Вирус

— Звали, госпожа? — хором спросили они, дружно кланяясь.

— Нет! Изыдите! — махнула рукой, и так же, как появились, рогатые испарились. — Вот это и были черти, — пояснила, проталкиваясь мимо Салазара в комнату, хватаясь за мел и дергая на себя ручку подвала.

— Веста?

— Я все еще мелкая, — бросила через плечо. — Пора наведаться к папочке!

— Я думал, ты всегда так выглядишь, — пробормотал "гений", озираясь по сторонам.

— Нет! Мне двадцать пять и выгляжу я на двадцать пять! — у пентаграммы надо было поправить всего несколько линий, чем я и занялась.

— Как скажешь, мне идти с тобой?

— В Ад? Рано еще, — фыркнула, делая шаг в светящуюся дымку. — Можешь телек посмотреть или в холодильнике покопаться, — крикнула напоследок, с опозданием понимая, эльф не знает, что это такое.

Как ведут себя десятилетние девочки, когда чего-то хотят? Правильно.

— Папа-а-а-а-а-а! — проорала на всю столовую. Бывший бог, делающий в этот момент глоток вина, подавился.

— Веста?

— Ну хоть узнал — и на том спасибо. Пошли, поговорим.

Разговор с папой вышел продуктивным и плодотворным. Для него и, как ни странно, для эльфа. Не для меня. Выяснилось, что третий лорд Ада, когда накладывал заклинание, закрыл его на временной промежуток, а не на сам факт перехода. Кто же знал, что со своим заданием я справлюсь так быстро? А Салазару папочка передал чемодан с вещами.

— Что говорят мойры? — спросила я, когда прекратила ворчать по поводу своего внешнего вида.

— Кто? — отец задумчиво смотрел в окно, стоя ко мне спиной.

— Мойры, пап, три древнее, чем сам мир, старухи, вечно всем недовольные и вечно на всех ворчащие.

— А ничего они не говорят, — развел он руками.

— Ну и кого ты пытаешься обмануть? Да они постоянно либо трещат без умолку, либо подслушивают, вероятно, так компенсируя... не очень хорошее зрение.

— Милая, к ним сейчас лучше не подходить.

— Неужели так много? — засомневалась я, разглядывая чистую ладонь. — Почему тогда у меня нет новых душ?

— Официально ты на задании от Совета, тебя пока стараются не трогать, — папа поцеловал меня, снова как покойника, и подтолкнул к пентаграмме, посоветовав посидеть какое-то время дома.

Волнуется за меня? С чего бы, сверхи же не болеют?

— Черт! — ругнулась я, выходя в собственном подвале.

— Звали, госпожа?

Да, иногда папино проклятье, призванное отучить меня ругаться, оказывается исключительно полезным. Например, когда надо поднять тяжелый чемодан из подвала в комнату. Да, эльф оставался у меня. На два дня. По умолчанию. И обсуждению данный факт не подлежал.

— Чемодан надо отнести на второй этаж, третья дверь, — кивнула я на объемистый саквояж. Несчастная нечисть поднатужилась, вцепилась в ручку обеими лапками и бодро зацокала копытами по деревянным ступенькам. Хвост с маленькой взъерошенной кисточкой смешно раскачивался из стороны в сторону. Нет, все-таки что бы там папа ни думал, а черти иногда бывают исключительно полезны.

Бесеныш уже скрылся за дверью, а я напряженно замерла. Сверху доносились какие-то странные звуки. Пришлось открывать пространственный мешок и доставать пистолет. Новый Five-seveN удобно лег в руку. Бельгийцы хорошо делают не только шоколад. Этот малыш уже несколько лет ходил у меня в фаворитах, с полусвободным затвором он с легкостью пробивал стандартный бронежилет с расстояния в пятнадцать метров и вполне оправдывал свою стоимость. Ну а пули... Пули пришлось немного усовершенствовать, чтобы действовало и на сверхов. Но этим занимался папа, не просто же так в качестве бизнеса он выбрал разработку оружия: он знал в нем толк.

Нет, я понимала, что, скорее всего, наверху бесчинствует эльф, но подстраховаться не помешает. Что-то упало, разбилось, послышалась сдавленная ругань, я выскочила за дверь и, пригнувшись, подобралась к кухне, снимая предохранитель, выставив руки прямо перед собой. Это только в фильмах крутые парни стреляют с бедра бесконечными очередями. В жизни, если хочешь действительно убить, такой номер не пройдет.

Ну что и следовало доказать.

Салазар зачем-то забрался на барную стойку и швырялся оттуда магией хаоса в несчастный чайник. Меня он не заметил.

— Если тебе так приспичило попрактиковаться в стрельбе, — я прислонилась к косяку, — за домом есть полигон, на чердаке — дартс, могу из подвала притащить манекен или вызвать очередного черта.

Мужик замер с занесенной для нового броска рукой и медленно повернул ко мне голову.

— А если ты по какой-то причине не любишь чайники, на первом этаже в кабинете лежит полное собрание Фрейда. Я верю, Зигмунд тебе поможет.

— Это твой дворецкий?

Я закатила глаза, схватила темного за штанину и потянула вниз, с тоской оглядывая раскуроченную кухню.

— Черт, черт, черт, — троих, пожалуй, хватит. Нечисть появилась секунд через двадцать и, выслушав меня, принялась за уборку, а я тем временем утянула Салазара наверх.

— Это твоя комната на ближайшие три дня. Вот это, — ткнула пальцем, — телевизор. Бросаться в него магией нельзя, его можно смотреть. Вот это — телефон, бросаться в него магией нельзя, по нему можно звонить, но звонить тебе некуда, поэтому... Просто забудь, — махнула в итоге рукой. — То, во что ты палил внизу — чайник, бросаться в него магией нельзя, в нем можно кипятить воду, а потом пить чай. Вот это датчики движения и дыма, в них тоже магией бросаться нежелательно. Это лампы, это их выключатель, бро...

— Я понял! — поднял эльф обе руки вверх, отступая на шаг.

— О"кей, — пожала плечами. — За той дверью — ванная, за противоположной — гардероб. Пойдем, покажу, как включать воду.

В итоге экскурсия по дому заняла у меня часов пять, и к концу последнего часа мне хотелось всего две вещи: жрать и убить эльфа. Поэтому, как только мы вернулись с полигона, я промаршировала на кухню, где меня все еще ждали черти.

— Изыдите, — приказала, открывая холодильник, нечисть тут же испарилась. — Так, у меня есть томатный суп и йогурт.

Господи, а йогурт что тут делает? Терпеть его не могу.

— Э, а мяса нет?

— Есть, но ты его есть не станешь.

— Почему?

Пришлось посторониться, чтобы дать Салазару обзор.

— Ты будешь есть это? — ткнула пальцем в недра холодильника, откуда на нас с упреком взирала голова оборотня.

— Великая мать, что он делает у тебя в холодильнике?

— Убить меня пытался, все забываю вернуть его родственникам, — пожала плечами. — Так что?

— Я что-то уже вообще не уверен, что хочу есть.

— Значит, доставка, — кивнула сама себе и потянулась за телефоном. Ученый, затихнув, наблюдал, как я набираю номер пиццерии, вроде даже не дышал. Смешной.

— Это магия? — спросил он, когда закончила диктовать заказ.

— Нет. В нашем мире, в отличие от вашего, большее развитие получила технология. Ты же смотрел фильм.

— Не думал, что все так... Кстати, а почему ты еще маленькая?

Я вздохнула, снова чуть не чертыхнулась и коротко пересказала разговор с папой.

— Так что такой я буду до завтрашнего утра, до пяти часов. А теперь мне надо в душ и переодеваться, бесит меня это платье, а эти туфли... Руки бы оторвать модельеру. Тебе советую сделать то же самое, пока не привезли еду.

— О"кей.

Я удивленно подняла брови.

— Я быстро адаптируюсь, — легко пожал эльф плечами.

Из душа меня выдернул звонок по интеркому: привезли пиццу. Я запахнула любимый шелковый халат, в котором теперь почти тонула, и прошлепала к двери, ожидая, пока машина въедет в ворота. Спустя пару минут на пороге стоял молодой прыщавый парнишка в респираторе и хмуро смотрел на меня. Молча протянула ему деньги, но разносчик, странно на меня покосившись, покачал головой.

— Что не так?

— Девочка, маму или папу позови.

— Поверь, ты не захочешь, чтобы я их звала, — буркнула себе под нос. — Мама спит, а папа в душе, они оставили мне деньги, — снова протянула купюру.

— Нет, извини.

— Но это правда, — надула обиженно губы.

— Прости, маленькая, но я действительно не могу. Бывали у нас уже прецеденты.

В этот момент мой желудок вывел очередную заливистую трель и практически обнял позвоночник. Я подняла глаза, в которых отражалась вся скорбь еврейского народа, на мальчика и заискивающе улыбнулась.

— И не делай такое лицо, — фыркнул он.

— Подожди...те здесь, — со злостью захлопнула дверь и ломанулась на второй этаж. Судя по звукам, эльф все еще плескался в ванной.

— Салазар, — позвала, в ответ ни звука. — Салазар, ты мне нужен!

Ноль.

— Салазар, ты голодный или нет?

Снова тот же эффект. Черт! Он эльф или русалка, в конце концов?

Я не выдержала и повернула ручку двери, чтобы столкнуться нос к... пупку с выходящим из душа ученым.

Господи, нашим бы ученым такие тела!

Я засмотрелась, честно. Широкая грудь, сильные руки, развитые мышцы и какая-то очень хитромудрая татуировка на правом плече, а то, что ниже талии...

Так, стоп! Я тут не за этим, я есть хочу! И... его хочу!

Стоп, я сказала!

— Мелкая? — медленно улыбнулся он. Так порочно, что... Вот засранец!

— Там пиццу привезли, — чуть наклонила голову, признавая, что разглядывала темного. — Но мне не отдают, потому что я еще ребенок. Надень что-нибудь и спустись, забери, пожалуйста, — я отдала ему деньги. — Жду на кухне.

Оттараторив сей незамысловатый текст, поспешила ретироваться из комнаты незапланированного гостя. Не надо мне таких приключений.

Темный появился в проеме двери через пятнадцать минут, и снова я с трудом оторвала от него взгляд. Черные джинсы слишком низко сидели на бедрах, рубашки не было вообще, а по груди бежали капли воды.

Черт! Черт, черт, черт!

Пока мы разбирали пакеты, я делала все, чтобы не смотреть на эльфа, чтобы успокоить зашкаливающий пульс.

Черт! Черт, черт, черт!

Я прикрыла глаза, глубоко вдохнула и застыла возле раковины со стаканом в руке. От Салазара так невероятно пахло, что у меня практически закружилась голова: ладан и сандал, легкие нотки мелиссы. Господи, где таких делают?

Тряхнула головой, отгоняя пошлые мысли, а через двадцать минут мы сидели в гостиной на полу перед телеком и уплетали "Маргариту с пепперони". Я попутно пыталась объяснить ученому, что такое мохито и из чего его готовят.

— Как-то ты не особо рвешься спасать свой мир, — пробухтел он, сыто приваливаясь к дивану, я дожевывала последний кусок пиццы, по ящику милая улыбающаяся тетка по всем каналам вещала о способах защиты от вируса. То, что она ничего, по сути, не знает, стало понятно через тридцать секунд, и я просто вырубила звук.

— Почему?

— Да у тебя на лице все написано, — пожал эльф плечами.

— Если честно, просто не вижу необходимости в подобных телодвижениях. В любом случае погибнут не все, а какая-то часть. Оставшихся вполне хватит для того, чтобы начать все сначала.

— Ты не любишь людей?

— Не то чтобы не люблю, скорее, отношусь как к работе.

— Ты извлекаешь души?

— И гоняюсь за сбежавшими или превратившимися в призраков.

— Зачем?

Я допила остатки мохито.

— Понимаешь, тут какая штука: душа, оставшаяся на земле среди живых, даже если не желает им зла, все равно несет на себе отпечаток смерти. Дома, например, в которых обитают духи, или фантомы, или полтергейсты, разрушаются быстрее, в них происходит больше преступлений, чаще болеют жильцы и так далее. Короче, если у тебя вдруг прорвало кран, совсем не обязательно в этом виновата китайская сантехника.

— Последнюю фразу я не понял, а так все ясно. Так почему ты не любишь людей? — Салазар пытливо разглядывал меня, я же в ответ не сводила глаз с него. — Чем не угодил тебе обычный человек?

— Да всем он мне угодил. Просто действительно не понимаю, зачем так напрягаться. Рано или поздно все, кого мы спасем сейчас, умрут.

— Но они оставят после себя наследие.

— Их наследие тоже умрет, и их потомки, и их, и потомки потомков, и так далее. Может и неплохо, что Земля избавится от части населения: за последние сто лет человечество не придумало и не создало ничего, что пошло бы ему на пользу. Оно только разрушает. И даже спасти себя сами они не могут.

— А если среди тех, кто погибнет, будут твои друзья? — склонил Салазар голову набок. — Ты? Твои родители?

— Я буду горевать, мне будет больно, но... Я справлюсь, — потянулась. — Я отношусь к смерти немного по-другому, чем остальные, потому что знаю, что на той стороне. Все, кто погибнут, рано или поздно вернутся. Все, что должно быть сделано, создано или разрушено, обязательно будет сделано, создано или разрушено. Рано или поздно. Это круговорот жизни, это космический закон. Душа ведь не исчезает, не испаряется.

О том, что у меня плохое предчувствие, говорить ему снова не стала. Зачем? Темный все равно мне с этим не поможет.

— И, вообще, я девочка, меня должны заботить только новые туфельки и платьица. А еще я хочу нормальную оплату и полный социальный пакет, а то моя страховка стоматолога, например, не покрывает.

— Кого?

— Зубного врача, — усмехнулась, понимая, что и эта попытка пошутить так и останется попыткой.

— Почему ты так стараешься казаться легкомысленнее, чем есть на самом деле? — ухватил ученый меня за подбородок.

— Давай ты спросишь меня снова, когда хотя бы недельку поживешь в Аду? — улыбнулась.

— И все-таки? — не отступал Салазар.

— Так проще: когда люди думают, что ты дурочка, ведут себя более раскрепощенно, сразу становятся видны все их пороки, чувства и мысли можно читать, как по книге.

— Интересный подход.

— Ну а ты, — ткнула я пальцем в грудь "гения". — Почему ты согласился? Мероприятие, прямо скажем, сомнительное.

— Мне любопытно, и да, я повелся на новые знания. К тому же это вызов мне как кровнику.

— Кому? — нахмурилась.

— Кровнику. Я изучаю кровь.

— У нас таких зовут гематолог, — кивнула. — А еще?

— Еще меня заинтересовала маленькая кудрявая девочка с недетским взглядом. Да и, потом, песни в мою честь и толпы женщин у моих ног — тоже приятное дополнение.

— Ты такой спокойный, — протянула. — Даже во время перехода не волновался.

— Знаешь, я еще лет в десять понял, что ситуация — любая ситуация — заслуживает того, чтобы волноваться о ней, только если реально можно что-то изменить. Тогда да, я буду думать, искать варианты и стараться пробить стену головой. Если я никак не могу повлиять на событие, то зачем мне лишние волнения?

— Интересная философия, учитывая твою репутацию, — фыркнула в ответ.

— А что не так с моей репутацией? — наигранно удивился темный.

— Серьезно? Ты сейчас серьезно? Да каждый стражник в городе знает твое имя, да они чуть ли не крестятся, когда слышат его.

— Я польщен. Но что такое "крестятся"?

— Это особый знак, последовательность движений рукой, которую воспроизводят люди, когда обращаются к Богу за помощью. Извини, показать не могу — растаю.

Эльф уставился на меня, как баран на новые ворота. Я расхохоталась.

— Шучу я.

Мы проболтали почти до самого рассвета практически ни о чем. Делились фактами о жизни двух миров. Было интересно, временами смешно, временами даже страшно. Салазар оказался хорошим рассказчиком и не менее хорошим слушателем, умным и вдумчивым, и да, адаптировался он действительно с какой-то почти нереальной скоростью. Так просто не бывает. Хотя что я знаю о степени гибкости психики темных эльфов? К тому же темных эльфов-ученых. Да ничего.