Новая Русь 2

По перпендикуляру к этой дороге от площади отходили еще четыре гораздо более узкие дороги. Только одна телега по ним и могла катить. И то, пока навстречу не попадется другая. Хотя, как будто, кроме их телег в крепости вообще не было других. По крайней мере, Виктор сразу не видел ни одну.

По краю тех дорог видны были только одноэтажные серые построения с многочисленными балкончиками и ставенками окон.

Люди сновали повсюду. Одевались тут разнообразно и разноцветно. Пока Виктор так и не усмотрел в их одежде нечто объединяющее.

-Тут площадь гильдии торговцев, — перегнулся на козлах Волонод, чтобы объяснить Виктору, куда они попали.

А тем временем десять оставшихся телег укатили в одну из узких дорог и исчезли из виду. Маленькой тележки купцов тоже не оказалось.

Паланит и Фелодон приблизились к его карете.

— Позволишь им сесть рядом с тобой? — перевел их фразу Волонод.

Виктор подвинулся, жестом указывая им освободившиеся места на скамеечке.

Те ловко взгромоздились, и карета покатила по широкой дороге ко дворцу.

Они достигли еще одной, но относительно меньшей площади, в центре которой возвышалась трехметровая статуя дракона из ярко красного камня. У подножья на таких же красных камнях коленопреклоненно стояли три седобрадых служителя в вычурных белых тогах, отороченных белым же мехом и в красных высоких колпаках.

— Это площадь молитв красному дракону Буд, — пояснил Волонод. — А они его священники.

— Буд? — Виктор наморщил лоб, стараясь вспомнить, где слышал это слово, но так и не вспомнил. — Вы молитесь красному дракону?

— Да, Виктор. Он наш бог. В отличие от вас, мы все преклоняемся богам, а Буд — самый старший среди них.

Карета докатила до дворцовых парадных дверей, где толпились богато наряженные мужчины и женщины в окружении сверкающих лат стражей дворца.

Двери были прикрыты, и, по всему видать, толпа ожидала, когда они откроются.

Купцы вылезли на площадь, а за ними спустился Волонод с козел, попросил Виктора тоже выйти. Объяснил, что сидеть у дворца считается неприлично.

Как только он тоже вылез, глаза присутствующих уставились на него в упор. Особенно старались женщины. По глазам читалась в их взгляде нескрываемая похоть. У мужчин взгляды выражали и недоумение, и удивление, и настороженность одновременно.

Паланит подошел к офицеру, пошептал ему на ушко. Тот степенно поклонился, пошел к дверям.

Не прошло пятнадцати минут, как открылись парадные двери. Лакей, грохнув об пол посохом, на вершине которого зазвенели висячие колокольчики, воскликнул нечто непонятное. Толпа придворных живо поспешила вовнутрь. А они еще оставались на площади.

Еще через пятнадцать минут вновь появился лакей и вновь, прозвенев посохом, опять что-то воскликнул.

— Вершитель ожидает тебя, Виктор, — сообщил Волонод. — Поспешим на прием.

Виктор взял в подмышку сундучок, а Волонод прихватил бутыль. Они пошли к мраморным лестницам, что вели в зал на некотором возвышении от входа.

Там уже звенел другой лакей и восклицал.

Наконец, Виктор очутился в мраморном зале, в самом дальнем конце которого толпилась та же публика придворных у подступа к возвышению трона Бадалаха.

Виктор видел рядом сидящих на пьедестале щуплого молодящегося старичка в блестящих нарядах, похожего больше на арлекина, чем на вершителя и молоденькую красавицу-блондинку, тоже вся в блестящих нарядах, выгодно подчеркивающих все ее женские прелести.

Паланит и Фелодон кинулись со всех ног к трону и пали на колени. Виктор же не собирался этого делать, если даже его тут же за это зарежут. Он медленно, словно нехотя, приблизился к коленопреклоненным купцам, кивнул сиятельной чете.

Глухой говор возмущения раздавался за его спиной. Виктор нетерпеливо махнул Волоноду, чтобы оказался рядом.

Бледный, как мел, Волонод буквально добежал до трона и плюхнулся на колени, чуть не разбив бутыль.

Как это ни странно было для окружающих, сиятельная чета улыбалась.

Виктор за шкирку поднял Волонода и потребовал:

— Переводи!

Потом повернулся к вершителю:

— Я посол великой страны новая Русь. Принес от нас чудесный дар красавице среди красавиц, а тебе — невиданный напиток грез. Водкой мы его называем.

Дождался, когда Волонод заплетающимся языком переведет, а у четы в глазах засветится любопытство, отобрал у дрожащего переводчика бутыль и поднялся по ступеням трона. В огромном зале наступила гробовая тишина. Видать такого поступка пока никто тут не осмеливался совершать.

Виктор с обезоруживающей улыбкой протянул сундучок даме, бутыль — вершителю.

К удивлению публики сиятельная чета без колебаний приняла подарки, что значило, что им любопытство сейчас выше этикета.

Супруга нетерпеливо открыла сундучок, подняла за ручку первое зеркальце и онемевшая уставилась на себя.

Действительно, трудно себе представить такое, если впервые можешь себя видеть так отчетливо, как со стороны.

Бадалах норовил через ее голову заглянуть в то же зеркальце, чтобы понять чему она там так поражается, но, видимо, различал только отражения дальних стен.

Супруга вершителя пришла в себя не скоро. Потом она протянула супругу зеркальце, а сама взяла следующее, побольше.

Теперь Бадалах замер с поднятым к лицу зеркальцем. Его глаза расширились, а губы вздрагивали. Видел-то он там старика, а не красавца, как до сих пор считал себя.

Несколько успокоившись от пережитых стрессов, вершитель дал приказ лакею. Тот живо доставил стакан, мейд ин Михаил.

Бадалах плеснул самогон в стакан и протянул тому же лакею. Тот побледнел, наверняка, уже прощаясь с жизнью, отхлебнул.

Бадалах испытующе поглядел на него, поглядел, потом и сам выпил.

А напиток был специально для такого случая хорошо очищенным. Почти спирт с чистой водой потока.

Некоторое время вершитель сидел с закрытыми глазами. А когда их открыл, Виктор догадался, что уже плывет.

Заплетающимся языком сказал свое мнение. Несколько пришедший в себя Волонод поспешил перевести, что они довольны дарами посла новой Руси и будут ждать его завтра отобедать с ними.

Виктор снова поклонился сиятельной чете, потом на секунду помедлил, подошел к супруге вершителя, взял ее ладошку и поцеловал на манер щеголей девятнадцатого века.

Это что будет означать в глазах горданов, он не подумал. Пусть будет экспромт по случаю.

Сам Бадалах продолжал пока плыть. Иначе, возможно, была бы какая-то реакция с его стороны. Но только не сейчас. Зато была интересная реакция у его супруги. Она, почему-то зарделась и кивнула ему.

Виктор, озадаченный покинул ступени трона, пошел к выходу, сопровождаемый не только Волонодом и купцами, но и взглядами вельмож вершителя, не соображающими ничего из произошедшего на их глазах.

Тем не менее, первый контакт с правительством состоялся. А со слов Волонода, крайне успешно. Как он пояснил, после им совершенных поступков в Гордане, остается только два пути: один на эшафот, другой в сторону трона. И, кажется, Виктор вступил на второй путь.

Купцы суетливо взобрались в карету, и Волонод погнал оленя в обратный путь, на площадь купцов гильдии. Там он пристал у фигурных дверей сиреневого цвета, сообщил Виктору, что, пока находится здесь, будет жить тут.

Купцы поклонились, поспешили умотать куда-то. Волонод же отправился с ним в дом, чтобы показать, что к чему.

Виктор оказался на втором этаже, в опрятной комнатке, с мягкой кроватью. Рядом была другая комнатка, где стоял шкаф набитый снедью и напитками. К нужнику надо было спускаться в маленький дворик. Там же был небольшой колодец.

Как только Виктор сориентировался на новом месте, Волонод поставил на столик возле кровати канделябр, массивный бронзовый ключ от входной двери и удалился. Обещал зайти завтра с утра.

Но Виктору спать совершенно не хотелось. Утомительная дорога, затем сразу же посещение царька, вызвали не усталость, а, наоборот, подействовали возбуждающе.

Он опустился на край кровати. Задумчиво вертел на столе канделябром, когда раздался стук по ставням окна. Ясно, что кинули камушком. Но кто тут по ночам так балуется?

Он подошел к ставням и приоткрыл их.

На улице под окном маячила изящная фигурка в черном плаще с поднятым капюшоном. Виктор увидел, что балуется не мужчина и не мальчик. Но как такое нужно понимать, пока не соображал.

А тем временем, женская фигурка заметила его в проеме и энергично поманила на улицу. Ничего не понимая, что происходит, врожденно любопытный Виктор спешно накинул пиджак, положил в карман ключ, стал спускаться по ступенькам вниз. А в голове проносились возможные последствия такого его необдуманного действия одно хуже другого. Зарежут, обокрадут, возьмут в заложники... Но ноги уже вынесли его на улицу.

Пока ничего плохого с ним не происходило. Даже наоборот: видел перед собой красивое смуглое личико с испуганными глазищами. Чем-то она была похожа на Милу.

— Ты посол Виктор? — спросила она на рурском дрожащим от страха голосом.

— Да. А ты кто?

— Я служанка сиятельной Эхи. Послана за тобой, чтобы провести в покои...

— Кто такая Эхи? — перебил ее Виктор, ничего не соображая.

Служанка испытующе поглядела на него. Видно, усомнилась: не издевается ли он над ней? Потом прошептала:

— Моя повелительница. Сиятельная супруга вершителя.

Виктор обалдел. Вот так история! Это во что же он так влип, не успев вступить в славный город Сонара?

— Почему ночью? — Виктор пытался потянуть время, чтобы принять обдуманное решение.

Но служанка, кажется, и не собиралась ему отвечать. Она, молча, ждала, только постоянно опасливо осматривалась. Виктор понял, что она рискует головой, поэтому, дальше решил не тянуть резину. Решительно затворил дверь и повернулся к служанке:

— Веди.

Та облегченно вздохнула, вцепилась в его руку, потащила по темной дороге. Только не ко дворцу, а куда-то в сторону от него.

— Разве твоя хозяйка не во дворце?

— Там. Я тебя поведу через тайный ход. Не беспокойся, я дорогу хорошо знаю.

— А ты ведь, красавица, рурка. Как тут оказалась?

Девушка поглядела снизу вверх на него. Глаза ее сверкнули во мраке.

— Меня захватили в рабство, когда еще была малой. Продали в этом городе купцу по имени Паланит. А когда я стала женщиной, он подарил меня вершителю. Сиятельная Эхи отобрала меня у него для себя. Теперь я ее преданная служанка.

— Из какого племени ты? — Виктор дружески обнял ее за плечики. А она только сильнее прижалась к нему. Чувствовалось, непроизвольно искала защиту.

— Маленькая была. Не помню. Даже отца и мать не помню.

— Зовут тебя как, красавица?

Словно не веря, что кому-то может быть интересно, как ее зовут, она вновь испытующе взглянула на Виктора и тихо произнесла:

— Карябаны называли волчицей. Паланит называл просто служанкой. А моя госпожа называет куклой. Какое имя тебе больше нравится, так и называй.

— Постой, постой. Как-то же тебя назвали родители.

— Не знаю как, — грустно опустила головку служанка.

Виктор сильнее прижал девушку к себе.

— Скажи, а тебе нравится имя 'Мария'?

Служанка не понимала, о чем это толкует посол, но подумав чуть-чуть, ответила:

— Красиво звучит. Ты хочешь так меня называть?

— Нет, милая. Я хочу, чтобы все тебя так называли. Я обещаю тебе, что так и будет.

Служанка вновь вскинула на него черные глазища. Но в этот раз Виктор заметил в них промелькнувшую надежду.

Они добрались до одноэтажного дома, ничем не отличающегося от остальных соседствующих. Виктор бы в жизни не нашел сюда дорогу сам, пожелай повторить маршрут без служанки. Она же быстро отперла маленькую дверь и юркнула туда. Виктор последовал за ней. Оказался в комнате, укрытой полным мраком. В темноте взяли его за руку и повели. Это, конечно, была сама служанка.

Как он оказался в подземном проходе, так и не сообразил. По узкому лазу, протащила его служанка еще метров сто, пока глаза не ослепил свет факела, за резким углом поворота.

Там тоже оказалась запертая дверь, которую отворила она. И очутились в опрятном коридорчике, ведущем к мраморным лесенкам. Там была еще одна дверь, только уже резная. За ней дальний конец коридора прикрывала тяжелая ткань занавеса.

Служанка остановилась и, указав направление к занавесу, прошептала:

— Дальше иди сам. Я останусь тут и буду ждать твоего возвращения.

Виктор кивнул. С невольным волнением двинулся в ту сторону. Медленно раздвинул ткань, и при тусклом освещении единственной свечи на полочке увидел супругу вершителя. Она стояла в полупрозрачной накидке; ее распущенные серые волосы рассыпались по точеным плечикам.

Виктор встал в нерешительности. Понятна стала цель ее приглашения. Виктор тоже, собственно был не против попробовать такую соблазнительную плоть супружницы вершителя. Но, если это подстава? Влетит сюда обиженный старый супруг с кучей охранников, и вот реальная причина начать военные действия против колонии с таким количеством чудес. Заставь их работать на Гордану, и все в порядке.

Виктор понимал, что теперь-то поезд ушел: выбьет им зубы Сергей за раз. Но сам-то тут точно погибнет! А ему это надо теперь?

Вот такие паскудные перспективы сейчас мешали ему просто войти и овладеть роскошной блондинкой, истосковавшейся по экзотике.

Но сиятельная Эхи истолковала его нерешительность иначе. Страшно почетно коснуться тела повелительницы великой страны. Стать ее фаворитом мечтают все мужчины Гордана с момента половой зрелости, до старческого маразма. А тут первый день появился посол и сразу получил разрешение юркнуть в теплую постель, доступную только вершителю. Конечно, станешь у занавесей в нерешительности.

И что в этом великане ее соблазняет, думала она, томно раскачивая бедрами, так это невероятно умные глаза, а не галантность или гора мышц. Такого добра и тут полно.

Но глаза! Где она еще сможет встретить мужчину, кстати, весьма привлекательной наружности, который так умеет смотреть на тебя пронзительно. Ну и не устояла, почувствовав на руке прикосновение его губ. Вот и теперь, сделала пару шагов к нему и увидела его глаза в тот момент, когда он напряженно обдумывал нехорошие последствия своего прихода сюда. Этого уже сил не было вынести. Со стоном бросилась вперед и всем роскошным сиятельным телом прижалась к Виктору.

Моментально гормоны потекли куда надо. Воздержание из-за беременности его Милы сыграли роль запущенных двигателей внутреннего сгорания. А топлива было хоть отбавляй.

Он моментально свалил ее прямо тут же на ковры. Теперь его могли оторвать от нее только сильно долбанув тяжелым по башке.

Сиятельная глухо стонала, а он вертел ее на коврах во все стороны. Изодранная в клочья накидка служила им уже в роли тряпок.

Скинув пар, Виктор встал, снял, наконец, с себя парадный костюм, который успел обрести вид одеяния бомжей его бывшего мира, потом на руках потащил добычу на кровать, где продолжал любовные игрища до рассвета.

Конечно же, все это время не обмолвились ни словом. Переводчика не было.