Роман о человеке по имени Мстислав

На поляне сделал привал. Жарящее солнце разнеживало, а мягкая трава так и влекла прилечь на неё, я и сдался порыву... проснулся через пару часов, подхватил рюкзак и продолжил свой путь пока не стемнело. К тому времени я прошел километров десять и ноги гудели. Местность была холмистая и извилистая. Спать устроился снова на дереве, но, напуганный давешними следами, залез повыше.

Глубоко за полночь. Разбудил меня какой-то хруст и скреб. Как будто пьяный пытается забраться по шаткой деревянной лестнице, да и чиркает через раз по ступенькам каблуками. Только вот что-то пьяниц и лестниц тут вроде быть не должно. Кто же это неуклюже пытается лезть по дереву в таком случае? Так, подождите, кто это может быть. Перегнулся через ветку чтобы хоть что-то разглядеть и остолбенел: в паре метров снизу, обхватив ствол могучими лапами, лез явно медведь, только был он постройнее обычного бурого мишки, да и лез куда проворнее и быстрее, даже как-то слишком учитывая его габариты и что я не ждал никого в гости крупнее белки.

— Привет, а ты чего это? За медом что ли полез?— нервно хихикнув, спросил я, по спине побежали ледяные мурашки

Ой, мамочки, вот это кто прошлой ночью натоптал следов. Только деревце было видать маловато для него или что еще. Да этот зверюга изорвет меня за пару ударов! Что делать? Так не паниковать, спокойно, думай-думай. И, вдруг, меня осенила в своей гениальности идиотская мысль. Я отцепил себя от ветки и полез по параллельной земле ветке. Медведь мои манипуляции явно заметил и ускорился. И, когдя я уже выхватил револьвер, через мгновение проворный зверь уже попался на линию прицеливания. В ночной тишине прогремел выстрел, затем ещё один, другой, третий. Вспышки освещали безлунную ночь подобно всполохам молнии и так же ослепляли. С перепуга я мазал в белый свет как в копеечку, но третий выстрел прошел по касательной, прямо по холке. Против моих ожиданий, что зверя выстрелы напугают, он лишь дико зарычал в бешенстве и ускорился, а когда я его задел то и вообще взвыл, вылез на ветку на которой был я и неминуемо стал приближаться, в голове мельтешили бессвязные обрывки мыслей и идей, но ничего путевого из них выхватить не получалось. Меж тем я все жал и жал на курок. Пару раз, вроде бы, попал в голову и шею, а потом боек глухо стукнул по уже пробитому капсюлю, а я лишь про себя удивился: 'Неужели все? И вот так? Все?!'. Успел только разложить перочинный нож, как зверь замахнулся, только и успел прикрыться левой рукой, отклоняясь назад. Но чертов медведь достал по касательной, руку тот час обожгло нестерпимым пламенем, потом обожгло и плечо. Из последних сил уже срываясь с дерева, воткнул со всех сил в глаз зверю нож и полетел к земле, но пока летел, с мстительным удовлетворением, отметил, что зверь тоже подкосился и летит кулем на землю. Удар и свет померк...

* * *

*

Снова бред, я уже, наверное, должен бы привыкнуть, но к этому не привыкаешь никогда. Озноб прошибает то и дело, непонятное бормотание на неведомом наречии. То холод, то пламя бежит по коже, а бывает и оба одновременно, череда лиц крутится перед глазами, но их черты смазываются, их не разобрать. Смех, зловещий шепот. Появились и тут же исчезли убитые шептары, звук как будто кто резко книгу у самого уха захлопнул и все это одновременно, накладываясь друг на друга, множится и повторяется.

Порой появлялись непонятные люди, стоящие от меня в стороне и что-то говорили, но что именно услышать не получалось, а если и получалось, то непонятная речь не несла для меня никакого смысла. В такие мгновенья чужаки мельтешились вокруг и делали странные манипуляции, от которых спавшая боль просыпалась и гасила сознание. Иногда удавалось провалиться в блаженную темноту сна, где не было никаких шумов. А потом я вновь пробуждался и все начиналось по-новому...

* * *

Что ж так рука и плечо чешутся, прямо сил нет никаких. Начинаешь чесать и только хуже становится. Да, что ж такое. Открыл глаза, скинул шерстяной плед и, взглянув на левую руку, офигел... От ладони поднимаясь на запястье и дальше по руке и заканчиваясь на плече шло затейливое переплетение непонятных символов, некоторые из них отдаленно напоминали рунические, что в ходу у северян, у тех же свеев в их храмах. Только в отличии от тех рун были словно зализанными, не такими резкими, без явных острых углов. Они были нескольких размеров, самые большие из них (на глаз миллиметров тридцать в высоту и двадцать в ширину), находились в окружении более мелких (соответственно где-то десять-пятнадцать на пять-восемь миллиметров), подчеркивая таким образом большие символы и образовывая перетекающие спирали. Неведомые символы при внимательном взгляде, становились словно живыми, притягивали взгляд, неуловимо переливались друг в друга. Вся татуировка выполнена была в черных и пепельно-серых цветах, а кое-где были красные и темно-зеленные оттенки, да и сами символы как будто подсвечивались зеленоватым свечением. Вокруг предплечья и плеча, под символами, проглядывались полосы красноватой молодой кожи на месте где должна быть... Это меня и отвлекло от созерцания затейливых строк символов. Что это? Я не сплю? Я действительно дрался с медведем и выжил? Где в таком случае рана? Но рука работает, судя по всему прекрасно, никаких повреждений. Но как это?!

Еле оторвавшись от созерцания руки, перевел взгляд на стену за рукой. Стена была странной, даже не скажу почему именно она привлекла мое внимание, но она неуловимо чем-то отличалась от других стен в этой комнате и вообще виденных мною доселе. Приподнялся на кровати, слегка замутило в голове, а из носа упало пару капель крови, но через минуту головокружение прошло. Вновь приподнялся на оказавшейся на удивление низкой кровати, оглядел комнату: довольно большая и светлая, каменные из шлифованного светлого камня стены, сбоку от кровати висела книжная полка на которой лежало несколько книг, чуть далее оказался сдвижной шкаф, полностью занимавший всю левую сторону, слева же прикроватная тумбочка с каким-то непонятными пузатыми склянками на ней, на правой стене висит одна единственная крупная картина изображающая лес, а по сторонам от картины висели два горшка с растениями походившими на лиану с плющем или что такое же вьющиеся, как казалось оплетавшими стену вокруг своими сочно-зеленными листьями. Что характерно во всем интерьере не было явных острых линий, все углы были сглажены и острыми гранями выделялось лишь окно, находившееся за кроватью, матовое стекло размывало изображение и не давало взглянуть сквозь него при этом освещения хватало с лихвой. На легкое постукивание оно отозвалось глухим звуком, словно было из пористого материала какого-то. Пробка будто бы. Странно. Но на этом странности не ограничились, как я не оглядывал комнату, все не мог обнаружить дверей. Скинул ноги на пол, с помощью рук привстал и было чуть не рухнул на застеленный какой-то бежевой на вид толи циновкой толи ещё не пойми чем пол, но вовремя оперся рукой на стену. Что-то как-то мутит. Неверными, с трудом дающимися шажками, кое-как доковылял к странной стене, так привлекшей изначально мое внимание. Провел рукой, она немного прогнулась. Какой-то непонятный материал, похож и на бумагу и на ткань одновременно. Но без переплетения нитей, просто цельная структура, как гуттаперча и ткань одновременно. И на этом странности не заканчивались. Но тут прогнувшаяся под моей ладонью стена съехала в сторону, оказывается, это была сдвижная дверь на манер таковой у находившегося здесь же шкафа. А за дверью оказалась брюнетистая девушка с каким-то подносом в руках. Девушка оторопело взглянула на меня, её глаза стали расширятся, коротко взвизгнула, уронила поднос, от чего пузырьки и небольшой кувшин с водой рухнули на пол, а последний и вовсе осыпал пол разбившимся тонким стеклом и брызгами воды, раскраснелась и куда-то убежала. И тут я понял, что было не так, оглянув себя: я стоял у входа в комнату абсолютно голый и даже моего крестика, доставшегося мне от матери, которого я никогда не снимал, не было.

— Ой,— всполошился я, закрыл дверь и заозирался по сторонам в поисках чем прикрыться. Схватил тонкое, но теплое одеяло, столь похожее на плед, накинул на себя на манер тоги и вовремя. В этот момент дверь открылась вновь. В дверном проеме предстал мужчина лет сорока пяти-пятидесяти с длинными взятыми сзади в хвост черными волосами, в серой приталенной рубахе навыпуск с длинными рукавами и воротником стоичкой, темно-серые штаны, переходящие в низкие, чуть выше щиколоток, серые же кожаные сапоги. Хоть мужчине явно был где-то пятый десяток в его волосах не было и намека на седину. В глазах его плясали искорки, а на губах улыбка:

— Вы прямо римский трибун,— произнес он на немецком, все также улыбаясь,— Простите мою несдержанность, но очень уж у вас комичный вид. Вы сейчас находитесь на территории национального заповедника Суомэ ма или как называют нас наши западные соседи Андра ландер*. Я — Ииро Вуорэтпоика или просто Ииро Вуорэт из клана Сотурит вуортен. А вы?..

— Мстислав Ульвин, -ответил я, не узнав своего голоса и только потом всполошился, поняв что оговорился, исправился по-немецки,— то есть.. Пауль Штанге..Пауль фон Штанге..

— Хмм.. Ладно, вы и сами расскажите все позже, а пока вам надобно отдыхать

— Как отдыхать? Что значит отдыхать?! — ничего не понимание стало надоедать, — Где я вообще? Что это за странное помеще..

— Вы сейчас у нас в гостях и вам отдыхать надо, — перебил длинноволосый, представившийся Ииром и шагнул ко мне навстречу, попутно резко выкинув вперед правую руку. Я машинально отпрянул назад, занял защитную стойку и приготовился к отражению атаки, но вдруг почувствовал слабость, изображение перед глазами поплыло. Опустил взгляд и с удивлением обнаружил крохотную иголку, торчащую из руки.

— Что...что это?..— окончательно поплыл я

— Всего лишь снотворное, вам нужно отдыхать.. — с неизменной ухмылкой произнес он, его лицо окончательно смазалось, словно в отражение на воде кинули камушек, и я отправился в царство Морфея.

*Андра ландер — в переводе с норманского значит 'чужие земли'

*клан Сотурит вуортен— клан воинов гор

Число и месяц точно неизвестны, предположительно 659 год от Великого Воссоединения. Заповедные земли Соомэ ма, точнее неизвестно

— Хераэтэ.. он айка оттаа лаэкитус*, — непонятная тарабарщина, которая была схожа на ту что звучала в моем бреду, прозвучала у самого уха и приятный голос произнесший это, несомненно принадлежал молоденькой девушке. Он вырвал меня из покоя сна, но просыпаться никак не хотелось.

— Что? Какая ещё такая айка?

— Но, кутэн тиедат *, — пролепетал приятный, но требовательный голосок

Легкий тычок острым кулачком вбок и последовавший укол, окончательно согнали с меня сонную взвесь.

— А что? Зачем? Кто?— градом посыпал я вопросами, причем сначала на славянском, а далее, понимая свою очередную оплошность, переходя на немецкий, — Что вы вкололи?

Недоуменно захлопал глазами, а, проморгавшись, увидел давешнюю брюнетку, которую засмущал голым видом, от неловких воспоминаний почувствовал, что краснею.

— Оттаа. Джуода*,— протянула стакан с какой-то тягучей ароматной жидкостью, заулыбавшаяся девушка, заметила мое смущение, изобразив жестом, чтобы я выпил

Жидкость оказалась тягучая словно кисель, сладковатая с запахами каких-то пахучих трав, оставляющая приятное послевкусие во рту, даже как будто вереск учуял. Судя по всему эта была очередная партия снотворного или лекарств сильно склоняющих ко сну, так что вскоре я, зевая опять завалился спать, рассудив раз обо мне заботятся, значит, мне пока ничего не грозит. Девушка не сказав больше ни слова, взяла с тумбочки свой маленький поднос, положила на него шприц и стакан. Встала с края кровати и удалилась, лишь у порога, повернувшись, сказала лишь одно слово на непонятном мне языке:

— Оннэкас*

Принятое лекарство располагало к сонливости и уже через каких-то полчаса я преспокойно спал, а когда проснулся, перед моей кроватью на стуле сидел Ииро. Шутливый взгляд которого, как и прежде, изучал меня:

— Здравствуйте, молодой человек. Вам очень повезло, что мы оказались в этих краях. Поскольку меня давно звал к себе в гости мой родственник в доме которого, к слову сказать, мы сейчас находимся.

— Ээ..спасибо конечно.. вы извините ..что я так невежливо и грубо повел себя накануне. Но и вы меня поймите — немного осипшим голосом произнес я, тщательно подбирая каждое слово, черт его знает какой реакции от этих странных человеков ожидать. Ииро лишь махнул на это рукой, мол пустое это и продолжил:

— Будет вам, молодой человек. Так о чем это я? Ах да.. Вам вдвойне повезло, что мы оказались там, где были обнаружены вы. У нас, видите ли, есть такая традиция, как охота в одиночку на какого-нибудь хищника. Как вы могли заметить, в тех краях как раз во множестве обитают медведи...Так вот, охота значится, да — словно вспоминая, что-то задумчиво выдержал паузу он,— Мой племянник Ивор, отправился в тот самый лес за медведем и шел по следам два дня. И когда он уже выходил на него, раздались выстрелы (а у нас не принято ходить на охоту в тех краях с огнестрельным оружием, мы все больше холодное пользуем). Так вот, приходит Ивор к месту выстрелов и видит дивную картину: посреди леса, у старого дуба, лежит человек и едва дышит, а у его ног лежит медведь с ножом в глазу. Именно этот удар оказался смертельным для мишки, а ваши пули ран сколько-нибудь серьезных ему не нанесли, а вот удар перочинного ножа поставил точку. Вот ведь как бывает,— хмыкнул мой собеседник...

Повисла короткая пауза, но, тем не менее, её снова нарушил Ииро:

— Начал Ивор вас осматривать: перебитое сильно израненное левое предплечье, рассеченное до кости левое плечо, раздробленные кости, вывихнутая от падения с дерева нога, два перелома обеих ног.. это не считая множество ушибов и ссадин, но не это главное. Главное, что в распахнутом вороте рубахи, он увидел, то что его очень удивило...он увидел вот это..— он расстегнул пуговицу на воротнике своей рубашки, распутал шейный платок и извлек точно такой же крест как у меня, хотя нет...этот был на серебряной цепочке, и эмаль другого оттенка на его лучах,— Вы знаете что это?

— Ну, нательный крестик, у самого почти такой же. Верните мне его, кстати, он мне дорог

— Откуда он у вас?— проигнорировал мои слова Ииро

— Не ваше дело,— буркнул я

— И все же?

— От матери он у меня. Довольны? А теперь верните, будьте добры

— Хм..от матери?— из взгляда ушла смешливость, — А как матерь звали?

— Ярина,— отметив перемены в лице своего собеседника, ответил я

— Эво оно как значится...— скорее для себя, чем для меня проговорил он, а сам мыслями в это время был где-то далеко.

Молчание затянулось минут на пять, я уже хотел было вновь потребовать свой крестик, но Ииро продолжил, как ни в чем не бывало, незаметно перейдя на 'ты':

— Ты знаешь, тебя ведь именно он и спас. Иначе тебя мы не принесли с собой. Мы к чужакам не очень гостеприимны, скорее даже наоборот и на это есть причины, но ты похоже, очень похоже, что один из нас, хотя и частично, — пространно закончил он свою речь