Жители Фриаса, проснувшись нынешним утром, как всегда, первым делом, поспешили избавиться от содержимого своих ночных горшков, чтобы запах не оставался внутри жилища. Откуда-то с вершины холма вдоль по улицам уже неслись целые смрадные потоки, сбегающие к городским воротам и сливающиеся в ров за городом. Запах стоял ужасный. Безусловно, в родной Вальденоседе поступали также, но все происходило не в таких потрясающих масштабах.

Альба попыталась отряхнуться и отскочить на середину улицы, чтобы хоть как-то скрыться от этих "вонючих рек", и чуть не угодила под копыта лошади какого-то местного жителя. Всадник обругал девушку и двинулся дальше. Отдышавшись, крестьянка поспешила вверх по улице, чтобы поскорей добраться до спасительного замка.

Наконец, крутые улочки города вывели девушку к неприступным стенам цитадели. Ворота крепости, как и городские, были открыты. На входе, опершись на копье, стоял мужчина, одетый в рваную серую рубаху и железный шлем, закрывающий верхнюю часть головы. Почти все его немытое лицо скрывала густая слежавшаяся черная борода. Стражник лениво разглядывал приближающуюся крестьянку.

— Добрый день, сеньор, — обратилась Альба к мужчине. — Мне нужно пройти к дону Хуану.

Стражник внимательно посмотрел на девушку, затем повернул голову назад и громко прокричал: "Эй, Дави, тут пришли к дону!"

В проеме ворот показался еще один мужчина в шлеме и с копьем в руках. Посмотрев на Альбу он улыбнулся и сказал: "Госпожа желает видеть сеньора?"

— Я вовсе не госпожа, — робко ответила девушка. — Меня зовут Альба. Я из деревни Вальденоседа. Не могли бы вы провести меня к сеньору Хуану?

— О, конечно, — стражник неуклюже изобразил низкий поклон. — Не желаете позавтракать вместе с нашим хозяином?

Бородатый мужчина всем телом затрясся в истерическом хохоте.

— Хватит, Дави, я сейчас лопну от смеха, — вытирая выступившую слезу и задыхаясь от хохота, воскликнул стражник. — Эй, девочка, иди отсюда.

— Но мне нужно к дону Хуану, — опустив глаза, тихо пробормотала Альба.

— А ну пошла вон, оборванка! — резко прокричал Дави. — От тебя несет дерьмом!

— Сами— то не лучше, — проворчала крестьянка и попятилась назад.

— Что!? — Заорал бородатый. — Да я сейчас проткну тебя насквозь, тварь!

Мужчина поднял копье и двинулся в сторону крестьянки. Альба вскрикнула и побежала вниз по склону подальше от этих страшных людей. За спиной ее звучал громкий хохот.

Остановившись посреди одной из улочек, девушка отдышалась и огляделась по сторонам. Ей стало очень обидно. В родной деревне никто так с ней не разговаривал. Ведь она же первая красавица Вальденоседы. В горле застрял горький комок, а глаза наполнились соленой влагой.

— Будь сейчас при мне мое золото, я бы показала вам, кто здесь оборванка, — сердито проворчала Альба, брезгливо оглядывая свою разорванную в клочья одежду. — Вы бы не смели так со мной разговаривать.

Девушка несколько раз громко шмыгнула носом.

— Но ничего, когда дон Хуан обо всем узнает, я попрошу его повесить этих свиней, — продолжая всхлипывать, грозно твердила крестьянка. — Но прежде съезжу домой за монетами, которые так и не успела с собой прихватить. Пусть эти подонки перед смертью посмотрят, кого они назвали оборванкой.

Вытерев слезы, она снова попыталась успокоиться. Первым делом необходимо было что-нибудь поесть, а если повезет, то и помыться.

Пол дня Альба бродила по узким пыльным улочкам Фриаса в поисках воды и, наконец, набрела на колодец, у которого стояли несколько человек, ждущих своей очереди, чтобы набрать воды к обеду. Девушка медленно подошла поближе к колодцу и принялась дожидаться, когда горожане разойдутся по домам. Стоять пришлось долго. На смену людям, набравшим полные ведра воды, приходили новые, чтобы занять их место.

В конце концов, маленькая площадь, на которой находился колодец, опустела, и Альба смогла спокойно подойти, опустить старое деревянное ведро в темную глубину колодца, зачерпнуть воды и как следует напиться. Жажда перестала мучить, а чувство голода на время притупилось и девушка снова почувствовала сильную усталость. Она легла на землю у колодца и тут же уснула крепким сном.

Когда Альба открыла глаза, было уже темно.

— Как же долго я спала... — подумала крестьянка, помня о том, что летом темнеет поздно. — Что же мне делать дальше?

Ей снова захотелось заплакать. Альба прекрасно понимала, что во время того, как она спала, к колодцу не раз подходили люди, но никто из них даже и не подумал о том, чтобы разбудить бедную девушку и предложить ей свою помощь.

— Жители Вальденоседы не такие, они добрые, — подумала Альба, с горечью вспоминая, как еще совсем недавно их проклинала. — Я хочу домой.

Послышался шум приближающихся шагов. Девушка выглянула из-за колодца и увидела мужчину, идущего в ее сторону. Он, в свою очередь, заметил сидящую у колодца Альбу, замедлил шаг и подошел к ней.

Девушка, молча, поднялась и посмотрела на незнакомца. Облаченный в черную монашескую рясу с капюшоном на голове, он почти полностью сливался с ночным пейзажем.

— Как тебя зовут? — в ночной тишине раздался приятный мужской голос.

— Альба, господин.

Из-под капюшона незнакомца раздался тихий смешок.

— Разве ты не видишь, Альба, что перед тобой стоит священник, а не сеньор?

— Да, святой отец, простите меня.

Мужчина плавно опустил капюшон и посмотрел девушке прямо в глаза. Молнией ужас пронзил сердце крестьянки. Она не могла ни пошевелиться, ни сказать ни единого слова. Альба стояла, выпучив глаза и разинув рот, будто стараясь поглотить как можно больше воздуха. Незнакомец улыбнулся.

— Почему ты так боишься меня, Альба?

Девушка не смогла вымолвить ни слова, и только бешено вращала глазами. Незнакомец сделал один шаг в ее сторону.

— Что ты чувствуешь при виде меня? — Голос монаха был необычайно мягок. — Мы встречались раньше?

Девушка быстро закивала головой. Незнакомец хмыкнул. Лицо его выражало глубокую задумчивость. Наконец, он снова улыбнулся.

— Ах, да! Я вспомнил. Я видел тебя в крепости дона Хуана. — Мужчина улыбнулся еще шире, на секунду обнажив два невероятно острых зуба, больше похожих на клыки животного. — Ты была его... гостьей.

Голубые глаза незнакомца, покрытые белесой пеленой, казалось, прожигали душу девушки насквозь. Альба была уверена, что ощутила легкое жжение в груди, но по-прежнему не могла пошевелиться. Она, как околдованная все смотрела и смотрела в глаза монаха.

— Ты можешь говорить, Альба? — Не теряя терпения, поинтересовался мужчина. — Где ты живешь?

— В Вальд... Вальден... Вальденоседе, святой отец.

— А где же ты остановилась во Фриасе? Дон Хуан тебя приютил?

— Нет, святой отец.

Вижу, что нет, — грустно рассмеялся незнакомец. — Выглядишь ты ужасно, да и запах от тебя тоже не совсем приятный.

— Простите, святой отец, — тихо прошептала девушка, опуская глаза.

Ну что же, пойдем со мной, Альба из Вальденоседы. Господь учил нас помогать ближнему, — монах взял девушку за руку и повел за собой.

Они покинули площадь с колодцем и ступили на одну из узких улочек, ведущих к вершине холма, на котором стояла неприступная цитадель Фриас.Тело крестьянки непрерывно била нервная дрожь. По лбу медленно стекали крупные липкие капли холодного пота, но девушка старалась изо всех сил, чтобы успокоиться и вернуть себе самообладание.

Подходя к закрытым на ночь воротам замка, крестьянка нерешительно остановилась и попыталась высвободить свою ладонь, но незнакомец лишь крепче сжал ее руку и с силой потянул Альбу за собой.

— Тебе не стоит бояться. Нас пропустят, поверь. — Не глядя на девушку, бодро проговорил монах. — Кстати, меня зовут Люциан... Ну, или Люций, как тебе больше нравится.

— Да, святой отец, — робко проговорила крестьянка.

Монах подошел к воротам и с силой в них постучал. По ту сторону послышались возня и шарканье чьих-то ног по каменным плитам, устилавшим главный вход во внутренний двор замка.

— Кто? — спросил грубый мужской голос.

— Отец Люциан, впустите меня.

За воротами послышалось недовольное ворчание, звук отодвигающегося засова и скрип давно несмазанных металлических петель. В проходе стоял заспанный и угрюмый стражник с факелом в руках. К радости Альбы, ее дневных обидчиков поблизости не было, хотя и этот охранник явно был ничем не лучше других.

— А это кто? — брезгливо поинтересовался стражник, глядя на Альбу.

— Она со мной, — с прежней невозмутимостью в голосе ответил Люций.

Охранник пожал плечами и отошел в сторону. Святой отец снова взял девушку за руку и они, миновав внутренний двор крепости, вошли в один из темных коридоров, ведущих во внутренние покои замка. Альба ощутила запах сырости и горящей смолы. Коридор, по которому шли монах и крестьянка был неплохо освещен, но, внезапно, Люций свернул в одно из ответвлений, увлекая девушку за собой. Здесь царила кромешная тьма, но священник ни на секунду не сбавил темп, как будто четко видел куда идет.

После непродолжительного путешествия по самым темным уголкам крепости, отец Люциан, наконец, остановился перед видимой ему одному дверью, распахнул ее и увлек Альбу за собой внутрь помещения. В этой небольшой комнате было светло. На всех четырех стенах висело по факелу, которые давали достаточно света даже ночью. Окон видно не было. У одной из стен на полу лежал холщевый спальник, набитый соломой. Напротив, у другой стены стоял массивный дубовый стол со стулом. В центре стола взгромоздился тяжелый подсвечник с толстой свечей, а вокруг него — множество книг и свитков.

У стола стоял мужчина. Несмотря на множество источников света вокруг, Альба никак не могла толком разглядеть его лица. Казалось, что оно отражает свет и остается всегда черным.

— Да это мавр, — крестьянку посетила внезапная догадка, которую она, конечно, не озвучила вслух. — Это же с ними уже много лет воюют наши солдаты.

— Муса, у нас сегодня гости, — Люций обратился к мавру. — Будь добр, накорми ее и пусть отмоется. А тебе, Альба из Вальденоседы, я говорю "до свидания". У меня еще есть дела. Увидимся завтра вечером.

— Спасибо вам за все, падре. Вы самый настоящий святой, — несмотря на никуда не ушедший страх перед этим странным монахом, девушка смогла найти в себе силы поблагодарить Люциана за его доброту.

— Это не я святой, — рассмеялся священник. — Это Господь ведет нас. На все его воля.

Когда Люций вышел, крестьянка повернулась к столу, на который проворный мавр уже поставил глиняную миску со вкусно пахнущей горячей похлебкой. Альба, мучимая голодом, села за стол и набросилась на еду. Муса куда-то незаметно исчез и вернулся как раз, когда девушка доедала свой ужин. В руках у мавра были два деревянных ведра с теплой водой.

— Спасибо вам, сеньор Муса, — крестьянка была искренне благодарна этому необычному человеку.

Мавр кивнул ей в ответ и, молча, удалился.

Кое-как отмыв грязь, но так и не избавившись от скверного запаха, Альба принялась ходить взад-вперед по комнате, надеясь дождаться возвращения Мусы. Девушке не терпелось задать ему несколько вопросов о священнике. Мавр все не появлялся и крестьянка сдалась, отправившись спать на мягкое душистое ложе из свежего сена.

Альбе снилось, что она идет по изумрудному красивому лугу. Сочная зеленая трава достигает ей почти до пояса и девушка, вдыхая душистые ароматы разнотравья, взлетает и парит среди сотен тысяч стеблей, совершенно не касаясь земли. Где-то за спиной, на востоке начинается восход солнца. Альба оборачивается и с интересом наблюдает, как серое бездонное небо обретает оттенки розового утреннего света. За высокими кронами деревьев уже виднеется ярко-оранжевый диск дневного светила. Крестьянка снова глядит вперед. Далеко-далеко, за этим волшебным лугом начинается оливковая роща, а за ней — милая сердцу деревня Вальденоседа.

— Меня ждет мать, — в голосе Альбы слышны нотки удивления. — Как же я могла об этом забыть? Я должна поскорее добраться домой.

Девушка ускоряет шаг и вот, незаметно для себя она уже стоит у одного из оливковых деревьев. В недоумении она оборачивается, чтобы поглядеть назад, где всего секунду тому был роскошный луг, но видит лишь ровные ряды привычных лохматых оливковых деревьев.

— Я летала! — радостно восклицает Альба и бросается бежать вглубь рощи, чтобы скорей ее преодолеть и побыстрей добраться до дома.

— Альба, дочка, где ты? — где-то впереди раздается до боли знакомый голос. — Где ты?

— Мама, я здесь, я бегу! — кричит в ответ девушка и ускоряет шаг.

Преодолев не менее сотни шагов, Альба замечает, как впереди, среди деревьев замаячило какое-то белое пятно.

— Мама! — радостно восклицает девушка и бежит вперед.

Из-за густых деревьев появляется Урсула и с радостными криками спешит навстречу дочери.

— Мама, я вернулась! — едва сдерживая плач радости, кричит Альба и заключает пожилую крестьянку в свои объятья. — Если бы ты знала, что со мной было!

— Ты ли это? — Урсула поднимает красные заплаканные глаза и смотрит прямо в лицо девушки.

— Конечно я, мама! — смеется Альба в ответ и крепче прижимает к себе такую дорогую сердцу женщину.

— Но ты ли это? — продолжает твердить свое Урсула.

— Ну кто же еще? — где-то в глубине души девушки зарождается крупица беспокойства. — Мама, разве ты меня не узнаешь?

— Нет, ты не моя дочь, — тихо шепчет Урсула, глядя Альбе прямо в глаза. — Святая Мария, Святой Хуан, Святой Себастьян, защитите меня ото всякой скверны и не дайте меня погубить...

— Но мама! — в голосе девушки звучат нотки отчаяния. — Я твоя дочь!

— Святая Мария де ла Пуэнте и Вадильо... — продолжает шептать женщина, пытаясь вырваться из объятий Альбы.

Девушка не намерена отпускать мать, и старается посильней прижать ее к себе.

Женщина бьется изо всех сил, но объятия Альбы становятся все крепче с каждой секундой.

— Я ведь могу так ее задушить. Откуда у меня столько сил? — в голове девушки рождаются все новые и новые тревожные мысли.

Альба пытается расцепить руки и дать матери возможность снова дышать, но не может. Ее конечности словно принадлежат другому, и тот, иной, сжимает тело матери все крепче и крепче.

— Нет! Нет! — Альба вдруг понимает, что дико орет не своим голосом, но ее руки продолжают все сильней и сильней сжимать уже обмякшее тело Урсулы. — Она больше не сопротивляется, я убила ее.

Девушка больше не может кричать. Она только тихо стонет, силясь разжать непослушные руки. Все оказывается тщетно. Альба чувствует, как кости женщины начинают трещать и ломаться внутри ее тела, а она — любящая дочь совершенно ничего не может с этим поделать. Внезапно, девушка понимает, что снова может управлять своим телом и спешит разжать руки.

Бездыханное тело матери кулем валится под ноги Альбе. Обливаясь слезами, она, молча, смотрит в мертвые, широко распахнутые от ужаса глаза пожилой крестьянки, а в голове ее непрерывно крутится всего один вопрос: "Почему?"

— На все воля Божья, — за спиной девушки раздается мягкий голос, но для нее он звучит словно гром среди ясного неба.