Наконец, наступил день перед пятым затмением. Тяжелая и изнурительная тренировка с попытками вытянуть из меня этот проклятый направленный удар, снова не увенчалась успехом. Лиус злился и ругался, я же делала вид, что лопаюсь от стараний и усердия. Посмеиваясь про себя, кромсала соломенные манекены. В конце концов, изобразила страшную усталость и клятвенно заверила наставника лечь сегодня пораньше, чтобы завтра с самого утра возобновить попытки. Мы поужинали в моих покоях и распрощались. Сославшись на утомление, я выгнала Миперс, попросив на завтрак фруктового салата. В общем, вела себя, как обычно, хотя у самой все сжималось внутри от волнения.
Дождавшись сумерек, пробралась на задний двор. Тишина была непередаваемой. Ни птиц, ни стрекота сверчков. Как будто все вокруг умерло. Овиры стремительно темнели, приближаясь друг к другу, окрашивая небосвод во все более темные тона. Постояла немного, завороженная зрелищем. Но, опомнившись, понеслась к стойлу. Завидев меня муки радостно зафыркали. Пришлось срочно погладить и потеребить за гривы обоих. Мура вообще обнимала и нацеловывала короткую шерстку возле носа. Всё — таки очень полюбился мне мой 'конь'. Очень буду скучать по нашим лихим скачкам по плато. Лиус последнее время всегда проигрывал, и долетал до храма гораздо позже меня, оправдывая Наргиза тем, что тот уже не молод. Вытряхнув из рюкзака хлам, свернула его и тихо побежала обратно. Пригибалась к земле, хотя, по-моему, это было лишним. Местный народ недолюбливал затмения, стараясь в такие ночи сидеть дома, не показывая носу на улицу.
Добралась до покоев без приключений. Сложив одежду, еду и храны, надела рюкзак. Тяжело получилось. Сняла и доложила туда моток тонкой, но крепкой веревки (из зала умыкнула, обвязав вокруг себя, пока Лиус на полосе упражнялся). Зацепив поверх всего небольшой легкий и очень теплый пледик, сама оделась песочный костюм, только лицо не стала закрывать. А так — очень комфортный комбинезончик. Кобура для свиксов, кстати, очень удобно трансформировалась, и их я повязала по бокам. На попу перекинула камнелазы. Взвалив рюкзак на плечи, взяла в руки портал. Шарик грел руки и переливался красно — черными всполохами.
Представить координаты, разбить строго под ногами. Я не стала оставлять прощальных писем, надеясь, что моё исчезновение сошлют на волю Овиров, и не станут искать. Очень на это надеялась. Закрыв глаза и представив себе пустынную поверхность плато, со всей дури шмякнула шарик под ноги.
Шипящий звук, черный дым окутал непроглядной тьмой, забираясь в ноздри и не давая дышать. Поперхнулась и закашляла так, что слезы выступили на глазах. Когда дым развеялся, обнаружила себя стоящей посреди пустыни. Вдалеке виднелась черная полоса мертвого леса, а с другой стороны пустыня не заканчивалась, уходя к горизонту безжизненной равниной. Овиры совсем перестали светиться, и только свет звезд позволял видеть направление. М-да. Далековато как — то получилось. До леса топать и топать. Подправив лямки рюкзака, я пошагала по белому песку.
Прошло примерно около двух часов, прежде чем я добралась до мертвых деревьев, разграничивающих территорию плато и лесной полосы. Очень страшно было заходить в чащу. Воспоминания о битве с гигантскими собаками ожило в голове. Темень в лесу была такая, что пришлось активировать один из световых хранов. Повернув небольшую дугу на шаре, слабый свет от которого разлился вокруг, я решительно устремилась вглубь леса. Планировала забраться поглубже и поискать место для ночлега. Если каким — то образом им удастся узнать, где меня выбросило, хотелось бы, чтобы в лесу меня не нашли.
Безветрие и отсутствие каких — либо звуков, нагоняли жуть. Ни мышиного шороха, ни даже шороха листвы, как будто все вокруг умерло, пока Овиры опять не засветятся. Упрямо пробиралась дальше. Смешанный лес сменялся хвойным, а земля под ногами уходила, то вниз, то вверх. Миновав пару холмов, наткнулась на небольшую скалу с углублением, которое закрывали несколько отколовшихся валунов. Отличное место для первой ночевки. Привалив рюкзак к холодной стене и укутавшись пледом, я легла головой на сумку и постаралась заснуть. Долго старалась. Мысли о бандитах, прячущихся в чаще леса, не давали покоя. А еще я совсем не представляла, откуда начинать поиски отмитов и где их искать вообще. Если не смогу найти, обосноваться в лесу? Видимо придётся. Либо сдохнуть от голода, либо забраться в такую глушь, куда и преступники не посмели бы сунуться. Интересно было бы посмотреть на выражение лица у Пелии, её прихвостней, когда обнаружат мою пропажу. Лиус наверняка с ума сойдет, а хранительница ядом изойдет. Улыбнулась собственным мыслям и забылась беспокойным сном, сжимая в руках рукоятки своих верных мечей.
* * *
Проспала я не больше трех — четырех часов. И, что удивительно, совсем не замерзла. Похвалила себя за то, что плед взяла. Изо рта слабо шел пар, а под мягкой тканью было очень тепло. Даже не хотелось вылезать с нагретого местечка. Овиры еще не вернулись на свои места, но я знала, что через пару часов начнет светать. Поэтому никуда не торопилась и просто просидела до рассвета, сгрызла одну сухую булочку, запив водой из фляжки, которую нашла на дне рюкзака, когда воровала его из стойла.
Когда рассветные лучи позволили видеть окружающую обстановку, пошла дальше. Черт, компаса у меня не было. Да и не работал бы он здесь. Помню, как чуть не взорвала себе мозги от напряжения, пытаясь понять, как могут быть видны планеты со всех четырех эпох. Форус — тоже круглый, как земля, как все планеты реальности. Это мне Лиус и Жико вместе пытались объяснить. Я же пыталась найти этому явлению логическое объяснение. Планета не вертится. Четыре Овира бельмом торчат в небе в строгом порядке, образуя ровный ромб. И с любой стороны Форуса эти божества ромбом украшают небосвод. Думала, что с ума сойду. В итоге решила для себя, что это какое — то божественное преломление измерений.
Еще приближаясь ночью к мертвому лесу, определила для себя ориентир — надо пройти его полностью, и добраться до озера. Если верить масштабам карты, которую я бесцеремонно вырвала из тома по описанию планеты, идти придется около десяти дней. И то, если я правильно попала на самую узкую часть лесной полосы. Уже возле воды буду искать пропавших отмитов. Хвойные иголки весело хрустели под ногами, и я откровенно наслаждалась этим походом. Несмотря на отсутствие птиц и животных, буйная растительность леса поражала. Причем встречающийся степной чабрец рядом с венериными башмачками вводил меня в ступор. Как будто всем этим травкам все равно было — где им расти. На одной небольшой полянке наткнулась на яртышник. Вот свезло, так свезло. Накопав увесистый пучок клубней, из которых может получиться не очень вкусный, но очень питательный суп, нарвала еще и щавеля. Тот вообще рос почти на каждом шагу. Так и шла, пожевывая кислые листики. Настроение после этого повысилось. С голоду я в этом лесочке точно не умру.
Через пару часов ровная поверхность земли под ногами плавно сменилась на курумник, огромные валуны, покрытые мокрым скользким мхом. Появились подъемы и спуски, деревья начали редеть. Сделала привал и съела пару горстей сухарей. М-да. Не пища богов. Животных и птиц по-прежнему не замечала, и меня это начало нервировать. Ну, хоть бы суслик какой пробежал... Преодолев один из крутых подъемов, я вся испачкалась в земле и траве, вспотела, устала и была немного зла. Почему на картах Форуса нет обозначения гор? Лес — просто зеленая полоса. С верхушки того холма, на который я вскарабкалась, открывался шикарный пейзаж. Услада глазам, проблемы мне. Горный кряж, с несколькими вершинами, заснеженными суровыми скалами, уходящими в небеса. Это было проблемой. Камнелазы, висевшие на поясе, были хороши, но все равно далеки от альпинистского снаряжения. Ни карабинов, ни жюмаров, ни даже нормальной обвязки. Идти в обход, или рискнуть и держаться подножий? Впереди маячила еще более крутой холм, с которого, должно быть лучше видно. Подъем занял еще около трех часов. Так всегда в горных лесах — тебе кажется, что соседняя сопка совсем рядом, но это обман зрения. Увиденное и прикинутое расстояние всегда смело можно умножать на два.
На перевале я обнаглела и разожгла костерок, заварив в котелке собранные ароматные травы. Потянуло мятой и мелиссой. Пока наслаждалась импровизированным чаем, придумала. Все же рискну. Не думаю, что преступники облюбуют опасные горы, где велик риск свернуть шею. Да и между подножьями больше шансов спрятаться от непогоды и ветра. Идти, опять же меньше, не сбиваясь с ориентировочной траектории.
Путь до первых скальных стен занял еще сутки. Спала я в этот раз на еловом лапнике, возле костра, и мне было очень тепло. Но, зато, кончилась вода. К концу второго дня я наткнулась на ручей, весело стекающий с гор и мелкой речушкой, уходящей между горами как раз по пути моего движения. Вы когда-нибудь купались в ледяной горной воде? Не стоит и пытаться. Мне повезло и вовсю грели Овиры, которые дарили, помимо своей энергии еще и тепло. Застирав песочный костюм и развешав его на палке, я шла вдоль речушки и смело напевала старую детскую походную песенку, размахивая костюмом как флагом:
'Топ. Топ. Топает турист.
По горам высоким сверху вниз.
Ну, еще немножечко пройди,
Только милый шею не сверни.
Топ-топ, ой-ей-ей, топ-топ ой-ей-ей.
Очень нелегки.
Топ-топ, ой-ей-ей, топ-топ ой-ей-ей.
Наши рюкзаки.
Топ-топ, пусть меня простят,
Но ведь это, братцы, сущий ад,
Дайте, я на этом вот бугру
Лягу и тихонечко помру.'
(* народный фольклор, слова песни туристы переделывают на свой лад, взяв за основу песню 'топ-топ, топает малыш' автора Маграчёва Л. и композитора Пожлакова С.)
Потом еще пела 'катюшу', 'марусю', 'не грусти' и другие подбадривающие песенки. Голос у меня был шикарный, не то что на земле. Там бы я своим пением убила бы кого — нибудь.
Глава 12. Первая схватка и дружественная находка.
Придерживаясь реки, я вышла из гор только на шестые сутки своего вынужденного похода. Сухари кончались, но зато в воде не было дефицита. Животных так и не встретила, чем мертвый лес оправдал свое название. Песни исчерпали свой запас, как и стихи, и поэмы, и вообще все, что я знала из рифм. Одиночество накатывало, особенно по ночам, когда только треск горящих сучьев разбавляло одуряющую тишину вокруг. Меня никто не нашел, и я надеялась, что все подумают, что Овиры забрали меня к себе. Или что там еще могло произойти с 'дитём божественным', то бишь со мной.
Речка разливалась плавней, стала более широкой и полноводной. Лес густел, хвойный, сменился смешанным. Я набрела на заросли дикой малины и пропала там на добрый час, набив пузо сладкой ароматной ягодой. В этот день прошла больше обычного, вымоталась, и даже на разведение костра не смогла себя пересилить. Свалилась на травку под огромным кедром. Благо насекомых здесь тоже не наблюдалось. Сама не заметила, как уснула.
Разбудил меня странный писк. Приглушенный и протяжный, больше похожий на визжание. Прервался, я огляделась вокруг. Свет звезд слабо пробивался сквозь ветви высоких деревьев, поэтому темень была почти абсолютной. Поежившись, задумалась, раскрутить световой хран, или подождать.
Писк повторился, я вскочила. Похоже на раненого зверька. Очень странно. Лихорадочно упаковала плед, натянула рюкзак, свиксы, и камнелазы. И застыла, так как писк прекратился. Куда идти? Происходящее нервировало, от сна не осталось и следа. Визжание пронзило ночную тишину, и я наощупь отправилась на звук. Зверек кричал, замирал, кричал снова. Где— то через пару сотен метров, когда звук был настолько сильным, что отдавал звоном в ушах, я уловила еще голоса. Слов было не разобрать. Вдалеке появились отблески от костра. Значит, шла я верно, и была близка к источнику шума. Аккуратно сложив рюкзак и камнелазы под деревом, прикрыла их папоротниковыми листами. Взяв в руки свиксы, прокралась дальше. Как же хорошо, что Лиус в свое время научил бесшумно перемещаться. Правда, в темноте это было сложнее, приходилось иногда пригибаться к земле и руками ощупывать место, куда собиралась опустить ногу.
— Ори сколько влезет, жалкий выродок. Тебя никто здесь не услышит. Мы далеко от озера, и никто не придет к тебе на помощь, — услышала мужской голос. Припала к земле и по-пластунски направилась к костру. Замерев под сосной, осторожно выглянула под петлей выступавшего из земли корня.
На небольшой поляне, ближе к дальнему краю, горел большой костер. Возле огня сидело четверо мужчин. Грязные, оборванные, с заросшими головами и длинными бородами. Прямо лесники. Неподалеку от них сидел окровавленный привязанный отмит. Самый настоящий отмит! Я помнила их по картинкам из книг. Небольшие, ростом около полуметра зверьки, с цепкими лапками и густой темно-коричневой шерстью. Они были похожи на небольших пушистых обезьянок, если бы не морды, которые отдаленно напоминали енотов. Огромные ушки, от мордочки уходили за спину ярко — белые полоски мягкого меха. И эти маленькие зверьки были самыми мудрыми на Форусе. У привязанного экземпляра белая шерстка свалялась в кровавые колтуны, пасть с мелкими зубками была раскрыта, он тяжело дышал.
— Ты все равно расскажешь нам, где спрятал чертов лекулус, рано или поздно, — проворчал один из мужчин, и, разворошив палкой костер, бросил уголек в отмита. Тот опять запищал и затряс пушистым хвостом, сбрасывая горячие искры. Запахло паленой шерстью.
— Говори! — взревел мужик.
— Вы поплатитесь жизнями за мое похищение, — выплюнул с кровью малыш. Голос был слабым и детским. Я напряглась.
— Оставь, Бор, — глухо произнес второй бородач, и со стоном повалился на землю, обнажив располосованное плечо. Мелкие царапины, судя по всему, были очень глубоки, так как кровавые ручейки сочились, пропитывая одежды алой кровью, — за дохлого отмита Прим нам не заплатит.
— Ты не дотянешь до храма, — констатировал третий мужчина, а четвертый поднялся и подошел к отмиту:
— Давай по-хорошему. Ты отводишь нас к своему тайнику, куда успел скинуть все свои штучки. А мы тебя больше не трогаем и спокойненько сдаем Приму.
— Пусть будут прокляты ваши начала, ничего я вам не отдам, — простонал бедняга.
Мужик разъяренно занес руку и с размахом ударил отмита по пасти. Тот дернулся, и затих, свесив голову.
— Не зашиби, болван, — тот, которого звали Бор, дернулся к дереву.
— Но Кар не переживет эту ночь. Эта сволочь заразила его ядом белых змей.
— Значит, такова моя судьба, — мрачно произнес Кар, — с рассветом отправляйтесь. Я останусь тут.
Я задумалась. Похитителей было четверо. Я одна. Не знала кто они, зачем украли детеныша, смогу ли я его отбить? Черт. Зачем мне эти проблемы? Никак не хотелось светиться. Однозначно, если буду биться с этими бородачами — в живых оставлять меня не будут, в случае поражения. Можно обогнуть место их привала и продолжить путь. Но, зачем им отмит? Да у них на лицах написано — бандитские рожи. Меня начало разрывать от противоречий. Нет, рисковать не буду. Я начала отползать обратно в темную чащу, как услышала сдавленные рыдания:
