7 футов над килем

—  Повезло! — Сипунов с треском захлопнул папку меню. — Давай полный набор, — скомандовал он официанту.

Тот кивнул и удалился.

—  Вот что, — медленно проговорил Сипунов, — пока заказ не принесли, пошли в гальюн. Осмотримся в последний раз и, если ничего не обнаружим, то...

—  Уйдём? — вскинулся минёр.

—  Нет! Всё равно выпьем и закусим! Но если ничего не найдём, я скажу, почему от нас дерьмом несёт.

—  Почему — "от нас"? — возразил минёр. — Может, только от тебя...

—  Пошли, — оборвал его Сипунов.

В туалете они разделись и стали внимательнейшим образом проверять одежду и друг друга. За этим занятием их застал некий капитан I ранга, подумавший, наверное, бог весть что. Осмотр ничего не дал.

—  Теперь я тебе скажу, в чём дело, — Сипунов скрипнул зубами. — Это доктор нам подгадил. Я, когда принюхивался, всё пытался вспомнить, что это мне напоминает...

—  Как это — что? — ошарашенно вытаращился на него минёр. — Ясно, что!

—  Да нет! — махнул рукой Сипунов. — Историю я вспомнил какую-то, ну, байку! Рассказывали мне, что есть такое вещество, что издаёт именно тот запах, которым мы с тобой пахнем. Понял?

—  Н-е-е-ет! — подался вперёд минёр.

—  Чего тут не понять! — рассердился Сипунов. — Доктор, когда нас лапал на юте, этого самого порошка или капель нам в карманы запустил.

—  Ах он, сука! — минёр схватился за раковину, чтобы не упасть. — Изничтожу! Что ж теперь делать? Ведь не станешь каждому объяснять!

—  Пошли! — решил Сипунов. — Всё равно нужно выпить и закусить. А там видно будет! Я, знаешь, вроде уже и придышался.

Вернувшись к столику, они нашли его сервированным и к тому же обнаружили двух девиц, которые уже успели налить себе вина.

—  Это что? — спросил Сипунов приблизившегося официанта.

—  Сами бросили болный набор, — прогнусавил половой. — Убрать?

—  Ладно, оставь, — вздохнул Сипунов.

—  Здравствуйте, мальчики! — поздоровалась маленькая, худая, востроносая блондинка таким густым флегматичным басом, что Сипунов от неожиданности вздрогнул.

Вторая была толстая, с детским голоском, и вертлявая как сорока.

"Всё наоборот! — подумал Сипунов. — Что за день такой!"

—  Ой, чем это пахнет? Чем это таким пахнет? — защебетала толстушка.

—  Тараканов у нас травили! — буркнул минёр, разливая водку в большие фужеры.

—  Чем же таким их травили? — прогудела худышка и втянула воздух так, что на стоявшей в углу пальме заколыхались листья.

—  Специальный состав. Будьте здоровы! — Сипунов в один присест выдул фужер.

Минёр сделал то же самое и тут же снова наполнил посуду. Девушки жеманно пригубили вино и стали с хрустом грызть яблоки.

—  Нет! — с набитым ртом проговорила худышка. — Врёте вы! Когда тараканов травят, воняет по-другому!

Минёр махнул рукой официанту, чтобы принёс ещё графинчик. Пока заказ выполнялся, офицеры мрачно жевали антрекот, а девицы продолжали принюхиваться.

—  Двойной тариф! — вдруг пробасила худенькая и набулькала себе вина.

—  Чего? — поперхнулся Сипунов.

—  Тройной! — поправила подругу вертлявенькая и выцедила напиток. — За вредность! За тараканий этот, якобы, запах!

Минёр побагровел и хотел что-то ответить, но Сипунов жестом остановил его.

—  Вот что, милые! — сказал он. — Дело не в деньгах, но мы с другом предпочитаем любовь искреннюю, бескорыстную, чистую. За такую и заплатить не грех.

—  На такую любовь, да при ваших ароматах, никаких денег не хватит, — возразила корыстолюбица.

—  Мне сейчас плохо станет! — пропищала толстуха, явно пытаясь ещё поднять цену.

—  Официант! Счёт! — крикнул Сипунов и, обернувшись к минёру, велел. — Доливай, что там осталось, и валим отсюда!

—  Придётся пешком идти, — пожаловался минёр, когда они оказались на улице. — Что будем с доктором делать?

—  Погоди! — одёрнул его Сипунов, завидев приближавшийся патруль и заранее отдавая честь.

—  Товарищи офицеры! По-моему, вы нетрезвы! — ещё не доходя до них, начал было старший патруля — пехотный майор. — Дыхните! — приказал он, приблизившись, но тут же лицо его изобразило смятение. — Нет, товарищи офицеры, — поспешно проговорил он, — не надо дышать! Идите, вы свободны! Уходите скорее, а то...

—  С доктором разберёмся! — пообещал Сипунов, глядя вслед быстро удалявшемуся патрулю.

Вернувшись на корабль, Сипунов с минёром сняли с себя всё, вплоть до носков, упрятали в парусиновый мешок, положили в него груз, переоделись, вышли на палубу. Затем Сипунов, крякнув, забросил мешок в тихие воды гавани.

—  Теперь пойдём в душ, — вздохнул он, — захвати стиральный порошок.

—  Может, сначала докторишку убьём? — предложил минёр.

—  Нет! — возразил Сипунов. — Смерть для него — слишком лёгкое наказание. Но мы что-нибудь придумаем.

После продолжительного мытья они сидели в каюте минёра, курили и радостно шевелили ноздрями, обоняя привычный корабельный дух, настоянный на краске, запахе дизельного топлива и подгоревших на камбузе макарон.

—  Хорошо-то как! — потянулся минёр. — Знаешь, даже как-то не хочется доктору морду бить!

—  Бить — не бить, а проучить нужно, — напомнил Сипунов. — Кстати, пошли, потолкуем с этим затейником.

Но доктор предусмотрительно заперся изнутри, от контакта категорически отказался, лишь глумился и с хохотом выкрикивал всяческие гадости. Минёр не выдержал и стал отвечать, перемежая реплики ударами кулаком в дверь.

—  Вы чего, ребята? — спросил проходивший по коридору штурман.

—  Да вот, доктора хотим искалечить, — объяснил минёр, продолжая грохотать.

—  Хорошее дело, — одобрил штурман. — Но так не достанешь, караулить надо, пока не высунется.

—  Ну его к чёрту! — плюнул Сипунов. — Пошли лучше чай пить. Штурман, мы тебя приглашаем.

—  Чай? — задумался штурман. — Голый чай? А хотя вам больше ничего и не нужно. Хорошо посидели?

—  Лучше не бывает! — Сипунов подтолкнул его в спину.

В каюте Сипунов достал из тайника запрещённый правилами противопожарной безопасности кипятильник и быстро приготовил три чашки крепчайшего чая.

—  А на меня опять проверку катят, — пожаловался штурман, ожидая, пока заварка осядет на дно. — Будут сверять наличие имущества с документацией.

—  В первый раз, что ли? — равнодушно отнёсся к этой новости минёр.

—  Всё равно противно, — вздохнул штурман. — Будто эти проверяльщики сами не знают, как наш брат дела принимает. Давай быстрей, подписывай акты, нечего тут копаться! Вот и подписываешь. А потом выясняется, что какого-нибудь барахла уже лет десять в помине нет, а по документам всё числится.

—  Так списывай! — посоветовал Сипунов.

—  Не всё можно списать, — пригорюнился штурман. — Вот у меня в хозяйстве бочонок железный есть, в бочонке какой-то порошок тёмно-синий. На бочонке надпись на иностранном языке. По документам проходит как штурманское имущество, а что в бочонке — никто не знает. А раз так, по какой статье его списывать? Так и плавает с нами. И после нас будет плавать.

—  Интересно! — расхохотался Сипунов. — Ты же говоришь, на бочонке написано, что там помещается.

—  Говорю тебе, не по-нашему написано! — окрысился штурман. — Вроде на английском, а я, если хочешь знать, в училище вовсе французский учил, тогда, наверное, считали, что нам со всем миром воевать придётся.

—  А ну-ка, скажи что-нибудь! — заинтересовался минёр.

—  Merde! — коротко бросил штурман.

—  Да, французский ты постиг, — согласился Сипунов. — И прононс у тебя — что надо! Я так понимаю, это весь твой словарный запас? А вот любопытно всё же было бы узнать, что в этом бочонке? Давай вместе посмотрим, а потом мы тебя ещё чаем угостим.

—  Чай не водка — много не выпьешь! — машинально отреагировал гость. — Ну, ладно, пошли.

Они спустились в кладовую, где штурман принялся растаскивать какие-то ящики и мешки, беспрестанно при этом ругаясь. Но уже не по-французски.

—  Вот он, сволочь! — послышался из угла его раздражённый голос. — Помогайте!

Втроём они вытащили на свет пресловутый бочонок, явно иностранного происхождения. Штурман открыл крышку.

—  Порошок, — сказал минёр. — Этот, как его, мелкодисперсионный, вот!

—  И откуда только простой минёр слова такие знает... — начал было штурман, но Сипунов поднял палец вверх и прекратил свару. Потом он достал из кармана платок, сунул уголок в рот и долго, тщательно мусолил.

Штурман и минёр молча глядели на него, не задавая вопросов и не удивляясь, ибо удивляться их отучили ещё на первом курсе училища. Сипунов вынул изо рта платок и опустил мокрый конец в бочонок. Платок мгновенно окрасился ярким, синим цветом.

—  Химия! — сказал Сипунов и, нагнувшись, стал читать надпись на бочонке. — Всё ясно! — он выпрямился. — Докладываю для малограмотных: это чернильный порошок, получен в тяжёлые годы войны из США по лендлизу. Его нужно разводить водой и приготавливать чернила.

—  Вот это дела! — штурман всплеснул руками. — Значит, его вообще никогда списать не удастся.

—  Ты спирт получил? — спросил его Сипунов без видимой связи с темой.

—  Какой такой спирт? — лицо штурмана мгновенно сделалось отрешённым.

—  Ну, как же, — Сипунов придвинулся к нему, — неужели старпом тебе не выдал на предмет угощения твоих проверяльцев?

—  Ну, выдал маленько, — заёрзал штурман. — А вы-то здесь причём?

—  Хочешь от этого бочонка избавиться раз и навсегда? — с военной прямотой спросил Сипунов.

—  Хочу! — выкрикнул штурман и даже притопнул ногой от большого чувства.

—  Передай мне по акту, — предложил Сипунов, — ну, и сам понимаешь....

—  Ладно! — штурман хлопнул его по плечу. — Договорились! Только сначала акт, потом выпивка.

—  Это уж — как заведено, — согласился Сипунов. — Прикажи матросам, пусть вытащат эту союзническую помощь.

—  А куда нести? — деловито осведомился повеселевший штурман.

—  Пусть оставят на правом шкафуте и накроют брезентом, — попросил Сипунов. — Я потом разберусь.

Штурман внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал.

В каюте они быстро составили акт приёмки-передачи американского порошка, а потом разбавили спирт и затеяли долгую задушевную беседу.

Уже светало, когда штурман с трудом поднялся и выбрался из каюты, не забыв прихватить акт.

—  Это ты здорово придумал! — одобрил минёр. — А дальше-то что с этим порошком делать?

—  Спишу! — пообещал Сипунов, слегка покачнувшись.

—  Ложись-ка ты спать, — по-дружески посоветовал минёр. — Да и мне пора.

—  Это ещё не всё! — Сипунов поднялся и, выдвинув подкоечный ящик, достал банку с завинчивающейся крышкой. Потом взял со стола ложку, вытер её полотенцем и сунул в карман. — Пойдём со мной, — пригласил он минёра.

—  Интересно, что ему сейчас в башку взбрело? — подумал минёр, но, не желая оставлять товарища одного, вышел вместе с ним.

На шкафуте Сипунов встал на четвереньки, снял с бочонка брезент, открыл крышку, с великой осторожностью орудуя ложкой, наполнил банку порошком и завинтил крышку. Ложку же выбросил за борт.

—  Завтра старпом будет обход делать, увидит это, — минёр кивнул на бочонок, — и поднимется хай!

—  Не увидит! — решительно возразил Сипунов. — Я его прямо сейчас и спишу. Помоги-ка!

—  Может, так оно и лучше? — философски подумал минёр.

Кряхтя, они подняли бочонок и просунули сквозь леерное ограждение. Раздался громкий всплеск.

—  Вы чего там булькнули? — крикнул вахтенный офицер, вышедший в это время на ют. — Не доктора утопили? Говорят, он вам сегодня устроил весёлый вечерок!

—  Уже знают! — огорчился минёр.

—  Не горюй, — Сипунов обнял его за плечи. — Верь, друг, час отмщения близок!

Утром вахтенный офицер доложил старпому, что за время дежурства происшествий не случилось, однако замечено изменение цвета воды в гавани.

Старпом взглянул в иллюминатор, тряхнул головой и протёр глаза. Грязная, серо-зелёная накануне вода теперь отливала густым кобальтом. На соседних кораблях матросы и офицеры, перегнувшись через леера, шумно спорили и размахивали руками.

—  А говорите, происшествий нет! — рассердился старпом. — Это что, по-вашему, не происшествие?

—  Явление природы, — позволил возразить вахтенный офицер.

Старпом в грубой форме разрешил ему быть свободным и доложил о дивном явлении командиру, уже прибывшему на борт.

—  Видел! — недовольно пробурчал тот. — Когда случилось?

—  Трудно сказать, в темноте-то не сразу заметишь.

—  Буду докладывать в дивизион, — решил командир. — Или нет, не буду, пусть другие докладывают. Кто первый доложит, того и накажут, а вода всюду одинаковая.

—  А за что наказывать? — возмутился старпом.

—  Вот ты до сих пор потому в старпомах и ходишь, что ещё не понял — наказывают не за что-то, а потому что! — отрезал командир.

По прошествии некоторого времени выяснилось, что о случившемся уже известно флотскому начальству. Тут возникла опасная пауза между докладом и отданием приказания. Такая пауза всегда чревата неожиданностями. Самые талантливые военачальники способны свести эту паузу к минимуму или вовсе без неё обойтись. "Враг перешёл границу! — Вас понял! Приказываю атаковать и разгромить агрессора!" После этого можно немного подумать и сообразить, что, пожалуй, разгромлен будешь ты сам. Но приказ отдан, войска дерутся и умирают, есть время разработать план триумфального отступления.

А тут, после внезапного посинения воды, возникло замешательство, то есть начались размышления, не подкреплённые решительным приказом. Командир дивизиона эсминцев первым делом подумал, что ему хотят сделать гадость, и точно определил, с какого румба эта гадость проистекает. В своё время полагавшуюся ему квартиру хотели отдать начальнику штаба флота, который, правду сказать, и так жил не под забором. Но командир дивизиона упёрся, жильё отстоял, хоть и заполучил явного недоброжелателя.

"Это он мутит, — решил капитан 1 ранга. — Приказал напустить в бухту гадости. А зачем? А затем, чтобы в тёмной воде отправить к моим эсминцам подводных диверсантов. В прошлом году эти парни сняли со всех тральщиков винты, и тут же последовал приказ выйти в море. Сколько ни молотили машины, а за кормой — ни буруна. Того, кто тральщиками командовал, перевели в такое место, куда и радиоволны не доходят. Стало быть, и со мной хотят разделаться!"

И приказал объявить по дивизиону "Тревогу ПДСС", то есть лютую борьбу с подводными диверсионными силами и средствами. Особо подчеркивалось, что следует пристально наблюдать за выходом из воды пузырьков воздуха, тотчас докладывать и принимать меры.

—  Какие меры? — захотел уточнить командир эсминца "Непросыхающий".

—  А вы будто сами не знаете? — повысил голос капитан I ранга. — Изучайте документы!