Клейнмихель только кивнул и рядовой исчез в темноте. Сам же лейтенант решил остаться у входа, во избежание возможных неприятностей. Вскоре его ожидания оправдались — шорох у крыльца указал на осторожное приближение людей. Владимир Константинович лёг на пол, вытянув автомат перед собой. Получилось не очень удобно — в отличие от винтовки здесь мешалась рукоять на цевье, но промахнуться с такого расстояния было невозможно.

Через полминуты в проёме показался англичанин. Не дожидаясь, пока его глаза привыкнут к полумраку, лейтенант дал короткую очередь на уровне груди противника, после чего вскочил и, не успел пехотинец ещё вывалиться наружу, как Клейнмихель выставил автомат наружу на вытянутых руках (лезть под незатихающий огонь врага ему не хотелось) и быстро опустошил магазин. Вскрик и последующие стоны показали его правоту — второй англичанин, прикрывавший товарища, кулём осел на землю около заборчика, из-за которого следил за входом.

Сзади донёсся топот. Лейтенант не оборачиваясь сменил магазин — опасность ждала снаружи, а никак не изнутри здания. Подбежавший — это был всё тот же Котик — с уважением посмотрел на убитого врага и, на несколько секунд высунувшись из двери, добил раненого.

— Что новенького, боец? — поинтересовался Владимир Константинович.

— Его Высокоблагородие Антон Юрьевич сказали, что надобно по сигналу в атаку иттить! — доложил тот, ни на мгновенье не отвлекаясь от дверного проёма.

Клейнмихель поморщился. Ночью он весьма неудачно пробежал по лестнице и обе ноги сильно болели — настолько сильно, что граф сомневался в своей возможности быстро бежать.

— Обожди здесь, пока я к Гурьеву схожу, — распорядился он.

Гурьев разместился в дальней комнате на втором этаже. Владимир Константинович в двух словах объяснил ему ситуацию и, к его великому облегчению, секунд-поручик всё понял правильно — провалившись на бегу между ступеньками лейтенант получил сильнейший удар ниже колен и первый час вообще с трудом ходил.

— Останетесь в конторе, будете стрелять со второго этажа, граф, — предложил он. — Мы всё равно оставляем здесь с дюжину человек.

Атака русских началась через двадцать минут. Разложив на полу перед собой два десятка снаряжённых магазинов, встав посреди освобождённой от мебели комнаты лейтенант стрелял по узким складским окошкам, временами переходя с места на место. По нему тоже стреляли и довольно часто, пули глухо щёлкали по деревянным стенам и потолку, но молодой граф был уже к ним абсолютно равнодушен — голова раскалывалась неимоверно, а в глазах стоял такой туман, что, несмотря на яркое полуденное солнце, он различал лишь фигуры бегущих по улице бойцов.

Англичане решились на контратаку. Солдат Владычицы Морей тоже на ногах осталось не так уж и много, а вот количество раненых, умирающих на складах, превышало все разумные пределы — но они не смогли бросить так и не эвакуированных с пароходом своих товарищей, из последних сил выбиравшихся на причал. На широкой, по меркам Венетики, набережной завязалась рукопашная и, вопреки рассказам бывалых солдат, Клейнмихель не замечал какого-то особенного превосходства русских в штыковом бою — обеим сторонам было уже нечего терять.

Отстреляв для острастки в сторону склада ещё два магазина, лейтенант прислонился к стене, опустив ставший уже неподъёмным автомат. Больше всего граф боялся, что именно сейчас усталость, наполнявшая всё его существо, всё же возьмёт верх, и он не сможет помочь своим в критический момент последнего (а уж в этом сомнений не оставалось) боя. Борясь с апатией Владимир Константинович вдруг заметил одного солдата, пытавшегося по флангу добежать до конторы и, из последних сил подняв оружие, всадил в того весь магазин, прежде чем автомат вывалился из ослабевших рук.

Очнулся он от того, что ему на голову лилась холодная вода. Кое-как отмахнувшись, он приподнялся на локтях и открыл глаза. Кругом были свои. "Странно", — подумал лейтенант, — "ещё три дня назад мы были такими разными — артиллеристы, курсанты, жандармы, гарнизон, флот..."

— Виктория? — еле слышно спросил он, но его поняли.

— Наша взяла! — кто-то из снайперов хотел хлопнуть Владимира Константиновича по плечу, но в последний момент остановился. — Кишка тонка у британцев Венетику взять, пока хоть один русский солдат оружие держит!

Его поддержали дружными криками. Опираясь на плечо того самого дружелюбного снайпера ("Олег Костин" — представился тот и лейтенант вспомнил, что именно Костин вчера, в штабе, остановил его, когда Владимир запаниковал), граф вышел на улицу. Резкий запах крови и пороха — убирать тела было некому — чуть было снова не отправил его в объятья Морфея, но Клейнмихель удержался. Костин повёл его к подошедшей мотоповозке: всех раненых — то есть, практически всех оставшихся — отправляли в госпиталь, на центральные склады. Несколько сестёр милосердия, в сопровождении ополченцев направлялись к складам — враг сдался, и надлежало проявить к оставшимся в живых христианское сочувствие.

Внезапно ноги у лейтенанта подкосились, а из горла вырвался хрип. Олег проследил за его взглядом и, каким-то шестым чувством вдруг понял, что произошло.

— Нет, английская винтовка, сзади, сам видел. Даже не сомневайся! — он устало подтолкнул Владимира к остальным раненым. — Он уже мёртв был.

Под невысоким деревцем лежал тот самый пытавшийся пробежать до конторского дома солдат, в запылённой до неразличимости русской полевой форме.

С причала вдруг донеслись громкие радостные крики. Офицеры повернулись. С севера на полном ходу шли четыре больших паровых катера под андреевскими крестами, а на горизонте виднелся дым явно большого корабля.

К Венетике шли подкрепления.

Эпилог. 1 мая 1916 года. Елизаветградская резиденция гвардии полковника Её Императорского Высочества Наследницы престола Российской Империи Великой Княжны Ольги Николаевны.

Серые, будто бы сошедшие со страниц готического романа, стены особняка провинциальной резиденции старшей русской принцессы на фоне деревянных казарм производили смешанное, но, скорее, неприятное впечатление. Со стороны плаца доносилось размеренный топот и уханье команд. Подобный демонстративный милитаризм не мог остаться незамеченным — глава британской миссии Джордж Бьюкенен презрительно поморщился. "Старой доброй Англии доводилось терпеть поражения в сражениях, но за последние века Британская Корона не проиграла ни одной войны" — опытному дипломату очень нравились эти слова, услышанные им давным-давно на каком-то приёме в софийском посольстве, когда он ещё только начинал делать первые шаги на дипломатическом поприще.

Экипаж остановился точно напротив дверей. Дипломатов уже ждали — рослый, подтянутый офицер в кавалерийской, насколько сэр Бьюкенен разбирался в этом вопросе, форме стоял на ступенях, внимательно изучая прибывших.

— Господа Бьюкенен и Ходжсон? — спросил он на безупречном английском, как только представители Британской империи покинули экипаж.

— Безусловно, — посол вежливо склонил голову. — С кем имею честь?

— Её Императорское Высочество ждёт Вас, — в нарушение этикета офицер не счёл нужным представляться. В отличие от Ходжсона, сэр Джордж отнёсся к этому стоически — он помнил неприятное происшествие в Дармштадте на приёме у принца Фридрих-Карла Гессенского, когда по недостаточному знанию германского придворного этикета он едва не прервал взлёт своей дипломатической карьеры, невольно нанеся обиду герцогу Спартанскому. И сейчас, будучи уполномоченным провести важнейшие для Британии переговоры, он был настроен более чем терпеливо.

Российская политика менялась, притом слишком резко, по мнению британского посла. Сломленный смертью сына, а теперь ещё и одной из дочерей, Император Всероссийский почти полностью отошёл от дел, что ставило под угрозу все достижения британской дипломатии в этой огромной стране. Ещё ни с кем из мировых лидеров британским послам не доводилось разговаривать так, как еще три года назад сэр Бьюкенен разговаривал с Николаем Вторым, но... При Дворе упорно циркулировали слухи о том, что русский царь окончательно решил отречься от престола, оставив его старшей дочери, а, учитывая её личное участие в недавних событиях, разворот внешней политики России в этом случае был предопределён.

Пройдя анфиладой необычно пустых, хоть и богато отделанных залов, офицер открыл высокие двери, ведущие в большую залу и жестом пригласил британских переговорщиков войти. Сделав несколько шагов, сэр Бьюкенен в последний момент успел удержать своего коллегу от могущего иметь неприятные последствия машинального рывка назад.

Русская принцесса — в полурасстёгнутой форменной сорочке и синих бриджах, развалившись сидела на широком подоконнике и ела яблоко.

— Наш вариант мирного договора, — она кивнула на широкий стол, стоявший посреди залы, предварительно прожевав и проглотив уже откушенный кусок. — Все предварительно высказанные британской Короной условия уже включены, кроме Персии. Россия берёт под свой контроль нейтральную зону.

Сэр Джордж, незаметно подтолкнув своего коллегу к столу, невозмутимо прошёл чуть вперёд. Мысли же дипломата бешенно скакали по извилинам — он всё ещё не понимал сути происходящего. Но Ходжсон, взяв со стола бумаги, подошёл к нему и, протягивая договор для ознакомления, тихо прошептал одно лишь слово — "Сахиб" — как всё стало на свои места.

Бьюкенену стоило огромных трудов удержать себя в руках. Внимательно прочитав договор, он поднял голову и посмотрел на Ольгу. Та продолжала неторопливо, но с видимым удовольствием, грызть изрядно уменьшевшееся яблоко.

— От имени Соединённого Королевства я уполномочен подписать этот мирный договор, — стараясь ничем не выдавать своего состояния произнёс посол.

— У Вас есть этот шанс, — Ольга спрыгнула с подоконника и, быстрым шагом подойдя к столу поставила свою подпись на каждом экземпляре. Дождавшись, пока сэр Бьюкенен поставит свою, она уселась за стол и, достав из ящика новое яблоко, принялась за него, взгромоздив на зелёное сукно босые ноги. — Надеюсь, этот случайный конфликт не сможет омрачить дальнейших отношений между нашими странами.

— Несомненно, — британские дипломаты отканялись. Уже на выходе из залы, сэр Джордж обернулся и наткнулся на взгляд Ольги, полный презрения пополам с ненавистью.

— Но почему? — в глазах сэра Ходжсона плескалось искреннее непонимание.

— Мне удалось заглянуть в глаза этой сумасшедшей принцессы, — негромко ответил сэр Джордж Вильям Бьюкенен, полномочный посол Великобритании в Российской Империи, убедившись, что его никто, кроме собеседника, не слышит.

— Она ненавидит Соединённое Королевство, это понятно и.. естественно, при данных обстоятельствах. Но спускать подобное оскорбление — это не что иное, как предательство Короны! — занявший своё место в экипаже Роберт был похож на закипающий чайник.

— Это — спасение Короны, — британский посол внешне оставался абсолютно спокоен. — Текст мирного договора вполне нейтрален. Франция и Североамериканские Соединённые Штаты не поймут, если в сложившихся обстоятельствах Британия продолжит конфликт с Россией. Мы проводили предварительные консультации.

— Она... Она опозорила Его Величество!!!

— Об этом знаем только мы с Вами и несколько российских дипломатов. А Франция, — сэр Бьюкенен взмахом руки прервал начавшееся было словоизлияние собеседника, — дала однозначно понять: они не вступят в войну с Россией. На аналогичных позициях стоят японцы, итальянцы и американцы. С точки зрения всех ведущих держав — нам предложили более чем приемлемые условия мира, особенно с учётом результатов "прискорбного неправильного понимания покойным сэром Джеллико распоряжений Адмиралтейства".

— Но то, как они были предложены... Сама форма... — Ходжсон был растерян.

— В её глазах были марширующие по Виндзорскому парку колонны этих, так называемых, "гусар".

— Сэр? — Ходжсон был в полном недоумении.

— Ольга мечтала о том, что мы откажемся от подписания договора. Их империя жаждет этого кровопролития, жаждет продемонстрировать миру свою новоприобретённую силу, русские генералы ждут хоть малейшей возможности, чтобы смыть позор Русско-Японской войны. И если Вы этого всё ещё не поняли, сэр Ходжсон — мне кажется, Вам стоит поискать для себя иное, отличное от дипломатии поприще!

— Да что они могут...

— Они, — в голосе господина посла всё же проскочила холодная ярость, змеящейся трещиной разрушая привычный облик британского дипломата, — они "всего лишь" разгромили Гранд-Флит. И даже то, что произошло это по вине Ваших идиотов-адмиралов, не является достаточным основанием для самоуверенных мечтаний, что в следующий раз командование окажется на достаточной высоте для, как минимум, ничьей!

Ольга Николаевна стояла у окна, невидящим взглядом сопровождая отъезжающий автомобиль британской дипломатической миссии. Напускное равнодушие, маска которого была отнюдь не так безупречна, как хотелось Великой Княжне, не исчезло с её лица даже после того, как английская делегация покинула резиденцию.

Владимир Георгиевич Щербатов, отвечавший за её охрану, вернулся в залу как только дипломатический экипаж покинул резиденцию. Наследница русского престола к его возвращению уже успела застегнуться и надеть сапоги. Ничто не намекало на творившийся в этом месте десять минут назад спектакль.

— Вы разочарованы? — тихо поинтересовался он.

— Шесть лет...

— Простите, Ольга Николаевна, я не совсем понимаю...

— Шесть лет. Шесть лет мы готовились к войне. С гарнизона ежедневно сходило по семь потов, штабисты не вылезали с учений, сотни офицеров проходили Азию. Миллионы рублей закапывались на этих проклятых островах. Тысячи умирали от голода и болезней, потому что Империя большинство имеющихся средств отправляла в военные ведомства!

— Но мы — победили, Ольга Николаевна, не забывайте. Мы победили могущественнейшее государство в мире!

— Мы просто не проиграли, Владимир Георгиевич, — голос Великой Княжны неожиданно стал печален. — Это — ничья. Вы и сами знаете, что на восстановление мощи британскому Адмиралтейству понадобится от двух с половиной до четырёх лет. А Российская Империя потеряла до шестой части всех боеспособных сил за четыре дня. Нам очень повезло, что дипломаты и адмиралы короля Георга всё ещё не оправились от шока.

— Шесть лет назад у нас, — Щербатов специально выделил последнее слово, — были дай бог полсотни честных, верных Отчизне людей, тридцать тысяч рублей и одна взбалмошная Великая Княжна на формальной должности.

— Лишь только лишь поэтому мы продолжаем барахтаться, — Ольга Николаевна криво улыбнулась краешками губ. — Но любая война в ближайшее десятилетие убьёт Россию так же верно, как ведро цианистого калия — младенца. Я не могу позволить этому случиться.

— И, тем не менее — Вы всё же разочарованы? Тем, что Великобритания пошла на попятный и заключила спасительный для нашей Родины мир?