Добрый Мертвый Вечер

Щелкнули поводья, и копыта лошадей зацокали по мостовой.

* * *

Кристиан закрутил кран и мрачно уставился в свое отражение на поверхности рыжеватой воды. Перекрыв огонь нагревателя, он опустился в чуть теплую ванну. Погрузился до самого подбородка, исхитрившись уместиться в коротком, похожем на соусник резервуаре; лишь острые колени горными пиками торчали из воды. Будь у Кристиана кораблик, он запустил бы его в пролив между ляжек, а после устроил бы крушение, как делал когда-то, в детстве.

Но кораблика не было, а потасканная губка плыть не желала. Фэй откинул голову и уставился в буро-зеленоватое пятно на потолке. Жесткий эмалированный бортик холодил шею под линией намокших волос.

Он категорически не понимал Диа дель Боско. Эти ее пристальные взгляды, холодные ответы и уязвимость, скрытая застегнутым до подбородка платьем. Другие женщины всегда оказывались просты — или попросту глупы. Но Диа оставалась загадкой с самой первой их встречи. Только что была рядом, заботливо обрабатывала его ссадины, и вместе с тем не давала Фэю ни малейшего шанса приблизиться и узнать ее получше.

За пределами ванной что-то тихо хлопнуло. Мигом вспотев, Кристиан поднялся из давно остывшей воды и напряженно уставился на дверь.

Половицы заскрипели под шагами.

Сдернув с полки полотенце, Фэй обернул его вокруг талии. Прокрался к двери, оставляя мокрые следы, и прислушался.

Ни звука. Снаружи все стихло.

Неужто его нашли? Снова хотят убить? Пошарив рукой по треугольнику туалетной полки, Кристиан нащупал стальной футляр, в котором серебрилось лезвие — свежее, еще не затупленное густой жесткой шерстью. Он ухватил рукоять поудобнее и выглянул наружу.

На фоне единственного окна темнела фигура. Фонарные блики вычерчивали острые плечи, узкий стан и руки, которые опирались на подоконник. Слои юбок зашуршали, когда тень пошевелилась; полумесяц бледного профиля Диа вспыхнул, выхваченный уличным светом. Она приблизилась. Замерла совсем рядом, так, что Фэй чувствовал жар ее тела... и лизнула его грудь, выпив с дюжину блестящих капель с кожи.

Кристиан зачарованно следил за кончиком ее розового языка. Ему вдруг стало трудно дышать, в паху потяжелело. Выгадав момент, он склонился к лицу Диа и перехватил ее рот; осторожно прикусил нижнюю губу. Белый пух волос щекотал его лицо, прохладные мягкие ладони спустились по спине.

Поцелуй быстро стал жадным, похожим на укус; вибрировал сдавленными стонами и пах алкоголем. Фэй потянул Диа на себя. Прижав ее к стене, задрал узкое платье в два рывка. Сдавил упругие ягодицы, когда горячие ноги охватили его бедра.

Его опутал запах жасмина. Свел с ума, раз и навсегда.

* * *

— Одна из моих претензий к людям, — сказала Диа чуть позже, когда чуткие пальцы Фэя скользнули по изгибу ее талии, вверх по склону бедра, и задержались на уродливых буграх шрама. — Уволили, стоило его получить. Списали в утиль.

— Где же ты работала, боюсь спросить.

— В полиции. Недолго.

Кристиан вскинул голову, и приглушенный свет, сочившийся с улицы, упал на его гладкий лоб. Иногда его глаза становились совсем черными, словно под веками жила лишь тьма. В такие моменты Диа казалось, что он видит ее насквозь, самые потаенные, постыдные мысли и желания — и принимает их, как принял ее саму, со всеми шрамами, привычками и странностями.

Хотя сказать всю правду вслух — всё, что она знала — язык бы не повернулся.

— Он тебя лишь украшает. — Кристиан прижался к шраму губами. Лукаво скосил пожелтевший взгляд и поцеловал чуть выше, на внутренней стороне бедра. От его прикосновений по коже сбегали мурашки. Ненужные звуки и слова застряли в горле Диа, сменившись шумным дыханием.

— Ну конечно... — не без труда ответила она. Развела ноги по шуршащим простыням и выгнулась, почувствовав его язык. Комната закружилась в наказание за ту порцию коньяка, которую Диа хлопнула для храбрости в баре неподалеку.

По крайней мере, она очень надеялась, что причиной был лишь коньяк.

* * *

Не успело солнце толком выбраться из-за бесконечных пригородов Петрополиса, как Диа уже стояла в дверях, собранная, причесанная и с довольным блеском в глазах.

— Уже уходишь? — Кристиан сел на кровати, опустив ноги на заваленный бумагами и тряпьем пол. Звучно почесал затылок под спутанными прядями.

— Работа не ждет.

— Никогда не ждет, это точно. — Фэй поднялся, накинул яркий, привезенный с юга халат, с трудом отыскал тапочки и открыл входную дверь, пропуская даму вперед.

Диа спускалась по лестнице, держа голову и спину ровно, словно танцовщица; ее платье шуршало по ступеням. Кристиан в свою очередь изо всех сил старался не наступить на его полупрозрачный подол и боролся с желанием подхватить девушку и зажать снова, на этот раз у бугристой подъездной стены. Но, к сожалению, лестница закончилась быстрее, чем он успел решиться, и они вынырнули в теплое весеннее утро.

У крыльца уже ожидал экипаж — чернее катафалка, угловатый, с плотно зашторенными окнами и кучером в столь же похоронном плаще и котелке.

— Госпожа Боско? — скрипнул голос из-под намотанного в три слоя шарфа. Алые бусины глаз кучера мигнули, рука в кожаной перчатке натянула поводья. Когда он услужливо распахнул дверцу, из салона донесся резкий запах химических испарений, масел и пыльной обивки сидений, отчего Кристиан немедленно расчихался.

— Кого хороним? — поинтересовался он. Экипаж казался ему нелепым, смешным и старомодным; такие все еще грохотали по сельским дорогам Брюхвальда, но никак не вязались с республиканской модой.

— Не я выбирала, — сдержанно улыбнулась Диа. Она подала Фэю руку, но вместо экипажа оказалась в тесных объятиях. Кристиан склонился ближе, почти касаясь ее губ.

— Будь осторожна. Никуда не уезжай, поняла?

— Я сама решу, что мне делать.

— Никуда за пределы Петрополиса, — повторил он, не выпуская сопротивляющуюся девушку. — Один раз уже уехала, и к чему это привело?

— Я тебе не очередная подружка, Фэй, — Диа свела белые брови. — Знай свое место.

Вместо ответа Кристиан ухватил ее за подбородок и поцеловал.

Звонкий шлепок огласил проулок. Диа запрыгнула в экипаж и хлопнула похоронно-черной дверцей. Фэй прижал ладонь к горящей щеке. Поймав улыбку Диа, скользнувшую за шторкой, он ухмыльнулся в ответ.

— Как ни старайся, ты все равно мне нравишься! — крикнул он вслед исчезающему экипажу. Поднялся на крыльцо и пригладил растрепанные ветром и бурной ночью волосы. Напитанный весной воздух горячил его грудь сильнее рома. В теплых лужах купались воробьи, их чириканье смешивалось с шумом автомобилей, цоканьем копыт и голосами лавочников с улицы за углом. Солнечный луч скользнул с соседней крыши прямо в глаз, отчего Кристиан сощурился.

— Господин Фэй, вы бы прикрылись, — сварливо заметила показавшаяся из дверей госпожа Моль.

— Госпожа Моль, своим торсом я приношу лишнюю известность вашему заведению. Совершенно бесплатно, — Фэй развернулся, не потрудившись запахнуть халат поплотнее, и старая дама невольно уставилась на инструменты рекламы: голую грудь и белевшую кромку белья.

— Дурную известность, — отрезала она и быстро поковыляла вниз по ступеням. Кристиан проводил ее горб взглядом, потянулся, закинув руки за голову. Чему-то улыбнулся — сам не знал, чему именно — и вернулся в прохладу парадной.

Его работа тоже не любила ждать.

___________________________________

ЧАСТЬ 2: АГНЕЦ

НЕ МЯСНИКИ

Evil is bad that believes it's good*

(*Наихудшее из зол верит, что творит добро)

Хозяин никогда не опаздывал.

Это Сцилла уяснила давно, за долгое столетие их совместной работы, с тех самых пор, как они встретились на выжженных равнинах за Седым морем. Он сразу показал, что ценит ее мнение, традиции ее народа, готов сотрудничать, а не управлять, и — главное — открыл то, чего Сцилла никогда бы не смогла увидеть и понять сама. Хозяин коснулся ее висков — она все еще помнила холод его пальцев, — и раскрыл перед ней свое сознание. Во вспышке, соединившей умы, она узрела все детали его намерений и мощь его веры в силу хаоса, в людей, которые могли измениться к лучшему. В нее, Сциллу. Впервые она почувствовала себя истинную, поняла, на что способна.

Рашну Сарош ам-Хашем умел убеждать.

— Тсиллах.

Хозяин всегда звал ее по настоящему имени. Никогда и ничего не забывал.

Заслышав его тихий голос, Сцилла обернулась. Придвинулась ближе к расщелине между закрытой на ночь кузней и бараком конюшни. Звездная весенняя ночь укрывала их встречу; где-то поодаль орали коты и пьянчуги.

Тень мага покачнулась, очертания худой, похожей на плеть руки коснулись края бессменного котелка.

— Рассказывай.

В горле Сциллы пересохло, и она откашлялась в кулак.

— В Остштайне все почти готово. Констанций возмущен задержкой, но пока терпит. И, — на миг она высунулась из-за угла, встревоженная шагами в отдалении, — этот оборотень, Фэй. Убрать его?

— Зачем? — донеслось из тьмы.

— Он мешается под ногами.

— Он слишком ничтожен, чтобы мешать, Тсиллах, и он устранится сам. Не думал, что такая мелочь может тебя смутить. Мы не мясники и не убийцы, чтобы давить каждого, кто нам не нравится. У нас есть цель. Сосредоточься на ней.

— А как же садовник?

— Разве он погиб не по твоей милости?

Сцилла потупила взгляд. Сжала вспотевшие ладони в кулаки.

— Да, вы правы.

— Разумеется. Кстати, — Сцилла дрогнула, когда пальцы хозяина сухо щелкнули. — Кое-кому пора заканчивать прохлаждаться. Фьордалл не ждет, напомни об этом. Без лишней крови.

Закоченей кивнула, все еще не смея поднять взгляд. Дождалась, пока шаги в сумраке не стихнут, и лишь после двинулась прочь, ломая голову над загадкой Вечера. Ей редко удавалось выполнить задание без лишней крови.

___________________________________

ДЕНЬ ЖИЗНИ

(народная сказка Южного Содружества)

Лес тревожно шумел. Плескал ветвями во влажном сумраке, шептал и бормотал за гигантскими, поросшими мхом стволами. Даже луна скрылась за облаками, жадно спрятала свои жидкие лучи.

Лис вслушался в ночные голоса, медленно приставил ружье к плечу, шагнул вперед. Ноги пружинили на вязкой, болотистой почве; сапоги путались в сплетениях корней.

Шаг. Еще шаг.

Над головой заухала сова, и Лис вскинул дуло. Вгляделся за ярусы хвойных вееров, силясь разглядеть птицу. Ничего. Лишь тени смешивались друг с другом, выплясывая во тьме.

Когда он опустил взгляд, он был уже не один.

Кристиан стоял поодаль, в обрамлении ветвей и стволов. Недвижимо, расправив острые плечи. Он будто затаился, наблюдая за водой у своих босых ступней. Лунный свет просочился на его обнаженное тело, скользнул по исцарапанным грязным лопаткам и жилистым ногам. Над спутанными влажными волосами кружили хоровод мошки — белые искры в серебристом свете.

Болотная ряска вздулась пузырем и лопнула. Невыразимо медленно.

Лис шагнул ближе. Опустил ствол, но палец с курка не убрал.

— Крис? — тихо окликнул он.

Фэй обернулся. Половину его узкого лица скрывал густой сумрак; взгляд черного, как трясина, глаза тяжело, без всякого выражения лег на Лиса.

По смуглой скуле и лбу ползли капли пота.

— Охота началась, — сказал Кристиан.

Лис сел в кровати, шумно выдохнул в жидкий рассвет за приоткрытым окном. Первые лучи робко скользили по стенам его комнаты; заползали на дула висящих пистолетов и ружей, терялись на заставленных инструментами полках. В тишине и солнечном свете опускалась пыль.

Вот только Лиса все еще потряхивало, несмотря на теплое, пропахшее табаком одеяло.

Он сел, смахнул слипшиеся от пота пряди со лба. Выбрался на прохладный пол и поплелся в закуток ванной. Наскоро умывшись, собрал волосы в хвост и зажег керосинку. Остатки вчерашнего ужина зашкворчали на чугунной сковороде.

Выспаться толком Лис так и не смог — ни сегодня, ни в остальные ночи последнего месяца. Его мучили вопросы, варианты ответов на которые кружили в его сознании косяками инертных рыб. Догадки, которыми он не мог поделиться ни с кем из своего окружения, даже с Кристианом. С Кристианом в первую очередь.

Расследованием давно занимались специально обученные люди — детективы полиции Петрополиса с одной стороны и натасканные ищейки Отдела Управления с другой. Как бы Лис ни выспрашивал, результатами они не делились, помощь им не требовалась, и вообще "всё под контролем", как сообщил ему крепкий каратель из группы Танатоса.

Фэй этим и успокоился. Конечно, Лиса он уверял в своей полной боевой готовности. Регулярно вспоминал свое отрезанное ухо, клялся отомстить за резню в Республиканском Совете, но разговорами дело и ограничивалось. Может, понял, что полезен в поисках лишь как свидетель. Или, что казалось более вероятным, переключил свое внимание на госпожу Боско, которая наконец ответила ему взаимностью — и продолжала отвечать каждую ночь, судя по виду обоих.

Но сам Лис успокоиться не мог. С памятного освобождения Диа из заводских подвалов его не покидало ощущение, что они что-то упускали. Что-то катастрофически не сходилось во всей этой истории с похищением и героическим спасением. Да, белокурая Боско выглядела хуже некуда, когда вылезла из подземелья в сопровождении Фэя. Но почему ее не убили сразу? Почему оставили в живых, взаперти?

Простое везение? Лис в него не верил.

Диа могла следить для Бескровных. Или быть одной из них.

Тарелка в руках Лиса взорвалась, усыпав его ноги, стол и пол брызгами осколков и раскисшими тушеными овощами. Лис цыкнул, бросил фарфоровые куски, оставшиеся в его руках, и потер переносицу, спуская раздражение. Стоило смотреть, куда несешь тарелку, а не теряться в догадках и бить единственную порцию завтрака об угол стола.

Он опустился на колени и принялся собирать черепки, осторожно цепляя их двумя пальцами. А мысли продолжали кружить, становясь все тревожнее; аж под ложечкой засосало. Или, может, Лису просто стоило поесть.

Один из осколков впился ему в палец, и охотник прижал кровяную каплю ко рту.

Но и молчать он тоже не мог. Должен был хотя бы попытаться донести до напарника свои опасения.

Ведь он мог оказаться прав.

* * *

В забегаловке в двух кварталах от дома Фэя готовили не очень вкусно, но любая еда казалась лучше, чем утренний голод.

Лис обвел взглядом сумрачный полупустой зал, вытянувшийся по цокольному этажу на всю длину здания. Остановился на сидевшем напротив Кристиане, который с удвоенной скоростью поглощал слабо прожаренную вырезку. Розоватый от крови мясной сок капал с его пальцев на тарелку, стекал по щетинистому подбородку. То ли сказывалась бурная ночь, то ли волчья природа Фэя наконец брала свое, постепенно скрадывая его искусственный, тщательно продуманный лоск.