Максимовна и гуманоиды

Подойдя к банкомату, Елена Хао вставил в него какую-то блестящую карточку и уже через секунду из банкомата полезли купюры, словно их кто оттуда пачками выбрасывал на улицу.

— О, видал, Колян, как можно жить! Ни тебе работы, ни колхоза, ни навоза! Торкай карточку в аппарат, да лови сачком бабосы, — сказал Гутенморген, распихивая деньги за пазуху фуфайки.

— Сейчас, мужики, в "Золотого павлина" пойдем, еще денег выиграем целую кучу, — сказал Елена Хао, мило улыбаясь.

Он поднял руку и желтая "Волга"-такси, взвизгнув резиной по мокрому асфальту, остановилась рядом с компанией земных и инопланетных гуманоидов.

— Садитесь мальчики, — сказал Елена Хао и, открыв дверцу, первым влез на заднее сиденье.

Следом послушно сели и земляне.

— Давай, шеф, гони к белорусскому в "Золотого павлина", я сегодня на куражах, — сказал баба-гуманоид, показывая пачку денег.

"Волга" тронулась и, шелестя шипами зимней резины, помчалась по ночной Москве в сторону знаменитого казино "Золотой павлин". Уже через несколько минут такси остановилась около здания, сверкающего разноцветными огнями, словно Кремлевская елка в новогоднюю ночь. Здесь было так светло, что с асфальта можно было собирать даже рассыпанные иголки. Возле мерцающего входа казино стояла дорогая иностранная машина "Ягуар" в дорогом лаковом покрытии, в котором отражались тысячи неоновых лампочек рекламной вывески казино.

Елена Хао, взяв деньги у Семена, уверенной походкой вошел внутрь игрового заведения. Убогие же мужики в силу своего не очень-то и респектабельного вида, так и остались стоять напротив игрового рая, открыв рты лишенные зубов, которые поразил кариес еще в прошлом тысячелетии. В Бормотухином районе уже лет двадцать не было хорошего стоматолога и народ давно забыл, как выглядит стомотологический кабинет.

— Продует же! — сказал чуть не плача Сеня Гутенморген, почесывая свой затылок.

— Выиграет! — ответил Коля Кнусс, спокойно сворачивая самокрутку из ядреного рябиновского самосада.

— Нет, гад, продует все! Они же гуманоиды наивные, как дети!

— Нет, выиграет! У него есть дар предвидения, и он может телепатически повлиять на ход игры и взять весь банк! — сказал Кнусс, не скрывая своего оптимизма.

— Продует, потому что не знает, какие акулы игрового бизнеса там плавают! Это же Россия, а не какой-то долбаный Марс или Лас-Вегас. Это, наверное, из того штата к нам на картошку ихний колорадский жук эмигрировал!?

— Это, Сеня, Колорадо, дятел, а Лас-Вегас в Неваде! Я все же думаю, выиграет наш гуманоид! Ты что, Сеня, думаешь там дураки и присылают сюда тоже дураков? — сказал Коля Кнусс, показав на небо пальцем.

— Выиграет гуманоид, как пить дать выиграет! — сказал Коля Кнусс и глубоко затянулся своей самокруткой.

Пока односельчане спорили по поводу выигрыша гуманоида в хрустальных дверях в сопровождении администратора появился и сам Елена Хао. Следом за ней или ним на золоченой тележке вывезли пачки с долларами. Гуманоид, словно король в сопровождении свиты, подошел к стоящему "Ягуару" и погладил его по капоту. Администратор прогибаясь, открыл двери и завел машину. Выигранные гуманоидом деньги он, улыбаясь в ширину своего рта, также аккуратно и сложил в багажник. Такой выигрыш за время существования казино "Золотой павлин" выпал впервые.

Как позже узнали Гутенморген и Кнусс, их гуманоид Лена Хао как ни в чем не бывало за каких-то сорок минут выиграл у этого казино около миллиона долларов. Теперь этих денег вполне хватало на проведение акции по поиску инопланетного "кристалла вечной молодости" и теперь все зависело просто от удачи и профессионального подхода к набившей оскомину проблеме.

— Эй, мужики, карета подана!!! — сказал гуманоид, махая им рукой. — Поехали!

Кнусс бросил свою самокрутку и, словно сытый гусь, направился к выигранному "Ягуару", покачиваясь в каком-то странном ритме.

— Я же тебе говорил, выиграет, черт побери! Это же гуманоид, а не хрен с бугра! Это же "Ягуар", а не трактор Кольки Шумахера!!! Вот это вещь!!! — сказал Кнусс, гладя дорогую, покрытому лаком кузову дорогую машину.

— А я и не сомневался! Я знаю, эти инопланетяне такие дела могут кружить, что мама не горюй! — кричал Сеня Гутенморген, наступая на ноги Кнуссу.

Впервые в жизни, Коля Кнусс и Сеня Гутенморген держали в руках столько денег, сколько не заработал их колхоз даже с момента коллективизации. С душевным трепетом они трогали упругие пачки банковских упаковок, приятно шелестя американскими купюрами.

— Эй, Хао, а на вашей планете деньги есть? — спросил Гутенморген.

— А как же! — ответил гуманоид. — Деньги от нас пришли Землю, а не вы их придумали.

— Слушай, а почему ты, когда без бабьей шкуры, то разговариваешь с акцэтом, а когда в ней, то лопочешь по-русски, словно Левитан по радио!?

— Это очень просто... Здесь встроен биолокационный синтезатор. Я думаю, а он переводит. Я знаю все языки на Земле!

— Так уж и все? — удивился Коля Кнусс, ковыряясь в носу.

— Все! — утвердительно сказал Хао. — Мы вашу планету миллион лет изучаем и знаем все языки всех народов.

— Вот дела... — только и сказал Гутенморген, удивляясь.

Машина подъехала к круглосуточному магазину "Снежная королева" в Сокольниках.

— Все приехали, будем одеваться, — сказал Хао и, взяв пачку денег, вышел из машины.

Мужики послушно, словно под конвоем двинулись следом за ним. В эту минуту при виде такого количества красивой и даже шикарной одежды их парализовало, словно это был выстрел из тайного оружия гуманоида.

— Фьюить! Это, Колян, тебе не наше сельпо! — все, что мог сказать Сеня, озираясь по сторонам, словно загнанный волками ягненок. — Это что, все продается?

— Продается, продается, — передразнивая, сказал Кнусс.

Милая длинноногая девушка менеджер по продаже вышла навстречу, улыбаясь во всю ширину своего белозубого рта.

— Что изволите, господа!? Может, я чем вам помогу? — спросила она, называя двух деревенских мужиков в резиновых сапогах и фуфайках господами.

— Видал, Колян, я господин, а ты хрен из Убогого! — сказал Сеня Гутенморген и, ерничая, захохотал.

— Ты рыло свое небритое видел? — спросил Коля. — Тоже мне господин, мать твою!

В дискуссию вмешался гуманоид Елена Хао.

— Оденьте этих двух кретинов, чтобы они были похожи на самых крутых российских шоуменов, — сказал Хао и присел за хрустальный столик, где во множестве лежали модные глянцевые журналы.

После слов сказанных гуманоидом, весь обслуживающий персонал магазина бросился помогать убоговским мужикам. Кто тянул брюки, кто костюмы, кто сорочки, а кто джемпера, свитеры и прочие тряпки от "Валентино" и "Кельвина Кляйна". Минут через сорок, надушенные заморскими одеколонами, Коля Кнусс и Сеня Гутенморген предстали перед инопланетным экспертом во всем земном великолепии фирменных туалетов.

Хао осмотрел их с головы до ног и сказал знаменитую фразу, которая с этого вечера повсеместно войдет в аналы крылатых афоризмов:

— Сколько на корову седло не надевай, она так коровой и останется! Нет, не выйдет из коровы породистого арабского жеребца! Очки наденьте, ваш сельский имидж выдают ваши тусклые деревенские глаза! Вы теперь, господа колхозаны, будете моими продюсерами, — сказал Хао, и мужики вывали из магазина на улицу следом за ним.

Москва, окрестности телецентра "Останкино", поздно вечером.

Зяма Наппельбаум подъехал на своем видавшем виды "Запорожце" в тот самый момент, когда съемки очередных программ в Останкино были уже закончены. Весь персонал телестудии и артисты покидали здание телецентра и, целуясь у входа, разъезжались по домам на своих роскошных автомобилях, растворяясь в знаменитых на весть мир моковских пробках.

Зяма, словно шпион, снимал весть этот бомонд длиннофокусным объективом, надеясь рассмотреть на фотографиях своего кумира и будущегог "спонсора" Балалайкину Машку. Он не терял надежды вернуть ей фальшивку и самому узнать судьбу настоящего камня, на который он положил глаз и с которым связывал свою дальнейшую жизнь на берегах Гудзона.

Невдалеке на автомобильной парковке в пределах видимости стоял серебристый "Ягуар". Из-за черных стекол которого Хао и его друзья вели наблюдение за объектом. С другой стороны за входом в телецентр и Зяминым "Запорожцем" уже из черного БМВ наблюдала бормотухиная братва, которая с боями и легкими потерями все же прорвалась через карантинную зону, устроенную вояками дивизии железного Феликса.

— Хао, глянь, что это там за крендель такой в телескопы пялится? — спросил Сеня Гутенморген, увидев Зяму, который рассматривал выходящий народ из телецентра.

— Я так думаю, это конкурирующая фирма, — ответил Хао словами Остапа Бендера. — Я сам схожу, проверю...

Хао вылез из машины и, держа в руках длинную сигарету, направился к одинокому "Запорожцу". Зяма при виде красивой блондинки спрятал свой аппарат и прикинулся ожидающим ревнивым мужем какой-нибудь останкинской уборщицы или гардиробщицы, которая вот-вот должна была явиться, чтобы уехать домой.

— Хао! У вас, уважаемый, часом спичек не будет? — спросил Хао, наклонившись к окну, и улыбнулся своим белозубым ртом.

Через декольте от "Дольче и Габбано" на бедного Зяму смотрели два выпирающих наружу силиконовых бугра груди гуманоида. Зяма даже сквозь свои дурацкие очки с круглыми, как у кота Базилио стеклами, прямо присосался глазами к этим двум буграм на мгновение, представив их уже в своих руках.

— Спичек? — стал хлопать себя по карманам Зяма в поисках спичек, которых у него никогда не было.

— Одну минуту, — сказал он, желая затянуть время для знакомства. — Я сейчас вот только прикуриватель включу.

Зяма воткнул прикуриватель и замер в ожидании, когда эта "адская машина", придуманная украинскими инженерами времен Хрущева раскалится докрасна. Прикуриватель, испуская дым десятилетней пыли и загоревшейся электропроводки, щелкнув, выскочил, а Зяма так заворожено и сидел, не сводя глаз с волшебного бюста Хао.

Пока Хао прикуривал, огонь, порожденный железным монстром времен кукурузации СССР, уверенно побежал по проводам. Перескакивая на пластмассовые и другие легковоспламеняющиеся детали, он уже через мгновение превратился в бурлящий клубок, пожирая на своем пути все то, что могло гореть. Зяма выпрыгнул из горевшей машины с глазами полными ужаса и жалости за свой полыхающий "Горбатый Зепер". Он как-то беспомощно бегал вокруг своей машины, стараясь сбить старой накидкой разбушевавшийся огонь. Но все его попытки были тщетны. Краска от температуры надувалась пузырями, а, лопнув, тут же вспыхивала, завоевывая все новые и новые пространства, пока пламя не охватило всю машину целиком.

Хао, не желая встревать в земные проблемы с техникой, как ни в чем не бывало, для вида, покуривая, вернулся к своему сверкающиму хромом и никилем "Ягуару".

Тем временем "Запорожец" Зямы Наппельбаума, уже объятый пламенем, полыхал, словно это был пионерский костер, не оставляя никаких шансов фотографу на спасение своего раритета времен советов. Гибель "наследства", полученного от деда, вызвало у Зямы настоящий нервный приступ. От своей беспомощности он сел на бордюр и, обхватив голову руками, зарыдал, как маленький ребенок. "Запорожец", хлопнув бензобаком, разгорелся еще ярче, освещая своим пламенем близлежащие достопримечательности останкинской территории.

Все, что он мог вытащить из горящего автомобиля, это импортный фотоаппарат да пачка Машкиных фотографий, которые по его мнению и должны были стать его путеводной звездой в этом жестоком мире.

— О, босс, глянь, наш фотоаппаратчик загорелся! — сказал Кучерявый, показывая на закручивающееся большой воронкой пламя. — Может, его та телка запалила? Уж больно она круто смотрится!

— А телке это зачем? У него видать проводка замкнула? — холодно сказал Монгол, точно попав в цель. — Машина у него была очень старая...

— Может, сейчас будем его брать? — спросил Кучерявый. — Пока чувак еще не оклемался!?

— Не стоит! Я так предполагаю, что он ищет ту мочалку, чтобы отдать камень. Я ведь говорил вам, что это фальшивка. Был бы камень настоящий иудей уже давно взял билет на самолет в Штаты или в Израиль. Если мы сейчас наедем, то вряд ли мы сами доберемся до этого брюлика. Не зря он, сучий потрох, уже третий день тут обитает. Будем ловить дальше на живца!

— О, Монгол, глянь! Баба снова к нему подошла, а рядом еще два бугая. Что-то мне их рожи знакомы!!!

— Чьи рожи тебе знакомы? — спросил Монгол, стараясь разглядеть охрану красотки.

— А вон те, что рядом с бабой. Больно уж похожи они на тех мужиков, где нас чуть в свиней превратили!

— Ты что, Кучерявый, рамсы попутал? Там кто были — колхозаны!? А эти, видишь, на каждом по десять штук баксов, как с куста да волыны под пижнаками зарядов на двадцать. О, о, глянь, смотрят в нашу сторону! Сдается мне это охрана этой телки. Стоят словно футболисты перед штрафным ударом. Боятся видно за свои яйца...

Голосов они не слышали, но видели, как после недолгого разговора в свете пылающего "Запорожца" гуманоид протянул руку и приподнял с бордюра рыдающего Зяму. Зяма Наппельбаум послушно пошел следом к "Ягуару" и исчез за тонированными стеклами дорогой иномарки. Мужики обернувшись, "отсканировали" обстановку и также исчезли в машине следом за своей "хозяйкой" и бедным погорельцем евреем.

— Так, братва, едем следом. Пропасем, куда везут нашего иудея, — сказал Монгол и тронулся следом за отъезжающей машиной.

Тем временем Зяма, развалившись на бежевой коже салона "Ягуара" исповедовался Хао и выложил все, что с ним произошло за последнее время. Зяма настолько умело давил на жалость, что сидящий за рулем Хао сказал:

— Ты пошто, сущеглупый прыщ, боярыню то обидел? — сказал Хао словами Иоанна Грозного.

— Любишь княжну?

— Люблю! — ответил Зяма, выпучив глаза от удивления.

— Вот фото, как не любить такую кралю! — сказал он, утирая платочком сопли и слезы.

Зяма достал фото Максимовны, окончательно прояснив цель своих изысканий в столице.

— Во, вот еще фото! — сказал он, показывая фотографию Балалайкиной с кристаллом вечной молодости на шее.

Хао взглянул на фото и узнал, узнал тот кристалл, который принадлежал больному Хо.

— Красива чертовски! Бровями союзна, губами лепа! — сказал Хао, продолжая цитировать Иоанна Грозного.

— А что за украшение такое? — спросил он, ткнув пальцем в амулет.

— Это старинный бриллиант чистейшей воды! Мне за него в Америке целых восемьсот тысяч дают. Да я ради этого камня готов жениться даже на гремучей змее, — сказал Зяма.

Тут Зяме пришла в голову мысль продать тот фальшивый кулон, который принес ему Монгол. Как ему казалось, клиенты были солидные и при деньгах и такого случая он упустить никак не мог.

— "С паршивой овцы хоть шерсти клок" — подумал он и...

Хао вновь посмотрел на фото и сказал: