— Здравствуйте. Вы Исидзуэ Арика?
Со стороны кровати с балдахином в центре комнаты доносится голос.
Мурашки неуемно бегают по спине. На секунду чуть не забылось, кто я, но, взяв себя в руки, я направляюсь к кровати. Мне хотелось увидеть. Ясно увидеть, кто обладатель такого невозможно для этого мира прекрасного голоса.
— О, можно вы там остановитесь? Ух. И правда однорукий. Все как говорили.
За метр от кровати меня останавливают.
За вуалью, стекающей с балдахина, утопающая в постели фигура, фигура...
— У-о-о-о-о-о-о!!!
К-к-к-к-к-какая миленькая! Что это кто это как это, такие люди вообще бывают?! Я уже навидался обворожительных красавиц, но такую красотку, чтобы не хватало слов, еще не встречал! И вообще, бывает же фэнтези в этом мире!
— Ау-у... Вы ведь Исидзуэ Арика-сан?
Черноволосая девушка смотрит на меня с беспокойством.
У меня сейчас расплавится мозг. Итак, глубоко в перине утопает девушка где-то четырнадцати лет. Редкостные светло-серые глаза, волосы чернее некуда.
Такая, какой нам никогда не доведется носить, похожая на платье пижама, наводящая на мысли об очень ценной кукле. Ненормально маленькое тело добавляет излишних ассоциаций с куклой...
— Ох, ё...
На этом моя разбушевавшаяся мысль застыла. Это не маленькое тело. Это недостаточное.
Нет.
Вообще нет.
У этой прекрасной куклы не существует рук и ног.
Я наконец понимаю, почему сиделка. И то сказать, так ей не пошевелиться, невозможно причинить кому-либо вред.
Совершенство. Это полностью выбило почву у меня из-под ног.
Кто вообще может подумать вывести подобное существо на улицу? Девочка и ее комната — целостны. Девушка без конечностей. Лес, куда не забредают люди. Подземелье под аквариумом. Так идеально отгороженный мирок. В хорошем смысле. Это восхитительно. Теперь понятно, надо было и мне так!..
— Исидзуэ-сан? А, вон что. Сначала протез, да? Подождете немного? Что-то вдруг испортилось настроение. Только что был на столе...
Девочка сама может максимум поднимать голову.
Я невольно осматриваюсь.
Под софой свернулся похожий на добермана черный пес со скучающим видом. Даже когда я вошел, он без интереса продолжал дремать.
Комната вдруг потемнела. Подняв голову, замечаю в аквариуме некую рыбу вроде акулы, которая и заслонила солнце.
...Даже не знаю, с чего начать задумываться. Потолок же стеклянный, да? И десятиметровый слой воды там есть... Вода очень прозрачная, в такой точно можно выжить рыба? И вообще, почему акула-то?
— Вот тебе и на... Похоже, подходящий протез руки спит. Так сделки не получится...
Черноволосая девушка с сожалением отводит взгляд. Стоп-стоп, милочка, вы слишком впечатляете! Уважающий себя мужик без разговоров бросился бы ее обнимать, а может, душить, потому что нельзя и так далее.
— Нет, я возьмусь. Просто надо за тобой ухаживать, да?
— А подробностей — не надо?
— Не-а. Берусь. Работа простая.
На самом деле мне и сейчас страшно. Псы, акулы... Эта комната — неправильная. Но красота этой девушки наверняка включает в себя этот страх.
— Понятно. Спасибо, Исидзуэ-сан. Ты уже наверняка в курсе, но я Карё Кайэ. Что ж, рад знакомству, надеюсь, оно будет долгим.
В третий раз за день по спине пробежал разряд.
Девочка доверчиво и ослепительно улыбалась, произнося формальное приветствие. Очень обидно, что нельзя пожать ей руку.
Однако, что это было? Мне показалось, или я услышал "рад"?
?
— Стоп, так ты парень!!!
На-ду-ва-тель-ство! Ну, я думал, что для четырнадцати лет сверху как-то недоразвито, но блин, снизу-то, снизу, вон, висит, чертова мелюзга!..
— Ах-ха-ха-ха-ха... Нехорошо, Исидзуэ-сан, наниматься сиделкой с задней мыслью.
Черный чертенок невинно улыбается.
Его лицо, что ни говори, было настолько непобедимо очаровательным... Я даже дышал чаще, когда переодевал.
Был полдень второго дня с тех пор, как я стал стюардом. Мне так между делом бросили:
— Мне жарко. Исидзуэ-сан, переодень меня.
Вот так намекает, я думаю — ох, что дальше будет, а тут!..
— Между прочим... Это что? Китайское платье? Ты такое носишь как пижаму?
Укоризеннным взглядом протестую, мол, и не жалко?
— Просто халат так выглядит. Шелк — всего лишь для комфорта. Кстати, если я что-то один раз надену, то второй раз уже нет.
Серьезно?! Карё Кайэ совершенно пассивен, ни вот на столько не двигается.
Черт, я опять краснею, хотя очень этого не хочу. Когда я его раздевал, голова кружилась от ощущения аморальности. Раздевать красавицу без рук и ног. Уже зная — что ни делай, она не сможет помешать — девушка не противится, просто, глотая стыд, терпит бесцеремонного чужака. Похожее на игру с куклой чувство вины трясло мои пальцы, расстегивающие пуговицы.
Обнажившееся тело было настолько молочным, деликатным, что мне стало неловко своего тела, и я почти уже впал в беспамятство от осознания, что здесь и сейчас превращусь в преступника, как вдруг заметил предмет в промежности — каково мне было, кто-нибудь может понять?.. Никто? Ну да, наверное...
— Вот и все. Жалоб нет? На спине ничего не съехало?
— Ничего, аккуратная работа. Ты заботливый, Исидзуэ-сан. Да и одной рукой так ловко управляешься.
— А то. Есть одна — стараюсь одной двигать за две.
Отхожу от кровати, софу... и того черного пса обхожу на почтительном расстоянии и шлепаюсь задом на пол. Карё Кайэ — как тот махаон, что расточает яд в невинности своей, и если он будет ближе, чем сейчас, я получу смертельную дозу. К такому нужно постепенно вырабатывать сопротивляемость и закалку.
"""
Мой быт сильно изменился. Весь день я, в общем-то, сижу в подземной комнате Кайэ, а домой возвращаюсь просто поспать. Однажды мне было лениво возвращаться, и я спросил, можно ли заночевать.
— Ночью опасно, нельзя. И вообще, кто мне сказал, что черта с два сможет в таком месте пробыть целый день? Хоть ночью надо же подышать свежим воздухом?
Так мне нипочем не дали остаться на ночь.
Работа до зевоты легкая. Заботы, связанные с едой, иногда прогулки по комнате на протезах, разговоры ни о чем. Вытирание тела — все еще крупное беспокойство, но, скажем так, забота о нижней части...
— Исидзуэ-сан, возьми тот протез ноги.
...решилась таким вот образом. Он сам ковыляет в туалет.
Податливо-пустые дни сменяли друг дружку, я оглянуться не успел, как прошел месяц. Получив первую зарплату, я обеспокоился, можно ли вообще столько брать. Работа должна быть трудной, а если она такая веселая, я начинаю бояться старых бед и нервничать.
Баланс начал нарушаться — я и сам заметил. Мое ранее беззаботное одиночество в квартире начало вызывать уныние. Небольшой, но любимый дом теперь совершенно не казался восхитительным. Мой идеал стал таким: если хочешь, чтобы никто не мешал, будь в той подземной комнате. С тех пор, как я узнал о ней, эта квартира стала не более чем ночлежка. Когда безродная чернь попадает на бал во дворце, надо думать, своя жизнь ей кажется пустой.
Включаю телевизор и под потоком неинтересных новостей лежу в постели, вспоминая сегодняшнюю подземную комнату.
— Исидзуэ-сан, ты проигрываешь своей фамилии, "Каменный посох".
"Серьезно напрягает. Кем он вообще себя считает?!" — думаю я иногда, всерьез ненавидя этого испорченного мальчишку. Ну а как еще, когда я так о нем забочусь и словом, и делом, а он вообще не волнуется, что я подумаю.
— Я думал, ты более жестокий.
— Что?
— Ты же добрый, заботишься обо мне. Хоть я и неполноценный, а все равно чувствую себя как человек, вот какой ты.
То есть ему нравится холодное отношение? Мазохист фигов!
Но я вижу силу, которой у меня нет, в том, как Кайэ вообще не беспокоит, если с ним обращаются как с вещью, в том, как он ведет себя достойно, не зацикливаясь на любых чужих словах... И зачем стараться быть рядом с тем, кем не стал, кем восхищен?.. Хе. Наверно, ждешь, что хоть капля перепадет и тебе. Ничего необычного.
— Черт, это как ходьба по канату. Когда нарушается баланс, нужно хладнокровно выправить.
Если дернешься обратно — упадешь. Все нормально, аккуратно вернусь на место. И то, что я хочу и дальше заботиться о нем, насколько возможно, и то, что у меня не выходит из головы подземная комната, — просто временное отравление.
Так же, как и с балансиром. Пройдет месяц, и жар должен снизиться.
?
Впрочем, это полное надежды предсказание было наивным.
Осложняя ОРЗ, жар не то что не спал, а продолжал подниматься. Неприятно признавать — но что делать, такова жизнь. Когда удача отвернулась, она то и дело против тебя.
?
— Ах да. Исидзуэ-сан, твой дом — на севере Сикура, да?
— Да, а что вдруг? Что-то надо сходить купить?
— Хочу посмотреть своими глазами, если достанешь. Исидзуэ-сан, ты в курсе? В это захолустье снизошел мир рок-н-ролла!
Видимо, пребывая в хорошем настроении, Кайэ сегодня нацепил протезы ног и левой руки. Может, поэтому я впервые увидел его театральный жест.
— Что за рокинролл? Окаменелость?
Закрываю томик комиксов. Он сказал, что купит книжек, чтобы убить время, и я под дополнительные расходы купил ему комиксы. Кайэ вообще не читает, поэтому они в состоянии вечной одолженности мне. Я строю козни убедить его купить все "Сангокуси", но это секрет.
— Зачем так, "окаменелость"... Так говорят о физической форме предмета, похожей на камень... Исидзуэ-сан, ты что, музыку не слушаешь?
— Нет. Когда пробую сам играть, получается, но чужое слушать не люблю.
— Хм-м. То есть и про "рок-н-ролл" ты не знаешь. Так вот, среди молодежи на севере Сикура, говорят, за нормальную цену можно достать лекарства, которых в аптеке нет.
— Чего?..
Как гром с ясного неба. "Хотя это неважно", — продолжает вещать подземный чертенок.
— Но да, это все совсем не так круто. Фарцовщик старается, народ до двадцати лет только и делает, что бесится. Дельцы не только торгуют препаратами, они заодно выжимают ребят, опаздывающих расплатиться, преподают наглядный урок, в этом он знает толк. Похоже, погрязшие в долгах ребята попадают под машину. Когда умышленно сбивают и сбегают, фиг поймаешь, мне знакомый сыщик жаловался.
Все это не имеет ко мне никакого отношения, но бредовая история похожа на только что читанный комикс.
— Слушай, я не знаю. Разве все это не кончится, как только выяснится, что бизнес — прикрытие? Хочешь посмотреть сны — пожалуйста, триазолама за глаза, и будет прилично и схвачено, и постоянных клиентов не будет больше какого-то количества, да? Если специально стараться распространять, сразу поймают, и не смешно же.
— Угу. Но проблема-то в том, что не ловится он. Фарцовщик, конечно, сам не показывается, но все его дела — подражания. Он учится на сравнительно долгих и удачно кончившихся мелких тяжбах и подражает им. Так что и инспектора не могут составить для себя образ преступника.
Странная тема.
Казалось бы, кто может лучше меня разбираться в подражательных преступлениях?
Тем не менее, если преступник не выходит из чужого образа, то и его истинного лица не увидеть. Его особая примета, как это ни глупо, — то, что у него нет своего лица.
— Вот странные преступники. Чего они хотят добиться подражанием?
— Кто знает. Ну, как минимум не того, чтобы занять чье-то место. В общем, такие дела, я думал, ты что-то знаешь, Исидзуэ-сан. У тебя же характер такой, запросто поддерживаешь такие темы.
— Да ну. Думаешь, какой-то фарцовщик вообще подойдет близко к той многоэтажке?
— О.
До Кайэ дошло. Хе, я живу в доме N13, которым мамаши пугают капризных детей. Знаменитом высокой опасностью и бедностью. Впрочем, мне на удивление приятна эта тема.
— М? Веселишься, Исидзуэ-сан? Так ты все-таки что-то знаешь?
— Не-а, честно не знаю. Но это... ты ведь сейчас беспокоился обо мне, да?
Это ведь было предупреждение — смотри не вляпайся!
Кайэ не двинул бровью:
— Почему? Мне любопытны преступники-пересмешники. Что с тобой станет, меня никак не касается.
Черный пес гавкнул.
"""
И тем не менее, дни были занятыми.
Пять месяцев прошло с тех пор, как я выписался из той клиники. "Может, так же, в попутных ветрах, кончится и этот год", — думаю я с оптимизмом, возвращаясь в многоэтажку. Сегодня этот в подвале был, как всегда, безразличен к моей судьбе, и я в последнее время думал, что это тоже ничего. Времени у меня сколько угодно, и, в конечном счете, положение лучше. Если будет совсем невмоготу, просто заставлю его слушаться силой.
— О, привет, Арика-тян.
Перед дверью меня ждал Ниидзима-тян. "Пинь!" — реагирует расслабившийся было радарчик в моей голове.
— Что-то случилось?
— Ну, в твоей комнате до недавнего времени кто-то был. Ты же до семи часов не приходишь? Я подумала — странно как, пошла глянуть, а оттуда какой-то странный мальчик выходит. Сказал, что знаком с тобой еще до больницы, мол, не беспокойтесь, и ушел восвояси.
— Чего-чего?.. Это все? Точно ничего больше не было?
— Говорю же, нет. Правда, впервые вижу, чтобы к тебе кто-то заходил, Арика-тян.
Еще бы. Потому что я не говорил старым знакомым, что выписался. Я благодарю Ниидзиму-тян и вхожу к себе.
— Черт. За что, почему? Вообще ничего не понимаю.
Помещение представляло собой наглядный пример квартиры после обыска.
Кровать и телевизор — нетронуты, я сажусь на первую и задумываюсь, кто бы это мог быть. Естественно, ничего в голову не приходит. Надумалось разве что, что надо завтра первым делом сменить замок.
?
— Непонятно за что? Ну и дела. Сегодня только это и слышу.
Следующий день, два часа пополудни. Хлопоты с дверью пожрали время, и я появился на работе поздно.
Одним соком сыт не будешь; я нарезаю Кайэ яблоко, сам ощипываю виноград. Нарезка яблока одной рукой — трюк, который я выучил только ради Кайэ.
— Слушай, я серьезно говорю. Вчера я прихожу домой, а там все перерыто. Вообще-то я после больницы не делал ничего, чтобы заслужить чью-то неприязнь.
Я советуюсь с ним, что бы это значило?..
"А-ам!" — открывает рот Кайэ. Я аккуратно скармливаю ему яблочную дольку. На столе есть протез левой руки, но сегодня ему, похоже, не хочется его надевать.
— Хм-м, может, обычный домушник?
— А ничего не украдено. Я предпочитаю носить банковскую книжку с собой.
И вообще все деньги ношу с собой. Если вдруг кто-то увидит мои доходы, мне конец.
— Хм. Ну, толку думать нет, по-моему. Ты же не помнишь, что было днем? И не знаешь, что делал вчера, верно?
— Ну... так-то оно так.
Вот только... Эй, я точно это говорил Кайэ?..
— Спасибо большое, можешь убирать.
Иду с подносом к раковине.
Поскольку кухни в комнате нет, посуду приходится мыть в раковине в туалете.
Наземный водный резервуар кубический и эта комната тоже. В квадратных стенах различные двери; рядом с той, что ведет наружу и в лес, — уборная. Причем без двери. Все двери, кроме южной, — запертые и таинственные.
