— Тормсель, я ушёл!
Слуга выглянул из двери в другом конце коридора.
— Позвольте напомнить, что у вас вечером запланирован ужин с той очаровательной особой из семьи Велль. Как же её имя...
— Ланита, Тормсель, Ланита.
— Ваша память крепка, как никогда, господин.
— О, дорогой, Ланиту не забудет даже умственно-отсталый.
— Я сделаю вид, что не заметил оскорбления, господин.
— Извини, друг — мне пора! — воскликнул Карранс, закрыв дверь и выбежав на парковую дорожку. С облегчением увидев, что Кархария впереди нет, он трусцой побежал к восточному выходу из парка, за которым находилась дорога, ведущая к Чешуистым Воротам.
Прошло не меньше получаса, прежде чем он, миновав громадную каменную арку ворот, ряды административных зданий, и немало напугав утренних прохожих, оказался возле Первого храма. Это сооружение, возведённое первыми рефрамантами, размерам превосходило всё, что Карранс видел в своей жизни. Ко входу вели сотни ступенек, белоснежные стены попирали огромные статуи Трёх Богов. Тонкие золотые шпили блестели в лучах солнца, видимые даже с большой земли.
Карранс, будучи мужчиной в расцвете сил, с лёгкостью взбежал по ступеням и обернулся, ещё раз полюбовавшись видом на Площадь Пророка, которая представляла собой огромный прямоугольник небесного цвета, от которого отходило множество улиц. В центре этого прямоугольника располагался чудесный бассейн с фонтанами. Вода в нём была бирюзового оттенка, а на поверхности плавали голубые, фиолетовые и алые лепестки ирисов. Солнце уже взошло над городом, одаривая всё вокруг тёплыми прикосновениями своих лучей.
— Ах, как я люблю этот город, — с наслаждением сказал Карранс и двинулся дальше.
Прихожане расступались перед ним, осеняя себя благословляющими жестами. Карранс улыбался каждому и поднимал руку с зажатым в ней ключом. Пройдя через весь зал, в котором мог целиком уместиться Канстельский храм, мужчина зашёл за алтарь, посвящённый богу земли Ориду. В серой рельефной стене были прочерчены линии, обозначавщие дверь. Разглядев в сочленении мозаичных плиток отверстие, протоург снял с шеи ключ и с гулко бьющимся сердцем вставил его. После нескольких поворотов ключа дверь бесшумно распахнулась. Достав изумрудный символ из дверной скважины, Карранс шагнул внутрь. Дверь за ним закрылась тоже без шума.
Глава 9. Дочь Пророка.
Манипуляция сознанием является сугубо теоретической дисциплиной. Этому есть простая причина — за тысячелетнюю историю Изры никому из экспериментаторов не удалось составить Слово, которое позволяло бы контролировать разум человека.
И слава Богам, поскольку день, когда рефрамант научится это делать, будет днём гибели нашей расы.
Джензен Кейр, чистовик,
1107 год от создания Триединой Церкви.
Шака Отраз любила читать. К этому её пристрастила мать. Айссил терпеть не могла сидеть взаперти, окружённая стражей, и потому предпочитала проводить вечера на балах, устраиваемых богачами Элеура. С собой она, разумеется, тащила и дочь. Довольно быстро Шака нашла этому контрмеру — прятаться в библиотеке, оправдываясь тем, что наследнице Пророка нужно много читать. Мама каждый раз кривила губами, пока с ней не поговорил брат. Кархарий вполне доходчиво объяснил сестре пользу книг, и та отстала. Нет, поначалу были попытки застукать Шаку вечером за другим делом, но к тому времени девочке чтение понравилось настолько, что она не высовывала из библиотеки носа. В конце концов Айссил сдалась.
Вот и сейчас Шака сидела в громадной Аквамариновой библиотеке. Такое название она носила из-за стен нежно голубого цвета и витражей, украшенных драгоценными каменьями того же оттенка. Занимая собой все наземные и подземные этажи здания, библиотека, как и другие важные для столицы объекты, располагалась на Площади Пророка, по левую сторону от Первого храма. Искусные облицовщики, плиточники, плотники, ювелиры и стеклодувы регулярно наводили лоск на внешнее и внутреннее убранство сооружения, почти тысячу лет сохраняя его прекрасный облик.
Главный читальный зал располагался на первом этаже. Это было помещение с высоким потолком, в центре которого находилось обширное пространство, занятое столами, креслами и диванами. Стеллажи высотой в три человеческих роста расположились вокруг него концентрическими кругами, разделёнными узкими линиями проходов. Солнечный свет проникал в помещение сквозь огромные окна, из которых открывался прекрасный вид на голубую брусчатку площади и бассейн с цветочной водой. В потоках света медленно плавала пыль. В зале стояла тишина, иногда нарушаемая шорохом шагов охранников, которые патрулировали зал и коридор.
Шака с закрытыми глазами лежала на мягком диване, обитом светло-серой кожей. Несколько пухлые ноги она согнула в коленях, прикрыв подолом платья цвета подсолнуха. Рядом, на полу, лежала раскрытая книга. Девушка не спала. Она чутко прислушивалась к звукам, гадая, когда, наконец, явится её новый учитель. Он ей не нравился уже заранее, как и почти всё, что было навязано дядей Кархарием. К тому же она пару недель тайком наблюдала за Джензеном Кейром и собирала информацию о нём.
"Младший сын дивайна Герранского, рефрамант. Едва не погиб в Джихалаях, во время снежной лавины два года назад".
"И всё?" — подняв брови, спросила она у информатора.
"Кейр обычный сын дивайна, каких много. В крупных битвах не участвовал, чего-то значимого не добился", — пожала плечами та. — "Ну, не считая того, что он помощник вашего благородного дяди".
И этот обычный помощник с сегодняшнего дня будет подготавливать Шаку к роли жены Пророка. Разумеется, не ко всем её аспектам — на это хватает настоящих учителей — а к основам политики. После смерти отца ей придётся самой присутствовать на собрании Дивината. При мысли об этом девушку бросало в холодный пот.
"Ну да, кому как не этому мальчику читать мне лекции о структуре Теургиата и проблемах с Алсалоном", — думала она, вслушиваясь в разговор охранников с кем-то посторонним.
"Это он!" — вспыхнуло в голове. Шака притворилась спящей.
-Оружие... повернись... проходи....
На слух девушка поняла, что кто-то неторопливо вышел из-за стеллажа и подошёл почти вплотную. Потом присел на корточки, чтобы подобрать книгу. Лицом она чувствовала, что на неё смотрят, но не выдала себя дрожанием век.
-Госпожа, — голос был мягким. — Очнитесь.
Слабо простонав, Шака медленно открыла глаза.
-А, вот и вы. Знаете, за время, что вы опаздывали, я успела поспать, почить, а потом опять поспать.
Юноша оценивающе посмотрел на неё, хмыкнул и выпрямился. А затем позволил себе положить развёрнутую книгу ей на бедро. Негодование взыграло в ней, как цунами, натолкнувшееся на скалу — сказались годы нотаций матери и учителей этикета.
-Мальчик, пошёл вон отсюда, — не сдержавшись, сказала она, принимая сидячее положение. — И приведи мне нормального учителя.
-Меня задержал ваш дядя. Его и обвиняйте.
-За такой тон и слова о вашем начальнике вас высекут, — фыркнув, пообещала девушка. — Не нужно сваливать всё на него.
-В общем-то, он сам сказал мне это сделать. Дословно Кархарий произнёс следующее: "Если эта взбалмошная вредина вздумает на тебя наседать, то вали всё на меня. И да, держись с ней просто — её это просто бесит".
-Это он тоже сказал?
Джензен посмотрел на неё немигающим взглядом.
-Конечно.
Шака неожиданно для самой себя успокоилась. Ей никто и никогда не мог перечить, а если она срывалась — лишь подставляли вторую щёку. Это было неприятно. В избиении слабого нет ничего приятного.
-Ну, хорошо. Так что на самом деле тебя задержало?
-Не думаю, что...
-Я уже поняла, что ты не думаешь, — прервала его Шака. — Мне не интересно твоё мнение о том, что мне может быть интересно, а что нет.
-Хорошо. Я мог прийти раньше, если бы не узнал, что кое-кто интересовался мной последние пару недель. Узнав это, я страшно запаниковал. Понадобилось время, чтобы прийти в себя.
Щёки Шаки порозовёли.
-Ну, я просто привыкла заранее знать всё о прислуге. Охрана не всеведуща.
Джензен вежливо склонил голову. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
-Садись, — девушка махнула рукой в сторону кресла напротив. — Я действительно хотела кое-что у тебя узнать.
Юноша, облачённый в лишённую изысков тёмную робу, сел, положив правую руку на мягкий подлокотник кресла. Левую он прижал к бедру, осознанно или нет, пытаясь скрыть её в просторном рукаве. Движение было заметным, и Шака увидела причину — пальцы на руке были странно истончившимися и потемневшими.
Она хотела спросить, что это, но почему-то не стала. Вместо этого он спросила, указав на руку:
-Сильно болит?
-А, это, — смущённо помедлив, протянул он и закрыл кисть тканью. — Нисколько. Так что же ты хочешь узнать?
-Что тебя задержало.
Джензен коротко рассмеялся.
-Ладно, в этом нет никакой тайны. Я помогал Кархарию разбираться с первыми прибывшими дивайнами. Твой дядя считает, у меня есть дипломатический дар. Далеко не со всеми ему удаётся найти общий язык.
-Например, с твоим отцом.
Больная рука Джензена коротко вздрогнула.
-Да, например с ним. Но Рензам ещё не прибыл. Если вернуться к теме разговора, то дивайнов беспокоят волнения среди простого народа, в особенности на востоке.
-Проповедники из Алсалона?
-Верно. Они распространяют молву о своём боге, которого зовут Хнум. Это, а также своеволие некоторых ренедов заставляет волноваться некоторых дивайнов. Мы с вашим дядей на протяжении всего утра внушали им, что эти беспорядки несущественны.
-То есть, дядя не хочет, чтобы в заварушку ввязывались крупные игроки.
-Именно так. Не знаю, стоило ли меня к вам приставлять, ведь вы и так во многом разбираетесь.
-Стоило, — Шака помахала открытой книгой. — Я читала "Конец столетней ночи" Кастиллы Крокла.
-Интересная вещь.
-Но я думала, что здесь будет хоть немного рассказываться о Дивинате.
-Крокл писал не о всём Тёмном Веке, а лишь одном из его периодов. Чтобы узнать о зарождении Дивината, нужно было прочесть второй том Теургиатского Цикла. Что конкретно ты хочешь узнать?
-Секунду. Лизи!
Из-за стеллажа вышла женщина в форме служанки.
-Принеси-ка нам вина, как я люблю.
Служанка кивнула и удалилась. Шака поправила кудрявые русые волосы.
-Зачем нужен Теургиат, я и сама догадываюсь. Во главе с Пророком он решает государственные дела. И это всё?
-Не совсем. Теургиат — это название совокупности органов власти. Дивинат устанавливает законы, Пророк следит за их исполнением, Триединая Церковь во главе с Протоургом наблюдает за порядком среди рефрамантов, ловит еретиков и девон. Есть ещё Торговый Альянс и Банк, но тебе сейчас не обязательно знать экономическую специфику.
-А как протоург и Пророк уживаются в теократическом государстве?
-Нормально уживаются. Одному человеку тяжело уследить за всеми делами в нашей стране. Изра ведь огромна. От Лазурных берегов до Джихалайских гор, например, около двух месяцев пути. На то, что бы управлять землями, не хватает рефрамантов. В некоторым местах власть достаётся джустикариям.
-А сколько человек состоит в Дивинате?
-Около тридцати. Семеро из них Теурги, остальные — обычные рефраманты из числа лучших. Например, мой отец состоит в Дивинате. Я удовлетворил твоё любопытство?
Вполне, — Шака почувствовала сонливость. Ей было довольно уютно в присутствии Джензена. — Для ничем не примечательного мальчика сойдёт. О, а вот и Лизи. Ты как раз вовремя.
Она снова обратила взгляд на собеседника.
-Значит, претенденты на мою руку также выбирались из семей, чьи члены присутствуют в Дивинате?
Джензен покачал головой, наблюдая за тем, как служанка разливает густую тёмную жидкость по двум серебряным кубкам, стоящим на невысоком круглом столике между креслом и диваном.
-Здесь всё гораздо строже. Претенденты выбираются исключительно из семей Теургов. Понятно, по каким причинам — союз с представителем самых могущественных фамилий ценится наиболее высоко. В твоём случае, это Маэльдуны, Мендрагусы и Дастейны.
-А почему только они?
-Отпрыски остальных четырёх семей либо женаты, либо слишком молоды, либо женского пола, либо чересчур уродливы.
-Ну, хоть за последнее спасибо.
Джензен улыбнулся и взял протянутый кубок с вином. Шака задумчиво посмотрела на свой.
-Ты же приставлен ко мне не только как учитель, но и слуга, да? Вот первое распоряжение. Я хочу, чтобы навстречу каждому претенденту на мою руку был выслан отряд солдат для эскорта.
-Зачем?
-Затем, чтобы я могла выбирать хотя бы из трёх человек. В стране сейчас небезопасно. Я не хочу рисковать.
Джензен склонил голову.
-Трудная задача. Гверн Конкрут занемог после смерти вашего отца. Командовать армией Пророка сейчас некому.
-Но ведь он не единственный командующий. Найди ответственных людей, которые не боятся риска.
-Я посмотрю, что можно сделать, — дипломатично произнёс юноша и поднял кубок. — А сейчас мне нужно уйти. Кархарий хотел видеть меня после обеда.
Кивнув, Шака поднесла кубок к губам. Джензен тем временем сморщил нос, скривил губы и принюхался к содержимому.
-Стой! — завопил он, когда девушка уже готова коснуться ртом густой жидкости. — Яд!
Задребезжал выпавший из рук девушки кубок, вино расплескалось по полу. В зал гурьбой ввалилось полдюжины охранников с обнажёнными кинжалами. Джензен поставил кубок на стол, поднялся, поправив рукав на изуродованной руке и, подойдя к девушке, помог ей встать.
-Нам нужно к Кархарию. Ты! — он посмотрел на служанку, которая, в ужасе прижав ладони ко рту, замерла у стеллажа. — Будь здесь, пока за тобой не придут. Ничего не трогай.
Шака позволила себя вести, удивлённо глядя на красную лужу.
-Нахальный ублюдок, — слабо произнесла она. — Ты спас мне жизнь.
Глава 10. Забрасинская ночь.
...Кеврана Дастейна недолюбливали многие. Высокий и худой, с сединой в волосах и крючковатым носом, он был похож на стервятника, который сидит на ветке и ждёт, пока живая добыча не обернётся трупом. Хитрость, хладнокровие и жёсткость взглядов не прибавляли ему популярности. Неспроста историки прозвали его Кевраном Пакостливым. Однако вместе с непростым характером, ему досталась и великая сила. Кевран был искусным рефрамантом, и оттого его гибель от руки Алана Кейра становится ещё более удивительной....
Саламах Инги, "Жизнь великих людей", том 3,
1089 год от создания Триединой Церкви.
1
Отец говорил, что Забрасин сложно узнать с одного раза. Если ты бывал здесь лишь однажды, ты видел только броские, с множеством арок и плоскими крышами особняки знати, чистые мастерские, муравейник центрального рынка и купол света нежного сиреневого оттенка, который каждую ночь раскрывался над сциллитумной рощей недалеко от города.
На второй раз, если тебе повезло оказаться в Забрасине в середине лета, ты мог увидеть, как длинные лианы ювальтиний, которыми опутаны крыши и стены большинства зданий, покрываются гирляндами золотых цветов. Цветение это скоротечно, и через неделю мостовые устилаются ковром из нежных лепестков. Эту неделю называют неделей любви, и все без исключения богачи дают в своих особняках балы, а горожане выходят на улицы, веселятся и поют песни об Ориду и Кебее. Молодые влюблённые дарят друг другу пышные венки из ювальтиний и прячутся в тёмные закутки, где наслаждаются жизнью.
