ наносили их разуму вред, но на них Майе было плевать, в отличие от Аркулова и Дениса: она оставляла их вне роя, стараясь сохранить интеллект и память в неприкосновенности, подавив только волю, причем так, чтобы длину "поводка" можно было регулировать. И хотя природа дзеттоида чувствовала в этом большую опасность, а власть над роем пьянила и требовала полного распада всех человеческих личностей, Майя не могла заставить себя поступить иначе. Аркулов не был дзеттоидом, но... Но он был её отцом! А Денис — братом, и здоровье брата она могла доверить только рукам отца, потому что ЧДФ слишком сильны, люди-марионетки — безмозглы. Аркулов был единственным, к кому команды проходили сразу, без искажений, без брожения по паутине роя, связь с ним шла по отдельному "кабелю", и такой же "кабель" Майя намеревалась создать для брата, но не успела: атака на него обернулась такой неожиданной реакцией всего роя, что Денис был бы точно изувечен, если б отец вовремя не врезал сыну по затылку взятым тут же, в машинном зале, огнетушителем.

Оглушив брата, Майя собиралась заняться им позже, когда рой обрётёт стабильность и она приспособится контролировать каждый всплеск ментальной активности. Это было как в кулинарном опыте отца, когда он варил кашу на настоящем молоке: вскипая, оно норовило выплеснуться из кастрюльки и залить всё вокруг, но потом, когда крупа уже засыпана, каша постепенно успокаивалась. Так и её только что сколоченный, буйный рой, подогретый новым сознанием коллективной общности в конце концов угомонится, приноровившись к новой роли. "Каша" просто должна немного провариться, и тогда можно будет заняться братом без риска потерять его навсегда.

После этого снова возникли непредвиденные проблемы: проклятый Беркутов вдруг оказал неожиданно мощное сопротивление, да ещё и вывел из строя робота, из-за чего план подчинения полетел к чертям, и пришлось срочно распихивать по кладовкам всех необработанных людей.

Пока она с ними возилась, подошло время сеанса ГС и Майе стало не до периферийных связей: Самсонов — вот кто полностью поглотил её внимание — диалог с Землёй был слишком важен, от него зависело её будущее и будущее всех дзеттоидов! — надо было убедить власти, что у генерала всё под контролем и выиграть время для осуществления своих грандиозных планов.

* * *

— Вот, видите? Покалывает, конечно, но терпимо, и страшного ничего не случается, а значит, моё предположение верно: некогда было этой главной твари в тонкости вникать, а потому клетку закрыли по самой первой, очевидной программе.

— Вы уверены? — Кривочук с сомнением покосился на протянутую ладонь полковника. — Вам на голову светит красным!

— Ну и что? Это как покалывание — просто предупредительный сигнал. — Полковник вытянул вторую руку и поводил обеими из стороны в сторону. — Посмотрите на потолок: выпуски находятся на уровне моих локтей, значит, всё, что дальше — уже снаружи силовой клетки. Идите сюда, доктор, и возьмите меня за руки. Да быстрее же, время уходит!

Кривочук опасливо отплыл от переборки на расстояние вытянутой руки, не решаясь отпустить упор.

— А вдруг меня током ударит? — обеспокоился доктор, не замечая, что его тело медленно поворачивается, переходя из вертикального положения в горизонтальное.

Как только поднявшиеся ноги доктора приблизились к Беркутову, полковник, чуть подавшись вперёд, кончиками пальцев ухватил Кривочука за ботинок и, рванув к себе, пообещал:

— Это я вас ударю, если не заткнётесь со своими "а вдруг"!

Кривочук и охнуть не успел, как упор выскользнул из пальцев, а сам доктор оказался спиной к полковнику, захваченный сзади за шею. Всё тело сильно и неприятно кололо, кожу дико жгло.

— Не дёргайтесь! — прошипел Беркутов ему в ухо. — Не то я надавлю вам на сонную артерию, и ровно через десять секунд вы потеряете сознание.

— Как же я тогда смогу вам помогать? — усомнился Кривочук, однако шевелиться побоялся.

— Использую ваше тело!

Плотно прижимая Кривочука к себе, полковник плавно затянул его в силовую клетку.

— Зачем вы тащите меня внутрь? — сдавленно сипел Кривочук, ухватившись обеими руками за локоть Беркутова.

— Первая автопрограмма клетки самая простая: сидящий внутри неё может высовывать руки, ноги, даже голову наружу, — объяснял Беркутов, разворачиваясь спиной к силовой стенке. — Его предупреждает свет и болевые ощущения, но не вырубает импульсом, пока внутри клетки находится самое главное. — Полковник медленно проникал спиной через поле наружу, оставляя не видевшего его манёвра Кривочука внутри. — А знаете, доктор, что есть это самое главное?

— Нет! — покалывание усилилось, кожу пекло так, что Кривочуку казалось, ещё немного и они сгорят заживо. Он снова попытался отодвинуть локоть полковника и повернуть голову, но безуспешно. — Что вы делаете? Я не понимаю, какого чёрта вы делаете?!

— Тихо, доктор, импульс клетки настроен на ЧДФ, а их комплекцию и живучесть вы знаете, так что лучше замрите! Сейчас наступает самый ответственный момент — и если нас шарахнет, то вы уже никогда не оклемаетесь!

Кривочук в ужасе замер, сердце тяжело забилось чугунным молотом, в ушах зашумела кровь. Локоть полковника плавно скользнул назад, освобождая шею, — теперь Беркутов удерживал голову доктора ладонями.

— Потерпите, наступает момент истины, — мягко проговорил полковник, чуть отплывая от силовой стенки, так, чтобы внутри клетки оставались только его руки, продолжавшие сжимать голову доктора. — Если я прав, то самое главное для программы — это сердце! — легонько толкнув Кривочука в центр клетки, Беркутов отпустил его голову, отлетев к переборке. — Есть!

— Что есть? — не понял повисший в одиночестве доктор, всё ещё боясь пошевелиться, хотя красный свет погас и покалывание прекратилось.

— Можете двигаться, — не ответив на вопрос, сказал полковник, — только не вздумайте пытаться выйти из клетки, не то лупанёт импульсом, рассчитанным на ЧДФ!

— Что?! — Кривочук резко повернулся и бросился на силовую стенку, но вспыхнувший красный свет и резкая боль заставили остановиться.

— Тише, доктор, инфаркт схлопочете! — предупредил Беркутов, а потом вдруг широко открыл рот и залез туда рукой.

— Вы!.. — Кривочук отдёрнулся назад, и боль отпустила. Вокруг его головы поплыли капли пота. — Вы... — он задохнулся, глядя, как полковник, поковырявшись за щекой, достал — видимо, из дальнего коренного зуба, — какое-то маленькое устройство.

Голова доктора закружилась, он медленно осел на пол. Вероломство Беркутова потрясало до самых глубин существа, Кривочуку показалось, он сходит с ума.

— Не нужно так реагировать, доктор! — полковник возился около двери, пристраивая к замку извлечённое изо рта устройство. — Посидите здесь, и если не будете грудью бросаться на силовую стенку, то ничего с вами не случится.

— ЧДФ решат, что я помог вам по собственной воле! — Кривочук взмахнул руками и, налетев затылком на цепь, охнул.

— А разве это не так? — спокойно спросил Беркутов.

Раздался тихий, ни на что не похожий звук, потом серия негромких щелчков, завершившихся одним громким. Полковник налёг на полотно двери, и оно медленно поползло вправо.

— Вы обещали! — Кривочук уцепился за цепь, в голосе его слышалось отчаяние.

— Что обещал? — Беркутов снова налёг на дверь, расширяя проход. — Что вы станете героем? Так вы, доктор, уже им стали! Ещё пять минут назад я не дал бы за вашу жизнь и ломаной кэш-разушки, но вы справились, хоть и были на грани сердечного приступа. Ваша тахикардия заглушила моё сердце и программа посчитала, что самое главное остаётся внутри клетки.

— Не говорить людям!.. вы дали слово офицера... не говорить... — бубнил Кривочук, но полковник уже его не слушал.

Удостоверившись, что в коридоре никого нет, он бесшумно выскользнул из отсека, вручную плотно задвинув за собой дверь.

* * *

"Стучаться... стучаться, чтобы услышали... но куда? Где найти разговор с Землёй? И как туда внедриться?.."

Денис пытался разобраться в калейдоскопе картинок, тактильных ощущений, звуков, многослойных образов и видений, наплывавших со всех сторон. ЧДФ постоянно обменивались информацией как напрямую друг с другом, так и через марионеток, и их посылы, натыкаясь на влипшее в ментальную паутину чужое сознание, стремились обездвижить его и изолировать.

— ...Находятся под контролем... — вдруг услышал Денис голос генерала Самсонова и бросился вслед за этими звуками, продираясь сквозь чужое поле, топившее в себе инородное включение, как моллюск топит попавшую в раковину песчинку, обволакивая её слоями перламутра.

Мелькнула картинка капитанского мостика, потом снова голос Самсонова, вид панели связи, Денис гнался за образами и звуками, стремясь отыскать тот посыл, что шёл точно к генералу. Он продирался с периферии к центру, по отзвукам и отблескам выискивая нужную нить, и она приближалась, но всё медленней и медленней, потому что его энергия под напором чужих наслоений стремительно утекала. Цель была уже близка, когда сознание стало мутиться, а понимание мира — стремительно ускользать. Денис попытался собрать последние силы и сделать рывок, но ничего не вышло: сознание раздробилось, и ощущение себя полностью потерялось. Начинался окончательный и необратимый распад.

И тут его внезапно рвануло куда-то на свет, в чистоту, на свободу. Раздробленное сознание, словно мешок сухих камней, тяжело переваливалось, пытаясь разобрать, что происходит, кто он и где находится. Денис увидел раскрывшуюся в пространстве воронку света, и понял, что помощь пришла оттуда. "Денис!" Кто-то тянулся к нему из воронки, оставаясь частью кружившегося в ней света, и в то же время имея знакомый, вполне человеческий силуэт, кто-то пытался освободить его от чужой ментальной паутины. "Так не выходит, надо главный корень!" Световой человек из воронки отпустил Дениса и тот снова рассыпался, погружаясь в тяжёлый, липкий мрак...

А потом вдруг стало светлеть. Паутина отлипала, слои истончались, осыпаясь исчезающим пеплом. Он снова увидел раскрытую в пространстве воронку — только теперь она крутилась, быстро наращивая скорость и уменьшаясь в размерах. "Денис! Денис! Ну же!" — человек из световой воронки собирал сухие камни освобождённого сознания, склеивал, сращивал в единое целое. Воронка сделалась совсем маленькой, но пока ещё крутилась сияющим конусом. "Денис, ответь! Ну, пожалуйста! Пожалуйста, ответь!" — пришельцу было больно, очень больно, он плакал, вокруг его головы метались длинные чёрные тени...

Косы!.. Это же косы! — осознание пулей прострелило мозг, в одну секунду завершив обретение целостности.

"Илья!"

"Денис! Слава Богу!" — счастливо засмеявшись, Илья вытянул руки и метнулся к воронке.

Она уже сжалась в яркую точку, но оставшийся луч ещё резал пространство, так что казалось, Илья успевает, и вдруг, в самую последнюю секунду — трах! — луч погас, безжалостно отсекая парнишку от выхода. Он обернулся, на испуганном лице беззвучно шевельнулись губы, и оно стало быстро расплываться. Пропали, слившись с темнотой, чёрные косы, фигура потеряла контуры и, растекаясь, мгновенно растворилась в пространстве, словно упавшая в океан капля молока.

* * *

На пути к ангарной палубе ни одного ЧДФ Беркутову, к счастью, не попалось, только марионетка, вид которой за прошедшие часы изменился далеко не в лучшую сторону. Взгляд стал абсолютно безжизненным, рот приоткрылся, а тело застыло в расслабленном состоянии. И ещё вонь, означавшая, что он перестал посещать туалет, опорожняясь прямо в одежду. Это значило, что, искалечив людям мозги, твари запустили там процесс деградации, что с каждым часом уменьшало шансы восстановить личности сотрудников Дзетты. И не только их! Генерал и, возможно, старлей с майором тоже подчинены, к счастью, позже, чем остальные, но в остальном перспективы у них ничуть не лучше.

Увиденное здорово давило на психику, но полковник сейчас никак не мог помочь своим друзьям, и потому полностью сосредоточился на том, чтобы без лишнего шума попасть на ангарную палубу, благо она была сразу под трюмом, где заперли его и доктора.

Выбираясь оттуда, Беркутов полагал, что вообще не встретит марионеток, потому что они будут сидеть по оборудованным для них кубрикам и, по велению главной твари, улыбаться в камеру, когда Земля потребует подтверждение, что люди с Дзетты вывезены, а станция взята под контроль. Однако один зомби всё же попался — видно, поглощённая предстоящим диалогом с Землёй тварь случайно упустила контроль над одной из самых старых и дальних двухступенчатых связей, решил полковник и, аккуратно вырубив парня, затолкал бесчувственное тело в шкаф, где висели скафандры. Увидев под ними прикреплённый к стене набор инструментов, Беркутов извлёк оттуда большой магнитный ключ, которым, в случае чего, можно будет размозжить не одну голову, и, захлопнув дверь шкафа, взглянул на свой хронометр — надо поторапливаться, сеанс гиперсвязи уже начался, и он не будет длиться долго.

Быстро миновав коридор, полковник осторожно подкрался со стороны мёртвой зоны глядевшей на ангары камеры и, одним молниеносным движением разбив её глаз, стрелой полетел туда, где горел зелёный значок челнока, — другой ангар был пуст: видимо, второй челнок ушёл на планету с энценором и до сих пор не вернулся.

Забравшись в операторскую кабину "Зуба-2", полковник пристегнулся и запустил диагностику. На командной панели загорелась россыпь спокойных зелёных индикаторов, а из недр челнока послышался едва уловимый гул. Беркутов удовлетворённо кивнул и запросил последний полётный план. "Не введён", — выдал борткомп, похоронив надежду воспользоваться готовой программой прибытия на станцию "Дзетта" — туда, по всей видимости, летал только "Зуб-1", который сейчас отсутствовал. Тихо матерясь, Беркутов, призвав на помощь все свои знания по управлению различными видами транспорта и опыт участия во множестве миссий, принялся тыкать в сенсоры. Настоящими пилотами на "Зубре" были только Бортков и Панин, но даже они прошли ускоренную подготовку, а уж та пара тренировок Беркутова на тренажёрах, что он успел практически бегом пройти перед отлётом с Земли, вообще была смехотворна.

Только спустя шесть минут полковнику удалось запустить расчёт курса. Это не должно было продлиться долго, но какое-то время всё-таки требовалось, а оно сейчас работало против Беркутова. Сеанс гиперсвязи, скорее всего, уже завершился, а значит, настал конец мощному отвлекающему моменту. Теперь в любой момент тварь может заметить отсутствие отклика от одной из марионеток и поднять тревогу, обнаружить нефункционирующую камеру на ангарной палубе и направить сюда своих слуг.

Едва дождавшись завершения расчёта, Беркутов в ту же секунду отдал команду откачать воздух из ангара. Раздался резкий писк, и на панели ярко вспыхнул красный предостерегающий сигнал, что помещение не закрыто.

Снова матерясь, только на этот раз громко, полковник выхватил из кармана единственное раздобытое оружие — ключ и подобрался, ожидая, что сейчас в кабине раздастся приказ покинуть челнок, а хлынувшие через открытую дверь марионетки бросятся к челноку и начнут с грохотом вскрывать люк, но панель связи оставалась немой, и вокруг, не считая тихого гула "Зуба-2", продолжала царить тишина.

Из кабины ангар казался пустым, но отсюда невозможно было рассмотреть всё помещение, а раз дверь закрывалась автоматически, значит, кто-то её открыл и заблокировал. И сейчас этот кто-то, вероятно, прятался возле челнока. Беркутов тихо отпер замок и, открыв люк, отпрянул, готовый отразить атаку, но ничего не произошло. Тогда он осторожно высунулся, а потом и выплыл наружу.

В проёме, не давая ангарной двери закрыться, возле самого пола, лицом вниз, неподвижно висел крупный бритый мужчина могучего телосложения.

"Твою ж мать!" — Беркутов сунул ключ в карман, вернулся в челнок и, прихватив аптечку, быстро выплыл наружу к висевшему в проёме человеку. Каждые несколько секунд дверь ангара пыталась закрыться но, натыкаясь на тело, отъезжала обратно, заставляя думать, что человек либо мёртв, либо без сознания, однако это оказалось не так. Вернее, не совсем так.

Открыв дверь, полковник осторожно перевернул мужчину — Панин, как Беркутов и догадывался. Он быстро осмотрел старшего лейтенанта: череп в нескольких местах был продырявлен, но ранки уже подсохли и не кровоточили, а других опасных внешних повреждений полковник не заметил — лишь синяки да ссадины, глаза открыты, рот тоже.

— Старлей! — тихо позвал полковник.

Блуждающий взгляд Панина остановился на Беркутове, губы беззвучно дёрнулись и снова застыли. "Ладно, разберусь в челноке", — полковник ухватил товарища за ремень, как вдруг сверху донёсся грохот и протяжное завывание. Беркутов на секунду замер, прислушиваясь. Раздался ещё один глухой удар, потом снова вой. Всё это явно происходило в трюме и к ангарам не приближалось. "Спятившие марионетки бесятся", — решил полковник, толкнулся от переборки и поплыл к "Зубу-2", таща за собой Панина, но тот вдруг взревел и неожиданно ударил полковника сзади по почкам. Хватка ослабла, старлей вырвался и вылетел в коридор. Натолкнувшись спиной на переборку, он отскочил и треснулся головой о противоположную стенку. Удар был мощным, но Панин не остановился: развернувшись, он вновь пересёк коридор и, схватившись за торчавший поблизости упор, снова боднул переборку головой — на этот раз специально, с размаха, да так сильно, что рассадил лоб.

— Отставить биться! — Беркутов ринулся к нему, но Панин уже отпустил упор, скакнул к другой стене, снова с неистовой силой ударил её головой и, окутавшись густым облаком кровяных брызг, прыгнул дальше.

— Старлей, стоять! — крикнул полковник, пытаясь поймать ревущего и бешено скачущего от стены к стене Панина.

* * *

Это было как окунуться в прошлое: снова одна, совсем одна, как тогда, в тёмном чужом городе, когда искала следы отца, хоронясь в тёмных подворотнях и тупиках.

К счастью, теперь ей приходилось не так тяжко — все, кто представлял настоящую опасность, заперты в трюме, да и путь на этот раз гораздо короче: вместо гигантского мегаполиса — тесный космический транспорт, но самое главное! — она давно уже не была тем безмозглым, питавшимся крысами существом с клубком нервных волокон, ловящих позывные отца. Майя быстро передвигалась по коридорам, направляясь к медотсеку, хотя конечной её целью было попасть на самую нижнюю палубу, к челнокам. Она хотела покинуть "Зубр" и спуститься на планету.

План обмануть Землю провалился: как только Самсонов завис с открытым ртом и пустыми глазами, гиперсвязь отключили и теперь, наверное, готовят план зачистки кораблей и станции, но там, на Дзетте!.. Там, на Дзетте, есть где укрыться, переждать любой катаклизм и потом, собравшись с новыми силами, восстановить рой. Сейчас обрыв телепатических контактов лишил её власти над ЧДФ и разрушил улей, сделав королеву беззащитной даже перед своими подданными.

Как только связи исчезли, ЧДФ бестолково бросились к ней и друг к другу, стараясь не упустить единственный оставшейся у них контакт — визуальный. Столкнувшись, они чуть не выпустили Майе кишки, так что пришлось отбиваться от этих огромных, тупых кусков мяса, которые сейчас были ненужной обузой, не говоря уже о зомби-деградантах с покалеченными мозгами, которые с недавнего времени стали ещё и смердеть, как мокрый стрюк в ксенопарке.

Освободиться из удушающего плена ЧДФ оказалось непросто — их физическая сила намного превосходила человеческую — зато ускользнуть потом незамеченной почти не составило труда: интеллект, никогда не работавший в иных, чем постоянное объединение, условиях, растерялся, позволив королеве просто сбежать, бросив подданных на произвол судьбы... Всех, кроме одного — особенного, с кем Майя никак не могла расстаться...

Отец! Он сильно пострадал во время гиперперехода и сейчас оставался без поддержки и опоры дочери. Полная неподвижность всей правой ноги, потеря значительной части памяти, неспособность сосредоточиться и контролировать эмоции — вот неполный перечень недугов, с которыми Майе приходилось бороться, управляя отцом. Да, он потерял самостоятельность, но личность его оставалась живой и целостной, заботливо сохраняемая дочерью в структурах его мозга, повреждённого недобуфером. Она помогала ему и помогла бы ещё больше, если бы не эта подлая атака во время сеанса гиперсвязи.

Майя не сомневалась, что объединённый интеллект, используя полученные из всемирной сети знания и оборудование на Дзетте, сумел бы найти способ полного излечения отца, но сначала надо было возглавить рой, а потом провести переговоры с Землёй так, чтобы выиграть как можно больше времени для спасения Дзетты. Спасение этой планеты стало для Майи задачей номер один, с тех пор, как отец рассказал ей о дзеттоидах.

Родившись где-то в самой глубине существа, идея эта долго не выходила в сознание, что, впрочем, не помешало ей укорениться и развиваться вместе со своим органическим носителем, которое тогда же стали спешно доращивать до такого размера и вида, чтобы Майя могла выглядеть как полноценный член экипажа. Отец думал, что доращивание коснётся только её физического тела, но это оказалось не так: глубинное, подсознательное понимание своей истинной сути, открытой ей отцом и другими людьми, влияло на процесс взросления не меньше, чем рост тканей, костей и мышц. Влияние это было незаметным для окружающих, но таким мощным, что привело к полному перерождению её личности. К тому времени, когда понимание себя как наивысшего дзеттоида, не только способного, но и обязанного управлять своими братьями по крови — чтобы всем вместе превратить Дзетту в процветающий улей, оформилось и вышло в сознание, Майя уже умела скрывать его от людей, вступавших с ней в ментальный контакт. Умение это развивалось само собой, чему немало способствовали вложенные отцом модификации, призванные скрыть под человеческой оболочкой чужую, нечеловеческую сущность.

Так что, можно сказать, люди сами спровоцировали превращение её во взрослую особь, которая выглядит как человек, но при этом никогда не забывает, что у неё внутри.

Выросшая Майя не просто знала, а остро чувствовала, где её корни, чувствовала, что Дзетта — её родина, а можно ли осуждать кого-то за то, что он любит свою Родину?

Майя любила Дзетту и хотела обезопасить её и живущих там существ от вторжения чужих точно так же, как люди — Землю. Того же желали и мохнатые предводители ЧДФ, вполне независимые и сильные, чтобы самостоятельно отстаивать свои интересы, но всё же их разбавленная человеческим геномом природа спасовала перед чистой, незамутнённой кровью дзеттоида, заставившей всех простых, исконных обитателей Дзетты склониться перед Майей, едва только она вошла в пронизанное их позывными пространство. Рой истинных дзеттоидов опасался полукровок, не признавая их власть, но рой всегда знал, что ему нужна королева, и сразу почувствовав в Майе чистую родную кровь и могучую ментальную силу, встретил её с таким восторгом, что ЧДФ просто не могли не подчиниться.

И вот теперь всё это разрушено...

Нет, сеть, конечно, восстановится, Майя верила в это, несмотря на колоссальный урон, нанесённый... кем? чем? — не ясно; нападение походило на поток воды, ворвавшийся в нутро электрической машины и закоротивший все контакты так, что они сразу сгорели. Поток пришёл с Земли, через канал гиперсвязи и кто за ним стоял, Майе пока оставалось только гадать, но она знала, что это связано с братом... Он не должен был выходить в ментальное поле, не должен был подвергать себя смертельной опасности, сводя на нет заботу сестры! И всё же не брат — причина случившегося, хотя он тоже виноват... ладно... возможно, позже ей удастся во всём этом разобраться, а сейчас у неё есть куда более насущные задачи: нужно найти отца и вместе с ним спуститься на Дзетту, на брата, к сожалению, у неё пока нет времени.

Сейчас отец почти наверняка был в медотсеке, где, лишившись помощи Майи, снова страдал от последствий гиперперехода. Степень чувствительности его мозга была столь высокой, что недобуфер, несомненно, убил бы его личность, если бы не перестройка мозга, сделавшая его сильнее, гибче, здоровее и позволившей обрести дочь... Дочь, которая любила его и заботилась о нём. Ментального контакта с ним сейчас не было, но их связь! — она никогда не могла исчезнуть. Она помогала дочери находить отца, где бы он ни был и что бы вокруг ни происходило. Сейчас она чувствовала, как ему плохо, и это возвращало Майю к тем временам в тёмном мокром городе, когда отцовская боль толкалась в позвоночник и текла по нервам, заставляя бежать по тонкому, едва заметному следу.

По дороге к медотсеку Майе несколько раз пришлось отбиваться от зомбированных людей, но это, учитывая физические возможности дзеттоида, было не слишком сложно, главное, ЧДФ её не нагнали: она так закружила их на капитанском мостике, что они, видно, так там и остались.

Дверь медотсека была открыта, и слева, пристёгнутый к консоли с медицинским оборудованием, висел Аркулов. Увидев Майю, он улыбнулся и расстегнул привязной ремень, но замер, с удивлением глядя на свою правую ногу, которая отказалась повиноваться. Аркулов принялся ощупывать её, бормоча что-то себе под нос, руки его дрожали.

"Папа!" — Майя с силой толкнула Аркулова к выходу. Он вылетел в коридор и, стукнувшись о переборку, дёрнулся было назад, в медотсек, но Майя перехватила его и потащила к трапу, ведущему на нижнюю палубу. Когда они спустились в трюм, к Аркулову вдруг прицепился один из зомбированных техников с Дзетты. Майя хотела ударить его, но отец неожиданно воспротивился и принялся гладить обнявшего его за ноги человека по голове. Открыв прикреплённую к поясу техника сумку, Майя стала доставать всё, что там было, и, махая перед носом зомби, бросать в коридор трюма. Техник отпустил отца и метнулся следом, ловя разлетевшиеся предметы, а Майя, схватив отца за руку, поволокла его вниз, к ангарной палубе.

Едва они оставили трюм, как оттуда вдруг раздался грохот и дикое завывание. Аркулов вскрикнул и засунул голову между ступеньками трапа.

— Откройте! — донеслось из трюма.

Это вроде был голос Дениса, и он крикнул что-то ещё, но Майя не стала слушать, закрыв ведущий в трюм люк. Сверху снова раздался теперь уже приглушённый грохот, а за ним вой. Аркулов хотел сжаться в комок, но правая нога не согнулась в колене, и тогда он громко зарыдал.

Майя могла бы один мощным рывком отодрать его от лестницы, но испугалась повредить ему ещё и руки, вцепившиеся в решётчатую шахту трапа. Пришлось отковыривать пальцы по одному под продолжавшие доноситься сверху грохот и завывания. Когда удалось, наконец, извлечь отца из трапа, со стороны ангаров вдруг тоже раздался вой и громкий удар по переборке.

— Отставить биться!

Майя вздрогнула — несмотря на то, что голос почти сразу был заглушён рёвом, ей показалось, она узнала крикнувшего. "Нет, не может быть! — цепь, клетка, как он мог выбраться?!"

Обхватив за талию отца, Майя бросилась за трап. У неё был пистолет одного из ЧДФ, но не было уверенности в собственной меткости. Зато она не понаслышке знала, как опасен полковник: если уж он сумел выбраться из клетки, то и оружие мог раздобыть, и рисковать, вступая с ним в перестрелку, да ещё и с отцом на руках, совсем не хотелось. Да и вообще, пальба на корабле — дело безумное. Быстро оглядевшись, Майя увидела шкаф-кладовку со средствами защиты и, бросившись к нему, распахнула дверцу. Из ниши с висящими скафандрами прямо на неё выплыл человек — то ли мёртвый, то ли без сознания. Аркулов дёрнулся и завопил, но Майя в ту же секунду зажала ему рот ладонью и толкнула внутрь шкафа, прямо отцовским телом задвигая выплывшего зомби назад в глубину ниши. Едва успев запихнуться следом и закрыть за собой дверь, Майя услышала:

— Старлей, стоять!

Это точно был Беркутов, никаких сомнений, крик раздался в паре метров от шкафа. Одурев от тесноты и вони прижатого к нему зомби, отец яростно завозился, с шумом втягивая воздух, но хватка дзеттоида была крепка. Снаружи в дверцу врезалось что-то тяжёлое, Аркулов громко замычал, но последовавший за ударом рёв заглушил все звуки.

— Будешь орать, — прошептала в ухо отцу Майя, — оставлю тут навсегда!

Аркулов перестал мычать и испуганно замер. Из коридора послышался ещё удар, но уже не в дверцу шкафа, а в переборку. Майя отпустила отца и, извернувшись, приоткрыла дверь. В воздухе плавала кровь, а чуть дальше по коридору Беркутов уже нагонял продолжавшего реветь, как голодный хогамонт, Панина и был слишком занят, чтобы увидеть, что происходит у него за спиной. Выскользнув из шкафа, Майя схватила отца за шкирку и рванула по коридору в противоположную от полковника сторону, к ангарам.

Снова, в который уже раз за сегодняшний день, обнаружив, что правая нога совсем не двигается, Аркулов беззвучно заплакал.

Глава 3

— Илья! — всё ещё звал Денис, хотя перед глазами уже плавало лицо Борткова.

Такого раньше не случалось, поэтому Денис даже не сразу сообразил, что из ментального поля его выбросило в реальность, несмотря на то, что он ничего для этого не предпринял. Обычно, требовалось спрятаться в "нору" или, если не грозила никакая опасность, просто приглушить телепатический обмен, а сейчас связи просто оборвались, словно кто-то ножом их отрезал.

— Это сделал Илья, — пробормотал себе под нос Денис. — Он перерубил главный корень и вся паутина... Майор! — перебил он сам себя, когда до него, наконец, дошло, что Бортков без сознания.

Денис схватил его за плечи, тряхнул и тут же охнул от резкой боли где-то под грудью.

— Что за чёрт?! — Только сейчас он с изумлением увидел, что в его солнечное сплетение воткнут кончик указательного пальца майора.

Стоило потянуть за чужой палец, как тот отлип, но между ним и телом Дениса блеснуло что-то тонкое и блестящее. Ощущение было не из приятных, но он продолжал тянуть, пока из солнечного сплетения не вытащилась игла длиной сантиметра полтора, которая, спустя секунду, ушла обратно в палец Борткова, а сам майор дёрнулся и, открыв глаза, спросил:

— Земля... получилось? — голос его напоминал шуршание полоски пластилата, налепленной на вентилятор рецирка, лицо было бледным с зелёноватым оттенком.

— Что это? — Денис сунул под нос Борткову его же собственный палец со спрятавшейся внутрь иглой. — Что это, б...ь, такое?!

— Телаккум... — прошелестел майор, — энергия...

— Теллакум? — Денис обалдело на него уставился. С упоминаниями о подобных устройствах он сталкивался только в комтриллах и думал — это выдумка. — Ты что, отдавал мне свою энергию?

— Земля... — проигнорировав вопрос, едва слышно произнёс Бортков. — Они поняли?

— Да. — Денис вспомнил осыпавшуюся пеплом паутину и исчезнувшую воронку. — ГС была прервана... и там был Илья... — От страшного осознания неприятно засосало под ложечкой. — Там был Илья, он не успел выйти!

— Он жив?.. — выдохнул майор, прикрыв глаза.

— Я не знаю! Не знаю, что бывает с теми, кто входил в ментальное поле по гиперсвязи и не успел выйти!.. Я видел, как его сознание растворилось... и... и с ним теперь может быть всё что угодно: сошёл с ума, стал идиотом... а может, умер?! А ведь это из-за тебя! — Он тряхнул майора, потом ещё раз и ещё, приговаривая: — Это из-за тебя, Бортков! Это ты, сволочь, велел ему присматривать за мной, ты хотел, чтоб он ходил в свои чёртовы порталы, ты! Слышишь?!

Но Бортков не отвечал, от тряски его голова безжизненно болталась из стороны в сторону — он снова потерял сознание. Денис прижал пальцы к шее майора — пульс был редким и едва прощупывался, лицо майора приобрело землистый оттенок, дыхания не ощущалось.

Чёрт! Не хватало ещё, чтобы Бортков умер! Прямо сейчас, тут, в душной кладовке, из-за того, что отдал всю свою энергию Денису, у которого всё равно ни хрена не вышло, если б не Илья! Угробили парня, а теперь ещё и майор?! Ну уж нет!

— Стучаться, чтоб услышали... — Денис затолкал Борткова поглубже в угол, освобождая пространство для манёвра. — Что ж, ладно! Уж как в эту дверь стучаться, я, чёрт меня дери, точно знаю!

Он ухватился за привинченные к переборке кронштейны и что есть мочи лягнул обеими ногами дверь. Раздался грохот, а следом из коридора вдруг послышалось чьё-то нечленораздельное завывание.

— Откройте! — крикнул Денис. — Немедленно откройте, человек умирает!

Голос в коридоре стих, и Денис снова врезал по двери ногами. Она чуть промялась, однако выдержала. Вой возобновился, но Денис перестал обращать на него внимание, продолжая бить, пока дверь не выгнулась настолько, что по краям появились щели. Утерев пот, он задвинул выплывшего от вибрации Борткова назад в угол, потом, немного отдышавшись, покрепче ухватился за кронштейны, подтянул колени к груди и, собрав все силы, нанёс последний, мощный удар.

Запор вылетел, и дверь распахнулась. Вой перешёл в короткий визг и оборвался. Денис успел заметить, как кто-то, жестоко треснутый дверью, врезался в противоположную стену коридора и отлетел вправо, пропав из поля зрения. Теперь, когда этот несчастный замолчал, стал слышен приглушённый переборками рёв с другой, вроде нижней, палубы.

Вытолкнув майора за дверь, Денис выплыл следом, разгоняя в стороны кружившую в воздухе мелкую кровяную взвесь и чуть не получил по лбу шуруповёртом, вдруг выплывшим откуда-то в сопровождении маленького ключа и нескольких чипов. С удивлением отогнав их подальше, Денис поспешил в конец коридора, где возле трапа болтался улетевший от удара дверью человек.

Им оказался один из сотрудников станции — вроде Овков из техперсонала, но Денис не был уверен: люди с Дзетты теперь мало походили на свои фотографии из профайлов, к тому же нос парня был разбит и распух, а вместо волос — короткая грязная щетина. На поясе болталась открытая сумка с инструментами — загадка атакующего шуруповёрта разрешилась. Морщась от исходившего от парня отвратительного запаха, Денис быстро прощупал его шею: пульс был ровным и отчётливым.

— Очнётся, — буркнул Денис и, осторожно оттолкнув дрейфующее тело подальше в коридор, быстро подтянул к себе Борткова и стал подниматься по трапу.

Откуда-то снизу, наверное, с ангарной палубы, донёсся рёв и глухие удары — но Денису сейчас было не до них. Он не мог больше задерживаться и, задвинув за собой люк, выплыл на верхнюю палубу, где на мгновение остолбенел: здесь дрейфовало столько неподвижных марионеток, что если осматривать каждого, то с Бортковым можно было проститься. Денис двинулся к медотсеку, просто расталкивая тела в стороны.

Дверь туда оказалась открытой, но надежды найти там Аркулова, да ещё и — вот это уж вообще суперудача! — в своём уме, не оправдались: в медотсеке никого не было, так что Денису ничего не оставалось, как поместить майора в медкапсулу. Едва прозрачная крышка закрылась, как запищал зуммер.

"Угроза для жизни. Состояние критическое", — прочитал Денис появившуюся красную надпись и, увидев прямо в середине панели управления большую белую кнопку, наугад ткнул в неё пальцем.

"Отменить режим ручного управления?" — спросила капсула.

"Да!"

Зуммер стих, под красной надписью появилась ещё одна: "Автореанимация", и сразу же в шею майора впилась игла, после чего выдвинулось устройство, полностью скрывшее голову и грудь Борткова. По одному из трёх дисплеев на крышке быстро побежал перечень процедур и лекарств, иногда в конце строки появлялось слово "отменить", гаснувшее по мере выполнения разработанного кибердиагностом плана по спасению жизни майора. Параллельно, на втором дисплее отображались жизненные показатели Борткова, а на третьем возникали отчёты о проведённых анализах, считанных данных, сканировании, среди которых промелькнул ряд строчек со сведениями об имплантатах и искусственных усовершенствованиях. Напротив некоторых горели красные треугольники с жёлтым восклицательным знаком внутри — это значило, что они не поддаются идентификации, и в этом случае кидиа признавал устройства опасными, выдавая предупреждение, что их внедрение в организм незаконно. Одним из таких неидентифицированных усовершенствований, безусловно, был тот самый телесный аккумулятор, поставлявший Денису чужую жизненную энергию, которая позволила ему продержаться в ментальном поле, пока не пришло спасение... Воспоминание о том, что случилось с Ильёй, выворачивало душу, и Денис гнал его прочь, потому что сейчас всё равно ничего не мог для парнишки сделать.

Несмотря на отказ от ручного управления, кидиа несколько раз снова включал зуммер, выдавая надпись с требованием выбрать из двух или более вариантов препаратов, возле которой, к облегчению Дениса, спустя секунду загоралось слово "автовыбор", в тело майора впивалась новая игла, подключалась капельница, и список вновь продолжал своё движение.

Что-то впилось Денису в ногу, вдруг рванув его вниз. От неожиданности он не успел ни за что уцепиться, и очутился на полу, прижатый сверху чьим-то вонючим телом. Это оказалась одна из работавших на станции женщин. Отпустив щиколотку Дениса, зомби оттолкнулась ногами от его спины и, растопырив руки, прыгнула прямо на медкапсулу, ударившись о крышку. Раздался яростный писк зуммера, Денис ринулся к отлетевшей под потолок женщине и, схватив её за ноги, потащил вон из медотсека. Зуммер стих, зато завизжала зомби, вытягивая руки и пытаясь дотянуться до командной панели кидиа.

— На кой... хрен... — пыхтел Денис, выволакивая её в коридор, — тебе... эта капсула... сука?

Она вдруг перестала вырываться и, повернув к нему голову, быстро сказала:

— Очень больно.

— Тебе больно? — обалдело переспросил Денис, подтягивая женщину к себе и поворачивая так, чтобы её лицо оказалось напротив его. — Где?

Зомби завизжала и, вцепившись Денису в волосы, замолотила ногами, словно мельница. Пролетев, кувыркаясь, по коридору несколько метров, Денис сумел ухватиться за один из стенных упоров и оглушить несчастную, ударив затылком о переборку.

Как только женщина отцепилась, Денис бросился обратно в медотсек к капсуле, боясь увидеть там что-нибудь кошмарное, но, к счастью, всё вроде обошлось. Надпись "Автореанимация" продолжала гореть, данные бежали по крышке, кидиа делал своё дело.

Денис выплыл из медотсека и отжал кнопку стопора. Дверь скользнула на место, плотно запечатывая вход. Напавшая на него женщина не двигалась, но пара других дрейфовавших в коридоре зомби шевелилась, явно собираясь прийти в себя. В твиндеке под этой палубой были оборудованы кубрики и каюты для людей с Дзетты, — в одну из них, туда, где внутри нашёлся ключ, Денис затолкал всех плававших тут марионеток и, приговаривая: "В тесноте, да не в обиде", запер горемык на замок. К тому времени трое уже очнулись и принялись, подвывая, биться в дверь.

Повезло, что успел их изолировать, — думал Денис, возвращаясь в медотсек. Вряд ли можно с ними управиться, если налетят всем скопом... однако... кто-то же управился! Кто мог вырубить их всех? ЧДФ? Вряд ли! Впервые в жизни лишённые какой бы то ни было связи, их мозги, наверняка, заняты только тем, как приспособиться к новому состоянию. В штаны, твари, конечно, не мочатся, но и драться с марионетками, которые теперь не имеют к ним никакого отношения, тоже не станут... Значит, их отметелил кто-то другой. Бравый полковник? Майора послушать, так он просто супермен... хотя, учитывая исчезновение Аркулова... нет, это, скорее всего, Майя!

Да, Майя! Вот кто здесь побывал, думал Денис, открывая дверь медотсека. Она достаточно сильна, чтобы уложить целый взвод, и Аркулов для неё значит гораздо больше, чем для кого бы то ни было... Денис подплыл к капсуле, и все его мысли словно ветром сдуло. Он застыл, глядя на дисплей и боясь поверить собственным глазам: красная надпись о критическом состоянии пациента сменилась на зелёную: "Состояние стабильно. Угрозы для жизни нет".

* * *

Полковник, стараясь не задеть разбитую голову старлея, надавил ему на шею и тот быстро лишился сознания. Лицо Панина было залито кровью, он ничего не видел, но, в своём неистовом безумии, сопротивлялся до последнего, заставив полковника изрядно попотеть, гоняясь за ним по всей ангарной палубе. Теперь надо было старлея связать, чтобы, очнувшись в челноке, он не причинил вреда себе, пилоту или технике.

Толкнув Панина по коридору в сторону ангаров, Беркутов подплыл к шкафу со скафандрами, чтобы взять тонкий трос для работ в открытом космосе, и насторожился: шкаф оказался открыт, хотя полковник точно помнил, как защёлкнул клапан. Дверца распахнулась, и оттуда выплыл зомби, которого Беркутов обезвредил по дороге к челноку. Парень трясся, пялясь бессмысленным взором куда-то сквозь время и пространство, словно его только откачали после переловли нейра. Но хоть этот несчастный зомби и пришёл в себя, сам открыть шкаф он не мог, потому что отщёлкнуть клапан изнутри невозможно, а значит, пока полковник ловил старлея, здесь кто-то побывал и незаметно скрылся, что не сулило ничего хорошего.

Отодвинув парня, Беркутов взял трос и, схватив другой рукой Панина, с силой толкнулся, направляя себя вдоль коридора. Торпедой промчавшись вперёд до поворота, он, используя один из упоров, свернул и, одним точным движением вылетев прямо к "Зубу-2", затейливо выругался, тормозя себя и Панина, чтобы не врезаться в задраенную дверь.

На ней ярко светился значок шлюза: кто-то уже был в челноке и откачивал из ангара воздух, чтобы выйти в открытый космос.

* * *

— "Зуб-2"! Вас вызывает "Зубр", приём...

Подождав секунд пятнадцать, Денис ещё раз повторил вызов, потом ещё, но челнок продолжал молчать.

В этот момент дверь скользнула в сторону, и в рубку вплыл Бортков.

— Майор? — удивился Денис, скользнув взглядом по бледному, осунувшемуся лицу Борткова. — Не рано ли ты вышел из капсулы?

— В самый раз, — отрезал Бортков тоном, не предполагающим дальнейшее обсуждение его здоровья. — Кто в челноке?

— Майя. Забрала Аркулова и сбежала на Дзетту.

— А ЧДФ?

— Их тут всего двое было, третий ещё до обрыва связей улетел с энценором на станцию, а эти сидели, прижавшись друг другу, вот прямо тут, на мостике. Один дулом винтовки себе подбородок подпирал, — Денис улыбнулся, — а другой просто бросил её себе под ноги. У него ещё и пистолет был. Полковник и винтовки у них отобрал, и пистолет, так что теперь мы вооружены! — Денис похлопал себя по прицепленной на бедро кобуре. — Твари вообще ничего не соображают, глядят испуганно, и куда толкнёшь, туда и перемещаются. Мы заперли их в третьем кубрике. Кротки, как кипеты на распродаже... пока.

— Пока? — Бортков нахмурился. — Думаешь, они скоро сумеют адаптироваться к новому состоянию?

— Нет, я думаю, что их связи постепенно восстановятся. Я... я только что начал снова чувствовать отца... слабо, очень слабо, но прогресс есть, это точно.

— А как наши? Полковник, я понял, в порядке.

— Да, как ты и предполагал, это он Зета уничтожил. А сейчас как раз вниз пошёл, но, видно, с тобой разминулся.

— А генерал?

— Связанный, в своей каюте, плотно пристёгнут к койке. Бился головой в рубке, когда мы пришли, тут повсюду кровь плавала...

— Старлей?

— Старлея полковник в медотсеке оставил, тот, вообще, кошмар, выглядит хуже некуда. Был без сознания, когда полковник его приволок, потом густо намазал ему голову реггелем и говорит — ничего страшного, но по мне, так лучше б его в капсулу.

— Как раз освободилась, — согласился Бортков.

— Слушай, майор! Там, в кладовой... — Денис замялся, подбирая слова, но в итоге сказал просто: — Спасибо.

— Да не за что.

— Ничего себе не за что, — возразил Денис. — Ты собирался отдать мне всю свою энергию — ещё минута, и ты бы умер!

— Да брось, не пились. Я это делал исключительно по необходимости: ты должен был во что бы то ни стало выполнить задание, а мёртвые заданий не выполняют.

Его коронная — тёплая и искренне дружеская — улыбка не соответствовала тону и словам, но на этот раз Денис почему-то верил именно ей.

На панели связи загорелся сигнал, и Денис даже не успел среагировать, как майор уже принял вызов из медотсека по громкой связи.

— Рубка, Кулаков, приём! — раздался голос Беркутова.

— На связи майор Бортков.

— Майор? Ты в норме? Капсулу сам покинул?

— Сам. Она мне уже без надобности. Кулаков советует положить туда старшего лейтенанта.

— Да, заправлю, раз свободна, — согласился полковник, и тут же, без всякого перехода, скомандовал: — Майор, рассчитай курс на сближение и стыковку с крейсером "Русский орёл".

— Есть курс к "Русскому орлу"!

— Кулаков! Отправляйтесь на своё место в инженерном отсеке, как поняли?

— Понял, — озадаченно ответил Денис. — Мы что, идём к крейсеру? — спросил он Борткова, когда полковник отключился.

— Ты слышал, — ответил майор, занимая место у панели управления и принимаясь за порученное дело.

— Так вот, значит, для чего мы невменяемых в кубриках пристегивали! — понял Денис. — Ну, полковник! даже не сказал...

На панели связи замигал новый вызов.

— Челнок! — воскликнул Денис, не веря своим глазам. — "Зуб-2", приём! — Он включил громкую связь.

— Ураган! — раздался сквозь шипение Майин голос. — На нас движется ураган! Как... — голос заглушил треск помех.

— Майор! — воскликнул Денис, показывая на один из экранов, где крутилась внезапно возникшая (как это всегда бывало на Дзетте) воронка урагана, неумолимо надвигаясь на точку, обозначавшую положение челнока. — Они уже прямо над лесом!

— Зуб-2! — Бортков оторвался от своей работы и вывел на экран, поверх изображения, данные о скорости перемещения урагана и других его характеристиках. — Срочно уходите на северо-восток! Майя? Приём!

— ...Авто... — прорвалось сквозь помехи, — ...как отключить...

— На командной панели, с правой стороны, тумблер! Поднимите его вверх. Как поняли меня? Приём.

— ...учное управление, что дальше?

— Прямо перед вами джойстик, над ним дисплей...

Пока Бортков давал подробные указания, Денис следил, как воронка на экране стремительно приближается к челноку. Точка, до того тупо двигавшаяся по заданной программе, наконец-то стала смещаться, пытаясь уйти от урагана, но тот был слишком обширен и быстр.

— ...Нич... не ви... ааа! — взвизг Майи потонул в жутком треске, после чего связь оборвалась.

Край урагана наполз на точку, и она исчезла с экрана.

— Отец, — прошептал Денис.

— Зуб-2, приём!

Трижды вызвав челнок, но так и не получив ответа, майор вернулся к своей работе.

Денис продолжал смотреть на панель связи, пока на ней не загорелся новый вызов — не с "Зуба-2", конечно, а снизу, из трюма. Это был Беркутов:

— Рубка, майор, приём!

— Бортков на связи.

— Инженерный отсек не отвечает, где Кулаков?

— Кулаков здесь! У нас возникла нештатная ситуация, — сказал Бортков, а затем сухо, чётко и подробно доложил полковнику всё, что случилось с "Зубом-2".

— Полковник! — едва дождавшись окончания доклада, встрял Денис. — Мы должны срочно организовать спасательную операцию!

— У нас нет для этого челноков, — ответил полковник. — Майор, что с расчётом курса к "Русскому орлу"?

— Расчёт завершён.

— Отлично. Вводи курс, отправляемся немедленно.

— Как отправляемся? А как же мой отец?!

— На крейсере есть челноки.

— Будет поздно, полковник, спуститься нужно прямо сейчас и как можно быстрее оказать медпомощь! Надо срочно что-то придумать, а ваш "Русский орёл" — ну, куда он денется?

— "Русский орёл" — боевой крейсер, представляющий серьёзную военную силу, поэтому мы должны взять его под контроль без промедления, — немного смягчив тон, великодушно объяснил полковник. — А затем подготовиться к выходу из гипера ударных сил Земли. Теперь, после того, как Центр понял, что миссия генерала провалена, единственным, что будет стоять между карателями и нами, а также всеми оставшимися в живых людьми с Дзетты, это "Русский орёл".

— Вы что, собираетесь развязать с ними бой? — поразился Денис.

— Нет, Кулаков! — Беркутов посмотрел на него, как на идиота. — Я собираюсь активировать всю возможную защиту "Русского орла" и отправить им с крейсера грамотное составленное сообщение, в котором будут неопровержимые доказательства, что ситуация взята под контроль, а мы и все вывезенные со станции люди не опасны.

— А как же Дзетта?

— Земля решит, что с ней делать.

— Но там мой отец!

— Мне жаль, Кулаков, но после такого крушения Аркулов вряд ли мог выжить.

— Да нет же! Нет!! Он жив! Я его чувствую!! — и, прочитав в глазах Беркутова уверенность в обратном, он торопливо добавил: — А ещё сет! Сет Тэтатерра! Вы не забыли? Повышенная сила тяжести! Аркулов же собирался туда лететь и уже сделал все корректирующие процедуры! Укрепление костей, увеличение способности лёгких поглощать кислород и... что-то там ещё, кажется, усиление мышечной массы... не помню... главное, что это могло помочь и, наверняка, помогло! Сэт значительно увеличил его шансы выжить, согласитесь, и... Да поймите же вы, полковник, у нас восстанавливается связь, и я точно знаю, что сейчас он ещё жив! Поэтому мы должны... мы просто обязаны...

— Майор! — перебив эту нескончаемую тираду, позвал Беркутов. — На Дзетте должен находиться наш второй челнок "Зуб-1". Мы можем с ним связаться и, переключив на дистанционное управление, вызвать сюда?

— ...Думаю... да, — припоминая, как организовать такую процедуру, ответил майор. — Если, конечно, пилот на Дзетте не заблокировал данную функцию. Сейчас попробую.

— Кулаков, — тем временем обратился полковник к Денису. — А вы отправляйтесь на свой пост в инженерный отсек и проведите проверку работы всех ходовых систем, как поняли?

— Понял.

— Нет связи! — вдруг заявил Бортков, заставив поднявшегося было Дениса замереть на месте.

— Причина? — спросил полковник.

— Ураганы! Их стало несколько. Челнок наверняка в станционном ангаре, но над станцией бушует гроза, и я не могу пробиться сквозь помехи!

— Прогноз?

— Минимум пятнадцать часов ожидания.

— За это время мы уже пройдём полпути к "Русскому орлу". Вводи курс.

— Есть ввести курс.

— Стойте, подождите! — вскричал Денис, но полковник уже отключился.

— Кулаков, сядь и пристегнись! — велел Бортков.

Их с Беркутовым приказной тон неожиданно ударил по нервам, взбесив и так давно уже бывшего на взводе Дениса.

— Какого чёрта?! — взъярился он. — Почему вы тут все мной, чёрт подери, командуете? И с чего это, вообще, полковник решил, что он здесь главный?

— Он — старший по званию, — преувеличенно спокойно, словно дурачку, объяснил майор.

— А я не военный, да и судно наше — транспортный, а не боевой корабль!

— Не имеет значения, — охладил его пыл Бортков. — Операцию разработали и организовали военные, возглавлял её — генерал, а значит, пока он не в состоянии выполнять свои обязанности капитана, командовать здесь должен полковник.

— А я должен немедленно спуститься на Дзетту помочь отцу, и никакой полковник мне не указ! — стоял на своём Денис. — Ураганы могут заглохнуть и раньше, надо попытаться!

— Прогноз не берётся с потолка, Денис, — с мягкой улыбкой продолжил свое "поучение дурачка" майор. — Он основан на собранных за всё время работы станции данных. Дзетта — планета гроз и ураганов, и уж по ним-то информации скопилось навалом, поэтому прогнозу можно верить. Так что, — тут улыбка исчезла и тема дурачка тоже, — заткнись, Кулаков, сядь в кресло и пристегни ремень — я запускаю программу.

Глава 4

Череда образов — ярких и тусклых, плоских и объёмных — при свете, в полумраке, на солнце... Картинки вспыхивали и мелькали хаотично, но густо, а внутри цеплялось за них что-то нежное, тонкое, беспомощное, желая остаться внутри, не вывалиться наружу и не исчезнуть, не расплавиться в котловане боли, раскалённой лавой заливавшей мир.

Она не понимала, ни кто она, ни как здесь оказалась. Что означают возникавшие в мозгу картинки, она тоже не знала, но они не давали ей провалиться в темноту небытия, заставляя то, что осталось от её тела, бороться за жизнь. Её оборванные и раздробленные нервные волокна ловили что-то родное, тёплое, нужное... Это не было связью, она не понимала, что это, но исчезающе тонкое ощущение согревающего притяжения, заставляло её ползти и ползти вперёд, оставляя на траве мокрый кровавый след, который быстро смывался дождём. Сверху лило и грохотало, воздух рвался и закручивался, стремясь смять и раздавить всё живое, но она держалась и, распластавшись по земле, тянулась вперёд, туда, где ждало её тоже полное боли, растерянное, безмерно одинокое существо, испускавшее едва уловимое тепло и притяжение, и чем ближе она оказывалась к нему, тем спокойнее становилось вокруг...

Тепло... оно было слабым и далёким, но оно приближалось, и он ждал его здесь, в самом безопасном во всём лесу месте. Вокруг, так близко, что, казалось, только руку протяни, продолжала бесноваться стихия, но здесь, в самом центре бури, было удивительно спокойно.

Когда он, покалеченный и натерпевшийся страха, брёл по лесу, ураган только начинался, и ему удалось успеть, из последних сил цепляясь за уже полёгшие на землю стволы, добраться туда, где он инстинктивно чувствовал убежище, словно оттуда на него смотрел не отпускавший ни на секунду, зовущий к себе, гипнотизирующий глаз...

Это был глаз бури, пятачок спокойствия, здесь можно было лежать, как в колыбели... Колыбель — что это?.. Место, где темно, влажно, мягко и безопасно... Он появился откуда... вывалился на свет... первым, самым первым!

Неожиданное прояснение в мозгу потянуло за собой другое, и он вспомнил, что у него есть братья... и Бета! Бета — его близнец... а сам он — Альфа!..

Прорвавшиеся знания затопили голову, не давая думать дальше. Где Бета? Где братья? Почему голова стала такой маленькой, что ничего не вмещает? А тело... как же болит тело!..

Кровь, кругом кровь... и вода... и тепло! Тепло, которое он ждал! Оно уже добралось сюда, и теперь оно совсем, совсем близко!.. Бета?.. Нет, тепло — это не Бета, это...

Альфа заставил себя перевернуться на живот и, подтянув под себя руки и ноги, пополз, преодолевая боль, на четвереньках к движущимся навстречу волнам тепла, таким родным и невыразимо чистым, исконным, исходным... Это было начало начал!..

Добравшись до края поляны, Альфа наконец увидел, кого ждал.

Она была больна, разбита, несчастна, но это была она — бесконечно дорогая и прекрасная. Альфа протянул к ней руки, и его боль прошла, сметённая радостью от встречи, чувством, переполнившим всё его существо.

Было так мокро и вокруг по-прежнему грохотало, но воздух вдруг сделался тихим и больше не пытался оторвать её от земли и унести в бешеную воронку смерти. Из последних сил потянувшись к свету, она выползла на поляну, туда, где ждали её тепло и притяжение, где кто-то большой и родной двигался ей навстречу...

Он осторожно освободил её от спутавшихся ветвей и травы, поднял с земли и обнял, прижимая к себе.

— Мама!..

* * *

На рабочем месте Денису полегчало. Рутинная работа как-то незаметно утихомирила владевшее им бешенство, позволив прислушаться к голосу разума, который призывал оценить ситуацию без эмоций, а также вспомнить, как ещё на Земле, во время подготовки к операции, полковник быстро, гибко и правильно соображал. Лично Денис Кулаков имел право злиться на Беркутова сколько угодно, но как член команды — не мог не признать, что он в качестве капитана — это сейчас для всех самый лучший вариант.

Денис запустил проверку работы ходовых систем "Зубра", двигавшегося сейчас с ускорением в одно g, что после стольких часов невесомости было одновременно и приятно, и тяжеловато. Капсулы гравитана и ещё на Земле проведённые спецпроци, конечно, помогали минимизировать переходные периоды, но совсем свести их на нет всё же не получалось, хотя, по сравнению с тем, что приходилось переносить первым космонавтам, проблему негативного влияния невесомости на организм можно было считать давно и полностью решённой. "И зачем я сейчас об этом думаю?" — успел удивиться Денис, прежде чем его вдруг накрыло воспоминание о том счастливом времени, когда румяная, улыбчивая и полная сил мечта о дальних странствиях к неизведанным мирам уже рвалась в реальность, не подозревая, что всего через несколько дней дверь туда навсегда захлопнется. Воспоминание было таким живым и чётким, что дыхание сбилось, а сердце прыгнуло куда-то к горлу. Денис остановился и мотнул головой, прогоняя незваную гостью из прошлого. Чёрт, надо же! — а он-то думал, что мечта давно умерла, что он похоронил её, навсегда вытравив из памяти даже её следы... В груди больно заныло: это, вслед за внезапно воскресшей мечтой, пытались потянуться воспоминания, как он узнал результаты теста Инокентьева. Ну уж нет! Не поддастся он этим соплям! Хватит.

Всё что ни делается, всё к лучшему!

Интересно, сколько раз он тогда повторял эту фразу — сто? тысячу? — не важно, тогда, десять лет назад она всё равно ровным счётом ничего для него не значила... а сейчас?..

А сейчас, спустя столько времени... что?.. появился смысл?..

Может ли этим смыслом быть то, что он нашёл отца? Отца, которому, судя по всему, он совершенно безразличен. Но дело даже не в этом. И вообще не в том, что испытывает к сыну Аркулов — да ни хрена он не испытывает! и по-настоящему любит только свою чуждарскую "дочку"... Важно только то, что чувствует к нему сам Денис.

Он вздохнул и, задав системам "Зубра" ряд новых тестов, решил больше не думать о смысле выпавших на его долю испытаний, а лучше прислушаться к тому, что вот уже минут десять он вроде бы улавливал в ментальном поле. Излучение, если оно и было, ускользало и как будто бы... расширялось? Расплывалось? Это было что-то новое, но оно ускользало от его понимания, оно менялось, перестраивалось и... скрывалось?.. Оно словно... не хотело быть обнаруженным... нет, скорее, хотело, но не для всех, и шифровалось, давая доступ только своим...

Исследование прервала внезапно ожившая панель связи: Беркутов приказывал немедленно явиться в кают-компанию. Ответив на вызов "Иду!", Денис встал и от непривычной гравитации как-то уж слишком пружинисто зашагал к выходу из машинного зала, размышляя об излучении в ментальном поле.

Уверяя полковника, что отлично чувствует отца живым, Денис, мягко говоря, преувеличивал, принимая желаемое за действительное. На самом деле, он ощущал только отдалённые, размытые и непонятные признаки того, что свято место пусто не бывает и ментальное поле уже заново осваивается способными к этому игроками. Ему очень хотелось верить, что первым среди этих игроков непременно проявится Аркулов, вот Денис и верил, но так ли это было на самом деле?..

Свернув в последний коридор, он увидел Борткова, уже подходившего к кают-компании. Тот оглянулся и поманил Дениса рукой. Узкое лицо майора оставалось спокойным и серьёзным, но от его светлых глаз и этого, казалось бы, совсем простого жеста вдруг повеяло такой теплотой, что Денис, легко отбросив все мучившие его мысли, заторопился догнать друга.

* * *

Когда эйфория от встречи с матерью схлынула, Альфа понял, что должен срочно найти силы для них обоих, и аккуратно уложив её себе на спину, встал на четвереньки, исследуя носом воздух. Результат не обнадёжил: ни одного теплокровного не болталось поблизости, видно, все они разбежались по норам, дуплам или каким другим убежищам, хоронясь от дождя и урагана. Ноги и руки Альфы дрожали, всё тело болело — он был слишком слаб и изранен, чтобы ломиться по лесу сквозь ураганный ветер, разыскивая добычу.

Спину тихонько кольнуло и под шкурой защекотало — мать зашевелилась, закрепляясь на его шкуре, проникая сквозь короткую плотную шерсть и кожу, чтобы слить остатки своих разорванных жил с его, срастить нервы и объединить кровоток. Альфа даже не вздрогнул, настолько это делалось нежно, приятно и правильно, он только тихо стоял, ожидая окончания процедуры. Боль постепенно уходила, дрожь в руках и ногах почти прекратилась.

А потом вдруг пришло понимание, куда двигаться. Не надо было идти далеко, пища жила тут, рядом. Альфа, для устойчивости всё так же на четвереньках, направился к большому старому полусгнившему пню. Там не было теплокровных, но Альфа чуял обилие жира, белка и ещё массу крайне нужных им с матерью витаминов и микроэлементов, чуял не носом, а каким-то новым, только что открывшимся чувством. Отодрав сохранившиеся в самом низу пня крупные, мясистые чешуи, Альфа обнаружил под ними огромное количество толстых розовато-зелёных личинок, сплошным слоем покрывавших оголённый ствол. Альфа ел их и ел, а они даже не пытались скрыться в земле, траве или трещинах, позволяя легко отдирать себя от древесных волокон. Чуть кисловатые на вкус, плотные, жирные и в то же время сочные, они были ничуть не хуже мяса теплокровных и быстро принесли насыщение.

Наевшись, довольный Альфа лёг прямо возле пня на живот и прикрыл глаза, чувствуя, как мать тоже получает силы. Он с радостью отдавал их, сколько мог, и был готов отдать ещё больше, и даже вообще всё до капли, но мать регулировала процесс, не допуская перерасхода. Альфе ничего не оставалось, как полностью расслабиться и уснуть.

* * *

Тихоня всё же сумел добраться до пещеры, несмотря на то, что стихнувший было страшный ветер внезапно поднялся снова и на землю опять стеной обрушились струи воды, сбивая с ног, стремясь замесить в грязь и придавить сверху гибкими палками так, что уже никогда не выберешься.

Тяжело дыша, Тихоня плюхнулся на землю, с опаской глядя на бесновавшуюся снаружи тёмную круговерть, озаряемую яркими вспышками света, и вздрагивая от временами раздиравшего воздух неистового грохота. Хорошо, что здесь сухо и то, что снаружи, до него не достаёт. Можно перевести дух. Тело чуть побаливало, словно что-то распирало его изнутри, но это неплохо, это значит, он станет ещё сильнее и быстрее. А вот шум в голове ему не нравился. Шум появился не так давно и временами ужасно мешал, особенно, если вдруг превращался в шёпот Бешеных, настойчиво зовущий, страшный и болезненный. Когда это случалось, Тихоня выл и тряс головой, или катался по земле, зажав уши, пока шёпот снова не притихал, а голоса не сливаясь в неразличимый шум.

Ветер, дувший от пещеры, вдруг резко сменил направление и бросил внутрь столько ледяной воды, что Тихоня в одну секунду стал мокрым с головы до ног. Отпрыгнув от входа, он отряхнулся, окатив брызгами лежавшего на полу Управителя. Тот застонал и приоткрыл глаза. Тихоня схватил его под мышки и стал поднимать, потому что эти существа всегда были вертикальными, и казалось, так станет лучше, но получилось всё наоборот: Управитель горько вскрикнул и обмяк. Тихоня понял, что ошибся, и виновато хмыкнув, заволок неподвижное тело подальше вглубь пещеры. Аккуратно положив его возле стены, Тихоня наклонился и слизнул воду с его глаз и рта. Управитель так больше и не пошевелился, однако по-прежнему оставался тёплым, а щека Тихони чувствовала равномерные, слабые дуновения. Инстинктивно понимая, что это хорошо, он всё равно не мог избавиться от накатывавшей откуда-то изнутри тоски и, вздохнув, уселся рядом с Управителем.

Ждать лучших времён — это был самый простой способ справиться с тоской. Просто сесть и подождать, пока что-нибудь само собой изменится. Такое часто помогало ему в прошлом, может, сработает и сейчас.

По телу побежали жаркие волны — под кожей опять разливался огонь, после которого, он уже знал, очень захочется есть. Подобные штуки происходили с ним постоянно с тех пор, как он оказался в лесу. Штуки помогали ему не мёрзнуть, легче бегать, быстрее двигаться, так что теперь он мог ловить травяных прыгунков, которые поначалу всё время ускользали и прятались. Прыгунки утоляли голод, но были не такие вкусные, как еда, которую раньше давали ему Управители... и прыгунки никак не помогали преодолеть страх, преследовавший Тихоню с тех пор, как он перебрался в лес — бесконечный и непредсказуемый, где каждый шаг вёл в неизвестность. Тихоне было так трудно! Трудно и страшно... Он снова вздохнул.

Всю свою жизнь он провёл в ограниченных пространствах. Они бывали всякие — большие и маленькие, удобные и не очень, но всегда управлялись такими же существами, как то, что он приволок в пещеру. Потому Тихоня и звал его Управителем. Управители почти всегда оставались снаружи его жизненного пространства, но непременно присутствовали где-то поблизости, они могли поменять его обиталище, давали воду, еду, игрушки, а порой какие-то странные вещи, про которые он знал только, что получит вкусное, если этими вещами заинтересуется. Тихоня брал непонятное и крутил так и эдак, пытаясь угадать, какие действия понравятся Управителям. Иногда это удавалось, иногда — нет... но сегодня он точно знал, что удалось.

Вещь была круглая, прозрачная, как пузырь, она захватила голову того Управителя, что лежит сейчас рядом у стены. Тихоня нашёл его, когда бесновавшийся до этого ветер ненадолго стих, позволив выйти из пещеры в лес. Там, среди поломанных палок громоздилось что-то большое и железное. Он понял, что это одна из тех штук, которые доставляют Управителей и всех, кто с ними, из одного места в другое, Тихоню часто перевозили в таких, только целых и красивых. А эта была сильно смята и разломана на куски. Среди обломков торчала эта круглая и прозрачная, как пузырь, вещь: в ней виднелась голова Управителя — он хлопал ртом, стучал и скреб по пузырю. Тихоня потянул вещь вверх, но сразу понял, что не угадал, потому что Существо выпучило глаза и заколотило по обломкам, из которых торчала его заключённая в пузырь голова. Шум, до того почти незаметно переливавшийся в голове, вдруг всплеснулся громким криком, и Тихоня внезапно понял, что во всём виновата одна из железок: она зажала прозрачную вещь, перекрыв доступ к затворам. А потом Управитель закрыл глаза и перестал двигаться. Шум в голове стих, однако Тихоня не забыл услышанное, и хотя он понятия не имел, что такое затворы, но зато точно знал, что делать с железкой и принялся тянуть её и толкать с разных сторон, стараясь как можно скорее освободить пузырь.

Обломок оказался здоровым, но жизнь в лесу, подкожный огонь и прыгунки сделали Тихоню намного сильнее, чем раньше, так что в конце концов у него получилось. Раздался лязг металла, железка полетела в сторону, а сосредоточенное сопение и пыхтение сменилось торжествующим воплем. Радость была так велика, что этот победный крик заполнил Тихоню до краёв и, молнией прорезав никогда не смолкавший в голове шум, внезапно превратился в слова. "Я сделал, я смог! Посмотри!" — услышал сам себя Тихоня, и тут же Управитель очнулся. Он умирал, задыхался, из последних сил тянулся к затворам, но Тихоня уже открывал их, сам не зная как, руки просто выполняли нужные движения до тех пор, пока пузырь не отделился. "Молодец!" — похвалил его Управитель, жадно вдыхая лесной воздух.

Вспомнив, как ловко он справился с прозрачной круглой штукой, Тихоня довольно заурчал. Ему всегда нравилось угождать Управителям, и он не понимал, зачем Задира вечно злился и, каждый раз норовил их укусить. Жизнь из-за этого всегда была такой неспокойной! Управители наказывали Задиру за неповиновение, тот в ответ кричал, Маха пугалась и тоже кричала, все вокруг вопили, даже Тихоня не мог удержаться от визга. Он не любил издавать слишком громкие звуки, но тут уж приходилось, иначе Маха могла решить, что Тихоня не достоин её внимания. А она — такая красивая! Вот и Задира с самого начала тоже положил на неё глаз и, если бы их не держали отдельно друг от друга, дело, наверняка, кончилось бы кровавой потасовкой. Драться Тихоня тоже не любил, но ради Махи... ради Махи он готов был на всё!

Маха, милая Маха, где она теперь? Жива ли?..

Последний раз Тихоня видел её в руках Бешеного.

Это было в тот день, когда они убили Задиру. Внешне Бешеные чем-то походили на Управителей, но были больше, сильнее, много-много злее и совсем по-другому пахли. Они пришли после того, как Управители куда-то пропали. К тому времени Тихоня, Задира и Маха давно уже хотели есть и пить, им было страшно и грустно от того, что их бросили. Ни лазать, ни играть не хотелось, и Тихоня просто лежал на полу, слушая, как тоненько подвывает от тоски Маха и угрюмо ворчит Задира, пытаясь выломать запертую дверцу. Делал он это совершенно зря, рискуя сильно рассердить Управителей и остаться за это, как минимум, без сладкого.

Хотя зачем Задире сладости, если в те редкие случаи, когда он их получал, он никогда ими не делился? Всё всегда пожирал сам с такой жадностью, что, без сомнения, отобрал бы конфеты даже у Махи, окажись они случайно в одном домике. Тихоня считал такое поведение крайне глупым и никогда так не поступал. Он умел порадовать Маху и всегда отдавал ей все свои конфеты (ну или почти все). Их решётчатые домики стояли напротив, и Тихоня приловчился забрасывать сласти прямо ей на подстилку. Маха не отказывалась, с наслаждением ела конфеты и смотрела на него таким призывным взглядом, что дыхание перехватывало, а яростные вопли возмущённого Задиры ласкали уши приятнее самых нежных слов Управителей.

Вот и в тот день, когда Тихоня лежал на полу, слушая жалобные завывания Махи, он готов был отдать ей всё самое вкусное, несмотря на то, что у самого живот давно подвело от голода, а из поилки уже не удавалось выдавить ни капли. И хотя Управители никогда раньше не оставляли их так надолго одних, Тихоня верил, что если терпеливо ждать, то к ним обязательно кто-нибудь скоро придёт.

И он действительно пришёл. Только совсем не Управитель, а другой — Бешеный — огромный, злой и очень, очень опасный. Он был один, но Тихоня отчего-то сразу понял-почувствовал, что где-то рядом топчется целая стая таких же Бешеных, и от этого охватил такой страх, что Тихоня забился в самый дальний угол и отказался выходить, даже когда распахнулась дверца его обиталища. Бешеный прошёл между рядами домиков, открывая их все. В комнате, помимо Тихони, Махи и Задиры, жили маленькие белые шустрики, Управители с ними не разговаривали, просто доставали их, тонко пищавших, из домиков за голые хвосты и куда-то уносили, позже возвращая на место. Бешеный отпер все дверцы, и шустрики-пискуны мгновенно разбежались, норовя нырнуть в любую попавшуюся щёлку. Как бы малы и глупы ни были эти создания, но даже они, почуяв Бешеных, понимали, что надо быстрее сматываться от них и прятаться.

В отличие от Задиры...

Воспоминания о том, что случилось дальше, неприятно жгли живот.

Бешеный не стал, как Управители, разбираться, отчего оскалившийся Задира на него бросился, не стал громко ругаться или наказывать провинившегося. Бешеный просто разорвал его пополам. Кровь брызнула так, что всё вокруг стало красным. Она попала на Маху и та громко завыла, но когда Бешеный, отбросив в стороны останки Задиры, развернулся и подошёл к ней, замолчала и ползком приблизилась к выходу из домика. Бешеный протянул к ней руку и Маха лизнула её, всё так же прижимаясь животом к полу и униженно глядя на Бешеного снизу вверх. Он рассмеялся (звук походил на смех Управителей, но был таким недобрым, что шерсть на загривке Тихони встала дыбом), потом схватил Маху за шкирку и поднял в воздух, разглядывая со всех сторон.

И вот тут Тихоню словно кто-то подбросил в воздух, так что он одним скачком преодолел расстояние от дальнего угла домика до выхода, а следующие два прыжка вынесли его за пределы пространства, где стояли решётчатые домики. Тихоня почти не соображал, как, куда и почему скакал, бежал и лез. Он смутно помнил, как стрелой преодолел двор, перескочил какую-то большую серебристую штуку, пронёсся по траве и запрыгнул на высокое дерево, а оно вдруг согнулось вниз, возвращая его на землю, и следующее тоже, и ещё одно...

Страх, адский страх гнал его вперёд и вперёд, пока он не очутился в лесу, сидя на самой макушке торчавшего из земли и совсем не сгибавшегося толстого приземистого дерева, жёсткого, как решётки домиков.

Потом был голод, бесплодные попытки добыть еду, огонь под кожей и беготня за прыгунками. А с недавних пор вдруг стал появляться шёпот в голове, в котором ясно узнавались Бешеные с приказом немедленно явиться назад, туда, откуда Тихоня убежал, но он как-то сразу приноровился не слушать их, катаясь с зажатыми ушами по земле. Оказаться на месте Задиры совсем не хотелось, а Маха... Маху они забрали и уже не отдадут, потому что те, кто сильнее, никогда не отдают своего без драки, а драться Тихоне с Бешеными нельзя — разорвут... так что пришлось смириться... Смириться и просто жить, поедая прыгунков и бродя по лесу в ожидании лучших времён.

Так он и делал изо дня в день, пока не нашёл Управителя, который сейчас лежит здесь и, наверняка, знает, что надо делать, который непременно поможет, как только очнётся.

Тихоня снова наклонился: щеки по-прежнему касались тёплые дуновения. Он выпрямился, рассматривая белое, гладкое и голое лицо. Управитель был не из тех, кто в последнее время занимался с Тихоней, но казался знакомым. Да, да... точно! Тихоня уже встречался с ним, но давно... когда только приехал сюда... тогда вообще Управители были другими... А потом они все, вдруг, в какой-то момент, поменялись, но этот — исчез первым, задолго до остальных, до того, как пришлось привыкать к новым лицам, голосам и запахам... А теперь, значит, старый Управитель вернулся! Тихоня аж подпрыгнул от радости и снова громко заурчал: как же всё-таки замечательно было найти его и победить прозрачную круглую штуку, как славно, что это — не Бешеный, а настоящий, хороший Управитель.

Когда глядишь на него, становится спокойно, становится правильно, становится так, как должно быть. Сейчас Управитель спит, но он проснётся, и тогда всё встанет обратно на свои места, а страх, тоска и неуверенность уйдут. Его снова посадят в домик и будут кормить, и давать разные задания, а Тихоня будет стараться их выполнить, и не разозлится, если его накажут или сделают немного больно.

Да, Управители порой кололи его и даже резали, но он привык к этому, воспринимая неприятные процедуры как неотъемлемую составляющую жизни, такую же, как закрытые домики и то, что сладкое нужно заслужить. Управители иногда причиняли боль, но гораздо чаще они бывали очень ласковы и добры: кормили вкусным, гладили и нежно с ним ворковали, а он обнимал их руками за шею, а ногами за талию и тогда становилось спокойно и тепло.

Управители любили Тихоню, а он любил их.

Глава 5

Беркутов уже ждал Дениса и Борткова в кают-компании, причём не один. Рядом с ним, сидел, непрерывно вытирая салфеткой пот, бледный, осунувшийся Кривочук. Вид у него был настолько измученный, что, несмотря на внешность подростка, доктор выглядел, наверное, даже старше своих истинных лет. В самом дальнем конце помещения, уронив голову на грудь, разместился ещё один сотрудник станции Дзетта — киберлог Лихарев, легко узнаваемый по металлическим ушам, из которых только одно сидело, как положено, на голове, второе же почему-то лежало отдельно, в закреплённом на столе прозрачном контейнере.

Кривочук, видевший Борткова впервые, подпав под обаяние приветственной улыбки майора, заметно расслабился. Сунув в карман салфетку, он встал и, оправив мятый комбез, представился:

— Здравствуйте! Я доктор Кривочук.

— Майор Бортков.

— А я Кулаков Денис. Слушайте, доктор! — вдруг перебил он сам себя, — а как вам удалось... то есть, вы ведь с самого начала не были марионеткой, верно?

— Да, — кивнул Кривочук и перевёл взгляд с Дениса на майора. Светло-серые глаза Борткова с пристальным вниманием изучали лицо доктора, и тот снова напрягся. — А вы откуда знаете?

— Заметил, что вы единственный среди всех, кто поднимался на борт, смотрели по сторонам. Да и дырок у вас в черепе нет.

— А... ясно.

— Почему не доложил, Кулаков? — в голосе Беркутова сквозил не то чтобы упрёк, скорее, просто усталость.

— Да я не понял тогда, как это важно! Знал: люди измучены, подумал, им, ну, просто ни до чего уже, вот и не смотрят, — с досадой ответил Денис. — Многие были избиты, на головах и лицах кровь — не поймёшь, дырки там в черепе или что, да и не знал я тогда, что ЧДФ черепа сверлили.

— То есть лично вы, доктор, избежали участи остальных сотрудников станции, — вступил в разговор майор, — так?

Кривочук снова кивнул.

— И каким же образом вам это удалось, интересно? — голос Борткова стал ровным, как накатанный пластен, а взгляд мгновенно утратил всё тепло и участие: в светло-серых глазах проступил голубой лёд, холодный, как замёрзший кислород.

— Я... — Под этим льдом Кривочук съёжился, а потом вдруг вытянул шею и выкрикнул, сорвавшись в конце на смешной, дурацкий фальцет: — Я помог полковнику! Ему без меня было бы не сбежать! — Его взгляд метнулся к Беркутову. — Не сбежать из силовухи!

— Это правда, — подтвердил Беркутов. — Но майор спрашивал о другом: почему ЧДФ не сделали вас марионеткой? Объясните!

— А... а! — Тут до Кривочука дошло, что полковник держит своё слово офицера, предлагая ему самому выкручиваться, как заблагорассудится, и доктор, втянув обратно шею и расправив плечи, затараторил: — А, ну так это же: как образец! Твари захотели обязательно сохранить один образец исходного материала нетронутым! Ну, чтобы иметь возможность сравнивать, проверять, достаточно ли правдоподобно выглядят остальные марионетки. Ну, понимаете?

— Почему именно вас? — всё тем же плоским тоном осведомился майор.

— Ннну, нн... не знаю, — Кривочук облизнул губы. — Возможно, потому что видели меня чаще других, или ещё что — откуда мне-ее зна-ать... — тонко проблеял он два последних слова. — А может, вообще, жребий кидали? — доктор нервно хихикнул. — Они мне не доложили, знаете ли, а я и не спрашивал — вы ж понимаете? Но я время-то даром не терял, между прочим! Да! Я...

— Вы с ними сотрудничали, — нажал майор, выдавливая из Кривочука холодный пот.

— Но послушайте! — Доктор снова достал салфетку и стал вытирать лицо. — Послушайте! Вон то ухо! — Он указал на прозрачный контейнер, вставленный в настольный фиксатор. Это ухо Лихарева — они, в смысле уши, — рекламные, со встроенным юнифоном, и там, в памяти, спрятан Лихаревский обрасоз! Он ведь был киберлогом, до Дзетты занимался, помимо прочего, разработкой протообразов сознания. Вы же, наверняка, слышали об этих протообразах, о копиях сознания — обрасозах, которые можно было бы поместить на любой электронный носитель?

— Задача такая ставилась, — медленно кивнул майор, поскольку Кривочук ждал ответа именно от него. — Однако решить её так и не удалось.

Денис вдруг испытал мимолётное, но неприятное чувство — укол то ли зависти, то ли ревности или даже страха?.. от того, как Бортков всего за пару минут сумел безраздельно завладеть всем вниманием доктора. Кривочук смотрел только на Борткова — неотрывно, заискивающе, во все глаза — словно других в каюте и не существовало, словно от того, сумеет ли он вернуть дружескую улыбку майора, зависели его судьба и его жизнь.

— Людям не удалось! — возразил Кривочук. — Но вы не представляете, на что способен объединённый интеллект ЧДФ, закачавший себе все знания, до которых смог дотянуться. Они решили эту вашу задачу дня за три — Лихарев-одиночка за это время только и успел, что придумать, как незаметно стырить файл со своим обрасозом к себе в ухо. Зато как убедить тварей, что обрасозы необходимо снять со всех сотрудников станции прежде, чем подчинять их сознание — это вот придумал я! Я! — Он с такой силой стукнул себя кулаком в грудь, что даже закашлялся. — ...Я! убедил ЧДФ, я доказал, что надо подстраховаться, потому что они ведь не просто черепа сверлили и электроды в мозг внедряли, они людям клиническую смерть устраивали, чтобы ментальную связь с ними организовать, да-да! Это у них был один из обязательных этапов и все люди!.. все! через это прошли!

— Все, кроме вас, — обронил Беркутов.

— Да! — с вызовом согласился доктор и, отлепив наконец свой взгляд от майора, зло посмотрел на полковника. — Да! все, кроме меня! Только не забудьте, пожалуйста, что исключительно благодаря этому — благодаря тому, что твари мне доверяли и оставили не покалеченным — мы теперь сможем восстановить личности работавших на Дзетте людей! Потому что потом, когда все были подчинены, ЧДФ уничтожили исходники! И если бы я не сумел втихаря сделать копии этих файлов и спрятать их на станции, обрасозы навсегда были бы утеряны!

— А как же генерал?! — воскликнул как громом поражённый этой неприятной мыслью Денис. — А старлей? Их ведь подчинили тут, на "Зубре"! Выходит, их личностей нет?

— Нет... — вынужден был признать Кривочук, задумчиво помотав головой. — В спрятанных мной копиях нет, но... их обрабатывал Зет, а я понятия не имею, как ЧДФ его программировали... может, и можно оттуда чего-нибудь извлечь? Если, конечно, от него вообще что-то осталось, — он вопросительно взглянул на Беркутова.

— Осталось, — отозвался полковник. — Наши спецы ещё и не из таких дохлых и разбитых роботов много чего доставали, но вопрос в том, делал ли, вообще, этот АРМ-Z обрасозы... Тут специалист нужен соответствующий.

— Так вот же он, специалист-то! — Кривочук указал на сидевшего всё так же без движения Лихарева. — Откачаем его да и спросим!

— А вы уверены, что сможете всё сделать правильно, и парень не пострадает? — спросил майор.

— Вряд ли уже можно пострадать сильнее, — философски отметил Беркутов, глядя на тонкую нитку слюны, свисавшую из приоткрытого рта киберлога.

Несмотря на то, что Лихарев сидел в самом дальнем углу, а вентиляция была выведена на максимум, вонь мочой упрямо лезла в нос, всё время напоминая собравшимся о жалком состоянии киберлога.

— Разрешите приступить? — доктор достал контейнер из гнезда и открыл крышку.

— Приступайте, — кивнул Беркутов.

Кривочук извлёк ухо из контейнера, включил встроенный в него юнифон и, развернув виртэк, принялся копаться в самых обычных приложениях, пока не нашёл вход в какую-то, никому из присутствующих не знакомую программу. Вход был отлично замаскирован, и Денис, наблюдая за манипуляциями доктора, подумал, что Кривочуку, наверняка, пришлось попотеть, чтобы выучить всю эту сложную последовательность действий и несколько паролей, требования которых трижды всплывали на воздушном экране.

Наконец доктор схлопнул виртэк и, поднеся ухо к самым глазам, осторожно залез пальцем в одну из складок на раковине. Поковырявшись там с полминуты, он вытянул два тонких, как волоски, провода.

— Теперь надо к нему! — Кривочук показал на киберлога.

Беркутов кивнул.

Неловко выбравшись из-за стола — видно, сказывалась гравитация и усталость — доктор проковылял к киберлогу и, прикрутив ухо, что заняло у него на удивление много времени, обернулся к сидящим.

— Пожалуйста, — обратился он почему-то к Денису, — мне нужно, чтобы кто-то... — доктор замялся.

— Кулаков, помогите! — распорядился Беркутов.

Стараясь дышать ртом и неглубоко, Денис приблизился к Лихареву.

— Голову ему подержите, — попросил Кривочук, расправляя провода, на концах которых сверкнуло что-то тонкое и серебристое, вроде гибкой иглы.

— Нет, повыше... Да, вот так, спасибо. — Доктор склонился над киберлогом и, зажав один из проводков в правой руке, левой отодвинул нижнее веко Лихарева.

— Вы что, собираетесь воткнуть это ему...

— Держите ровно! — не дав ему закончить вопрос, скомандовал Кривочук, и быстро ввел конец одного из проводов прямо под глазное яблоко киберлога.

— Дополнительные соединения с мозгом через зрительные нервы — он сам так велел! — пояснил доктор.

— А... — начал было Денис.

— А основной контакт уже присоединён, — перебил Кривочук, показав на ухо.

— Там тоже игла? — спросил Бортков, перебираясь к доктору поближе.

Беркутов с места не тронулся, только нахмурился.

— Конечно, — ответил доктор. — А вы думаете, почему я так долго с прикручиванием возился? Держите голову! — бросил он Денису, отодвигая Лихареву второе веко.

Ловко введя второй провод, доктор коснулся уха, выводя скрин на поверхность стола, и посмотрел на полковника:

— Всё готово, можно закачивать.

— Закачивайте! — разрешил полковник.

* * *

Раны Альфы зажили, и тело его окрепло, а вот мать была ещё очень слаба и не могла жить самостоятельно, продолжая объёмным горбом лежать на спине Альфы, слившись с ним костями, жилами и нервами. Ему приходилось часто охотиться и есть много личинок, парного мяса и свежей витаминной зелени, потому что процесс выращивания новых тканей был сложен, долог и требовал постоянной подпитки большим количеством энергии.

Но это нисколько не утомляло Альфу, ему нравилось, что у них с матерью общая кровь и он чувствует, как бьётся её сердце. Пусть разум её не работал и доступ к памяти, если таковая существовала, отсутствовал, пусть ничего, кроме глубинных инстинктов не прослеживалось — так что Альфа даже не мог понять, почему он вообще называет её матерью — он всё равно был твёрдо уверен, что она нужна ему больше всего на свете. Ощущение пришло само, просто возникло сразу, как только он её встретил, а значит, было правильным. Альфа в этом не сомневался, как, впрочем, и в том, что скоро поймёт, почему существо на его спине — мать, а до тех пор... До тех пор ему вполне достаточно и того, что она была родной, и с ней он больше не чувствовал себя беспомощным и потерянным.

Он дожевал последний кусок пойманного утром теплокровного, напился из реки и растянулся на животе.

Медленно-медленно, мало-помалу к Альфе возвращалась способность соображать и пользоваться собственной памятью. Всё чаще он обращался мыслями к своему близнецу, пока в конце концов не вспомнил про "Русский орёл". Так вот же где Бета! — обрадовался Альфа. Бета на крейсере и может никого туда не пустить... а значит, ни Младшие, ни люди сейчас не могут причинить ему вред... если, конечно, с ним всё в порядке... Как ты там, близнец? Смог ли удержать хоть какие-то мыслительные способности? Глядя на самого себя, Альфа предполагал, что смог: всё-таки они с близнецом были самыми первыми, сильными и с рождения закалялись а диком лесу — не то, что голые братья из лаборатории...

Внезапный и полный обрыв связи сделал их беспомощными, и Бета просто не мог видеть, что произошло здесь, на Дзетте, что сделали Младшие и как позорно пришлось скрыться ему, Альфе... Вздрогнув от вспыхнувшего воспоминания, он застонал и прикрыл глаза. Настоящая бойня... Голые братья совсем отключились и перестали соображать! Они были так растеряны, что не смогли даже разбежаться, куда уж тут оказать сопротивление. Из всех Старших только он, Альфа, сохранил пусть и сжавшийся до болезненно узких размеров, но всё-таки разум, сумел отбиться и, израненный, спрятался в лесу. Остальных на станции Младшие перерезали с лёгкостью ещё большей, чем в своё время Старшие — штурмовую группу людей.

Младшие... они ведь дети Старших... Что с ними стало? Зачем дети уничтожили тех, кто их создал? С таким трудом добытые эмбрионы, выпестованные из яйцеклеток, отобранных у женщин на станции, были всестороннее улучшены, по сравнению с предыдущими партиями. Весь рой в десять объединённых голов работал над этим улучшением... что же они делали? Что? Альфа изо всех сил напрягал извилины, стремясь отыскать в своём теперь таком куцем умишке факты...

Ещё умнее, быстрее, сильнее, — скорее догадывался, чем вспоминал он, — и ещё что-то... Что-то такое важное... для будущего. Нужное такое... Независимость!.. — вдруг пробило Альфу. Конечно! Это была независимость! Факт всё-таки всплыл, ага!.. Под независимостью они понимали сохранение в памяти каждого полной суммы знаний всего роя, доступной всегда, постоянно, даже в отсутствии связи, и обновлявшейся при следующем слиянии. Так может быть, здесь как раз и крылся просчёт Старших?

Может, и крылся, но ведь это же был задел на будущее, когда часть из них покинет Дзетту, чтобы покорять миры в других звёздных системах. Как привить такое умение Старшим, они бы тоже придумали, но потом, позже, а пока: всё лучшее — детям!

Дети вылупились как раз, когда один из братьев привёз на Дзетту препарат энценор. Альфа видел, как голяки, что работали на станции, бросились заправлять препарат в распылитель, который затем установили на челноке. Потом пилот, скорее всего, полетел над окрестностями по заранее рассчитанному маршруту, распыляя над дзеттоидами энценор — об этом Альфа мог только догадываться, вспомнить наверняка без общего слияния теперь было невозможно, ведь он сам в это время встречал Младших...

Младшие выходили из мешков... такие статные, рослые, красивые! Будущие командиры армии Дзетты. Все Старшие должны были видеть их глазами Альфы и приветствовать, сразу же раскрыв для новых детей общий разум...

И вот опять! Опять лишённый объединённого интеллекта Альфа не смог представить, что тогда думал, чувствовал и вообще процесс объединения со Старшими. Все его воспоминания были словно ножом обрезанные, и Альфа даже всхлипнул с досады на свою ограниченность. Хорошо, что ему удалось удержать в голове все основные факты и он помнит то, что делал сам. И ещё... ещё он помнит, что был счастлив до тех пор, пока вдруг все связи оборвались, и мощь роя рухнула в одно мгновение, осыпаясь бесплотной пылью.

А потом Младшие убили Старших.

Теперь у него, кроме матери, остался только Бета! Альфа попытался сформировать и отправить близнецу посыл о том, что жив и нашёл мать, и, хотя выйти с Бетой на связь не удалось, его присутствие ясно почувствовалось. Жив! Бета жив! — возликовал Альфа, но тут же ощутил массу каких-то других излучений, так что даже голова закружилась. Он попробовал нащупать среди них хоть чем-то знакомые или просто приятные посылы, но быстро устав от напряжения, уснул.

* * *

Скрин мигнул, высветив подтверждение удачного копирования какого-то файла с нечитаемым именем, состоящим из мешанины цифр, букв и знаков.

— Готово, — отойдя от Лихорева, сообщил Кривочук.

Все замерли, глядя на неподвижно сидевшего киберлога с торчавшими из-под глаз проводами. Как только Кривочук отпустил его голову, Лихарев снова уронил её на грудь.

— Вы уверены, что этого достаточно? — спросил Беркутов.

— Я сделал всё так, как он мне сказал, — пожал плечами доктор. — Должно сработать.

Киберлог чуть шевельнулся, и все напряжённо замерли, впившись в него взглядами. Прошла минута, другая, но Лихарев больше не двигался, и Денис почти физически ощущал, как время всё громче и громче отбивает секунды.

Изо рта киберлога вновь потянулась длинная нитка слюны.

— Возможно, на восстановление нужно время, — нарушив воцарившуюся в кают-компании мёртвую тишину, предположил Бортков.

— А может, его нужно разбудить? — внезапно осенило Дениса. — Просто разбудить!

Кривочук вопросительно взглянул на Беркутова. Тот кивнул, сделав в сторону киберлога приглашающий жест рукой.

Доктор подошёл к Лихареву.

— Игорь! — он потряс киберлога за плечо, потом наклонился к самому уху, тому, что было без проводов. — Игорь!!

— А! — вдруг вскрикнул Лихарев, резко дёрнув головой.

— А-аа! — заорал Кривочук, прижимая руку к лицу. — Ты мне нос разбил!

— У-ууу?.. — провыл киберлог, вытаращившись на доктора безумным взглядом, и тут же, узрев мотавшиеся под глазами провода, вдруг вполне членораздельно сказал: — А я понял!

— Что вы поняли? — мягко поинтересовался Бортков.

— Водички дайте! — попросил его Лихарев, облизнув пересохшие губы.

Майор встал и, достав из стенного шкафчика пакет с водой, протянул его киберлогу. Тот мгновенно распечатал пробку и, выдвинув трубочку, жадно приник к пакету.

— Печенья хотите? — спросил Бортков, изучая укреплённые в зажимах шкафчика упаковки.

— М-м, — помотав головой, промычал Лихарев.

— Ладно. — Майор сел на место.

Покалеченный Кривочук обиженно сопел и шмыгал носом, вытирая кровь салфеткой, но никто не обращал на него внимания.

— Как вас зовут? — спросил Беркутов Лихарева, когда тот, пыхтя и причмокивая, наконец оторвался от пакета.

— Лихарев, — ответил киберлог и, оглядывая самого себя, добавил, нахмурившись: — Игорь... — Он скривился от собственной вони. — ...Викторович.

— Сработало, — обрадовался Денис и посмотрел на Борткова. — Сработало!

— Вероятно, — осторожно ответил майор, однако улыбнулся.

Беркутов продолжал с невозмутимым видом смотреть на Лихарева, явно не собираясь делать поспешные выводы.

— А... что... — киберлог тем временем растерянно переводил взгляд от одного присутствующего к другому, пока не дошёл до Кривочука. — Доктор! — на лице Лихарева отразилось облегчение. — Доктор, где мы?

— На "Зубре", — буркнул Кривочук, убирая окровавленную салфетку в карман.

— Грузовой транспорт, — пояснил полковник. — А мы — экипаж. — Он представился и познакомил киберлога с остальными. — Мы забрали вас со станции. Вы что-нибудь об этом помните?

— Ничего, — покачал головой Лихарев. — В смысле, как сюда попал и отчего... — он опустил взгляд, — чёрт, почему я так воняю?

— Потому что у вас не всё в порядке с головой, — безжалостно констатировал Беркутов. — ЧДФ постарались. Вы знаете, кто это?

— Разумеется! — кивнул киберлог и, коротко рассказав о том, как ЧДФ захватили станцию и истязали людей, перешёл к тому, что помнит последним. Это оказалась лаборатория на Дзетте, где твари не раз втыкали ему в голову электроды, пока он не умер на одном из таких сеансов.

— Умер — это метафора? — уточнил полковник.

— Да уж какая там, на хрен, метафора! — злобно встрял Кривочук. — Твари доводили людей до клинической смерти — самый быстрый способ установить подчиняющую ментальную связь, я ведь вам уже говорил, полковник!

— Уж не вы ли им этот способ подсказали? — поинтересовался Беркутов, правда, спокойно, без яда в голосе.

Доктор возмущённо фыркнул.

— А где они? — обеспокоенно спросил Лихарев, переводя взгляд с одного лица на другое. — Где все? Они живы?

— Кто — люди или твари? — осведомился Беркутов.

— Люди! — выпалил киберлог, после чего, чуть подумав, добавил: — И твари.

— Все живы и заперты кубриках. Люди в таком же состоянии, как были вы до закачки обрасоза, а твари...

— Вы что, их не уничтожили? — поразился Лихарев. — Оставили ЧДФ в живых?

— Сейчас они безопасны, — успокоил его Денис, рассказав про уничтожение ментальной связи.

— Напрасно вы так думаете! — с жаром возразил киберлог. — Их обучаемость и приспособляемость так высоки... чёрт, да вы просто не представляете, на что они способны!

— Вообще-то представляю, — поддержал его Денис. — ЧДФ опасны, и, мне кажется, они могут восстановить связь... по-моему, это уже происходит... я чувствую что-то.

— Лихарев прав! — высказал своё мнение Бортков. — Тварей надо уничтожить.

— Пока не стало слишком поздно! — продолжал волноваться киберлог. — Полковник, прошу вас...

— А полковник не согласится, — с противной ухмылочкой заявил Кривочук. — Ни за что.

— Не забывайтесь доктор, а не то навсегда лишу вас слова, — одёрнул его Беркутов.

— За что? За правду? — не отступал доктор.

— Я не понял, — честно признался Лихарев, вопросительно глядя то на Кривочука, то на Беркутова.

— ЧДФ останутся в живых, — пояснил Беркутов, — по крайней мере, пока.

— Стоит ли так рисковать, полковник? — усомнился Бортков. — Давайте обсудим.

— Нечего тут обсуждать, — решительно заявил Беркутов. — Взгляните чуть дальше собственного носа и ответьте, как заставить тех ЧДФ, что на "Русском орле", не открывать огонь по "Зубру", если за то время, пока мы к ним летим, они успеют восстановить свои соображалки?

— А-а, ага, — покивал Кривочук, — заложники, ну да. Когда-то на Дзетте люди тоже так хотели, — он усмехнулся, — но беда в том, полковник, что, если ЧДФ восстановятся, то соображалка-то у них с заложниками будет общая, да при этом ещё и гораздо умнее человеческой. Сомневаюсь, что у нас получится ими манипулировать.

— А вы не сомневайтесь! — отрезал Беркутов. — Других предложений у вас всё равно нет.

— Ну почему же нет? — опустив глаза под тяжёлым взглядом полковника, ответствовал Кривочук. — Очень даже есть. Разрешите огласить? — не поднимая головы, смиренно попросил он.

— Говорите.

— Предлагаю немедленно передать Зета киберлогу, чтобы он разобрался, как вернуть капитана нашего судна, — на слове "капитана" Кривочук сделал ударение, — генерала Самсонова в рабочее состояние.

— Хорошо, действуйте, — не повёл и бровью полковник.

— Подождите, подождите! — Лихарев вскочил, умоляюще подняв руки. — Разрешите сперва помыться!

Глава 6

...Шорох и плеск, плеск и шорох, они так долго бродили по краю сознания, внедряясь в тёмные, порождённые болью видения, что, когда Аркулов открыл глаза, он ещё долго не мог понять, что очнулся, продолжая бессмысленно таращиться на рвущие предрассветный туман потоки воды, занавесом падавшие прямо за выходом из пещеры...

Только спустя минут десять, когда стало капельку светлее, до Аркулова дошло, что всё это — не сон, а сам он — не в своей комнате на станции, а "в поле", в одной из пещер, куда можно попасть из большого оврага возле реки.

Как же это так получилось? — озадачился Аркулов и попытался встать, но боль раскалённой иглой пронизала позвоночник, чуть не заставив мир утонуть в черноте. Но Аркулов сумел удержаться в сознании и, упав назад, невидящим взглядом уставился в пространство, дожидаясь, пока станет полегче. Господи, да что же это?! Почему так больно?..

Он прикрыл глаза, и в памяти всплыли яркие сполохи молний и мелькание тёмного неба сквозь согнутые над самым лицом стволы деревьев и елозившие по коже, а частенько и прямо по глазам, полосы травы... Вспомнил, как глухая чернота боли, накатывая тяжёлой волной, то и дело гасила сознание, но оно возвращалось вновь и вновь, вызванное из пустоты то яростным раскатом грома, то чьими-то толчками, рывками и неосторожным обращением... как спину царапали корни и камни, в груди пекло, а всё тело ныло, словно по нему проехал вездеход.

Кто-то тащил его сюда...

Шхах! — вспомнил Аркулов. Последние несколько недель он учил этого зверя общаться и думать, так что, возможно, Шхах притащил его в пещеру...

Осторожно приподнявшись, Аркулов действительно увидел возле стены свернувшееся калачиком тёмное, довольно крупное животное, только это был вовсе не Шхах. Уже вполне различимое в сером свете только наступавшего утра, животное мирно спало неподалёку и не очень-то походило на обычных, обитавших в этих местах дзеттоидов, подобных Шхаху. Судя по комплекции, странный зверь вполне мог приволочь его сюда... Но как? Зачем? Почему Аркулов оказался один ночью в лесу во время грозы, да ещё без сознания? Что его покалечило? И главное: почему никто со станции его не ищет?

Аркулов протянул руку к юнифону, чтобы связаться с руководством, но вместо укреплённого на шее устройства пальцы вдруг нащупали крепления для гермошлема. Что?! Он с изумлением оглядел самого себя: ну точно! Он был в скафандре!

О Боже! Это просто невероятно... Аркулов лёг обратно на землю, гадая, зачем вместо обычного рабочего костюма ему могла понадобиться такая защита и куда делись гермошлем с юнифоном. Но мысли не выстраивались, путались, накатила тошнота. Сотрясение мозга — отстранённо подумал Аркулов, закрывая глаза.

Очень хотелось отдохнуть, и он с готовностью провалился в чёрное забытьё.

Сколько оно длилось, Аркулов не знал, но когда очнулся, было светло. Из тёмноты и спокойствия беспамятства его вырвал шум, который, нарастая и растекаясь, таранил голову, бился в виски, стучался в сознание, всё сильнее и сильнее, пока не заставил Аркулова вывалиться в реальность.

Он открыл глаза и охнул, встретившись с осмысленным, но нечеловеческим взглядом склонившегося над ним существа.

"Управитель! Управитель тут!" — стучало у него в мозгу, обдавая волнами чужой радости. Буханье продиралось сквозь адский шум, поднятый, казалось, всеми существами на свете. Животные шёпоты разных вариаций и громкости перемежались с незнакомым клёкотом и ещё слабо-слабо, но ощущался смутно знакомый призыв человека... Человека?! — где-то с краю сознания удивился Аркулов, но мысль тут же ушла под напором ментальной активности глядевшего на него существа.

"Управитель вернулся!" — бухнуло в голове, а потом мозг Аркулова притушил таранившие голову шумы и легко настроился на нужную волну. Как и когда успел он научиться столь ловко управляться со своей только открытой телепатической способностью, которую ещё недавно называл "хренью", — Аркулов не понимал, однако с успехом воспользовался ею по максимуму, проникнув в память существа, совсем не умевшего ни защищаться, ни контролировать свои ментальные посылы.

Первым и самым поразительным открытием Аркулова стало то, что он — "старый Управитель", давно исчезнувший со станции, и вот теперь вдруг вернувшийся назад. Сколько именно он отсутствовал, понять было затруднительно, существо не знало о человеческом календаре и единицах измерения времени, но, судя по нечёткости воспоминаний и обильным наслоениям более свежих впечатлений и образов, срок был приличный: возможно, полгода (!), а то и больше...

Где же он находился все эти месяцы?! Ответа не было, эта часть жизни просто исчезла из осознания Аркулова — важная, далеко не рутинная, а весьма насыщенная событиями часть! — он это не просто предполагал, он это точно чувствовал. Невидимый груз сложных решений, опасных действий и неожиданных перемен лежал где-то в мозгу мёртвым, недоступным грузом и давил на него почти физически, заставляя вновь и вновь рыться в сознании сидящего рядом зверя, пытаясь понять, что случилось.

Информация о месте, где жило существо, его кличке и "Управителях" с едой, игрушками, иглами и всем остальным, не оставляла сомнений в том, что в пещере находится одна из подопытных земных обезьян. Тихоня — да, ну конечно! Аркулов помнил его, сам ставил эксперименты с участием этого животного, вот только выглядело оно тогда совсем по-другому, нормально выглядело... а теперь...

Как? Как и когда мог обычный лопоухий шимпанзе с карими глазами, морщинистой мордочкой, забавными повадками и послушным нравом превратиться в это огромное мускулистое существо, чуть ли не вдвое больше и сильнее, а главное, умнее... Почему и откуда у него вдруг взялись ярко-жёлтые глаза, идеально ровная, более густая, но короткая шерсть, удлиненная шея, и вытянутая вперёд, уже мало похожая на обезьянью, морда?

Обрывочные, размытые в кашу препаратами, наркозом и непониманием воспоминания об уколах и проводимых на станции процедурах, не давали ясной картины, но, работая пищей для размышлений, помогли интеллекту Аркулова выстроить логическую цепочку и быстро прийти к выводу, что "обезьяна", которую он видит, — результат смешения генома шимпанзе и дзеттоида. Это подтверждали и способность Тихони к ментальной связи, и образы того, как, бегая по лесу, он становился сильнее и проворнее.

Значит, за то время, пока "старый Управитель" отсутствовал на станции, "новые" уже сумели обогатить геном обезьяны дзет-фактором — идея, которая возникла сразу же, как только учёные открыли полиморфизм генов дзеттоидов, и с тех пор неизменно витавшая в воздухе...

Пока Аркулов напряжённо соображал, бесцеремонно исследуя память Тихони, дзетт-шимпанзе тихо сидел рядом, уставившись растерянным взглядом в лицо Управителя, словно тот его загипнотизировал.

Это говорило, с одной стороны, о неопытности Тихони, видимо, только-только открывшего в себе способность к телепатии, а с другой — о многократно возросших возможностях самого Аркулова. Это был уровень, как минимум, на порядок превышавший тот, что был во время занятий с Шхахом... уровень, заставлявший предполагать чуть ли не физиологические изменения мозга!

Так вот, значит, чем он занимался всё это время: развивал и укреплял свои телепатические способности. Но где? Ответа на этот вопрос в голове у Тихони не было... Зато там были образы обломков большой серебристой штуки... вездеход? Да нет, какой, нахрен, вездеход, если из обломков торчала голова Аркулова в гермошлеме! Космический летательный аппарат — вот что это! Челнок. Он покидал планету и потерпел крушение, рухнув в лес. Нет, стоп, минуточку! Как же тогда "старый управитель", давно исчезнувший со станции? Уж такой эксперимент, как соединение генома дзеттоида и земной обезьяны, вряд ли мог проводиться без ведущего ксенобиолога... если только тот ещё раньше не покинул планету. Это подтверждалось и тем, что Шхах до сих пор не прибежал сюда пообщаться... Отовсюду улавливалась масса ментальных излучений, и пока было не время с ними разбираться, но Шхах! Он так любил учиться, всегда находился на связи, а теперь... зверя словно и нет вовсе... Выходит, Аркулов и правда давно тут, на планете, не появлялся. А значит, упавший челнок не уходил на орбиту, а наоборот, спускался на Дзетту. Да, всё сходится: по какой-то причине Аркулов надолго покинул станцию, и вот теперь возвращался... Но ведь...

Но ведь не один же он был в челноке?! Где, чёрт подери, пилот, где остальные пассажиры? Развернулась картинка, как Тихоня освобождает гермошлем и снимает его. А люди?.. Люди... должен же был дзет-шимп видеть кого-то ещё!.. нет... странно! Ни живых, ни тел! Как же всё это странно! Надо пойти в лес и немедленно найти это место. Аркулов попытался подняться и, охнув от кинжального прострела в груди и шее, тут же забыл о боли, потрясённый другим, гораздо более страшным открытием: он не мог встать! Задохнувшись от ужаса, Аркулов ощупал свои ноги. Они ничего не чувствовали! Тело ниже пояса было парализовано.

* * *

Сегодня Альфу посетило озарение: он наконец понял, почему называет сросшееся с ним существо матерью!

Утром он вдруг осознал, что носит на спине не просто мать, а Королеву роя, которая вернулась, чтобы спасти своих детей и сделать Дзетту независимой и процветающей планетой, населённой великим народом. Откуда она вернулась и почему вообще покидала Дзетту, пока оставалось не ясным: пострадавший разум Королевы-матери только начинал восстанавливаться, но и того, что проникло в голову Альфы, оказалось достаточно, чтобы его прямо-таки распёрло от гордости и собственной важности. Ещё бы! Ведь сейчас именно он был главным организмом, питающим и лечащим Королеву, то есть фактически — он был "матерью" Матери!

Альфа сумел найти и выходить саму Королеву, так что именно ему новый рой будет обязан жизнью!

Пока, конечно, никакого нового роя ещё не существовало, но Альфа ни капли не сомневался, что он скоро появится, а иначе зачем было Старшим распылять энценор? Мы же хотели объединить всех дзеттоидов — это тоже дошло до Альфы только недавно — каким же всё-таки глупым он был без слияния с другими, с каким трудом вспоминал факты и как медленно соображал... ну да ничего! Когда Королева полностью поправится, она поможет ему преодолеть этот жуткий затык в мозгах, да она уже помогает!

Телепатическое общение улучшилось, чужие излучения, в которых ещё вчера он не мог разобрать ровным счётом ничего, сегодня сделались яснее, поделившись на потоки.

Первый из них, самый шумный и бестолковый, исходил от животных-дзеттоидов. Энценор должен был облегчить установление с ними связи, чтобы подчинить и потом использовать как солдат, когда армия Дзетты двинется осваивать другие миры, но всё сложилось не так, как планировалось — кто-то или что-то — Альфа пока не мог понять природу этого странного явления — так напугало животных, что они бежали от контакта, отвергая любые попытки соединения.

Второй поток был значительно уже, зато отлично организован и управлялся кем-то неизвестным Альфе. Подключиться к этому излучению тоже не удавалось, но, возможно, оно окажется знакомым матери, а если и нет, то Альфу это не слишком беспокоило: второй поток, так же как и первый, — был нейтральным и невредным, но вот третий...

Третий являлся настоящей проблемой! Он нёс в себе такую откровенную агрессию, что исследовать его значило подвергать себя, мать, а теперь и Бету серьёзной опасности.

Бета! — Альфе наконец-то удалось установить с ним настоящую связь и точно узнать, что близнец всё ещё на крейсере, живой и не утративший мыслительных способностей! Это было бы ещё одной прекрасной новостью за сегодня, если б не удар со стороны этого третьего агрессивного излучения. С Бетой был помощник, и он тоже соединился с Альфой, как и ещё двое Старших-голяков, запертых людьми на другом корабле, однако как только близнецы установили настоящую сеть и, обменявшись информацией, возродили общий разум, на них тут же было совершено нападение. Атака оказалась такой мощной, яростной и внезапной, что Альфа едва сумел защитить только себя, не успев помочь ни Бете, ни голякам. Но если насчёт Беты он мог надеяться, что близнец справится с ситуацией и отобьётся, то насчёт голяков питать какие-либо иллюзии было попросту глупо. С открытыми каналами и ещё не восстановленным рассудком, Старшие не имели никаких шансов уклониться. Агрессоры их мгновенно и полностью подчинили, а каков был итог этого порабощения, Альфа предсказать даже и не пытался — слишком страшно от этого становилось...

Боялся он теперь и выходить на связь с Бетой, потому что не был уверен, что у него достанет сил отразить ещё одну такую бешеную атаку... Кого? Нападавшие не сочли нужным представиться, но Альфа и так догадывался, кто они — для этого вовсе не надо блистать умственными способностями, достаточно вспомнить, что случилось на станции...

Младшие! Конечно, это были они.

Молодые, жестокие, нахрапистые и, благодаря стараниям Старших, независимые, они быстро построили свою мощную сеть и теперь желали уничтожить или подчинить всех, кто от них отличался.

Альфа вспомнил, как они с близнецом Бетой разорвали плохо раскрывшийся ростовой мешок и вытащили оттуда полубрата. Воспоминание резануло по нервам, так, что даже мать на спине вздрогнула. Альфа мотнул головой, не понимая, зачем ему нужно видеть этот, казалось бы, давно забытый эпизод, но мысли не захотели менять направление. Они с Бетой вскрыли полубрату шею и выпили его кровь... ну и что? — всё равно он был плохим... недоделанным... Таким же слабым и недоразвитым, как Старшие после обрыва связи! — внезапно родившаяся мысль была не менее резкой, чем воспоминание. Дети убили своих создателей, потому что создатели тоже так делали: устраняли слабых... ненужных, тех, кто мог тормозить развитие остальных. Мы сами заложили это в детей, значит мы и виноваты, что Младшие захотели нас истребить.

От напряжённого размышления у Альфы разболелась голова, и пришлось идти к реке и умываться. Это принесло облегчение, и тогда Альфа набрал воздуха и осторожно, чтобы не замочить сидевшую на спине мать, окунул голову в воду. Прохладные струи приятно гладили затылок, унося все неприятные мысли прочь.

* * *

В ментальном поле что-то произошло, и это что-то было неожиданным и опасным. Действия Ильи здорово ударили по всем участникам телепатического общения, полностью разрушили их устоявшиеся связи, однако за то время, пока восстанавливалась способность Дениса появляться и действовать в ментальном поле, среди "руин" успело вырасти нечто совершенно новое.

И вот сейчас, во время одной из бесконечных попыток закрепиться в ментальном поле и наладить с отцом двустороннюю связь, Денис внезапно осознал, что наконец-то количество перешло в качество — ему удалось совершить прорыв и почувствовать сразу три узловых компонента, которые можно было считать центрами рождения сетей.

Однако бурная радость от этого открытия быстро сменилась тревожным ощущением, что в ментальном поле появился и хозяйничает кто-то новый и очень опасный, раскинувший самую прочную и недоступную для чужаков сеть. Причём, в отличие от Дениса, Майи и Аркулова, которые могли только прятаться от других, уходя в "норы", инициаторы нового образования умели держаться закрытыми от любого постороннего вмешательства, нисколько при этом не скрываясь, чем до глубины души поразили Дениса, до того и не подозревавшего, что подобное вообще возможно. Получалось, что эти новые игроки на ментальном поле не просто сильны, но находятся на ином, недоступном для остальных уровне.

Другие две сети казались знакомыми: в одной чувствовалась схожесть с Майиными лёгкими, тугими и прозрачными коридорами, но схожесть весьма отдалённая, тонувшая в тяжёлых, плотных завихрениях, наполненных характерным для ЧДФ клёкотом. Во второй вроде бы виделись мягкие, густые волны Аркулова, но опять-таки вперемешку с шумным излучением, напоминавшим бестолковые ментальные выплески низших животных Дзетты. Тем не менее Денис сразу же поверил, что инициатор и сердце этой второй сети — отец и что, если сильно постараться, то, наверняка, с ним удастся связаться так, как это делалось раньше.

Воодушевлённый своим умозаключением, Денис снова бросился в ментальное поле и тут же ощутил неожиданный всплеск активности третьей сети. Всплеск был мощным, агрессивным и, хотя целился не в Дениса, по-настоящему пугал своей силой и целенаправленностью. Он походил на длинное, мускулистое щупальце, рванувшееся из глубин ментального океана, чтобы в щепки размолотить только-только отстроенный заново, ещё шаткий кораблик одной из сетей. К счастью, это не была сеть отца, но то, как "щупальце" беспрепятственно вонзилось в клубившийся клёкот ЧДФ, заставило Дениса мгновенно вывалиться в реальный мир и вызвать мостик.

— Слушаю тебя, Кулаков, — откликнулся Беркутов.

— Полковник, вы давно проверяли запертых ЧДФ?

— Два часа назад, а в чём дело?

— Мне наконец удалось полноценно выйти в ментальное поле и я обнаружил, что телепатические связи между ЧДФ почти восстановлены, но не это главное! В ментальном поле появилась новая активность, новая сеть... я не могу понять, кто за ней стоит, но, похоже, она только что атаковала ЧДФ!

— И чем это нам грозит?

— Я... — Денис замялся, не зная как описать свои ощущения. — Честно говоря, представления не имею, но не сомневаюсь, что их надо немедленно проверить. Я почувствовал растущую агрессию, и это... это очень серьёзно, полковник, поверьте!

— Хорошо, я направлю туда Борткова.

— Пусть будет осторожен! Чёрт знает, что там теперь в их головах творится.

— Что у тебя в машинном зале? Проблемы есть?

— Нет! Тормозим по плану, всё в штатном режиме.

— Тогда тоже следуй к третьему кубрику.

Денис поспешил к выходу из инженерного отсека, на ходу проверяя пистолет, доставшийся ему после разоружения ЧДФ. Борткову Беркутов выдал штурмовую винтовку, вторую — оставил себе.

С майором он столкнулся на входе в твиндек, где располагались кубрики.

— Полковник приказал тебя дождаться, — негромко сообщил майор. — Говорит, ты думаешь, твари снова стали опасны.

— Да. Скорее всего.

— Надо было прикончить их сразу, пока ничего не соображали, правильно Лихарев говорил.

— Вот сейчас и разберёмся, — философски заметил Денис. — Давай ты тихо откроешь дверь, а я буду наготове. — Он снял пистолет с предохранителя.

— Нет! — безапелляционным тоном возразил Бортков. — Наоборот: это ты осторожно откроешь дверь и уйдёшь в сторону. Остальное сделаю я.

— Это ещё почему? — прошипел Денис.

— Потому что я лучше стреляю, — с обезоруживающей, как всегда, улыбкой ответил Бортков.

Не найдя возражений, Денис осторожно двинулся к третьему кубрику, майор бесшумно следовал за ним. Добравшись до нужной двери, Денис приложил к ней ухо, потом выпрямился и помотал головой. Бортков занял позицию напротив и кивнул, нацелив винтовку на дверь.

Аккуратно отомкнув замок, Денис нажал кнопку и отпрянул, прижавшись к стене с пистолетом наготове. С тихим шорохом дверь мягко скользнула в паз, но из кубрика никто не выпрыгнул. В мёртвой тишине майор, не опуская винтовки, быстро вошёл внутрь, Денис ринулся за ним. То, что он увидел, заставило его с открытым ртом замереть на месте.

— Пистолет опусти, — посоветовал стоявший у противоположной переборки майор.

— ...О чёрт! — только и смог вымолвить Денис, убирая оружие.

* * *

Аркулов долго размышлял над считанными у дзетт-шимпа образами Бешеных: кто они такие и как оказались на станции? И чем больше он думал, выдвигая и отвергая самые разнообразные предположения, тем явственнее понимал, что известная бритва Оккамы оставляет ему только один вариант: Бешеные — это ничто иное, как генетические модифицированные люди — логичное продолжение работы над шимпанзе, плод которой топтался неподалёку, вылавливая в траве "тушканчиков". Тот, кто создал дзетт-шимпа, вряд ли после столь впечатляющего результата мог остановиться и не создать дзетт-человека. Аркулов бы, например, не смог. И у него, кстати, тоже ведь плавали уже идеи насчёт эксперимента с возможностями дзеттоидов, правда, подход предполагался совершенно другой... но сейчас это неважно, главное, что он нашёл бы способ сделать то, что задумал, и никакая морально-этическая ерунда не смогла бы ему помешать... Однако она явно помешала бы тем, кто организовал и возглавлял эту научную станцию, а значит, она перешла в руки совсем иных лиц из других ведомств... Может быть, именно потому Аркулову и пришлось покинуть Дзетту? Но тогда зачем он вернулся? И что же, чёрт подери, произошло тут, пока он отсутствовал, если дзетт-люди теперь свободно разгуливают по станции, разрывая на части подопытных обезьян? Ответа на этот вопрос в голове Тихони не было, так что искать его Аркулову придётся самостоятельно.

Для начала он решил исследовать ментальную сеть Бешеных, но это оказалось сложно и опасно. Дзетт-люди были необычайно сплоченны и сильны, они мгновенно чувствовали вмешательство и не столько защищались, сколько сразу же наносили удар, пытаясь подчинить чужака, полностью подавив его волю.

И вправду Бешеные, думал Аркулов, долго "бродя вокруг да около", прежде чем решиться снова попробовать подключиться к их сети. Но "хождения" эти не помогли: он так и не сумел подобраться незамеченным. Атака последовала незамедлительно, заставив его закрыться и отступить. Сидевший рядом Тихоня обхватил голову руками и с воем покатился по земле. "Опять попался, дуралей", — вздохнул Аркулов, привычно вдвигаясь в разум Тихони и уже отработанным приёмом отсекая нападение.

Дзет-шимп сразу успокоился и, благодарно хрюкнув, протянул Управителю тельце "тушканчика" (прыгунка — так про него думал Тихоня) с уже откушенной головой.

"Нет, спасибо, дай лучше круголу".

Тихоня вскочил и, отыскав в сложенных возле стены запасах густую зелёную "бороду", усеянную тугими белыми спороносными мешочками, принёс её Аркулову.

"Молодец", — похвалил тот и, положив в рот сразу несколько спелых "луковок", раздавил их зубами, глотая терпкий, солоноватый сок, а спустя пару минут по телу словно побежали разряды, щекоча каждый нерв. Казалось, из позвоночника вылезают внутрь мышц тонкие червячки и, извиваясь, ползут к периферии. Ощущение было не из приятных, особенно ближе к нижней части туловища, ведь, пока "шейные червячки" быстро сменяли друг друга, успешно добегая до кончиков пальцев рук, поясничные, вместо того, чтобы проникнуть в ноги, буксовали на месте, накатываясь друг на друга и создавая жаркую толкотню. Спустя пять минут в спине уже бушевало адское пламя, но Аркулов терпел, веря, что с каждой волной "червячков" он, хоть и микроскопическими шажками, но всё же приближается к выздоровлению.

Кругола росла в реке, и Аркулову стоило немалых трудов загнать туда боявшегося воды Тихоню. Опасаясь зайти даже по пояс, дзет-шимп долго топтался на мелководье, пытаясь оттуда дотянуться до раскинувшихся во все стороны водорослей, и чуть не упал мордой в реку, но задание всё-таки выполнил. Тихоня всегда был хорошей, доброй и послушной обезьяной, — Аркулову повезло, что именно этому дзет-шимпу, искренне любящему людей, удалось сбежать, иначе никто бы не освободил зажатые обломками затворы гермошлема, отчего скафандр стал настоящей душегубкой. Перед глазами неожиданно всплыла картинка: мигающий восклицательный знак на внутренней стороне забрала гермошлема с красной надписью, что подача кислорода отсутствует; затем всплыло ощущение тошноты и головной боли, когда Аркулов дышал тем, что оставалось в скафандре, всё больше отравляясь углекислым газом; потом вспомнилось, как, теряя сознание, он увидел внимательно глядящего на него Тихоню. Аркулов улыбнулся, радуясь этому внезапному возврату памяти — пусть краткому и в недавнее время, но всё же случившемуся! Это значит, кругола помогает, мозг приходит в себя после сотрясения и скоро он вспомнит всё! И ноги... ноги тоже восстановятся. Главное верить. И есть "луковки". Аркулов оторвал от зелёной бороды ещё пару штук и осторожно раздавил их во рту, не упустив ни капли целебного сока.

Употреблять круголу его научил Шхах — дзеттоидов эти белые водяные "луковички" бодрили, вызывая лёгкий, быстро проходящий прилив сил, и теперь, припомнив свои исследования флоры планеты и основываясь на разнице нервных систем человека и дзеттоида, Аркулов решил, что кругола поможет ему восстановить подвижность ног. Многим такое предположение показалось бы слишком неожиданным и дерзким, но оно было сродни озарению, какие случались нечасто и всегда приносили успех. Поэтому Аркулов без тени сомнения немедленно начал проверять его на себе, привычно положившись на свою научную интуицию, ведь именно она в своё время принесла ему мировую известность с оссо, мелуином и парусником.

Конечно, не мешало бы ещё раз "расспросить" про круголу (да и другие целебные растения) Шхаха, но он, к сожалению, так и не откликнулся, сколько Аркулов не пытался его вызвать. Зато при каждом выходе в ментальное поле в голову кто только не лез, причём делал это либо крайне агрессивно, либо до невозможности бестолково.

Последнее относилось по большей части к лесным дзеттоидам, общаться с которыми сейчас было труднее, чем во времена Шхаха. Звери стали заметно сообразительнее и чувствительнее к посылам, но при этом гораздо пугливее. Они боялись идти на контакт, но если установить его всё же удавалось, то животных легко было подчинить, командуя ими как заблагорассудится. Это походило на последствие какой-то всеобщей обработки, но тогда почему звери так боялись? Побочный эффект?

Стремясь разобраться в ситуации, Аркулов сумел наладить связь с местными "свинками", и теперь они постоянно бродили неподалёку, роя лесную подстилку и ожидая приказов. Эти низшие сухопутные дзеттоиды питались кореньями, росшими повсюду в изобилии, и потому в особой сообразительности не нуждались, да и излучение их было крайне размытым, не позволявшим понять кто они и где находятся, что оберегало от внимания хищников. Из-за этого добиться со "свинками" полноценного, как, например, с Тихоней или Шхахом диалога, было попросту невозможно, но кое-что интересное выяснить всё же получилось. Копаясь в их не слишком развитой памяти, Аркулов сумел обнаружить и выделить вложенный кем-то императив "Бойтесь детей Зрячего!". Странное указание, похоже, отпечаталось в мозгах "свинок" как раз в тот период, когда Аркулов тут отсутствовал, и потому, несмотря на упоминание его имени, могло означать всё что угодно. Зрячий — так звал его Шхах и другие высшие сухопутные, но что за таинственные "дети"? Может, имеются в виду те, кого Тихоня называет Бешеными? Но при чём тогда тут Аркулов? Какие же они, нахрен, дети Зрячего?! Никаких конкретных образов в головах лишённых воображения "свинок" не было, поэтому императив заставлял их бояться вообще всех, кто хотел вступить с ними в контакт. Снова и снова исследуя небогатые мозговые хранилища своих подопечных, Аркулов пришёл к выводу, что призыв, способный "выжечь указание" даже в мозгах низших, мог генерировать только умный, обученный ментальному общению зверь, находившийся в глубочайшем потрясении, в экстремальной, стрессовой ситуации...

Предсмертный ментальный крик — понял Аркулов — вот что могло обладать такой силой!.. Шхах?! Неужели — Шхах?.. Да, такое возможно: раз зверь до сих пор не объявился, значит, скорее всего, мёртв, и если он умер насильственной смертью, то вполне мог выдать такое предупреждение о своих убийцах. Версия правдоподобная, но узнать точно, кто же эти убийцы, можно только у высших сухопутных, в чьей памяти наверняка сохранились чёткие образы "детей Зрячего".

Однако привлечь высших было непросто из-за императива и новой агрессивной сети. Бешеные стремились достать всех, кто проявит хоть каплю ментальной слабости, и уже преуспели — это стало понятно во время недавней атаки. Защищая себя и катавшегося по земле дзет-шимпа, Аркулов видел разрушение других связей. Бешеные пёрли напролом, беспощадно и неукротимо, как стихийное бедствие, подчиняя всех, кто не успел спрятаться.

* * *

— Они что, это... голыми руками? — поразился Денис.

— А ты где-нибудь тут видишь оружие? — спросил Бортков, прямо по луже крови проходя к панели связи.

— У нас, — механически ответил Денис, но майор не слушал, он уже вызвал рубку и докладывал Беркутову о том, что они обнаружили в третьем кубрике.

Денис присел возле одного из ЧДФ и прощупал у него пульс — просто так, для очистки совести, — вряд ли тварь, даже при всей своей выносливости, могла быть жива с такими страшными ранами на животе. Пульса, конечно же, не было. У второго ЧДФ, лежавшего лицом вниз, голова почти отделилась от туловища, вися на куске перегрызенной шеи. Твари лежали рядом, одна навзничь, другая на животе, руки у обеих разбиты. У той, что на спине, в зубах остался кусок окровавленной плоти, видимо, вырванный из шеи второго. Переборки, койки, пол — всё вокруг было заляпано кровью.

— Вы уверены, что в кубрик никто не проникал? — донёсся голос Беркутова по громкой связи.

— Следов проникновения нет, — ответил Бортков и, увидев, что Денис завершил осмотр, спросил: — Кулаков, что скажешь?

— Да, — кивнул Денис. — Это они сами себя загрызли. Молотили друг друга кулаками и рвали зубами, пока могли шевелиться.

— Ты это имел в виду, когда говорили про растущую агрессию? — уточнил Беркутов.

— Нет, полковник, честно говоря, я думал, что кто-то агрессивно атакует их сознание с целью подчинить и использовать в своих целях... Но что они убьют сами себя? Тупо загрызут друг друга в запертом кубрике — зачем это может кому-то понадобиться? Какой смысл? Не понимаю.

— Возможно, атаковавшие и хотели от ЧДФ чего-то иного, да просто не получилось? — предположил Беркутов.

— Всё может быть, — протянул Денис, вспоминая свои ощущения в ментальном поле. — Нападение было целенаправленным, но насколько хорошо спланированным, сказать не могу. Понятно только, что те, кто это сделал, очень сильны и действуют нагло, жёстко и совершенно безжалостно.

— Ясно, — отозвался полковник. — Майор, сейчас я пришлю в кубрик Кривочука — пусть тоже осмотрит тела, а ты, Кулаков, отправляйся на своё рабочее место — до расчётной точки прибытия осталось двадцать минут ходу, нужно проконтролировать.

— Понял, — буркнул тот, хотя на самом деле в машинном зале контролировать сейчас было нечего. Да и Кривочук этот, думал Денис, направляясь к выходу, хоть и доктор, а ничего иного про мёртвых ЧДФ Беркутову всё равно не скажет...

Кривочук встретился ему в конце коридора. Мрачный, осунувшийся, с синяками под глазами и заклеенным пластырем носом, он молча кивнул, собираясь проследовать мимо, но Денис остановил его, ухватив за руку.

— Минутку, доктор!

— Что? — нахмурился Кривочук.

— Как там Лихарев?

— Копается с Зетом, — пожал плечами доктор.

— И как, получается? Обрасозы генерала и старлея есть?

— Да почём я знаю! — бросил Кривочук, пытаясь выдернуть руку. — У него спросите.

Значит, не вышло ничего пока, подумал Денис, отпуская доктора. А может, и не пока, может, вообще ничего не получится, в принципе... На душе стало тоскливо. Не то чтобы Денис считал старлея и генерала друзьями, но симпатию, хоть и по разным причинам, он испытывал и к тому, и к другому. Здоровяк и хохотун Панин всегда заражал своим жизнелюбием и, пусть временами он вёл себя несдержанно и даже грубо, зато всегда был кристально честен и готов биться за своих до последнего вздоха. Насчёт Самсонова Денис считал, что суровый с виду генерал на самом деле вовсе не толстокожий солдафон, каким многие, в том числе и Аркулов, его считали, а человек, тонко чувствующий людей, прирождённый руководитель, чья чрезмерная строгость и требовательность, а также сухость в общении идёт не от закосневшей души, а от глубокой, беззаветной преданности службе и своему делу.

В отличие от скользкого и трусливого Кривочука и слишком уж бравого полковника, генерал и старлей были по-настоящему приятны Денису, а кроме того, в этих людях, конечно, что и говорить, крайне нуждался ставший совсем маленьким экипаж "Зубра", так неудачно застрявший между молотом Земли и наковальней Дзетты.

Сколько ещё нам осталось? — задавался вопросом Денис, усаживаясь на своё рабочее место в инженерном отсеке. Беркутов говорил — меньше недели, прежде чем боевые корабли Земли выйдут в систему Око и нанесут удар. С момента разрыва гиперсвязи прошло почти двое суток, а они ещё ничего толком не сделали, Лихарева только вернули. Ну, может, если сильно повезёт, то в ближайшее время вернутся ещё и Самсонов с Паниным... Обрасозы остальных — на Дзетте. И отец! Отец тоже где-то там! Чёрт, — размышлял Денис, автоматически следя за тем, что происходит в машинном зале, и проверяя работу всех систем "Зубра", — ведь даже если удастся убедить прибывших с Земли боевых командиров не размазывать по всему небу их транспорт, то не факт, что Центр захочет искать на Дзетте обрасозы, которые для земных учёных пока ещё остаются фантастикой, не говоря уже о том, чтобы рыскать по лесам в поисках возможно(!) выжившего ксенобиолога спустя целую неделю после крушения челнока...

Значит единственный выход — это успеть самим спуститься на Дзетту, куда можно попасть только через полтора суток, и это — в лучшем случае, если на "Русском орле" с челноками порядок, и если вообще сам крейсер в порядке, и если этот крейсер не распылит "Зубр" на атомы — миллион "если", баг-задораг... Что сделала ментальная атака новых игроков с теми ЧДФ, что на "Русском орле"?.. А хрен его знает!

И тут, словно в ответ на мысли Дениса, по системе оповещения раздался голос Беркутова:

— "Русский орёл" вышел с нами на связь, запись разговора с Мохнатым — в корабельной сети, всем рекомендую к просмотру.

Рекомендация эта была — как совет голодному перекусить: Денис нашёл и запустил воспроизведение записи, едва полковник произнёс первые слова.

— Полковник? Вы теперь за главного? — спросил Мохнатый таким безразличным тоном, словно ответ его совсем не интересовал.

— Исполняю обязанности капитана, — так же ровно подтвердил Беркутов, а потом, с присущей ему лихостью сразу же взял быка за рога: — И сейчас я предлагаю вам, Бета, не усугублять ситуацию, дожидаясь ударных сил Земли, а немедленно сдаться, предоставив крейсер в наше полное распоряжение.

Денис затаил дыхание, ожидая от ЧДФ наглого ответа в лучшем случае с выдвижением каких-то условий, а в худшем — с угрозами, подтверждёнными лазерным прицеливанием, но всё оказалось иначе.

— Вряд ли я могу усугубить ситуацию, — вдруг сказал Мохнатый с настоящей горечью в голосе, — если больше никого не осталось... — он замолчал, явно задумавшись о чём-то своём.

— Где никого не осталось? — не понял Беркутов. — На "Русском орле"?

— И на "Русском орле" тоже. Мне пришлось убить его.

— Кого?

— ЧДФ... голяка, помощника, что был здесь со мной на крейсере, — максимально подробно разъяснил Мохнатый, чеканя каждое слово, будто гвозди забивал. В голосе его послышалась злость.

— Он напал на вас? — догадался Беркутов.

— Да. Так же как те двое, кого вы заперли на "Зубре". Они напали друг на друга и теперь тоже мертвы!

— С чего вы взяли?

— Перестаньте, полковник! Связь с братьями была восстановлена, когда это случилось, и вам меня не обдурить. Да и незачем это вам! Незачем!..

— Предлагаете сотрудничество? — сделал вывод Беркутов, голос его оставался ровным и спокойным.

— Да.

— Тогда готовьтесь к стыковке и ждите дальнейших распоряжений.

— Мне нужны гарантии, что вы не откажете мне в помощи. В противном случае я "Русский орёл" не отдам.

— Даю слово, что, когда вы сдадитесь, мы вас не убьём, выслушаем все ваши предложения и, если решим, что они принесут нам пользу, то окажем вам всю возможную помощь.

— А вы отдаёте себе отчёт, полковник, что у меня в руках вся мощь боевого крейсера? — резко повысил голос мохнатый, и Денис усмехнулся, не без удовольствия отметив, что, лишённый объединённого интеллекта ЧДФ напоминает обычного капризного подростка.

— Против ударного флота Земли вам всё равно не выстоять. Уничтожите "Зубр", и вам уже никто не поможет и гарантий никаких не даст. Останется только бежать. Уводить крейсер куда подальше, используя оставшиеся дни форы. А что потом? Вас будут искать. Но даже если вдруг не найдут, что вы будете делать? Вернётесь на стерильную Дзетту?

Полковник замолчал, и секунд пятнадцать слышалось только напряжённое сопение ЧДФ.

— До нашего прибытия осталось всего пять минут, — не дождавшись словесного отклика, напомнил Беркутов. — Так что решайте, капитан, что ответить на моё щедрое предложение.

— Щедрое? — не переставая сопеть, прошипел мохнатый.

— Я гарантирую вам жизнь и возможность договориться к обоюдной пользе, вам этого мало? Но в любом случае, большего я обещать не могу.

Сопение прекратилось, и Денису даже показалось, что ЧДФ отключил связь, однако спустя несколько мгновений раздался его голос.

— Хорошо! — всё с тем же шипением выплюнул Мохнатый. — Ваши условия принимаются! — и добавил, уже на удивление спокойно и сдержанно: — К стыковке готов.

Глава 7

После того, как Альфа понял, что у него на спине Королева роя, её разум и тело стали восстанавливаться с такой потрясающей скоростью, что только успевай питаться. Видимо, к этому времени самые сложные и важные заделы завершились, и теперь, когда все дорожки были проложены, нарастание новых тканей стало делом техники. Чтобы обеспечить мать энергией, Альфе приходилось непрерывно охотиться и есть, есть, есть... и потому, как только эта гонка закончилась, он, не в силах удивляться и вообще о чём-то думать, просто упал на землю и отключился. А когда очнулся, матери на спине уже не было.

Альфа понял это сразу и, вскочив, стал дико озираться вокруг, не понимая, что теперь делать. Паника захлестнула сознание, внутри всё сжалось от ужаса, так что он чуть не открылся для самой дальней телепатической связи, рискуя быть немедленно атакованным Младшими. К счастью, этого не потребовалось: мать вышла из рощи приземистых и толстых, как бочки, деревьев, ведя за собой существо с длинной шеей, узкой мордой и необычайно гибкими ногами — Альфа сразу узнал в нём "паучьего зверя" — хищника, в изобилии водившегося в оврагах и холмистой местности. "Шишковиды" — внезапно всплыло в памяти название бочкообразных деревьев, и Альфа понял, что хотя Королева больше не сидела на его спине и не отправляла ему телепатических посылов, он всё равно её слышал через какую-то особую связь, проявлявшуюся, когда мать была рядом.

Увидев Альфу, паучий зверь рванулся в лес, но Королева одним прыжком догнала его и, прошептав что-то в круглое ухо, заставила оставаться на месте. Зверь замер, подозрительно косясь в сторону желтоглазого представителя "детей Зрячего". Королева подошла к Альфе.

— Не бойся! — сказала она, усаживаясь на траву.

Голос её журчал, как вода, тихим плеском успокаивая раскалённую голову Альфы. Ноги его подогнулись, и он неловко плюхнулся рядом с матерью.

— Ты столько трудился! — Королева обняла его и Альфа, дрожа, прижался к её груди. — Но теперь я восстановилась, поэтому больше не буду тянуть из тебя энергию, и ты сможешь использовать её на собственное развитие: набраться сил и постепенно вспомнить всё, что знал до обрыва связи.

Альфа кивнул, согреваясь теплом материнского тела. Она стала тихонько покачиваться, испуская волны спокойствия. Паучий зверь нервно зевнул и лёг, продолжая поглядывать в их сторону.

— Почему ты так похожа на них? — спросил Альфа, глядя на её нежные тонкие руки и голые розовые колени.

— Так надо, — улыбнулась она, поправляя драный, в тёмных пятнах комбинезон с оторванными ниже колен штанинами. — А то бы одежда не налезла.

В этой, мокрой, измазанной грязью и кровью тряпке она приползла к нему в центр урагана. Альфа даже не помнил, что стало с комбинезоном, когда он аккуратно сажал мать себе на спину, наверное, остался валяться где-то в глазу бури.

— Я отыскала его и постирала в реке, пока ты спал. Сегодня такое солнце! И ветер. Высохло быстро...

— Зачем тебе одежда? — удивился Альфа. — Разве ты не должна... как я?

— Да, — она погладила его короткую плотную шерсть. — Но оказалось, я могу выбирать. Шерсть, конечно, самое простое, но есть и другие варианты, позволяющие оставить кожу голой, но при этом не мёрзнуть.

— Но почему? Почему? — упрямился Альфа, в голосе его слышалось раздражение. Вид матери был ему неприятен. Он не хотел, чтобы она выглядела как те, кто сначала создали ЧДФ, а потом решили зачистить от них станцию.

— Такой меня вырастил один человек... и... дело в том, что мы с ним столько работали над этой формой, столько старались сохранять её при любых условиях, что она пропитала меня насквозь. Эта форма так глубоко проникла в меня, въевшись в каждую клетку, что стала неотъемлемой частью моего существа, и теперь я могу восстановить её и поддерживать, когда пожелаю.

— Но зачем ты желаешь? — не унимался Альфа — то, что рассказала мать, разожгло в нём настоящую злость.

— Но ты же видишь, что все остальные дзеттоиды тебя боятся? — Она кивнула на паучьего зверя и тот поднял голову, было видно, как напряглось его тело. — Нет, мне лучше оставаться похожей на обычного человека, тогда дзеттоиды доверяют мне и позволяют собой управлять. Без полноценной телепатической связи это трудно, но можно, если подойти к ним поближе.

Несмотря на то, что голос Королевы оставался ласковым, Альфа явственно различил в нём металлические нотки. Ссориться не хотелось, и он, не без труда подавляя злость, спросил, недобро зыркнув на зверя:

— Ну и зачем нам эти остальные дзеттоиды?

— Потому что иначе их подчинят наши враги, — мягко произнесла мать, нежно поглаживая Альфу по спине. — Те, из-за кого мы лишены возможности нормально обмениваться мыслями и можем общаться только на близком расстоянии. Те, кто убил Старших и собирается уничтожить нас. Ты ведь не хочешь, чтобы у них была армия?

Нет, Альфа такого, разумеется, не хотел... и в то же время он чувствовал, что здесь что-то не так. Мать была с ним ласкова, и её объяснение звучало логично, однако Альфа не мог избавиться от ощущения, что Королева выглядит как человек не только... и даже не столько! по названной ею причине. Было ещё что-то, о чём она умалчивала... Таилось в Королеве что-то неправильное... Неправильное и опасное.

* * *

— То есть вы утверждаете, что тех двух, запертых в кубрике, убили ЧДФ со станции... силой мысли? — в голосе Беркутова явственно слышался сарказм, но Денис верил Мохнатому. Ментальная атака действительно была, и, подтверждая это, он кивнул взглянувшему на него полковнику.

— Да, — ответил Бета. — Их убили Младшие, — заметив, что полковник нахмурился, Мохнатый поспешил добавить: — Мы так называем последнюю партию... в смысле — нами заложенную последнюю партию. Но не исключено, что Младшие уже самостоятельно заправили в мешки следующих эмбрионов.

— Откуда же столько эмбрионов? — брови Беркутова так и оставались сдвинутыми.

— Эээ... — Мохнатый замялся. — Простите, но без связи с остальными я не могу вспомнить наши научные разработки.

— Да бросьте! — сидевший в самом дальнем конце стола Кривочук вскочил. — Вы что, позабыли, как вытаскивали из наших женщин яйцеклетки?

— Сожалею! — с виноватым видом всплеснул связанными руками Бета.

Подавив подкатившую тошноту, Денис с ненавистью вгляделся в желтоглазую морду: врёт?

"Кулаков, вы хвастались своей интуицией, вот и давайте, проявите наблюдательность!" — десять минут назад велел Беркутов, припомнив рассказ Дениса о замеченных им странностях в поведении доставленных с Дзетты людей. "Есть!" — ответил Денис и, не без сожаления покинув машинный зал "Русского орла", где знакомился с мощными ходовыми системами крейсера и аппаратурой инженерного отсека, переместился в кают-компанию корабля. Она оказалась значительно просторнее, чем на "Зубре", что не могло не радовать: уставшим столько времени ютиться в тесных помещениях людям любое, даже небольшое, расширение жизненного пространства доставляло удовольствие.

Крейсер сейчас шёл к Дзетте, за ним следовал "Зубр", где за главного остался майор Бортков. В помощники ему выделили Лихарева, который вот уже целые сутки, накачивая себя стимуляторами, возился с Зетом, пытаясь придумать способ, как помочь пострадавшим. В итоге киберлогу удалось восстановить ту часть робота, что отвечала за подключение и соединение с человеческим мозгом, но на этом хорошие новости закончились: обрасозы генерала и старлея в памяти робота обнаружить не удалось, так что единственное, что Лихарев мог пока предложить, это снова подключить робота к каждому человеку, чтобы просто отменить подчиняющую ментальную связь, которая блокирует нормальную работу центральной нервной системы. Это, конечно, никому не вернёт личности, но точно остановит деградацию. Беркутов немедленно дал добро. Пусть люди не будут помнить, кто они, но хотя бы смогут привести себя в порядок, соблюдать правила и вести человеческий образ жизни.

В результате к тому моменту, как Беркутов вызвал Дениса для участия в допросе Беты, по "Зубру" уже бродило несколько растерянных, но чисто вымытых людей, пытавшихся примириться с полной потерей памяти и готовых помогать остальным очнувшимся.

И вот теперь Денис сидел напротив связанного Мохнатого, изо всех сил стараясь проявлять эту самую наблюдательность. "Русский орёл" сейчас равномерно ускорялся, так что в привязных ремнях необходимости не было, но Бету всё равно пристёгнули к креслу, чтобы максимально ограничить свободу движений.

Вроде не врёт, но... хрен его знает... — с нейтральным выражением лица думал Денис, не решаясь кивнуть полковнику.

— Ладно, — бросив быстрый взгляд на Дениса, вернулся к допросу Мохнатого Беркутов, — технические подробности в данном случае не имеют особого значения, скажите просто: чем эта партия отличается от вас, Старших?

— Умнее, быстрее, сильнее, — пожал плечами Бета. — Всё вполне естественно: родители пытаются сделать детей ещё лучше себя.

— Ну и почему же эти лучшие на вас набросились?

— Видимо, по той же самой причине: мы оказались недостаточно хороши, чтобы быть им полезными... и они убили всех Старших на станции. Бежать удалось только Альфе — мой близнец, помните? — он сумел отбиться и спрятаться в лесу. А теперь, когда наша связь восстановилась, Младшие добрались и до кораблей! Мы с близнецом едва успели свернуть связь, а вот голяки... они оказались гораздо менее устойчивыми и расторопными — их подчинили и заставили броситься на тех, кто рядом... И сейчас у меня один только брат остался, да и с тем я даже на связь не могу выйти! Так что придётся действовать без телепатии... И всё из-за Младших! Я боюсь, что они доберутся до него, поэтому мне нужно немедленно его отыскать и спасти! Пока не поздно.

— И поэтому вы хотите объединить свои усилия с нашими? — уточнил полковник, заметив, как кивнул Денис.

— Ну да! Вам ведь тоже надо на Дзетту, так что наши цели совпадают. Я сдал вам "Русский орёл" и оружие, чтобы вы помогли мне добраться до Альфы, и мы с ним поможем вам справиться с Младшими. А потом, когда станция будет ваша, мы с близнецом просто тихо затеряемся в лесу и больше никогда не потревожим людей.

Денис нахмурился и покачал головой.

— Подождите здесь минутку, — полковник встал и, посмотрев на Дениса, мотнул головой в сторону выхода.

— Почему вы думаете, что он врёт? — тихо спросил Беркутов, когда они вышли из кают-компании, закрыв за собой дверь.

— У него сузились зрачки и участилось дыхание, когда он сказал, что поможет нам справиться с Младшими, — он врёт! Он замыслил что-то другое, о чём нам не скажет. Он опасен. И его близнец тоже.

— Вы хотите уничтожить Младших? — прямо спросил Мохнатого Беркутов, когда они с Денисом вернулись в кают-компанию.

— Они убили моих братьев! — ответил Бета, мазнув недобрым взглядом по лицу Дениса. Ноздри его раздувались. — Так что у меня просто нет другого выхода. Младшие жестоки, невероятно честолюбивы, агрессивны и неуправляемы.

— Да вы прямо сами себя описываете! — усмехнувшись, перебил его Кривочук. — А они ваши дети!

— Вижу, вы мне не доверяете! — прошипел Мохнатый. — Что ж, тогда можете убить меня прямо сейчас!

— Ну, это мы всегда успеем, — проронил полковник. — Да и зачем? На "Зубре" есть силовая клетка.

— Я сдался вам! Сдал оружие и крейсер! Неужели этого мало?

Беркутов прищурился и, тихо покачиваясь на стуле, молча рассматривал Бету.

— Ну, хорошо! — не сумев вынести затянувшейся паузы, нарушил тишину Мохнатый. — У меня есть ещё кое-что... Но я отдам это только в обмен на нашу с Альфой жизнь и свободу.

— Конкретнее, — без особого интереса произнёс Беркутов, полагая, что Бета просто тянет время.

— Сначала обещайте, что отпустите нас!

— Говорите, или наше общение закончено. — Беркутов поднялся и подошёл к Мохнатому, очевидно собираясь увести его из кают-компании.

— Образ сознания генерала Самсонова! — быстро проговорил Бета. — У меня есть... — Ствол пистолета ткнулся ему в лоб, и Мохнатый осёкся.

— Где? — рявкнул Беркутов.

— Если застрелите меня, то никогда не узнаете! — твёрдо сказал Бета. — АРМ-Z не оставил в своей памяти обрасоз, а сразу переслал его мне. Я должен был удалить его после сеанса ГС, но вы знаете, что тогда произошло. А недавно, когда я наконец смог вспомнить об обрасозе, я его хорошо спрятал и храню теперь, чтобы продать людям... вам повыгоднее. АРМ-Z вы, полковник, ясное дело, сломали, но, думаю, ваши учёные найдут другой способ закачать данные.

— Кулаков, свяжись с Лихаревым! — не опуская пистолет, приказал полковник. — Мне нужно от него подтверждение.

Денис принялся обалдело выполнять указание, а Кривочук, с отвисшей челюстью медленно переводил взгляд с Мохнатого на Беркутова и обратно, ожидая развязки ситуации.

— Лихарев сможет заставить Зета закачать обрасоз обратно! — переговорив с киберлогом, доложил Денис.

— Говори, тварь, где личность генерала! — гаркнул Беркутов, брызнув слюной в желтоглазую морду, но Бета, уже почуяв себя победителем этого раунда, только улыбнулся.

Надавив на пистолет, из-за чего шея Мохнатого напряглась, а голова чуть отклонилась назад, полковник отчеканил:

— Я разберу тут всё на молекулы, но найду, где ты его прячешь!

— Возможно, — ничуть не смутился Бета. — Только сколько на это уйдёт времени? Успеете уложиться до того, как нас всех тут зачистят? Да будет вам, полковник! От вас всего-то и требуется сохранить нам с Альфой жизнь и свободу, и тогда, уже через пятнадцать минут, ваш генерал из ходячего куска мяса превратится в человека.

— Ладно, — чуть подумав, ответил Беркутов и отступил на шаг, продолжая держать Мохнатого на мушке. — Отвечайте, где обрасоз генерала, и даю слово, что вы и ваш близнец останетесь живы.

— Ну уж нет! Хватит уже только слов. Так не пойдёт! Развяжите меня, верните мой пистолет и тогда...

— Оружия вы не получите! — перебил полковник, садясь на стул напротив Мохнатого. — Говорите, где обрасоз — мы проверим и, если вы не соврали, развяжем.

— А как я могу верить, что после этого вы меня не убьёте? — Альфа посмотрел на пистолет в руке полковника.

— Да как хотите. Только учтите, — Беркутов подался вперёд и, приблизив своё лицо к морде Мохнатого, уставился ему прямо в глаза, — я всё равно сумею достать из вас информацию.

С минуту они молча смотрели друг на друга.

— Хорошо, — прошипел наконец Бета. — Развяжите, тогда скажу.

— Обрасоз Панина! — встрял Денис. — Раз у него есть обрасоз генерала, значит, есть и старлея! Пусть отдаст оба!

— Вы поняли? — спросил Бету полковник.

Жёлтые глаза переместились на Дениса, и тот, встретив взгляд Мохнатого, потянулся к бедру за оружием.

— Понял, — ответил Бета.

— Кривочук, развяжите его! — приказал Беркутов.

* * *

Кругола действительно помогала, отлично дополняя и ускоряя действие тюна регенерации, без которого восстановление подвижности ног, если и было возможно, то уж точно заняло бы не один месяц. Однако Аркулов ничего о тюне не помнил, как, впрочем, и о сете "Тэтатерра", который укрепил ему кости, позволив легче перенести крушение челнока, а также увеличил способность лёгких поглощать кислород, что помогло не задохнуться в ставшем ловушкой гермошлеме, и выживание в катастрофе представлялось ему чистым везением. Он был уверен, что выздоравливает исключительно благодаря круголе и потому ел её в таком количестве, что живот раздувался, как воздушный шар, а в кишках постоянно бурчало от обилия растительной клетчатки. Позвоночник продолжал гореть огнём, а от воздействия на зрительные нервы перед глазами то и дело плавали цветные сияющие пятна, но Аркулов не сдавался, продолжая заталкивать в рот всё новые и новые порции круголы, после каждой из которых нещадно, до тошноты и головокружения истязал себя внутренними приказами шевельнуть ногами, доводя тело до бешеной трясучки. Поэтому, когда однажды приказ сработал, Аркулов так дрожал от напряжения, что даже не сразу это осознал, и только когда сидевший рядом Тихоня подпрыгнул, хрюкнув от неожиданности, до Аркулова дошло, что это он, собственной стопой, толкнул дзетт-шимпа в бок.

— Ты видел?! — крикнул Аркулов. — Ноги двигаются!

На радостях он даже попытался встать, но ослабевшие от долгой неподвижности мышцы, естественно, не послушались и всё, что он смог, это подползти к Тихоне и, обняв его, долго изливать душу, рассказывая о своей чудесной, такой вожделенной победе над неподвижностью. Испугавшийся нежданного прилива чувств Тихоня попытался было тихонько, не делая резких движений, отодвинуться, но вскоре, поняв, что человек пребывает в блаженстве, довольно заурчал и, повинуясь древнему обезьяньему инстинкту, принялся перебирать волосы на голове человека, разыскивая там блох. Аркулов в тот момент был так счастлив, что даже не стал сопротивляться.

Поделившись с Тихоней радостью и отдохнув, Аркулов принялся поочерёдно двигать сначала стопами, потом сгибать и выпрямлять ноги в коленях. Потом он снова ел круголу и возвращался к своим упражнениям. Час за часом, до полного изнеможения, пока не настал поистине прекрасный и удивительный миг, когда он смог наконец-то встать на ноги.

— Я гений! — объяснял он Тихоне, не обращая внимания на струящийся пот и дрожавшие от напряжения икры. — Понимаешь ли ты, глупая дзетт-обезьяна, что перед тобой стоит настоящий гений?

Тихоня вряд ли понимал, но разъяснять понятия или доносить свои ощущения с помощью мысленных образов Аркулов больше не мог. Как ни печально, но теперь разговаривать с дзетт-шимпом приходилось только вслух и никак иначе. Бешеные засекли ментальную активность Аркулова и теперь целенаправленно и постоянно пытались завладеть его мозгами, так что никакая защита связи уже не работала, и единственным действенным средством остался только полный отказ от телепатии.

Это далось нелегко, Аркулов привык управлять дзетт-шимпом ментальными посылами, и переход на словесное общение так озадачил несчастную обезьяну, что Тихоня, часто не в силах сообразить, что от него требуется, жалобно подвывал, всхрюкивая и заглядывая человеку в глаза. После чего, бывало, начинал кататься по траве, когда, несмотря на запрет, всё же пытался прорваться Аркулову в мысли. Тогда приходилось падать на дзетт-шимпа всем телом, прижимать к земле и кричать в ухо команды, призывая закрыться. К счастью, Тихоня, в отличие от Аркулова, был не главной целью, а всего лишь одним из сонма проживавших на Дзетте зверей, которых Бешеные просто накрывали постоянным общим сигналом, не считая целесообразным пробивать каждого в отдельности.

Такая тактика, по мнению Аркулова, была вполне оправдана: энергозатрат она требовала минимум, оставаясь при этом вполне действенной. Времени на подчинение уйдёт, конечно, гораздо больше, но успех всё равно будет: как бы сильно дзеттоиды не боялись "детей Зрячего", они не могут бежать от излучения вечно, и в конце концов постоянное, неослабевающее воздействие сделает своё дело. Часть животных, наверняка, уже подпала под влияние и теперь, вплетенная в общую сеть Бешеных, учится выполнять их команды и задания. Не имея возможности ментально сканировать пасущихся неподалёку "свинок", Аркулов, опасаясь появления среди них шпионов, отогнал животных подальше и теперь, удаляясь в свою пещеру, тщательно следил, чтобы за ним не увязался какой-нибудь дзеттоид. Сейчас он мог ручаться только за находящегося под постоянным наблюдением Тихоню.

Способность ходить быстро восстанавливалась, но сил на то, чтобы незаметно подобраться к станции и посмотреть, что там происходит, не хватало, и пока Аркулов мог только попытаться дойти до обломков, из которых его вытащил Тихоня. Считанные в своё время у дзетт-шимпа образы были разрозненными и не всегда чёткими, но сравнивая их с тем, что сам помнил о расположении леса, зонах, где преобладала определённая растительность, и особенностях рельефа, Аркулов, изрядно поплутав, сумел-таки сориентироваться и найти дорогу к месту крушения.

Заметив впереди сломанные шишковиды, меж которых виднелось нечто серебристое, измученный долгим походом Аркулов с облегчением присел на землю, чтобы отдышаться перед последним броском к цели, как вдруг услышал, а скорее даже просто почувствовал чьё-то присутствие. Он посмотрел на прилёгшего рядом Тихоню, тот настороженно поднял голову. Сделав большие глаза, Аркулов приложил палец к губам и жестом приказал дзетт-шимпу не дёргаться. Трусливый Тихоня сразу же встал на четвереньки и, затолкавшись задом в высокую, спутанную траву, замер там, сверкая испуганными жёлтыми глазами.

— Вот и сиди пока тут, — почти беззвучно прошептал Аркулов и медленно пополз вперёд, стараясь не задевать высокие стебли, которые, качаясь, выдавали его присутствие.

С противоположной стороны обломков негромко чавкнули соплодия ватной травы, и Аркулов, быстро преодолев пару шагов до ближайшего толстого шишковида, спрятался за его могучим стволом. Снова тихонько чавкнули соплодия, а потом тонко запищали разбегавшиеся "тушканчики" — кто-то явно приближался к обломкам. Аркулов осторожно выглянул из-за дерева и застыл с отвисшей челюстью.

К месту крушения шла девушка, одетая в видавший виды комбинезон с оторванными ниже колен штанинами. Молодая, стройная, красивая — в ней было на что полюбоваться и Аркулов смотрел, не отрываясь, во все глаза, совершенно потеряв чувство времени. Она была прекрасна, весь её облик и плавные, но в то же время стремительные движения завораживали, вызывая у Аркулова близкое к головокружению чувство, словно он падал куда-то, проваливался внутрь себя, погружаясь в иную вселенную, где эта девушка была частью его самого. Захотелось выйти к ней, но ослабевшие ноги подкосились, и Аркулов тихо сполз в траву позади шишковида.

— Отец? — вдруг чистым, звонким голосом позвала девушка, медленно оглядываясь вокруг. — Ты здесь?

"Отец?" — слово так кольнуло сознание, что горло перехватил спазм. "Отец... отец..." — снова и снова отдавалось то ли в голове, то ли в воздухе, Аркулов уже плохо понимал, что происходит, в мозгу возникла странная тяжесть, будто там стронулся с места какой-то огромный пласт и стал медленно поворачиваться, открывая глубоко спрятанные слои...

В лесу, позади девушки вдруг раздался шум, топот, визг, а затем вопль:

— Я поймал его! Поймал!

Крик полоснул по нервам, мгновенно пригвоздив к реальности, "пласт" в мозгу со скрипом съехал обратно, зрение вернулось, и Аркулов из-за своего шишковида увидел, что рядом с девушкой стоит покрытое плотной, короткой шерстью существо, формой тела похожее на человека, только гораздо мощнее и крупнее. Одной рукой существо держало за ноги извивавшуюся, тонко визжащую "свинку".

— Альфа, назад! — Девушка толкнула громилу в грудь, заставив попятиться к деревьям.

Кто-то схватил Аркулова за лодыжку. Он оглянулся: Тихоня, распластавшись по земле, тянул его прочь от шишковида, с явным намерением затащить в высокую траву подальше от существа и девушки.

— Да подожди... ё-моё!.. что ж ты делаешь? — шипел Аркулов, пытаясь освободиться от дзетт-шимпа, но тот проявил упорство и, схватив за вторую ногу, ещё быстрее поволок человека к себе.

"Свинка" вдруг особенно громко и тонко взвизгнула, после чего воцарилась тишина, и Тихоня, округлив глаза, замер, выпустив Аркулова. Тот быстро подполз обратно к шишковиду и осторожно выглянул. Возле обломков никого уже не было, только шорох и мотавшиеся ивушки выдавали движение девушки и существа, уходивших в глубину леса.

* * *

— Генерал... — едва дождавшись, когда дверь ангара откроется, неестественно ровным голосом сказал Беркутов, впившись взглядом в стоявшего в проёме Самсонова.

Голова генерала была забинтована, лицо выглядело постаревшим, осунувшимся и бледным до синевы, под нижними веками набрякли красно-фиолетовые мешки. Чуть пошатнувшись, Самсонов вышел из шлюза и странно, по очереди, моргнув каждым глазом, молча уставился на полковника.

— Разрешите доложить! — вытянувшись по стойке смирно, произнёс Беркутов.

— Юра! — вдруг улыбнулся генерал и, неожиданно прытко подскочив к полковнику, заключил его в объятья.

— Василич! — выдохнул Беркутов, легонько похлопывая Самсонова по спине.

Несмотря на доклад Лихарева, что закачка обрасоза прошла успешно, и последующий разговор с генералом, во время которого тот выглядел измученным, но вполне адекватным, полковник ждал возвращения отправленного на "Зубр" челнока с беспокойством: одно дело видеть изображение на панели связи, и совсем другое — личная встреча.

— Ты, Юра, не обращай внимания, — Самсонов отстранился, — на вот это вот!.. — он дрожащими руками смахнул выступившие слёзы. — Это вроде побочного эффекта от перезапуска ЦНС... ну, последствия такие... — генерал громко, по-мальчишечьи, всхлипнул. — Лихарев сказал, принцип маятника: раз раньше ни хрена не чувствовал, то теперь, наоборот, зашкалит... вот же чёрт! — он тряхнул головой, тщетно стараясь обуздать эмоции. — Должно скоро пройти.

— Понял, — кивнул полковник. — Идём, Алексан Василич, — в курс дела тебя введу.

— Да! Да! — торопливо согласился генерал, моргнув сперва левым глазом, а потом, с задержкой в целую секунду, правым.

— А вы, — обратился Беркутов к тихо застывшим в стороне Денису и Кривочуку, тоже пожелавшим встретить Самсонова, — хватит пялиться, отправляйтесь по своим рабочим местам. Генерал, если что, сам вас потом вызовет.

— Вызову, — подтвердил Самсонов, и они с Беркутовым двинулись по коридору к трапу, ведущему на верхнюю палубу, откуда уже можно было попасть на мостик. Бинт на затылке генерала промок от крови, сзади по шее медленно ползла густая тёмно-красная капля.

Починить изувеченного полковником Зета так, чтобы робот мог функционировать, было невозможно, но киберлогу удалось выделить и запустить ту часть ядра, куда ЧДФ внедрили разработанную их объединённым интеллектом программу взаимодействия с человеческим мозгом, что позволило разблокировать людей, вернув их ЦНС способность нормально функционировать. Для этого Лихарев протягивал провода и заново расковыривал уже поджившие отверстия в черепах, вручную втыкая электроды в мозги пострадавших, чтобы соединить их с вывернутым нутром Зета. Из-за несовершенства наскоро собранной конструкции, людей во время процедуры здорово трясло, что ещё сильнее травмировало ткани, а когда Бета отдал кристалл с образами сознания, раны немолодого уже генерала пришлось растревожить в третий раз, из-за чего они теперь то и дело кровоточили. Замазывать их реггелем пока не стали на случай, если вдруг что-то пойдёт не так и надо будет снова втыкать электроды.

— Что думаете? — прежде чем отправиться в машинное отделение, спросил Кривочука Денис.

— Ну, вроде вменяемый... — задумчиво протянул доктор, — нервишки только подлечить.

— Да уж, — покивал Денис. — Беркутов ему сейчас столько понадокладывает, что с такими нервишками генерала инфаркт может хватить. А когда Мохнатого увидит, вообще...

— Ничего, в медотсеке "Русского орла" отличная аппаратура, гораздо лучше, чем на "Зубре", — обнадёжил Кривочук. — И следа от инфаркта не останется! Главное, чтобы говорить смог правильно.

— В смысле? — не понял Денис.

— Да в смысле разговора с теми, кого Земля пришлёт, чтобы всех нас тут на атомы распылить.

— Ах, это! — невесело усмехнулся Денис. — Ну да... если у него каждый глаз моргать по отдельности будет, то...

— Да не будет! Скоро синхронизируется. У Панина вон, вообще, глазные яблоки заклинило — целый час в разные стороны смотрели и не двигались, а сейчас выправились, и взгляд стал нормальным... почти. Да и говорить тоже начал, хоть и шепелявит пока.

— И слова путает.

— Ну, если вспомнить, с какой силой он головой бился обо всё подряд, то, можно сказать, ещё легко отделался... А остальное... да восстановится со временем! Человеческий организм, знаете ли, при всей его видимой хрупкости, способен на удивительные вещи... Тем более в таком молодом возрасте, как у Панина. Самое важное, что он себя вспомнил, — значит, процесс идёт быстро и в нужном направлении. Я думаю, что когда мы ляжем на орбиту Дзетты, и генерал, и старлей уже будут в полном порядке. Лихарев — молодец!

Вспомнив о киберлоге, Кривочук невольно почесал нос. Пластырь был уже снят, от синяков не осталось и следа, но адский стресс и мордобой, которым доктор регулярно подвергался с тех пор, как ЧДФ захватили станцию, так здорово подпортили его внешность, что юношей Кривочук больше не выглядел. На лбу появились морщины, взгляд потемнел, под глазами и от носа к губам пролегли глубокие, скорбные складки, голову покрывала короткая, совершенно седая щетина.

— Лихарев — молодец, — эхом откликнулся Денис. — Таких спецов поискать!

— Ну, других-то в нашу команду и не брали! — дёрнув вверх подбородком, заявил Кривочук, явно имея в виду, прежде всего, себя.

— Да! — великодушно согласился Денис, симпатизируя неожиданному оптимизму, который, несмотря на все ужасы, умудрился сохранить доктор.

* * *

Пожалуй, впервые с того момента, как Младшие лишили её возможности ментально связываться с ЧДФ, Майя была этому рада. Она так разозлилась на Альфу, что вряд ли сумела бы скрыть это при телепатическом общении. Хотелось отрастить щупальца и, прыгнув ему на спину, вонзить их прямо в нервы, чтобы Альфа всеми фибрами прочувствовал её бешенство. Но делать этого было нельзя — ей нужен он и его преданность. Так же, как и все уже подчинённые ручные дзеттоиды. Но ещё больше ей нужен отец, которого этот мохнатый глупец спугнул своими воплями и действиями. Располосовать свинью прямо на поляне — кровища и на лицо, и на комбинезон брызнула, пришлось срочно скрыться с глаз... И как только, дурак, додумался до такого?! А впрочем... не исключено, что Альфа специально это сделал: трудно не заметить, что он ненавидит и эту одежду, и человеческий облик.

Отослав на время чуявшего свежее мясо и оттого тыкавшегося ей в руки ручного паучьего зверя подальше в лес, Майя забилась глубоко в кусты, делая вид, что ей надо в туалет, а на самом деле пережидая, пока утихнет ярость на Альфу. Не нравится ему! И что?! Это ж и не для него вовсе делалось! Майя втянула воздух, восстанавливая дыхание.

Аркулов точно был там, возле челнока, она поняла это сразу, как только подошла к обломкам. Чутьё, наитие, назвать можно как угодно, не важно, главное, Майя знала, что отец жив и её глубинная, выращенная ещё на Земле сцепленность с ним никуда не пропала. Понятно, что травмы, полученные во время крушения челнока, вряд ли способствовали возвращению памяти и устранению других последствий недобуфа, но всё это поправимо, ведь на это у него есть дочь! Причём не какая-то там человеческая девчонка, а существо высшего порядка, Королева, которая должна властвовать (и она будет властвовать!) здесь, на Дзетте. Для этого ей надо собрать все свои части, главная из которых — это как раз её великий отец с его поистине гениальным мозгом! Только вместе у них получится привлечь всех дзеттоидов, чтобы, выйдя в ментальное поле, нанести подчиняющий удар Младшим...

И вот, когда она была уже близка к осуществлению самой важной части своего плана, Альфа своим появлением отбросил её назад.

Глубоко вдохнув, Майя медленно выпустила воздух и, нацепив ласковую полуулыбку, вышла из кустов и села на землю рядом с Альфой.

— Разве я не говорила тебе, чтобы не выходил к обломкам, а ждал меня здесь?

— Это шпион! — твёрдо ответил Альфа, ткнув пальцем в валявшуюся рядом свинку со вспоротым брюхом. — Посмотри на неё внимательно, взгляни, что у неё внутри!

— Вижу... — Майя скользнула по трупу взглядом, отмечая изменения не только в ногах, холке и морде, но и во внутренних органах животного. Альфа много охотился на свинок, когда Майя регенерировала, так что трудно было не запомнить, как выглядят их внутренности. У этой особи наблюдались явные отличия от нормального зверя. — Думаешь, это Младшие запустили у неё трансформацию?

— Ну а кто ж ещё? Она шла за тобой, и совсем не так, как ходят свинки! Она за тобой кралась!

— Да, — кивнула Майя, — думаю, ты прав. Младшие сумели подчинить её, а потом заставили действовать и питаться так, что она стала изменяться.

— Вот именно! Они начали выпускать шпионов, и один из них нас обнаружил. Тебе больше нельзя появляться возле обломков. Ведь раз она, — Альфа пнул ногой свинку, — видела тебя там, значит, видели и Младшие!

С этим трудно было спорить, но упавший челнок — самое вероятное место встречи, ведь у отца правая нога совсем не двигается, так что вряд ли он далеко ушёл и, возможно, скоро вернётся.

— Они убьют нас, если найдут! — заявил Альфа.

— Да почему сразу убьют? — скорее из духа противоречия, чем оттого, что сомневалась, спросила Майя. — Мы сильно отличаемся от тех Старших, кого они истребили, и мы не общаемся телепатически, а значит, им неизвестны наши намерения.

— Мне тоже были неизвестны её намерения, — фыркнул Альфа, снова пнув свинку ногой, — но я убил её! А потом ещё и вскрыл ей брюхо. И всё потому, что она сильно от других отличалась.

Часть III. Фокусы на природе

Глава 1

— Что вы всё время ёрзаете, доктор? — спросил Беркутов, вот уже минут десять как наблюдая беспокойные телодвижения Кривочука. — Боитесь?

— Нет... я просто... здесь так трясёт...

— Всего-то небольшие турбулентности, урагана в ближайшие три часа по нашему курсу точно не предвидится.

— Дзетта непредсказуема, — мрачно возразил Кривочук, проверяя привязные ремни на прочность.

— Серия воздушных ям, держитесь, будет болтанка, — раздался по громкой связи голос пилотировавшего "Орлёнок-1" Борткова.

Машина ухнула вниз, так что дыхание оборвалось, и тут же резко скакнула вверх, заставив доктора клацнуть челюстью, потом снова вниз и вверх, и опять, и ещё раз, так, что уже всем стало не по себе, а на вцепившегося в подлокотники, потного Кривочука, вообще было жалко смотреть.

— Чёртова планета! — буркнул доктор, когда челнок перестало болтать, словно на бешеном аттракционе.

— То ли ещё будет, — хмуро предрёк Денис — предчувствие нехорошего навалилось сразу, как они вошли в ангар "Русского орла", и с тех пор не отпускало ни на минуту.

— Вы думаете, мы можем упасть? — забеспокоился Кривочук.

— И это тоже возможно... — пожал плечами Денис.

Он посмотрел на сидевшего в самом хвосте Бету: "Что ты задумал, Мохнатый?.." Бета поднял на Дениса жёлтый взгляд и невозмутимо поглядел прямо в глаза, оставаясь неподвижным, как манекен.

— А что ещё? — нетерпеливо спросил Кривочук.

"И всё-таки ты что-то скрываешь..." — продолжал таращиться на Бету Денис.

— Нас заметят и перебьют Младшие, — ответил он доктору.

— Почему заметят? — Кривочук снова заёрзал. — А как же защита от радара станции? Полковник сказал, "Орлята" оснащены...

— Ну, а просто вверх посмотреть?

— Мы сядем достаточно далеко от станции, вряд ли Младшие нас увидят.

— Если только они не бродят по лесу в нужном нам квадрате.

— Если Младшие нас обнаружат, то зачем сразу убивать, даже не допросив? — вступил в разговор Беркутов. — Это глупо. Что бы они ни решили: просто пустить нас в расход или, может, использовать как заложников, сперва они приведут нас на станцию. А нам, доктор, как раз туда и надо.

— Угу, только не со связанными руками и не под дулом пистолета, — проворчал Кривочук. — Как мы, пленные, до обрасозов доберёмся?

— Его уже связывали однажды, — ровным голосом проронил Бета. — И на цепь в силовую клетку сажали...

— Вижу место крушения, — раздался голос Борткова.

Денис прильнул к иллюминатору, следя, как мелькают внизу сломанные деревья, выжженная поляна, а на ней — серебристые обломки. "Отец!.."

Пролетев ещё километра три над лесом, "Орлёнок-1" зашёл на посадку, где и планировалось: в излучине реки — там было единственное ровное, не заросшее деревьями, место поблизости. Рассчитанный борткомпом "Зубра" квадрат падения "Зуба-2" вышел весьма протяжённым, но, к счастью, реальное место крушения оказалось рядом с излучиной.

Повезло и это — хороший знак, — приободрился Денис, слушая, как Бортков докладывает оставшемуся на "Русском орле" Самсонову о положении дел — к большому облегчению команды, оптимистичный прогноз Кривочука оправдался: к моменту отлёта "Орлёнка-1", генерал полностью восстановился и снова стал самим собой: скупым на выражение чувств, строгим и преданным делу командиром. Старлей Панин тоже пришёл в себя и сейчас был за старшего на борту "Зубра".

Высадившись на покрытом каменной крошкой берегу, группа разделилась: Денис с Бортковым двинулись к ближайшим деревьям, а Беркутов с Кривочуком и Бета надули и спустили на воду лодку, чтобы сплавиться по реке до холмов, откуда напрямую, через лес, до станции было всего километра два. Полковник и доктор планировали незаметно пробраться на в здание, чтобы достать спрятанные Кривочуком протообразы сознаний, а Бета собирался учуять своего близнеца, методично прочёсывая ближайший к станции лес.

Раздвигая удивительно податливые стволы, Денис с майором вошли в прибрежную рощу ивушек и остановились, сверяясь с картой, куда Бортков уже занёс красную метку, указывавшую на место крушения.

— Зачем нам туда идти? — нахмурился Денис. — Только время тратить. Ясно же, что Аркулова там давно уже нет! Кто станет сидеть возле обломков? Лучше поискать вот тут, — он провёл пальцем вдоль большого оврага, который, начинаясь примерно в километре от обломков, тянулся, углубляясь и расширяясь, вдоль реки по направлению к станции. — Отец рассказывал, что встретил Шхаха в овраге, что там есть пещеры, может быть, это как раз где-то здесь. Если местность ему знакома, то он, наверняка, пошёл сюда, потому что пещеры — хорошее укрытие.

— Сначала надо осмотреть место крушения, — Бортков упрямо направился в сторону красной метки. — Это отправная точка.

— Я иду к пещерам! — не трогаясь с места, заявил Денис.

— Нельзя ходить по лесу в одиночку. — Майор остановился и, обернувшись, посмотрел на Дениса.

— Так пошли вместе! — Денис отвёл взгляд, с трудом избегая искушения поддаться искренней заботе, прямо-таки светившейся не только в глазах, но и вообще во всём облике Борткова.

— Пойдём, — согласился майор. — Вот осмотрим обломки, и сразу же пойдём. Следы, подсказки... что-то всегда есть, остаётся при любой катастрофе, ты же страховой следователь и знаешь, как оно бывает. Исследуем место крушения — поймём, в каком направлении искать Аркулова. Давай, Денис, — Бортков поманил его рукой. — Надо двигаться. — Он отвернулся и, пройдя между ивушек, скрылся за высокими кустами.

"Да ладно, — отчего-то смирился Денис, — здесь ведь недалеко..." Чёрт знает, как Бортков умудрялся такое делать, но чутьё, гнавшее Дениса к пещерам, вдруг отступило, и он быстро зашагал, догоняя майора.

— Я знаю, зачем мы туда идём, — поравнявшись с Бортковым, сказал Денис. — Ни ты, ни Самсонов, да и вообще никто, не верите, что он выжил. Думаете, найдём в обломках трупы Аркулова и Майи, и конец поискам.

Майор не ответил, молча протискиваясь сквозь невесомые облака кустов, ветки которых были так плоски и подвижны, что ветер мгновенно разворачивал их в любую сторону и легко проходил сквозь тончайшие рёбра, почти не встречая преграды.

— Его там нет! — пихнув в сторону ивушку, крикнул Денис Борткову чуть ли не в самое ухо. — Слышишь? Аркулова там нет!

Не снижая темпа, майор повернул голову и, заглянув Денису в глаза, а может быть, прямо в душу, размеренно, словно гипнотизируя собеседника, произнёс:

— Я очень на это надеюсь.

* * *

Управитель на него разозлился — и это было плохо, потому что Тихоню прогнали с глаз долой, и теперь придётся до вечера в одиночку гулять по лесу, чего он не любил, ну, просто страшно. Тихоня медленно брёл между деревьев, не зная, чем заняться. Прыгунками он уже обожрался, а ловить их просто так быстро наскучило. Всё сильнее наваливалось чувство бессмысленности и бестолковости одинокой жизни и вспоминалось время, когда он убежал от Бешеного, схватившего Маху. Тихоня тогда испугался... очень испугался! Он никак не мог помочь Махе — ясно же, что Бешеный разорвал бы его так же, как Задиру... Вот и тот, кто поймал сегодня свинку, наверняка, её тоже растерзал: он, хоть и выглядел по-другому, но нос-то не обманешь: это был запах Бешеного! Вот почему Тихоня потащил Управителя прочь: Бешеные не просто опасны — они опасней всего на свете! А та, что была с ним... она ведь тоже не Управительница, она казалась такой только внешне, а внутри... Тихоня не понимал, что внутри, но одно знал точно: мерзкие они оба, мерзкие!

Тихоня ещё давно, когда жил на станции, знал, что обозначают некоторые слова, а сейчас, вообще отлично понимал почти всё! Он помнил, как это началось: в голове вдруг появился странный шум, он долго мучил Тихоню, пока не встретился Управитель и так заговорил прямо в голове Тихони, что все его слова сразу были понятны. А потом кто-то посторонний стал бросаться на них, причиняя сильную боль и неудобство, и тогда Управитель запретил все слова в голове и сам с тех пор говорил только вслух. Понимать его сделалось очень трудно, и Тихоня ужасно измучился, прежде чем приноровился воспринимать слова не изнутри, а снаружи, из воздуха.

"И до вечера не попадайся мне на глаза!" — вот что сегодня сказал Управитель.

Тихоня вздохнул, пробираясь меж толстых, прямых и твёрдых деревьев — шишковидов, — вспомнил он одно из слов Управителя. Шишковиды редко встречались по одному, предпочитая расти целыми кучами, и в центре таких скоплений частенько попадались настоящие гиганты. Здесь тоже был один такой. Задрав голову, Тихоня проследил взглядом, где бочкообразный ствол превращался в конус, протыкая небо лысой, острой макушкой, — высоко, выше всех остальных! Потрогав нижние чешуи, каждая из которых могла бы полностью закрыть его грудь, Тихоня взялся за отслоившийся край и, подтянувшись, полез вверх. Это было забавно: цепляясь за чешуи, легко карабкаться к самому небу. Добравшись до узкой части ствола, где чешуи прилегали так плотно, что не ухватиться, Тихоня остановился, оглядывая расстилавшийся вокруг лес.

Оказалось, он так далеко ушёл от их с Управителем пещеры, что отсюда уже было видно огромный дом, откуда Тихоня сбежал от Бешеных. Открытую площадку перед входом то и дело скрывали мотавшиеся от ветра ивушки, но, кажется, там кто-то двигался: вроде Бешеный, а рядом с ним, чуть подальше, с тёмной шерстью... Сердце Тихони подпрыгнуло и он, обхватив ствол шишковида руками и ногами, полез на макушку, пыхтя и оскальзываясь на молодой, гладкой коре.

Деревья перестали мешать обзору, и Тихоня громко взвизгнул от радости: зверь с тёмной шерстью был Махой! Махой — живой и невредимой! Тихоня изо всех сил вытянул шею, словно это могло приблизить его к подруге. Бешеный толкнул Маху в бок, и Тихоня напрягся, испугавшись, что сейчас с ней случится плохое, но уже спустя секунду успокоился — Маха грациозно развернулась к Бешеному и стало ясно: он не собирался её обижать, а просто приглашал поиграть. Может, это другой? Может, они разные: бывают добрые, а бывают злые? Тихоня, не отрываясь, следил, как Маха и другой Бешеный кувыркаются и прыгают по площадке, и, любуясь на подругу, замечал, как она изменилась: стала выше ростом, с более гибким и стройным телом, ещё красивее, чем была.

Из большого дома вдруг вышел ещё один Бешеный и подошёл к играющим. Они сразу перестали возиться и замерли. Тихоня вздрогнул: а вдруг пришедший из дома Бешеный — тот самый злой? — и дзетт-шимпа внезапно, с ужасающей силой, накрыло воспоминание о том, как веером полетела кровь из разорванного тела Задиры, так, что даже в глазах потемнело, а когда темнота рассеялась, Тихоня вдруг увидел, что оба Бешеных задрали голову и смотрят поверх ивушек прямо на него. От неожиданности хватка ослабла, и он съехал по стволу вниз до толстых, сильно отстающих от ствола чешуй. Взвыв, Тихоня прижался к шишковиду, пережидая, когда ослабнет боль в ободранной буграми заднице, а как только немного полегчало, снова полез наверх — посмотреть, что там с Махой.

Площадка оказалась пуста: Бешеные куда-то делись, наверное, ушли в дом, а Маха? Взгляд Тихони метался, выискивая подругу, но её нигде не было, зато быстро, одна за другой, дёргались, мотаясь из стороны в сторону, гибкие верхушки ивушек: кто-то бежал по лесу прочь от большого дома. Маха! — вдруг дошло до Тихони, и он стал быстро спускаться. Маха! Это она! Она убежала от Бешеных! Сиганув чуть ли не с середины ствола вниз, Тихоня жёстко приземлился на траву и, почти не заметив боли в отбитых ступнях, бросился навстречу подруге.

Трава путалась в ногах, мешая быстро двигаться, и Тихоня, оседлав ближайший шишковид, принялся прыгать с одного ствола на другой, а, когда роща кончилась, стал перескакивать на верхушки ивушек и, используя их гибкие стволы, летел вперёд, не видя, куда приземлится, и рискуя сломать себе шею. Маха! Какая она красивая! И она идёт к нему.

Кусты впереди раздвинулись, и на поляну грациозно выпрыгнула Маха, заставив Тихоню задохнуться от счастья: он и не представлял, как по ней соскучился!..

Тихоня почти не помнил, что было дальше: мир исчез в сиянии её медовых глаз, растворился в нежных прикосновениях... Они кувыркались и играли на поляне, и любили друг друга, а потом вдруг оказались возле станции, и к ним вышел Бешеный, но Тихоня больше его не боялся. Бешеный был своим, как и Маха, и было так хорошо, так приятно поделиться с родными всем, что Тихоня узнал и увидел, скитаясь по лесу, показать любимого Управителя, чтобы он тоже вошёл в семью...

* * *

Бета первым выпрыгнул на берег и застыл, прикрыв глаза и втягивая ноздрями воздух.

— Собираетесь искать близнеца по запаху? — осведомился вытаскивавший лодку Беркутов, Кривочук все это время глупо просуетился рядом, так и не поняв, чем помочь полковнику.

— Он здесь! — медленно произнёс Бета, выпрямив спину и раскачиваясь, как кобра в боевой стойке. — Младшие его не поймали.

— Уверены?

— Абсолютно. — Бета оскалился. — Он здесь и я найду его.

— Хорошо, — кивнул полковник, проверяя своё оружие.

— Вы дали слово, — медленно пятясь к лесу, напомнил Мохнатый. — Я отдал вам обрасозы.

Полковник не ответил, продолжая осмотр снаряжения.

Бета развернулся и, пробежав по каменной крошке, мгновенно скрылся за кустами.

— А ведь он до последнего боялся, что вы выстрелите ему в спину, — криво усмехнулся Кривочук.

Беркутов критически оглядел доктора, прикидывая, не забрать ли у него пистолет.

— Идём? — почувствовав себя крайне неуютно под этим пронзительным взглядом полковника, торопливо спросил Кривочук. Он жутко боялся предстоящего проникновения на станцию, а теперь ещё и здорово занервничал оттого, что полковник явно догадался о его страхе.

— Да, — ответил Беркутов. — Идём быстро, так что, доктор, сосредоточьтесь на ходьбе и не отставайте.

— Понял, — с готовностью кивнул Кривочук.

Они двинулись к станции, и сначала доктор исправно следовал указанию полковника, с безмолвным сопением пробираясь через здесь ещё неглубокий овраг, потом между ивушками, но когда вышли в не столь густо заросшую часть леса, молчать надоело:

— Тот челнок, который упал, "Зуб-2"... — доктор замялся, подбирая слова, — там ведь могли быть вы, полковник.

— Мы что, слишком медленно идём? Поболтать захотелось?

— Нет, мы идём быстро, но... — не забывая смотреть под ноги, Кривочук покосился на полковника. — Она ведь угнала челнок прямо у вас из-под носа!

— Это вовсе не значит, что я был бы на её месте, — проворчал Беркутов, поняв, что доктор уже не заткнётся. А может, оно и к лучшему, подумалось полковнику, пусть отвлечётся на разговор, всё меньше трястись будет.

— Хотите сказать, что сумели бы вырваться из урагана?

— Скорее, что сумел бы в него не попасть... по крайней мере, в его самую опасную зону.

— Ну да, — охотно согласился Кривочук, — всё же вы — военный, опыт у вас... а Майя... она же без объединённого интеллекта вообще ничего об управлении челноком не знала. Если бы не рассчитанный вами курс, как бы она полетела? Как она, вообще, решилась на такое?

— Вероятно, её больше пугало наше возмездие, чем полёт, — предположил Беркутов и, усмехнувшись, добавил: — А вас, доктор?

— Что? — не понял Кривочук, но всё равно вспотел.

— Вас не пугает возмездие?

— Я просто выживал! — окрысился доктор. — У меня не было другого выхода! Хватит уже, хватит! Вы сами-то святой, что ли? Угоним челнок, пока ЧДФ отвлеклись на сеанс гиперсвязи, уничтожим станцию и вы, доктор, станете героем! А сами меня подло использовали, а потом запертым в клетке бросили!

— Так там вам было гораздо безопасней, чем лететь уничтожать станцию.

— Вы сказали, что избежали бы крушения.

— Да, урагана, разумеется, у меня в планах не было, а вот то, что на челноках "Зубра" нет никаких систем защиты от обнаружения аппаратурой станции, задачу усложняло здорово. Ураган, в этом случае, может даже и к лучшему — помехи мощные, не засекли бы.

— То есть вы что же, были готовы к тому, что засекут? Вас же могли убить сразу после приземления!

— Что, доктор, рады теперь, что с собой вас не взял? — рассмеялся Беркутов.

— Чёрт возьми, полковник... вы же понятия не имели, что ЧДФ потеряют связь! На что же вы рассчитывали? Ведь даже если б вас сразу не убили, то взяли бы в плен и череп просверлили...

— Не так-то это быстро и легко — взять меня в плен, доктор. Думаю, я успел бы активировать самоликвидацию станции до того, как меня убьют.

— Да это же... — Кривочук замотал головой. — Чёрт! Что же это за план у вас был такой?! Кошмар просто какой-то!

— План как план, — пожал плечами Беркутов. — Ничего лучше тогда было не придумать.

Снова начались заросли, дыхание доктора совсем сбилось, отчего охота разговаривать пропала, и дальше он шёл молча, потея, но стараясь выдержать заданный полковником темп. Это было непросто, и когда они добрались до края леса, за которым начинался двор станции, Кривочук, жадно хватая воздух ртом, повалился на землю, жестами умоляя о передышке.

Беркутов кивнул и, прокравшись к последнему ряду деревьев, стал разглядывать приземистое строение станции. С этой стороны, согласно уточнённому Кривочуком плану, располагался виварий, имевший отдельный выход на улицу, что позволяло проникнуть в здание с задней стороны, с меньшим риском быть обнаруженными, чем если бы они решили ломиться через главный вход.

— А вдруг Младшие нашли мой тайник? — прошептал подползший к полковнику доктор. — Что тогда?

Беркутов хотел было ответить неприличным словом, но, посмотрев на Кривочука, сдержался. Ещё не отдышавшийся толком доктор был в панике.

— Прошло всего несколько дней — вряд ли они успели обыскать каждый уголок, да и зачем? — попытался успокоить его Беркутов. — У них что, других дел не было?

— А... ну да, — без энтузиазма согласился Кривочук, вытирая пот. — А...

— Тихо! — приказал полковник и замер, прислушиваясь.

Справа, не слишком близко, но явственно раздался шорох, и Кривочук застыл, глядя на Беркутова широко распахнутыми глазами. Тот приложил палец к губам и, поманив за собой доктора, перебежал за кусты метрах в пяти левее. Кривочук последовал за ним, и, растянувшись рядом с полковником в высокой траве, сквозь облако ветвей увидел, как за деревьями мелькают тени каких-то животных.

Это оказалась свинка и паучий зверь. Животные вышли из леса и направились к зданию, совершенно не обращая друг на друга внимания: травоядная не боялась хищника, который её тоже словно не замечал. "Ох, не к добру это", — косясь на Беркутова, но не решаясь нарушить его приказ соблюдать тишину, беззвучно произнёс доктор, и, к его удивлению, полковник, не отрывая взгляда от зверей, согласно кивнул.

Дверь вивария отворилась, и на пороге появилось похожее на человека существо.

— Смотрите! — не выдержал Кривочук. — Это Младший?

Тот, кто вышел из вивария, был выше обычного человека и, вероятно, сильнее. Груды мышц, как, например, у Беты, заметно не было, но это с лихвой компенсировалось тугой упругостью тела, ощущавшейся даже на расстоянии. Младший имел идеальные пропорции и смуглую гладкую кожу, волосы на голове отсутствовали, вместо них череп покрывало что-то тёмно-коричневое, блестящее и гладкое. Но больше всего поражала одежда Младшего, ибо сводилась она к одной только набедренной повязке, обуви на нём не было вовсе, а в руках он держал верёвку.

Младший привязал подошедшую к нему свинку к торчавшему неподалёку колышку, паучий зверь всё это время спокойно стоял рядом.

— Это энценор сделал животных такими послушными? — едва слышно спросил Беркутов.

— Наверняка, — жарким шёпотом ответил Кривочук. — Боже мой, что это он делает?! — Доктор замолчал, застыв с округлившимися глазами и открытым ртом.

Подойдя вплотную к паучьему зверю, Младший положил на него руки, и на площадке перед виварием стало твориться нечто совсем уж странное и непонятное. Зверь тонко взвыл и стал оседать на землю, в то время как кисти Младшего погружались внутрь его тела, всё глубже и глубже.

— Не знаю. Но приготовьтесь к броску, — негромко приказал полковник, привставая с земли. Не отрывая глаз от Младшего, доктор последовал его примеру. — Побежим по моей команде.

Мягкие лапы-щупальца распластались в стороны, так что зверь стал напоминать огромную меховую снежинку, центр которой вспухал навстречу Младшему. Руки его уходили всё глубже и уже провалились почти до плеч, вой зверя перешёл в хрип, глаза закатились. Свинка заметалась, пытаясь сорваться с привязи. Ноги Младшего, стоявшие между лапами-щупальцами, стремительно поглощались его вспухшим телом, и вскоре два существа почти слились в одно, раздельными оставались только их головы.

Когда лицо Младшего приблизилось вплотную к морде зверя, Беркутов скомандовал:

— Пошли!

Полковник и доктор поднялись и побежали через площадку. Порыв ветра принёс смесь запахов крови, грязной шерсти и ещё чего-то невероятно мерзкого.

— Быстрее, быстрее! — уже добравшись до входа в виварий, торопил Беркутов.

Обалдевший, на автомате переставлявший ноги Кривочук, не в силах оторвать глаз от шевелящейся в центре площадки горы плоти, прибавил ходу и, залетев в открытую полковником дверь, метнулся к ближайшему зеву станционного утилизатора.

Оставив доктора выворачиваться наизнанку, полковник осторожно выглянул через небольшое окошко вивария.

Гора плоти меж тем уже снова разделилась надвое: одна часть выглядела как обычный паучий зверь, а вторая представляла собой неподвижную аморфную биомассу. Рядом визжала и бесилась свинка, пытаясь сорваться с привязи и убежать.

— Это всё что осталось от бедного животного, — вытирая рот, сказал подошедший к полковнику доктор, указав на серо-розовую кучу биомассы. — Трансформация... — он икнул, — Младший придал своему телу форму паучьего зверя... эксперимент, наверно...

— Нам надо поспешить, — полковник критически оглядел позеленевшего лицом Кривочука. — Вы ещё помните, где обрасозы?

— Да... да! Чёрт! Это месиво и такой запах... я... стресс... простите... — промямлил доктор и снова бросился к утилизатору, извергнув последние остатки желудочного сока. Пустые спазмы ещё с полминуты колотили тело, прежде чем Кривочук наконец выпрямился и показал на дверь с противоположной стороны, — нам туда!

Паучий зверь за окном прыгнул на свинку и вцепился ей в горло.

Беркутов и Кривочук побежали по узкому проходу между расположенных слева вольеров для обезьян (все они были пусты), и стоявших справа рядами маленьких клеток, предназначенных для мышей, крыс и прочих мелких животных — там кто-то пищал, хрустел и причмокивал, а чуть дальше громко шебаршился, издавая хриплое не то карканье, не то кваканье.

Возле двери полковник остановил доктора и, велев ему прижаться к стене, осторожно нажал кнопку. Дверь с тихим шорохом отъехала. В коридоре никого не было, и Беркутов, осторожно выбравшись наружу, махнул доктору, чтобы выходил.

К тому времени, как они добрались до третьей лаборатории, у Кривочука так колотилось сердце, что он едва переводил дыхание. По дороге они чуть не столкнулись с Младшими, но, благодаря опыту и реакции полковника, опасность удалось переждать, спрятавшись в одной из кладовых, так что всё обошлось, и теперь оставалось только проникнуть в подсобку лаборатории: там и должен был лежать кристалл с обрасозами.

Лаборатория номер три была тем самым местом, где ЧДФ сверлили людям черепа, что совсем не способствовало улучшению состояния доктора — едва он взглянул на кресло, куда твари сажали жертв, как ноги его подкосились, и Кривочук рухнул бы прямо на стол с инструментами, если бы Беркутов его не подхватил.

Тихо, но крепко ругнувшись, полковник волоком затащил доктора в подсобку и, прощупав его пульс, достал из разгрузки портативный автолек. Просканировав голову и грудную клетку Кривочука, прибор проглотил инфу и, моргнув, выдал на виртэк схематичное изображение тела с мигающей красной точкой на шее. Полковник поднёс автолек к указанному месту и, прижав к коже, осторожно подвигал, пока точка не сменила цвет на зелёной — это означало, что устройство приложено правильно и точно в нужное место. Беркутов нажал пуск, и автолек сделал укол.

Минуту ничего не происходило, потом доктор глубоко вздохнул и громко застонал.

— Тихо! — полковник зажал ему рот и вовремя: только Кривочук умолк, глядя на него широко открытыми глазами, как за дверью подсобки раздался шорох, а вслед за ним шаги: из коридора в лабораторию кто-то вошёл.

Аккуратно отпустив доктора, Беркутов замер, прислушиваясь. Вошедший остановился в середине лаборатории, раздался тихий звон. Полковник легонько тряхнул Кривочука за плечо, тот кивнул и показал на решётку вентиляции. Беркутов осторожно полез наверх, используя стеллажные полки как лестницу. Вытянув шею и затаив дыхание, доктор следил, как полковник снимает решётку и просовывает руку в открывшееся тёмное окошко.

В лаборатории снова раздались шаги, и Кривочук приложил ухо к двери. Ходивший перемещался от одной стены к другой, шурша и звеня какими-то предметами и инструментами. Кривочук оторвался от двери и испуганно посмотрел на Беркутова. Тот показал ему кристалл — опалового цвета шарик, густо усеянный серебристыми точками.

— Слава Богу! — беззвучно проговорил доктор и вздрогнул, услышав, что шаги в лаборатории возобновились и теперь, хоть и неспешно, но приближались к подсобке.

Полковник быстро, по-обезьяньи спустился вниз и метнулся к стоявшему напротив входа высокому шкафу. "Сюда!" — знаком позвал он Кривочука и просунул руки между стеной и шкафом. Доктор понял, что от него требуется, и бросился Беркутову на помощь. Вместе они налегли на шкаф, отодвигая его от стены. Раздался скрип и грохот, но теперь это было неважно — ходивший по лаборатории уже успел подойти к подсобке вплотную. Просочившись за шкаф, полковник с доктором упёрлись спинами в стену и, едва дверь открылась, обрушили набитую лабораторной утварью махину прямо на вошедшего. Поражённый содеянным Кривочук застыл с открытым ртом, глядя на выпростанную из-под шкафа руку.

— Уходим! — полковник ухватил его за локоть и потащил к двери, протискиваясь между стеной и рухнувшей громадиной, которая занимала почти всё пространство подсобки. — Да быстрее же доктор, мать вашу, шевелитесь! — подгонял он Кривочука, спотыкавшегося о разбитые предметы, в изобилии усеявшие пол. — Сейчас сюда все твари сбегутся!

Прогнав доктора, чуть ли не пинками, через лабораторию, Беркутов вытолкнул его в коридор, и они, услышав приближавшийся слева топот, бросились направо, еле успев скрыться за поворотом, прежде чем бегущие смогли их увидеть.

Глава 2

— Скажи, майор, ты о своей клинической смерти что-нибудь помнишь?

— Это ты о той, что на "Зубре" была? — Бортков вдруг посмотрел на Дениса таким удивительно холодным взглядом, что у того по позвоночнику пробежал озноб. Привычная дружеская теплота исчезла из глаз майора мгновенно и без следа, оставив только абсолютно прозрачные, словно до блеска отполированные пластинки льда с микроскопическими чёрными точками в середине.

— А что... — отводя глаза, спросил Денис, — были и другие?

— Четыре. Вместе с этой.

— Ну и? — Денис сосредоточенно глядел под ноги.

— Что?

— Ну, там свет... коридор... что-нибудь, вообще, видел?

— Что прямиком в ад отправлюсь, — усмехнулся майор.

— Я серьёзно, — Денис снова посмотрел ему в лицо.

— Так и я не шучу! Чем больше раз умираешь, тем добрее к людям делаешься. Исправиться очень хочется, понимаешь? — Бортков рассмеялся. — Заметил, какой я после четырёх раз добрый стал? — В его взгляд вдруг разом вернулись искренняя дружеская забота и внимание, заставив Дениса вздрогнуть от внезапно накатившей жути, охота что-то ещё спрашивать тут же пропала.

Он снова уставился под ноги и дальше шёл молча, стараясь не отстать от майора, с самого начала задавшего высокий темп.

До обломков оставалось минут десять ходу, когда сзади то слева, то справа стали раздаваться подозрительные шорохи, словно путников кто-то преследовал. Майор остановился и жестом велел Денису стоять на месте. Тот кивнул и замер, вглядываясь в окружающий лес. Бортков стал медленно и тихо отступать назад. Пройдя метра три-четыре, он неожиданно метнулся в сторону, прыгнув прямо сквозь густое облако ветвей. Раздался громкий шорох, потом глухое рычание, звуки борьбы и треск ветвей.

Денис выхватил пистолет и бросился к Борткову на выручку, однако проломившись через кусты, увидел, что майор просто стоит, глядя, как между стволами ивушек мелькает что-то бежево-коричневое.

— Паучий зверь? — спросил Денис.

— Да. — Майор повернулся — ноздри его раздувались, лоб блестел от пота, под нижней губой красовался прилипший клок шерсти. — Сбежал, сволочь.

— Ты что, кусал его?! — поразился Денис, показав на подбородок Борткова.

— Он шёл за нами, — проигнорировав вопрос, ответил майор, смахнув шерсть. — Следил.

— У тебя кровь, — Денис показал на побуревший рукав майора.

— Ерунда, — отмахнулся Бортков.

— Нет! — твёрдо сказал Денис, доставая из кармана реггель с антибиотиком. — Надо обработать. Что б там ни было. Я не отстану! — Он крепко ухватил двинувшегося к кустам майора за локоть.

— Ладно, — смирился тот, вытянув руку.

На рукаве было четыре дыры, явно пробитые зубами зверя. Денис аккуратно поднял ткань, ожидая увидеть страшные, глубокие и рваные раны, но повреждения оказались поразительно мелкими, как если бы под кожей Борткова оказалось что-то твёрдое, не позволившее клыкам войти в мышцу руки. Выдавив на раны щедрую порцию геля, Денис убрал тюбик в карман и посмотрел майору в глаза. В памяти всплыл медотсек "Зубра" и бегущие по крышке медкапсулы строчки, помеченные красными треугольниками с жёлтым восклицательным знаком внутри.

— А как...

— Повезло, — тоном, заранее пресекавшим дальнейшие вопросы, сказал Бортков, опуская рукав на уже застывшую плёнку геля. — Надо идти дальше. Время.

Он нырнул в кусты, Денис двинулся следом.

— Почему ты не стрелял? — спросил он, когда, сверившись с картой, они с майором зашагали к месту крушения.

— Хотел понять, что этому зверю надо.

— Понял?

— Только то, что шёл он за нами не по собственному разумению — кто-то его отправил.

— Младшие?

— Возможно... хотя... для руководимого Младшими, он как-то очень уж быстро сбежал. Мне показалось, что он, скорее... — майор замялся, подбирая подходящее слово, — дрессированный, чем подчинённый.

— Дрессированный?! И поэтому сбежал?

— Ага. Струсил, — Бортков встретился взглядом с Денисом, и тому вдруг представилось, как майор смотрит паучьему зверю в глаза, а тот разворачивается и улепётывает так, что только многочисленные пятки сверкают.

Денис хмыкнул, улыбнувшись видению.

— Что? — спросил майор.

— Да так... — отмахнулся Денис и, увидев, как впереди, между шишковидами, мелькнуло что-то серебристое, показал туда пальцем: — Кажется, пришли!

Резко ускорив шаг, они, миновав ряд сломанных деревьев, выскочили к разбитому челноку.

— Нет! — обрадовано возопил Денис, обежав место крушения. — Никакого трупа здесь нет! Я же говорил, майор! Отец давно отсюда ушёл! — Он наклонился, вытаскивая из травы что-то круглое и прозрачное. — Смотри, снял гермошлем и ушёл.

— Да, — согласился Бортков, внимательно разглядывая обломки. — И его сбесившаяся зверушка тоже. Живучая тварь, однако! — майор показал на кровь, так густо пропитавшую пилотское кресло и глубоко затёкшую в щели, что даже мощные Дзеттовские ливни не смогли её вымыть.

* * *

Бета бежал по лесу, с наслаждением втягивая ноздрями дух живой природы. После мёртвого, сто раз прошедшего систему рециркуляции, воздуха кораблей, атмосфера леса пьянила не хуже спиртного, пробуждая ощущение чистоты и свободы, как в то время, когда они с близнецом сбежали из лаборатории. На губах почти чувствовалась кровь полубрата и разливавшийся по жилам огонь — предвестник изменений, и это наполняло Бету энергией и силой. Он бежал, ни о чём не думая и не пытаясь наладить ментальную связь, а просто вдыхая воздух леса, где бродила их с Альфой память, и, растворившись в своих ощущениях, легко улавливал след близнеца, его тепло и стук родного сердца.

Мимо проносились деревья, кусты, прыскала в стороны попадавшаяся по дороге живность, ноги Беты сами находили дорогу, уверенно перепрыгивая ямы, обходя препятствия и ловушки путаных зарослей травы, тепло брата приближалось и вскоре заполнило Бету до краёв, а стук его сердца заглушил все остальные звуки.

Это действительно был Альфа! Живой, настоящий, во плоти, — он крепко обнял близнеца:

— Ты жив!

— Да, — ответил Бета, чувствуя, как слова возвращают его в мир мыслей. — Я жив и я нашёл тебя... — Он отстранился от брата и только сейчас заметил привязанный к его поясу пистолет.

— Нашёлся в обломках челнока, — перехватив взгляд близнеца, пояснил Альфа. — Пистолет Королевы.

— А она сама? — спросил Бета, заглядывая брату в глаза.

— Ушла к реке. Мыться.

— Так она жива?

— Да! Конечно! Я наткнулся на неё в лесу, мы спрятались в глазу бури, а потом долго восстанавливались, а ты? Как ты вообще тут оказался?! — Альфа удивлённо разглядывал брата.

— Как бы я хотел тебе показать!

— Нельзя, сам знаешь. Словами придётся. — Альфа сел и постучал рядом с собой по траве.

— Да, — кивнул Бета и, опустившись рядом с близнецом, рассказал, что случилось на кораблях после обрыва связи.

— Ты — молодец! — похвалил Альфа брата. — Жаль Королева ещё этого не слышала, она будет...

— Подожди, подожди! — перебил его Бета. — Вот про Королеву! Она... — он умолк, подбирая слова, чтобы решиться сказать то, что должен, но близнец, кажется, этого даже не заметил.

— Скучал по ней, да? — Альфа улыбнулся. — Боялся, что погибла? Небось думал, что всё — не будет больше роя, а?

— Да. Думал. Об этом. И о том, что Королева — чистокровный дзеттоид.

— А ведь это я её спас! Королеву роя! Я один! Представляешь?!

— Послушай, брат! — Бета схватил близнеца за плечо и резко тряхнул. — Мы не дзеттоиды! Мы — ЧДФ! Ты не забыл, как это расшифровывается и из каких эмбрионов мы выросли? Мы — новые люди, в геном которых был внесён дзетт-фактор, только фактор, вдумайся!

— К чему ты клонишь? — насторожился Альфа, внимательно глядя на брата.

— К тому, что королева нужна рою дзеттоидов, а не нам — нет! Нам нужны Младшие! — Бета облегчённо втянул воздух — наконец-то он сказал то, что давно собирался.

— Что? — Альфа нахмурился, не сводя с близнеца глаз, надеясь, что просто недопонял что-то или не так услышал.

— У меня есть план, как объединиться с Младшими.

— С Младшими?! — Альфа вскочил. — Ты в своём уме, Бета? Они уничтожили всех наших братьев и чуть не убили меня!

— Это плохо, согласен! — тоже поднимаясь, горячо заговорил Бета, торопясь достучаться до близнеца, пока он опять не впал в своё дурацкое королевопочитание. — Неправильно, да! Но кто допустил такое, а? Кто все нити стянул на себя и потом допустил обрыв связи, из-за которого всё так и вышло? Неужели ты снова хочешь такой рой? Эх, Альфа, да ты вспомни! Она же нас всё время подавляла! У неё свои, чистокровные, всегда были на первом месте! Вспомни, как наваливались всё эти её бесчисленные и бестолковые дзеттоиды, не сеть была, а удавка, рабство настоящее!

— Да ты бредишь, брат! Ты просто бредишь, — Альфа покачал головой. — Это люди, да? Военные? Они что-то... что-то с тобой сделали? Что? — в его голосе слышался настоящий испуг.

— Да ничего! Ничего они со мной не сделали! И не сделают, если мы поторопимся! Там, на станции, наверняка, уже подрастает следующее, заложенное Младшими поколение! Оно да ещё Младшие — вот наша кровь, наше продолжение! Если мы с ними объединимся, то никто уже нам никогда и ничего не сделает: мы станем не просто сильнее, мы будем непобедимы. Надо только...

— Нет! Нет! Я не хочу! — развернувшись на месте, Альфа устремился к лесу. — Не могу больше это слушать...

— Стой! Да подожди ж ты, я объясню... — Бета ринулся за ним и сорвал с пояса пистолет: — Королева нам не нужна!

Альфа размахнулся и ударил брата в челюсть с такой силой, что тот, пролетев несколько метров, грохнулся спиной на землю, но оружия не выпустил.

— Ты не понимаешь! — брызгая кровью сквозь зубы, прошипел, поднимаясь, Бета. — Младшие...

— Предатель! — зло выплюнул Альфа и скорее ощутил, чем услышал, как где-то в лесном массиве, справа от поляны, раздались быстрые, лёгкие шаги — это возвращалась Королева — и даже отсутствие ментальной связи не мешало видеть её приближение внутренним зрением.

Бета тоже что-то почувствовал.

— Она идёт, да?

— Отдай пистолет, Бета!

— С чего бы? — ухмылка близнеца сменилась злобным оскалом.

— Уходи, Бета! — в голосе Альфы прозвучала горечь. — Просто уходи.

Бета выпрямил спину и, втянув ноздрями воздух, замер, раскачиваясь и поводя головой, как кобра в боевой стойке.

— Уум, — удовлетворённо промычал он и, решительно повернувшись в ту сторону, откуда веяло Королевой, направился к лесу.

— Нет! — крикнул Альфа и бросился наперерез близнецу.

Раздался выстрел, и Бета застыл, глядя на упавшего к его ногам брата. Из груди Альфы, возле плеча, толчком проступила и потекла кровь. Несколько секунд Бета не двигался, потом, всё с тем же стеклянным взглядом, не моргая и не опуская пистолета, медленно, словно зомби, двинулся к лесу.

— Мама! — прохрипел Альфа и, рывком поднявшись, кинулся на брата.

Сцепившись, близнецы покатились по траве, оставляя кровавый след.

Снова грохнул выстрел.

* * *

— За мной! — едва слышно выдохнул Беркутов, бросаясь к лаборатории, из которой только что выскочил Младший, побежав по коридору в противоположную от полковника и Кривочука сторону.

Сунув руку в щель не успевшей до конца задвинуться двери, Беркутов заставил её отползти назад и махнул доктору: "Быстрее!". Из последних сил ринувшись к проходу, Кривочук рыбкой нырнул внутрь и, повалившись на пол, так и остался лежать лицом вниз, едва переводя дух.

Беркутов дал двери закрыться и огляделся, прикидывая, куда дальше двигаться: скрываясь от Младших, беглецы постепенно оказались в передней части корпуса станции, а здесь уже гораздо ближе был главный вход.

— Первая лаборатория, — сказал полковник. — Отсюда должен быть ещё выход...

— Там, за ростовыми мешками, — Кривочук перевернулся на спину и показал рукой, — есть проход в подсобку, а оттуда — дверь в хранилище расходных материалов. Фу-у-у, — выдохнул он и сел, массируя левую сторону груди. — Сердце сейчас выпрыгнет.

— Автолек? — Беркутов полез в карман разгрузки.

— Нет... Нормально... отдышаться только... немного...

— Тут кругом камеры. Нас очень скоро найдут. — Полковник развернул виртэк с планом станции.

— Все изображения передаются в комнату дежурного, — отрывисто заговорил доктор, взглядом умоляя полковника дать ему ещё немного времени. — Может, там и нет никого. Младших всего пятеро, дел у них — море, а главное, они — Кривочук постучал по голове, — связаны и привыкли всё видеть глазами друг друга.

— Возможно, — ответил полковник, сворачивая план. — Но времени всё равно нет, нас в любом случае быстро обнаружат, так что давайте, доктор, вставайте! — Беркутов протянул ему руку, помогая подняться. — В хранилище есть отдельные ворота на склад, откуда заносят материалы, — сказал он и побежал к стойкам с ростовыми мешками, — а там до выхода уже всего ничего останется.

— Да-да, — подтвердил Кривочук.

Ноги его заплетались, но он всё равно изо всех сил старался поспеть за Беркутовым. "Всего ничего, всего ничего останется, — бубнил про себя доктор, — обрасозы взяли, выберемся, свяжемся с нашими, потом на корабль и всё! Восстанавливаем людей, докладываем военным с Земли, что миссия по спасению сотрудников Дзетты выполнена, и пусть дальше военные сами разбираются с этими тва... А-ах!..

Ростовой мешок, мимо которого пробегал Кривочук вдруг резко дёрнулся, ударив в плечо. Не удержав равновесие, доктор плюхнулся на пол и замер, с открытым ртом глядя сквозь полупрозрачную стенку мешка. Созревавшее там существо было величиной с ребёнка десяти-двенадцати лет. Оно вытянуло вперёд руки с длинными пальцами и, прижав их к внутренней стороне мешка, растянуло её, словно мягкое тесто, в стороны, потом прижало лицо к ставшей почти прозрачной стенке и, распахнув веки, посмотрело сидевшему на полу человеку прямо в зрачки.

— Доктор! — позвал добежавший до подсобки полковник, но никто ему не ответил. — Чёрт бы вас подрал...

Ругаясь на чём свет стоит, Беркутов вернулся в лабораторию и, забежав за мешки, увидел Кривочука: тот неподвижно стоял на коленях, ткнувшись лбом в полупрозрачную стенку ростового мешка, с внутренней стороны которой возилось что-то тёмное.

— Доктор!

Кривочук не ответил, и полковник заметил, что голова доктора углубляется в мешок, вроде как внутрь проваливается. Беркутов ухватил его под мышки и с силой рванул на себя. Раздался громкий чмок, и голова Кривочука вышла наружу — между ней и стенкой мешка потянулось что-то липкое, мокрое, красно-жёлтое, на пол выплеснулась полупрозрачная буровато-серая жижа. Существо внутри мешка прильнуло к стенке, его собратья справа и слева дико задёргались, норовя ударить полковника и сбить с ног. Пригнувшись пониже, Беркутов что есть силы рванул доктора на себя. Кривочук заорал, по лицу его потекла кровь. Полковник потащил доктора в подсобку, тот продолжал кричать, тряся головой — щетины на ней больше не было, кожа на черепе пузырилась, а на лбу и висках вовсе отсутствовала. Огромная рана доходила до самых век, лицо распухло, оголённые мышцы были повреждены и кровоточили, как после сильнейшего химического ожога, кое-где даже виднелась кость черепа.

Уложив его на пол, Беркутов щедро давил реггель на раненые места, пока автолек, присосавшись к шее доктора, делал обезболивающий укол. Вскоре Кривочук перестал вопить, и лишь постанывал, временами бормоча что-то непонятное, пока полковник, оставив его приходить в себя, вскрывал запертую дверь в хранилище.

— Это безумие, — негромко, но членораздельно забубнил за его спиной Кривочук. — Они могут... — Он стёр налипшие на веки капли геля и икнул. — Это настоящее безумие...

— Вы можете идти? — спросил полковник, поднимая доктора и пытаясь поставить его на ноги.

— Безумие, — продолжал свою волынку доктор, оседая тряпичной куклой на пол, — они могут поглощать, менять, использовать... как угодно... что вздумается.

— Шевелитесь, мать вашу! Потом всё расскажете, по дороге. — Беркутов вытолкнул его в хранилище, доктор не удержался на ногах, упал лицом вниз и остался лежать, не шевелясь. Реггель уже покрылся сверху плотной сухой коркой, образовав вокруг головы доктора непрозрачный, телесного цвета шлем.

Полковник перевернул его на спину, глаза Кривочука были закрыты. Прощупав доктору пульс, Беркутов стал поднимать его с пола.

— Уж-а-а-ас!! — открыв глаза, вдруг завизжал Кривочук, во взгляде плясало безумие.

Молча закинув доктора на плечо, Беркутов ринулся к воротам, ведущим из хранилища на склад, и ударил по кнопке. Дверцы послушно разъехались.

На пороге стояли двое вооружённых Младших.

Глава 3

— И всё-таки, майор, что у тебя там? — Денис показал на дыры в рукаве, оставленные зубами паучьего зверя.

— Рука! — помахав ею для наглядности, ответил Бортков.

— Я имел в виду — под эпидермисом! — не сдавался Денис.

— Броня? — пожал плечами Бортков, бросив на собеседника взгляд, в котором ясно читалось: "Ну, сам же видел — хрен ли спрашивать?"

— Как, прямо встроенная? По всему телу? — не унимался Денис. — А из чего? Или это наноботы?

— Всё может быть! Не знаю, — майор беззаботно улыбнулся. — Мне главное, работает, а уж как — это без разницы.

— Ну и ладно! — Денис разозлился, но не сильно. Впереди уже мелькал склон, где должны были быть пещеры, так что он резко прибавил шагу. — Меньше знаю, лучше сплю.

— Справедливо, — с лучезарной улыбкой одобрил майор, но Денис его не слушал, он уже бежал вдоль склона, высматривая пещеры.

— Отец! — заметив узкий проход, позвал он, торопясь протиснуться внутрь.

Бортков прошёл мимо него, изучая стенку оврага. Метров через двадцать в ней обнаружилась большая, почти круглая дыра, а за ней — сухая просторная полость неправильной формы. Включив фонарик, Бортков вошёл в пещеру и сразу понял, что она обитаема: в воздухе витал не резкий, но ясно различимый запах немытой человеческой плоти с примесью звериного духа, а у дальней стены были настелены тонкие ветки вперемешку с травой — явно чья-то лежанка.

Майор подошёл поближе — возле лежанки валялись ещё зелёные и уже высохшие растения, которых майор в здешнем лесу не видел. Среди густых, похожих на спутанную бороду, зелёных стеблей бугрились тугие белые мешочки плодов, а рядом валялся кусочек ткани, в котором без труда угадывался материал Аркуловского комбинезона.

— Майор! — раздался снаружи голос Дениса. — Я нашёл скафандр отца.

Бортков обернулся:

— Где?

— Да прямо вот тут, за камнем... — Денис ворвался в пещеру, потрясая драным и грязным скафандром с "Зуба-2". — О! — Бросив находку на пол, он кинулся к лежанке и зелёным "бородам".

— Да, он явно тут жил, — сказал майор и показал Денису найденный лоскут.

— Да, это его комбез. — Денис принялся обходить пещеру. — Здесь был кто-то ещё. — Он поднял с пола высохшую голову местного тушканчика с прилипшим к ней толстым, чёрным волосом. Потом присел на корточки, рассматривая пол. — Да. — Он поднял ещё несколько таких же волос и протянул Борткову. — Это точно не Аркулова.

— И вообще не человека, — добавил майор, принимая находку. — Это шерсть животного.

— Паучий зверь? Нет, не похоже, у них шерсть светлее гораздо... хотя... любой дзеттоид при определённых условиях способен измениться до неузнаваемости...

— Или зверь жил тут когда-то раньше, а потом ушёл.

— Возможно, — согласился Денис. — Но вопрос не в этом. Вопрос, где мне найти отца?

Они вышли из пещеры и, обследовав овраг и лес поблизости, обнаружили хорошо заметный след. Примятая трава, согнутые ивушки, обломанные ветки на растрёпанных кустах — всё указывало на то, что кто-то двигался отсюда в направлении к станции, причём идущих, скорее всего, было несколько и это настораживало, наводя на мысль о захвате Аркулова Младшими.

— Второй и Спутник, я — Первый, приём, — вдруг раздался в ухе голос Беркутова.

Денис напрягся. Полковник вызывал в неурочное время, причём не только Борткова, но и его, значит, что-то случилось...

— Второй на связи, — ответил Бортков.

— Спутник на связи, — подтвердил Денис.

— Второй, доложите обстановку.

— На месте катастрофы ничьих останков не найдено, движемся к следующему предполагаемому месту нахождения объекта.

— Принято. Продолжайте поиски, но с учётом новых обстоятельств: мы с доком захвачены Младшими, обрасозы — у них...

— А Аркулов? Аркулов там? — перебил Денис, не в силах совладать с беспокойством.

— Спутник, вы забываетесь. Держите себя в руках, соблюдайте правила и субординацию!

— Есть соблюдать! только скажите, объект на станции?

— Объекта не видели, — резким тоном ответил полковник. — А вот доктора чуть не съела новая партия. Прямо через ростовой мешок.

— Что?!— опешил Денис. — Как это?

— Он жив? — спросил майор.

— Жив. Уже пришёл в себя и желает поделиться с вами информацией. Тем, что успел понять, пока ещё недоделанная тварь пыталась его прожевать.

— Добраться до мозга! Она хотела добраться до моего мозга! — прорезался голос Кривочука.

— Чтобы съесть? — сочувственно спросил Бортков.

— Н-н-ет, хотя... не знаю, может быть, съесть — это тоже способ... — доктор умолк.

— Способ чего?

— Забрать мою личность. Они хотели отобрать у меня самосознание!

— Они — это которые в мешках? — спокойно уточнил Бортков, а Денис подумал, что слова Беркутова "пришёл в себя", похоже, были явным преувеличением.

— Да, да, в мешках! Твари в ростовых мешках! — взвизгнул доктор.

— С чего вы взяли? — удивился Денис.

— Я бежал мимо — один из мешков толкнул меня, повалил на пол. А потом он — тот, кто внутри, — посмотрел прямо внутрь меня... словно... словно хотел вытащить меня из моей головы. Но по воздуху у него не вышло — у меня ведь совсем нет телепатических способностей, и тогда он решил добиться прямого физического контакта, потому и стал растворять ткани! Он делал это прямо через мешок, через стенку, вы понимаете, что это значит?! — и ни секунды не дожидаясь ответа, доктор продолжил: — Это значит, что они обладают потенциалом, значительно превышающим возможности всех предыдущих ЧДФ, если они ещё даже не выросли, а уже могут вот так управлять любым веществом!

Денис и Бортков переглянулись, майор мрачно вздохнул и вызвал Беркутова.

— Первый, приём!

— На связи.

— Командир, а ты сам... твои личные впечатления?

— Здесь, на станции происходит что-то странное. Младшие ведут себя не вполне адекватно. Забрали у нас только оружие, что было на самом виду, даже не обыскали. Зато обрасозы вытащили сразу, будто точно знали, в каком они кармане. Потом заперли прямо тут, в одной из подсобок лаборатории, но прежде, прямо при нас, кристалл с обрасозами растворили в каком-то составе. Док говорит, так делается, когда вещество хотят ввести в спецкамеру киберпитателя мешков, и считает, что таким способом обрасозы будут доставлены прямо в мозги новых ЧДФ...

— Это всё из-за меня! — вклинился Кривочук. — Я... я — гири на ногах полковника, я только мешаю и всё порчу!

— Хватит, док. Ваши причитания бессмысленны.

— А зачем вы меня взяли? — с надрывом взвизгнул доктор. — Ответьте! Зачем?!

— Потому что вы тут всё знаете и можете быстро сообразить, что происходит. Без вас я бы не понял, где сейчас обрасозы.

— Без меня вы бы уже ушли отсюда вместе с кристаллом...

— Прекратите, док, иначе я сейчас сам вас успокою. Скажите лучше, для чего Младшим вводить обрасозы недоросткам? Постарайтесь быть конструктивным.

— Ну... — Кривочук выдохнул. — Я не знаю... эксперимент? Опыт! Исследование возможностей. Помните, что мы видели, перед тем, как проникли на станцию? Это был эксперимент, я уверен, Младшие осваивали управление веществом! Трансформация!

— Что за трансформация? — спросил Денис.

Беркутов описал превращение Младшего в паучьего зверя.

— Зверь стал кучей биомассы! — добавил Кривочук. — Кровавое месиво!

Продолжавшие всё это время шагать в сторону пещер Денис с майором остановились как вкопанные.

— Ты Центру докладывал, командир? — спросил Бортков, в то время как Денис старательно гнал от себя мысль, что отец сейчас может быть в руках Младших.

— Доложу, когда срок подойдёт, а пока у меня к вам предложение.

— Предложение? — и без того узкое лицо майора вытянулось ещё сильнее.

— Приказывать такое я не могу: слишком опасно и непредсказуемо, — объяснил полковник, — так что это именно предложение.

— Слушаем, командир, — отозвался Бортков, бросив взгляд на Дениса — тот кивнул.

— Если Младшие действительно закачали в мешки личности всех работников станции, то можно попытаться вернуть обрасозы, а заодно попытаться...

— Нет! — замотал головой Денис, догадавшись, что имеет в виду полковник. — Не полезу я в ментальное поле к ним на растерзание!

— А если никакого растерзания не будет? Я уже говорил, что Младшие ведут себя странно, не умно, а значит, что-то у них в головах изменилось. Они оставили нас здесь одних и даже не отобрали у нас средства связи, позволяют спокойно разговаривать! Вы боитесь попасть под их атаку, но, возможно, атаки-то уже никакой и нет! Подумайте. Я не призываю вас действовать немедленно. Найдите наш объект и попытайтесь его приобщить. У него есть и опыт, и сила. Свяжитесь с Бетой и Альфой, если его удалось обнаружить, уговорите их обоих помочь, придумайте что-нибудь, заинтересуйте... Но, как я уже сказал — приказывать не стану. От выхода в ментальное поле вы имеете полное право отказаться. В этом случае станцию придётся уничтожить.

— Но тогда обрасозы погибнут, и люди на "Зубре" навсегда останутся неполноценными, — сказал Бортков.

— Не говоря уже о том, что мы потеряем ценнейшую информацию и оборудование, в которое вложены миллиарды, а Спутнику буфер придётся пережидать не в уютной комнате, из которой можно в любой момент выйти на природу, а в тесной спасательной капсуле на орбите, — продолжил Беркутов.

— Лучше в тесной капсуле на орбите, чем в уютной комнате вперёд ногами, — пробурчал Денис.

— Так что советую, — будто и не заметив его замечания, проговорил полковник, — всё же продумать план действий, привлечь сторонников, подготовиться и, выйдя в ментальное поле, попытаться достать обрасозы, а заодно и устроить в мозгах Младших диверсию. Тогда мы сможем отловить их по одиночке и перебить. Через час сорок я доложу обстановку Центру. Таким образом, на принятие решения у вас остаётся ровно полтора часа. Как поняли?

— Поняли, командир, — ответил Бортков. — Час тридцать.

Денис посмотрел на майора: завершив сеанс связи, тот, не говоря ни слова, просто зашагал вперёд. Даёт возможность поразмыслить, — невесело усмехнулся Денис, двинувшись за Бортковым. Тот выглядел спокойным и собранным. Как всегда. Они с полковником, словно люди какой-то иной породы — никогда не паникуют и, что бы ни случилось, продолжают выполнять задание — действуют без страха и идут до конца... как роботы... Нет, — вдруг ясно понял Денис, глядя в спину майора, — не как роботы! Как люди, всегда готовые к смерти.

Но как?! Как, чёрт возьми, можно этому научиться? — Денис прибавил шагу, яростно топча траву. Он так не умел — он не был готов умереть, он боялся!

— Майор! — не выдержал Денис. — Ты... — он прибавил шагу и, догнав Борткова, схватил его за плечо, разворачивая к себе. — Какого чёрта? Ты что, всерьёз думаешь, я соглашусь?

— Да, — просто ответил майор. — Идея полковника не так уж безнадёжна, тем более, если мы привлечём Аркулова.

— Но... — Денис растерялся — он ожидал, что майор проявит понимание и даже не будет его уговаривать, а тот... — Это же... Чёрт! Это же полный бред!.. Как можно в чужом сознании что-то найти, да ещё и достать? Что значит — достать?! — повысил он голос в попытке прикрыть собственный страх рациональным аргументом.

— Это значит извлечь и поместить на носитель, с которого потом... — начал терпеливо объяснять Бортков.

— Какой носитель? — перебил его Денис. — Где мы его возьмём? И как?! Как поместить?

— Носителем будет мой мозг. У меня есть имплант-расп, который позволяет записать информацию прямо в мозг, чтобы потом извлечь её на любой цифровой носитель. Шпионские штучки! — улыбнулся майор, хлопнув по плечу застывшего с открытым ртом Дениса. — Я думал, ты знаешь — видел на медкапсуле. Как и броню.

— Медкапсула? А, да... — Денис снова вспомнил строчки с восклицательными знаками в треугольниках. — Я видел, но почти ничего не понял... да ещё и зомби... кидалась.

— Ну и ладно, неважно, — успокоил его Бортков. — Главное, что у меня есть, куда переписать обрасозы.

— Но подожди... — возмущение Дениса мгновенно сошло на нет: получалось, что майор собирался рисковать своими мозгами. — У тебя же нет способностей к телепатии, как ты выйдешь в ментальное поле?

— Никак, — согласился майор. — Придётся с тобой законтачиться. — Он показал на Дениса пальцем, на кончике которого сверкнул металл. — Телаккум, помнишь? Он связан с ираспом. Соединим два наших тела в одно, и он без проблем перегонит образосы от тебя ко мне. — Бортков втянул иглу внутрь пальца и как ни в чём не бывало зашагал дальше.

— Я не понимаю, как это произойдёт физически, как такое вообще возможно, — честно признался Денис.

— Я тоже не понимаю, ну и что? Я сегодня уже говорил тебе, что это нисколько не мешает мне всем этим пользоваться. Найди обрасозы, а дальше всё само сделается — обещаю.

— Обрасозы — очень объёмная вещь, — задумчиво проговорил Денис. — Целые личности... это же терабайты информации! Твой ирасп... найдёт столько места?

— Найдёт, — твёрдо ответил майор, но Денис почувствовал: на самом деле Бортков совсем не уверен. И даже не в том, что места не найдётся, а в том, что понимает, за счёт чего это место будет выделено.

Денис хотел было сказать об этом, но, посмотрев на майора, промолчал. Что толку? Бортков всё равно не отступится. И не потому, что ему очень жаль сотрудников Дзетты, а потому что они с полковником — сумасшедшие! И думают, такое поведение — норма.

Он зашагал за вновь ушедшим вперёд Бортковым, пытаясь собрать разбегавшиеся мысли.

Чёрт побери! Чёрт! Чёрт! Чёрт! Заставлять подставляться под атаку Младших после того, что они со старыми ЧДФ сделали, надо же до такого додуматься! Психи... Будто не понимают, что соваться к Младшим в ментальное поле и пытаться обнаружить там обрасозы — это всё равно что голыми руками залезть в клубок оголённых высоковольтных проводов и шарить там в поисках рубильника... Денис вспомнил тесную кладовку в грузовом отсеке, где Бортков уговаривал его во время ГС-сеанса выйти из "норы", чтобы подать Земле сигнал, вспомнил, как согласился и ментальная паутина ЧДФ безжалостно дробила его сознание, как уничтожалось ощущение себя и начинался окончательный и необратимый распад... А что в результате? И сам чуть не погиб, и Илью подставил — перед глазами встала стремительно терявшая контуры, расплывавшаяся, как молочная капля в океане, фигура парнишки — что с ним теперь стало? — одному Богу известно... а Бортков! Бортков же тогда сам едва на тот свет не отправился, и теперь снова туда же собирается!

Денис мысленно выругался — витиевато и крайне грязно, но это не помогло.

В памяти всплыл образ могучего щупальца, рванувшегося из глубин ментального океана, чтобы безжалостно обвить и утопить заново отстроенный корабль — возрождавшуюся сеть ЧДФ. Срочно вывалившись в реальный мир, Денис не видел самого процесса захвата сознаний, зато видел последствия. Голова, почти отделённая от туловища, развороченный живот... третий кубрик чуть ли не целый день отмывали от крови. ЧДФ рвали друг друга зубами и когтями, как дикие звери, — тупая беспощадная бойня! Чтобы не зациклиться на страхе, Денис постарался придать мыслям другой, логический, ход. Зачем Младшие это устроили? Для чего им надо было убивать "старую гвардию"?

"Мы оказались недостаточно хороши, чтобы быть им полезными", — это сказал Бета, но Денису такое объяснение казалось притянутым за уши. Что значит — недостаточно хороши? Если Младшие заставили голяков сотворить друг с другом такое, значит, могли заставить их сделать всё что угодно. Лишние руки здоровых, сильных и при этом полностью подчинённых рабочих единиц ещё никогда и никому не мешали. Сделать рабами, чтобы убить? Нет, это нелогично и неоправданно, да просто глупо, в конце концов! А ЧДФ далеко не глупы. Их объединённый интеллект позволил им захватить станцию, найти способ подчинить людей, достать эмбрионы и улучшить их так, чтобы каждое следующее поколение становилось ещё более умным и могущественным. Достаточно умны, чтобы найти способ трансформации материи, но настолько бестолковы, что растворяют кристалл при Беркутове и Кривочуке? А затем полковника, который уже не раз показывал, на что способен, и доставил ЧДФ неприятностей больше, чем кто-либо другой, просто запирают в подсобке... И это делают те, чьи дети уже могут притянуть Кривочука и прямо из мешков управлять веществом на молекулярном уровне!

Денис вдруг почувствовал, что нащупал что-то. Острое чувство, хорошо знакомое по опыту работы следователем. Разгадка была тут, прямо перед ним, лежала на поверхности, надо только внимательно посмотреть. Он остановился и замер, боясь спугнуть то, что болталось близко очень близко, так что оставалось только аккуратно схватить... Последняя мысль. О чём была его последняя мысль? Её просто надо повторить. Медленно и спокойно, не отвлекаясь...

Управлять веществом на молекулярном уровне... прямо из мешков... Дети Младших могут управлять веществом... Дети... Чёрт! Так вот в чём дело! Баг-задораг, ну конечно! Это же... Господи! Ну как же это — элементарно!

— Майор, я понял! — Он бросился вперёд и схватил Борткова за локоть. — Я всё понял!

Из глубины леса вдруг донёсся грохот.

— Выстрел! — замерев на месте, констатировал Денис. — Где это было?

— Там, — Бортков показал рукой. — Думаю, в километре отсюда, может, чуть больше.

— Что будем делать?

В лесу снова громыхнуло.

— Пистолет, полтора-два километра, — уточнил майор. — Надо проверить.

Денис кивнул, и они побежали в сторону, откуда раздались выстрелы.

Глава 4

— Майя?.. — позвал Денис, глядя на её сгорбленную спину, руки и ноги, обхватившие неподвижное, окровавленное тело Мохнатого.

— Здравствуй, братишка, — не поворачиваясь, едва слышно ответила она.

Лежавший рядом с Майей паучий зверь оскалился и встал, но, увидев идущего к нему Борткова, негромко утробно рыкнул, словно у него была отрыжка, и, отойдя с дороги майора к кустам, снова лёг на землю.

— Где Аркулов? — проигнорировав "сестринское" приветствие, спросил Денис.

— Не знаю. После крушения я мало что понимала, а когда пришла в себя, его в обломках уже не было.

— Вставай, тварь! — Винтовка Борткова ткнулась Майе в затылок. — Руки вверх.

— Он умирает, — не обратив внимания на упиравшееся ей в голову оружие, тихо проронила Майя.

Она с явным усилием отняла руки от тела Мохнатого и медленно, очень медленно стала их поднимать.

— Чёрт... — пробормотал Денис, глядя, как из пальцев Майи тянутся розовые и блестящие, похожие на тонких, длинных червей нити. — Что это?

— Пытаюсь помочь. Но, видимо, не получится. Регенерации не происходит. Я могу передать ему силу, но он... не понимаю в чём дело, но он берёт слишком мало...

— Где пистолет? — спросил майор, не опуская оружия.

— Мама, — открыв глаза, вдруг сказал Мохнатый и попытался приподняться.

— Тише, Альфа, тише, — Майя мягко опустила руки, укладывая его назад. Черви-нити исчезли, уйдя внутрь плоти. — Лежи спокойно, расслабься.

— Так это Альфа? — Бортков отошёл, всё ещё держа винтовку наготове.

— Королева. — Жёлтые глаза смотрели куда-то в небо. — Пожалуйста...

Вскинув руку, Мохнатый уронил её себе на лоб. Было видно, что движение стоило ему неимоверных усилий.

— Кто это сделал? — спросил Денис. — Кто стрелял?

— Бета! — ответила Майя. — Бета в него стрелял.

— Бета? — удивился Денис. — Но как? Почему?

— Предатель... — выдохнул Альфа и закашлялся. Изо рта полилась кровь.

— Хотел убить меня! Из нашего пистолета. Альфа ему не дал... — Майя крепче прижала руки к груди Мохнатого. — Там было всего два патрона!.. И обе пули достались Альфе. — Она наклонилась ниже. — Почему он не хочет? Не хочет регенерации! — в голосе её послышалось отчаяние.

— Показать, мама! — прохрипел Альфа, отплёвывая кровь. — Я должен показать... — Он вдруг вцепился когтями себе в кожу черепа, глубоко царапая лоб.

— Хорошо, хорошо, только не двигайся! — постаралась успокоить его Майя, поднимая правую руку. — Не двигайся, я сама всё сделаю.

Розовые нити-черви стали медленно выходить из тела Альфы.

— Мне потребуется время, — бросив неприязненный взгляд на стоящих над душой людей, сказала она.

— Так что ты там понял? — игнорируя её намёк, обратился майор к Денису.

— Где? — растерялся Денис.

— Перед тем, как мы услышали выстрелы, ты сказал, что всё понял.

— А! Ну да! — кивнул Денис, глядя, как танцуют в воздухе блестящие розовые червяки, постепенно убираясь внутрь Майиной ладони. — Отойдём, — он сделал несколько шагов в сторону леса, подальше обходя дрессированного паучьего зверя. — Давай, майор, никуда они не денутся, и оружия у них нет.

Бортков убрал винтовку и последовал за Денисом. Зверь поднял голову и снова рыкнул, внимательно наблюдая за перемещением людей. Бортков остановился и посмотрел зверю в глаза, — тот отвел взгляд и вытянулся на земле.

Майор повернулся к Денису:

— Так что ты понял?

— Я понял, кто сейчас во всей этой шайке ЧДФ главный, и тогда всё сразу же встало на свои места! Главные... — Денис не удержался и сделал театральную паузу. — ...Дети! Это — дети!

— Что ещё за дети? — Бортков чуть сдвинул брови, но в целом лицо его оставалось непроницаемым.

— Да те, что в мешках! Они подчинили Младших и сейчас ими командуют. Вот почему Младшие так странно себя ведут — ими управляют дети! Необычайно сильные, обладающие сумасшедшими возможностями, но при этом ещё маленькие и оттого не умеющие трезво, по-взрослому, оценить обстановку, распланировать ход событий, поставить долгосрочные задачи и действовать соответственно.

— Бред, — майор покачал головой.

— Ничего не бред! Послушай, это точно они, поэтому полковника и не обыскали, — продолжал Денис гнуть своё, — просто заперли в подсобке, оставили ему средства связи...

— А ведь могли бы сами связаться с нами или "Русским орлом", — задумчиво проговорил Бортков, — и торговаться, используя захваченных людей как заложников.

— Именно!

— И всё же... — в голосе майора слышалось сомнение.

— Да никаких "всё же"! — перебил его Денис. — Наоборот, всё сходится. Ну, сам подумай: каждое новое поколение ЧДФ стараются вырастить быстрее предыдущего и при этом сделать ещё умнее, сильнее, лучше — весь их объединённый интеллект на это работал, не веришь — спроси Бету! Младшие получились способнее первых ЧДФ, а эти... которые ещё новее... в мешках... назовём их нео-ЧДФ — они, значит, ещё более продвинутые: ещё не выросли, а уже умеют трансформировать материю, так чего ж удивляться, что они захватили власть над Младшими. Причём сделали они это давно, когда совсем малышами были!

— С чего ты так решил?

— С того, что это объясняет, почему уничтожена "старая гвардия". Младшим совершенно незачем было их убивать, это сделали детишки-неоЧДФ, неочеды... неочи! Вот пусть будут неочи, так короче.

— Неочи так неочи, — пожал плечами Бортков. — Что дальше?

— А дальше... Обрыв связи, помнишь? Полный обрыв связи. Старые ЧДФ стали совершенно беспомощными и вообще перестали соображать. Младшие наверняка оказались посильнее, а улучшенные малыши-неочи — ещё сильнее! — вот тогда они и подчинили растерявшихся Младших.

— Так а Старых-то зачем убили?

— Так случайно! Потянулись к Старым, схватили, а те — квашня квашнёй, неочи и давай, наверное, давить. Ну вот и додавились: слишком сильно за веревочки дёрнули — головы-то и оторвались... Они же дети!

— Несчастный случай, то есть, — подвёл итог майор, глядя на Дениса каким-то прозрачным, ничего не выражающим взглядом. — Не рассчитали, и ага?

— Ага! — согласился Денис.

— А у них, — соскочил с темы Бортков, показав глазами на Майю с Альфой, — кажется, уже пошла следующая стадия.

Розовые нити-червяки исчезли, и теперь из указательного и среднего пальцев Майи медленно выползали новые щупальца — серые, плотные, матовые.

— Угу, — кивнул Денис и, последив с полминуты, как растут, извиваясь, серые нити, посмотрел на майора: — Вижу, моей идеей ты не проникся. Думаешь, я не прав?

— Пока просто думаю. Хотя фантазии тебе не занимать, конечно...

— Нет, нет! — с жаром возразил Денис. — Это не фантазии. Это интуиция плюс опыт работы следователем. Я чувствую, нет, я знаю, что всё так и есть. Моё предположение — правильное, потому что простое, понятное и объясняет абсолютно всё.

— И обрасозы?

— Конечно! Обрасозы им нужны, потому что жутко интересны! Точно так же как и Кривочук, у него они и считали инфу об обрасозах! Жадные до нового опыта, до знаний, они просто хватают, не задумываясь, всё, что плохо лежит.

— Зачем им обрасозы обычных людей, когда они имеют доступ к более умному объединённому интеллекту ЧДФ?

— Ну, майор! Ну ты будто никогда не был ребёнком! Зачем, зачем... Баг-задораг! Да затем, что это любопытно! это весело! У нас там, — Денис постучал себе по лбу, — столько всего! Ни один человек на самом деле ничего не забывает, многое просто задвигается вглубь и больше никогда не поднимается, но она там — вся собранная за время жизни инфа. И её можно вскрыть... Так что реальные человеческие личности с их знаниями, воспоминаниями, жизненными перипетиями и алгоритмами познания мира — это тебе не изучение сухой учебной программы, это — самый настоящий интерактивный комтрилл!

Майор молчал, глядя, как выросшие из пальцев Майи серые нити тянутся к глазам Мохнатого.

— Я уже видел такое, — пробормотал Денис, проследив за его взглядом. — На борту "Зубра", ухо Лихарева, майор, ты помнишь?

— Доступ в мозг через зрительные нервы, — кивнул майор.

Серые нити дотянулись до глазных яблок и полезли под нижние веки Альфы — он продолжал смотреть в небо. Майя закрыла глаза.

* * *

— И сколько ещё он может вот так протянуть? — Бортков обошёл вокруг Альфы.

— Не знаю... — Майя завозилась над Альфой, устраиваясь поудобнее, руки её по-прежнему были соединены с телом Мохнатого: из правой тянулись серые нити, уходя через глаза к мозгу, а левая ладонь была прижата к грудной клетке прямо над сердцем. — Но одно понятно наверняка: он не откажется, ни за что не откажется от своей идеи. Не представляю, как можно заставить свой мозг так управлять организмом, но факт остаётся фактом: он берёт ровно столько, чтобы постоянно находиться на грани жизни и смерти. Я ничего не могу сделать! Он ходит по краю и в любой момент может сорваться.

— Тогда, если мы решим действовать, то нельзя терять времени! — Майор подошёл к Денису: — Это наш шанс!

Денис отвёл его в сторону.

— А если это ловушка? — Он с сомнением покачал головой. — Сколько людей убили Мохнатые? А с остальными что сделали? Разве можно им доверять? А сама Майя и её сюрприз на "Зубре"?

— Я тоже хочу уничтожить и Младших, и этих ваших неочей, — громко перебила его Майя, которая, оказывается, и полчаса назад, и сейчас всё слышала, хотя Бортков с Денисом говорили очень тихо.

К собственному удивлению, Дениса это нисколько не смутило, а наоборот, подумалось, что так даже проще, и плевать ему на чувства этого существа в женском обличье, если, конечно, у "неё" вообще есть какие-то чувства.

— Они только атакуют, не считаясь ни с кем и ни с чем, убили своих родителей и скоро подчинят себе всех обитателей этого мира, которых просто тупо пустят в расход, пытаясь завоевать всю вселенную, — продолжала Майя. — Они — выродки и не нужны никому: ни людям, ни дзеттоидам. Из-за них планету ждёт большая беда: ваши военные разбомбят станцию с орбиты, и здесь повсюду будет бушевать адское ядерное пламя — я этого не хочу, ясно? Я люблю Дзетту — это моя родина! Неочей надо перебить, только тогда дзеттоиды смогут жить здесь спокойно.

Денис был глубоко убеждён, что люди никогда не дадут дзеттоидам жить спокойно, но возражать не стал — зачем? Пусть думает, что нравится, лишь бы, как говорится, стикол в синтромат не сыпала.

Бортков тоже предпочел обойти эту тему стороной.

— А чего хочет он? — майор показал на Альфу. — Зачем ему эта щель?

— Щель получилась случайно, во время клинической смерти. Вышел в ментальное поле и тут же умер, я ведь уже объясняла!

— Но зачем он туда полез? — опередив майора, встрял Денис. — Зачем он, подстреленный, рванулся в ментальное поле?

— Единственный способ преследования, который ему остался, — грустно сказал Майя. — Он ведь не мог погнаться за Бетой физически. С двумя пулями в груди это невозможно... даже для ЧДФ.

— А как Бета решился открыть своё сознание? Он же знал, что стало со Старшими ЧДФ?!

— Бета считал, что Младшие убили голяков, потому что те во время обрыва связи полностью утратили мыслительные способности. Альфа тоже так думал. В своё время Мохнатые сами так поступили: вытащили недоразвитого ЧДФ из нераскрывшегося мешка и убили, выпив всю его кровь. Вот по себе и судили... Эмбрионы, из которых выросли Младшие, были улучшены: в памяти должна была сохраняться сумма знаний всего объединённого интеллекта даже в отсутствии связи и обновляться при каждом слиянии. Поэтому Младшие и после обрыва связи продолжали соображать, а все Старшие оказались дефектными.

— Ну и зачем дефектному Бете подставляться? — не понял Денис.

— Надеялся доказать Младшим, что не дефектный! — горько усмехнулась Майя. — Закалённые лесом, пившие живую кровь Мохнатые намного крепче и выносливее голяков — они и после обрыва сумели сохранить разум, пусть и в обрезанном виде. Вот Бета и решил, что Младшие не разобрались... хотел показать... убедить их, что достоин слияния...

"Чёрт, опять! — Денис вспомнил неподвижно сидевшего в челноке Бету, его невозмутимый жёлтый взгляд. — Ну ведь видел же: он что-то задумал! Что-то скрывает... и снова всё это без толку!" Он выругался, но про себя. В очередной раз вещать о своей прозорливости — сейчас казалось просто тупым хвастовством.

— ...Хотел и Альфу уговорить, но он... сами видите, — донеслись до него слова Майи.

— Отказался, — покивал Бортков. — Из-за тебя.

— Да, — признала Майя. — Из-за меня. Бета обвинил меня во всех бедах и хотел устранить, вот Альфа на него и набросился. Он любит меня. И он слабеет. Так что хватит уже разговоров, майор! Я должна проникнуть в оставленную Альфой щель-лазейку... Это единственный способ прокрасться в сознание неочей незаметно для них самих — подумайте, какие тогда могут открыться возможности! Не знаю, как именно это произойдёт, но это будет не обычная телепатическая связь! Мне придётся погрузиться полностью... совсем уйти из реальности... Одной так страшно! — вдруг как-то по-детски пожаловалась она. — Денис, ты со мной? Если да, то пошли, нельзя больше мучить Альфу ожиданием.

Глава 5

— В прошлый раз, когда я хотел выйти в ментальное поле, на меня вдруг напала жуткая паника. Это было в шкафу-кладовке, где ты заперла меня вместе с майором. Я тогда панику эту проигнорировал, вышел из "норы" и чуть не погиб. Меня спасли майор, который угодил из-за этого в автореанимацию, и Илья — он не успел покинуть канал ГС, и я не знаю, что с ним стало: может, умер, а может, с ума сошёл... — Денис тяжело вздохнул: мысль о мальчишке по-прежнему причиняла острую боль, и ни течение времени, ни наплыв событий не могли её приглушить. — Короче... больше я так делать не буду! И говорю тебе сразу, Майя: если почувствую, что ты пытаешься меня подчинить...

— Тьфу ты! — Она тряхнула головой. — А я-то думаю: чего это он?

Усмехнувшись, Майя оторвала всё это время прикованный к Альфе взгляд и посмотрела Денису прямо в глаза:

— Успокойся, братец! Не собираюсь я тебя подчинять, это ж глупо! Ну, ты сам подумай, зачем? Зачем мне там — где... где я даже не представляю, что будет! — тупая марионетка? Нет уж! Мне нужен напарник, настоящий и хорошо соображающий. Вот если бы мы могли, как ЧДФ, на время полностью слиться в один, общий интеллект!

— Хочешь стать вдвое умнее? — буркнул Денис.

— Было бы неплохо. Но слияние, не просто объединение, а настоящее слияние, у меня даже с отцом не получалось. Видно, это способность исключительно полукровок, а чистый человек и чистый дзеттоид слиться в принципе не способны. Телепатическая связь — да, подчинение — да...

— Да ты подчинила отца только потому, что он ослаб из-за недобуфера!..

— Принято, командир, — донесся голос Борткова, доложившего полковнику, что решение принято, и Второй со Спутником готовы выйти в ментальное поле. — Конец связи.

Завершив сеанс, майор подошёл к Денису и, выдвигая из пальца иглу, призвал:

— Хватит болтать, к делу!

— Согласна, — кивнула Майя. — Давай-ка, братец, просто свяжем наши мозги покрепче, а они уж сами придумают, как визуализировать процесс прохода к неочам и сделать действия понятными. Думаю, это будет типа наших совместных снов, когда ты искал свою "нору"... Ты готов?

— А куда деваться? Одному мне с Альфой всё равно не синхронизироваться, — мрачно, с досадой в голосе констатировал Денис и вздрогнул, когда игла телаккума вошла прямо в нерв, прострелив кинжальной болью вдоль позвоночника и взорвавшись в голове жарким биением.

— Что ж, я рада, что теперь от меня хоть что-то зависит и я уже не тот маленький глупый дзеттоид, которому надо есть эвопрод, чтобы выглядеть и думать, как человек, — несмотря на решительный тон, губы Майи вдруг закривились в детской обиде, словно отрицая сказанное. — Я выросла! Я — Королева дзеттоидов! — почти выкрикнула она, видимо, ожидая возражений.

Но их не последовало — майор сидел, выпрямившись и сосредоточенно глядя куда-то внутрь себя, Денис тоже промолчал, с хрустом сжав зубы, лицо его заметно побледнело.

— Объединение с дзеттоидами, братец, — никак не могла успокоиться Майя, — оказалось гораздо действеннее любых "розовых соплей"! Понятно? Я стала сильнее, гораздо сильнее! я могу...

-Ты только что сама просила идти с тобой, потому что одной страшно, — едва дыша после прострела, напомнил Денис.

— Минутная слабость, — смутилась Майя. — На самом деле я не боюсь!

— Вот и отлично, — справившись наконец с болью, сказал Денис. — Я готов выйти, а ты? Ты готова меня перехватить?

— Пригляди за телами, — обратилась Майя к майору, будто он и без того не понимал, что делать. Но Бортков и не думал возмущаться: просто кивнул, растянув губы в тонкой улыбке. Майя повернулась к Денису: — На счёт "три", братец.

— Понял, — он подобрался и замер.

— Удачи! — напутствовал майор.

— Раз!.. — начала отсчёт Майя. — Два!.. Три!

Улыбка Борткова стала последним образом настоящего мира, который вдруг сменился чем-то абсолютно другим. Странное это было занятие — просачиваться по незаметной для неочей связи, что держал умирающий Альфа. Странное и совсем не похожее на обычный выход в ментальное поле. Никаких ознобов, посылов и вообще ощущений телепатической связи, когда ты можешь обмениваться мыслями без отрыва от своей обычной жизнедеятельности...

Вокруг просто возникло иное измерение, которое осознавалось, как единственная существующая реальность.

Денис оказался в узком, едва можно протиснуться, коридоре с редко расположенными старинными лампочками, которые потрескивали, плохо контача с проводкой, из-за чего свет то и дело гас, погружая идущего в кромешную тьму. Когда это случалось, воздух перед Денисом сгущался так, что идти становилось невозможно, приходилось останавливаться и ждать, когда лампочки загорятся снова. Над головой сразу же раздавался шорох крыльев — это был вроде бы голубь — проживший всю жизнь в мегаполисе Денис весьма слабо разбирался в породах птиц. Голубь расталкивал загущавшийся в темноте воздух, и тогда лампочки вспыхивали вновь, кое-как, с треском и мерцанием, освещая старые, плохо покрашенные стены.

Добравшись до конца коридора, Денис увидел дверь и, не найдя ни кнопки, ни сенсора, ни ручки, просто толкнул её плечом, потом стукнул ногой и снова толкнул, но облезлая, хлипкая с виду дверь оказалась на удивление крепкой и ни разу даже не шелохнулась. Тогда Денис отступил, и вперёд устремился круживший всё это время над головой голубь. Легонько взмахивая крыльями, птица трижды клюнула дверь, и она распахнулась, открыв путь в просторный холл уже вовсе не облезлого, а очень даже добротно отделанного мрамопластом холла.

Денис не понял, почему это место ассоциировалось у него холлом: оно совсем не походило на часть здания, потому что твёрдым здесь выглядел только пол, а никаких стен вокруг не было: вместо них со всех сторон дрожало нечто зыбкое, как водная поверхность, за которой двигались какие-то смутные тени.

Голубь деловито прошёлся по отполированному мрамопласту взад-вперёд, потом остановился и, стукнув крыльями об пол, вытянулся вверх, мгновенно превращаясь в девушку.

— Майя! — сказал Денис и почувствовал, как с головы словно чёрный, пыльный мешок сорвали.

— Ну, вспомнил что ли? — спросила она.

— Связь Альфы, неочи, обрасозы, — пробормотал Денис и только сейчас заметил горевшую ярко-красным светом точку, обозначавшую, что в настоящей реальности его тело соединено с Бортковым с помощью иглы телаккума.

Точка висела прямо в воздухе, на краю поля зрения и смещалась вместе со взглядом. Денис оглядел себя: вместо тела колыхалось что-то аморфное, едва видимое и непонятное. В памяти всплыло собственное отражение в зеркале — последний раз он видел его в каюте на "Русском орле" — и размытое нечто сразу приобрело вид нормального, одетого в лётный комбез тела.

— О как! — удивился Денис, посмотрев на Майю.

— Вот так, — подтвердила Майя. — Можем принимать любой облик.

— А там что? — Денис показал на стенную рябь.

— Точно не знаю, но... если вспомнить, что, умирая, Альфа бросился за Бетой, то, возможно, это оно и есть...

— Что "оно"? — не понял Денис.

— Сознание Беты, — пожала плечами Майя.

* * *

Денис прошёл сквозь "водную" стенную рябь, и на него сразу же обрушился вихрь ярких красок, звуков, запахов, ощущений: под ногами замелькала трава, сверху замельтешили ветки, хлеща по голове и царапая шею, в ушах засвистел ветер, в пятки ударила земля, впиваясь в плоть острыми неровностями. Выставив перед собой руки, Денис попытался остановиться, но ничего не получилось, его с бешеной силой продолжало нести вперёд, через лес, загривок морщило холодом, а внутри, под кожей, словно разгорался огонь. Рядом ощущалось равномерное сопение близнеца, и его сильное, ловкое тело чувствовалось как своё.

Под ногами послышался плеск. Река! Его потянуло к воде, но, встретив жёлтый взгляд отражения, Денис отпрянул вверх. Дыхание перехватило, в голове проскочила маленькая, но очень яркая молния, и на миг показалось, что он ослеп, а потом Денис увидел склонившихся к реке Бету и Альфу — близнецы жадно пили, припав к воде губами — на их, пока ещё голых, спинах только начинал пробиваться короткий светлый пушок.

— Денис? — раздался справа голос Майи.

— Ага, — Денис повернулся и увидел в воздухе светящееся пятно. — Это ты?

— Где?

— Сгусток розовато-белого сияния.

— Наверное, — ответила Майя. — Сама я себя не вижу, зато ты — как люм на оживлённом проспекте.

— Мы и правда в сознании Беты? — Денис посмотрел на близнецов: они напились и легли на берегу.

— Похоже на то, — подтвердила Майя.

— Я бежал по лесу и чувствовал всё, что он, — Денис показал на Бету. — Я был им и не мог ничего своего сделать. Несся вперёд и остановиться не мог.

— Так ещё бы! Это же чужое воспоминание, как ты его изменишь?

— По логике никак, — согласился Денис, — но... просто... всё было так реально. Я будто забыл о себе самом и был Бетой! Насилу отлепился! Даже не знаю, как я это сделал, вроде отражения в воде испугался... а ты?

— Я вошла и сразу оказалась в воздухе, звала тебя, пока ты не появился.

— А я шагнул в стену и прямо в Бету ухнул. Интересно почему?

— Не знаю, — честно призналась Майя.

— Может... — Денис на секунду задумался. — Слушай, а что ты сквозь рябь видела, когда входила?

— Тени бежали, а над ними... небо вроде. Да, я видела небо, когда шагнула. Поэтому, наверное, сразу в воздухе и оказалась.

— Я как раз на бегущую тень посмотрел, — кивнул Денис.

Близнецы меж тем вытянули головы в сторону леса и принюхались, а потом встали и направились к ближайшим ивушкам. Дениса и Майю мгновенно потащило туда же.

— Мы к ним приклеены, — констатировал Денис, безрезультатно пробуя изменить если не направление, так хотя бы скорость перемещения. — Словно воздушные шарики на палочке...

— Воткнутой в голову Беты, — мрачно продолжила Майя. — И что будем делать?

— Надо как-то выбираться.

— Как? Перемещаться по своей воле не получается.

— Не совсем так. Я перемещался... Я был в Бете, а потом переместился к тебе, — сказал Денис, наблюдая, как близнецы крадутся к свинке, роющей землю возле холма на краю леса. — В голове словно молния сверкнула, и меня выбросило наверх.

— Ну и как же ты это сделал?

— Да похоже, я просто сильно захотел не быть Бетой, — чуть поразмыслив, сообщил Денис, отводя взгляд от близнецов, уже рвущих несчастную свинку на части.

— Ладно. Если ты прав и надо просто захотеть, то давай тогда пробовать! — предложила Майя, спокойно взирая на летящие во все стороны кровавые брызги. — Только надо решить, куда именно мы будем перемещаться.

— Ну, в небо мы уже поднимались, может, теперь сквозь землю провалиться попробуем?

* * *

— Куда теперь? — спросила Майя, с тоской глядя на выпрыгивающего из челнока Бету.

Денис понятия не имел, насколько время, проведённое ими в сознании Мохнатого, соответствует реальному, но очень надеялся, что здесь оно, как во сне, идёт во много раз быстрее, и для Альфы прошла всего какая-нибудь пара секунд, хотя, по ощущениям, Денис с Майей скакали от неба в землю, и снова в небо, и опять в землю... уже около получаса, но так ничего и не добились. Воспоминания хоть и менялись, но место действия оставалось всё тем же лесом: Бета, сбежав со станции, носился вместе с близнецом по холмам и оврагам; охотился, уже полностью обросший шерстью; лупил привязанного к шишковиду Кривочука; дрался с Альфой и т.п. Вот и сейчас Мохнатый в очередной раз начинал искать близнеца.

Уже к третьему прыжку Денис приноровился так сосредотачиваться, что молния в голове вспыхивала мгновенно и без усилий, сразу же унося в другое воспоминание Беты, где рядом неизменно возникала Майя: прыгать, наводя желание на один и тот же предмет, было всё равно что держаться за руки.

— Мы всё время в лесу! — с досадой констатировал Денис. — Крутимся вокруг одного и того же, а ведь сознание Беты состоит не только из этих воспоминаний!

— И не только из воспоминаний вообще, — подхватила Майя. — Есть же часть, которая воспринимает настоящее!

— Да настоящее — это по сути тоже воспоминания! Едва мы осознаём что-то, как — бац! — и оно уже стало прошлым. И так непрерывно.

— Хочешь сказать, всё, что мы видим, и даже вот прямо сейчас, — это сплошная череда воспоминаний?

— Конечно!

— Что ж, тогда надо искать самые свежие! — ничуть не растерялась Майя. — И не только Бетины. Он ведь открылся неочам, а значит, через его сознание можно попасть и к ним. Вопрос только, как? Как нам из леса перейти куда-то ещё?

— А хрен его знает! Изменить что-то нам надо, наверное... — Денис огляделся вокруг. — Может, попробовать не землю и небо, а что-то другое?

— Челнок?.. — Майя с сомнением посмотрела на "Зуб-2".

— ...Челнок! — подумав, согласился Денис, и они прыгнули.

— Мы на "Зубре"! — восхищённо проговорила Майя, глядя, как Бета пробирается к своему месту в самом хвосте машины. — Мы ушли из леса!

— Ага! — обрадовался Денис. — Значит, всё правильно! Значит, действительно всё дело в предмете, на который мы наводимся.

— И на что теперь наведёмся? — с воодушевлением спросила Майя.

— Пистолет! — немного подумав, предложил Денис. — Тот, из которого Бета стрелял в Альфу. Вернёмся в лес, разыщем тот момент и наведёмся на пистолет. Это ведь оружие штурмовой группы, которую убили на Дзетте, так что мы можем попасть в воспоминания, связанные со станцией, а там уже и до неочей будет недалеко.

* * *

Денис оказался прав, и, пользуясь придуманной системой, они с Майей действительно попали в сцены на станции, среди которых открылось немало откровенно жутких, плохо переносимых картин с пытками и убийствами людей, тошнотворными процедурами по извлечению яйцеклеток из работниц станции и прочими непотребствами, так что порой было непросто заставить себя двигаться дальше. Но Денис заставлял, и в конце концов им с Майей удалось, отыскав воспоминание с присутствием Младших, отцепиться от "воткнутой в голову Беты палки" и перейти в сознание следующего поколения, откуда уже лежал прямой путь к зреющим в мешках неочам.

К этому времени Денис уже был готов к любым ужасам, но слитое сознание неочей оказалось совсем непохожим на те, что они с Майей видели раньше.

В отличие от крутящегося калейдоскопа перемешанных в одном общем котле воспоминаний, где определить, в какую именно из целого ряда сцен ты попадёшь, можно было только методом "тыка", здесь сразу чувствовалась упорядоченность. Ужасы, конечно, где-то тут, несомненно, присутствовали: как собственного производства — переваривание Кривочука, к примеру, так и те, что содержали подчинённые неочам сознания Младших и Старших ЧДФ, однако в глаза не бросались, аккуратно прибранные в отдельные, закрытые ёмкости — бесцветные, разного размера и формы коробки, расставленные по сторонам широкой белой полосы. Она начиналась там, где висели в воздухе Денис и Майя, и уходила так далеко вперед, что конца ей было не видно. Справа и слева от этого основного пути виднелись полосы поменьше, которые, в свою очередь, ветвились дальше, тоже неся на себе ёмкости-хранилища.

— Вот это да! — удивился Денис. — Да у них тут порядок, как в юнифоне!

— Да, — согласилась Майя. — Древовидная структура расположения информации.

— А знаешь, всё это сильно город напоминает, — поделился Денис посетившей его аналогией, и сразу же безликие, стерильно-бесцветные ёмкости по сторонам белых полос вдруг превратились в дома на улицах мегаполиса.

— Ух ты! — поразилась преображению Майя, быстро закрепляя зыбко дрожавший результат усилий Дениса. Дома обрели чёткость и фактуру, улицы — твёрдое покрытие, а сама Майя вместо сгустка сияния стала девушкой. — А у тебя, оказывается, мощное воображение.

— Да уж не жалуюсь, — улыбнулся Денис и, тоже переделав себя в человека, вошёл в город.

— А самое приятное, — заметила, входя вслед за ним Майя, — это то, что мы больше не привязаны ни к какому объекту и можем передвигаться, как нам вздумается.

— Знать бы ещё куда, — нахмурился Денис. — Как мне найти тут обрасозы?

— Ну, если продолжать следовать твоей аналогии с городом, — размышляя вслух, сказала Майя, — то обрсозы — это люди.

— Да, я тоже об этом подумал, — согласился Денис. — Даже ждал, что они появятся, однако...

— Однако никого нет, — закончила за него Майя, разглядывая пустынные улицы. — Выходит, сидят по домам?

— Выходит, сидят, — пожал плечами Денис. — Придётся, значит, идти по квартирам. Возможно, это будет даже проще, чем когда мы бестолково кружили по сценам, по сто раз попадая не туда, куда хотели, — добавил он с зарождающейся надеждой, — на домах могут висеть какие-нибудь метки или указатели...

* * *

Надежда не сбылась. Но не из-за отсутствия каких-либо знаков и указателей, а потому что в дома вообще не удавалось попасть. Визуализируя пребывание в сознании неочей, мозг Дениса снабдил все городские здания дверьми, однако ни одна из этих дверей не желала открываться, а окна выглядели слепыми чёрными прямоугольниками.

— Видишь, что происходит? — Денис в очередной раз попытался потянуть на себя одну из подъездных дверей явно жилого дома, но ручка просто прошла сквозь ладонь, не встретив никакого сопротивления.

— Вижу, — мрачно кивнула Майя, пытаясь постучать в дверь — кулак каждый раз не доходил до стены буквально на волосок, и преодолеть этот микроскопический зазор было совершенно невозможно. — Мы тут словно привидения!

— Хуже, — хмуро откликнулся Денис. — Привидения могут греметь цепями и проходить сквозь стены, а мы даже в окно заглянуть не в состоянии.

— Да... здесь наша невидимость совсем осложнилась: теперь не только они нас, но и мы их — ни хрена не видим.

— Интересно, почему так?

— Альфина нить — дело необычное и очень тонкое, — вздохнула Майя. — Альфа к Бете, Бета к Младшим, Младшие — к неочам — тут что угодно истончится...

— Жучка за Внучкой, Кошка за Жучкой... — вспомнил Денис.

— Жучка? Кто это?

— Киберпет из детской сказки про репу, — ответил Денис и, наткнувшись на непонимающий взгляд Майи, разъяснил: — Ну, где старый Дед заболел, а спасти его могла только вытяжка из трёх килограммов натуральной репы, и тогда Бабка, Внучка и их кипеты друг за другом за эту репу платили, но всё никак не хватало, и только когда робот-уборщик Мышка великодушно внёс свою лепту, деда удалось спасти.

— Разве у роботов и кипетов бывают деньги?

— Баг-задораг, Майя, ну это же сказка! В ней всё бывает: и петы живые, и даже роботы с кэшками! Тебе что, отец никогда сказок не читал?

Она как-то неопределённо качнула головой, но Денис не стал переспрашивать, захваченный мыслями об отце: где-то он сейчас, что?..

— Возможно, Аркулов тоже где-то здесь, подчинённый неочам, — словно в ответ на его мысли задумчиво проговорила Майя. — Его могли найти Младшие, а мог и сам до станции доковылять.

— Доковылять? — нахмурился Денис.

— Когда я сажала его в челнок, у него правая нога совсем не двигалась. Одно из последствий недобуфа.

— Одно? А ещё какие? — насторожился Денис.

— Провалы в памяти, неспособность сосредоточиться, эмоции контролировать, ну и так, по мелочи, разное — типа тремора рук...

— Что?! А я думал, у него только телепатическая сила ослабла, вот ты его и подчинила...

— Да что ты говоришь! Это с его-то чувствительностью? С чего бы, интересно? — зло усмехнулась Майя. — Удобно было, вот и думал? А ты знаешь, что недобуф сделал бы его идиотом, если бы не наша с ним сцепленность? Это я! Я! Связь со мной перестроила и укрепила его мозг! Да если б я его не подчинила, его личность была бы полностью разрушена!

— Чёрт... — растерялся Денис. — Что же ты мне ничего не сказала?

— Так ты не спрашивал!

— А крушение? — заволновался Денис. — Оно же наверняка навредило!

— Ну, если головой ударился, то память точно могла ещё сильнее пострадать, это да... Зато физически всё точно не так уж плохо, раз сам из обломков выбрался, вероятно и самоконтроль вернулся — шоковая ситуация могла этому способствовать. Повезло, что у него и кости были укреплены, и мышцы усилены...

— Сет Тэтатерра, я помню! Туда ещё увеличение способности лёгких поглощать кислород входит.

— Да. И плюс ещё он себе ускоренную регенерацию закачал.

— Разве есть такой сет?

— Не сет. Чёрный тюн.

— Чёрный тюн?! Да он спятил!

— Ну, что сказать? — пожала плечами Майя. — Спятил не спятил, а выжить хотел и недобуфа боялся больше, чем боли и отдалённых последствий запрещённой операции. И ведь прокатило, заметь, не отторглось ничего!.. пока.

— Надо же! Чёрный тюн регенерации, а мне никто об этом не сказал, ни сам Аркулов, ни службисты, а они ведь, наверняка, знали!

— Ну и что?

— А то, что, когда я говорил, что отца надо спасать — после того, как ты угробила челнок...

— Это не я, это ураган! — перебила Майя.

— ...Беркутов заявлял, что Аркулов, скорее всего, не выжил, — проигнорировав реплику, продолжил Денис, — и приказал лететь к "Русскому орлу". То есть знал про тюн, а всё равно Аркулова со счетов списал и тут на Дзетте бросил! Потому что ему только крейсер его военный был нужен, а на людей плевать!

— Так уж и плевать? — усмехнулась Майя. — Ты в голове у него был, что так уверен? Я, между прочим, челнок угнала, когда полковник за Паниным бегал, чтобы тот себе голову насмерть не размозжил.

— И чего?

— Да ничего! Умный вроде, а рассуждаешь, как пятилетний ребёнок, плохим папой обиженный!

Замечание прозвучало резко, но справедливо, хоть и обжигающе.

— Ладно... — Денис неловко махнул рукой, вспомнив, где сейчас полковник и ради чего он полез в логово неочей. — Чего уж теперь?

— Теперь нам думать надо! — мгновенно вернулась к насущным проблемам Майя. — Как неочей из строя вывести...

— И как обрасозы найти!

— Задачи одного свойства.

— Верно, — согласился Денис. — Всё упирается в действие. Как нам повлиять на то, что здесь происходит.

— А разве что-то происходит? — Майя повела рукой, показывая на пустынные, застывшие без движения улицы.

— Пока нет... но, наверняка, есть способ изменить ситуацию.

— Ну, самый простой я знаю.

— Ты имеешь в виду сойти с нити Альфы в ментальное поле? — догадался Денис. — Идея, прямо скажем, так себе... — он умолк, погрузившись в раздумья.

— Зато будет тебе сразу и действие, и влияние, и чёрт знает что ещё! — хихикнула Майя.

— А? — Денис посмотрел на неё отсутствующим взглядом.

— Я говорю: стоит только открыться неочам, как тут такое начнётся!

— Начнётся, начнётся... — пробормотал Денис, не сводя с неё глаз.

Глава 6

— Да ну! На хрен! Не хочу обезьяной, я даже не знаю, как она выглядит, — размахивая руками, яростно протестовала Майя. — Лучше уж Жучкой!

— Можно подумать, ты знаешь, как выглядит Жучка! — возмутился Денис. — Да и не годится она для фокусника.

— Это почему же?

— Потому что у Жучки нет таких ловких рук, как у обезьянки, она не сможет ассистировать!

— Ну, что-то же у неё есть? Чем Жучка еду берёт?

— Пастью она берёт, пастью! Понятно? И всё! Хватит спорить, это самое яркое моё воспоминание из времён детдома, и если мы действительно хотим поразить детей так же, как маленького меня, то делаем, как я говорю. К тому же обезьяна выглядит очень похоже на паривчика. Акулов тебя под него... это... маскировал. Ну, когда помирать собирался и Сагонину в ксенопарк тебя отправил, помнишь?

— Да что я могу помнить, если он меня до уровня животного опустил? Откуда я знаю, как выглядела? Что я, по-твоему, в зеркальном вольере жила? А хоть бы и в зеркальном — я всё равно ничего тогда не соображала!

— Ладно, баг-задораг, чёрт с тобой! Попробую показать.

— Как?

— На себе, как же ещё! Сама моё воображение хвалила, вот и смотри... — Денис сосредоточился, стараясь не упустить ни одной, с детства врезавшейся в память детали.

— Ой, какая миленькая! — воскликнула Майя, с восторгом разглядывая существо, в которое он превратился. — А давай ты так и останешься, а? Давай наоборот: ты будешь обезьянкой, а я фокусником?

— Нет уж! — отрезала обезьянка суровым мужским голосом. — Ты ментально сильнее — тебе и конфеты раздавать.

— Если будет кому, — вздохнула Майя.

— И если мы вообще выживем, — мрачно добавил Денис, возвращая себе облик человека.

— Чёрт! — тряхнула головой Майя. — Я ведь когда предлагала — шутила просто, а ты — всерьёз! Ты и правда думаешь, нам удастся всё это проделать?

— Ну, если нам удастся так поразить маленьких неочей...

— И если командуют действительно они, а не взрослые Младшие. Но мы ведь так и не знаем этого наверняка! Что, если ты ошибаешься? Весь наш план... чёрт, да это же просто какое-то зыбкое сумасбродство! Ну да, мы видели, что все сознания связаны, но кто там главный? Не определишь, сколько не прыгай... мы только скользим по поверхности, а вглубь...

— А вглубь попадём, когда в ментальное поле выйдем, — прервал Денис паническое выступление Майи. — Вот тогда всё сразу и узнаем! — Он усмехнулся.

— Мы можем погибнуть, — Майя посмотрела Денису в глаза. — И это не смешно.

— Да, — посерьёзнев, согласился Денис. — Не смешно. Но там, — Он махнул рукой в сторону домов, — гораздо больше людей, которые погибнут, если мы не попытаемся. И отец, скорее всего, тоже! Куда ещё, кроме как к неочам, он мог с травмами и потерянной памятью деться, а?

Майя опустила глаза и неохотно кивнула.

— А дзеттоиды? — продолжал нажимать Денис. — Знаешь, сколько их погибнет, когда "Русский орёл" или прибывшие с Земли силы долбанут по Дзетте с орбиты?.. А твой Альфа? — он зря, что ли, снова и снова продлевает себе агонию?

— Ладно! — Майя нахмурилась. — Надо быстрее готовить конфеты и фейерверк!

* * *

Перемещаться по безмолвному, словно вымершему, городу со слепыми окнами было жутковато, но, когда Денис представлял себе, что будет, когда они "взорвут" ментальное поле изнутри, внезапно появившись прямо в сознании неочей, становилось ещё страшнее. Они с Майей собирались сделать то, что ещё никто никогда не делал и вряд ли когда-нибудь сделает: настолько уникальным был предоставленный Альфой шанс. "Мама!" В памяти Дениса всплыли глаза и голос лежавшего на земле Мохнатого, умершего, воскрешённого Майей и теперь снова, уже сознательно умирающего, продлевая и растягивая агонию, чтобы помочь Матери-Королеве роя. Преданность и воля, достойные уважения и восхищения...

Он, конечно, не выживет! — вдруг осенило Дениса. Майя верит, что, вернувшись, сможет спасти Альфу, но этого не случится — Денис не понимал, откуда у него взялась такая уверенность, но какая разница? Он это просто знал! Ясновидение, чутьё или просто в голове сложилась логическая мозаика из знаний, фактов и факторов, часть которых сидит где-то в глубинах памяти и сейчас даже не осознаётся, — не важно, суть от этого не меняется.

"Наш выход в ментал убьёт Альфу!" — хотел было выкрикнуть поражённый внезапным озарением Денис, но слова замерли у него на языке. Нет. Не станет он ничего говорить. Зачем? Что бы ни ждало Альфу, это не повод менять план, так что незачем смущать Майю, она нужна ему спокойной и собранной. Пусть работает. А Альфа... Альфа пусть продолжает проявлять силу духа и героизм... пока не умрёт. С пользой для общего дела. В конце концов, его ведь всё равно уничтожили бы, как и всех вышедших из-под контроля ЧДФ. Тех самых ЧДФ, которые убивали штурмовую группу, пытали учёных станции, пускали трупы сотрудников службы безопасности Дзетты на протеин... Денис представил себе все эти ужасы, пытаясь воспылать к Альфе ненавистью, но отчего-то не вышло, напротив, в голову ввинтилась непрошеная мысль, что ЧДФ не родились сами по себе — их создали люди. Такими, какие есть. Люди создали и вырастили ЧДФ убийцами, потому что сами ненавидят и хотят убить других людей...

— О чём думаешь?

— Да так... — промычал Денис, искоса взглянув на спутницу. — Думаю, далеко ли ещё до центральной площади.

— Да, похоже, почти пришли, — Майя показала вперёд, где уже открывалось большое свободное пространство.

Если её и покоробило неуклюжее вранье Дениса, то вида она не показала, продолжая целеустремлённо шагать рядом, легко таща за верёвочку громадную пушку с уже заправленным фейерверком — здесь, как и во сне, законы физики реального мира отступали под напором фантазии, поэтому их с Майей возможности ограничивались только силой воображения.

Площадь была огромной и такой идеально круглой, что Дениса вдруг одолели сомнения в правильности собственных выводов. Он остановился и огляделся вокруг: чётко организованная структура улиц, ровные ряды домов, круглая площадь... — разве у детей может быть в голове такой порядок?.. Может, — строго сказал он самому себе, прогоняя неуместные колебания. У этих — может. Неочи ведь не обычные малыши, не человеческие... да что там — нечеловеческие! Они, если разобраться, вообще никакие не дети — всего лишь похожи на них своим поведением, жадностью до новых игрушек и впечатлений.

— Не знаю, откуда лучше фейерверк запускать, — сказала Майя и, оставив пушку на въезде, пошла на середину площади.

— Да откуда хочешь, — пожал плечами Денис, следуя за ней. — Тут всё от тебя зависит, могла бы и вовсе без пушки обойтись.

— Ну... могла бы, конечно, прямо в воздухе зажечь, только с пушкой сил меньше надо. Тут, вообще, чем больше реальный мир напоминает, тем проще... почему-то.

— Наверное, потому что с нуля выдумывать труднее, чем слегка усовершенствовать готовое.

— Ничего себе слегка! — возмутилась Майя. — Да я эти заряды еле тяну, мозги аж пульсируют!

— Меня тоже конфеты жутко давят, — сознался Денис, открывая пристёгнутую к поясу мешок-сумку.

— Так зачем же ты держишь их полностью воплощёнными? — удивилась Майя, глядя на круглые, сверкавшие золотыми обёртками конфеты.

— Так... а как же?

— О-о-о, ну ты даёшь! Эдак никакой энергии не хватит, пока до конфет дело дойдёт! Сбавь обороты-то, братец, ты чего?.. Во-от, вот! Другое дело, — удовлетворённо забормотала она, глядя, как выцветают фантики. — Да ещё отпусти, ещё! Пусть еле виднеются, чуть обозначь да и хватит... Э! Куда снова нагнал?

— Да посмотреть хочу, быстро ли восстановить...

— Ну?

— Нормально, — кивнул Денис, снова превращая конфеты в почти невидимые фантомы. — Да, так и правда легче, вообще не чувствуется... почти.

— Ох, братец, и всему-то тебя учить надо! Хорошо, хоть база уже есть, не зря мы с Аркуловым ещё в управлении тебя надрессировали.

— Дрессируют дзеттоидов, — зло буркнул Денис, тут же пожалев о собственной грубости.

— И зверей, — улыбнулась Майя, похоже, совсем не обидевшись. — А теперь ещё и неочей попробуем.

* * *

Фейерверк таял в небе и окрашенные яркими бликами стены домов быстро выцветали.

— Э-ге-ге-й, народ! — перекрикивая ещё не затихший до конца гул, громко воззвал невысокий, пухлый, румяный, в смешной шляпе и с весёлым огоньком в добрых глазах фокусник. — Есть ли тут зрители? Где вы? Спешите на представление! Спешите туда, где салют! Марта, залп! — скомандовал он сидевшей на плече мартышке.

Сорвав с головы фокусника шляпу, обезьянка Марта взмахнула ею в воздухе, потом с силой нахлобучила обратно — стоявшая в устье самой широкой улицы пушка грохнула, и небо над площадью вновь расцвело огнями.

По домам заскользили отсветы, но на этот раз, вместо того, чтобы постепенно угаснуть, они вдруг засверкали ещё ярче, рождая на стенах целые радуги насыщенных красок.

— Проглотили! — вздрогнув, пролепетала Майя Денису прямо в ухо. — Они проглотили наживку! У нас получается!

— Вижу, — чуть слышно ответил он и кашлянул — во рту вдруг как-то сразу пересохло. — Главное, чтобы и нас заодно не проглотили.

— Так ты ж зови! — жарко зашептала Майя. — Зови ещё, бросай посылы, пока рты открыты! У меня всего на один раз осталось.

— Ну, где же народ?! Где вы? — выкрикнул фокусник. — Нам нужны зрители! Спешите, пока распускается в небе третий фейерверк, иначе вы нас больше не увидите!

В домах захлопали двери, на улицу робко ступили первые люди, и Денис чуть не задохнулся от восторга и прилива адреналина — неочи принимали игру!

— Марта — салют! — заорал он во всю мощь лёгких. — Собирайся, народ, пока не угас последний огонёк в небе! Нет зрителей — нет представления!

Люди вышли из подъездов и потянулись к площади, на лицах плясали отблески цветных огней. Фокусник хлопнул в ладоши, обезьянка сорвалась с его плеча и подбежала к стоявшему в стороне кованому, украшенному золотым узором сундучку. Откинутая крышка ослепительно сверкнула, рассыпая по площади весёлых солнечных зайчиков. Люди ускорили шаг, быстро занимая места вокруг фокусника, зайчики прыгали по их лицам, зажигая улыбки.

— Марта, шары!

Обезьянка вытащила из сундучка три, размером с бильярдные, шара — жёлтый, зелёный и красный, и по очереди кинула хозяину. Фокусник поймал их и стал жонглировать.

— Ещё! — скомандовал он.

Обезьянка достала из сундучка синий шар и бросила хозяину — тот поймал, не переставая жонглировать.

— Марта, ещё!.. Ещё!

Обезьянка один за другим кидала разноцветные шары, а фокусник их ловил, жонглируя всё большим и большим количеством.

— Ещё! Ещё! Марта, ещё! — громко поддакивали собравшиеся в круг зрители, заставляя обезьянку снова и снова лезть в сундук.

Фокусник принимал шары и встраивал их в общий поток, пока его плотность и скорость жонглирования не выросли настолько, что шары стали неразличимы, превратившись в высоченную, переливавшуюся яркими красками дугу.

— Радуга! — крикнул фокусник, и дуга вдруг оторвалась от его рук и, устремившись вверх, раскрылась на всё небо огромной, семицветной аркой.

Публика громко ахнула, на секунду замерев от восторга, а потом взорвалась бешеными аплодисментами.

Денис кланялся, внимательно разглядывая зрителей: знакомые всё лица. В памяти всплывали не образы оставшихся на борту "Зубра" марионеток, а изученные ещё на Земле изображения из профайлов. И это было вполне объяснимо: несчастные, потерявшие собственную личность бывшие зомби с потухшими глазами очень мало походили на этих жизнерадостных, улыбавшихся празднику людей.

— Марта, ход! — скомандовал фокусник.

Обезьянка вновь метнулась к сундучку и, вытащив оттуда что-то узкое и такое длинное, что никак не могло там помещаться, поволокла хозяину. Забрав у обезьянки странные палки, фокусник поставил их вертикально и крикнул:

— Алееей-ап!

Высоко подпрыгнув, обезьянка проделала в воздухе замысловатый кульбит, а когда приземлилась, все сразу поняли, что палки — это ходули, и яростно зааплодировали.

— Марта, фото!

Достав из кармашка платьица очки, обезьянка нацепила их на нос и, уморительно быстро переступая ходулями, побежала к зрителям.

— Улыбайтесь! — призвал фокусник. — Все фото Марта сразу же пересылает Радуге — она собирает улыбки, и за каждую обещает сладкий подарок! — Он махнул рукой вверх и по разноцветной арке пробежали искры. — Видите? Она говорит: чем больше разных улыбок, тем больше подарков будет в конце представления!

Ловко перемещаясь на ходулях, обезьянка останавливалась напротив каждого, показывала пальцем на свои очки и, строя забавные рожицы, скалила зубы, призывая улыбаться. Зрители хохотали, глядя, как вспыхивает в очках Марты белый огонёк.

Вспышка огонька означала, что обрасоз найден, и тогда горевшая у Дениса на краю поля зрения ярко-красная точка на полсекунды становилась жёлтой, показывая, что связь с ираспом Борткова установлена и копирование запущено.

Привлечённые обещанием подарков и увлёкшиеся игрой неочи стали выпускать на площадь новых зрителей — здесь уже появился и Бета, и все старшие ЧДФ, и незнакомые странные лица — Младших, как догадался Денис — с вроде бы правильными, но какими-то чужими чертами. Тела у Младших были стройные и гибкие, а вместо волос головы покрывала пористая коричневая кора.

Не забывая поглядывать на мигавшую красную точку, Денис с энтузиазмом продолжил представление, чтобы публика не скучала. Ловкость рук, превращения, полёты, жонглирование, иллюзии... — он и сам не ожидал, что потрясшее его в детстве благотворительное выступление фокусника способно породить такой мощный разворот фантазии — благо здесь, на ментальных просторах, физические законы реального мира не могли помешать снизошедшему на него вдохновению. Фокусы следовали один за другим, но данных было много и, хотя Майя уже закончила "фотографировать", часть запущенных процессов ещё ждала очереди на исполнение, и через теллакум в ирасп Борткова текли и текли терабайты информации...

Пока всё шло по плану, беспокоило только одно: отсутствие Аркулова.

* * *

Вовлечённость неочей в игру дошла до крайней точки: в толпе появились ещё несколько незнакомых Денису, одинаковых лиц. Это явно были проекции-ярлыки самих неочей, причём выглядели они как дети лет двенадцати.

— Марта, ход! — громко потребовали дети, и обезьянке пришлось снова доставать ходули.

— Алей-ап! — крикнул Денис.

Проделав вызвавший у новых зрителей взрыв хохота кульбит, Марта взгромоздилась на палки.

— Марта, фото!

— Осторожнее, — понизив голос до едва слышного шёпота, предупредил Денис и, быстро проверив, как идёт перекачка обрасозов — оставалась ещё примерно четверть — продолжил представление.

— Не волнуйся, братец, я понарошку, — тихо заверила Майя и, нацепив очки, побежала к зрителям.

И вот тут, вдруг, прямо из воздуха, возле сцены появился Аркулов, так что жонглировавший горящими факелами Денис от неожиданности чуть не уронил их себе на голову. Оказавшись как раз напротив бежавшей вдоль ряда обезьянки, Аркулов широко улыбнулся, призывая Марту фотографировать, что она и сделала, не забыв скорчить забавную рожицу. Краем глаза проследив, как данные Аркулова встали в очередь на перекачку, Денис облегчённо выдохнул: личность отца была последним инфокетом, который нельзя было потерять, а значит, осталось совсем немного и можно начинать раздачу конфет.

"Отсняв" Аркулова, Майя переместилась к стоявшему неподалёку неочу и, сделав вид, что фотографирует, двинулась дальше, но не тут-то было: неоч вытянул руку и, схватив обезьянку, потянул её назад.

— Марта, фото!

Майя остановилась и повернулась к нему лицом. В очках вспыхнула имитация белого огонька передачи, на взгляд Дениса, не отличимая от истинного сигнала, однако неоч не отстал:

— Не так, не так, не так! — скороговоркой произнёс он, удерживая обезьянку.

Стало ясно, что неоч, вместо того, чтобы смотреть представление, крайне внимательно наблюдал за съёмкой Аркулова и теперь то ли видит подделку, то ли просто чувствует, что его обманывают: ведь одно дело отправлять в игру ярлыки-проекции, пусть и подчинённых, но всё же чужих сознаний, и совсем другое — участвовать самому. Майя оскалилась, строя рожи, и попыталась, маскируя движения под невинные обезьяньи ужимки, вырваться из рук неоча, но тот и не думал её отпускать, явно намереваясь добиться своего законного права на съёмку.

Продолжавшего жонглировать Дениса пробил холодный пот: "фото" неоча было не просто дополнительным обрасозом (что уже, учитывая имеющееся превышение безвредного для мозга майора лимита, было крайне нежелательно) — оно имело колоссальный объём, гораздо больший, чем вся до того закаченная информация! Ведь помимо слитого сознания всех пятерых неочей, инфокет содержал ещё и все обрасозы сотрудников Дзетты, а также подчинённые сознания Старших и Младших ЧДФ, что грозило Борткову жутчайшими проблемами с головой и необратимыми повреждениями мозга. А уж к чему может привести "фото" неочей, закаченное целых пять раз! — страшно было даже представить.

— Смертельный номер! — вскричал Денис, стараясь отвлечь на себя внимание, но зрители даже не взглянули в его сторону, разом развернувшись к Майе.

Секунда, и вокруг неё плотно сомкнулось живое кольцо, десятки рук ухватили за передние и задние лапы, не давая шевельнуться. Толпа притиснула неоча к обезьянке вплотную, он взял её за горло и сдавил, глядя прямо в очки.

— Марта, фото!

— Пусти, — еле слышно прохрипела она, прежде чем язык вывалился наружу и посинел, а глаза стали вылезать из орбит.

Небо над площадью резко потемнело, пламя от факелов зловещими отблесками легло на лица неочей, мигом превратив их весёлые улыбки в злые гримасы, а потом ярко блеснул белый огонёк — на этот раз настоящий.

Неоч отпустил шею обезьянки, и она, хрипя и кашляя, стала жадно хватать воздух ртом.

— Марта, фото! Марта, фото! — снова, с радостными улыбками, как ни в чём не бывало вопили пролезшие сквозь толпу неочи.

Снова блеснул огонёк, затем ещё раз, а потом все, видно, расслабились и обезьянка сумела вырваться. Оттолкнувшись от ходулей, она дикими, невероятными прыжками рванула к Денису. Он глянул на мигавшую красную точку: все личности сотрудников станции благополучно ушли в канал, и началось копирование обрасоза Аркулова, за которым уже строились в очередь чудовищные объёмы трёх инфокетов неочей.

— Дорогие зрители! — заорал Денис, подбросив горящие факелы вверх.

Радуга ярко вспыхнула, осветив площадь живым, разноцветным огнём. Бросившиеся в погоню за обезьянкой неочи остановились, задрав головы вверх, Марта добежала до фокусника и забралась ему на плечо.

— Нашей Радуге-дуге очень понравилась публика, и поэтому она прямо сейчас дарит конфеты! Всем без исключения! — Денис открыл притороченную к поясу сумку и, вытащив одну из конфет, поднял её над головой, сверкнув золотой обёрткой. Лоб и затылок сразу запульсировали от напряжения. — Подходите по одному! Больше не надо фотографироваться, просто получайте конфеты!

Он бросил угощение одному из двух оставшихся без фото неочей — один уже очнулся от вызванного живым светом ступора и метнулся вперёд, протягивая руки к обезьянке.

— Что ты делаешь?! — всё ещё тяжело дыша, прошептала Майя Денису в ухо.

— Аркулов уже копируется, — так же тихо ответил он, сосредоточенно удерживая конфеты воплощёнными до максимума. — Зальётся до того, как подействует яд.

— А инфа неочей?

— Не успеют...

Схвативший конфету неоч сорвал обёртку и жадно запихал сладкий шарик в рот, извозив шоколадом губы, совсем как обычный, наивный ребёнок, столь жаждавший сладостей и развлечений, что никакой самый мощный слитый интеллект не смог противостоять обману увлекательной игры. Дениса передёрнуло: если бы ему ещё месяц назад сказали, что он способен так жестоко дурить и подло травить детей, он бы счёл говорившего сумасшедшим.

Но сейчас Денис именно это и делал, потому что под тающей шоколадной глазурью, сотканной из удовольствия, таилась острая начинка-лезвие — посылы, секущие ткань телепатического обмена. Принцип действия был таким же, как при запуске начальной фазы ментального захвата, придуманного и отработанного ещё на Земле, в управлении контрразведки, но остановить его неочи уже не могли, потому что проглоченное "лезвие" действовало не снаружи, а изнутри, и чтобы его достать, им потребовалось бы "располосовать" самих себя.

Мрачно усмехнувшись, Денис кинул конфету следующему неочу, решительно отбрасывая интеллигентские сопли, внезапно потёкшие от приравнивания зреющих в мешках ЧДФ к нормальным, человеческим детям, только потому, что организмы неочей ещё не доросли до полного размера. Глупейший подход, исходящий из самого простого и общего признака, а ведь дьявол-то, как известно, в деталях...

— Что-то не так! — вдруг испуганно прошептала Майя. — Посмотри на Аркулова...

Продолжая бросать конфеты, Денис глянул на мигавшую красную точку и ахнул — к Борткову прошла только малая часть инфокета отца, остальное почему-то так и продолжало висеть на входе, хотя канал оставался открытым. Денис перевёл взгляд на самого Аркулова, точнее, на его выведенную на площадь ярлык-проекцию — она мелко дёргалась, то ли двоясь, то ли троясь, или даже четверясь... Копии не отходили далеко, лишь слегка смещаясь в стороны, тут же возвращаясь обратно и снова отделяясь. Что это? Что происходит?! — только и успел ужаснуться Денис перед тем, как мощно напиравшие сзади колоссальные объёмы данных "столкнули с дороги" забуксовавший обрасоз, и в телаккум устремился первый инфокет неочей.

— Нет! — Денис схватился за голову. — Майор... Чёрт, да что же это?!

— Они тёмные! — вскричала Майя.

— Что?

— Слои! Тёмные слои, видишь?!

Денис посмотрел на отцовскую ярлык-проекцию — она перестала дёргаться и застыла — лицо Аркулова выглядело, словно тёмно-серая маска.

— Потеря памяти, повреждения мозга! — продолжала Майя. — Часть обрасоза скрыта, вот почему всё застряло!

Денис снова посмотрел на красную точку: в канал продолжался залив инфокета неочей, а обрасоз Аркулова так и висел без движения: упёршись в недоступную для распознавания часть, транслятор ираспа не смог продолжить скачивание и просто сдвинул его в режим ожидания.

— Как? Как открыть доступ?! — взревел Денис.

— Я... я не знаю...

— Нет! Нет, ты знаешь! — Денис сорвал обезьянку с плеча и, держа прямо перед собой, тряхнул. — Ты знаешь о его мозге больше всех! Думай, как обойти закрытое!

— Никак! — Майя всхлипнула. — Нельзя просто проскочить, всё же взаимосвязано... пусти, больно!

— Значит, надо восстановить! — Денис снова тряхнул обезьянку, но хватку немного ослабил. — Открыть доступ...

Земля под ногами вздрогнула, люди, окружавшие пятачок со стоявшим в центре фокусником, покачнулись и вскрикнули.

— Конфеты! — воскликнула Майя, показывая пальцем на неочей — они больше не жевали, на измазанных шоколадом лицах застыл испуг. — Началось!

— У вас с отцом особая связь! — не обращая внимания на начинавшееся землетрясение, проорал Денис в лицо обезьянке. — Ты ведь уже спасала его в больнице...

— В больнице... — эхом повторила Майя и её глаза вдруг резко изменились, а потом в них отразилось нечто такое, что сразу наполнило Дениса надеждой.

Он опустил обезьянку с человеческими глазами на уже ходившую ходуном мостовую, и Майя приняла облик той маленькой девочки, что прибыла с отцом в управление контрразведки. Денис тоже стал собой, костюм фокусника исчез, радуга погасла — необходимости тратить на всё это силы больше не было. Проглоченные конфеты сделали своё дело: неочи схватились за животы и дико закричали, площадь рассекли трещины, люди побежали в разные стороны, но улицы вздыбились, и толпа остановилась, в ужасе глядя, как загибаются вертикально вверх тротуары.

Денис глянул на красную точку: закачка инфокета неочей резко ускорилась — стремительная потеря связей разрушила многочисленные, навязанные подчинением, надстройки, и распавшиеся на чистые исходные блоки данные полетели в ирасп напрямую, "без тормозов".

— Мы можем успеть! — проорал Денис Майе, перекрывая вой, в который постепенно перешёл крик отравленных. — Неоч почти прошёл, отец проскочит за полсе... — Он встретился с ней взглядом и осёкся.

Девочка встала на цыпочки и потянулась к Денису. Он наклонился, она поцеловала его в щёку и отстранилась — в глазах её была печаль обречённого, но в глубине зрачков всё же жило ожидание, что её остановят... Что Денис отговорит её, запретит, скажет "Нет!", "Ты не должна так рисковать!", "Бежим!", вот прямо сейчас... Но он не сказал, и её ожидание тихо растаяло.

— Пока, братец, — прошептала девочка и, развернувшись, бросилась к неподвижному, всё с той же застывшей на лице серой маской, Аркулову.

С поднявшихся вверх улиц стали падать и рассыпаться дома, заставив людей ринуться обратно на площадь. Денис испугался, что они сметут и раздавят Майю, но она легко, без страха ввинтилась в накатившую толпу и почти беспрепятственно побежала дальше — удивительно яркая по сравнению с остальными: одежда их стремительно выцветала, а лица — оплывали, теряя индивидуальные черты. Мир неочей рушился, а сами они продолжали стоять на площади и выть, пока вокруг них метались, бестолково сталкиваясь друг с другом, уже не люди, а призраки. Проскочив прямо сквозь одного из них, Майя высоко подпрыгнула и, перелетев через трещину, обняла уже почти растаявшего отца.

Неочи перестали выть и стали один за другим взрываться, разлетаясь облаками мелких красных брызг. Густой кровавый туман полностью заслонил обзор.

А потом земля под ногами разошлась, и Денис провалился в черноту разверстой бездны.

Глава 7

Он открыл глаза и увидел вокруг густую, однородно-серую субстанцию. В ушах что-то пискнуло, зашуршало и зашумело. Денис поморгал, и серая субстанция заклубилась, словно плотный, очень густой туман, а потом пошла пятнами. Они плавали по кругу, стремясь ускользнуть из поля зрения, но Денис ухитрился приклеиться к одному из них и почти зафиксировать на месте. Шум немного притих, туман стал постепенно редеть, пятно делалось всё темнее и разрасталось. Денис так напряжённо на него таращился, что заболели глаза, и пришлось закрыть веки, снова погрузившись во тьму. Снова — потому что он в ней и был, понял Денис, серая субстанция и резь в глазах — всего лишь порождённая мозгом иллюзия, и тут же на него будто ветром холодным дохнуло, кожа на затылке покрылась мурашками, немедленно побежавшими внутрь головы, шум усилился, захлёстывая колкими, ледяными волнами.

"Ментальное поле! Я всё ещё в ментальном поле!" — понял Денис и рванулся было в "нору", но тут же остановился, сообразив, что это чисто рефлекторная реакция на обычный телепатический шум. Клёкот, свист, шипение накатывались спокойно и равномерно, словно прибой. Дзеттоиды... Денис расслабился, игнорируя этот не имеющий к нему отношения шум. Никто не пытался его атаковать, это просто лучили дзеттоиды. Ни неочей, ни каких-либо других сетей...

"Я здесь! — отправил он сквозь чужую, рыхлую стихию открывающий посыл, стараясь сделать его тугим, ровным и плотным. — Отец!.."

Денис замер, надеясь ощутить мягкую, густую волну Аркулова, но ментальное поле оставалось безмолвным и равнодушным, только продолжали тихо накатываться шипение и свист дзеттоидов.

"Майя!.." — Денис почти ощутил её стремительный, летящий стрелой посыл, но это было всего лишь воспоминание — ментальное поле так и не всколыхнулось.

"Отец! Майя! вы меня слышите?.." — снова позвал он, уже понимая, что никто ему не ответит.

"У-у-уп, бу-у... уууу", — бестолково забулькало где-то вдали и тут же стихло, похоже, это попыталось, но так и не сумело толком отозваться какое-то животное.

Осознав, что его глаза по-прежнему закрыты, Денис попытался поднять веки, но ничего не вышло — тело ему не повиновалось.

— Спутник, приём! Спутник, как слышишь меня? Приём! — вдруг раздался едва слышный, заглушённый свистом и шипением, голос.

Полковник! Пытаясь сбросить холод ментального поля, Денис рванулся на звук. Это было трудно, так трудно... Только не умолкай, полковник! Цепляясь за голос как за маяк, Денис продирался сначала через черноту, затем сквозь марево серой субстанции, всё выше и выше, словно полз из холодного колодца на тёплый свет, раздирая тысячу перекрывавших доступ в реальность плёнок, пока вдруг в глаза не ударил солнечный луч.

— Ммм! — протестующе замычал Денис, нечеловеческим усилием заставляя себя снова разлепить захлопнувшиеся обратно веки. — Ммм-аа! — рот наконец открылся, выпуская звук наружу. — ...С-с-с...

— Спутник, приём! — прямо в ухо заорал Беркутов.

— Сспут н свзи... — прошипел Денис, моргая всё ещё так и норовившими закрыться глазами.

— Спутник, ты ранен? Приём!

— Нет вроде, — ответил Денис, прислушиваясь к собственному телу. Ноги и руки были словно свинцовые, но целые. — А как вы? Что на станции?

— Зачищена, — кратко рубанул полковник.

— Отца нашли? Что с ним?

— Нашли, он невменяем. Личность потеряна. Спутник, где Второй? Он не выходит на связь.

Нащупав и выдернув иглу телаккума, Денис повернул голову: резкость никак не наводилась, но он различил лежащего рядом Борткова, а чуть дальше — смутным пятном виднелись Альфа с Майей.

— Второй здесь, без сознания. — Денис протянул руку, щупая шею майора. — Пульс нитевидный, активирую автолек.

Он извлёк из разгрузки прибор и включил сканирование.

— Держитесь, мы с Доктором уже близко. Конец связи.

"Личность потеряна", "Личность потеряна" — билось в голове Дениса, пока он прикладывал автолек к указанному на виртэке прибора месту на теле Борткова. Нет! Нет... Отец здесь! Здесь, в копилке майора — убеждал себя Денис, отгоняя мысль, что Майя не успела... или не сумела, и стараясь не думать о том, что творится сейчас в перегруженном мозгу Борткова. Красный сигнал сменился зелёным, и Денис нажал пуск. Автолек тихо зашуршал, делая необходимые инъекции.

Оставив его работать, Денис медленно, с трудом поднялся и поковылял к Альфе. С каждым шагом тело обретало всё большую подвижность, приходившие в норму глаза отчётливо видели Майю, оплывшим кулём навалившуюся на грудь Мохнатого — на его морде застыл напряжённый оскал, меж приоткрытых век блестели залитые кровью белки.

— Майя! — Денис взял её за плечо и попытался приподнять, но тело оказалось на удивление тяжёлым.

Тогда он присел, упёрся в неё руками и попробовал сдвинуть, но вместе с Майей пополз и Альфа. Плоть под ладонями стала проваливаться, и Денис отпрянул, с ужасом глядя на образовавшуюся в боку Майи впадину. На руках осталось что-то розовое, липкое и влажное. Что это?! Он стал быстро вытирать ладони о траву, как вдруг сзади тревожно запищал автолек.

* * *

Вездеход понёсся к станции на максимальной скорости — кибервод торопился доставить умирающего в станционный медотсек. С каждой секундой шансы Борткова выжить стремительно таяли, и автолек уже ничего не мог с этим поделать. Его предупреждающий писк как начался ещё до приезда Беркутова и Кривочука, так больше и не прекращался. Звуковой сигнал действовал на нервы и его отключили, оставив только световой индикатор, размеренно мигавший оранжевым светом. Когда мигание участилось, полковник достал небольшое прямоугольное устройство.

— Что это? — обеспокоенно спросил Кривочук.

— Надо скачать данные. — Беркутов взял палец майора, откуда так и торчала вытащенная из тела Дениса игла телаккума, но доктор схватил его за руку.

— Да вы что, с ума сошли?! Он же на самой грани! Любое не относящееся к реанимации вмешательство его просто убьёт...

— Я должен, — полковник вырвал у доктора руку, но для этого ему пришлось отпустить палец Борткова, чем и воспользовался Денис, вскочив со своего места и встав между полковником и майором.

— Нет!

— Да пойми ты, — устало произнёс Беркутов. — Когда его мозг умрёт, данные будет уже не достать.

— Это не даёт тебе права его...

— Даёт! — ледяным тоном перебил полковник. — Так хочет майор. С дороги! Я дал ему слово.

— Я не...

Удар был таким коротким и сильным, что Денис даже не успел ничего понять, как уже лежал, ошеломлённый, на полу между сидений. Челюсть горела, и во рту нарастал медный привкус. Полковник спокойно вставил иглу Бортковского телаккума в одно из гнёзд прибора, и по дисплею бежали мелкие строчки сообщений.

— ...Слово? — Денис сплюнул кровь и сел. — Какое ещё слово? Когда?!

— Когда вы готовились проникнуть в мозги неочей. — Беркутов коснулся дисплея, строчки исчезли, сменившись цифрами процентов — устройство явно качало инфу, в то время как другой прибор — автолек, — словно взбесившись, мигал сразу всеми сигналами. — Ты разве не слышал?

Денис вспомнил, как пререкался с Майей, когда майор связался с полковником.

— Нет... — он покачал головой. — Но я думал... Я спросил, найдёт ли его ирасп столько места? Он сказал, что найдёт... твёрдо вроде так сказал, но я понял — он не уверен... но что готов погибнуть... — Денису вдруг стал противен звук собственного голоса, и он замолчал.

Беркутов его слова никак не прокомментировал, безмолвно следя за показаниями своего прибора.

Так, до самой станции, они и молчали, и даже когда Кривочук сообщил, что майор Бортков умер, оба не проронили ни слова. Полковник встал и, закрыв голову майора лежавшим в вездеходе плащом, сел на место. Его закаменевшее лицо не выражало никаких эмоций, только как-то сразу и глубоко запали глаза.

* * *

— Я обработаю? — Кривочук показал на тёмно-багровый синяк, расцветивший скулу Дениса.

— Не стоит, — отмахнулся Денис, глядя на лицо Борткова — узкое, бледное и незнакомое. Такое странно плоское, застывшее, без привычного выражения искреннего дружеского участия. И улыбки! Смерть лишила его улыбки, вот что изменило майора до неузнаваемости. Потому что никто в целом мире не умел так улыбаться...

— Ну давайте хотя бы реггелем, — Кривочук потянулся открытым тюбиком к лицу Дениса.

— Нет! — Денис грубо оттолкнул руку доктора, и тюбик плюнул гелем на пол. — Сказал же — не надо!

— Вините себя? — закупоривая реггель, спросил Кривочук.

Денис промолчал.

— Ну и напрасно. Вы не виноваты.

"А кто ж тогда виноват? — мрачно подумал Денис. — Аркулов?"

— Никто не виноват, — словно прочитал его мысль доктор.

Денис вскинул голову и посмотрел на Кривочука.

— Перегрузка могла случиться уже после первого обрасоза, — сказал доктор, почёсывая шрамы на голове, оставшиеся после нападения неоча.

— Откуда вы знаете?

— Майор потерял сознание почти сразу. Успел сказать только, что копирование пошло, и всё — отключился, даже не закончив фразу. Полковник сто раз его вызывал, но он так больше на связь и не вышел... А потом вдруг ЧДФ завыли! Прямо из мешков... Страшно так, кошмарно завыли, господи! И полковника сразу словно осенило: пора! Ни секунды не сомневался, что надо идти ЧДФ отстреливать. Он, сами понимаете, к тому времени давно уже и от стяжек освободился и даже замок на двери подсобки тихонько вскрыл, короче, выскочили мы с ним — а на одном из лабораторных столов — винтовка полковника! представляете? Это один из Младших её туда положил, когда кристалл с обрасозами растворял, да так и забыл, видно, вот же идиот!

— Это не Младший идиот, это — те, что в мешках, — хмуро пояснил Денис.

— Ах, ну да, да, я в курсе, что это недоростки командовали, — покивал Кривочук, — просто позабыл как-то...

— А полковник?

— Полковник-то не забыл, конечно. Схватил винтовку и давай по мешкам садить... как оттуда всё полетело! О-о! Ошмётки, кровь, брызги — адская жуть...

Кривочук прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул — Денису показалось, что доктора сейчас стошнит, но обошлось.

— Пол стал ужасно скользким, — конвульсивно сглотнув, продолжил Кривочук, — кажется, я чуть не упал... а потом оказался уже в коридоре... и мы бегали по станции, а полковник бил Младших, но я всё это плохо помню, был как в тумане. Зато помню, как Аркулова нашли, я стал ему первую помощь оказывать, а Беркутов всё вас с майором вызывал, снова и снова, но никто так и не ответил, и тогда мы побежали на улицу, погрузились в вездеход, и тут наконец-то — вы! У меня прямо камень с души свалился, а то я уже думал, что вы умерли...

— Нет, не я... — мрачно обронил Денис, глядя на майора. — Он...

— Он, — согласился Кривочук. — Может, если бы полковник не стал скачивать данные...

— Перестаньте, — оборвал его Денис. — Это была воля майора. Он не хотел, чтобы его мозг оказался искалеченным зря.

— Посмотреть бы, что с ним стало... — задумчиво протянул доктор и, поймав взгляд Дениса, пояснил: — Я имел в виду — с мозгом.

— Вскрытие и сканирование запрещены, — напомнил Денис указание полковника, выданное перед тем, как они с Кривочуком положили тело майора на каталку и повезли сюда, в капсульный отсек.

— Да, да... — хмуро откликнулся доктор. — И знаете что?

— Что?

— Я совсем этим не удивлён. — Кривочук прошёлся по отсеку, остановился, посмотрел на Дениса. — Я видел! Видел, что может полковник, и это... — Он ненадолго примолк, а потом вдруг как-то набок, неловко улыбнулся и спросил, показав на тело майора: — Как вы думаете... они, вообще, — люди?

— Что? — оторопел Денис.

— Ну, их возможности ведь явно превышают человеческие, разве не так?

Денис вздохнул, посмотрев на него с сожалением:

— Конечно, они — люди, доктор! — и чуть помолчав, добавил: — Ещё какие!

— Ещё какие... — эхом откликнулся Кривочук и устремил взгляд в далёкие, одному ему ведомые дали.

Что это означало — согласие или, напротив, разочарование от недальновидности собеседника, Денис так и не понял, но желания выяснять не возникло.

— Ладно... — немного помолчав, сказал он. — Пойду я. Посмотрю, как там Аркулов.

— Да вы не волнуйтесь! — встрепенувшись, отозвался Кривочук. — Он удивительно быстро восстанавливается, к тому же я с медкапсой на связи — просигнализирует, если что. Хотя чего ей сигнализировать — повреждения не опасные, твари хотели только боли, но не сильных увечий... — Денис посмотрел на него таким взглядом, что Кривочук осёкся. — Простите, мне жаль! — торопливо заверил он. — Мне правда очень жаль, что вашего отца пытали! Эти ЧДФ, эти твари...

Но Денис его больше не слушал, в голове зазвучал собственный голос, подначивавший неочей собрать как можно больше зрителей: "Чем больше разных улыбок, тем больше подарков будет в конце представления!" Чёртов урод! — Денис до хруста сжал челюсти. С чего он был так уверен, что Аркулов уже подчинён? Волновался, что не видит отца, ждал и чуть ли не молился про себя, чтобы неочи вывели Аркулова на площадь, а тот, оказывается, просто не желал сдаваться! Сопротивлялся до последнего... Больше зрителей — больше конфет, тащите всех, кого сможете! Вот они и тащили: пытали, заставляя открыть сознание...

— ...и несчастного шимпанзе мучили... — донёсся голос Кривочука.

— Какого шимпанзе?

— Из нашего вивария, — удивился было вопросу доктор, но тут же спохватился: — А, ну да, мы ж вам не говорили... Дело в том, что мы с полковником обнаружили рядом с Аркуловым дзетт-шимпа из нашего вивария — самца по кличке Тихоня. Уж не знаю, почему он там оказался, но его тоже мучили...

— Мучили?.. — поразился Денис. — Дзетт-шимпа? Зачем?..

Кривочук только пожал плечами.

— Подождите! — Дениса вдруг осенило. — А какого цвета у этого Тихони шерсть?

— Шерсть?.. — доктор нахмурился. — Чёрная вроде... ну да, чёрная, точно! А что?

— Его пытали, чтобы заставить отца открыться!

— Вы так думаёте? — изумился доктор.

Денис вспомнил высохшую голову тушканчика с прилипшим к ней толстым, чёрным волосом.

— В пещере, где после крушения жил Аркулов, было полно чёрной шерсти. Я думаю, что, когда тут началась эта свистопляска — ну, после обрыва связи — обезьяне удалось сбежать со станции в лес. Там этот Тихоня и встретил Аркулова, стал жить вместе с ним в пещере.

— То есть... — Кривочук ненадолго задумался. — Как... питомец, что ли?

— Видимо. Даже как друг, возможно. ЧДФ ведь тогда уже распылили энценор, так что обезьяна должна была соображать ещё лучше, чем раньше. Может, этот Тихоня неплохо Аркулову помогал, стал ему дорог. Неочи поняли это и использовали дзетт-шимпа... соответственно.

— Любопытная версия, — оценил доктор. — Интересно, что скажет Аркулов... когда обрасоз ему зальём. Думаю, сделать это можно будет уже завтра.

Оба примолкли, вспомнив, как полковник скачивал данные в вездеходе.

— Хорошо, что весь инфокет удалось достать без потерь, — не удержался Кривочук, посмотрев на скулу Дениса.

— Хорошо, что этот инфокет вообще есть, — заметив этот быстрый взгляд, ответил Денис. — Спасибо майору!

— Да. — Доктор потупился.

— Пора мне.

— Угу, — Кривочук кивнул, задумчиво глядя на тело Борткова.

Денис повернулся и направился к выходу.

— А как его звали?

Брошенный в спину вопрос заставил Дениса замереть прямо в дверях. Сердце вдруг стукнуло остро и неправильно, в животе свернулся холодный клубок.

— Что? — Денис обернулся и посмотрел на Кривочука.

— Ну, имя! Имя Борткова, — с готовностью пояснил доктор. — Ведь было же у него имя? Как его звали?

Денис, отвернулся и, сглотнув вставший в горле ком, коснулся сенсора, открывая дверь.

— Майор, — бросил он Кривочуку, выходя из отсека.

* * *

"Дмитрий. Майора Борткова звали Дмитрием Валентиновичем — самое обычное русское имя, — невесело усмехнулся Денис, вспомнив вопрос Кривочука. Тот разговор был три дня назад, а сегодня криокапсулу с телом майора уже отправили на орбиту, откуда совсем скоро увезут на Землю. — Земля тебе пухом, Дима..." Дениса охватила душная, тянущая тоска. "Перегрузка могла случиться уже после первого обрасоза"... — ключевое слово "могла". Набрав полную грудь воздуха, он медленно выдохнул. "Майор потерял сознание почти сразу". И что? Потерял сознание — ещё не означает перегрузку, тем более смертельную! А вот пролезший в конце чудовищный объём инфокета неочей... чёрт! Если бы не ждать Аркулова, если бы раньше раздать конфеты... то Денис потерял бы отца. А так — потерял друга. "Прости, майор. Это был ужасный выбор — неправомерный и бесчеловечный... но я его сделал. И, прикладывая автолек к умиравшему майору, думал только о том, успел ли Аркулов скачаться, так что не надо! Не надо, милый, юлить! — гаркнул сам на себя Денис, вколачивая пятки в пол станционного коридора. — Юлить и прятаться! И пытаться думать о себе лучше, чем ты есть, потому что всё тут очевидно! У тебя был друг, и ты им пожертвовал. Ты его променял. Променял друга на отца! — лицо Дениса вспыхнуло, будто он влепил сам себе пощёчину. — И ты сделал это сознательно".

Домаршировав до комнаты Аркулова, Денис остановился. А может быть, лучше зайти потом? — подумал он, и уже вытянутая рука замерла в миллиметре от кнопки. Уши и щёки горели.

— Денис? — раздалось из-за двери. — Входи, не заперто!

Что ж, спасибо, отец, — не дал поддаться трусости! Денис нажал кнопку, и дверь с тихим шуршанием отъехала.

— Привет! — Аркулов улыбнулся, поднимаясь ему навстречу. Выглядел он таким на удивление здоровым и свежим, что становилось ясно: как бы ни ругали и ни боялись чёрного тюна регенерации, но своё дело он делал. Да и сет Тэтатерра тоже.

— Привет, — Денис пожал руку отцу.

— Присаживайся, — Аркулов предложил ему стул, а сам опустился на койку. — Чего это ты там, в коридоре, так топал? У меня тут аж стены тряслись.

— Шаг строевой тренировал. В военные думаю податься!

Окинув его напружиненную фигуру цепким взглядом, Аркулов прищурился и, глядя на полыхавшие красным уши Дениса, спросил:

— Военный?.. Серьёзно?

— ...Нет. — Денис опустился на стул. — А ты, вообще, как догадался, что это я? По топоту, что ли?

— Ну, это вряд ли, — рассмеялся Аркулов. — Ты же не всегда ходишь, как хогамонт, я бы даже сказал, ты никогда так не ходишь, поэтому... — он пожал плечами. — Интуиция, наверно. Перезагрузка явно этому способствует. С ней, знаешь ли, всё так обострилось... Да и вообще — столько новых идей, столько дел накопилось! Скорей бы уж в поле, в виварий, в лабораторию! Хочу работать... Если б ты только знал, мальчик мой, как жутко работать хочется!

— Самсонов сказал, станцию законсервируют, — сказал Денис.

— Ну, что-то же нам оставят для пользования? — не сдавался Аркулов. — Всё-таки целых девять месяцев куковать!

— Что-то, конечно, оставят, — согласился Денис.

— Ну, и достаточно! — оптимистично заявил Аркулов. — Обойдёмся тем, что есть, главное, бомбить не будут.

— Да, бомбить точно не будут, — улыбнулся Денис. — Самсонов и полковник знают, как со своими переговоры вести... да и вообще, своё дело знают.

— Сильно страшно было?

— Это ты про что?

— Да про ожидание, — пояснил Аркулов. — Я-то вот ведь не помнил ничего, пока по лесу шарахался, а потом — раз! очнулся, а уже всё хорошо. Повезло. А то бы каждый день ждал апокалипсиса.

— Нет, я не ждал... Некогда было...

В комнате повисло молчание — не то чтобы неловкое, скорее просто томительное.

— Знаешь, я хоть уже и говорил тебе, — спустя пару минут, сказал Аркулов, — но повторю ещё раз: прости меня, сын!

— Да ладно тебе...

— Да нет, не ладно! Прости меня, сын, что ты вырос в детдоме при живом отце. Я рад, что ты нашёлся, что ты есть...

— Я тоже рад... — Денис замолчал. Вроде и хотел бы сказать, что прощает, да не вышло, потому что прощать оказалось нечего. "Чем больше раз умираешь, тем добрее к людям делаешься. Исправиться очень хочется, понимаешь?" — эти слова майора накрепко засели в памяти, и хотя Денис ещё не умирал, здесь, на Дзетте, он пережил достаточно, чтобы на своей шкуре прочувствовать то, о чём говорил майор. Может быть, Денис и не стал добрее, но на отца больше не злился и не стремился, как раньше, выяснять с ним отношения или добиваться внимания. Дениса вполне устраивало, что отец просто был. Такой, какой есть. Близкий человек по фамилии Аркулов.

— А я рад, что ты рад! — Аркулов вдруг рассмеялся — так беззаботно и заразительно, как смеётся по-настоящему счастливый человек. — И вообще. У нас ещё будет столько времени поговорить!

— Ты же вроде как тут работать с утра до ночи собирался? — Денис тоже рассмеялся.

— Одно другому не помешает, сынок, теперь уж точно не помешает! Главное, голова на месте! Спасибо, что помог вернуть личность мою, старую и бестолковую.

— Пожалуйста. Только благодарить надо не меня... — Денис посерьёзнел.

— Ты о Майе? — С лица Аркулова тоже сползла улыбка.

Денис кивнул, хотя на самом деле имел в виду не только, и даже не столько Майю... Но объяснять что-то, уточнять — не хотелось.

— Ты думаешь, её нет? — спросил Аркулов, и в глазах его мелькнуло что-то странное — слишком мимолётное, чтобы понять, но пугающее. — Думаешь, Майя умерла?

— Я видел её тело, — осторожно ответил Денис. — Оно...

— Распалось? Так мне Кривочук сказал.

— Ну, в общем... а он про Альфу тебе говорил?

— Говорил что-то, — отмахнулся Аркулов. — Только я не очень-то внимательно слушал.

— Почему? — удивился Денис.

— Да потому что я лучше него всё знаю! Майя была тут, — Аркулов постучал себе по черепу, — забыл? Она воскресила меня, как в тот раз, в больнице, когда я думал, что умираю от опухолей, а на самом деле мой мозг перестраивался. Тот момент... он... он стал для нас отправной точкой, центром, откуда расходятся лучи нашей особой связи, лучи, пропитавшие всю дальнейшую жизнь. И когда там, на площади неочей, Майя слилась со мной, она достала до того центра и сумела зажечь лучи заново! В голове сразу будто люм вспыхнул: я вспомнил всё, что знал сам, и одновременно всё, что знала она... Это трудно, очень трудно объяснить словами... слова всё лишь запутывают, но факт в том, что я не только избавился от своей амнезии, но ещё и получил её память, так что у меня — первоисточник информации об Альфе и вашем с Майей походе к неочам, понимаешь?

— Кажется, понимаю. Майя мне говорила, что хотела бы слиться с тобой, но это невозможно. Выходит, она ошибалась — это возможно и это произошло. И теперь, хоть тело её и распалось, Майя всё равно жива, потому что у тебя в голове её память, так?

— Нет! — Аркулов вдруг расхохотался. — Не умерла, потому что жива её память! — ну, что за сопли из дешёвого комтрилла! Нет, сынок, я не это имел в виду, вовсе не это! — Аркулов резко подался вперёд и сказал, сверкая глазами: — Он поглотил её! Поглотил вместе с телом, и он сделал это специально!

— Кто поглотил? — опешил Денис. — Альфа?

Аркулов энергично кивнул, и было в этом жесте что-то от сумасшедшего.

— С чего ты взял?

— А с того, что она успела уйти. Я это видел, я это запомнил, а значит, воскресив меня, она вышла из моего подчинённого неочам сознания до того, как полковник всех этих тварей перестрелял, понимаешь?

"Ты думаешь, её нет? Думаешь, Майя умерла?" Теперь Денис понял, что так напугало его в глазах отца, когда тот говорил эти слова. Это была одержимость.

— ...Как-то не очень, — стараясь сохранять спокойствие, сознался Денис. — Если она успела, как и я, выйти, то куда же исчезла?

— Да не исчезла она! Просто в тело своё не смогла вернуться.

— Почему?

— Потому что Альфа его разрушил. Специально, чтобы поглотить Майю. И тело её, и сознание.

— Да у него две пули было в груди, он был на грани смерти, едва дышал! Чего он в таком состоянии мог разрушить?

— Альфа держал себя на грани только до тех пор, пока нужен был тайный проход, а когда вы открылись неочам — он уже мог делать, что заблагорассудится. Да что я тебе говорю — ты же сам результат видел! и, как рассказал Кривочук, прямо в этот результат и вляпался.

— Но... ну... я думал... — Денис был настолько огорошен, что запутался в собственных мыслях. — Подожди! Я помню, я точно помню вот что: когда мы с Майей собирались обнаружиться перед неочами, я вдруг совершенно ясно и отчётливо понял, что Альфа не выживет, что наш выход в ментал убьёт его. И это была не просто мысль, это было настоящее озарение! А такие озарения не врут, понимаешь?

— Озарения не врут, — кивнув, легко согласился Аркулов, но тут же, склонив голову на бок, хитро прищурился и добавил: — Однако может врать их интерпретация!

— Интерпретация?.. я не понимаю!

— Не понимаешь, потому что смотришь только на один шаг. Ваш выход в ментал действительно убил бы Альфу, если бы он ничего не сделал, но он сделал! Он забрал Майино тело, потому и смог выжить — ты, вообще, знаешь, каким образом Майя восстанавливалась после крушения?

— Ну... она же дзеттоид...

— Значит, не знаешь, — понял Аркулов. — Ну, так я тебе расскажу.

* * *

— Слушай, Аркулов, ну, сознайся! Это ведь твоих рук дело!

— Да с чего ты так решил?

— Да с того, что больше это никому не надо!

— Так уж и никому? А Беркутов?

— Беркутов? — поразился Денис. — Что за бред! Зачем?!

— Полковник — человек слова, — ответил Аркулов. — Я знаю, что он обещал Бете отпустить его и Альфу, а эти вояки... ну, вновь прибывшие, — не позволяли.

— Полковник дал слово, что близнецы останутся живы, а про отпустить... — Денис покачал головой. — Про отпустить он не говорил — я был там и помню, потому что специально обратил на это внимание — уж больно не хотелось потакать этим тварям.

— Да? А вот сами близнецы считали иначе и, наверное, не без оснований, раз Беркутов выпустил Бету в лес.

— Не знаю, чего они там считали, это их проблемы, а каков был на самом деле уговор, я слышал.

— Ладно, — пожал плечами Аркулов. — Пусть это не Беркутов, пусть кто-то другой. Народу тут сейчас, как ботов в новом юне: сотрудники в себя пришедшие бегают, дела в порядок привести пытаются, военные, то старые, то новые то и дело с орбиты на Дзетту являются — бардак, одним словом, что уж тут говорить... Кто угодно мог Альфу наружу выпустить.

— Выпустить?! Да после того, что тут случилось, единственное, что всем хотелось наружу выпустить, так это кишки ЧДФ! Потому военные и заперли Альфу подальше от глаз, в виварии, что опасались, как бы кто, проходя мимо, горло этой твари не перерезал... ненароком. ЧДФ здесь ненавидят абсолютно все!.. Все, кроме тебя, Аркулов.

— Ну, хватит, Денис! Во-первых, прекрати звать меня — Аркулов. "Папу", ясен бубен, я не заслужил, но хотя бы Константином-то — можно? А во-вторых, я уже говорил — это не я! В конце концов, а может, он сам сбежал?

— Интересно, как? — проигнорировав первую часть тирады отца, вопросил Денис.

— Кто-то дверь забыл запереть, или Альфа ключ украл, а может, сумел заставить кого-нибудь, откуда я знаю? Майина плоть вся всосалась, он ходить уже пробовал, так что до леса доковылять и без посторонней помощи мог. И вообще, пусть военные сами, если хотят, — расследование служебное проводят, пока все отсюда не спружинили, тебе-то чего? Нам тут с тобой ещё девять месяцев жить, а ты уже сейчас хочешь поругаться со мной, рассориться? — Лицо Аркулова вдруг сделалось усталым и несчастным, осунулось и даже как-то враз постарело. — Зачем?

— Да не собираюсь я с тобой ругаться! — успокоил его Денис. — Я хочу просто установить истину.

— Истину? — Отец посмотрел на него с живым интересом.

— Ну да... я так... я так привык! — Денис энергично кивнул. — Я разобраться хочу. Я должен разобраться!

— Разберёшься... — задумчиво проронил Арулов. — Успеешь ещё, обещаю. — Он опустил голову и уставился в пол.

— ...Ладно, — Денису надоело, что он стоит над отцом как укор совести, а тот смотрит на него снизу вверх, и он сел рядом с Аркуловым. — Чёрт с ним... пусть этим, действительно, военные занимаются.

— Пусть, — согласился Аркулов.

С минуту они молчали, думая каждый о своём, потом Аркулов, всё так же глядя в пол, сказал:

— А знаешь, сынок, я должен тебе признаться, что рад. Хотя я тоже, что б ты там не думал, ненавижу Альфу — ненавижу за то, что он поглотил мою Майю, я рад, что эта тварь сбежала. Пусть девочка моя останется здесь, на родине. Она ведь так этого хотела!.. Не в таком виде, конечно, но коль уж это вышло...

— Ты надеешься! — глядя на отца, вдруг осознал Денис. — Надеешься, что она как-нибудь преодолеет поглощение, и ты сможешь с ней выйти на связь! Думаешь, она как-то проявится!

Аркулов не ответил. Не поднял головы, не посмотрел на сына и вообще никак не отреагировал на его слова, но стало ясно, что Денис попал в точку. Да, отец по-прежнему любил это чуждое другим людям, нечеловеческое существо Майю, любил всё так же беззаветно и глубоко и, наверное, даже сильнее, чем сына, но Дениса это больше не раздражало, потому что теперь он понимал: так проявляются те свойства личности Аркулова, благодаря которым он и стал великим учёным, способным вершить открытия.

* * *

— Бывай, Кулаков! — Беркутов пожал Денису руку. — Счастливо оставаться.

— А тебе лёгкой дороги, полковник. Может, ещё свидимся.

— Возможно, — Беркутов развернулся и побежал к челноку.

— Кате привет передавай! — крикнул ему вдогонку Денис.

Забираясь в челнок, полковник повернул голову и с лёгкой улыбкой кивнул. Проводив поднявшуюся в воздух машину взглядом, Денис углубился в лес. Вспомнилось, как Беркутов шептал в браслет "Катюша", называя на память личный номер её юна, и Денис хмыкнул, удивляясь своей тогдашней глупой реакции, резкому уколу ревности, словно Катя, которой он столько времени пренебрегал, всё равно обязана была любить его, терпеливо дожидаясь внимания. Денис улыбнулся и пожелал Кате счастья. Она и Марек сейчас казались такими далёкими, словно из какой-то другой, совсем не его жизни.

Что будет, когда он, спустя девять месяцев, прилетит на Землю? Майор обещал, что Денис сможет вернуться в "МаКстрах", но теперь он уже и не знал, хочет ли этого. Он активировал свой и-код: на счету теперь лежала сумма, способная внушить уважение кому угодно, в том числе и Каховски, но нужно ли теперь Денису это, ещё месяц назад столь вожделенное, партнёрство? Беркутов говорил, что обязательно поможет, если Денис вдруг пожелает сменить работу. Что ж, вполне возможно, он воспользуется предложением. Но не раньше, чем до конца разберётся, чего он на самом деле хочет.

На Дениса вдруг наползла такая лень, что он плюхнулся прямо на землю, прислонившись спиной к шишковиду. Видно, кипевший последние дни адреналин вытянул из организма последние резервы, и теперь, когда всё уже точно и окончательно завершилось, маятник качнулся в другую сторону, и Дениса охватила апатия. Он прикрыл глаза и расслабился.

Ничего не случится страшного, если он просто посидит тут немного — потратит минут десять или пятнадцать из целых девяти месяцев. Девять месяцев вдали от толпы людей, потоков рекламы, огней и шума — такого с ним ещё никогда не случалось! Детство прошло среди тесных стен, навязчивых запахов и бесконечного гомона детдома, потом — университет, работа, сплошная беготня в сутолоке мегаполиса — ни разу в жизни Денис не оставался в таком безлюдном и диком месте, как здесь, на законсервированной научно-исследовательской станции "Дзетта", вдали от настоящей цивилизации... — так и одичать недолго! Хорошо, хоть ГС сеансы иногда будут, хоть новости какие-то узнает: про Миа, про Илью! При мысли о парнишке, в душе зашевелилась прижившаяся уже, ставшая привычной, тянущая боль. Перед глазами вновь каплей молока в океане растворялась его фигура, чёрные косы безжалостно поедала тьма. Денис набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Сможет ли он когда-нибудь простить себя? Уговорить, что виноват не он, а несчастный случай? Что Бортков был прав, толкая его на тот роковой выход в ментальное поле... Денис скорбно покачал головой — ход собственной мысли ему не понравился: не дело это — пытаться свалить ответственность на мёртвого друга... не дело! То, что случилось с Ильёй, ужасно, конечно... но всё же не безнадёжно! Он ведь не умер и не сошёл с ума! Он жив, просто в коме... Ну ладно, не просто... и насчёт того, что не сошёл с ума — тоже точно неизвестно, но надо же верить в лучшее! Шансы очнуться у него есть, так что будем надеяться. Самсонов обещал проследить, чтобы за парнишкой был самый лучший уход. Денис ему верил: раз уж генерал отсюда, не жалея времени ГС сеанса, сумел навести справки о состоянии Ильи, то на Земле и подавно о парнишке позаботится. Полковник сказал, у генерала, самого, есть сын возраста Ильи, а значит, Самсонов легко поймёт, что нужно Марии. Да и о том, что способности Ильи весьма заинтересовали контрразведку, тоже нельзя забывать. Им выгодно, чтобы он вышел из комы, так что они будут стараться. Методы, правда, у них могут оказаться... не совсем для обычного человека приемлемые, но Денис теперь относился к таким вещам куда как спокойнее, чем раньше.

Что ж, остаётся только ждать новостей, ждать запланированного ГС-сеанса...

Тем более что полковник обещал пригласить на него Миа!

Миа, дорогая Миа! Это будет так чудесно: снова увидеть её лицо, азиатский разрез тёмных глаз, белую фарфоровую кожу, мягкие, нежные губы... Денис глубоко вздохнул. У него был записанный Миа специально для него автономный лавмод, но Денис ни разу им и не воспользовался: после не очень-то популярного в народе, но так полюбившегося им с Миа натурального секса, лавмод, да ещё и автономный, казался чем-то неприятно искусственным, пресным, похожим на онанизм... Ну-ну, — усмехнулся сам себе Денис, — посмотрим, что ты запоёшь месяца через два-три!

Справа что-то громко скрипнуло, Денис вздрогнул и открыл глаза — апатию сразу как рукой сняло. Он тихо поднялся, вглядываясь в просветы меж деревьев, но увидел только, как колыхнулись макушки ивушек, пока кто-то, шурша травой и кустами, удалялся в лес.

Может быть, это Альфа? Где-то ведь он тут, наверное, болтается... хотя, скорее всего, это просто обычная, пугливая свинка. Денис постоял ещё немного, прислушиваясь, потом повернулся и зашагал в направлении станции.

На площадке перед виварием, жмурясь на солнце и неспешно попивая чаёк, словно отдыхал на крыльце собственного коттеджа, сидел на раскладном стуле Аркулов. Рядом, положив подбородок ему на колени, пристроился возле ног Тихоня. Поскольку до обрасоза дзетт-шимпа никому не было дела, Тихоня, после уничтожения неочей, лишился памяти и всех приобретённых навыков, так что соображал теперь мало что, однако это нисколько не мешало ему оставаться добрым, послушным и по-прежнему любить людей. Вот за это, видимо, его Бог и миловал, подумал Денис, направляясь к зданию станции.

После того, как Маху решено было забрать на Землю, Тихоню собирались уничтожить, но, к счастью, мгновенно узнавший об этом (не без участия Дениса с полковником, разумеется) Аркулов успел принять меры, и дзетт-шимп вдруг чудесным образом "умер" сам, аккурат перед тем, как явился исполнитель приказа. В результате, "воскресший из небытия" Тихоня теперь спокойно грелся на солнышке, преданно заглядывая Аркулову в глаза. Довольствия на дзетт-шимпа больше не полагалось, но на Дзетте было столько "тушканчиков"...

— Проводил? — звонко отхлебнув из кружки, поинтересовался Аркулов, показав на второй, прислонённый к стене, складной стул.

— Проводил. — Денис взял стул и сел рядом. — Ты тоже мог бы сходить. — Он отдал Тихоне найденный по дороге "огурец" и погладил дзетт-шимпа по голове. Тот благодарно укнул и смачно захрустел гостинцем.

— Да не люблю я их... Военных, в смысле.

— И что? — удивился Денис. — Зря ты, Аркулов, всех под одну гребёнку. Полковник — правильный мужик! И майор — тоже... был.

— Тебе виднее, — пожал плечами Аркулов. — Чаю хочешь?

— Нет.

— Чего-то ты расклеился, я смотрю, — отец окинул Дениса взглядом. — Заскучать тут, что ли, уже испугался? Брось! Они, — он показал пальцем вверх, — бедную Дзетту надолго в покое не оставят, оглянуться не успеешь, как обратно припрутся и новые порядки наводить станут. Успеть бы свои дела поделать, пока над душой никто не стоит. Так что рассиживаться, вообще-то, особо некогда. Я чай допил, ты — не хочешь, а значит, пошли, план работ составим. Мыслей есть много интересных, в том числе и насчёт твоего Ильи.

— Что, серьёзно? — боясь раньше времени радоваться, спросил Денис.

— Серьёзно. Я, пока ты провожаться ходил, сидел тут, на солнышке, и о некоторых особенностях ментального поля размышлял, ну и, как это часто у меня бывает, кое-что вдруг повернулось неожиданным боком, так что я и обрыв связи, и парнишку твоего сразу вспомнил. — Аркулов встал, вынуждая пригревшегося Тихоню, с жалобным ворчанием, тоже подняться. — Идея, короче, у меня появилась, как ему помочь, когда на Землю вернёмся. И идея неплохая, дельная идея-то!

— Чёрт, Аркулов! — Денис бросился к нему и обнял. Дзетт-шимп испуганно отскочил в сторону. — Спасибо! Я за это для тебя всё, что хочешь, сделаю!

— Ну, для начала перестань называть меня по фамилии, — пробурчал Аркулов, собирая свой стул и жестом подзывая Тихоню. — Не чужие ведь всё-таки люди!