— Эй, куда! Орки по деревьям не лазают, забыли? — крикнул какой-то хрипловатый голосок.
— А полуорки? Ой, бля! Скоко ты весишь?! Тонну?
— Пятьдесят фунтов.
— Ну да, а я — Архангел Гавриил...
— Цыц! Чщ...
Ада выглянула из-за дерева. По земле были разбросаны обугленные кости, черепки какой-то толи посуды, толи ещё чего-то, куски металла и какие-то, чрезмерно знакомые ей, тряпки. Приглядевшись, она опознала в них обугленные остатки Орденской Тройки. Ада вышла из-за дерева, пнула ногой обугленную черепушку. Череп был странный, имел слишком много звериных черт, но в то же время странно знакомый. Мощные надбровные дуги, низкий, покатый лоб, сильно выпирающие вперед челюсти с острыми клыкообразными зубами, сами клыки сильно переразвиты. При этом череп сильно несимметричен и имеет массу наростов от нагноений, трещин и переломов своих костей. Ада особо его на рассматривала, но разум обрисовал рожу одного из так некстати встретившихся ей в ухоженном лесу орка.
"Нда" — подумала она, хмыкнув.
Ада подобрала с земли ближайший ошметок "ткани".
"Один тапочек есть..." — сильно встряхнула.
Кожа громко хлопнула о воздух. В воздух поднялось облачко из смешения пепла и сажи. Кое-как она струсила с него гарь и тщательно осмотрела его. Удивительно, но тапок оказался абсолютно целым. И тонкая и нежная, но прочная кожа осталась все такой же. Даже цвет от сажи не сменила, ибо и так была точно такого же чёрного цвета. Ада подобрала остальные части Тройки. Они тоже были совершенно целы, но в карманах шорт ничего не оказалось. Аде все это время казалось, что на неё пристально смотрят. Причем смотрят с легким любопытством, зато очень большой ненавистью и желанием, чтобы она отсюда убралась.
"Фиг вам. Фиг я отсюда уйду только из-за этих ваших взглядов. Захочу — сама уйду. Но вы хоть, умнички, не пытаетесь меня прогнать..." — мелькнуло в её голове. — "Только что вы на меня пялитесь? Пялиться тут не на что? Интересно, а как вы будите пялиться, если будет на что пялиться, и даже слюни пускать? По крайней мере мужскому полу...Интересно, а чего-то типа "Вау" я добьюсь хоть?" — вздернула нос, изогнула по-кошачьи спину, сделала пару шагов, качая бедрами.
Она, старательно изображая из себя стриптизершу, сняла с себя испачканное, частично опять прилипшее к телу, эльфийское платье, раскрутила его и кинула в сторону. Ожидаемого свиста не последовало, как и не последовало хоть какой-то реакции, хоть скрытых эмоций...Огляделась, ища то место, откуда на неё могли смотреть невидимые, но ощущаемые глаза.
"Нда...И где же все вы? Что-то вас не слышно...Перепугались, или инфаркт от перевозбуждения?" — хмыкнула. — "Нет, ни каких перемен в реакции...Не благодарные здесь зрители..." — обижено вновь вздернула нос.
Чуть помедлив, надела Тройку. Недолго походила по поляне. Но в одной Тройке Ада начала зябнуть.
"Что-то холодновато...Может платье одеть?" — огляделась, ища то, что выкинула.
С трудом углядела, пошла к нему, подняла с земли.
"Нда...Такое и бомжу надевать противно..." — подумала она, придирчиво рассматривая растянутое на вытянутых и расставленных руках за те места, где должны были быть плечевые швы, эльфийское платье.
Платье было в разводах ила, но, хуже того, оно было в каких-то тягучих, липких чёрных пятнах, в которых Ада с трудом узнала свою кровь.
"Голой его ещё можно в таком состоянии одеть, но сейчас...Да ещё рассмотрев, что за ужас с ним...".
Села и принялась оттирать мхом. Грязь смылась легко, но вот кровь...она только размазывалась, не желая уступать и миллиметра уже завоеванного материала. Ада злилась и с ещё большим усилием пыталась её оттереть. От попытки стереть с платья пятна, платье переменило свой цвет с серебристо-серого в чёрную крапинку — который приобрело от брызг крови после смывания грязи — на абсолютно чёрный цвет.
"Нда...Что за невезуха! Эх, ладно, и так сойдет..." — Ада надела платье.
Встала, огляделась, сделала пару шагов и тут что-то яркое пролетело над ухом с треском подбитой стрекозы и шлепнулось рядом с ней. Ада резко развернулось. Это что-то тут же взмыв вверх с комариным звоном, радужной точкой, стало метаться вокруг Ады. Ада попыталась отмахаться от цветной мухи, но муха не улетала. Ада махнула рукой, попав по настырной мухе. Та пискнула и упала на землю. Ада накрыла её ладонью и осторожно взяла в горсть. Медленно разжала пальцы и смогла рассмотреть муху. На муху это существо было совсем непохоже. Именно такими в Ордене описывали эльфов. Худое, как сушеный муравей, человекоподобное существо, длинной не больше ладони, блестящих сине-зеленых оттенков, с жесткими крыльями, как у стрекозы. Существо сжалось в комочек, и, дрожа, испуганно смотрело на Аду невероятно большими чёрными глазами. Странно, но оно было одето в миленькую курточку и штанишки, и напоминало стеклянную куколку. Ада осторожно взяла "эльфа" за шиворот, посмотрела на безвольно обвисшее тельце и вновь положила его на ладонь.
— Н-не т-тр-трогайте м-мм-менняа. Я хороший...— дрожащим голоском пропищал "эльф".
— А я — наоборот — непонятно почему сказала Ада, показывая кончики клыков.
Субъект взвизгнул, вскочил и, сияющей молнией, улетел вверх, скрывшись в кронах деревьев. Ада огляделась — никого нет. Совсем скоро лес кончался. Дальше виднелось пепелище.
"Должно быть, это и есть "Костровая Яма". Возможно, что-то из сумки и карманов уцелело, и валяется там" — подумала Ада.
Со стороны пепелища тянуло гарью, жженой шерстью, горелым мясом и, что было странно для дремучего века, бензином. Начинало рассветать. Ада пошла в сторону пожарища. Послышался стук, цоканье, шепот. Кто-то спрыгнул на землю за спиной у неё. Она обернулась, но, никого не увидев, вновь пошла к Костровой Яме. Холодная, сыроватая смесь сажи с песком неприятно скрипела под ногами. Разрывать эту смесь Аде не особенно хотелось, так как та была ещё сырой. По всей площади Ямы были разбросаны чьи-то полусгоревшие останки. Судя по отпечаткам лап — тут недавно пробегали псы.
* * *
Совсем рассвело. Ада бродила по пепелищу уже часа два, но пока что нашла, из того, что может её заинтересовать хоть как-то, только несколько закопченных, слегка оплавившихся монет неизвестного производства. Но своим вещам она была бы рада, а эти блестящие кругляши просто подняла так, на всякий случай. Картинка содержимого этого пожарища весьма настораживала. Она уже видела изначально, что в нем много костей, но слегка перерывая носками чёрный песок, она обнаружила столько костей, что в её памяти всплыло кладбище, на котором собирались строить гипермаркет.
"Такое ощущение, что все останки из той земли свезли сюда, залили бензином и подожгли...Да ещё и с десятка других кладбищ добавили..." — подумала она. — "Вот только кости тут кого-то...это либо какие-то животные, либо кто-то с какими-то звериными чертами...А на том кладбище вряд ли столько уродов наберется, да и зверей на людских кладбищах не хоронят...".
И все останки, не смотря на маловероятность природного их возникновения, не имели ни малейшего намека на искусственную природу их появления. Ещё в пепле была чертова куча покореженного оружия и не менее покореженных доспехов. Причем металл испорчен был не только пламенем. Многие кузнечные изделия, а теперь уже просто куски металла были пробиты чем-то тонким и узким, или же вообще разрезаны чем-то, причем идеально ровно.
"Нда...и сколько такая груда собиралась? И сколько на неё всего переведено...".
В очередной раз, пинком переворачивая треснувший шлем, Ада заметила что-то блестящее. Присев на корточки она поняла, что блестит похожий на коготь кулон из чёрного камня. Именно тот кулон, что был сначала в шкатулке, а потом у неё в кармане. Он не то, что не сгорел, но и не оплавился, не треснул, не закоптился, и даже шнурок остался нетронут огнем. Надев его, чтоб не потерять, Ада начала разрывать слегка подсохший песок, и наткнулась на покореженную железку, некогда бывшую застежкой. Это были жалкие остатки её сумки, которой видимо, повезло гораздо меньше, чем Тройке. Под железкой лежали оба браслета. Она похлопала себя по бокам, ища карманы, коих небыло.
"Куда же их..." — огляделась, оглядела себя. — "Куда их деть. Черт!, а, ладно".
Не найдя, куда их деть, надела и их и продолжила копаться, пытаясь найти ещё что-нибудь. Ада перерыла всё пожарище, но больше ничего, интересного, не нашла.
"Не велика потеря" — подумала Ада, стирая с рукава платья сажу.
Шарик она не нашла. Теперь сидела на пеньке, пытаясь стереть с себя и с одежды уже пепел кусками все того же влажного мха. По запарке она одела тройку, когда та была вся в саже, не смотря на встряхивание, да и копаясь в золе она тоже измазалась, и теперь ей пришлось оттирать себя целиком. Очистка, несмотря на всё ещё висящую где-то в глубине мысль о глупости идеи, пока что, шло удачно. Она очистила, и себя, и Тройку. Тщательно осмотрела себя, тройку, платье изнутри. Все было чисто. Удовлетворенно хмыкнула. Правда платье и изнутри почему-то стало чёрным, а не просто в пятнах.
"Наверно это игра прозрачности ткани" — решила она.
Осмотрела теперь уже чёрное плате снаружи. Только теперь она заметила, что в нем нет ни одной дыры. Хмыкнула.
"Наверное они просто заляпаны и склеились...Ладно, думаю надо его все-таки как-то оттереть. Хотя вряд ли тот парень примет его обратно даже чистым..." — хмыкнула. — "Тем более, что прибьет раньше, чем я успею ему его вернуть...Но всё же попытка не пытка." — вздохнула.
Принялась обречённо водить по черноте. Теперь чёрная масса крови даже не размазывалась. Платье вело себя так, будто оно изначально было чёрным, из чёрных нитей.
"Странно...А, ладно" — мысленно махнула рукой.
Она старалась, но только вот платье никак не поддавалось...наконец она не выдержала. Она с силой шлепнула куском мха по дереву. Тот не удержался и отвалился сразу же. Вздохнула, передернула плечами, взяла упавший кусок. Приложив грязный клок мха нижней частью к стволу дерева, где она его сорвала, и слегка прижав, Ада убрала руку. Кусок мха остался на стволе. Она, с улыбкой, потянулась, одела платье. Услышала, справа от себя, шорох. Внимательно осмотрелась — вроде бы ничего. Взглянула на ствол. На стволе, там, куда она только что вернула мох, сидела маленькая разноцветная ящерка, и вертела клинообразной головкой. Ада, не встречавшая рептилий подобных этой ни окраской, ни строением тела, с любопытством за ней наблюдала. Юркая ящерица с длинным тонким и гибким тельцем, с ярко-красной полоской на спине, ото лба, и до кончика очень длинного хвоста, длинной тонкой шеей и длинными лапами. Чешуя рептилии ярко блестела, на ней играли яркие искорки света, несмотря на сумрак, царивший под кронами этих деревьев. Казалось, что рептилия сама излучает этот свет, отливая всеми цветами радуги.
"Будто горящий факел" — подумала Ада.
почему Ада так решила — непонятно. Ведь туловище ящерицы было чёрненькое, головка сверху — темно-синяя, почти чёрная, шея — темно-красная, лапки — темно-сиреневые, с коричневыми пальцами и чёрными коготками, а хвост — тёмно-зеленый, с ярко-оранжевым кончиком и желтовато-белое брюхо. Вот только каждая чешуйка искрилась, будто пылая...Ящерка повернула в сторону Ады левую сторону головы, потом правую, направила на неё мордочку и прыгнула. Ада выставила перед лицом руку. Ящерица приземлилась ей на ладонь. Острые коготки щекочуще скребнули по коже. Рука ощутила не свойственную такой крохе тяжесть. И что-то не зримое и едва ощутимое удалило от пресмыкающегося в ладонь Ады и оттуда разлилось по всему телу. Тут же рептилия полезла в рукав. Меленькие коготки застучали по браслету. Ада прижала Ящерку ладонью и осторожно вытащила из рукава. Ящерица оказалась теплой, видно долго грелась на солнце. Ящерица крутилась, пыталась убежать, но Ада держала её крепко. Наконец ящерка успокоилась. Теперь Ада могла рассмотреть Рептилию поближе. Она осторожно разжала пальцы. Малюсенькая ящерица легко помещалась на ладони. Длинный красный раздвоенный на конце язычок трепетал, будто язык пламени.
"Интересно, почему суеверные придурки называют такой язык жалом?..." — подумала Ада.
Ада осторожно протянула палец и легонько коснулась головы ящерки. Ящерка махнула хвостом, посмотрела на Аду, и легла, поджав под себя лапки и опустив голову на свернутый спиралью хвост. Ада почувствовала уже не тепло, а настоящий жар, исходящий от этой рептилии. Ада осторожно погладила ящерку по голове, провела пальцем по её шее. Аде показалось, что она слышит урчание. Она осторожно опустила ящерицу на землю. Ящерка вытянула длинную шею, вскочила, отбежала на несколько сантиметров от Ады, оглянулась, развернулась и побежала обратно. Забралась Аде на ногу, полезла по платью и, перебравшись на руку, залезла в рукав. Ада вытащила рептилию из рукава, посадила её на дерево, встала и быстро отошла. Ящерка покрутилась на месте, мотнула хвостом и прыгнула, приземлившись Аде на платье и, повиснув сияющей брошью у неё на груди. Ада попыталась отцепить её, но это оказалось не так-то просто.
— Ну и веси, если тебе уж так сильно хочется! — пробурчала Ада. — А я пойду сейчас и выкину платье в ближайший пруд, в месте с тобой!
Ящерица пискнула, и полезла вверх. Ада прижала её ладонью, но юркая рептилия выскользнула и, быстро пробежав по шее, залезла на голову, запутавшись в волосах. Вытащить её не получилось.
— Ладно, — сдалась Ада — сиди уж на голове, только не скреби, а то возьму расческу и...
Ящерка укусила её за ухо.
— Ай! Не кусайся!
Ящерка сползла за шиворот к Аде, побежала по спине. Маленькие коготочки царапнули белую, не загоревшую полосу. Ада вскрикнула от неожиданной боли. Ящерица камнем упала на землю. Ада повернулась и аккуратно подняла незадачливую шалунью. Ящерка уже не блестела, и стала холодной. Казалось, она будто замерзла и покрылась ледяной коркой.
— Эх ты...— шепнула Ада, согревая ящерицу дыханием.
Ада дышала очень осторожно, чтобы не вызвать шока ненароком у рептилии. За годы жизни в ордене она усвоила, что её буйное дыхание слишком горячо для всех окружающих. Были нередки случаи, когда эти самые окружающие обжинались от её глубокого или частого дыхания, если стояли к ней вплотную. Конечно, это был не испепеляющий жар, без серьезных ожогов — только покраснение и припухание максимум, но довольно горячо и довольно больно. Она в прямом смысле дышала жаром. При этом температура поверхностного её тела была равна температуре воздуха. Сама же Ада ни когда не обжигалась, и чем горячее — тем ей было лучше. Она очень любила жаркую погоду, летнее солнце, любила купать руки в огне и пить кипяток. И соответственно очень не любила холода, хотя ни когда не простужалась и не обмораживалась. Ящерка начала теплеть, и вновь засияла. Она спрыгнула с ладони и побежала, но вновь остановилась, обернулась и прыгнула на Аду, в этот раз на плечо. Ада, вывернув шею и скосив глаза, смотрела на ящеренка. Тот смотрел на неё. Что-то очень доброе было в его крошеных по размеру, но крупных для его головы зеленых глазках с вертикальной трещинкой зрачка.
