— Забавно, но я чувствую себя так, словно проработала в этой штуке несколько месяцев.
Я пожимаю плечами. — Иногда так и кажется.
— Значит, все шло как надо?
— Все-все.
Сьюзи смотрит на Грету. — Тогда кто ты? — спрашивает она.
Грета ничего не отвечает. Она просто выжидающе смотрит на меня. Меня начинает трясти, и я понимаю, что не смогу пройти через это. Пока нет.
— Прекрати это, — говорю я Грете.
Грета подходит к Сьюзи. Сьюзи реагирует, но недостаточно быстро. Грета достает что-то из кармана и касается предплечья Сьюзи. Сьюзи падает без чувств, как марионетка. Мы тащим ее снова к анабиозному резервуару, опускаем обратно и закрываем крышку.
— Она ничего не вспомнит, — говорит Грета. — Этот разговор так и остался в ее кратковременной памяти.
— Не знаю, смогу ли я пройти через это, — говорю я.
Грета дотрагивается до меня другой рукой. — Никто и не говорил, что это будет легко.
— Я просто пытался мягко подтолкнуть ее к этому. Не хотел сразу говорить ей правду.
— Я знаю, — говорит Грета. — Ты добрый человек, Том. — Затем она целует меня.
Я тоже вспомнил Аркангел. Примерно тогда все и пошло наперекосяк. Просто там мы этого не знали.
Из-за того, что таможня обнаружила несоответствие в нашей грузовой накладной, нам пришлось пропустить наш первый рейс. Это было несерьезно, но им потребовалось некоторое время, чтобы осознать свою ошибку. К тому времени, как они это сделали, мы уже знали, что нам придется простоять на месте еще восемь часов, пока контроль прибытия будет обрабатывать флот сухогрузов.
Я рассказал Сьюзи и Рэю эту новость. Сьюзи восприняла это довольно хорошо, по крайней мере, настолько хорошо, насколько она вообще когда-либо воспринимала подобные вещи. Я предложил ей использовать это время, чтобы поискать в доках какие-нибудь актуальные синтаксические исправления. Что-нибудь, что могло бы сократить нашу обратную поездку на день или два.
— Компания разрешает? — спросила она.
— Мне все равно, — сказал я.
— А как же Рэй? — спросила Сьюзи. — Он будет сидеть здесь и пить чай, пока я буду работать за свою зарплату?
Я улыбнулся. Они ссорились, испытывая любовь и ненависть друг к другу. — Нет, Рэй тоже может сделать что-нибудь полезное. Он может взглянуть на q-плоскости.
— С этими плоскостями все в порядке, — сказал Рэй.
Я снял свою старую кепку Ашанти Индастриэл, почесал лысину и повернулся к нему.
— Верно. Значит, тебе не потребуется много времени, чтобы проверить их, не так ли?
— Как скажешь, шкип.
Что мне нравилось в Рэе, так это то, что он всегда знал, когда проигрывал спор. Он собрал свой набор и пошел проверить плоскости. Я наблюдал, как он взбирается по приставной лестнице, на поясе у него висели инструменты. Сьюзи надела маску, длинное черное пальто и ушла, растворившись в дымке доков; стук каблуков еще долго слышался вдали после того, как она скрылась из виду.
Я вышел из "Синего гуся" и направился в противоположную от Сьюзи сторону. Над головой один за другим проплывали сухогрузы. Их можно было услышать задолго до того, как увидишь. Жалобные стоны этих китообразных доносились сквозь желтые, как моча, облака над портом. Когда они появлялись, виднелись их темные корпуса, покрытые струпьями и шрамами от громоздких синтаксических рисунков, кливера и убранные для посадки q-плоскости, а шасси сжимались, как когти. Грузовозы останавливались над предназначенными для них колодцами и с визгом опускались вниз. Стыковочные порталы смыкались вокруг них, словно цепкие пальцы скелета. Грузовые звери выбирались из своих загонов, часть из них были автономными, другие по-прежнему ездили с инструкторами. Когда двигатели выключались, наступала шокирующая тишина, пока из-за облаков не начинал приближаться следующий грузовоз.
Мне всегда нравится наблюдать за приходящими и уходящими кораблями, даже если они удерживают мой собственный корабль на земле. Я не смог разобрать синтаксис, но знал, что эти корабли прибыли сюда от самого разлома. Разлом Орла находится так далеко, как никто никогда не забирался. При средней скорости движения по туннелю это расстояние составляет год от центра местного пузыря.
Я был там один раз в жизни. Наблюдал за происходящим с ближней стороны разлома, как заправский турист. Для меня это было достаточно далеко.
Когда на посадочной площадке наступило затишье, я заскочил в бар и нашел кабинку администрации апертуры, где принимали карточки Ашанти. Сел на сиденье и записал тридцатисекундное сообщение для Катерины. Сказал ей, что уже возвращаюсь, но мы застряли в Аркангеле еще на несколько часов. Предупредил ее, что задержка может отразиться на маршруте нашего туннеля, в зависимости от того, насколько загруженной будет администрации на этой стороне. Исходя из прошлого опыта, восьмичасовая задержка на земле может превратиться в двухдневную в точке перегрузки. Я сказал ей, что вернусь, но она не должна беспокоиться, если опоздаю на несколько дней.
Снаружи мимо прошел ссутулившийся диплодок с грузовым контейнером, привязанным ремнями к лапам.
Я сказал Катерине, что люблю ее и не могу дождаться возвращения домой.
Пока я шел обратно к "Синему гусю", думал о сообщении, которое мчалось впереди меня. Оно было передано со скоростью света, а затем скопировано в буфер памяти следующего отправляющегося корабля. Скорее всего, этот конкретный корабль направлялся не в Барранкилью или куда-нибудь поблизости от нее. Администрации апертуры пришлось бы передавать сообщение с корабля на корабль, пока оно не достигло бы пункта назначения. Я мог бы даже прибыть в Барранкилью раньше, но за все годы моей работы задержки случались только один раз. Система работала нормально.
Над головой, между сухогрузами, проскользнул белый пассажирский лайнер. Я приподнял маску, чтобы получше рассмотреть его. На меня пахнуло озоном, топливом и экскрементами динозавров. Да, это был Аркангел. Это место нельзя было спутать ни с каким другим местом в пузыре. Там было четыре сотни миров, на каждой планете было до дюжины наземных портов, и ни в одном из них не пахло так отвратительно, как в этом.
— Том?
Я пошел на голос. Это был Рэй, стоявший у причала.
— Закончил проверять плоскости? — спросил я.
Рэй покачал головой. — Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Они были немного не выровнены, поэтому, учитывая, что нам предстоит провести здесь восемь часов, я решил провести полную перекалибровку.
Я кивнул. — В этом и заключалась идея. Так в чем проблема?
— Проблема в том, что только что освободилось место. Диспетчерская говорит, что мы сможем взлететь через тридцать минут.
Я пожал плечами. — Тогда мы взлетаем.
— Я еще не закончил перекалибровку. Сейчас дела обстоят еще хуже, чем до того, как я начал. Подниматься сейчас было бы не очень хорошей идеей.
— Ты же знаешь, как работает диспетчерская, — сказал я. — Пропустишь два предложенных места, и можешь провести на земле несколько дней.
— Никто не хочет вернуться домой раньше, чем я, — сказал Рэй.
— Так что не унывай.
— Нам придется нелегко в туннеле. Поездка домой будет непростой.
Я пожал плечами. — А нам не все равно? Мы будем спать.
— Ну, это чисто академический вопрос. Мы не можем уйти без Сьюзи.
Я услышал, как к нам приближается стук каблуков. Сьюзи вышла из тумана, снимая свою маску.
— С рунными обезьянами не очень-то весело, — сказала она. — Все из того, что они продавали, я видела миллион раз до этого. Чертовы ковбои.
— Это не имеет значения, — сказал я. — Мы все равно уходим.
Рэй выругался. Я притворился, что не слышал его.
Я всегда заходил в анабиозный бак последним. Никогда не погружался, пока не был уверен, что нам вот-вот дадут зеленый свет. Это давало мне возможность все проверить. Всегда что-то может пойти не так, независимо от того, насколько хороша команда.
"Синий гусь" остановился возле маяка администрации апертуры, отмечавшего точку входа. Впереди нас в очереди стояло еще несколько кораблей, а также обычный рой служебных судов администрации. Через смотровой люк я мог наблюдать, как более крупные корабли уходят один за другим. Разгоняясь на максимальной мощности, они, казалось, неслись к совершенно безликой части неба. Их кливера были широко расправлены, а гладкие линии корпусов искривлены загадочными инопланетными рунами синтаксиса маршрутизации. При двадцати "g" казалось, что огромная невидимая рука унесла их вдаль. Девяносто секунд спустя на расстоянии тысячи километров от нас вспыхивала бледно-зеленая вспышка.
Я повернулся в блистере. Там были сокращенные символы нашего синтаксиса маршрутизации. Каждая руна была сформирована из матрицы, состоящей из миллионов шестиугольных пластинок. Пластинки были снабжены движками, так что их можно было вталкивать в корпус или вынимать из него.
Спросите у специалистов администрации, и они скажут вам, что синтаксис теперь полностью понятен. Это правда, но только до определенного момента. После двух столетий исследований человеческие машины теперь могут создавать и интерпретировать синтаксис с приемлемо низкой частотой отказов. Задав желаемый пункт назначения, они могут составить цепочку рун, которая почти всегда будет принята собственным оборудованием апертуры. Более того, они почти всегда могут гарантировать, что желательный маршрут будет соответствовать тому, который предоставит оборудование апертуры.
Короче говоря, вы обычно попадаете туда, куда хотите попасть.
Возьмем простой перенос данных от точки к точке, например, маршрут Хаураки. В этом случае использование автоматических генераторов синтаксиса не является существенным недостатком. Но для более длинных траекторий, которые могут включать шесть или семь переходов между узлами туннелей, машины теряют преимущество. Они находят решение, но, как правило, оно не является оптимальным. Вот тут-то и нужны специалисты по синтаксису. Такие люди, как Сьюзи, обладают интуитивным пониманием синтаксических решений. Они смотрят сны с помощью рун. Когда они видят плохо составленный текст, то чувствуют это как зубную боль. Это оскорбляет их.
Хороший редактор синтаксиса может сократить время в пути на несколько дней. Для такой компании, как Ашанти Индастриэл, это может иметь большое значение.
Сам я не был специалистом по синтаксису. Мог сказать, когда что-то пошло не так с плоскостями, но должен был верить, что Сьюзи сделала свою работу. У меня не было другого выбора.
Но я знал, что Сьюзи ничего не испортит.
Я повернулся и посмотрел в другую сторону. Теперь, когда мы были в космосе, q-плоскости развернулись. Они свисали с корпуса на тройных стометровых штангах, похожих на рычаги грейфера. Я проверил, что они зафиксированы в полностью выдвинутом положении и что все индикаторы состояния горят зеленым. За кливеры отвечал Рэй. Он проверял выравнивание q— плоскостей в форме лыж, когда я приказал ему закрыть корабль и приготовиться к взлету. Я не заметил никаких видимых признаков того, что они не выровнены, но, с другой стороны, не потребовалось бы много усилий, чтобы сделать наше путешествие домой более ухабистым, чем обычно. Но, как я уже говорил Рэю, кого это волновало? "Синий гусь" может выдержать небольшую турбулентность в туннеле. Он был создан для этого.
Я снова проверил точку входа. Впереди нас всего три корабля.
Вернулся к анабиозным бакам и проверил, все ли в порядке со Сьюзи и Рэем. Резервуар Рэя был расписан в то же время, что и резервуар Сьюзи. Он был полон изображений того, что Сьюзи называла ПДМ: Пресвятой Девы Марии. ПДМ всегда были в скафандрах и несли маленького Иисуса в скафандре. На их шлемах были золотые нимбы, нарисованные аэрографией. Рисунки выглядели дешевыми и поспешными. Я предположил, что Рэй потратил не так много, как Сьюзи.
Я быстро разделся до нижнего белья. Залез в свой собственный нераскрашенный анабиозный бак и закрыл крышку. Туда хлынул буферный гель. Примерно через двадцать секунд меня уже клонило в сон. К тому времени, когда путевой контроль давал нам зеленый свет, я уже засыпал.
Я проделывал это тысячу раз. Не было ни страха, ни дурных предчувствий. Только крошечный проблеск сожаления.
Я никогда не видел апертуру. С другой стороны, мало кто ее видел.
Очевидцы сообщают об астероиде в форме бублика, состоящего из темного хондрита, диаметром около двух километров. Вся средняя часть астероида удалена, а внутренняя часть кольца закрыта механизмом из странной q-материи, образующим саму апертуру. Говорят, что механизм q-материи все время мерцает и движется, как тиканье внутренностей очень сложных часов. Но системы мониторинга администрации апертуры вообще не обнаруживают никакого движения.
Это инопланетная технология. Мы понятия не имеем, как она работает, и даже не знаем, кто ее создал. Возможно, оглядываясь назад, лучше этого не видеть.
Достаточно увидеть сон, а затем проснуться и понять, что ты где-то в другом месте.
Попробуй другой подход, говорит Грета. На этот раз скажи ей правду. Может быть, она воспримет это легче, чем ты думаешь.
— Я никак не могу сказать ей правду.
Грета прислоняется бедром к стене, одна рука все еще в кармане. — Тогда скажи ей что-нибудь наполовину правдивое.
Мы вытаскиваем Сьюзи из анабиозного бака.
— Где мы? — спрашивает она. Затем, обращаясь к Грете: — Кто вы?
Интересно, сохранилось ли что-нибудь из нашего последнего разговора в кратковременной памяти Сьюзи.
— Грета здесь работает, — говорю я.
— Где это здесь?
Я помню, что сказала мне Грета. — Станция в секторе Шедар.
— Это не то место, где мы должны быть, Том.
Я киваю. — Знаю. Произошла ошибка. Ошибка маршрутизации.
Сьюзи уже качает головой. - Не было ничего плохого...
— Знаю. Это была не твоя вина. — Я помогаю ей надеть корабельную одежду. Она все еще дрожит, ее мышцы реагируют на движение после долгого пребывания в резервуаре. — Синтаксис был хорош.
— И что дальше?
— Ошибку допустила система, а не ты.
— Сектор Шедар... — говорит Сьюзи. — Это сдвинуло наше расписание дней на десять, не так ли?
