Я покинул место управляющего. То есть, наместник добился своей цели, устроив на это место своего родственника Ливина Лара, которому он всецело доверял. Меня он оставил в покое. А я не терял времени даром, много думал, много читал, много путешествовал. И мои поиски увенчались успехом: мне удалось поймать ицвархиса и заключить его в тот самый браслет, который ты подарил Урфине. Оставалось лишь под благовидным предлогом передать его дочери наместника. Она бы ни за что не приняла дар от постороннего. Об этом побеспокоился ее отец. Еще бы! Кому, как ни ему знать, к чему приводят неожиданные подарки! Я как раз думал... А тут ты попался под руку... Так получилось, удачное стечение обстоятельств, извини... Возможно, ты считаешь меня чудовищем, но... Будь у тебя собственные дети, ты бы, наверняка, меня понял и, возможно, простил.
— Не знаю, — пожал я плечами.— К тому же я никак не могу уловить смысл задуманного тобой.
— Смысл? Он прост. Теперь это не только моя проблема. Теперь это проблема и самого Итона Беллингана. Пусть теперь он думает о том, как раздобыть кровь Гвенангана. Он наместник, у него гораздо больше власти и возможностей, чем у меня. И он любит свою дочь и сделает для нее даже невозможное. А когда он добудет необходимое, я окажусь рядом.
— Убить повелителя иллатхи...— пробормотал я.— Боюсь, это не понравится Избранным со Счастливых Островов.
— Еще бы! Его смерть будет означать и их неизбежный конец. Поэтому на месте Итона я бы не стал кричать о своих замыслах на каждом углу. Если о них узнают Избранные, ему несдобровать.
— А тебе?— я пристально посмотрел на капитана.— Наместник достаточно умен, чтобы сложить один и один и понять, кто стоит за... хм... преображением его дочери. Думаешь, он не захочет с тобой поквитаться?
— Наверняка. Но и я не настолько глуп, чтобы дожидаться ареста в своем любимом кресле.— Он встал с табурета и, окинув взглядом подвал, продолжил: — Это не мой дом. Он принадлежит человеку, которому я доверяю почти безгранично. Дом, каких много в Моросане. Прежде чем здесь появятся городские стражники, пройдет немало времени. А время — это то, чем Итону придется предельно дорожить, если он не хочет сойти с ума, наблюдая, как беснуется его дитя. К тому же мало найти — меня еще нужно поймать. А это, уверяю тебя, не так-то просто. И последнее...— Сотфор встал напротив меня и заглянул в глаза.— Даже если ему удастся меня схватить — это не вернет ему прежней Урфины. Хочет он того или нет, ему придется убить Гвенангана... Идем, я покажу тебе дом.
Он распахнул прочную дверь, мы вышли в коридор, поднялись по лестнице и оказались на первом этаже, где нас дожидались трое.
Первым я удостоил внимания Авогедримероо. Головастик знал о замыслах своего хозяина, но даже словом не обмолвился. А мне одно время казалось, что мы могли бы подружиться. Впрочем, я не мог считать его предателем. Как раз своему хозяину он был предан до кончика хвоста. Как и Масбат, отправивший меня в глубокий нокаут...
Никаких обид. Но при случае он за это еще ответит...
Третьим был, похоже, хозяин дома — пожилой мужчина с длинными неопрятными волосами, слегка сутулый и сухой, как ветка. Он смотрел на меня исподлобья, отчего его взгляд казался не особо дружелюбным.
— Это Грэн — мой старый друг и помощник. Он немногословен, зато предан и сообразителен.
Старик даже не кивнул в знак приветствия. Кажется, мне он не особо доверял.
— Пойдем, я покажу тебе твою комнату,— сказал Сотфор и направился к лестнице.
— Ты хочешь сказать, что мне какое-то время придется пожить в этом доме?— решил я уточнить.
— Именно. Тибура Пинетреля будут искать не меньше, чем Сотфора Калемжина, поэтому тебе лучше не показываться на людях. Свою роль ты уже выполнил, можешь отдохнуть.
— Но ты ведь выполнишь свое обещание? Я имею в виду, ты ведь вернешь мне Проводник и покажешь путь к Порталу?
— Непременно. Но лишь после того, как улажу свои дела. Пойми меня правильно: забота о дочери для меня превыше всего на свете.
Я его прекрасно понимал. Я даже готов был поверить в то, что он при благоприятном стечении обстоятельств выполнит свое обещание. А вот в том, что ему удастся задуманное, я, честно сказать, сомневался. Он, конечно, сделал все возможное, чтобы спасти свою дочь. Вот только теперь от него ничего не зависело. А как поведет себя Итон Беллинган, можно было только гадать. Как и о том, удастся ли ему уничтожить повелителя иллатхи и добыть столь необходимую кровь.
Впрочем, у меня была еще одна возможность вырваться из этого мира: Лиса. Правда, ее затея выглядела ничуть не менее безумной, чем замысел Сотфора. Особенно теперь, когда мне пришлось покинуть дворец наместника, а Тибура Пинетреля разыскивала вся стража города. Но сбрасывать ее со счетов я не собирался. Если вдруг что-то пойдет не так, если не получится договориться с Сотфором, я всегда мог задействовать план номер два.
А если и он не удастся?
Об этом даже думать не хотелось.
Поднявшись на второй этаж, капитан распахнул ближайшую по коридору дверь и сказал:
— Это моя комната. Если возникнут какие-нибудь вопросы, можешь заходить, не стесняясь.
— Один вопрос уже возник: когда я получу противоядие?
— Оно тебе без надобности,— удивил меня Сотфор.
Я посмотрел на него, ожидая пояснения.
— Ты выпил противоядие еще на борту моего лианга, и этого оказалось достаточно, чтобы нейтрализовать яд.
— А...
— А зелье, которое тебе приносили от меня во дворец, это обычное лекарство от желудочных колик. Оно помогло тебе пережить остаточные явления отравления, которые обычно проявляются на протяжении пары дней после приема противоядия.
Мне захотелось ударить его по лицу. Я даже сжал кулак и приподнял руку, но вдруг увидел картину, висевшую на стене напротив двери. Изображенная на ней девушка лет пятнадцати была мила и невинна, как ангел. Никакого сравнения с Урфиной, но, подозреваю, отец считал ее прекрасней всех на свете.
— Это Ферин?— спросил я Сотфора.
— Да,— процедил он сквозь зубы.— Это моя девочка.
Трудно было поверить, что невинное дитя на картине и чудовище в подвале — один и тот же человек. Но я-то видел, как обратилась Урфина. Так что...
Я опустил руку и разжал кулак.
— Надеюсь, Итон Беллинган оправдает твои ожидания...
Глава 9
Мое отношение к Сотфору Калемжину менялось на протяжении всего знакомства с этим человеком. Вначале я был благодарен ему за то, что он меня спас. Потом, когда оказалось, что помощь была небескорыстна, и я его ненавидел. А сейчас... Не знаю...
Да, он обманывал меня все это время, он подвергал мою жизнь опасности, он втянул меня в неприятную историю, он отравил девушку, которая этого не заслужила, которую, по его словам, любил, как родную. Но существовало одно обстоятельство, которое, по крайней мере, уравновешивало совершенные им злодеяния: все это он сделал ради того, чтобы спасти свою дочь. Я мог ненавидеть его, я мог желать ему смерти. Но имел ли я право осуждать его за то, что он сделал? Да, он оказался человеком, неразборчивым в средствах. Но, с другой стороны, как бы я сам поступил на его месте, если бы нечто подобное случилось с близким мне человеком? Если бы у меня не осталось ничего, кроме отчаяния и призрачной надежды?
Не знаю...
Поэтому оставалось лишь надеяться, что Сотфору удастся задуманное. Ради Ферин, ради Урфины. Ради него самого. Однако теперь ни он, ни я не могли повлиять на дальнейшее развитие событий. Теперь все зависело от Итона Беллингана. Не было никаких сомнений в том, что он сделает все возможное для того, чтобы спасти дочь. Но будет ли этого достаточно? Хватит ли ему сил и решительности?
Нам оставалось только ждать.
В течение последующих трех дней я почти не видел Сотфора. Его дверь была для меня открыта, но мне не о чем было с ним говорить. Раз в день капитан куда-то уходил в обществе Масбата, возвращался мрачнее тучи и снова исчезал в своей комнате. Грэн приносил ему еду, но она оставалась почти нетронутой. На меня старик смотрел как на пустое место и не отвечал даже на традиционное утреннее приветствие. Роо при моем появлении всякий раз искал пятый угол, отчего складывалось впечатление, будто он чувствует себя передо мной виноватым.
Время тянулось как резиновое. Меня никто не удерживал в доме силой, но и без того было понятно, что в городе мне лучше не показываться. И днем, и ночью по улицам ходили усиленные патрули городской стражи. Я видел их в окно свой комнаты. Я видел, как они стучали в двери соседних домов, и с замирающим сердцем наблюдал за тем, как они проходили мимо нашего убежища. Кроме того весь день по всем ретрансляторам передавали мои приметы — достаточно точные, чтобы признать во мне преступника, которого искали все службы города.
Когда стало совсем невмоготу от безделья, я взял с полки в гостиной какую-то книгу и начал читать ее сначала при помощи Анализатора, а потом и без него. В мои руки попал довольно подробный исторический экскурс в прошлое Фераблима, позволивший мне восполнить пробелы в моих знаниях об этом мире.
Четвертый день добровольного заточения стал переломным. Сотфор покинул дом еще затемно и вернулся в полдень взволнованным больше обычного. Я как раз обедал в одиночестве, когда он вошел в столовую и, посмотрев на меня, произнес сокрушенно:
— Все пропало.
Он хотел еще что-то сказать, но не хватило решительности. Плечи капитана обмякли, и он молча ушел в свою комнату.
Я никогда не видел его таким подавленным. Куда только девалась его прежняя самоуверенность?
А у меня пропал аппетит.
Я встал из-за стола, поднялся на второй этаж и постучал в дверь. Сотфор не ответил, но я вошел без приглашения.
— Что случилось?
Капитан сидел за столом, уставившись в одну точку. Масбат стоял за его спиной и выглядел не очень-то дружелюбным.
Продолжая сверлить столешницу взглядом, Сотфор сказал:
— Его арестовали этой ночью.
— Кого?— не понял я.
— Итона Беллингана.
— Кто?!
— Ракс Минникс по распоряжению городского совета.
— Разве такое возможно?
— Возможно, если приказ поступил со Счастливых Островов... Все шло по плану. Итон твердо решил спасти свою дочь и попытался завладеть Разрушителем... Это оружие, с помощью которого можно убить Гвенангана, я тебе о нем уже говорил... Ночью преданные наместнику гвардейцы напали на Посредников, но тем удалось отбиться и вызвать подкрепление. Гвардейцев почти всех перебили, а на рассвете Ракс Минникс арестовал Итона Беллингана. Отныне и до прибытия специальной комиссии со Счастливых Островов вся полнота власти находится в руках начальника службы безопасности. В Моросане введено чрезвычайное положение. Сейчас хватают всех, кто мог быть связан с Итоном. Это официально. А на самом деле Ракс Минникс убирает всех, кто представляет для его власти даже потенциальную опасность. Два члена городского совета, которые были против его кандидатуры, уже отправлены в тюрьму. Остальные напуганы и будут делать то, что скажет начальник службы безопасности... Лихие времена наступают в Моросане...
Да, и виноват в этом в первую очередь был сам Сотфор Калемжин. Если бы он не заварил всю эту кашу...
— Что ты теперь собираешься делать?— спросил я его.
— Не знаю,— пожал он плечами.
— А как же Урфина... и Ферин?
— Я не знаю!— повысил он голос.
Тут же между нами появился Масбат.
— Уйди, прошу тебя!— взмолился капитан.— Мне нужно побыть одному, подумать.
Грозный иллатхи начал теснить меня из комнаты, а потом захлопнул дверь перед носом и закрыл ее на замок...
Сотфор Калемжин любил свою дочь. Ради нее он готов был пройтись по трупам даже тех, кто не желал зла ни ему самому, ни Ферин. Чтобы спасти ее, он разработал и осуществил безумный план, в котором и мне отводилась скромная, но вместе с тем незавидная роль. Он все продумал, однако не учел самую малость: властьимущие со Счастливых Островов не собирались расставаться со своим бессмертием ради дочери бывшего советника наместника Моросана. Он не учел амбиций Ракса Минникса, который удачно воспользовался единственной возможностью, позволявшей ему не только сохранить теплое местечко при дворе, но и широко шагнуть по карьерной лестнице, достигнув высот узурпатора власти в осажденном городе.
Единственное, чего на самом деле удалось добиться Сотфору,— это наказать Итона Беллингана, повинного в жутком преображении Ферин. Причем, самое ужасное ожидало бывшего наместника впереди.
Что ж, месть состоялась. Но могло ли это утешить Сотфора?
Не думаю.
"Все, к чему я стремился, пошло прахом",— сказал капитан.
Думал ли он при этом об Урфине, которой по его вине предстояло провести остаток жизни в облике безобразного чудовища?
Не знаю. Я не успел его об этом спросить, когда у меня была такая возможность. А потом он ушел невесть куда вместе с Масбатом и исчез.
Я прождал его два дня. Сотфор не возвращался. Напрасно я пытался выпытать у Грэна о том, куда подевался его старый приятель. Он не знал. Не знал об этом и Роо. И я думаю, оба они говорили правду. И оба заметно переживали, потому что капитан в его нынешнем состоянии мог натворить новых глупостей. Хотя... Куда еще больше...
Признаться, судьба Сотфора Калемжина меня мало интересовала. Несмотря на его благие намерения, он наломал немало дров и должен был за это ответить. Так ли иначе. И если бы с ним случилось какое-то несчастье, не думаю, что это могло бы меня расстроить до глубины души. Однако на капитане было слишком многое завязано, чтобы просто взять и забыть о нем, как о недоразумении. Он так и не вернул мой Проводник, без которого невозможно было выбраться из этого мира. Да что там: я даже Моросан не мог покинуть без его помощи! Особенно теперь, когда в городе было введено чрезвычайное положение, когда меня самого разыскивала стража. Да и куда мне идти?! Я понятия не имел, где находится Точка Перехода. Знал Сотфор, но... он исчез... Хотя...
Лиса...
Я снова забыл о ней. А ведь она, как никто другой, могла помочь мне решить мои проблемы.
Но сначала мне нужно было вытащить ее из заключения.
Теперь, когда пропал Сотфор, у меня не оставалось другого выхода...
Грэн даже со своим старым приятелем Сотфором был не особо разговорчив. Меня же он игнорировал с момента нашего знакомства, поэтому чаще всего пропускал мои вопросы мимо ушей и лишь изредка отвечал однозначными "да" или "нет". Я подозревал, что понадобится немало усилий, чтобы его разговорить. Тем более что начать пришлось издалека.
— Мне бы хоть какую-нибудь сменную одежду, а то эта уже начинает попахивать,— пожаловался я, застав его на кухне.
Это было лишь отчасти справедливо, но Грэн, взглянув на меня, наморщился так, словно мой наряд чадил миазмами. Однако даже это не возымело действия.
— Мне нечего тебе предложить,— проворчал он, демонстративно отвернувшись к столу. Только что ему нечем было заняться, но, стоило мне появиться, как у него сразу же нашлась тысяча неотложных дел. Он всем своим видом давал понять, что очень занят и не собирается тратить на болтовню со мной ни минуты. Но я не собирался отступать:
