| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А мы займемся следующей порцией рыбы. Василий, друг мой! У меня руки грязные — все в рыбьей чешуе... Накапайте мне еще стакашку этого великолепного вина! Благодарю вас, полковник! Э-эх! Хорошо!
— Итак! Где судаки? — я не удержался и пробил по мячу, который подкатился к нашей "фабрике-кухне".
— Полковник Сталин! Почему бардак на поле? Где судейская бригада?
В ответ лишь хохот и свист... Да-а, не ценят пока нас — поваров. Но ничего... Еще поплачете, еще попросите добавки!
Я вынул сварившуюся мелочь и отбросил ее на крышку котла.
— Где судаки, я спрашиваю? Ассистенты! Уволю к чертям собачьим!
"Лос бандитос" в лихо заломленных поварских колпаках притащили окуньков и судаков. Тщательно проверив рыбу, я начал укладывать её на марлю. Солдатики ожесточенно драили осетра, Петрович с водятлом автобуса мыли овощи. Поварская бригада работала единым, мощным и слаженным оркестром! Это радовало.
После того, как прокипела и отварилась первая порция рыбы, берется вторая — окунь, судак, таким же образом обработанная, и запускается в марле в казан, где и варится до готовности.
— Ребятушки, готов осетр? А то его уже пластовать пора, уха выкипает! Готов? Вот и отлично. Тащите его сюда, на стол, на стол... укладывай... Ассистент! Скальпель! Тьфу, ты... Нож давай!
После того, как вы вынули судака и окуньков, наступает очередь осетра.
Хорошо промытый и разделанный осетр режется на порционные куски и запускается в уху. После чего в уху запускают картофель, очищенные астраханские помидоры, порезанные на крупные куски, перец горошком, лавровый лист, навязывается "веник" из зелени — петрушка, укроп.
Загрузив осетра в котел, я навязал веник из травы, помял ее немного в кулаке, чтобы трава дала сок и запах, и пристроил её в уху. Уха вкусно булькала. Распространяя совершенно обалденный аромат! Золотистый жирок покрывал кипящую поверхность, а по краям... Вы не поверите! По краям котла жирок стыл и схватывался корочкой! Вот, что я называю — настоящая астраханская уха!
— Виктор! Ну скоро, что ли? — пританцовывали вокруг меня зрители и знатоки. — Уже есть хочется, аж сил дамских нету!
Девушки в смешных купальниках, все в каплях воды, тоже, довольно заинтересованно и с аппетитом, поглядывали в котел. На некоторых девчатах я увидел венки из кувшинок. Да... а наши-то фавны лесные недуром окучивают речных нимф... Я взглянул на Серову. Она тихо улыбалась чему-то своему, затаенному...
— Сейчас, сейчас! Не толкайте под руку! — я колдовал около источающего вкусный пар котла. — Сейчас солить буду... А потом — еще минут десять, и все!
Варим до готовности, вынимаем из ухи разваренный лук, морковку, куски помидор, за нитку выбрасываем веник травы.
Солим по вкусу. Это очень ответственный момент — будьте внимательны!
Затем пошли "тайны рыбацкого двора"!
Берем 4-х унцовую банку черной зернистой икры, разминаем ее, выкладываем в марлю, завязываем в узелок и пускаем ее в казан. Через 3-5 минут уха становится светлой, и мы этот узелок выбрасываем. И последний завершающий момент, самый главный — убираем из-под котла огонь, оставляем одни угли и вливаем в уху 150-200 грамм водки. Накрываем крышкой и через 5 минут — "Садитесь жрать, пожалуйста!" (Сказитель и ухувед — С. Востриков).
Наконец пытка голодом прекратилась и голодной братве "половые" потащили тарелки с янтарной ухой.
Я снял колпак и утер трудовой пот. Кажется, получилась уха... Вон, как весело стучат ложками... Батюшки! А водка-то!
— Бандиты! Ко мне! Вон там, в яме, ящик со льдом... Тащите водку. Под уху разрешаю грамм по сто... И вам, и вам... Скидовайте свои колпаки. Садитесь за стол, рубайте уху, можете тяпнуть водочки... Эх, хороша водка! Двойной очистки, со льда... Ну, будем! За все хорошее!
Минут двадцать спустя... Под сытый, медленный стук ложек, звяк стаканов и удовлетворенное икание переевшей братвы...
— Хорошо-то как! Щас запою, братцы! Да заткните, кто-нибудь, этот граммофон! Вот я вам песню напою, голоса и слуха у меня нет, а вы люди творческие — сможете поймать мотивчик... Сможете и сами спеть, и хор здесь организовать...
— Песня американская, про пилотов... Называется — "Бомбардировщики"... — так, я подумал, припомнил, что в 43-м песня уж точно была, и начал:
Был озабочен очень воздушный наш народ -
К нам не вернулся ночью с бомбежки самолет.
Радисты скребли в эфире, волну ловя едва,
И вот без пяти четыре услышали слова:
"Мы летим, ковыляя во мгле,
Мы ползем на последнем крыле,
Бак пробит, хвост горит, но машина летит
На честном слове и на одном крыле.
Ну, дела! Ночь была!
Их объекты разбомбили мы дотла!
Мы ушли, ковыляя во мгле,
Мы к родной подлетаем земле.
Вся команда цела, и машина пришла -
На честном слове и на одном крыле".[8]
Тут я припомнил ещё один куплет, предпоследний, который исполнялся после войны, но почему-то потом потерялся... Отбивая ритм ложкой по столу, я продолжил -
"Ну, дела! Ночь была!
В нас зенитки били с каждого угла,
Вражьи стаи летали во мгле
— "мессершмитты", орел на орле.
"Мессершмитт" нами сбит -
а наш "птенчик" летит
На честном слове и на одном крыле"
— А теперь — все вместе! Хором! А ну, пилоты! Давай!
Мы летим, ковыляя во мгле,
Мы ползем на последнем крыле,
Бак пробит, хвост горит, но машина летит
На честном слове и на одном крыле.
— А теперь припев -
Ну, дела! Ночь была!
Их объекты разбомбили мы дотла!
Мы ушли, ковыляя во мгле,
Мы к родной подлетаем земле.
Вся команда цела, и машина пришла -
На честном слове и на одном крыле!"
Последний куплет наш краснознаменный хор имени Александрова пропел бодро, грозно и уверенно! Жизнеутверждающе пропел, чего уж там!
Глава 13
— ...Да... ага... что, серьезно? Ха-ха-ха! — Я, улыбаясь во весь рот и развалившись на стуле с телефонной трубкой в руке, сплетничал с Валентиной Серовой об итогах так понравившегося народу пикника.
— А что девчонки? Да ты что?! Ну — понравились, пусть письма пишут... да, пусть ждут. Вот, пролетят наши мальчишки над Берлином — и вернутся! Да... в шесть часов вечера после войны! Даёшь тесную смычку нашей авиаэскадрильи и "Мосфильма"! Ха-ха-ха! Спасибо, Валя, что позвонила! Конечно — буду молчать, как рыба! Ага — как осетр из ухи! Пока! И Косте привет!
Все еще улыбаясь, я повесил трубку и выглянул в окно. Кажется, проясняется... Надо бы сходить к комполка, узнать насчет полетов. Время летит, а тут так неудачно — низкая облачность, дождь...
Надев фуражку, я вышел из кабинета. Сказал дежурному, что я в штаб полка, буду нужен — пусть там и ищут. Спросил, как идут занятия. Судя по докладу дежурного, летчики успешно грызли тактику воздушной войны. Ну-ну...
На улице все еще моросило, но так... Остаточные явления. После обеда, наверное, можно будет летать. Вот и хорошо. Инженер кинофотопулеметы привез, специалисты их уже на два наших третьяка установили, нужно будет с кем-то из ребят слетать, опробовать. Интересно, а как нам с оружием быть? Ведь этот ПАУ-22 начинает работать от нажатия на спуск и кнопку стрельбы? БК не загружать? Посшибаем ведь друг друга! Надо у спецов проконсультироваться...
На асфальтовой площадке перед штабом полка, на которой обычно проводился развод и другие мелкие армейские шалости, колготился народ, пытаясь выстроить десятка полтора новобранцев в еще не обмятой форме. Бухали удары барабана, распевались трубы. Вот, обнажая алый бархат боевого Знамени, сползла зеленая брезентовая шкурка, знаменосцы замерли за столиком и стоящими около него офицерами.
Ага! Принятие присяги... Ну-ка, ну-ка... Чтобы не мешать людям, я сбавил шаг и стал красться по стеночке.
Раздались громкие команды, ударил оркестр, и к столу вышел первый новобранец. Ишь ты! Где они только автоматы взяли? У нас в полку технари все больше с винтовками бегали... До меня донеслись слова Присяги:
— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик... принимаю присягу и торжественно клянусь... до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине...
Над аэродромом радостно вздохнул порыв ветра и развернул тяжелые складки боевого Знамени. Оно колыхнулось, вспыхнуло багрянцем в солнечном луче, знаменосец напряг руку, стяг ударил тяжелым хлопком, как бы одобряя слова клятвы...
Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.
Да... когда-то и я произнес эти слова. Точнее — еще произнесу... Принимаю Присягу и торжественно клянусь... Не щадя своей крови и самой жизни...
Ни Виктор Туровцев не щадил, ни я... Так и надо. Война... Почему-то, вдруг, вспомнился другой текст. Искал что-то в Интернете, и случайно бросилось в глаза...
Текст присяги новой демократической России. "Демократический", скажем так, текст... Признаться, я тогда не то, чтобы ошалел, нет... Задумался я... Текст присяги звучал так:
Я.........., торжественно присягаю на верность своему Отечеству, Российской Федерации.
Верность своему Отечеству, все хорошо, все правильно....
Клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников.
Тоже нужное дело...
Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество.
А вот тут я споткнулся... Не пойму я что-то... Неправильность какая-то... царапнуло меня что-то. А ну-ка, еще раз. А-а... вот оно что... Народ и Отечество на последнем месте, значит... Первым делом надо защищать конституционный строй, значит! Ну, да... Этот самый конституционный строй ребята строили, строили, под себя, под свою власть ладили-мастырили, сколько народа угробили, страну поделили и разворовали, наделы себе барские нарезали... Действительно, что же еще защищать, как ни этот самый строй! Их строй... Кто покусится на святое — враз по башке! "Гремя огнем, сверкая блеском стали!"
А народ и Отечество — да куда они денутся, если этот самый конституционный строй будет крепок и нерушим! Перебьются как-нибудь эти самые народ и Отечество! Не до них сейчас. Все на защиту конституционного строя, господа!
Мне враз поплохело. Поднялась злость и жёлчь. Э-эх, врезать бы кому в морду! Да не найдешь сейчас тех, кто заложил эту страшную мину с замедленным взрывателем под мою страну, под мой народ. Сейчас они все в полувоенных френчах и галифе, с партбилетами... в Ашхабаде Родину защищают! Как говорится — мы же вам не мешали на танках всю войну кататься, что вы к моей "Победе" привязались? Что, на складе "Победу" не заработаешь? А где вы танк купили, я вас спрашиваю? Тьфу!
Хмурый и злой я зашел к командиру полка.
— Ты чего такой злой, майор? — удивился полкан. — Вроде все в порядке у тебя? Или я чего не знаю?
— Надоело Степан Федорович на твоих хлебах ошиваться. На фронт нам пора! На фронт!
— Ну, так тебя никто, кажется, и не держит! Поднимай своих драчливых птенцов — и фьюи-и-ить!
— Да... прав ты. Именно — и "фьюи-и-ить!" Пора, давно пора... Ничего, осталось дней десять, а то и меньше... Скоро все наши истребители закончат производством, облетаем, постреляем, и — вперед! Ты нам запланируй ероплан какой — мешок на стрельбах потаскать?
— Надо — сделаем! Ты не грусти, Виктор Михалыч, не грусти! Заездил ты сам себя. Сядь, успокойся... Коньячка хочешь?
— А давай! По последней...
— Ты так, Виктор, не шути! Нельзя так говорить! Ишь, ты! У нас, в авиации — и такие слова! Даже думать так не моги! Понял?
— Да я имел в виду, что пора и мне на тренировочные полеты, пить надо прекращать, в воздух мне надо...
— Вот и лети себе... в воздух! А слово "последний" — забудь! Последний у нас путь будет... До холмика и троекратного залпа... А пока живи и говори — "крайний", понял?
— Да понял я, понял! Наливай, давай, Степан Федорович! Сам меня сагитировал, а сам конячишку-то и жмет! Ну, будем жить!
— Будем, обязательно будем!
* * *
Наконец, после обеда, дали "добро" на полеты. Аэродром басовито загудел в привычном ритме работы. Комполка выделил нам двух своих летчиков, которые будут изображать самолеты противника. Два истребителя пошли на взлет. Вокруг наших третьяков, оборудованных кинофотопулеметами, "звеньевые" размахивали руками, как-будто дирижировали большим симфоническим оркестром. "Чекисты" и "бандиты", молча кивая головами, слушали последние наставления Извольского и Кузьмичева.
Взлет! В воздух пошла и наша пара. Учебные стрельбы начались.
Конвейер стрельб был отлажен до мелочей. Как только наш третьяк садился, к нему тут же бежали специалисты из фотолаборатории полка, быстренько снимали отработанную фотопленку и с топотом неслись в лабораторию. Оттуда, размахивая еще влажными фотографиями, на старт неслись наши посыльные. Летчики окружали своих "звеньевых", и внимательно изучали свои промахи и победы. Особо удачные фотографии с шутливыми поясняющими надписями вывешивались на стенд для "Боевых листков". Дело пошло, и надо сказать — пошло неплохо!
Я тоже загорелся и, к вечеру, когда коньяк уже выдохся, решил слетать и стрельнуть и сам.
Небо... Только тут немного успокоилась ноющая душа. Истребитель, послушный моей воле, купался в бескрайней сини неба. Разворот, поиск... Вот он... резкий боевой разворот — высота захвачена. Переворот, сближение... Так, "пузом" вверх, с перевернутого положения я и начал стрелять. Еще заход... упреждение... пора — "Огонь!" Еще... еще... Достаточно.
— Я — Дед, работу закончил. Спасибо.
Пока я разоблачался, сдавал парашют и искал свою фуражку, с конским топотом прибежал посыльный.
— Ну-ка, ну-ка... посмотрим... — капитан Извольский начал перебирать фотографии. — Ничего, командир, на твердую "четверочку".
Я начал багроветь. Громкий, добродушный смех заставил меня выпустить набранный было воздух. Разыграли, черти...
— А ну, Кир, дай-ка сюда...
Ничего... На "четверочку" или "пятерочку" сейчас не важно... Главное — пять заходов на цель, и пять раз самолет противника условно поражен. Скорее всего, в реальном бою он был бы сбит.
— Вот так-то, пернатые! Учитесь, как стрелять нужно!
— Давайте, ребята, вешайте на стенд — наглядное пособие — "Смерть немецким оккупантам!" — это Кирилл. — Обратили внимание, как надо целиться из перевернутого положения? Вот-вот, запоминайте! Ну, пошли к себе. На сегодня все... Эй! "Темная сила"! Принимайте самолеты на обслуживание. Завтра с утра вылеты.
* * *
Завтра с утра не получилось. Нет, вылет-то был, но на Васином "Дугласе". Мы, всей группой, полетели на яковлевскую фирму — получать свои "эталоны"! Наконец-то наши истребители были готовы и облетаны испытателями Конторы. Необходимые сдаточные документы и самолетные формуляры заполнены и подписаны, баки залиты, истребители ждали своих хозяев...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
