При этом каких-либо прекраснодушных иллюзий у министра относительно "творческой интеллигенции" не было: и Солженицына он предлагал "удушить в объятиях", и режиссерам с писателями СТАВИЛ конкретные "задачи" при написании книг и создании фильмов о милиции.

Как мне кажется, после истории с "Феличитой" он предположил, что я и на самом деле могу преуспеть на Западе. И вероятно... это только мои предположения... захотел оказаться непосредственно причастным к чему-то "творчески" выдающемуся! Впрочем, я могу и заблуждаться относительно его мотивов. Чужая душа — потемки...

Мое первое публичное "комсомольское" выступление было обоими генералами воспринято как БЕЗУСЛОВНЫЙ успех! Причем, в том числе, как и их собственный успех. Именно поэтому сегодня я был приглашен в неформальную обстановку, обласкан и захвален...

Чурбанов уже поговорил по телефону с женой, и та пока вкратце, но рассказала, что Леониду Ильичу и сама песня нравится, и на скандирование (бинго!) он тоже обратил самое непосредственное внимание!

Поэтому не стоило удивляться, когда в ходе сегодняшнего разговора до моего сведения было небрежно доведено, что нас с мамой уже ожидает двухкомнатная квартира на улице 1812 года, а персонально меня — спецшкола номер двадцать семь с углубленным изучением английского языка, в которой традиционно учатся дети и внуки членов ЦК.

"Вот бlя, не было забот! И в морду теперь без опаски не стукнуть... Нафиг-нафиг... такой график...".

Но эту мысль я благоразумно придержал при себе — потом порешаем. А пока, изобразив на роже смесь восторга и благодарности, я рассыпался в словах признательности.

Затем разговор плавно перешел на предстоящий концерт, посвященный Дню милиции. И вот тут я постарался в первый раз покреативить лично:

— Николай Анисимович, а почему бы во время исполнения песни "Боевым награждается орденом" не притушить свет в зале, и используя задник сцены как экран, не пустить по нему фотографии отличившихся сотрудников милиции? Может быть... даже погибших при несении службы... Можно кадры повседневной службы: выезды ПМГ по тревоге, гаишников, перекрывающих дорогу, и все такое подобное...

Присутствующие задумались. Наконец, Чурбанов неуверенно произнес, глядя на своего шефа:

— Погибших, наверное, не надо? Праздник же... Да и "голоса" завоют, что у нас милиционеров пачками убивают...

Щелоков задумчиво покивал, и определился:

— Фотографии, выезды... это всё можно... А вот погибших... Не ко времени. Ты, Юрий Михайлович, прав!

Я склонил голову, принимая решение главного милицейского начальства, и задал следующий вопрос:

— А с кем мне исполнять "Ноль-два"?

— Как с кем... — удивился Чурбанов, — Мы группу тебе зачем создали?!

— Песня ударная, будет завершать концерт... Её надо исполнять с хором — но сама песня на два голоса — мужской и женский... Могу взять одну из солисток группы, но лучше бы какую-нибудь известную певицу!

— Ну, с хором понятно... наш будет, — махнул рукой Щелоков, — а что за "известная певица"?

— Ротару?! — с азартом предложила жена министра.

Николай Анисимович неопределенно пожал плечами.

— А не задавит она его своим голосом? — усомнился Чурбанов, кивая на меня.

"Всё опять же под "фанеру" будет... Как потребуется, так и выставим голоса..." — но озвучивать невыгодный для меня ход мыслей я естественно не стал.

— Можно попробовать кого-то с голосом помягче... — озвучил свои мысли Щелоков, — вы же знаете — Леонид Ильич любит Софу, но её и так будет много... А что, если например Толкунову или Пахоменко?

— Толкунова это хорошо. — сразу поддержал шефа Чурбанов, жена министра тоже не возражала против такого варианта.

— Времени до концерта совсем мало осталось... певицы, выясняется, для дуэта нет, а он еще на бокс уезжать собрался! — неожиданно рассердился Щелоков.

"Упс! Аларм!!!".

— Да у меня была кандидатура готова — но Толкунова тоже отличная идея! Мне своё соло записать от силы час нужен, а в дуэт нас "сведут" в студии... Одна репетиция — и никаких проблем, Николай Анисимович! — зачастил я, не давая Щелокову произнести сакраментальную фразу "никакого бокса!".

Но министр дураком не был — из общего словесного потока он вычленил для себя главное.

"На что, собственно, и был расчет... Бу-га-га!".

— Какая у тебя там "кандидатура" была? — слегка остывая, заинтересовался Щелоков.

— Так я только одну певицу лично и знаю. — я простодушно хлопаю глазами, — Людмилу Сенчину.

— Сенчину... — задумчиво повторил Щелоков.

— Коля... это хорошая кандидатура! — подала голос супруга "главного милиционера страны", — И по возрасту она Витюше больше в дуэт подойдет, чем Толкунова.

— И вообще... Сенчина — УДАЧНАЯ ИДЕЯ... — многозначительно выделил два последних слова Чурбанов.

Щелоков вскинул глаза на зама, и... ехидно улыбнулся:

— Удачная, да... Можно и воспользоваться... Для укрепления связей!

И оба мужика многозначительно заухмылялись.

"Понятно, с кем они "связи укреплять" собрались... Значит, все-таки не врали слухи про неё и Романова..." — и я продолжил "простодушно" хлопать глазами, ожидая начальственного решения.

В итоге мне в пару утвердили Сенчину. Я подумал, что теперь необходимо будет с ней связываться и приглашать в Москву, но эту функцию на себя неожиданно взял сам Щелоков:

— Я сегодня позвоню Романову... чтобы они не затягивали с её приездом, а ты завтра же утром встретишься с режиссером Концерта... И чтобы без накладок мне!

И внушительно погрозил пальцем.

В этот момент домашний любимец Щелоковых, пушистый толстый кот с "оригинальным" именем Васька, тяжело запрыгнул на колени министра. Николай Анисимович тут же переключил свое внимание на хвостатого жирдяя, и почесывая ему за ухом, принялся умильным голосом выяснять потребности наглой усатой морды.

Подвернувшийся случай упускать не стоило, и я снова решил блеснуть юмором из будущего:

— Если кот сидит перед дверью и ждет, что вы ее откроете, а когда вы подошли и открыли, не выходит — значит, он просто хотел, чтобы вышли вы!

На дружный смех присутствующих кот недовольно фыркнул, но министерских коленей не покинул.

-...Я сегодня могу остаться на всю ночь... если хочешь... — Вера бросает быстрый взгляд из-под густых ресниц.

Я лениво потягиваюсь на кровати, и резко оттолкнувшись спиной, нависаю над ойкнувшей девушкой:

— А ррродители у наас опять нна даче? — осведомляюсь голосом кота Матроскина.

Вера сначала улыбается, а потом на ее лице появляется незнакомое мне упрямое выражение. Она сдувает с лица прядь волос, и отвечает спокойным, но напряженным голосом:

— Нет, родители дома. Просто я сказала, что переночую у знакомых...

— У Альдоны?!

— Нет. Они уже догадались, что у меня есть мужчина. Так смысл врать?

— А ещё не догадались, кто? — небрежно интересуюсь я.

— Нет. Мы же договаривались... Я не признаюсь никогда. — девушка прямо смотрит мне в глаза.

Молодец — твердо так сказала. Я сразу поверил, что действительно "никогда не признается".

"Ну и славно... Этих приключений нам сейчас только не хватало. Придет время — порешаем...".

— Отлично — значит, у нас впереди вся ночь!..

"Хотя, если точнее, то "только" ночь. Уже в одиннадцать надо быть в ЦКЗ "Россия".

Даже Брежнева, хоть и с опозданием, но приехавшая к обеду, хорошо знала, кто такая Мария Боруховна Пульяж (главный музыкальный редактор "России"), и обещала позвонить "Мусе", чтобы меня "приняли как родного".

Щелоков слегка усмехнулся, но промолчал — видимо посчитав, что его протеже и так никто не посмеет "не принять"...

...В итоге, вставать пришлось "ни свет, ни заря". Тихонько, чтобы не разбудить Веру, выполз из кровати, плотно закрыл за собой дверь спальни, и позёвывая, побрел в ванну. Но когда оттуда вышел, на кухне меня ждали скворчащая яичница, бутерброды и чай...

Не скрою — было неожиданно, и о-очень приятно! Обычно по утрам я кушаю редко, а тут поел с большим удовольствием. Яичницу конечно испортить сложно, но всё было именно так, как я люблю: желток не растекся, лук обжарен до золотистого цвета, а колбаса порезана небольшими кусочками...

И вот когда я надулся сладким чаем и откинулся на спинку стула, Вера лукаво улыбается и встает на колени...

Господи... Я растерялся... до потери дара речи... в буквальном смысле! Я вчера всего лишь пошутил, сказав что "святая мечта" любого мужчины, чтобы женщина "этим" провожала на работу и встречала после неё: "Да ещё чтобы напоминать не приходилось! Ха-ха-ха...".

Ну... хрен знает! Наверное, с моей стороны это некрасиво. Что-то подсказывает мне, что есть в этом нечто... нехорошее... так пользоваться чувствами и наивностью... ВЛЮБЛЕННОЙ в меня (что уж теперь?! Приходится называть вещи своими именами!) и неопытной девушки...

Но черт возьми! Это было расчудесно!!! Абсолютно неожиданно и феерично!!!

Да ещё и утром... Знающие, да поймут...

Из квартиры я вышел на подрагивающих ногах, и с дебильной улыбкой на всю счастливую морду.

"ДА, ЭТО БЫЛ САМЫЙ ВКУСНЫЙ ЗАВТРАК В МОЕЙ ЖИЗНИ!".

* * *

На встречу с "Мусей" пришел уже вполне информированный человек.

Еще в ванной я раскрутил "калькулятор" отверткой, а потом в пустом сквере (не рискуя даже полностью вынуть Айфон из портфеля) почитал, что это за "персонаж".

Одна из статей в Рунете называлась незамысловато — "Первый советский продюсер". Какие только дифирамбы не пели наши "маститые и заслуженные" этой тёте! Хвалебный елей лили Кобзон и Райкин, Магомаев и Леонтьев, Лещенко и Добрынин, Архипова и Лиепа, Барышников и Максимова... проще перечислить тех, кто не отметился в перечне.

"Непростая тётя, Витюше пока не по зубам... Примем к сведению...".

Вопреки опасениям, "тётя" приняла меня превосходно. И сразу начала рассказывать, как она восхищена моими песнями, и какое у меня большое будущее впереди! Совсем низенькая, полноватая еврейка "за полтинник", постоянно улыбаясь и называя меня "Витенька", пообещала всю возможную помощь. Мою идею с фотографиями на "заднике" приняла "на ура", а услышав об участии Сенчиной, и вовсе чуть не прослезилась:

— Я так люблю Люсеньку! Она такая талантливая и безумно красивая...

И только черные навыкате бесстрастные глаза ежесекундно изучали меня как под микроскопом, не давая поверить расточаемым улыбкам.

"Не знаешь, как себя вести на встрече — копируй манеру собеседника" — этот незыблемый постулат переговорщика я знал хорошо, и поэтому тоже беспрерывно улыбался, а в разговоре то и дело "проговаривался":

— Да, "тётя Галя" обещала все организовать... Николай Анисимович приказал дать фотографии... Спасибо большое, но "дядя Юра" уже прислал за мной машину...

"Уясни сразу, что со мной связываться себе дороже...".

Вроде прокатило.

Из дирекции Центрального Концертного Зала (который ещё не "Государственный", потому что все вокруг "государственное") я вышел улыбающийся и злой.

"Да, на этой поляне "нас не надо"... И попытаются сожрать при первом же удобном случае. Ну да ладно... "жралка" у вас на меня еще не выросла... А вот бокс сейчас и правда невовремя...".

"Двушкой" я одолжился у водителя:

— Григорий Давыдович, приветствую вас! Монтируете? Почти закончили? Это замечательно! Тогда у меня к Вам просьба — пусть Коля обзвонит наших девиц на общий сбор... И Татьяна Геннадьевна, если сможет, тоже пусть подъедет... Я тут песню новую сочинил, а сегодня вечером улетаю в Ленинград. Так что это срочно...

...Когда я приехал на Селезневскую в нашу(!) "Музыкальную студию МВД СССР", выяснилось, что Клаймич и Завадский возились там с самого утра: заканчивали монтаж драгоценной аппаратуры, что-то паяли, что-то настраивали... Параллельно с этим и под их присмотром в здании (в воскресенье!) работала строительная бригада — двигали перегородки, делали косметический ремонт и доводили до "абсолюта" звукоизоляцию.

А на первом этаже сидел вооруженный милиционер — Чурбанов предусмотрительно поставил здание под охрану. Впрочем, оно и понятно — такие деньжищи вбухали в студию и инструменты.

Встретились, как после долгой разлуки! Григорий Давыдович уже закончил переезд в Москву и снял себе хорошую квартиру на Красной Пресне. От идеи перевести свою элитную жилплощадь в ведомственный милицейский фонд, он благоразумно воздержался. И сейчас "великий маклер" Эдель комбинировал варианты равноценного обмена — с городом на Неве Клаймич рвал решительно.

Коля Завадский семью еще не перевез, и поэтому "холостяковал" в нашей трехкомнатной съемной квартире на Куусинена, вместе с барабанщиком Робертом.

— Он сейчас придет... — ответил Завадский на мой немой вопрос, — в магазин побежал.

— Можно начать и без него... — "прозрачно" поторопил Клаймич.

Переступая через ведра с каким-то раствором и банки с краской, мы по лестнице поднялись на второй этаж, и уединились в будущей "переговорной" (я лично настоял на появлении этой "опции").

— Вчера Николай Анисимович решил, что "Ноль-два" я буду петь с Сенчиной...

Клаймич озадаченно нахмурился, а Коля присвистнул.

— ...как вы понимаете, спорить было неразумно (оба кивнули), но и нашу группу засветить уже пора (опять кивки)... Песню "ваял" всю ночь... нужно успеть её записать, и попытаться вставить в программу концерта... — я достал из нагрудного кармана джинсовой куртки мятый листок бумаги со своими каракулями (издержи экспромта — корябал впопыхах на скамейке в очередном парке), встал в позу, и негромко запел:

В мире где кружится снег шальной,

Где моря грозят крутой волной,

Где подолгу добрую

Ждём порой мы весть...

Напряженно вслушиваясь в слова и мотив, Завадский и Клаймич непроизвольно пытались нажимать несуществующие клавиши на гладкой полировке стола.

...Мы желаем счастья вам!

И оно должно быть таким —

Когда ты счастлив сам,

Счастьем поделись с другим!..

Я повторил припев дважды, и наконец перевел дух:

— Ну, как мог... Важно это грамотно разложить на три голоса... Должно получиться неплохо.

— Почему на три? — сразу спросил Завадский, — Разве мужского соло не будет?

— Нет смысла... Я и так буду петь две песни. Пусть группу запомнят именно как группу, а не как талантливого меня и три платья на подпевках!

Коля улыбнулся, а Клаймич остался собран и напряжен:

— Витя, песня шикарная! Но в припеве обязательно должны быть мужские голоса...

— А у нас из музыкантов кто-нибудь поет, кроме Николая? — заинтересовался я.

— Все. — Клаймич был лаконичен, — Пойдёмте, набросаем ноты до приезда девушек.

Да, когда Григорий Давыдович "чует добычу" или работает, то сильно меняется в общении!

...Когда солистки и Татьяна Геннадьевна собрались, мы уже были готовы продемонстрировать песню на три голоса и с музыкальным сопровождением, включая "барабанные изыски" Роберта!

* * *

Первенство СССР по боксу среди юниоров проходило в Липецке, со второго по восьмое ноября. Дистанция была рассчитана на пять боев, по формуле: три дня боёв, два дня перерыва, а затем ещё два дня на полуфинал и финал.