Лунные капли во флаконе (полный текст)

— Вот только этих суеверий тут не хватало, — скривилась Мэри, откусывая нитку.

— Так Салли и в развлечениях толк знает, она мне тоже кое-что рассказывала.

Горничная заинтересованно подняла голову.

— Это ж какие тут развлечения?

— Здесь минутах в тридцати езды есть замок — уж не помню, как называется, только вот там каждое первое воскресенье месяца такие ярмарки устраиваются, что любо-дорого посмотреть! И народу столько, сколько во всей этой деревне никогда и не бывало.

— Да это же тот самый замок, куда наши дамы ездили с теми соседями! Только кто же нас туда повезет? А что в этой ярмарке толку, если туда пешком добираться полдня. — Она с досадой пожала плечами и вновь принялась за работу. — Все свободное время на это и уйдет!

— А по мне, если тебе так уж хочется повеселиться и на людей посмотреть, то можно и найти, на чем поехать. Деревенские-то ездят! Вот и собралась бы с ними.

— С деревенскими? — хмыкнула Мэри, но окончить фразу не успела: на лестнице раздались торопливые шаги, и в кухне появилась Конни.

Раздраженно откинув со лба выбившуюся из-под чепца прядь волос, она кивнула двум другим служанкам и, стуча каблучками, проследовала мимо них в прачечную с охапкой одежды для стирки.

— Это чего это она такая взмыленная? — проворчала ей вслед кухарка.

Конни вернулась уже через минуту, поправляя на ходу передник.

— Вот чего это она меня вечно другим именем зовет? — выпалила она, опускаясь на скамейку рядом с Мод. — Будто у меня своего нет!

— Это ты о ком? Каким таким именем? — уточнила та, небрежно пододвигая Конни еще одну кружку чая.

— Дженни, каким еще! — огрызнулась она.

Мэри и Мод многозначительно переглянулись.

— Разве такое уж сложное у меня имя? — раздосадовано продолжала Конни. — Никак не возьму в толк — мисс и вправду не может его запомнить или просто насмехается? А может, хозяева решили мое имя поменять, только мне не сказали? Некоторые любят всех горничных по-своему называть, точно и не крестили нас вовсе другими именами, — она сделала быстрый глоток. — Но почему же Дженни?

Кухарка задумчиво покрутила в руках кружку.

— Так ведь Дженни — имя той самой девушки, что работала у нас до тебя, — наконец произнесла она. — Ну, знаешь, та самая, на чье место тебя приняли...

— Так это которая... Покойница же она! — пробормотала Конни испуганно. — Но почему тогда мисс зовет меня ее именем?

— Ох, Конни, — Мод снова покачала головой, — знала бы ты, как мисс Амелия переживала, когда бедняжка скончалась — ведь они с ней так хорошо ладили.

— Да, кажется, вы упоминали об этом, — Конни вздохнула. — Но все равно я не понимаю...

Мэри снова отложила шитье.

— Так ведь у нее ближе, чем Дженни, никого и не было, — пояснила она. — Дженни не только прислуживала — они и сплетничали обо всем, и смеялись там, наверху, прямо как настоящие подружки. Дженни-то свое место знала, но вот молодая мисс только ее и признавала. Даже когда Дженни чем-то занята была, и миссис Черрингтон меня посылала помочь мисс Амелии одеться, так она всегда грустила и о Дженни спрашивала. Мне это всегда неправильным казалось, так с хозяйской дочерью сближаться, но что я могла сделать.

— У нашей мисс никогда других подруг и не было, — вставила Мод, — вот она в Дженни и вцепилась. Она была девочкой хорошей, покладистой, молоденькой совсем...

— Сколько же ей было лет? — Конни и думать забыла про чай.

— Двадцать четыре должно было стукнуть. Никто и не думал, что такая молодая женщина так неожиданно умрет!

— Вот уж верно, — согласилась кухарка, поправляя сползший с колен плед. — За неделю сгорела, кто же думал! Мы уж видели, что ей все хуже и хуже, только что можно было сделать? Все время в лихорадке была, вся целиком сыпью покрылась, мы уж перепугались-то как! Даже хозяйский доктор приходил, такой важный, с очками. Послушал ее, посмотрел, сказал, что бедняжка где-то тифом заразилась. Только вот помочь уже не смог, слишком поздно было.

Мод склонилась над кружкой, размешивая сахар, а затем продолжила:

— Да и без доктора все ясно было. Через три дня уж и схоронили нашу Дженни... — она задумчиво отхлебнула.

...Тот пасмурный, промозглый день, когда хоронили Дженни, был еще свеж в ее памяти — да и немудрено, ведь с той поры и месяца не прошло.

Хотя стояла уже середина мая, дождь над Лондоном моросил неделю кряду. Погребальная процессия выглядела особенно печально и гнетуще под свинцовым небом. Похоронное бюро и семья Черрингтон, сделавшая все для того, чтобы их горничную погребли, как подобает, приложили достаточно усилий, чтобы процессия выглядела соответствующе печальному событию, однако когда они добрались до Нанхэдского кладбища, вымокшие лошади и траурные повозки являли собой довольно жалкое зрелище.

Само кладбище казалось еще более безрадостным и безнадежным. Повсюду простирались аккуратные ряды одинаковых безликих могил, довольно тесно прилегавших друг к другу, и возвышались скромные надгробия, похожие, как приютские детишки в одинаковых серых рубашках. К счастью, ни слугам, ни тем более хозяевам не пришлось созерцать тех ужасов, которые Мод когда-то видела на кладбищах для нищеты — ни общих безымянных могил, ни мародеров, ведущих свой грязный промысел едва ли не среди бела дня. Нет, Нанхэд угнетал лишь своим безмолвием и удручающей тишиной.

Пока пастор монотонно говорил слова молитвы, дождь все продолжал моросить, осыпая холодными мелкими каплями кутающихся в плащи и накидки людей, могилы и гроб с бедняжкой Дженни. Ее бледное, словно вылепленное из воска лицо выглядело старше, чем обычно. Безучастные фигуры присутствующих, явившихся попрощаться с усопшей, казались такими же одинаковыми, как и серые могильные камни вокруг. Мод зябла, несмотря на теплую накидку с подкладкой, наспех перекрашенную по случаю траура в черный цвет. Мэри, как и всем остальным слугам, пришлось поступить так же: ведь выкрасить старую вещь было куда дешевле и быстрее.

Семья Черрингтон проявила благосклонность, явившись на похороны своей горничной. Они стояли в первом ряду с мрачными лицами и траурными ленточками на одежде. Кто знает, о чем думали они, и не посетила ли миссис Черрингтон мысль о том, что лучше бы она осталась дома в тепле; и не размышлял ли мистер Черрингтон о том, что вечером по возвращению ему следует перепроверить счета из банка. И лишь на лице Амелии, стоящей позади родителей, отпечаталось истинное горе. В ее широко раскрытых глазах затаились страх и глухое отчаяние. Она смотрела в одну точку прямо перед собой, точно не слыша ни слов пастора, ни перестука дождевых капель, не видя скромного черного гроба, у которого стояла.

Наконец, пастор закончил читать молитву, гроб накрыли крышкой, и трое молчаливых могильщиков поспешили опустить его в яму. Когда они, наконец, справились с разбухшими от дождя веревками и безмолвно исчезли, мистер Черрингтон по праву главы дома первым взял горсть земли и бросил его в могилу. Глухой стук влажного комка о крышку гроба в сонной тишине показался раскатом грома.

Амелия резко вздрогнула и побледнела — хотя и без того была бледнее тени — и издала слабый сдавленный возглас.

— Нет! — выкрикнула она и прикрыла ладонью рот, а затем резко развернулась на каблучках и кинулась прочь. Оскальзываясь на мокрой траве, она почти бежала, забыв подобрать полы длинной юбки, и та все больше напитывалась влагой, а вдоль подола обозначилась темная кайма. Едва не оступившись, она добралась до дорожки, в конце которой стояла карета. В гробовой тишине слышался только хруст гравия под ботинками Амелии и ее сбившееся дыхание.

Влажный и скользкий ком глины упал из ладони Мод в яму. Кухарка поспешно отошла в сторону, нашаривая в кармане носовой платок, и встала рядом с Мэри. Та тоже промокала глаза краешком платочка. Все старались избегать смотреть друг на друга и поспешно отворачивались или опускали очи долу. Церемония быстро завершились, но не один человек и виду не подал, будто произошло что-то необычное, а лицо мистера Черрингтона и вовсе не дрогнуло. Но даже в повозке, в которой слуги возвращались с кладбища, всю дорогу царила напряженная тишина. Оставалось лишь догадываться, насколько удручающей могла быть атмосфера в карете хозяев.

— Да, наша мисс была очень привязана к Дженни, — подытожила Мэри. — Потом еще несколько дней мы не знали, как и подойти к ней, такой она была несчастной и потерянной.

— Что верно, то верно. В тот же вечер после похорон миссис Черрингтон послала меня за мисс Амелией, чтобы позвать к ужину, так едва я заикнулась, что нам всем очень жаль бедную Дженни, так молодая мисс разрыдалась так, что я испугалась, как бы с ней припадок не случился. Закричала, чтобы я и говорить больше не смела ей о бедной Дженни, и что она слышать не хочет о ее смерти.

Конни лишь удрученно молчала.

— Конечно, мисс Амелия — девушка благородная, чувствительная, — со вздохом добавила Мод. — И теперь еще это ее недомогание...

— Наша мисс такая же болезненная, как и миссис Черрингтон, — констатировала камеристка. — Можете мне поверить, уж я немало лет у нее прослужила и знаю в этом толк. Благородным дамам гораздо тяжелее приходится, чем нам. А уж такой молоденькой девушке, как наша мисс, и подавно вредно волноваться и переживать.

— Вот именно, — подтвердила Мод, покровительственно посмотрев на Конни. — Так что лучше ничего не спрашивай да не подавай виду, что тебе что-то не нравится. Вот еще нашла, чем возмущаться! Твое дело — прислуживать и знать свое дело. А уж как молодая барышня тебя называет, это тебя не касается! Лучше подумай о том, как бы о ней позаботиться.

— Верно, — кивнула Мэри, заканчивая свою работу и аккуратно складывая белье хозяйки в корзинку. — Твоя работа — получше ухаживать за ней. Вот я каждую минуту готова услужить миссис Черрингтон — и все ее лекарства наперечет знаю, и слежу, чтобы она их вовремя приняла. И ни секунды без дела, а ты что тут расселась? Белье прачка завтра заберет, а ты иди пока, готовь столовую к ужину.

— Точно! — всплеснула руками Конни. — Как же это я забыла, который час, — горничная вскочила со скамейки и поспешила к лестнице.

Мэри покровительственно посмотрела ей вслед:

— Вот-вот, а то опять все второпях делать будет. Ну, ничего, она молодая, все успеет. Пойду-ка я отнесу хозяйское белье, — она неспешно встала из-за стола.

Мод неспешно поправила чепец и поднялась вслед за ней.

— А что же я-то сижу! Совсем заболталась с вами, бездельницами! А уж пора к ужину готовиться. Джуди! — завопила она. — Ты там спишь, что ли? Или я все должна одна делать?

* * *

— Амелия!

Миссис Черрингтон повторяла ее имя уже не в первый раз, и каждый раз все настойчивее, хотя девушка все это время стояла за дверью. Только не эта комната, только не сейчас! Она не готова, она не может туда войти... Ее пальцы, влажные от пота, скользнули по дверной ручке, и та со скрипом поддалась. Это было страшнее любых ее кошмаров, поскольку ей не пригрезилось — хоть она и до покраснения щипала кожу на руке, пытаясь проснуться.

— Как ты долго, — недовольно поджала губы матушка, не поворачиваясь к ней. — Заходи же.

Низкая фигура миссис Черрингтон в простом домашнем платье и гипюровом чепце казалась чужеродной в пустой комнате с облезшей штукатуркой и серым от пыли и грязи паркетом. Конечно, все следы пожара давно исчезли сами или были ликвидированы: стены очистили от копоти, пол отскребли, сняв вместе с сажей и верхний слой дорогого паркета, оконные проемы с пустыми рамами заколотили. И только камин, виновник произошедшего, было не так просто убрать, для этого потребовалось бы перестроить всю систему дымоходов в доме, и он, вычищенный и неработающий вот уже много десятилетий, стоял посреди комнаты молчаливым напоминанием о случившемся. Амелия поспешно отвела взгляд и старалась больше не смотреть на него; ей было одновременно и страшно из-за своих видений, и стыдно оттого, что вчера ночью ее здесь застала миссис Уильямс.

— Прошу прощения, — пробормотала она, но мать ее уже не слушала.

Только сейчас девушка заметила, что та держала в руках несколько отрезов плотной ткани и внимательно их рассматривала.

— Какой тебе нравится больше?

Она протянула Амелии набивную шелковую ткань цвета парнасской розы, сама же продолжала изучать карминовый штоф.

— Но для чего все это?

— Ну конечно же, для занавесок! Обои будут персиковыми, я нашла уже премилый образец, но никак не могу определить цвет гардин. Этот все же слишком яркий, — вынесла она вердикт, вертя в руках кусок материи насыщенного темно-красного цвета.

— В... в эту комнату?

— Разумеется, милая, — миссис Черрингтон удивленно посмотрела на нее, словно на неразумное дитя. — Твой отец посчитал, что негоже такой большой и просторной комнате в восточном крыле с видом на подъездную дорогу простаивать, и решил отдать ее в полное дамское распоряжение. Разве это не чудесно?

Амелия невольно приоткрыла рот, однако ничего не ответила. Сама эта идея невероятно пугала ее, и голова шла кругом лишь от одной мысли, что... Но она лишь перевела дыхание.

— Я решила, что здесь будет музыкальная комната, — гордая оттого, что такая замечательная мысль пришла ей в голову, миссис Черрингтон не обращала внимания на молчание дочери, а, возможно, и не ожидала от нее иного. — Вот здесь, у окна, мы поставим фортепьяно, а в углу — арфу. Мадемуазель Пати ведь учила играть тебя на арфе? Впрочем, неважно. Ты сможешь играть здесь для наших гостей и упражняться, не боясь нарушить мой покой. Через пару недель нас навестит Ричард Харви, было бы прекрасно успеть все тут закончить к его приезду. Ну, что скажешь?

— Матушка, это... это поистине замечательная идея, — пролепетала Амелия, — но, быть, может, не стоит так спешить?

— Глупости, милая, нечего откладывать. Но пойдем отсюда, здесь даже негде присесть, а воздух такой затхлый, что трудно дышать. Ноги моей здесь не будет, пока не закончится ремонт.

Миссис Черрингтон торопливо покинула комнату, Амелия же задержалась там буквально на секунду — остановилась уже у самой двери, но и этого хватило, чтобы перед глазами пронеслась мечущаяся по комнате Элинор, разрушающая все вокруг себя в огненном танце. Девушка стремглав бросилась в коридор.

— Ах, милая матушка, пожалуйста, послушайте меня! — выпалила она, когда обе женщины оказались в малой гостиной.

— Что-то еще? — удивилась миссис Черрингтон, которая уже присела на любимый диван и теперь старательно расправляла шаль на коленях.

— Я умоляю вас повременить!

Амелия сама не ожидала от себя такой решимости, но эти слова буквально сами вырвались из ее рта. Мать непонимающе посмотрела на нее и приподняла брови в молчаливом удивлении.

— Это... так сложно объяснить, — пробормотала она, запинаясь. — У меня нехорошее предчувствие по поводу этой комнаты, ведь там...

— Ах, так вот почему миссис Уильямс обнаружила тебя вчера там!

— Она все рассказала? — побледневшими губами прошептала девушка.

— Разумеется, и это очень опечалило меня. Одна мысль, что моя дочь бродит ночами по дому, тревожит меня, но сейчас я не хочу говорить об этом. Неужели ты не можешь просто пить свои капли на ночь и спать, как все приличные люди?