— В обмен на его сотрудничество я лично уверил Вайву, что он больше не будет служить правительству против своей воли. Я намерен до конца сдержать это обещание и выполняю свою часть сделки.

Резким движением Мутдах выхватил крошечный пистолет, до того спрятанный где-то в складках жирного тела, и выстрелил в живот Вайвы Фибота. Луч легко пронзил и скафандр и тело птицы. На лице Фибота застыло удивленное выражение, пока его безвольное тело медленно уплывало из центра комнаты.

Трупов в библиотеке стало уже четыре, и про себя игрок подумал, что дела становятся все паршивее.

— Анатомия, — не понятно к чему заявил Боххуа Мутдах, — это нечто, устроенное совершенно иначе, чем кажется на первый взгляд. Веришь или нет, но это был точный выстрел прямо в сердце.

Его жирная рука, которая, предположительно, не использовалась годами, ловко заткнула пистолет за пояс шорт и замерла, готовая, впрочем, воспользоваться оружием снова. Это заняло бы всего какие-то доли секунды. Ландо отметил, что рефлексы у толстяка поразительные. А еще он заметил, что на отмеченном пороком лице миллиардера появилось выражение злобного удовлетворения. Этому человеку нравилось убивать.

— Сейчас меня интересует вопрос, мой дорогой капитан Калриссиан, — Мутдах оценивающе посмотрел на Ландо, — что же мне делать с тобой. Как ты видишь, я уничтожил — вынужден был уничтожить — двух офицеров при исполнении и представлявших закон. Несомненно, их хватятся. Я нелегально приобрел значительное количество вещества, строго-настрого запрещенного законом. Я склонил к преступлению правительственного агента. Короче, нет ничего, о чем я не мог бы с легкостью позаботиться.

Толстяк снова указал на стол.

— В верхнем ящике есть коробка отличнейших сигар. Зажигалку ты найдешь там же. Будь любезен — достань две из них, зажги и одну дай мне, а вторую возьми себе, — жирная рука вернулась обратно к пистолету.

Ландо выполнил инструкции, но сигары не зажег. Вместо этого он протянул одну Мутдаху и предложил ему «огоньку».

— Ой, ладно тебе, капитан! Полагаю, ты опасаешься, что я хочу тебя отравить или вообразил себе еще какую-нибудь подобную глупость. Вот: если не возражаешь, я раскурю обе, пока ты будешь держать огонь. Нет — не позволяй пламени их касаться. Теперь правильно — просто держи вот так, пока край не начнет тлеть. Так и нужно наслаждаться хорошей сигарой. Прошу, выбирай любую.

Ландо был игроком, профессионально манипулировавшим картами. И он знал, как «подтолкнуть» раздачу и предопределить — какую карту вытащит другой, хотя и будет казаться, что выбор ни от чего не зависит. Мутдах не пытался провернуть что-то подобное. Так что Калриссиан взял сигару — она оказалась очень, очень хороша.

— Что ж, — произнес он после пары глубоких затяжек. Ему не хватало сигар с тех пор, как он случайно изломал их на борту «Сокола», а грубые самокрутки, которые он сворачивал из оставшегося от них табака, не могли стать полноценной заменой. — Полагаю, что отпустить меня просто так ты не можешь. Поверь, мне плевать, употребление каких веществ доставляет тебе удовольствие, а эти двое, — Ландо обвел рукой комнату, где в невесомости парили останки Вобах и Фибота, — мне друзьями не были.

Боххуа Мутдах медленно выдохнул дым

— Я был бы склонен воспринимать эти слова серьезнее, если бы не видел выражения твоего лица, когда они были убиты. Подозреваю капитан, что ты только притворяешься пофигистом с девизами «пусть Центр беспокоится» и «живи и дай жить другим». А в душе ты — моралист, и мне придется всегда оглядываться через плечо. — Его массивные, обрюзгшие плечи колыхнулись. — Как ты можешь видеть, я нахожу такую перспективу довольно обременительной.

У Ландо перехватило дыхание. Он не питал никаких иллюзий относительно того, что должно произойти. С тех самых пор, как он увидел смерть Вайвы Фибота. Скоро пять трупов будут дрейфовать в воздушных потоках библиотеки и следующие несколько секунд определят — будет ли пятое тело худым и в униформе или же огромным и почти обнаженным.

— Так понимаю, договориться мы не сможем? Вопрос был риторический. Второй пистолет Ландо был не единственной его мерой предосторожности, но будь он проклят, если он видел, как сейчас может помочь остальное.

— Боюсь, что нет, — печально ответил Боххуа Мутдах. — И причина тому не одна. Во втором ящике стола ты найдешь наручники. — Он вытащил пистолет и направил его на игрока. — Я хочу, чтобы ты их надел. Если ты этого не сделаешь, я не убью тебя сразу, но скорее медленно поджарю. Первый выстрел перебьет твой позвоночник, так что ты будешь беспомощен и сможешь оценить последующую агонию. Будь добр, возьми наручники и надень их.

Ландо обдумал услышанное, посмотрел на дуло пистолета, посмотрел в недрогнувшие глазки Мутдаха и достал наручники. Это были прочные оковы — пара браслетов, соединенных регулируемым силовым лучом. Первоклассная и очень дорогая вещь.

— Правильно, — поощряюще промолвил миллиардер. — А теперь одень их.

Пожав про себя плечами, игрок защелкнул браслеты вокруг своих запястий. Он еще не сдался полностью — Мутдах явно что-то замыслил. Как бы там ни было, а он не заковывал Басси Бобах и ее партнера

— Премного благодарен, капитан. А теперь помести руки в эту петлю монофиламента. Да. Видишь ли, я упоминал, что причина, по которой я не могу тебя отпустить, — не одна. Ты помнишь это?

Раздражение отразилось на лице Ландо:

— Ну почему глупцы, вроде тебя, всегда питают пристрастие к драматическим монологам? Если собираешься меня убить — застрели. Но хватит уже тоску наводить.

Кровь прилила к лицу Боххуа Мутдаха С огромным усилием он принудил себя выпрямиться и направил оружие на Ландо.

— О первой причине я уже рассказал. Мои враги за мной охотятся и следят — не ослабла ли моя сила и не изменила ли мне удача. Но должен сказать, что это меня ни капли не волнует. Процветание «империи» Боххуа Мутдаха для меня значит даже меньше, чем ничего. Я органически не способен чувствовать беспокойство по этому поводу. Истинная причина, капитан, заключается в том, что я не хочу тебя отпускать.

Тучная фигура миллиардера затуманилась, ее цвета смешались вместе, а контуры начали таять. Вместо него появился некто, гораздо меньших пропорций, закутанный в серое от макушки до пят. Сквозь ткань, обмотанную вокруг головы, можно было разглядеть только безумные голодные глаза.

— Я — Рокур Гепта, и я собираюсь пытать тебя до тех пор, пока ты не будешь молить о смерти!

Глава 16

Сабакк! Ландо Калриссиан с триумфом выложил карты, но триумф превратился в замешательство, когда он увидел, что медлил слишком долго и не успел закрепить победу фиксирующим полем игрового стола. За короткий промежуток времени, пока он выкрикивал заветное слово и бросал карты на стол, его идеальные двадцать три изменились в проигрышную комбинацию.

Семнадцатилетнего, в будущем профессионального игрока терзали душевные муки. Ведь он практически вымолил этот шанс присоединиться к игре, что проходила в задней комнате местного салуна. Он наврал своей семье, сбежал из школы, нарушил или частично обогнул несколько постановлений относительно несовершеннолетних и посещении ими заведений, подобных тому, где он находился сейчас.

Лучше бы он остался дома, в кровати. А еще лучше — под кроватью. Он бы хотел никогда в жизни не видеть карты-чипы, никогда с ними не практиковаться и никогда не воображать себя лихим мошенником и негодяем.

Все это было сном, дурацким, идиотским сном.

* * *

— Иллюзия, капитан Калриссиан!

Ландо тряхнул головой. Задняя комната грязного салуна исчезла, а вместе с ней исчезли и приводящие в смущение воспоминания о допущенной ошибке и унижении. На самом деле он все-таки выиграл ту игру и принес домой денег больше, чем у него когда-либо было. Почему он об этом не вспомнил?

Вместо салуна в поле его зрения оказались широкая красивая лужайка, деревья на горизонте и бьющий струями света Огненный ветер, вихрящийся и сверкающий над головой. Это здесь он видел тех существ, когда подлетал к Осеону 5792. Куда они делись?

— То, что ты видишь сейчас — не более реально, не более материально, чем те воспоминания, которые ты только что пережил снова, мой мальчик! Это и есть основополагающая правда, которой нас учит вселенная. Но подобно всем прочим, тебе не удалось этого узнать прежде, чем твоя жизнь подошла к концу!

Шипение голоса, что произнес эти слова, было неприятно знакомым. Ландо повертел головой — он был связан! — но не смог обнаружить его источника. Поле зрения игрока было ограничено перевернутым столом для пикников из холодного, синтетического мрамора. К этому столу он был привязан и мог видеть только сад перед собой. И Огненный ветер.

Мягкий звук шагов по траве. Тень обогнула стол — по траектории ее движения Ландо решил, что стол чем-то подперт, — и встала напротив игрока.

— Рокур Гепта!

— А ты думал, что я мертв, пал жертвой восстания на Рафе IV. — Судя по голосу, под тюрбаном существо улыбалось. — Нет, капитан, я был жив и живу гораздо дольше, чем ты можешь себе представить. Меня сложно убить, и я вовсе не намерен позволять кому-либо прекратить мое существование.

Ландо проглотил язвительный ответ. Прежде всего, потому, что сейчас было не лучшее время для остроумия — не когда он был неподвижен и беспомощен. Его оковы были прикреплены к столу — силовой луч между браслетами соприкасался и был неотделим от мраморной поверхности над головой Ландо. Подобным образом еще одной парой наручников были зафиксированы и лодыжки игрока. Он и Гепта переместились из пещероподобной библиотеки в центре астероида на поверхность, укрытую куполами. И Ландо не помнил, как и когда это произошло.

— Нечего сказать? — усмехнулся чародей. — Я вижу, что в конце концов ты научился хоть какому-то благоразумию. Сейчас время не для остроумия, но для размышлений. Скоро ты познаешь агонию столь мучительную и столь беспрецедентную в истории разумной жизни, что это привилегия и выдающаяся честь быть первым, кто ее испытает. Вот тебе образчик: пытка разочарованием.

Чародей взмахнул рукой в кожаной перчатке.

* * *

Тюремная камера на Рафе IV на рассвете. Открытая с одной стороны, она была обращена на усыпанный гравием двор. Шум стоял оглушающий: заключенных будили для убийственных работ в садах жизненных кристаллов.

Стражники колотили по прутьям Вздрогнув, Ландо проснулся — страх того, что должно сейчас произойти, наполнил все его существо. Он отпрянул вглубь камеры, пытаясь скрыться от шума. Его неровное дыхание медленно переходило в хныканье.

Он оказался не готов, когда в камеру направили пожарный шланг. Струя припечатала его к стене, а ледяная вода текла по телу, ослепляла и забивала рот и нос. Он упал на колени, а его голова ударялась о стену. Пригнувшись, он пытался дышать, пытался остаться в живых и сопротивлялся смертоносной силе…

* * *

— Но, возможно, ты возразишь, что все было не так?

Гепта ходил взад-вперед перед узником, наслаждаясь его агонией. Несмотря на то что пот покрывал каждый сантиметр его кожи, Ландо замерзал от одних воспоминаний. Но Гепта был прав: все было совсем не так.

— Это… это длилось всего несколько мгновений. — Калриссиан запинался и возможно, что в каком-то роде, это было поражением; он не собирался доставлять безумцу удовольствия, но нужно было понять, что же происходит. — Я не был так напуган. Я уже работал над планом побега. И это длилось несколько секунд, а не часов, я просто…

Его голос ослаб, и, не закончив фразу, Ландо содрогнулся. Содрогнулся от простого воспоминания о чем-то, что совершенно его не волновало, когда происходило на самом деле.

— Ты храбрец, капитан Калриссиан. Хотя тебе и не нравится так думать. Как ты это называешь — «созидательная трусость»? Ты считаешь себя прагматиком, не занимающимся героизмом, — чародей помедлил. Сейчас он стоял почти неподвижно перед игроком.

На заднем фоне в безумных небесах взвихрялся Огненный ветер, порождая цветные тени. Ландо тряхнул головой, чтобы смахнуть пот, заливавший глаза, и попробовал свои оковы. Как он и ожидал — те не поддались.

— Но все же, — продолжил Гепта, — что есть храбрость, как не способность противостоять нашим страхам, игнорировать их и подавлять, а после этого совершать то, что мы боялись совершить. То, что ты ощущаешь в данный момент, дорогой капитан, это страх, который ты отказался ощутить тогда. И сейчас у тебя нет выбора!

* * *

Внезапная атака!

Борясь с кораблем одной рукой, другой Ландо отчаянно пытался управиться с носовыми пушками, пока на него неслась эскадрилья разношерстных истребителей. Это было кошмаром: истребители были слишком хорошо защищены, чтобы его слабые орудия могли причинить им неприятности, а добраться до счетверенных пушек он не мог, не покинув мостик. Вуффи Раа, безумный и беспомощный, не мог ему помочь.

Ландо выстрелил снова. Но с тем же успехом он мог стрелять струями розового лимонада, так как на данный момент в его распоряжении были только бледные и неэффективные лучи энергии. Вражеский флот подлетал все ближе, ближе и ближе…

* * *

Ландо прекратил хватать ртом воздух, начал задыхаться, закашлялся и прочистил горло.

— Конечно, — радостно прошипел Гепта, — ты выжил в той ситуации, которую только что пережил снова. Иначе бы тебя сейчас здесь не было — это логично. Такая логика облегчает нам жизнь со всеми нашими неприятными воспоминаниями, не так ли? Интегративная, исцеляющая контекстуализация, необходимая всем нам, чтобы выжить.

— Разумеется, — выдохнул игрок. — Разумеется, гаденыш — все, что скажешь!

— Аа-а! Сопротивление, наконец-то! Как я говорил, искусство пытки разочарованием кроется в отрицании разумом этой интеграции, этой перспективы. Когда в твоей памяти возродятся некогда пережитые ужасы, ты не вспомнишь, что однажды уже выжил, а возможно и восторжествовал. Видишь ли, даже в моменты чрезвычайной опасности всегда есть способы защиты, отвлекающие моменты, пути к отступлению, которые умеряют страсти. Но мой метод не позволяет объекту чувствовать что-либо, кроме страха. Ты не можешь думать ни о чем другом. Это будет продолжаться и продолжаться — по кругу — до тех пор, пока воля и личность не будут полностью сломлены.

— Сопротивление, — неумолимо продолжил лектор, — только добавит бризантность, а она дает возможность полностью уничтожить человеческую индивидуальность. Давай, разозлись, капитан. Оскорбляй меня. К своему ужасу ты увидишь, что это не только ускорит процесс, хотя в итоге нисколько не сократит твою агонию, но и доставит мне массу удовольствия!