| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Да, — думал Ронд, — румийские нравы. Наши ни за что не посадят за один стол с господами слугу, а эти... И руку подадут, и разговаривают, вроде бы как с равным. Но все же видно, видно, что ты для них — какое-то чудо лесное, вроде ученой обезьяны. Вежливые, не скажут, но чувствуется. А все равно, если бы мог, я бы поселился в Руми. Там никто не плюнул бы мне вслед из-за того, что в любви я предпочитаю свой пол. Там никому нет дела до того, как ты одеваешься, и что делаешь за дверью своего дома, если ты не нарушаешь закон.
После необильной, но изысканной трапезы гостей пригласили в зал, послушать певицу. -Тоже заморский обычай, у нас, что охрана, что купцы, как сядут за стол, так чуть живые от обжорства и выпитого отползут. Эх, никакой я патриот...— посмеивался сам над собой охранник, — стоило только попасть "в люди"...
Певица пела так себе, только двигалась красиво. Но последней шла любимая в Руми песня про всадника на ветру, ее Ронд знал и подпевал вместе со всеми.
— Следопыт, да ты неплохо поешь, — сказал один из гостей, когда компания вернулась к столу. А на гитаре умеешь?
— Умею.
— Так спой нам, мы послушаем.
Ронд, не без труда, потому как давно не брал в руки инструмент, но все же взялся петь старинную народную песню. И чем дальше, тем легче шла игра, голос взлетал под низкий потолок уютного зала, а гости просто-таки обалдели от красоты самой песни, и мягкого приятного голоса. Его просили петь еще, и он пел, старинные песни своей ролдины, румийские детские про гусыню в башмачках и растаявшую снежинку...
— Послушай, парень, хочешь, я возьму тебя летом в Руми, тебе надо учиться. У тебя талант. — говорил растроганный господин Мра,
— Спасибо, господин. Будет лето, посмотрим, — кланяясь, отвечал Ронд и думал — Нет, в Руми мне нельзя. Там еще найдутся те, кто помнит Сейне и его дела. Другие страны -да, может еще доведется.
Но с этого вечера приобрел плохонькую гитару и снова пытался петь, чужие песни пелись, а свои отчего-то — нет.
Глава 14. Зима подзадержалась
Что-то и в этот год, как и в прошлый, зима не шла. Черные поля и леса, редкие пятна снега. То подморозит, то опять раскиснет земля. Серое низкое небо, солнца не видать боги ведают сколько. Ронд неспешно шел по опустевшим улочкам спального квартала. Праздничный вечер, завтра новогодие, рабочие из местных поехали в деревни, к женам и детям, а те, что прибыли из других краев, а их много, север не богат людьми, — те так и отметят праздник здесь, без семей, напиваясь допьяна, спуская заработанное в заведениях, где открыто играют в азартные игры (а доходы-то прибирает к рукам Драгцветмет). Бывший королевский воин, который еще недавно восхищался растущей мощью и силой, теперь, изнутри, видел многое по-другому. Казалось, компания похожа на уродливый нарост на дереве, живущий своей отдельной жизнью и только тянущий оставшиеся соки. А с другой стороны, эта земля никогда не была богатой, даже помещичьи усадьбы встречались здесь редко, а теперь, после нескольких лет господства нечисти, она и вовсе пришла в запустение.
"И для кого мы затыкали дыру? Чтобы нечисти путь закрыть? Для румийцев? Они, конечно, многого достигли, и магия их нашей не чета, да интересы все равно свои, — мысли Ронда то шли в тон паршивой погоде, то сползали в некоторое предпраздничное благодушие, — А все же хорошо, что у меня дежурство. Охранники перепьются до умопомрачения, пару девок раздобудут на всех... Тьфу. А у меня в сумке два нечитанных румийских романа, господин Мра дал, и ученый трактат "О сущности власти и свойствах властителей, ко благу управляемых ими земель ведущих". В будке тепло, чаек согрею, очаг магический, тишина, работы остановлены, только дежурные там, где процесс прерывать нельзя. Благодать...."
Девчоночий визг затрепыхался чуть впереди, там, где начинались длинные стены складов. Так и есть, трое подвыпивших парней прицепились к девке. Не особенно даже напрягаясь, Ронд приложил одного мордой к стене, врезал ладонью по шее другому, отчего тот поперхнулся брызнувшими слезами, третий, который топтался рядом, бросился наутек.
— Ну-ка быстро валите отсюда! А не то устрою вам вечерок в холодной. Да возблагодарите Cерого бога за то, что не сломал вам шеи! — рявкнул охранник, и незадачливые охотники до женского тела кое-как поддерживая друг друга потрусили по переулку.
Только теперь Ронд разглядел девицу:
-Ну ты и дура... Откуда ты такая взялась, словно птичка ларт в брачный сезон.
Девка и вправду была одета невероятно богато для простой работницы, и слишком элегантно для того, чтобы быть из "веселого дома"
-Я служанка господина Урса...
— Ну, дура. Служанка. Понятное дело, как ты ему служишь. И чего тебя понесла нелегкая в рабочий квартал? В такой-то день, когда легче летучего призрака увидать, чем трезвого?
— Я хотела... Тут, говорили, колдунья есть...
— Все, отколдовалась, пойдем теперь ко мне в будку, а то еще кто-нибудь привяжется.
Ронд галантно подхватил девицу за талию, потому что успел заметить, что она с трудом ковыляет, поскольку сломала высоченный каблук.
— Ну, ты и кралю себе привел, — присвистнул охранник Эрин, увидев, какая парочка ввалилась в будку, — не поделишься?
— Давай, торопись, там наши бочонок липерского приканчивают, а краля не про нас с тобой, это господина Урса, — поспешил сообщить Ронд. Услышав про липерское, Эрин подал сменщику магические ключи и, даже не застегнув куртку, рванул в ночь. Девчонка тем временем успела снять рыжую коротенькую шубку с серебристым меховым воротником, уселась на табурет, стащила измучивший ее сапог, потом второй и, кокетливо поглядывая на Ронда, принялась покачивать изящной ножкой в ажурном чулке.
— Чай будешь?
— Чай? — хихикнула девица? — Можно и чай, а покрепче ничего нет?
— Покрепче тебе пусть твой господин наливает.
— Ну, ты нахал! Но такому парню нахальство идет! Я тебе так благодарна... — протянула красотка. Глаза ее блестели, а улыбка могла обещать что угодно кому угодно, только не Ронду.
— Отвянь, дура, мне румийского имущества не надо, — сердито рыкнул парень и взялся за кристалл дальней связи:
— Господин начальник охраны, у меня тут служанка господина управляющего. Уверяет, что заблудилась. Будьте любезны, пришлите за ней.
Девица надула губки, видно было, что ей не очень понравилось обращение, и что она предпочла бы задержаться в будке наедине с таким пригожим на ее вкус парнем.
-Да что ты боишься, Урс ничего не узнает, а мы могли бы провести приятный вечерок, — она привстала с табурета и подошла совсем близко.
— Что примоталась, не хватает тебе румийца! А может, следовало бы оставить тебя тем троим? — злобный охранник из всех сил впечатал девчонку в единственный более-менее мягкий стул в будке.
— Ну ты даешь! Бессильный что ль или... мальчиков предпочитаешь?
— И бессильный и предпочитаю! Уймешься ли ты, наконец! А не то сейчас на улицу выставлю!
Гостья надулась, но кажется кое-что до нее дошло. Самое удивительное было дальше, потому как господин Урс прибыл лично на своем знаменитом белом мобиле. Увидев, что его пассия сердита как разъяренная кошка, долго жал руку Ронду, и велел прийти после праздников, обещая денежную премию и даже содействие в продвижении по службе.
— Однако, этот Урс... Отлично знает, какая шалава его "служанка", да видно привязан к ней. Сразу понял, что у меня ей поразвлечься не пришлось, и похоже, благодарен мне за это. Вот и еще одно знакомство. Господин Мра меня привечает, управляющий всем Драгцветметом. Может, удастся выбиться в начальники отряда, а то сгнию здесь со скуки. А может быть...
Но ночь предновогодия мало располагала к честолюбивым размышлениям. Глядя в окно и попивая свежий чай, Ронд думал о том, что когда-то этот праздник не мыслился без пушистого свежего снега, пусть и с морозом. А теперь что? Второй год уже чернота, темнота, солнечного дня не видели все предзимье, дождь вместо снега. А в детстве... Мать, бывало, любила под этот праздник всякие затеи, учила детей делать хитрые игрушки из желудей и шишек, их покрывали серебрянкой, вешали на ель, которую старый слуга Лент приносил в парадный зал. А потом наезжали гости, с детьми, мальчишки катались в старых крестьянских санях всей кучей, с огромной горы, крики, хохот, а на синяки и шишки плевать. А еще — всю розовую, в блестящем, кружевном платьице — служанка вынимала из тяжелой медвежьей шубы как куклу из коробки — маленькую двоюродную сестренку, она церемонно здоровалась, пытаясь вести себя как барышня. А еще — подарки. Как-то мать купила у забредшего в усадьбу орни удивительную игрушку: Заяц с барабаном, барабан красный и белый, и сбоку хитрый рычажок, если его нажимать, заяц бьет палочками по блестящему кругу, ух, здорово! А потом праздник прошел и захотелось узнать, как устроена игрушка — сломал, разобрал.... Но ничего не понял, палочки отдельно, зайчик тряпичный отдельно, барабан развалился на два медных кружка и красно-белую ленту, а пружинки и рычажочки посыпались на пол. И было печально и жутко, потому что ушло волшебство и не осталось ничего...
"А у меня никогда такого не будет, ни семейного новогодия, ни сыновей. Прав был Илар, когда говорил... Эх, Илар, Илар... За все три новолуния, что мы здесь — вместе ни разу. Пробовал к нему подкатиться, здоровается, гад, как дела спрашивает, да еще руку подавать насобачился по-румийски на людях. Будто не чувствует, что я, когда его за руку беру... Как холодной иглой через все тело...Скотина... Будто и не мечены мы одним знаком, будто и не шли вместе к черному провалу, ожидая смерти. Хотя...
Вспомнить, как шли... А в особенности, как отдыхали... Илар с искусанными губами, измученный, истерзанный..." — Стыд ли заливал лицо невозмутимого обычно охранника или желание, еще не до конца растаявшее, хотя пора бы...
Илар был счастлив. Еще бы, в годовой росписи расходов и доходов цеха по производству кристаллов связи, за которую он отвечал лично, все сошлось тютелька в тютельку! Гусеница-страховидка, которую он старательно прятал ото всех, а в особенности от товарища, с которым делил комнату, тихо дрыхла в картонной коробочке на дне дорожного мешка, благо магическое создание не нуждалось в обычной пище. Маг очень редко теперь доставал эту коробочку, даже если случалось остаться одному, и, кажется, понимал, что его ровное, деловое настроение привело к тому, что питомица не растет и не высовывается. Мало того, возвращалась магия, почти все самое простое он мог, как прежде. Хорошо бы еще где-нибудь испытать боевые магические приемы, но пока не выдавался подходящий случай. На вечеринке, которая по обычаю была прямо в конторе, волшебник пил наравне со всеми, веселился, выкрикивал тосты, и наконец заявил во всеуслышанье:
-Ребята, а теперь будут фокусы! Идемте на воздух, я покажу вам подвластный огонь!
Конторщики высыпали на улицу, Илар встал чуть поодаль от крыльца конторы, раскинув руки, как акробат, готовящийся к выступлению. И понеслось! Взлетали в низкое рыжеватое от земных огней небо прямо с ладоней пламенные шары, большие и маленькие, рассыпались багровыми искрами. Расцветал прямо на земле под плавными движениями рук волшебника удивительный оранжево— красный цветок. Взлетали с кончиков пальцев легкие искристые белые змейки. Но самое замечательное волшебник приберег напоследок. В прозрачном светлом коконе возник сгусток света, поначалу было неясно, что это, но постепенно проявилась фигура женщины в прозрачном платье. Женщина подняла над головой руки, но тут самый молодой из компании не выдержал, бросился вперед, попытавшись прикоснуться. Иллюзия дрогнула и погасла.
-Эх, дурень, — накинулись все на оплошавшего, — что ж ты, это ведь не настоящая девка была, да зато красота какая... Не дал досмотреть. А за настоящими пошли в таверну "Незабудка". Компания потянулась к таверне, а Илар постарался по дороге отстать, тем более, что все были порядком уже пьяны и не обратили внимания на его уход.
Глава 15. И что дальше?
Боль в последний раз рванула измученное отверстие, сменяясь тупым ощущением заполненности.
— Проклятье,— подумал Илар, натягивая на уши тонкую шапчонку, — кажется у меня воспаление уха, надо же было в новогодие так надраться, что простудился.
Но не успел он получше поднять воротник, дабы защититься от мокрого ветра, бросавшего в лицо хлопья таящего в полете снега, как оказался распластанным на дощатой стене складского помещения, мимо которого пролегала его дорога. Холодные руки задрали куртку, скользнули под рубаху, губы оказались раздавлены напористым поцелуем. А еще мгновенье спустя маг пытался ухватить свою шапчонку, в которую вцепился ветер, а в двух шагах от него поднимался с земли Ронд:
— Ах ты, скотина! Магией ударил! Ну это тебе так не пройдет,— и был снова отброшен на землю.
— Да ты что, рехнулся? Столько не виделись, бегаешь от меня, а теперь еще магией бьешь!
— И бью, и буду бить. Какого аррха ты кидаешься из-за угла? И вообще, зачем я тебе нужен, иди к своему румийцу!
-Румиец? Да это никак, ревность? Я польщен, прежде ты меня не удостаивал... — Ронд, отряхивая липкий снег, приготовился сказать еще много интересного, но не успел, потому что Илар вместо следующего ожидаемого магического удара вдруг повис у него на шее, и зашептал прямо в ухо:
— Ронд, ты не представляешь, магия, ко мне вернулась магия в полном объеме! Я теперь могу все, что и раньше! Пойдем, это надо отметить!
Ошеломленный таким контрастом Ронд угрюмо потащился за ним в таверну "Незабудка".
Илар заказал такую прорву разных вин, будто собирался споить всю конторскую братию.
-Ты что, я ведь не пью, — пытался остановить его охранник.
Но маг его не слушал:
-Пей, а не будешь, и плевать, а я буду пить, потому что ... Да ты себе даже не представляешь! Магия! Боевая! Вернулась!
Прошло совсем немного времени, и маг стал заметно пьянеть.
— Знаешь, — говорил он заплетающимся языком, — я теперь все могу, у меня может и третий уровень, а гусеницу эту... плевать на гусеницу, ей недавно плетеную корзиночку прикупил, пусть сидит, отощала зараза, но длиннаяяя.... Но ты смотри, если будешь со своим румийцем...
— Да какой румиец, я чист аки первый снег, в кои -то веки...
— Врешь... Если бы не румиец, ты бы за мной бегал, а так и глаз не покажешь... Не уважаешь, нет, аррх тебя возьми..
— Да кто такой этот аррх?
— О, аррх — дивный зверь. Водится только здесь, на севере, мохнатый как медведь, глазки красные маленькие, говорить не может, общается мысленно. Говорят, кто встретит аррха, тот от ужаса сам не свой, медвежья болезнь неделю не проходит, а некоторые и вовсе дар речи теряют. Архх — зверь зверей, он разумен, и куда древнее нас. Аррх... Да ну его к аррхую. Жаль вино кисловато, но ничего, хорошо забирает.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
