Редублеман

И этот хмырь сел, иначе назвать язык не повернулся. Приличий ради, пришлось улыбнуться на его комплимент столу и имениннице и не заскрипеть зубами, когда он провозгласил тост за нового бригадира, такого родного и такого неожиданного, прямо-таки к неудовольствию некоторых. Заметив, как дернулась щека Степаныча, менеджер позволил себе еще одну капельку яда в мою честь:

— Удивительно, не правда ли! Все же на ваше место были выдвинуты совсем иные кандидаты.

— Я тоже была в этом уверена, пока Светлана Павловна не потянула спину из-за меня. Знаете, долго думала, что это знак преемственности, — улыбнулась, — но ошиблась. Это была месть.

— Обернувшаяся повышением, — заметил мужчина, сверкнув голубым взглядом.

— Да Светлана Павловна знает, как прикрывать холодный расчет, — отмахнулась я с улыбкой и предложила тост. -За бригадиров! Бывших, ныне существующих и будущих. За тек, кто умеет собрать коллектив в семью!

Выпили, закусили и вот тут моя Ленок спрашивает:

— Так кем ты в этой семье нынче будешь?

— Я за маму героиню, — ответила с гордостью, — все же одиннадцать детей это вам ни хухрымухры.

— При таком выводке хочется спросить, кто папа, — подал голос Вадик.

— А действительно! — развеселился коллектив, уже продумывая кто из бравой четверки наших мужчин подходит на эту роль. К счастью, замолчавшего Термометра в расчет не брали, поэтому игра давалась легко.

— Степаныч, — ответила я с придыханием и подмигнула смутившемуся Игнатенко. — Настоящий мужчина! Вот он-то вас и воспитывает, в мое отсутствие. И прекрасно с этим справляется. И вообще, рядом с его плечом я ничего не боюсь.

— Ах ты моя радость! Захвалила совсем, — усмехнулся мужчина и поднялся, чтобы через стол потянуться ко мне: — Дай я тебя расцелую.

Дала, и вскоре пожалела не только свои щеки, но и губы и нос и чуть болезненно поморщилась. Вот тут Сева наш шутник, решил высказаться

— Н-да, настрогаешь столько детишек с ним одним и действительно выбьешься в герои. Облобызал, по самые не могу.

— Да, ладно, — отмахнулась шутливо.

— А действительно, чего страдать.Нет ничего проще, когда есть вдохновитель! — заверила моя блондинистая Ленок.

— И слаще тоже нет, — добавила Тамара, смакуя мои блинчики с творогом.

— Ну и кто у нас тут за него?! — включился в игру ревнивый папа и упер руки в боки.

И надо же было такому случиться, хлопнула дверь, и в столовую вначале вошел букет, а за ним уже и обладатель дьявольских глазок.

— Не сильно опоздал? — спросил Олег, и наша бригада грянула хохотом.

И как-то сразу стало легче. Напряжение последних часов медленно, но верно сошло на нет, я расслабилась. Поцелуем в чуть колющуюся щеку поблагодарила дизайнера за цветы и помогла ему сесть рядом. Получилось сбоку от меня, так что по правую руку сидел наш Степаныч, а по левую Олег и мы, введя его в курс всеобщего веселья, продолжили шутить.

С этого мгновения я уже просто смеялась, не обращая внимания ни на завистливые взгляды наших разведенок, ни на желчные замечания Термометра. Впрочем, вскоре и он отстал от меня и моей должности, посвятил всего себя служению дамам, в том числе и красной от смущения или же довольства Жене. Гражданская жена нашего снабженца Никифорова с радостью принимала его знаки внимания, но придавала им куда больше значения, чем другие сотрудницы. Она кусала губы, стреляла глазками, и время от времени позволяла себе несдержанные смешки, слишком громкие для почти замужней. И я бы не подмечала изменений в ее поведении, будь здесь Кирилл, однако, кажется, они вновь поссорились, и обиженная Женька ищет утешения во вне. А что нужно разочаровавшейся в избраннике женщине? Обиженной и чуть разозленной? Конечно, внимание остальных мужчин, их восхищение и мимолетная ласка, да тот же беззаботный флирт. Одно жаль, она выбрала неподходящий объект для реабилитации в собственных глазах, у менеджера со снабженцем счеты.

И заметив нечаянно или же отчаянно, как Термометрведет на выход хмельную гражданскую жену Кирилла, я поспешила ее отговорить. Попросила Олега выпустить меня из угла ивыскользнула из столовой, на ходу набирая номер сотрудницы.

— Возьми трубку, глупая... — прошептала я, выходя на улицу.

Вовремя вышла, попала в свет фар отъезжающей машины, в которой сидела довольная недо-Никифорова и абсолютно не обращала внимания на мой звонок.

Вот дура! — кричала моя интуиция, и я в который раз повторила набор. Спустя почти минуту она наконец-то ответила томным голосом, по-видимому, должным сводить с ума всех мужчин в радиусе километра:

— Алло? Я слушаю... — и едва я мысленно нашла достойный предлог для ее возвращения, она обиженно засопела: — Михайлова, что тебе надо?!

— Я забыла тебе кое-что передать.

Кажется, она тихо ругнулась, пришлось идти на попятный.

— Извини, что так поздно вспомнила, — попросила тихим голосом и беззаботно спросила: — Жень, ты где сейчас? Далеко уехала. Только скажи — куда, и я подъеду, передам.

— Уже далеко, — заверили меня на том конце провода. — Давай завтра.

— Давай! — бодро отозвалась я и косвенно напомнила ей о том, что дома кое-кого ждет семья. — Передавай привет Коле и Машутке. Все пока!

И отключилась, мысленно прося: 'Только не наделай глупостей'.

С парой недоНекифоровых я знакома хорошо, знаю, как облупленных, несмотря на все их недомолвки. Пять лет в гражданском браке, двое совместных детей и тьма тьмущая тараканов. Из-за неопределенности, в которой живет эта пара, Кирилл позволяет себе дружеские встречи с бывшими подругами, а Женька после этих его встреч с чистой совестью нарывается на неприятности. То ли из глупости, то ли из ревности старается сыграть на его чувствах собственника, а получает лишь смешки: 'С двумя детьми ты никуда не денешься!'В этом он, конечно,прав: такую мало кто в жены возьмет, да и она дважды подумает прежде чем к кому-то идти.Но одно Кирилл из виду упускает — его шутливые подначки, бессознательно подбивают на измену. И тут уже не важно любит не любит, ревнив не ревнив, он брезглив. Брезглив до жути. И если подобное произойдет, он детей не оставит, но из жизни вычеркнет нежно любящую его глупышку Женю.

Думая об этом, тяжело вздохнула и не услышала, как сзади подошел Олег.

— Замерзла? — на плечи скользнула моя же куртка.

— Устала, — честно призналась я и спрятала в карман телефон. — А еще волнуюсь, но там не моя проблема, так что... даже помочь не в силах.

Он кивнул. Постоял рядом еще немного и тихо спросил:

— Домой?

— А можно?

— В смысле? — не понял он.

— То есть, а напроситься можно? — подумала и уточнила: — Через полчаса или даже час, пока мы с праздником закончим?

— Подождать могу, но за это тебе придется расплатиться.

Его голос очаровывал, а взгляд зеленых глаз пленял. А может мне это лишь казалось, все же я подняла не один лишь бокал в честь бригадиров и сплоченных команд.

Поцелуй! — пронеслось в моей голове, и я прикусила язык, чтобы не дай Бог, произнести это вслух, а услышала:

— Посидишь с Димкой в пятницу и субботу?

— Да, — ответила с жаром, окончательно забыв о поцелуе. — Когда ты привезешь его, опять с утра? — Глядя на мой восторг, мужчина тихо рассмеялся, заметил, что не ожидал подобной реакции.

— Ничего удивительного, — отмахнулась беззаботно, — я Олеговичем просто таки покорена.

— Только им?

— В общем... — в задумчивости постучала пальчиками по скуле и выдала: — Возведи ты стенку, быть может, я восхищалась бы двумя.

— А ты еще и сомневаешься? — усмехнулся он, не приняв близко к сердцу мой намек.

— Конечно, я же не знаю... — и с хитрым видом пячусь к двери и договариваю, — откуда у тебя руки растут.

— Соня!

— Олег! — воскликнула в той же тональности я и, кажется, показала язык. А дальше счастливый визг, хлопанье створки и преодоление расстояния до столовой наперегонки. Я успела первой, потому что он дважды зацепился за мешки и один раз стукнулся плечом на повороте. Стоило бы пожалеть и извиниться, но у нас еще поездка домой впереди, так что успеется.

Но зря я надеялась на дорогу домой. В машину к обладателю дьявольских глазок напросилось еще трое человек, которые почти всю дорогу общались между собой, то и дело, привлекая к беседе нас. Вдвоем мы остались лишь когда до моего дома осталась плевая сотня метров. Я, уткнувшись носом в букет, улыбалась ощущая тихое спокойствие и почти что радость от молчания с ним, а Олег неожиданно предложил:

— Покатаемся?

— Я не против. А ты разве не устал? — спросила тихо.

— В четыре стены возвращаться не хочу, — просто ответил он. — Поехали?

— Поехали. Но учти — уснешь за рулем и попадешь в аварию, я тебя вначале в чувства приведу, а затем этим же букетом отхлестаю.

— Они с колючками, — сообщили мне назидательным тоном.

— В таком случае от сна за рулем поостерегись, а впредь дари без шипов.

— Да, мэм.

И мы поехали. Он просто вел машину, я просто наслаждалась движением и тишиной, совершенно не отслеживая дорогу, букет постепенно перекочевал на заднее сиденье и я погрузилась в созерцательность, даже не заметив, как мы выехали на Береговою, преодолели мост и моя ладошка оказалась в руке Олега.

— Домой?

Этот вопрос он задал уже во второй раз. Первый, когда остановился в двадцатке километров от Ростова, позволил целых полчаса смотреть на звезды, сидя на теплом капоте. И вот теперь. Мы остановились на другом берегу реки и не меньше двух часов смотрели на ночной город. Близился четвертый час, но мне все еще не хотелось покидать его машину, хотя... к чему затягивать. До утра четверга осталось всего ничего, осталось прожить завтрашний день и ночь, затем на работу, и я получу в свое полное распоряжение Димасю. На целых два дня, а может быть урву его еще и на воскресение!

Повернувшись к мужчине, посмотрела на него с улыбкой.

— Домой.

14.

Четверг пролетел совершенно незаметно.

На работе было весело, обсуждали, кто и как домой доехал. Мои с Олегом попутчики добрались без приключений, остальные нет. И пока одни с весельем рассказывали, как ломились к соседям, чтобы через балкон попасть к себе, другие о том, как пытались сесть в такси на водительское место, вопреки брани самого водителя, третьи о приключении в чужом подъезде. Странно, вдрызг не напились, но повеселились хорошо, одна лишь Женя молчала, темнея в лице. И чем больше она молчала, тем страшнее мне становилось. Испросить о чем-либо весьма рискованно. Как говорится, частная жизнь, есть частная жизнь, и лезть в нее без спроса сторонние не имеют права, вот и я воздержалась.

Вечером домой ехать совсем не хотелось, я и не поехала. И, заглянув в кондитерскую направилась к Вере. Надо сказать, примчалась вовремя, и шампанское взяла не зря, и пирожные с шоколадом оказались к месту, ибо подруга моя была в унынии. Упрек за ее эгоистичное молчание в день моего рождения, забыл сорваться с моих губ, едва я вошла в квартиру, где громко звучала композиция Терешиной 'Ближе, чем рядом'.

— Верчонок...

— Я тут. — Донеслось из кухни и я быстро разувшись и стянув с себя куртку поспешила на звук.

— Верочка... — а слов больше не было, потому что эта дурра баюкала на груди порезанную руку, всклокоченная в одном белье.Лицо опухшее, явно плакала и, судя по красноте носа не один час, волосы срезаны на половину, часть рваными кусками по самое ухо, часть до плеча, а на лице внушительный синяк и ссадина. А рядом со стулом валяется платье, залитое то ли кровью, то ли вином, бутылка которого лежит разбитой в раковине.

— Что? Красавица, да?

— Дура, — я бросила сумку и пакет на свободное место, и ринулась к ней. — Что случилось? Ты опять с кем-то в драку полезла?

— Н-нет, дома... упала и порезалась, — всхлипнула она, обдав меня запахом валерьяны. Ну, хоть не пила, и на том спасибо.

— Как? — я намочила полотенце, принялась стирать потеки крови с ее лица и шеи. Думая о том, как сейчас буду звонить в скорую, чтобы подруге зашили руку. Пусть не кровоточит, но рана там знатная.

— Не-не-е-чаянно.

— Верю, а что было до этого?

— Все как все-все-гда... — это слово далось ей с трудом, а затем словно бы треснула плотина и началось. Она не плакала. Она говорила и говорила, тихо между всхлипами и без слез, но так много, что я села. Вначале от удивления на корточки, а затем и вовсе на пол, ноги не удержали от потока информации и высоких интонаций. Верчонок моя наконец-то встретила нормального мужика, и не просто встретила, а еще и крепко в него влюбилась. И хватило же пятнадцати дней знакомства.

— Я его... его, господи! Я столько сделала, и в платья залезла и в туфли на высоченном каблуке. И хвалила этого задро... Умника, блин! И выслушивала все его истории с друзьями, и про пикники их, и про матчи футбольные. На один даже пошла. Замерзла, как сосулька, и ни кофе их долбанное, ни пиво не спасло... ни хренов плед, который он для меня из машины приволок.

— А водка? — спросила я тихо. Все же бывает и она помогает.

— От нее вообще отказалась, потому что Вик пьяных баб терпеть не может. Вот и я дурында, повелась. Слушалась его во всем, как тупица! Потакала. Ни слова против... в лес — давай, на озеро — хорошо, я не против, на шашлыки к друзьям за тридевять земель — ладненько. Помочь ему с отчетами да раз плюнуть! Дура...

— И? — спросила тихо.

— Что и?! — Верчонок всхлипнула, здоровой рукой вытирая нос. — Я даже готовила для него, ур-рода! Звала домой. Пельменей ему лепила, борщ там, и эти типа пир-рожки с мясом — манты. А позавчера кофе предложила.

Вот тут крупная слеза потекла по ее щеке, а затем вторая. И я понимающе улыбнулась и ободряюще прикоснулась к коленке подруги. Что-что я от ее кофе, предложенном в прямом смысле или в косвенном, еще ни один мужик не отказался. Ведь это с ее слов я прекрасно знаю, как мудаки себя после 'кофе' ведут. Как быстро сматывают манатки, лепечут чушь про ранний подъем, разгуженность на работе и не скорую возможность повторного звонка.

Уроды! Подвела я итог и чуть не пропустила признание подруги.

— А он знаешь, какой... нежный. Он... он у меня таких еще не было. Слова ласкового не сказал, но всю загладил. И ты лежишь, и понимаешь... пика не было, но я на таком эмоциональном взлете, что мне ничего уже не надо. Вс-с-се, предел мечтаний достигнут.

— И чего тогда ты здесь ревешь? — возмутилась я. — Тебе же понравилось.

— О да... понравилось. Мне так понравилось, что я ему утром кое-что из своего арсенала преподнесла. И... — и вот тут моя подруга закусила губу, и сцепила руки.

— Что? — Я встала и подтянула к себе стул. — Он оказался не в восторге? Его стошнило? Пропал запал? Верчонок, что стряслось?

— Он. Был. В восторге, — медленно, разделяя каждое слово, произнесла она. — У-у-улетел прямо. А потом, после... Знаешь, он на меня так посмотрел недоверчиво, что я себя грязной почувствовала. Впервые, угодила блин на все сто и грязной...

Так, пусть я не профи, но из того, что прочла, могла предположить лишь один вывод. Вик, как она его называет, испугался ее квалификации в интимных играх. Представил табун мужиков, прошедших через кровать Веруни и решил откланяться. Хреново.