Знаменосец

— Досталось тебе, а тут ещё и принцесса глаз положила. Нравишься ты ей, просто вся горит.

Зевил вздохнул громко, едва не на всю ночь.

— Так и она мне нравится: бойка, миловидна, никакого тебе жира. Вот на такой бы женился тотчас.

— Ну так и за чем дело стало?

— Я же место её брата хотел занять. Не могу, стыдно, да и купеческого я рода, не примут меня.

— А ещё и твой приятель Грагор может заявить, что на худое дело покушался. Барышом не обзаведётся, так хоть месть свершит.

— Всё ты, маг, про меня знаешь — вновь вздохнул Зевил. — Скажи, что мне теперь делать?

Бравур, весь вечер считавший себя взрослым и значительным, растерялся. Вот как раз об этом он не думал. Прозрел, кто и почему пожелал сорвать принцессину свадьбу, но что будет потом, мыслью не задавался. Он кашлянул, собираясь с духом для ответа.

— Надо отыскать этого злодея, а то как бы он не начал вновь творить непотребство. Найдёт другого парня с подходящей рожей и попытается выставить его наследником.

— Да ты прав, мне как-то и в голову не пришло.

— И где вы с ним жили?

— Да здесь, неподалёку. Я вообще сначала подумал, что ты меня к нему ведёшь, и вы заодно.

— Дорогу покажешь?

— Добьём его? — оживился купеческий сын.

— Пока только поговорим.

Зевил охотно поднялся. Видимо, его устроило, что кто-то другой опять взялся решать его судьбу, а Бравур дивился собственной храбрости. Она казалась неуместной, но не пасовать же на глазах человека, который считает его мудрым и взрослым.

Ночь была не так уж непроглядна: сияли звёзды, мягко отсвечивало море. В крестьянских домах кое-где горели скудные огоньки, а в городе так и на улицах гордо светились масляные фонари, правда, только на главных. Бравур ступал уверенно и магией не пользовался. Определённые подозрения внушал ему загадочный Грагор и полезно было на какое-то время оставить его в неведении того, что один из будущих гостей не простой человек.

Шли совсем недолго. Зевил остановился и указал на домишко, сиротливо ютившийся на склоне. Бедненько, но уединённо, это да. Бравур осторожно подошёл ближе. Света внутри не было, как и уверенности, что дом пуст. Зевил решительно подошёл и толкнул низкую дверь. Мало его по голове били. Разум не вколотили, прежний остался. Бравур поспешил следом. Пока он осторожно перебирался через порог, сын купца уже зажёг свечку. Единственная, хотя и довольно большая комната пустовала.

Бравур бегло осмотрелся. Видно, что жили здесь двое, на лавках — скудные постели, на столе — миски и кружки. Испачканное тряпьё валялось под окном, словно кто-то менял повязки ещё при дневном свете. Маг коснулся пальцами — точно кровь, засохла уже, даже не пахнет. Ничего удивительного в том, что оставшись без подопечного, интриган нашёл жилище поприличнее, а возможно, опасался, что товарищ по недоброму делу вернётся, чтобы добить. Бравур на его месте остерегался бы. Ведь чего проще заставить замолчать того, кто знает о тебе скверные тайны. Зевилу, правда, злодейство на ум не пришло. Спрашивал ведь просто так.

Хорошо, с этим разобрались. Что дальше делать? Ждать, не вернётся ли побитый подельник купеческого сына?

— Ладно, давай так, — решил Бравур. — Сейчас ночь на дворе, поздно. Останемся здесь до утра. Кто знает, может и забредёт на огонёк твой приятель, а утром отправимся в башню. Дела у меня, некогда тут.

— А с Лией что делать? Она же опять набросится, а я не железный, в другой раз могу и не устоять.

— Слушай, я устал, так что по порядку будем разбираться с твоими мороками.

Бравур присел на ближайшую лавку, и голова сладко сонно закружилась. Почему так разморило? Спать нельзя, надо караулить. Не успев додумать эту мысль, он провалился в глубокое забытье.

Разбудил утренний свет, заглянувший в почти слепое окно, или неприятные мурашки в затёкшем теле. Бравур обнаружил, что лежит скукожившись и подтянув к животу коленки. Он замёрз. Мантия не очень-то грела. Купеческий сын сидел у стола и сонно таращился на огарок. Неужели стерёг всю ночь, пока сам Бравур беззастенчиво дрых? Похоже, что так. Маг степенно откашлялся.

— Не явился твой подельник.

— Да, напрасно ждали. Пойдём, а то здесь голодно. Была сухая горбушка, так я её за ночь сгрыз.

Бравур тоже ощущал потребность побаловать живот кашей. Час откровений он прозевал, но не слишком расстраивался. Отлучки по делам вполне оправдывали такую небрежность.

В город спустились быстро. Бравур полагал сразу идти в башню, но соблазнительные запахи текли из распахнутых дверей харчевен, да и спутник выглядел голодным и несчастным. Зашли перекусить в то заведение, где были вчера.

Денег у мага не осталось, всё, что нашёл в карманах, потратил вчера, но Зевил, несмотря на дважды пострадавшую голову, припрятанный в покое кошель нашёл и озаботился прихватить, покидая башню. Он и расплатился за обильный завтрак. Потом оба неспешно побрели вдоль берега.

Бравур шагал почти весело. В животе сытно угнездилась вкусная еда, в голове бродил ясные мысли. Туман неведения, так некстати сгустившийся вокруг мага, начал рассеиваться. Бравур узнал, что противник его человек, а не существо высшего порядка, а значит, и бороться с ним проще. Если купеческий сын отмолотил обидчика как сноп пшеницы, то и маг не сплошает — у него помимо кулаков есть ещё и волшба.

Вообще Бравур считал, что Грагор тоже колдун, а вот из цеха или сам по себе, почтенный обитатель башни или изгнанник, в этом ещё предстояло разобраться. Ладно. Невредно будет поглядеть на эту залётную птицу. Бравур засучил рукава мантии, словно собрался драться прямо сейчас. Зевил глянул на него с опаской.

Волшебный приют открылся взору, когда миновали нагромождение камней на мысу, и отсюда показался небольшим и уютным. Бывают конечно башни красивее и благоустроеннее, но Бравур обнаружил, что успел привязаться к этой и готов простить ей суровые зимние сквозняки, печь, которая дров жрала много, а тепла давало мало, скудость обстановки, вечный грохот прибоя. Дом, какой-никакой, а собственный.

— Слушай, — сказал Зевил. — Я ведь так и не поблагодарил за то, что ты меня из моря вытащил и вылечил, и вразумил. Спасибо, маг!

— Да, сравняемся. Сегодня я тебе, завтра наоборот. Для того и живу здесь, чтобы не пустовал берег.

— Светло тут, только скучно, наверное. Я люблю шум, людей, города.

— Вот и оставайся купцом, а то надумал в князья выйти, в замке сидеть.

Зевил сконфуженно усмехнулся.

— Твоя правда, маг.

Дверь почему-то стояла плотно прикрытая, хотя обычно болталась настежь, но Бравур не придал этому значения. Решил, что кто-то из женщин начал заводить свои порядки и приструнил безалаберного Торна. Давно пора, а то не почтенная колдовская башня, а сарай с воронами. Зевил замедлил шаги, словно опасаясь подходить ближе, но принцесса не выскочила из келейки. Наверное, спала. Высокородные девицы ведь не приучены подниматься рано и впрягаться в работу Странным показалось, что и Авита не хлопочет вокруг и не идёт из кухонной трубы весёлый дымок, но маг и на это не обратил внимания.

Он отворил дверь и сунул нос внутрь. Едой всё ещё не пахло, и царила тишина, а потом её нарушил голос, донёсшийся неизвестно откуда, но хорошо знакомый.

— Вот ты и пришёл.

Каменные стены исказили его и сообщили происходящему неуместную торжественность. Бравур вздрогнул, охнул рядом Зевил.

— Это Грагор! — прошептал он.

— Я догадался.

— Что ему надо здесь?

— Сейчас узнаем.

Бравур первым начал подниматься по оббитым ступеням. Сердце странно замерло в груди, но не так, как это случается от страха, а словно оно набиралось сил для самого главного удара. Мысли смешались и совсем исчезли. Бравур сделал последний шаг.

Глава 15

Ночью эта стынь и невидь, наверное, показалась бы уместной, но вот светлым утром, ясным днём — раздражала. Керек тоже разозлился. Он видел, как сурово нахмурив лицо, эльф поехал вперёд. Неспешная уверенность заразила. Мало ли кто жил в этих горах? Пришло другое время, ветер переменился. Ушёл, так уходи, захлопни за собой дверь. Можно ведь ездить через горы напрямик купцам и прочим, у кого нужда. Чуть подправить — и гладкая дорога. Так нет, понаставили ловушек. Тряпьё всякое летает и прямо в рожу. Врезать бы по-человечески, от души, глядишь, унялась бы чужая нежить.

Инир направил коня прямо на отвесную стену, заговорил по-своему. Голос эльфа словно разбудил всё вокруг. Заволновалась трава, запахло водой и тёртым камнем, птица испуганно вскрикнула и замолкла. Странно звучали заклинания бессмертных, как будто капли падали в тихую воду, пели и звенели. Кереку почудилось, что из лопаток его что-то лезет — не то крылья, не то вражий меч. Зябко стало, он понял, что поддался колдовству, и сейчас пройдёт сквозь скалы как бесплотный дух.

В призраки как-то не захотелось, да и не пришлось. Уступила скала. Нехотя растаяла, и вот уже нелепым казалось, что недавно ещё видели они камень на пути. Обычная расселина, на дне зеленеет болотце, и дальше можно пройти, словно прорубил кто горы.

— Как замечательно, Инир! Да ты словом бьёшь крепче, чем мечом.

— Чего не сделаешь на тернистом пути героя? Смотри, какой просвет впереди, а ведь была здесь когда-то дорога, ходили караваны и другие существа, те, что жили до нас, топтали эти тропы. Мне всё время чудилось, будто ступаю не просто так, а по следам, теперь знаю точно.

— Вполне можно построить дорогу, — поддержал Керек. — А странно сознавать, что однажды настанет время, когда здесь проляжет привычный путь, и люди будут ездить по нему, не задумываясь о том, кто это сделал первым. Это ведь не героизм — отыскать дорогу через горы?

Эльф оглянулся на Керека, на даль, оставшуюся за спиной.

— Наверное, мир вообще стоит на плечах тех, кто просто делает нужное дело, не ожидая похвалы и благодарной памяти потомков. О народах, что жили здесь до нас, мы ведь тоже ничего не знаем, но разве не ощутима их работа?

Солнышко светило с небес, и ехать ровным шагом было приятно. Керек спокойно смотрел вперёд, хотя очень хотелось оглянуться. Наверное, те, кто давно ушёл, ещё взирали на него из холодных скал, но словно без неприязни, а с одобрением. Белый свет меняется и тёмный тоже, к этому просто следовало привыкнуть.

Потом скалы расступились шире, а пропасть подкралась и разлеглась на пути. Та же самая или другая, Керек не знал, но в душе завёлся трепет, словно хотел девицу и не умел подступиться.

— Смотри — мост! — сказал Инир, пока Керек старался не глянуть вниз.

Тонкая нитка ровно уложенных камней вздымалась аркой и прыгала через бездну. Трепет из души растёкся по телу, задрожали пальцы и повлажнели ладони. Наверное, когда-то здесь лежал широкий крепкий путь, но время, ветер, дожди с морозами делали понемногу своё дело, и остаток выглядел как ломоть хлеба уже побывавший в крепких детских зубках и обкусанный со всех краёв.

— Вот ведь, — пробормотал Керек и опять вспомнил с глубокой нежностью болото и приветливых ящерок.

Чего он там боялся?

Инир оглянулся и, видимо, сообразил, какой страх напал на товарища. Прежде можно было отворачиваться от пропасти, но сейчас она легла прямо на пути. Помолчали. Керек немалым усилием заставил себя говорить:

— Вот я и кончился как герой, не сложат обо мне легенд. Прости, эльф, я здесь не пройду. Придётся тебе одному как-нибудь спасать принцессу.

— Сядь, отдохни, — предложил Инир. — Я пока переведу лошадей.

Керек послушался, чувствовал себя неважно, так словно его очень быстро отравили. Он старался смотреть только вверх, туда, где плескалось пеной облаков небо, и куда совершенно точно не надо было забираться. Всё же не столько глазами, сколько прочими органами чувств он определил, что медленно и спокойно, одного за другим эльф перевёл караковых на ту сторону.

Вероятно, потребовалось всё умение бессмертного, чтобы успокоить испуганных лошадей, заставить их идти ровно, не оступиться там, где мост разрушился больше всего. Керек чувствовал это и не удивился, когда заметил, как осунулось и подурнело лицо товарища.

Инир вернулся и сел рядом.

— Теперь мы пойдём вместе. Мост надёжнее, чем выглядит, кони прошли по нему безопасно и с тобой ничего не случится.

— Лучше бы ты связал меня и положил на спину лошади. Я не уверен, что смог бы не дёргаться, но если закрыть глаза...

— Ты пойдёшь! — перебил Инир. — Отправиться в дорогу за принцессой и недурной наградой это хорошо, но гораздо важнее пойти в путь за самим собой. Этот приз стократ дороже. Ну не получатся из нас герои, не сложат певцы красивых баллад, разве в этом дело? Главное, чтобы самим не было стыдно. Вставай!

Керек поднялся. Он готовил себя для этого, пока эльф переводил коней и шептал им ласковые мелодичные слова. Ну да, горы переехать не велик подвиг. Сегодня они впереди, а завтра за спиной станут, но если он сейчас пересилит страх, что ему будут другие вершины в жизни? Там, за мостом и седловиной, что уже близко, он найдёт остатки своей памяти, всю, он так решил.

— Пошли, а то у меня уже задница замёрзла на камнях сидеть.

Инир двинулся первым, легко как все эльфы, он ступил на щербатые плиты.

— Вниз не смотри.

— Да знаю!

— Просто топай как я.

— Так тихо не смогу, человек — не эльф.

— Тогда громко, чтобы я слышал.

— Песню не спеть?

— С твоим-то слухом?

— Вот это не надо, слух у меня хороший — острый.

— Это да, мелодию так и кромсает на куски, не знаешь потом, как собрать.

— Зато громко, а наёмнику большего и не надо. Когда в бой идёшь, враг больше боится.

— А ты наёмник?

— Ну если этот меч я не украл и не нашёл на лесной тропинке, то, скорее всего, да.

— Надо будет нам сойтись, размяться, а то давненько не случалось воинских упражнений, на последние мы смотрели со стороны.

— Забыл.

— На празднике, когда увидели, как похищают принцессу.

— Знатное, должно быть, вышло зрелище.

— Сам вспомнишь, рассказывать не буду. Там впереди, мы обретём всё то, что искали.

— Это когда перейдём мост?

— Он уже остался за спиной.

Керек вздрогнул и глянул под ноги. Мелькнула ужасная мысль, что товарищ неудачно пошутил, сам жалеет об этом, и смотреть не надо, но всё оказалось правдой. Он стоял на другом берегу пропасти. Он миновал мост и ничего, жив остался. Зубами даже почти не клацает, если челюсти сжать покрепче.

— Вот уболтал.

— Если тебе так понравилось, давай вернёмся и попробуем ещё раз.

— А ещё говорят, что эльфы шутить не умеют.

Керек прислонился к своему караковому, мирно дожидавшемуся всадника. Конь оглянулся и ткнул мордой в плечо, жалуясь хозяину, что на камнях совсем нет травы, зовя в дорогу.

— Поехали, — сказал Инир. — До темноты хотелось бы миновать перевал. Седловина уже рядом и дорога здесь сохранилась лучше.

Они двинулись вверх, монотонный подъём выматывал и усыплял. Там где на кручах и осыпях коням приходилось трудно, спешивались и вели их в поводу. Воздух чем дальше, тем больше резал дыхание и казался сухим как песок. Керек обнаружил, что у него носом пошла кровь и подивился: подобное недомогание казалось неприсущим мужчине, девичьим пустяком. Вот если бы ему в морду дали, тогда другое дело, тогда кровища хлестала бы законно.