Жнец

Урсан подошел, обхватил пальцами парня за шею и толкнул к выходу:

— Пошел вон!

— Это все Санита! — Арват ударил кулаком по столу так, что подпрыгнули миски и чаши. — Из-за нее столько людей побил этот бройлер! Если бы она нас не предала, удавили бы громилу по-тихому, как всегда!

— А ну не буянь, — грозно предупредил Урсан, чтобы показать, кто здесь главный. — Лучше пойди, найди эту девку, да приведи сюда. Устроим ей весёленькую ночку, а к утру повесим.

— Если доживёт, — ехидно вставил слово Карпей.

Захмелевшие мужчины захихикали, лукавые улыбки поползли по лицам.

Арват встал, слегка покачиваясь, направился к выходу.

— А чего, приведу, как найду, — бросил он от дверей.

Он направился в каморку Саниты, ударом ноги открыл дверь. Маленькая камора неуютна, в ней было темно и пусто.

'Знаю я, где ты прячешься, за амбаром или на сеновале', — прошептал кожемяка.

Лежащие трупы и горюющие женщины не отвлекли внимание Арвата. Мысли занимал другой интерес, где найти Саниту. Он обшарил все закутки за амбаром, тёмные проходы между пристройками, девушки нигде не было.

Тогда Арват направился к сеновалу. Большая дверь со скрипом отворилась, сеновал дохнул свежескошенным сеном, запахами засохших цветов.

— Санита, — ехидно произнес Арват. — Ты где? Вылезай.

Стояла тишина, нарушаемая только далеким стрекотом сверчков. Санита затаилась, чуть дыша, тело дрожало, как осиновый лист. Маленькая рука судорожно сжимала ручку серпа.

Арват взял вилы, несколько штук которых стояло у дверей, стал тыкать в сено. Он проверял везде, лукаво приговаривая:

— Санита, я здесь, выходи.

Вилы напоролись на плоть, легко прошли голень, не встретив на пути кости. Сдавленный крик боли разнесся не только по сеновалу, далеко, по всему двору.

Арват бросил вилы в сторону и прыгнул на Саниту, а та лихорадочно искала выроненный от боли серп. Мужчина вытащил из сена девушку за волосы, та отчаянно отбивалась, царапала сильные руки кожемяки. Захлебывающиеся крики смешались с плачем. Голая голень вся измазалась кровью, тёмные капли часто падали на стебли высохшей травы, ставшей плоской от подошв.

— В ногу попал, это я удачно, — довольным голосом бросил кожемяка, крепко держа за волосы, потащил девушку из амбара. Санита отбивалась, изловчилась и укусила за руку, ее тащившую. Вспотевшая рука резко пахла запахами выделываемых шкур.

— Ах ты тварь, — зашипел Арват и изо всех сил пнул ногой под ребра. Он недовольно пыхтел. Санита скорчилась от боли, свернувшись калачиком, закашлялась.

— Ты что делаешь, животное бешенное, — раздался у входа спокойный женский голос. Арват повернулся, в проеме дверей стояла Анта со странной косой в руках. Платье тоже странное, короткое, не достающее до колен, с ассиметричной оборкой внизу, закрывающей левую ногу больше. На оголенной ноге повязка, за которую заткнут прямой нож в черных ножнах. Наплечники в виде отточенных лезвий, словно острые загнутые перья, расположенные горизонтально, один за другим. Наплечники цельные с коротким нагрудником, который зашнурован полосами кожи. Большой ремень с квадратной черной пряжкой свободно висел на поясе. Волосы связаны на затылке узлом, две пряди свисали на лоб. На руках перчатки, кисти плотно обмотаны полосами толстой кожи. Локти в стальных налокотниках, на каждом по острому шипу.

— Анта, ты чего? — голос мужчины напрягся, стал хриплым, руки быстро подхватили валявшиеся вилы.

— А думал ли когда-нибудь бешеный пес, что придет расправа за людей, им погубленных? — Анта стояла неподвижно, спокойно произнося слова, губы еле шевелились.

— Ты эти штучки брось, баба. Ты гляди, жнец в платье, а ноги голые. Ты еще не знаешь, на что способен кожемяка, у меня в руках шкуры лопаются, — Арват сжал кулак так, что заскрипела кожа на пальцах.

Анта сделала шаг вперёд, кожемяка с криком ринулся в атаку. Анта отступила, уйдя в сторону, глубоко резанула противника по голени острой косой. Арват вскрикнул, отскочил в темноту сеновала, захрипел и упал лицом вниз. За ним стояла заплаканная, всхлипывающая Санита, с вилами в руках. Она еле ступала на раненную ногу, тело била сильная дрожь.

Арват хрипел, выплевывая кровь, затем застыл в нелепой позе.

— Спрячься здесь, я тебя потом позову. Кровь из ноги сильно идет? — Анта подошла ближе, присела, внимательно осмотрела рану. — Рана не опасна, никого не бойся, я скоро вернусь.

Анта подхватила пучок дротиков, лежащих у стены. Закрыла двери в сеновал снаружи.

— Я боюсь. Сюда никто не придет? — голос Саниты дрожал, приглушенный дверью.

— Сегодня ночь шумная и страшная, никто не придет. А если что, громко зови меня.

Анта направилась к замку, у массивных крепких дверей стоял стражник в доспехах, с копьём и щитом. Короткий меч висел на поясе. Звали стражника Эфор. Молодой парень, ещё наивный.

Анта подошла, присела на выступ каменного крыльца.

— Анта, что происходит, кругом крики, — голос парнишки напуган, тихий. — Ты с чего так нарядилась? Я тебя такой никогда не видел.

— А ты что, не знаешь, что творится? Громилу ты не забивал возле мельницы?

— Нет, мне правила Бакер приказал стоять здесь, не сходить с места, я и стою.

— Бакера уже нет. Жалко мне тебя, не хочу, чтобы ты умер.

— Почему тебе меня жалко, как умер? — Эфор испуганно сглотнул, непонимающе глядя на женщину.

— А ты никому не скажешь? А то побежишь, разболтаешь, тогда умрешь точно, — Анта пристально глядела в глаза парнишки.

— Да я никому... не скажу, — тихо прошептал Эфор.

— Сейчас здесь будут работать жнецы, иди к себе, закройтесь с матерью, вас не тронут. Ладно, иди,— женщина махнула рукой.

— Ну, я пошел? — Эфор неуверенно двинулся вперёд, затем ускорил шаг и бросил на ходу: — Я никому не скажу!

* * *

Сартай потерял счёт времени, казалось, в темноте оно остановилось. Лишь тьма вокруг да гнетущая тишина... Распершись руками и ногами о противоположные стены, он поднимался два раза к решётке, пытался ногой ее сдвинуть, открыть. Ничего не получалось, он висел на решётке долго, затем опять распирался, давил ногой в разные стороны. Все напрасно, толстые прутья казались заколдованными. Не помогал и небольшой нож, запрятанный в ремне. Подковырнуть неподвижную решётку никак не получалось. Обессиленный, с бесчувственными руками, Сартай падал на дно ямы. Отчаяние захлестнуло от того, что ничего нельзя сделать, нельзя повлиять на грядущие события, которые не сулили ничего хорошего. Вспомнился Корн. Что с ним? Жив ли? На него единственная надежда.

Вверху послышался лёгкий шорох, появился слабый свет. Затем свет исчез, но зато раздался скрежет двигающейся решётки. Она открывалась медленно, Сартай распёрся о стены, как мог, быстро поднимался вверх. Путь открылся, Сартай зацепился за порог, быстро выбрался. На пороге комнаты появилась Анта с лампой в руке. Платье и ноги измазаны кровью.

— Эй, миротворец, тебя ждут великие дела. Хватит в яме прохлаждаться.

— Не ожидал тебя увидеть! А где Корн? — Сартай огляделся по сторонам. В стороне стояла коса, рядом лежал пучок дротиков. — Где так измазалась красненьким?

— Убили его и в реку выкинули, — тихо сказала Анта и перепрыгнула через длинный провал, оказавшись рядом. — А вымазалась... это все барон, сильно грузный. Но шума не поднял, все в замке спят.

— Это хорошо, что спят. Ты знаешь людей, приложивших руку к убийству Корна?

— Все в обеденной зале, пьют на радостях, новый правила Урсан две бочки проставил. Тут много людей повязано, путников удушили в этом замке не один десяток.

— А Бакер как же?

— Его Корн пополам сломал, в обратную сторону, — Анта взяла косу, дротики протянула Сартаю.

— Оружие моё где? Знаешь?

— Нет, потом найдешь. Там у кухни много чего у дверей стоит, выберешь по вкусу. Пойдём?

Миротворцы выбрались из замка, прихватив на выходе два факела. Во дворе замка ничего не изменилось, все было так, как и до ухода Анты.

— Зажигай факелы, бросай на крышу кухни. Две двери, два окна, справишься сам, — Анта отдала Сартаю лампу. — Они Корна так убили, зажгли мельницу и выкурили его оттуда, на выходе набросились.

— А ты? — Сартай зажигал факел, пристально посмотрел в глаза женщине. — В сторону?

— Пойду, возьму лук Урсана, буду прикрывать, вдруг, кто отважится в жнеца пострелять, хотя навряд ли. Песню спеть?

— Да, спой за Корна, за других тоже. Иди, — Сартай бросил лампу на камни, отдал дротики. Два факела разгорались, миротворец двинулся вперёд. Пузыри на окнах светлы, в обеденной зале горит много свечей, доносятся громкие, пьяные мужские голоса, среди них иногда прорезался женский. Возле закрытых дверей стоят вилы, цепы, копья.

Факелы с гулом, один за другим, полетели на крышу. Сартай взял двухсоставной цеп в руки. Сделанный из акации, цеп удивил своей тяжестью. Сартай отставил его в сторону, открыл резко дверь и начал закидывать остальное оружие внутрь залы, оно с грохотом падало на пол.

Захмелевший Урсан вскочил, вытаращенными глазами посмотрел на залетавшее внутрь оружие.

— Арват ты чего? Буянить вздумал? — правила рванул к входу, подхватил валяющееся копье. Во дворе стоял не Арват, а жнец. Урсан сразу его узнал. Огонь с крыши подсвечивал плечи и лицо Сартая, и от этого стало страшно.

— Ты как это... — ватными губами еле слышно прошептал остолбеневший правила, беспомощно держа копье.

Сартай подпрыгнул и буквально выстрелил прямым ударом ноги в грудь пьяного правилы. Урсан влетел обратно в залу, проехав спиной по полу. За ним влетело два цепа. Дверь закрылась, гулко хлопнула.

Изрядно захмелевшие мужчины вскочили со своих мест.

— Урсан, что там? — испуганно спросил Карпей.

— Корис, дай свой лук, быстро! — заорал Урсан, вскочил, рукой держась за грудь. — Там жнец!

— Какой жнец, ты чего? Откуда ему здесь взяться?

— Слушайте меня, — Урсан уже стоял на ногах. Взгляд стал осмысленным. Испуг начал проходить, его место занимала лютая злоба зверя, загнанного в угол. — Если сделаете всё, как я скажу, мы его забьём, он ведь один! Надо напасть всем одновременно, по команде. Я буду стрелять изнутри, проткну его, как мешок с сеном, а вы повалите из дверей и окон...

— Он подпалил крышу! — заверещал Карпей. Дым стал проникать в помещение, кружась под потолком, раздавался слабый треск.

Анта стояла с луком в тени амбара, наложив стрелу. Женщины, оплакивающие погибших, всполошились, закричали, когда увидели, что начала гореть крыша кухни.

— Кухня горит! Пожар! — истошно верещала одна женщина, ей вторили другие. Начали появляться люди, выскакивая из каморок, как тараканы из щелей.

— Ты что творишь? Зачем оружие внутрь кидаешь? — осуждающе спросила Анта.

— Должен же я дать им шанс, — спокойно ответил Сартай и взял в руки гладкую, отшлифованную руками ручку цепа. — Пой, разгони зевак.

Анта запела сильным грудным голосом:

' Лечите душу искупленьем,

омыв ее в густой крови.

Себя, запятнав преступленьем,

Творца на помощь не зови!

Лечите душу искупленьем,

Под звон мечей, под пенье стрел.

Ты, одержимый исступленьем,

Сам выбираешь свой удел'.

Слова песни быстро подействовали. Как будто ветер сдул выскочивших людей со двора, никого не стало. Сартай ждал, решительно сжимая в руках цеп. Но из дверей никто не появлялся.

Анта продолжала, надрывно затянув припев:

'Вздрогнут даже горы, небеса заплачут,

В час, когда сжимается рука жнеца.

Будет очень больно, но нельзя иначе,

Ты не бойся и не прячь лица.

Ты сам почувствуй, на себе,

Ту боль, что причинял другим.

Хоть покоряйся, хоть в борьбе,

Заплатишь самым дорогим'.

Анта умолкла, наступила тишина, только треск разгоравшейся крыши разносился вокруг. Смесь злобы, страха и ненависти, казалось, зависли в воздухе, озвучиваемые треском горящей крыши. Сартай ждал недалеко от стены, чтобы изнутри не могли попасть стрелой. В этот момент он казался суровым и надменным, сжал челюсти так, что проступили желваки. Жар огня начал отгонять, расширять владения тепла и света.

— Вперёд, рохли! — раздался из залы приглушенный закрытой дверью повелительный крик. Обе двери, как по команде раскрылись, в окнах показались тёмные силуэты, пробившие пузыри. Из дверей с воплями повалили пьяные вооружённые мужики.

— Окна держи! — крикнул Сартай, делая оборот оружием.

— Сама знаю, — процедила Анта, целясь в Урсана, который стоял в глубине залы с натянутым луком.

Цеп миротворца скосил первого нападавшего, со шлепком ударив по голеням. Он упал, как колосок под ударом косы. Сартай оттянул ручку, цеп не остановился, взвился на новую траекторию, нашел голову другого противника. Глухой стук, цеп, слегка подпрыгнув, полетел дальше, над раскрошенным черепом. Он гудел в воздухе, ни секунды не оставаясь на месте, находя цель. Также и Сартай, тело двигалось быстро, как в бешеном танце. Колотушка ударяла, вновь взлетала, миротворец мастерски управлялся со сложным оружием. Люди падали от цепа, словно тонкие лёгонькие снопы под сильным порывом ветра.

Анта стреляла по выскочившим врагам, доставая из-за плеча стрелу за стрелой. Урсан лежал в зале, корчился, две стрелы глубоко засели в животе правилы. Скоро всё было кончено. Возле входа валялось больше десятка мужчин, несколько возле окон. Крыша горела вовсю, оглашая окрестности треском. С визгом из залы вылетела женщина. Сартай отошел подальше, давая ей дорогу.

— Ну, что? — хрипло спросил запыхавшийся Сартай.

— Один ушёл, — Анта спокойно оглядывала крыши. Никого не было, после песни жнеца ни одна душа не отваживалась показаться.

— Значит такая у него судьба, пусть живёт, сегодня ему свезло, — Сартай сложил цеп вместе, перевёл дух. — Надо моё оружие найти.

— Зачем тебе оружие? Я гляжу, ты не жнец, а какой-то молотильщик. Можешь смело наниматься в замки на молотьбу, сам всё перемолотишь. Пошли в замок, должно быть там твоё оружие, поищем.

— И жнец, и кузнец, молотильщик и певец... Ты пойдешь со мной?

— С тобой? — Анта пристально поглядела на Сартая. — Я мирной жизни хочу, хотя после этой ночки мне здесь места нет.

— Не бывает у миротворца мирной жизни, пойдешь со мной.

— Конечно, пойду. В темный лес, на холодные потоки дождя. Туда, где за нами будут гоняться, где надо рубиться, — с иронией произнесла Анта, поднимаясь по входным ступеням замка. — Где ты взялся на мою голову!

— Нужно вещи собрать и уходить, пока не рассвело. Едой надо запастись, хотя обойдемся, всё в кухне сгорело, — сделал вывод Сартай и зашёл в замок.

Крыша кухни догорала, жадный огонь перебросился на амбар, желая насытиться недавно собранной рожью. Несколько мужчин и женщин таскали из амбара мешки, высыпали в стороне и бежали с пустыми мешками опять в амбар, громко переругиваясь. Одна женщина бегала, стучала в двери, громко сзывала людей. Вторая уже плакала у дверей кухни, склонившись над одним из тёплых трупов. На все это невозмутимо глядела луна...

Глава восьмая

Зигзаги судьбы.